Текст книги "Сумеречная река (ЛП)"
Автор книги: Карина Халле
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)
Мой отец был шаманом? Почему-то это меня не удивило. Может быть, этот чай всё-таки сработал? И всё же я сказала:
– Не могу поверить, что он скрыл всё это от меня.
Мне ужасно не нравилось, что из-за этого я чувствовала себя такой уязвимой. Он доверял мне не достаточно сильно, чтобы поделиться со мной новостями о своём диагнозе, как и не посвятил меня в своё шаманство.
– Как долго он… практиковал? – неуклюже спросила я.
– Он начал задолго до твоего рождения.
А вот теперь я была удивлена.
– Он был шаманом всю мою жизнь! – воскликнула я.
Расмус уверенно кивнул.
– И очень могущественным. Мне повезло, что он согласился взять меня в ученики. Я учился у него с десяти лет.
– И сколько тебе сейчас?
– Тридцать, – сказал он. – Не дай моей мальчишеской внешности обмануть тебя.
Теперь я поняла, какова была роль Расмуса. Он был с моим отцом в течение двадцати лет, и начал обучаться у него за два года до того, как моя мать перевезла меня в Калифорнию.
– Я, должно быть, виделась с тобой, когда была маленькой, – сказала я ему, пытаясь вспомнить каких-нибудь мальчиков старше меня, которые могли ошиваться рядом с нашим коттеджем.
Он покачал головой.
– Твой отец был очень скрытным. Он делал всё, чтобы сохранить всё в секрете.
– Значит, моя мать не знала?
Расмус одарил меня ещё одной натянутой улыбкой. О, ну, конечно же, она знала. Именно поэтому она и ушла от него. Именно поэтому она изо всех сил старалась не дать мне общаться с ним, хотя это в итоге не сработало.
– Послушай, у нас будет куча времени, чтобы поговорить об этом, – сказал Расмус. – Но думаю, наше время на исходе. Эйро и Нура скоро будут здесь.
Их имена вернули меня к реальности.
– Если тело моего отца так и не было найдено, зачем тогда они сказали мне, что он умер от переохлаждения, потерявшись в лесу? Почему бы не рассказать мне о том, что у него был рак? Зачем так стараться, чтобы устроить ненастоящие похороны?
И какого черта они как будто хотели меня убить прошлой ночью?
– Потому что они не хотят, чтобы ты узнала, куда он на самом деле отправился.
Я моргнула, озадачиваясь всё больше и больше с каждой секундой.
– И куда же он на самом деле отправился?
– В Туонелу, – сказал он после непродолжительной паузы. И его глаза заволокла темная пелена.
– И где это?
– Это Страна мёртвых.
Я снова медленно моргнула. Почти засмеялась.
– Не хочу тебя расстраивать, но этот чай не работает. Мне почти показалось, что ты сказал Страна мёртвых.
Взгляд Расмуса остался абсолютно серьёзным.
– Туонела – это место, куда отправляются мёртвые после смерти. Туда можно попасть только через несколько шаманских порталов в пределах Северного полярного круга, и так получилось, что один из них находится недалеко отсюда. Твой отец отправился туда в надежде выторговать у Смерти ещё немного жизни, или проникнуть в Библиотеку туманов на Сумеречной окраине и найти специальное заклинание.
Я только и смогла, что уставиться на Расмуса. Одно дело – узнать, что твой отец всю свою жизнь был могущественным и таинственным шаманом, но это, что бы это, чёрт возьми, не значило, было нечто совершенно иное.
Я откашлялась и начала отщипывать кусочки пуллы, лежащей на кофейном столике.
– Давай на секунду представим, что всё сказанное тобой абсолютно логично, и что ты не рассказал мне только что историю сродни истории Фродо, который отправился в Мордор.
– Толкина очень вдохновил финский фольклор, – отметил он.
– Да, я знаю, – сказала я нетерпеливо. – Так вот, предположим, что всё это реально. Что мой отец отправился в другое измерение, чтобы поторговаться со… Смертью? Настоящей Смертью с косой?
Он кивнул.
– Каким образом вообще торгуются со Смертью? Разве у моего отца есть что-то, что можно продать?
– Между смертными и Богами постоянно заключаются сделки.
Ого. Я не думала, что получу ответ на этот вопрос. И уж тем более такой.
– Хорошо, – медленно произнесла я. – Итак, он отправился туда, чтобы сделать это, либо чтобы посетить библиотеку и достать заклинание, которое поможет ему жить дольше. Каким боком к этому имеют отношение Эйро и Нура?
– Они боятся, что ты отправишься в Туонелу на поиски отца. Что сможешь обрести силу и мудрость и приведёшь его назад вместе с его бессмертием.
– А ты?
– А я надеюсь, что ты именно это и сделаешь.
Я откусила кусочек пуллы и попыталась сосредоточиться. Чудесный вкус на секунду отвлек меня. Расмус, должно быть, пребывал в шоке. Я, правда, поверила, что мой отец был шаманом и что они с ним были очень близки, но, может быть, Расмус цеплялся за призрак отца? Если всё было именно так, тогда это объясняло, почему он плохо справлялся с его смертью. Я сама не была уверена в том, что справляюсь с ней, учитывая, что я сидела сейчас здесь, в его домике, где-то далеко-далеко и воспринимала всю эту чепуху с таким спокойствием.
– Ты же понимаешь, что это похоже на бред? – сказала я ему через мгновение.
– Знаю, – мягко сказал он. – И знаю, что я на самом деле не могу ничего сделать, чтобы заставить тебя поверить… если только ты не увидишь всё сама.
Я проглотила кусок пуллы, встала на ноги и подошла к окну, которое практически вибрировало от минусовой температуры. За окном поверх сосновых веток лежало свежее покрывало из снега. На некотором расстоянии от дома находился небольшой навес с двумя оленями, которые жевали сено, разбросанное вокруг. Один из них должно быть довёз нас сюда прошлой ночью.
– Это твои олени? – спросила я, не оборачиваясь.
– Твоего отца, – сказал он.
Это был ещё один секрет, который скрыл от меня отец. Я была бы рада узнать о том, что у него были олени.
Я рассеянно провела пальцами по замерзшему стеклу.
– Так что случилось с Эйро и Нурой прошлой ночью? Как ты их остановил? Почему они не пришли за нами?
– Если бы я тебе сказал, ты бы мне не поверила, – ответил он.
И он был прав на этот счёт.
– Что они планировали со мной сделать? – спросила я.
– Они собирались тебя убить. Возможно, принести тебя в жертву.
Сердце забилось у меня в груди. Я медленно развернулась и посмотрела на него. Он вынул большую кастрюлю из холодильника, и как будто даже не был обеспокоен тем, что сейчас сказал.
– Извини… они собирались принести меня в жертву? Зачем?
О, Господи.
– Ни один шаман не забирает жизни без какой-либо причины. Они собирались использовать твою смерть. Даже плохие шаманы придерживаются этого кодекса, а они плохие шаманы. Пожалуйста, не думай, что все мы одинаковые. Почти все шаманы занимаются миролюбивой магией и следуют правилам сосуществования в природе.
Я не могла в это, мать его, поверить.
– Мне надо позвонить копам, – сказала я, доставая телефон из кармана.
Заряд батареи был низким, и, как и в прошлый раз, сигнала не было. Я быстро проверила сети WI-FI, но ни одна из них не появилась. Я знала, что у меня накопилось уже миллион сообщений от Дженни, Мишель, в аккаунте магазина в Инстаграме, и с работы, хотя мне и пообещали предоставить отгул в связи с трагическими событиями. Но ни одно из этих сообщений не было доставлено.
– И что ты им скажешь?
Я зарычала от отчаяния, и засунула телефон обратно в джинсы, после чего, вскинув руки, воскликнула:
– Я не знаю, мать его! Два сумасшедших шамана сымитировали смерть моего отца, а потом попытались напасть на меня, чтобы принести в жертву неизвестно с какой целью. Я не могу здесь оставаться, – я решительно подошла к Расмусу. – Тебе придётся отвезти меня в город.
Он зажёг плиту длинной спичкой, после чего поставил на неё кастрюлю и с любопытством посмотрел на меня.
– Ты точно этого хочешь?
Я посмотрела на него так, словно у него было две головы.
– А ты как думаешь?
Он пожал плечами.
– Я думал, ты пойдёшь на всё ради спасения отца.
А вот это была уже пощечина.
– Нет. Это нечестно. Это вообще нечестно. Ты знаешь, что я готова ради него на всё. Но ведь… всё, что ты сейчас рассказал, это же нереально?
– А что если бы ты могла притвориться, что это так, – сказал он, – как ты сделала это в шутку ранее. Представь, что это реально. Ты и правда пошла бы на всё ради Торбена? Ты бы отправилась в Царство мёртвых, чего так боятся Эйро и Нура?
– И что бы я там делала?
– Нашла бы его. Спасла бы своего отца.
– Но если он… – я не знала, как уложить в голове эту чепуху. – Разве я могу его спасти? Разве он всё ещё жив? Разве я могу вернуть его?
– А это хороший вопрос, не так ли?
Неожиданно Расмус потянулся к моим ушам, и я сделала шаг назад и закрыла их руками.
– Что ты делаешь? – прошептала я. – Не трогай меня.
– Твои сережки, – сказал он с лёгким упрёком. – Тебе подарил их твой отец. На восемнадцатилетие, верно?
Я провела пальцами по маленьким гвоздикам. На ощупь они показались мне замершими, хотя они всегда казались мне холодными.
– Да, – сказала я смущенно.
Папа отправил мне их по почте в качестве подарка на день рождения. Я не снимала их с тех самых пор.
– Ты знаешь, что это за камни? – спросил он, а затем прошёл в комнату.
– Не знаю, – сказала я.
Вообще-то, я коллекционировала камни и кристаллы, и меня долго беспокоило, что я так и не смогла определить, из чего сделаны эти серёжки. В конце концов, я решила, что это синтетический бриллиант зелёного цвета и успокоилась на этом.
Он взял странный кристалл с полки и подошёл ко мне, вытянув его перед собой. С первого взгляда он напомнил мне полупрозрачный сверкающий кусок кварца зелёного цвета размером с кулак. Такого же цвета были и мои серёжки. Зелёный оттенок менялся, становясь то фиолетовым, то голубым, а внутри кристалла то появлялись, то исчезали крошечные искорки. Кристалл казался живым.
– Твои сережки сделаны из этого, – сказал он. – Камень Авроры7. Очень-очень редкий. Твой отец привёз его однажды из одного из своих путешествий. Говорят, что если подарить такой камень кому-то, внутри него будет жить северное сияние до тех пор, пока вы оба будете живы. Другой такой камень он забрал с собой. Именно поэтому я знаю, что он все еще жив.
Он положил камень мне в руку. Он оказался на удивление тяжёлым, холодным и как будто разумным, словно внутри него находилась целая вселенная. Мои уши начали нагреваться, и я почувствовала странную пульсацию у себя в мочках, которая распространилась вниз по моей шее.
– Итак, теперь, когда мы знаем, что он жив (пока жив), – продолжил Расмус, и его голос сделался более глубоким. – Ты всё ещё готова пойти на всё ради него?
Он приблизился ко мне на один шаг.
– Ханна, ты готова отправиться в Страну мёртвых?
ВОДОПАД
Я повертела камень в ладонях, завороженная тем, как он менял цвет. Это, правда, было похоже на то, как если бы я держала северное сияние у себя в руках.
– Да, – сказала я, зачарованная камнем.
Но затем я немного пришла в чувство и добавила:
– Под Страной мёртвых ты подразумеваешь полицию?
Ведь именно этого ожидал бы от меня мой отец. И он хотел бы, чтобы я пошла туда немедленно.
Расмус громко выдохнул и указал на кастрюлю.
– Я хотел подогреть немного хапанкааликеитто, это такой суп с кислой капустой. Путь предстоит не близкий. Тебе надо набраться сил. А после этого мы выдвинемся. Обещаю.
Я вздохнула, и когда Расмус опять занялся супом, я вернулась в гостиную. Я осторожно положила камень Авроры на полку и начала рассматривать всё, до чего могла дотянуться: от журналов и полевых дневников до фотоальбомов. Может быть, в них могло быть что-то, чем могла заинтересоваться полиция, какие-то улики? Я даже не знала, что я им скажу, но я была готова сказать всё что угодно, лишь бы уговорить их забрать из гостиницы мой паспорт и багаж, а потом рассказать им о том, что тело моего отца пропало, а похороны ненастоящие. Тоненький голосок в моей голове говорил мне, что Эйро и Нура могли уже связаться с полицией, и та могла уже не быть на моей стороне, но это, скорее всего, была всего лишь паранойя, возникшая из-за всего этого безумного бреда, который случился со мной за последние двадцать четыре часа.
Однако в записных книжках мне так и не удалось найти хоть что-нибудь, что я могла бы использовать. В них мелким почерком моего отца были изложены десятки лет его работы. Там всё было на финском, поэтому я понятия не имела, о чём там говорилось, но, время от времени, мне попадались либо засушенные листья, прикреплённые к странице, либо набросок животного, сделанный на скорую руку. Только животные были изображены не совсем достоверно, словно он зарисовывал их разлагающиеся формы, наполовину лишённые кожи и костей. Я листала страницы и натыкалась то на оленя, то на ворона, то на медведя или волка, лису или орла, лося и даже кого-то, похожего на динозавра. Все они находились на различных стадиях разложения. Но что на самом деле напугало меня, так это то, что ни одно из этих животных не было мертвым. Они все были настороже или двигались, и даже если у них не было глазных яблок, их глаза, казалось, сверкали и были живыми.
«Папа, это жутко, – подумала я и быстро захлопнула записную книжку. – Что еще ты скрывал?»
Я взяла ещё один альбом для рисования с толстыми текстурированными страницами и робко открыла его, снова ожидая увидеть полумертвых животных.
Мои ожидания оправдались. На первой странице были изображены три белых оленя. Один из них состоял практически только из костей, являя собой скелет без рогов. Другие же были целыми, но их глаза были молочно-белого цвета. Они стояли у реки, черной как чернила. Поверхность воды была покрыта рябью, и мне показалось, что под водой скользят огромные змеи. Было что-то странное в этом рисунке, словно он запечатлел этот момент в реальном времени, и словно в этой картине присутствовала жизнь. И если бы я смотрела на неё достаточно долго, я смогла бы войти в нее.
Я и не подозревала, что мой отец умел так хорошо рисовать, используя при этом только своё воображение.
Приложив некоторое усилие, я перевернула страницу и увидела ещё одну потрясающую картинку. На этот раз это был лес, очень похожий на тот, что находился за стенами этого дома, и там тоже была река, только на этот раз светло голубая и скованная льдом. Она заканчивалась водопадом высотой, по меньшей мере, в пятнадцать метров, и я была готова поклясться, что вода переливалась миллионами кристаллов, словно отец использовал краску цвета металлик.
Рядом с рекой был знак со стрелкой, указывающий на водопад.
Под знаком рукой моего папы было написано: «Tytär, älä tule luokseni.»
Слово «Tytär» было мне знакомо, но я не знала, что оно значит. Я закрыла альбом, почувствовав себя несколько неустойчиво.
– Суп готов, на случай если ты хочешь присоединиться ко мне, – сказал Расмус, указав на крошечный круглый стол у двери.
Я кивнула, подошла и села. Расмус принёс мне миску с горячим дымящимся супом бордового цвета, в центре которого было немного сметаны, а также чашку кофе. Я съела две огромные миски. Этот суп из кислой капусты очень затягивал. Затем я выпила три чашки кофе, в то время как Расмус в основном молчал. К счастью, он был сосредоточен на своей еде, а не на моём чавканье. Обычно я ела как птенчик, но, похоже, бесконтрольные приёмы пищи были частью моего восстановительного процесса.
Покончив с едой, я помыла посуду, и к своему удивлению, почувствовала себя как дома. Расмус начал собирать вещи по всему дому и закидывать их в кожаный рюкзак, который видал и лучшие дни, а потом вынул из шкафа какую-то одежду и начал раскладывать её на диване.
– Что это такое? – спросила я, вытерев руки о кухонное полотенце с вышивкой.
– Ты не можешь никуда пойти в том, что на тебе сейчас надето, – сказал он, указав на меня, после чего сунул мне в руки длинное чёрное пальто.
Оно было кожаным, но внутри было отделано овчиной и имело широкий воротник. И когда я уткнулась в него носом, я почувствовала папин запах.
Я на мгновение закрыла глаза и моё сердце заболело.
– Оно точно мне не подойдёт, – сказала я Расмусу, но всё равно надела его, и почему-то оно идеально мне подошло.
Оно было уютным, и даже не мешковатым.
– Думаю, оно у него еще с 70х годов, – сказал Расмус с улыбкой. – Тогда он был гораздо стройнее.
Затем он вручил мне чёрный шарф, пару чёрно-белых митенок и вязаную шапку с удлиненными ушами такого же цвета, похожую на традиционные головные уборы народов саами.
Сначала я подумала, что это перебор, но когда мы вышли на улицу и подошли к оленю, я сразу же поняла, что такая одежда была жизненно необходима. Я натянула шарф на рот и нос, так как воздух кусался за открытые участки моей кожи, и понаблюдала за тем, как Расмус впрягает оленя в сани.
– Дамы вперёд, – сказал он, когда закончил со своей работой, справившись с ней довольно быстро.
Я села на шкуры животных, которые он только что уложил в сани, после чего он сел рядом со мной и сказал пару слов оленю. Тот тронулся с места и рывком потащил нас по снегу.
– У тебя даже нет поводьев, – отметила я, а сани тем временем уже скользили под деревьями, покрытыми снегом и инеем. – Как ты им управляешь?
– Суло это она, – сказал он, – именно поэтому у неё всё ещё есть рога в это время года. И у нас с ней связь.
– Это что-то из области шаманства? – спросила я.
Он улыбнулся мне кривоватой улыбкой.
– Тебе еще многому надо научиться.
Он сказал это шутливым тоном, но его слова глубоко меня задели. Мой отец был шаманом. Всё это время у него была ещё одна, совершенно иная жизнь, частью которой он не позволил мне стать. Почему же он мне не доверял? Он знал, что я не сочту это странным, и не стану думать о нем хуже. Чёрт, он знал, что я и сама немного «того» со всеми этими кристаллами, картами таро и прочей ерундой (вообще, колоды карт таро были у меня в основном потому, что мне нравились их рисунки, а не потому, что я на самом деле умела ими пользоваться).
И, тем не менее, он всё это от меня скрыл. Почему?
Но больше всего меня задевало то, что я могла вообще не получить ответа на свой вопрос. После того, как Расмус рассказал мне о том, что мой отец был жив в каком-то фантастическом мире, я не могла не ухватиться за эту идею. Я не верила в Страну мертвых, хотя мой отец и был могущественным шаманом, но часть меня надеялась, что Расмус хотя бы наполовину прав. Что мой отец жив и находится где-то, и что рано или поздно он объявится.
Но ведь именно так всегда думают люди, когда умирают их близкие? Они думают, что это временно. Что они в другой комнате, или на работе, или уехали в отпуск. Что они просто ушли и когда-нибудь вернутся. Может быть, именно так ты и проживаешь смерть, убеждая себя, что твой отец ответит на звонок, а если не ответит, то скоро перезвонит. И вот так, глубоко в своих мыслях, в глубине души, ты просто ждёшь. Ждёшь, что твои близкие вернутся, и жизнь снова станет обычной. Мысль о том, что они никогда не вернутся… более чем невыносима. Она противоречит всему, что ты когда-либо знал.
Мой отец был константой моей жизни, даже когда был далеко. Он существовал всегда. И я знала только это. И принимала только это. Никто никогда не исчезал для меня с лица земли, люди всегда возвращались, так или иначе.
«Но, наверное, не в этот раз», – подумала я.
Я закрыла глаза, и из них потекли слёзы.
Я не знала, из-за еды ли, всего этого стресса, свежего воздуха или покачивания саней, но я как будто слегка задремала. Когда я очнулась, сани остановились, и я ожидала, что мы окажемся на парковке торгового центра или что-то типа того.
Но мы всё ещё были в лесу.
Я огляделась, и увидела, что Расмус вылез из саней и потрепал оленя, который фыркал, топал копытами и выглядел беспокойно.
– Что происходит? – спросила я.
– Дальше нам придётся пойти пешком, – сказал мне Расмус.
Он протянул руку, достал из саней рюкзак, надел его поверх своего пальто и подал мне руку.
– Что? Почему? Где мы?
– Мы там, куда Суло уже не пойдёт.
– Как далеко находится полицейский участок? – спросила я.
– Нам нужно немного пройтись, – сказал он, сделав нетерпеливый жест рукой.
Я вздохнула и позволила ему помочь мне спуститься с саней.
Опустившись на землю, я ахнула, увидев то, что находилось у меня перед глазами.
Я оказалась в картине своего отца. Я не увидела знака, но увидела заледеневшую голубую реку, берущую своё начало от замерзшего водопада на некотором расстоянии от нас. Он был не менее пятнадцати метров в высоту, и каскадом ниспадал со скалы, усеянной мёртвыми деревьями.
– Отец нарисовал это, – прошептала я в благоговении.
– Да, я знаю.
– Он назвал это… «Tytär, älä tule luokseni».
Его лицо напряглось, и он кивнул, после чего перевёл своё внимание на оленя. Он что-то быстро сказал ему приглушенным голосом, погладив его нос, и олень снова фыркнул, а затем начал пятиться назад вместе с санями. В мгновение ока он развернулся и побежал прочь, снег полетел из-под саней.
– Какого чёрта! – закричала я. – Куда он побежал?
– Она, – снова исправил меня Расмус, поправив рюкзак у себя на плече. – И она побежала домой.
– Она не будет нас ждать?
Он смотрел на меня некоторое время, как вдруг сверху начали падать лёгкие снежинки.
– Ты же не собиралась возвращаться, ты сама это сказала.
– Ладно, а как тогда ты сам планировал вернуться домой?
Он пожал плечами.
– Сейчас это уже неважно. Пойдём.
Он пошёл вперед вдоль берега замерзшей реки. Снегопад усилился, и снежинки начали прилипать к его плечам.
Я обернулась, но олень уже давно пропал из виду, а колеи, которые он оставил на снегу, исчезли. Я на самом деле была посреди долбанного ничего, и у меня не оставалось другого выбора, кроме как последовать за Расмусом.
Поворчав, я последовала за ним.
– Я уже начинаю думать, что эта дорога ведёт не в город, – сказала я ему. – Мы же направляемся в сторону водопада и холма. Я уже начинаю думать, что это дорога в никуда.
Расмус ничего не ответил.
– Так что означает та надпись? – сказала я, пробираясь за ним сквозь снег. – Что написал мой отец наверху картины? И когда он здесь был?
– Опять все эти вопросы.
Я пробежала вперёд на несколько шагов, схватила его за руку и остановила. Это оказалось сложнее, чем я предполагала. Он, конечно, был высоким и худощавым, но у него было крепкое телосложение, словно он был деревом с корнями.
– Что она означает? – повторила я.
Он провёл верхней губой по нижней губе, а затем направил взгляд на водопад.
– Она означает… «Дочь, не приходи за мной».
Он высвободился из моей хватки и продолжил шагать.
Дочь, не приходи за мной?
– Что это значит? – спросила я, снова побежав за ним. – Он обращался ко мне? Как он узнал, что я буду читать его журнал, его дневники? Как он узнал?
– Я уверен, что он много где это написал, зная, что ты когда-нибудь узнаешь, что его не стало, и что ты окажешься здесь, в этом самом месте, готовая отправиться за ним.
– В этом самом месте? – повторила я.
Расмус остановился и кивнул в сторону замёрзшего водопада. Мы стояли сейчас прямо рядом с ним, и я увидела за ним темноту и почувствовала, что там было пустое пространство. За затвердевшей ледяной завесой находилась пещера или проход, а ветер, дувший оттуда пах мятой. И я была готова поклясться, что услышала низкий рокот, словно там находилась толпа людей.
И затем я услышала нечто.
Я услышала его.
Я услышала голос своего отца, лёгкий и невесомый, словно забытый шёпот.
– Ханна, не приходи за мной. Пожалуйста. Просто отпусти меня.
Моё сердце упало, а глаза округлились. Я попыталась сглотнуть, но не смогла.
– Папа! – тихонько крикнула я в пещеру, слёзы замерзли на моих ресницах.
Но ответа не последовало. Я услышала лишь ветер с запахом мяты, который был то холодным как лед, то горячим, как пламя, и звучал так, словно он принадлежал другому миру и другой жизни, скрытой в глубинах пещеры.
– Это был ты? – спросила я Расмуса. – Это какой-то трюк с голосом?
Он уверенно покачал головой.
– Нет. Я не стану просить тебя не вмешиваться. Мне надо, чтобы ты это сделала, Ханна. Я не могу отправиться туда и вернуть Торбена в одиночку. Мне нужно, чтобы ты была со мной.
Нет. Только не эти безумные речи, не эта чепуха, не эти сказки и выдумки.
– Я просто… я хочу уехать домой, – произнесла я слабым голосом.
Расмус уставился на меня.
– И я хочу вернуть своего отца, – теперь мой голос прозвучал громче.
Он вздохнул и посмотрел на меня глазами полными печали.
– Ты не можешь выбрать и то и другое. Чего тебе хочется больше?
Конечно же, был только один ответ на этот вопрос.
– Я хочу вернуть отца.
О, Боже, папа, я так хочу вернуть тебя.
Он одарил меня мимолетной улыбкой.
– Хорошо. Тогда пошли.
Он возобновил шаг и направился к скале. Пройдя вдоль неё, он исчез за замерзшей пеленой водопада.
– Расмус? – позвала я.
Никакого ответа. Казалось, что даже ветер перестал дуть. Стало ужасно тихо. Я обернулась, но у меня за спиной были только замерзшая река, снег, деревья и больше ничего, кроме тишины. Расмус солгал мне, сказав, что отвезёт меня в город, и вместо этого привёз меня сюда. На него нельзя было положиться, и ему нельзя было верить, но я ни черта уже не могла с этим сделать.
Мой отец не хотел, чтобы я его спасла.
Но я собиралась это сделать.
Я сделала глубокий вдох и шагнула за водопад.
СУМЕРЕЧНАЯ РЕКА
В пещере было темно.
И тихо.
Я остановилась и прислушалась, пытаясь уловить шум шагов Расмуса или его дыхание, и опять ничего. Воздух был ужасно холодным и неподвижным, и при этом пах мятой.
– Расмус? – позвала я, и мой голос отразился от стен пещеры, едва не заставив меня подпрыгнуть. – Я не собираюсь идти внутрь тёмной пещеры вслепую и в одиночку. Где ты?
Ответа не последовало. Сначала. Но затем, когда я уже приготовилась вернуться тем же путем, которым пришла, и развернулась к ледяной стене замерзшего водопада, тускло сияющего в наружном свете, я услышала шёпот:
– Ничего не говори, – сказал Расмус таким низким голосом, что я едва его уловила.
Я открыла рот, чтобы что-нибудь ответить, чтобы сделать что-то противоположное тому, что он только что мне сказал, но он быстро добавил:
– Просто иди вперёд.
Он замолчал, и я услышала, как он сделал дрожащий вдох.
– Ни. Звука.
Учитывая, что я, в отличие от него, не знала, где я нахожусь, я крепко сжала губы и начала идти в сторону его голоса, вытянув руки вперёд на случай, если я на что-то наткнусь.
– Я тебя вижу, – прошептал он. – Ещё пара метров. И я до тебя дотянусь.
Неожиданно я почувствовала, как посреди всего этого холода, его тёплая рука коснулась моей и крепко её сжала. Я почти вскрикнула, но смогла промолчать, в то время как он осторожно потянул меня за собой.
Снег у нас под ногами исчез и превратился во что-то наподобие твёрдого земляного пола, и чем дальше мы продвигались вглубь пещеры, тем теплее становилось. Наконец звук наших шагов стих, и я заметила, что стены начали сужаться вокруг нас, и мы оказались в туннеле.
Мне чертовски повезло, что у меня не было даже лёгкой клаустрофобии, потому что я, скорее всего, сошла бы с ума на месте. При всём при этом я делала всё возможное, чтобы не думать о том, что я вслепую шла по чёрному туннелю, неизвестно куда.
Страна мёртвых? Нет. Я всё ещё не могла в это поверить, и я всё ещё не могла поверить в то, что именно туда и вёл меня Расмус. Может быть, это было такое оригинальное название, и когда бы мы вышли с другого конца туннеля (хотя в конце него не было видно никакого света), мы бы оказались в России? Ведь мы же не могли топать сейчас по какому-то подземному миру в поисках моего отца?
Расмус сжал мою руку и замедлил шаг, из-за чего я впечаталась в его спину. Он завёл назад другую руку и надавил мне на бедро, сдвинув меня так, что теперь я стояла прямо у него за спиной. По тому, как изменился воздух, я поняла, что стены туннеля находились теперь близко друг к другу. Совсем близко. Я закрывала и открывала глаза в надежде, что они ещё больше привыкнут к темноте, но что бы я ни делала, я видела перед собой только чёрную пустоту.
Я думала, что мне пока удавалось оставаться невозмутимой, но моё сердце так сильно и так быстро стучало в груди, что я боялась, что могу умереть от страха.
Прямо передо мной раздалось лёгкое шуршание, и я решила, что это пальто Расмуса коснулось стен туннеля. Его плечи были шире моих, и теперь мы шли ещё медленнее.
Неожиданно у меня заложило уши и мне показалось, что мы начали проходить сквозь что-то, словно воздух сделался плотным, и теперь нам надо было прилагать усилия, чтобы продвигаться вперёд. Это было всё равно, что идти сквозь клей.
Затем, это ощущение исчезло так же быстро, как и появилось, и мы чуть не упали лицом вперёд. Я начала различать очертания Расмуса в темноте и когда выглянула из-за его спины, увидела бледно-серый свет в конце туннеля.
Моё сердце подпрыгнуло. Слава Богу.
Расмус пошёл быстрее, ещё сильнее сжав мою руку, и я поняла, что мне по-прежнему следует вести себя тихо.
Туннель начал расширяться всё больше и больше, но как бы я ни старалась вглядываться, я не могла понять, на что я смотрю. Снаружи была только серая пелена без каких-либо очертаний или форм.
И только у выхода я наконец-то увидела, где мы очутились. Мы оказались на берегу реки, покрытом галькой и присыпанном тонким слоем снега. Камешки были невероятно чёрными, блестящими и гладкими. Впереди виднелась полоска тёмной воды, бьющейся о берег, которая исчезала в плотном тумане.
Я вышла на берег и ошарашенно огляделась. Пещера располагалась в высокой скале, которая тянулась прямо в небо, и где её вершину поглощал туман. Сам берег был всего несколько метров в длину и представлял собой клочок земли, покрытый галькой, который тянулся до самой воды. Всё вокруг утопало в тумане и казалось, что мы стояли на краю мира.
Моя кожа покрылась мурашками, даже несмотря на все слои одежды, надетой на мне. Но ведь мы же не могли стоять на краю мира?
Я взглянула на Расмуса. Он зашагал к воде, и носы его ботинок уже начали промокать. Он протянул руку в пустоту, после чего туман немного рассеялся, и я увидела железный столб, торчащий из воды, с огромным железным колоколом на конце. Расмус запустил руку в воду, достал оттуда блестящий камень и ударил им в колокол. Раздался громкий и ужасно низкий звон, и я в недоумении уставилась на воду, по которой начали расходиться круги, словно звуковые волны от колокола.
Вот тебе и «веди себя тихо».
– Зачем ты это сделал? – спросила я Расмуса. – Где мы? В России?
Расмус бросил камень обратно в туман, и я услышала, как он с плеском приземлился. Затем Расмус повернулся ко мне, и его взгляд стал невероятно напряжённым. Он протянул ко мне руки в перчатках, схватил меня за плечи и сжал их.
– Ты хорошо постаралась и вела себя тихо, но мне надо, чтобы наша игра продолжалась ещё некоторое время. Следующий этап особенно важен.
Я нахмурилась.
– Почему? Что происходит?
– В любую минуту из этого тумана выплывет лодка…
