Текст книги "Сумеречная река (ЛП)"

Автор книги: Карина Халле

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

«Повторюсь, сэр, это не совсем правда», – сказал спокойный голос с псевдо-британским акцентом словно из ниоткуда.

Я огляделась в поисках источника звука.

– Кто это был?

– Ты услышала? – спросил Мор с тихим благоговением.

Я кивнула.

«Просто отлично, опять кто-то заявляет, что может меня слышать, а потом продолжает полностью меня игнорировать», – продолжил голос.

– Это Сарви, – объяснил Мор.

У меня чуть глаза не полезли из орбит.

– Единорог может разговаривать?

– К сожалению, – Мор пришпорил Сарви. – Взлетаем.

И мы полетели.

ЗАМОК

В мой последний день рождения, проведенный в Финляндии, за год до того, как мама решила переехать в Калифорнию, отец подарил мне уроки верховой езды в качестве подарка. Это был действительно лучший подарок моего детства. Конюшня располагалась сразу за городом, и каждую среду папа возил меня туда на своём красном ретро-внедорожнике. Я каталась на пушистом пони по имени Порро, но я звала его Порридж¹¹, и единственное, что мы с ним делали – это катались по кругу медленным шагом или рысцой. В конце концов, я так поднаторела, что смогла поехать лёгким галопом, но тут же слетела с Порриджа и угодила прямо в деревянные щепки. Инструктор посоветовал мне в следующий раз держаться за гриву пони, что я и сделала. Я продолжала заниматься, пока мне не пришлось оставить Порриджа, Финляндию и моего отца. Когда я переехала в Калифорнию, мама отдала меня на танцы, а верховую езду сочли слишком опасной для меня.

В общем, двадцать лет спустя мне сразу же вспомнились все эти уроки верховой езды, которые, вероятно, могли теперь спасти мне жизнь. Я несколько раз намотала иссиня-чёрную гриву Сарви на кулаки, потому что свалиться с него здесь означало упасть с высоты в шестьдесят метров, а это было смертельно.

Потому что мы летели.

Мы, мать его, летели.

Я была до чертиков напугана, и не могла по достоинству оценить это невероятное и нереальное событие, потому что к моей спине прижималась облаченная в доспехи грудь Мора и его промежность, а его бедра располагались по обеим сторонам от моих ног, которые сжимали плечи Сарви. Воздух здесь был более прохладный и разреженный, а от ритмичных взмахов крыльев Сарви становилось ещё холоднее.

«Сэр, если вы сможете подумать о чём-то хорошем, – сказал Сарви, – хотя бы на какое-то время, наше путешествие завершится гораздо быстрее. Нас сдерживают облака».

– Я был бы более счастлив, если бы ты нашёл того рыжего ублюдка, – проворчал Мор.

«Я же сказал вам, что он давно сбежал», – ответил Сарви.

Как я поняла, голос единорога исходил не из его рта или его голосовых связок, а каким-то образом проникал прямиком нам в головы.

«Калма и Сурма всё перепроверят, но я сомневаюсь, что они что-то обнаружат. Впрочем, как и всегда».

– Каким образом смертный мог так быстро пересечь Хийсинский лес? – медленно спросил Мор с горечью в голосе. – Он прячется.

«Всё может быть. Он не перебрался бы так быстро через Звёздные топи, это уж точно», – сказал Сарви.

Мор снова что-то низко прорычал. А поскольку он находился прямо позади меня, от его гортанных звуков волоски на моей шее встали дыбом, даже несмотря на железный ошейник.

– Мы знаем, кто его мать. Не удивлюсь, если она ему помогла, – сказал Мор.

У меня появились вопросы. Так много вопросов. Но сейчас я не могла вымолвить ни слова. Я была слишком напугана, чтобы говорить. Мне казалось, что, как только я это сделаю, я отпущу гриву Сарви и потом целую вечность буду падать с этого неба. Ранее у меня никогда не было сильного страха высоты, но теперь всё поменялось.

Если, конечно, у меня ещё было это «теперь».

«А она тихоня, – сказал Сарви, имея в виду меня. – Должен признать, я рад. Ты должна знать, Ханна, что пока только ты и Мор могут меня понимать. Другие единороги тоже могут, но они не настолько цивилизованные, как боги и смертные».

Сарви сказал это так, словно мне должно было это польстить.

– Я слишком напугана, чтобы говорить, – призналась я.

Мор издал очередной низкий, грохочущий звук позади меня, от которого у меня задрожали кости.

– Как легко она теперь это признает.

Мы погрузились в молчание, хотя у себя в мыслях я делала всё возможное, чтобы не сойти с ума. Мы летели прямо под пеленой облаков, низ которых царапали острые кончики крыльев Сарви, которые были похожи на когти и оставляли танцующие завитки тумана позади нас. Сухая и безжизненная равнина резко закончилась скалами, которые тянулись высоко вверх, а внизу змеилась Сумеречная река. Скалы становились всё выше, превращаясь в крутые горы с зазубренными склонами, которые блестели так, словно были выкованы из железа. Каждая вершина была покрыта тонким слоем снега.

Вдруг я увидела то, от чего у меня перехватило дыхание.

Впереди появилась до невозможности огромная башня, которая уходила прямо в облака. Она растянулась на мили, и была такой широкой, что охватывала почти весь горизонт. Башня была сделана из сверкающих камней, в которых отражалось небо, и возвышалась над тёмной цитаделью, обнесённой стеной. Но постройки были едва различимы.

– Что это? – спросила я, задержав дыхание.

– Город смерти, – гордо сказал Мор, а Сарви обогнул гигантскую башню, пролетев мимо неё под таким углом, что я могла бы упасть, если бы не сила тяжести.

Я мельком подняла взгляд туда, где башня исчезала в облаках. Но затем у меня закружилась голова, и я закрыла глаза, не желая больше ничего видеть.

– Как далеко она простирается?

– До самого рая, – сказал Мор. – Там наверху находится Амарант. Это место, куда попадают лучшие из лучших. Под ним располагается Золотая середина. А дальше, на уровне земли, где ты можешь видеть цитадель, начинается Царство хляби, где также можно видеть его жителей. Хлябь простирается далеко вниз под землю, почти так же далеко, как Амарант простирается в небо. И это не удивительно, учитывая как много там… правонарушителей.

– Ты имеешь в виду – грешников?

Он откашлялся.

– Нет. Не совсем. Все мы грешники, птичка. Каждый из нас. Если ты грешишь, следовательно, ты человек, и если ты человек, следовательно, ты грешишь.

– Но ты Бог.

– Боги – самые большие грешники.

– Звучит как богохульство.

Он дружелюбно усмехнулся.

– В мире не только один Создатель, Ханна. И слово «бог» для них слишком слабое. За Создателями идут боги. И мы подвержены тем же самым импульсам, слабостям и эмоциям, что и все остальные, – он умолк. – Тебя это разочаровывает?

– Учитывая, что я выросла с верой в то, что есть только один Бог, которого я считала Создателем, то нет. Я никогда не думала о том, что богов может быть много.

– Но ты думала о Смерти, – сказал он неторопливо, с ноткой воодушевления в голосе.

Его слова как будто проникли прямо в меня. Я открыла глаза, и на них навернулись слёзы от подувшего в лицо ветра. Город смерти был теперь у нас за спиной. Впереди тянулись горы, покрытые ледниками и толстым слоем снега, которые были еще выше предыдущих.

Смерть… Разве есть кто-то, кто не думал о смерти? Это первый тяжёлый урок, который усваивает ребенок, когда обнаруживает мёртвую птицу у себя во дворе. Это опустошение, которое чувствуешь, когда усыпляют твою любимую собаку. Это рвущая душу реальность, когда умирает близкий человек.

Нет никого, кого не задевала бы смерть.

Смерть это для живых.

«На Випунской горе сегодня нет метелей, – прозвучал голос Сарви. – Вероятно, сегодня ваше настроение лучше, чем я полагал, сэр».

Мор опять что-то низко проворчал.

«Как видишь, Ханна, – продолжал Сарви. – Мор подсознательно контролирует погоду в Туонеле. К сожалению, большую часть времени его это не заботит».

– Сарви. Замолчи, – сказал Мор.

«Когда он счастлив, небо расчищается от облаков, и на землю светит солнце, – продолжал Сарви, который очевидно не собирался умолкать. – И чем дольше светит солнце, тем больше шансов вырастить определённые растения, например его любимый кофе. Но он всегда несчастлив, поэтому облачная погода, бури и снег не прекращаются. Мне, например, всё равно, но летать гораздо проще в малооблачную погоду».

– Сарви, – предупредил его Мор. – Только потому, что она может слышать тебя, не означает, что я не могу. Хватит болтать о погоде. Доставь нас уже на Сумеречную окраину.

«Да, сэр», – сказал Сарви через мгновение.

Единорог замахал крыльями ещё быстрее, что заставило меня ещё крепче ухватиться за него, так как мы увеличили скорость. Вскоре мы перемахнули через горы, и передо мной открылся совершенно другой пейзаж.

Мы оказались в низине. Если бы Туонела была континентом, это был бы Мыс Горн в Южной Америке. Зеленые пастбища тянулись над темно-серыми скалистыми берегами, которые спускались к океану насыщенного синего цвета. А изобилующие водорослями волны бились о камни. Это было грозное и суровое место, где облака были самого темного цвета, а на узком перешейке из скал среди мокрых пастбищ стоял замок.

Мне пришлось несколько раз моргнуть, чтобы по-настоящему принять то, что я видела. До этого я не знала, чудился ли мне этот замок на протяжении всего полёта, но теперь, когда он находился прямо передо мной, я была под впечатлением. Это был самый, что ни на есть, замок, построенный на узком скальном полуострове, и к нему вела длинная дорога из железа, соединяющая его с остальными землями. Замок был огромным и зловещим, и напоминал замки из страшных сказок, или кошмаров. Он был чёрный как обсидиан, но одновременно сияющий и матовый, в зависимости от того, как на него посмотреть. Словно камни, из которых он был построен, были сделаны из дымчатого хрусталя и железа. Там были невозможно узкие башенки заострённые кверху, точно кинжалы, которые возвышались над океаном на сотни метров. Замок состоял из двух сооружений одинакового размера, соединённых стенами и переходами. Все его формы были острыми, словно замок сам по себе уже был оружием.

Это было место, крепко укоренившееся в прошлом и будущем, замок этого и следующего мира. Он не просто стоял на скалистом выступе, он ждал. Он наблюдал, точно затаившийся кот. Он был живым. И он выжидал, чтобы наброситься на свою добычу.

Вопрос в том, кто был этой добычей?

Я?

Или всё живое?

– Судя по твоему молчанию, ты под впечатлением, – сказал Мор.

Я была недостаточно гордой и не стала делать вид, что это было не так. Я кивнула, не в силах подобрать слов, а Сарви уже начал спускаться вниз, делая широкие круги и нацелившись на одну башенку. Острая крыша всё быстрее и быстрее приближалась, и я зажмурилась, как вдруг Сарви остановился.

Я открыла глаза и увидела, что мы оказались на огромной выступающей площадке башни, похожей на балкон без перил. Внизу, по меньшей мере, в сотне метрах от нас шумел океан.

– Мы дома, – сказал Мор, перекинув ногу через Сарви и протянув мне руки, словно он был галантным рыцарем, который помогал прекрасной даме.

Я опустила взгляд на его руки в железных перчатках, а потом взглянула на его затенённое лицо и снова увидела белую вспышку. Это было похоже на белки глаз. Моё сознание нарисовало мерзкий череп с круглыми глазами, вставленными в глазницы.

Должно быть, на моем лице отразилось омерзение, потому что он резко опустил руки, зарычал и дёрнул за цепь. Прежде чем я успела среагировать, он стащил меня с Сарви, и я плюхнулась на холодную каменную платформу.

Боль пронзила мои руки и колени, и мне стало интересно, как далеко от меня он стоял, и могла ли я причинить ему какой-нибудь вред. Я решила, что могу попробовать столкнуть его вниз, так же, как я проделала это с его дочерью, и может быть гравитация этого мира могла мне помочь, как и в прошлый раз, но единственное, что меня останавливало это то, что я была привязана к Мору. Куда шёл он, туда шла и я. И если он мог пережить падение – насколько я знала, Бога нельзя было убить – то я точно нет.

И вот теперь он смотрел на меня сверху вниз, и я почувствовала электрический разряд, который испускали его невидимые глаза.

– Кажется, я только что увидел своё будущее в твоих глазах, – сказал он тихо. – Как и твоё. Хорошо подумай, прежде чем начать действовать, птичка. Ты пока не готова сражаться.

Он поднял руку, и цепь обмоталась вокруг неё, что заставило меня испугаться.

Скрипя зубами, я встала на ноги. Если бы не мой отец, может быть, падение с башни стоило бы того, даже если бы оно закончилось моей гибелью.

Но мой отец был сейчас важнее всего. Он был здесь. Из-за него я была здесь, из-за него я пришла. И я не могла сейчас всё «запороть» только потому, что я хотела сломать сияющий череп Мора своими собственными руками.

«Осторожнее, – сказал мне Сарви, проходя мимо. Он был размером с клейдесдаля¹². – Может я и довёз тебя сюда в целости и сохранности, но я служу только одному хозяину».

Сарви прошёл к огромным стеклянным дверям, которые были не меньше шести метров в высоту. Они открылись либо с помощью людей, либо какого-то невидимого механизма, и единорог исчез внутри. По какой-то причине, я не ожидала, что единорог зайдём прямо в замок, но что я вообще знала?

Я посмотрела на Мора, который всё ещё держал цепь в угрожающей манере.

– Сарви, похоже, очень преданный, – сказала я ему. – Странно, что тебе вообще нужна защита, ведь ты же Бог.

Он удивлённо фыркнул.

– Боги уязвимы перед другими богами.

– Каким образом?

И я снова почувствовала, что он улыбался.

– С чего это я должен рассказывать тебе о своих слабостях?

– Тебе необязательно это делать. Мне достаточно знать, что они у тебя есть, – я слегка ему улыбнулась. – С остальным я разберусь.

И тогда я убью тебя.

– Феечка, – сказал Мор, сделав шаг в мою сторону. – Прежде чем принимать необдуманные решения, тебе стоит сначала встретиться со своим отцом.

– Ты умеешь читать мысли? – усмехнулась я, чувствуя, как вторгаются в моё внутренне пространство.

– Я умею считывать смертных, – ответил он ровным голосом. – Это моя работа. Когда знаешь кого-то при жизни, знаешь его и в смерти. Я знаю о тебе всё, Ханна, всё, чем ты станешь, и всё, что ты сделаешь. Я редко ошибаюсь.

– Неужели? Ты же сказал, что я могу удивлять.

Он злобно засмеялся.

– А ты готова уцепиться за любой комплимент, как какой-нибудь падальщик.

Я почувствовала, как изменилась в лице. Я не смогла сдержаться. Он меня подловил. Это был один из моих самых больших недостатков и он, мать его, знал о нём. Об этой потребности в комплиментах, в одобрении, преследующей меня всю мою жизнь, и желании чувствовать себя особенной хоть в чём-то.

– И да, ты странным образом умеешь удивлять, – продолжил он. – Вероятно, потому что твоя запись в Книге душ еще не полная. Потому что ты не умерла… пока. Если тебе суждено умереть в девяносто, значит, у тебя ещё есть шестьдесят шесть лет на то, чтобы раскрыть себя, стать другим человеком, поменять свои убеждения. Сейчас я вижу перед собой ничего не значащего человека двадцати четырёх лет, который сидит в своей собственной тени и ждёт света, который поможет ему вырасти.

Он слегка потянул за цепь, что заставило меня уставиться на него.

– Идём. Ты же не хочешь заставлять своего отца ждать? – сказал он.

Он пошёл в сторону открытых дверей, и я последовала за ним.

Он был прав. Мне надо было сосредоточиться на отце, на том, почему я здесь. Наверное, причиной, по которой моё сознание всё время переключалось и цеплялось за гнев, был мой страх. Я так боялась, что Мор не выполнит свою часть сделки. Я боялась, что могу вообще не увидеть отца. Я была в ужасе от того, что мой отец мог быть уже мертв, и я напрасно пришла сюда.

Из-за последней мысли у меня даже навернулись слезы, но я сдержалась. Я отказывалась плакать перед Мором. Именно это я пообещала себе здесь и сейчас. Что бы ни случилось. Всю последнюю неделю я думала, что мой отец мёртв, и мне приходилось жить с этой ужасной реальностью, меняющей жизнь и разбивающей душу, и теперь, когда я знала, что он жив, что его можно было вылечить и освободить… лишиться его снова было ещё хуже, чем если бы я вообще не открыла тот гроб. Потеря кого-то, кого ты очень любил, могла разрушить. Но когда кто-то умирал, а потом у тебя появлялся ещё один шанс, после которого он должен был умереть снова… я не знала, что со мной станет после всего этого. Думаю, я могла стать животным, таким, которое состояло из одной лишь боли и вечно страдало.

Когда я подумала об этом, Мор посмотрел на меня поверх плеча. Мы прошли через круглую комнату, и я снова заметила его отполированный чёрный череп, сверкнувший в свете чёрных свечей, которые располагались в разнообразных светильниках на стенах.

– Если ты сможешь забыть о своей убийственной ярости на какое-то мгновение, – сказал он. – Я проведу тебе экскурсию по твоему дому, где ты проведёшь вечность. Вот это место мы, в силу ряда причин, зовём стойлом Сарви. Сарви не живёт в конюшне, как другие лошади, ведь он разумное существо и предпочитает, чтобы у него была своя комната внутри замка.

Несмотря на всё происходящее, мне стало интересно. Я оглядела комнату. Она не выглядела так, словно была предназначена для лошади. Её полы были из чёрного мрамора, на стенах были обои тёмно-синего цвета с красным рельефным узором. С одной стороны находилась примятая куча мха наподобие кровати, из-под которой торчало сено. Там также стоял длинный низкий стол, сделанный из костей и уставленный разнообразными мисками больших размеров. На другом конце находилось одно единственное кресло из чёрной кожи, а рядом с ним – книжный шкаф. Там также была кафедра, по типу тех, которые используют учителя, на которой лежала раскрытая книга.

Я попыталась представить Сарви, каким-то образом, сидящим в этом кресле, но потом поняла, что оно предназначалось для гостей. Гостей человеческих размеров. Образ, который возник у меня в воображении, чуть не вызвал у меня смех, и я поняла, что, наверное, брежу. Интересно, каково это было на самом деле сойти с ума? Узнала бы я вообще, если бы это случилось?

Мы начали спускаться по длинной винтовой лестнице, освещённой свечами, чёрный воск с которых всё капал, и капал, и капал вниз. Воздух здесь был влажным, хотя и пах слегка Мором, чем-то сладким с дымком. Стук от его железных сапог эхом отражался от округлых стен, а моя цепь звенела.

Наконец, когда у меня уже закружилась голова от хождения кругами, мы остановились, и Мор толкнул высокую деревянную дверь, которая открылась с громким скрипом.

Я оказалась в каком-то огромном зале, потолки которого были до невозможности высокими, на стенах были тёмные обои с нарисованными свечами, с которых стекал воск, а само помещение было абсолютно пустым, за исключением пяти человек, стоявших посередине. Четверо из них были одеты в плащи, их лица были скрыты, а их костлявые руки сжимали человека, стоявшего между ними.

Моего отца.

Увидеть его само по себе уже было шоком. Я не ожидала увидеть его так скоро, не говоря уже о том, чтобы вообще увидеться с ним. Но он стоял здесь, облачённый в такой же чёрный плащ, что и остальные, хотя его капюшон был снят, и его лицо хорошо было видно: седые волосы, чуть длиннее у основания шеи, залысина на макушке и длинная борода. Его голубые глаза уже не сверкали, как прежде, и были полны боли и любви.

Но это был он.

Мой отец.

– Папа! – закричала я, и почувствовала, как Мор приготовился удержать меня, но меня нельзя было удержать.

Я бросилась вперёд, приложив все свои силы, и почувствовала энергию, пульсирующую внутри меня, которая была движима любовью. Я вырвала цепь прямо из рук Мора.

– Папа! – снова закричала я, и как можно быстрее побежала по чёрному мраморному полу зала.

Цепь позвякивала у меня за спиной с каждым моим шагом. Мне показалось, что я услышала, как Мор что-то крикнул, и чем ближе я становилась к своему отцу, тем дальше фигуры в плащах отводили его назад. Но я не могла остановиться.

Я бросилась к нему, уткнулась головой в его шею и крепко обняла его, хотя он не мог обнять меня в ответ.

– Ханна! – воскликнул он хриплым голосом. – Моя дорогая Ханна!

Я начала рыдать. Слёзы полились из меня рекой прямо на его плащ. О, этот запах! Несмотря на то, где он находился, и как долго, он всё ещё пах для меня домом. Он навсегда остался бы для меня домом.

– Ханна, зачем ты пришла? – тихонько вскрикнул он. – Тебе вообще не надо было приходить. Я не знаю, как защитить тебя здесь.

Я выпрямилась, всё расплывалось у меня перед глазами. Прошло уже несколько лет с тех пор, как я виделась с ним, но он выглядел точно так же. Он не был умирающим человеком, или человеком, которого всё это время держал в заточении Мор. Я обхватила его щёки дрожащими руками. Они были тёплыми.

– Это правда ты, – прошептала я. – Я думала, что ты умер.

Неожиданно я почувствовала присутствие Мора у себя за спиной, и мой отец посмотрел наверх, мимо меня, с гневом в глазах.

– Как ты посмел так с ней поступить? – зарычал он на Мора. – Ты посадил её на цепь. Ты монстр! Обращаешься с ней как с животным!!!

Мор сухо усмехнулся.

– Потому что она ведёт себя как животное. Вот и я веду себя как монстр.

Я почувствовала давление на шею, Мор поднял мою цепь.

– Я оставлю вас ненадолго, но только ненадолго. Не секундой больше.

– Мор излечит тебя от рака, – сказала я ему. – Ты будешь жить.

Он покачал головой, и его глаза наполнились слезами.

– И какой ценой? Ценой тебя, Ханна. Это будет невозможно вынести. О, моя дорогая, посмотри на себя. Посмотри, какая ты красивая, даже с этой штукой на шее. Ты несёшь её на себе как королева.

Что-то внутри меня в сотый раз разбилось.

– Я люблю тебя, – настойчиво прошептала ему я.

Я почувствовала, что мой ошейник начал превращаться в удавку, время тикало.

– Я так тебя люблю, папа, и мне так жаль, что мы проводили мало времени вместе, и что я не звонила тебе, хотя должна была, и что я думала, что ты всегда будешь жить, как солнце или луна. Я не знала, что солнце или луну можно забрать у меня, но тебя забрали. Забрали. Как бы я хотела вернуться в прошлое и остаться с тобой. Мне вообще не следовало уезжать, мне следовало остаться.

– Ханна, дорогая, – сказал он, попытавшись протянуть ко мне руки, чтобы обнять меня, но стражники-скелеты были сильны. – Ты не осталась, потому что это был не твой путь. Но я никогда не переставал любить тебя, ты это знаешь, как и я знаю, что ты никогда не переставала любить меня. Твои сережки… твои сережки будут напоминать тебе об этом.

Он снова посмотрел на Мора, и у него на лбу запульсировала вена. Не думаю, что когда-либо видела его в такой ярости.

– Ты отпустишь её. Ты оставишь меня, и отпустишь её. Мне не нужно твоё лекарство. Я лучше умру, зная, что она на свободе.

– М-м-м-м-м, – задумался Мор. – Как предсказуемо, Торбен. Но нет. Я оставлю её. Она гораздо интереснее, чем ты. Теперь ты отправишься с нами назад в Верхний мир, и если ты хочешь, чтобы всё у тебя было хорошо, ты останешься там. Ханна принадлежит теперь мне. Она принадлежит Туонеле.

– Ты отпустишь её! – закричал мой отец. – Пожалуйста, умоляю тебя.

Мор вытащил из своего плаща маленький стеклянный сосуд. Внутри находилась белая извивающаяся многоножка. Я чуть не съёжилась от страха, но потом я поняла, что многоножка предназначалась для моего отца.

– А знаешь, ведь это Расмус привёл Ханну сюда, – сказал Мор. – Именно Расмусу пришла в голову идея обменять Ханну на твою жизнь. Конечно же, Ханна была готова сделать это независимо от того, кто это предложил. И я должен признать, я тебе немного завидую, Торбен. У тебя есть люди, которые так сильно тебя любят, что готовы пройти весь подземный мир, чтобы попытаться спасти тебя… если из этого и следует какой-то вывод, так это то, что ты очень счастливый человек.

Затем Мор снял металлическую крышку, и белая многоножка выползла на его пальцы. Он схватил её за извивающийся хвост, сотни её крошечных лапок тоже извивались. Затем Мор занёс её над головой моего отца.

– Нет! – закричала я, пытаясь вырваться, но Мор удержал меня своей рукой и отпустил многоножку.

Я с ужасом наблюдала за тем, как многоножка поползла вниз по лицу моего отца – это было похоже на то, что я увидела в том гробу – и заползла ему в нос.

Отец закричал.

Я закричала.

Затем глаза моего отца закатились, и он неожиданно осел мёртвым грузом, поддерживаемый руками стражников-скелетов.

– Что ты сделал? – неистово закричала я, гнев разрывал меня на части. – Ты обещал отпустить его!

На это раз Мор оттащил меня назад за цепь, и я упала на колени. Я попыталась поползти за своим отцом, но стражники потащили его прочь.

– Он не умер, – резко ответил Мор, как будто я сейчас погорячилась. – Сноходец всего лишь усыпил его. Это будет глубокий сон, от которого не может пробудиться даже шаман. Он проспит несколько дней. Это поможет мне выиграть достаточно времени, чтобы переправить его назад тем же путем, что он пришёл сюда, и доставить его в Верхний мир. Где он и останется.

Когда я узнала, что он не умер, моё сердце немного успокоилось.

– Ты мог просто выпроводить его, – сказала я слабым голосом.

Мор опять сухо рассмеялся.

– Он шаман, птичка. Могущественный шаман. Не строй о них свои догадки на основании знакомства с Расмусом. Твой отец может начать сопротивляться и попытаться вернуться обратно и все в таком духе. Единственная причина, по которой он не может использовать здесь свою магию, это оникс и железо. И магическая защита, хотя я не доверяю тем, кто её установил.

– Он вернется. Он вернется за мной, – я знала, что мне стоило умолчать об этом, но мне хотелось доказать ему, каким сильным был мой отец и как сильно он меня любил.

– Не вернётся, – сказал Мор. – И не потому, что не будет пытаться. Он не вспомнит. Таков дар сноходца. Все твои воспоминания недельной давности исчезают. Он проснётся где-то в Лапландии, и есть шанс, что он даже не вспомнит, что побывал здесь. Он даже не узнает, что излечился от рака, пока не поймет, что всё ещё жив.

Я крепко сжала зубы. Тот гнев и жажда крови, что переполняли сейчас моё тело, шокировали даже меня.

– Ты продлил человеку жизнь, и он даже не узнает об этом? Он может провести остаток своих дней, думая, что он вот-вот умрет, и что это его последние дни! Ты лишаешь его второго шанса!

Я услышала, как Мор приподнял цепь, и через мгновение железный ошейник потянул меня за шею.

– Мне, конечно, нравится, как ты смотришься с цепью на четвереньках, но тащи свою задницу ко мне. Думаю, пришло время показать тебе твою комнату.

Он снова потянул за цепь, и я, шатаясь, встала на ноги.

– И я ничего его не лишаю. Человек, который думает, что умирает, будет наслаждаться каждым днём, как последним, до тех пор, пока его тело ему позволяет. Твой отец будет выжимать из жизни всё до последней капли, пока не узнает, что впереди ещё столько всего. Жаль, что ты не будешь частью всего этого.

– А что насчёт Эйро и Нуры? – спросила я.

Мор обошёл меня, и я почувствовала его взгляд, когда он осмотрел меня с ног до головы. Я не хотела встречаться с ним глазами. Я ненавидела то, что он мог меня видеть, а я его нет.

– Ты уже упоминала их…

Я не хотела ему больше ничего рассказывать, выдавать ему ещё больше информации, но если он что-то о них знал, я тоже должна была это узнать.

– Это долгая история, но они тоже шаманы и бизнес-партнёры моего отца, которые сымитировали его смерть, когда узнали, что он отправился сюда, а затем заманили меня в Финляндию под предлогом ненастоящих похорон. Когда я узнала, что всё это ложь, и что мой отец исчез, они попытались убить меня. Я вырвалась от них только благодаря Расмусу.

Молчание.

– Понятно… – задумчиво произнёс он. – Ты говоришь, Эйро? Как он выглядит?

– Как мой отец, – сказала я. – Не знаю, все ли шаманы выглядят одинаково, но они похожи. Только Эйро выглядел более злым, и у него были тёмные глаза. Нура блондинка, низкая и округлая. Они оба как будто старше шестидесяти.

– Я не знаю точно, кто они, – сказал Мор через мгновение, и я не могла сказать, скрывает ли он что-то от меня или нет. – Но это не моё дело. И не твоё тоже. Видишь ли, Ханна, на самом деле не имеет никакого значения, что случится с твоим отцом после всего этого, потому что ты об этом не узнаешь. Ты будешь находиться здесь до конца своих дней.

Он замолчал, и я была готова поклясться, что он улыбнулся.

– И ты никогда больше не увидишь своего отца.

МАЛЕНЬКАЯ РУСАЛКА

Я проснулась в кровати.

На короткое мгновение я подумала, что нахожусь дома в своей комнате. То, как свет падал на моё лицо, напомнило мне про те утренние часы, когда мой будильник звонил в 7:30 утра. Моя комната выходит – выходила – на север и «поместья»¹³ (таким нелицеприятным термином наш район называл эти дома), поэтому свет был всё время приглушённым, даже в самый разгар лета. Комната Дженни выходила на восток, поэтому солнце будило её каждое утро, что было чудесно, но только в теории. Мне же нравилось, что я могу поспать подольше, если захочу.

Я открыла глаза, но увидела не свой выпуклый потолок – на котором, я уверена, был толстый слой асбеста и остатки светящихся в темноте звездочек, оставленных предыдущими съемщиками, – а бархатный балдахин бордового цвета, натянутый между чёрными лакированными столбикам кровати.

Я медленно приподнялась на локтях, и мой инстинкт «бей или беги» начал оценивать обстановку. Я находилась в очень большой и вытянутой комнате, которая сочетала в себе готический, викторианский и средневековый стили. Рядом с кроватью были высокие арочные окна, которые выходили на… ну, может быть, когда-то из них и открывался какой-то вид, но сейчас за ними не было ничего, кроме тумана. Проникающего утреннего света было как раз достаточно, чтобы немного осветить пространство, где было бы в любом случае темно, даже если бы сюда проникало солнце, так как стены здесь были серо-чёрного цвета с лёгким золотым узором. И хотя расплавленные свечи располагались через каждые несколько метров, ни одна из них не горела.

Пол был сделан из тёмного дерева, и это отличало его от чёрного мрамора, который я видела ранее. По полу повсюду были разложены пышные ковры в турецком стиле. В одном углу комнаты находилась железная перегородка, за которой, похоже, находилась огромная ванная на когтистых лапах. В углу, который был ближе всего ко мне, стоял гардероб, сделанный из сияющего красного дерева, что сочетало его с балдахином, шторами, туалетным столиком и огромным зеркалом прямо над ним, в которое я бы побоялась смотреться. В другом углу находился чёрный бархатный диван, на котором лежала груда старых книг в потрескавшихся кожаных переплётах, а не ней – что-то вроде Айпада. Там также стоял очень большой и длинный аквариум. В тусклом свете я не могла разобрать, была ли там вода или что-то ещё, но моё внимание тут же привлёк Айпад. Ведь это был он?