Текст книги "Любовная мозаика"

Автор книги: Карен Роуз Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

11

Тьма. Непроглядная тьма. Леденящий холод и всполохи тревожных цветов: пурпурный, оранжевый, красный. Навязчивая идея колет воспаленный болью мозг, точно игла. Нужно найти ускользающее нечто. Найти во что бы то ни стало. Этот неумолимый призрак, это ускользающее нечто – свобода. Он бежит, задыхаясь от усталости и жестокого ветра. Откуда ни возьмись прямо перед ним вырастает белая, уходящая в небо, насколько хватает взгляда, стена. Метнулся в сторону – и снова стена. Он в мышеловке. Надо кричать, звать на помощь. Эхо, отражающее его голос, кажется, разносится по всей Вселенной, но ответа нет. Он почти сорвал голос – и хрипит, теряя сознание от ужасающей безысходности…

– Клэй, Клэй, – ворвался в его кошмар знакомый голос. – Это я, Пейдж. Проснись.

– Вот оно, спасение, – метался Рэйнольдс, боясь, что ее голос исчезнет и он опять останется один в этом проклятом белом мешке.

Реальность мучительно медленно возвращалась к нему. Наконец сквозь полуприкрытые веки он узнал стены своей спальни. На краю его постели сидела встревоженная Пейдж.

Она видела, как расслабляется его тело, мускулы лица, горькие складки у губ и между бровей.

Никакой клаустрофобии, думал Клэй, пространство раздвинулось, он у себя дома в безопасности. Постельное белье смято, ладони влажны от пота, но дыхание восстанавливается, сердце бьется не так бешено.

– Со мной все в порядке, – стараясь спекшимися губами сглотнуть слюну, с трудом выговорил он. – Идите к себе, Пейдж.

Но девушка осталась сидеть на кровати.

– Вам снова приснился кошмар? – участливо спросила она.

– Да. Последствия травмы головы, – отрезал он, стараясь не смотреть на нее. Пейдж наклонилась к нему и провела рукой по щеке от виска к шее.

– Почему ты не хочешь позволять мне разделить твои переживания? – прошептала она.

Ее прикосновение воспламенило его, подобно искре, воспламеняющей высушенный порох. Клэй не желал больше сопротивляться страсти, которую будила в нем Пейдж.

Халат на женщине слегка распахнулся, и он увидел ложбинку между высокими грудями, скрытыми хлопковой рубашкой на тонких бретельках. Ее обнаженная шея золотилась от загара, а глаза лучезарно сияли. Девушка склонилась над ним и запечатлела на его губах легкий, нежный поцелуй.

Сомнение снова хлестнуло его, словно колючая жесткая ветка, и она услышала слова, похожие на стон:

– Лучше уйдите сейчас же, Пейдж, иначе…

– Молчите, – ласково прервала мужчину девушка и накрыла его рот маленькой ручкой. Он поцеловал ее в ладонь. Потом рванулся к ней и прижал к себе ее закутанное тело. Их губы встретились – и началась безудержная, стихийная борьба поцелуев.

Вдруг он отстранился от нее и прошептал, зарываясь лицом в ее ароматно пахнущие волосы:

– Последний раз спрашиваю, Пейдж. Ты уверена?

– Да, – выдохнула она.

Всякие границы рухнули, бурный поток желания прорвал плотину сдержанности и яростно метнулся вперед, сметая на своем пути все: условности, сомнения, недопонимание настоящего и страх перед будущим.

Оба не могли насытиться друг другом, точно им долго не давали пить и наконец подпустили к неисчерпаемому прохладному источнику.

Клэй рывком обнажил ее плечи, потом развязал широкий махровый пояс и с упоением обхватил узкую талию, а когда его руки плавно скользнули к бедрам, она услышала страстный шепот:

– Пейдж, ты сводишь меня с ума… Остановись же на секунду, сядь…

Она подняла на него глаза, полные сладострастной истомы, и спросила:

– Зачем?

– Я хочу раздеть тебя всю, до конца…

Она и сама хотела освободиться от всего, что мешало ей наслаждаться этим волшебством. Клэй снял с нее хлопковую рубашку. Ее поднятые вверх тонкие руки казались ему дивными стеблями невиданных цветов, и он поцеловал ее запястья, нежные выемки локтей, точеные плечи. Девушка изогнулась, испытывая тихое блаженство. Ей казалось, что она покачивается на волнах в маленькой лодке, все было как в фантастическом сне: неправдоподобно, пленительно.

И вот наконец Пейдж предстала перед ним обнаженной. Обнаженной как та первая женщина, которая готова была вкусить от сладкого запретного плода. На губах девушки блуждала счастливая улыбка, а Клэй методично, словно боясь пропустить какую-нибудь клеточку ее тела, целовал шею, груди, живот. Она прижимала его к себе, а ее длинные пальцы гладили его густые волосы.

– Я изнемогаю от желания обладать тобой, Пейдж, – шептал Рэйнольдс и кончиком языка щекотал ее торчащие соски.

– Со мной происходит то же самое, – ответила она, откинувшись навзничь.

Шелковые простыни дарили ее телу приятное ощущение неги. Пейдж протянула руки к завороженному ее соблазнительной позой мужчине. Клэй медленно, с грацией хищного зверя опустился на нее. Теперь слова перестали иметь какой-либо смысл, ибо тела сами говорили обо всем на своем первобытном языке, исполняя самый древний ритуальный танец человечества.

Пейдж была раскована и активна. Клэй уже едва сдерживал себя. Он двигался ритмично, выжидая момент, когда лоно Пейдж будет готово принять его целиком, до самого основания. Наконец этот момент настал. Мужчина всей своей паховой частью сделал стремительное, властное, уверенное движение вперед – и его яростно пульсирующий стержень… пронзил что-то нежное и хрупкое. Неужели он сорвал потайной цветок ее женского естества?

Пейдж почувствовала боль, но не вскрикнула, а лишь слегка побледнела, и ее пальцы впились в спину Клэя. Мужчина сразу все понял и на мгновение замер.

– Пейдж, ты… – Он был не на шутку удивлен и обескуражен. – Почему ты не предупредила меня? Я бы вел себя по-другому…

Она вновь прикрыла его губы своей ладонью.

– Клэй, – тихо сказала женщина. – Все произошло именно так, как я мечтала. Мне хорошо, но будет еще лучше, если ты продолжишь… любить меня.

Просить его дважды не пришлось, он и сам сгорал от желания. Их тела снова переплелись в чувственных объятиях. Мир за окнами перестал существовать. Они окунулись в ослепительный водоворот ощущений, неведомых до сих пор не только для неопытной Пейдж, но и для опытного Клэя.

Обессиленная и счастливая, Пейдж так и уснула в объятиях Рэйнольдса. Но сам он не спал, точнее, не разрешил себе спать.

Он боялся, что кошмар повторится. Сейчас, спустя час после их интимной близости, Клэй сожалел о том, при каких обстоятельствах и как все произошло. Если бы он знал заранее, что Пейдж девственница, все выглядело бы иначе, романтичней… Он был бы с ней нежен и осторожен, и она бы не почувствовала боли.

Клэй смотрел на нее, безмятежно спящую, уткнувшуюся в его плечо, и чувствовал, как желание опять начинает расти в нем. Он снова хотел ее…

Итак, он рассказал ей об амнезии. Что же дальше? Да, она не отшатнулась от него, но шок все же в какой-то мере испытала. Я пока не знаю, как Пейдж воспринимает все это, размышлял Клэй. А их физическая близость сама по себе ничего не значит. На секунду он прикрыл глаза. Неужели она пришла ко мне только из-за сострадания? Шальная мысль больно уколола его. Если лишь это привело ее в мою постель, я выгляжу полным дураком.

Охваченный сомнениями, мужчина сожалел о ночи любви, проведенной с Пейдж. Но еще больше он сожалел о том, что эта женщина теперь слишком много значила для него.

Проснувшись, Пейдж машинально протянула руку, чтобы нащупать Клэя, но, увы, в постели его не оказалось. Она открыла глаза и зажмурилась от яркого солнца, которое плескалось за окном. Клэй стоял около окна, и на фоне ясного дня его силуэт был темным. Пейдж вспомнила отдельные эпизоды прошлой ночи и счастливо улыбнулась.

Наконец Клэй почувствовал ее взгляд и обернулся: выражение его лица и особенно глаз неприятно удивило Пейдж. Улыбка на ее губах медленно погасла, и она приподнялась на локтях.

– Ты давно проснулся? – спросила женщина.

– А я и не засыпал, – спокойно ответил он.

– Но почему? – обеспокоенно удивилась Пейдж.

– Верный способ избежать очередного кошмара. – Клэй снова уставился в окно.

– И часто они тебя беспокоят? – Воцарившаяся на миг в комнате тишина показалась ей зловещей.

– Было время, когда они прекратились, – ответил он, – но в последнее время возобновились снова.

Пейдж с досадой прикусила нижнюю губу, она чувствовала себя виноватой.

– Клэй, – участливо произнесла она. – Это все из-за меня, да?

– Я не нуждаюсь в твоей жалости и благотворительности, – неожиданно услышала она. Пейдж изумленно подняла брови.

– Ты считаешь, что прошлой ночью я была с тобой из жалости? – Она уселась в постели, небрежно прикрыв ноги тонким покрывалом.

– Прошлой ночью я был в состоянии…

– И не ведал, что творил, – с горькой иронией перебила его женщина.

– Нет, я прекрасно осознавал, что делаю. – Клэй нахмурился.

– Тогда в чем же дело? – Пейдж недоуменно пожала плечами.

Рэйнольдс подошел к ней ближе, его зеленые глаза потемнели.

– Разве ты не испытывала жалости ко мне? – боясь поверить своим ушам, спросил он.

– Жалость! – теряя самообладание, воскликнула Пейдж. – Мне было горького от того, что ты слишком мало доверял мне. Каково мне было услышать о твоей болезни, только когда мы приехали в дом Бена? Почему ты не веришь мне, Клэй?

С минуту он молчал.

– Да потому, что даже мой родной отец отрекся от меня, – выпалил он в сердцах.

– А кто еще? – бросилась в атаку Пейдж.

– Два года назад у меня была девушка… – нехотя пробормотал он.

– И что? – не отступала женщина.

Мужчина смотрел как бы сквозь нее.

– Однажды она осталась у меня. И в ту же ночь мне приснился этот сон. До той ночи кошмары было прекратились, и я обрадовался, думал, что навсегда… В общем, во сне я так разбушевался, что она, бедная, чуть не умерла от страха. – Он замолчал. – Нет, я не виню ее, и если бы оказался на ее месте, наверное…

– Ты бы крепко обнял ее и помог пережить тяжелый момент, – прошептала Пейдж.

Клэй посмотрел ей в глаза.

– Женщины и мужчины по-разному воспринимают такие вещи, – задумчиво произнес он. – Короче, я рассказал ей о своей амнезии, она старалась понять.

– Что ты имеешь в виду под «старалась понять»?

– Ну, уверяла, что это не повлияет на наши отношения. Но получилось, как в трагикомедии. Она не оставалась больше на ночь. Мне ведь нужен покой и полноценный отдых. Забавно, не правда ли? – усмехнулся он. – И, сама понимаешь, постепенно все сошло на нет.

– Я не она, – отчеканивая каждый слог, произнесла Пейдж строгим голосом.

Он посмотрел на нее с любопытством. Женщина почувствовала тревогу в его взгляде.

– Да, ты другая, – печально согласился он. – Но тем хуже. Разве тебе не обидно, что я использовал тебя вчера ночью, чтобы самоутвердиться, обрести почву под ногами? У меня два года не было женщины, и сегодня утром мне скверно, потому что я думал вчера только о себе.

Волна возмущения захлестнула ее.

– Ты невыносим, Клэй Рэйнольдс! – выпалила Пейдж и вскочила с кровати, в порыве гнева совершенно забыв о своей наготе. – Девственность женщины не имеет ничего общего с женской глупостью. Уж будь уверен, что все, что со мной происходит, зависит от того, хочу я этого или нет. Я оказалась в твоей постели, целовала тебя и занималась с тобой сексом только потому, что сама этого хотела. – Она отвернулась и пошла в спальню Триш одеваться. – Когда придешь в себя, – бросила на ходу женщина, не оглядываясь, – мы продолжим разговор.

До встречи с Клэем Пейдж даже не подозревала, что кто-то может ее до такой степени вывести из себя. А может, ее терпимость сродни равнодушию? Никто еще до Клэя не заинтересовывал ее настолько, поэтому и злиться было не на кого.

Женщина постаралась взять себя в руки, оделась и спустилась вниз. Через окно кухни она увидела во дворе Клэя, играющего с Шепом.

Что бы ни говорил Клэй, она ни капельки не жалеет о прошедшей ночи. По-хозяйски распахнув холодильник, Пейдж достала апельсиновый сок и баночку йогурта. Оранжевый напиток приятно освежил рот и горло. Когда она сделала последний глоток, на кухню вернулся Клэй, за ним семенил Шеп. Пес ткнулся носом в ее ноги и проследовал к своей миске.

Пейдж боялась смотреть на Клэя, ожидая от него очередной неприятности.

– Ничего, что я тут устроилась? – уставившись на чайную ложечку, зажатую в руке, спросила она. – Полагаю, ты хочешь как можно быстрее отвезти меня к Доку. Так?

– Я вовсе не хочу отвозить тебя к Доку. – В его голосе звучала откровенная нежность, и он подошел к ней совсем вплотную. – Прости, что не рассказал тебе об амнезии раньше. Думал, лучше тебе вообще ничего не знать…

– Что с нами будет теперь, Клэй?

Мужчина взял в свои ладони ее лицо.

– Время покажет. Если, конечно, ты не уедешь в Африку. И еще. – Он теребил ее волосы. – Прости меня за вчерашнее…

Пейдж хотела возразить, но Клэй перебил:

– Все должно было быть по-другому: не так быстро, а как настоящее таинство.

– Не волнуйся, Клэй, – успокоила его Пейдж. – Для меня это и стало настоящим таинством, это правда.

Он крепко прижал ее к груди и сказал:

– Что бы я ни говорил, Пейдж, но вчерашняя ночь и для меня была волшебной. Из-за своего эгоизма я хотел как-то умалить ее значение. На самом деле это было просто потрясающе.

Пейдж подняла на Клэя глаза и в глубине его взгляда уловила тревогу. Он все еще сомневается, что я нормально восприняла амнезию, подумала она. Сколько же ему пришлось выстрадать!

– А если бы нам было суждено пережить вчерашнюю ночь заново? – прошептала Пейдж. – Все было бы по-другому?

– Я был бы в миллион раз нежнее, я бы лелеял тебя, боготворил. – Его низкий, с хрипотцой голос заставил ее затрепетать. Она прижалась к нему щекой. Оба замерли, испытывая какое-то новое, незнакомое чувство, которое было больше, чем физическая близость.

– Клэй, – шепотом позвала она.

– Ты всегда пахнешь розами, – прошептал он. – Я не могу надышаться тобой. Твой аромат неуловим, и, когда тебя нет рядом, я не могу его вспомнить. Так жаль…

– Неужели? – удивилась Пейдж.

– Для меня дорого все, что связано с тобой. Теперь я просто обязан трепетно относиться к воспоминаниям…

Сильнейшие переживания переполняли ее, и в первую очередь это были печаль о потерях Клэя и любовь, которую она хотела разделить с ним.

– Отныне у нас будет много общих воспоминаний. – Ее слова шли из глубины сердца, он чувствовал это.

Руки Клэя проявляли все большую активность, постепенно вовлекая ее в новый любовный танец. И вскоре он уже был готов снова обладать ею. Женщина чувствовала это сквозь тонкую ткань. Ей льстило его неистовое желание, но теперь оно дополнялось еще и бережностью, нежностью, осторожностью.

Его губы шептали ее имя, и она все сильнее прижималась к нему, все бесстыднее отдавалась во власть разбуженной страсти, граничащей с необузданной похотью.

– Скажи, – прошептал Клэй, – ты нарочно все делаешь так, чтобы я замирал от наслаждения, которое дарят мне твои руки и губы, или это получается естественно?

– Конечно, нарочно, – улыбнулась Пейдж, с трудом владея своим голосом. – Нарочно завлекаю тебя в свои сети. Я такая, вся испорченная…

Рэйнольдс, принимая ее шутку, чуть прикусил ей нижнюю губу, и Пейдж наигранно застонала. Нет, на этот раз она не будет торопить события и примет его правила любовной игры.

Клэй целовал ее нежную шею, щекотал кончиком языка мочку уха и, наконец подхватив на руки, словно перышко, понес по лестнице наверх, в спальню.

Их прошлая ночь была освещена колеблющимися тенями, огарок свечи в стеклянном подсвечнике напоминал о пережитой грозе. Но сейчас бал правил лучистый солнечный свет. Он наполнял всю комнату, окрашивая все предметы в теплые пастельные тона. Через открытую фрамугу слышалось заливистое щебетание птиц и шелест весенней листвы.

Клэй сел на край кровати, держа ее на коленях, как маленького ребенка. Его зеленые глаза поведали ей то, что не могли бы передать никакие слова. Он целовал ее в губы, словно пил из них нектар, и был не в силах утолить своей жажды, а она отвечала тем же.

Задыхаясь, Клэй на мгновение оторвался от нее и сказал:

– Ты целуешься так, будто это в последний раз, будто это последний день нашей жизни.

– Иногда так и бывает, – прошептала она.

– Но только не с нами. – В его голосе звучала непоколебимая убежденность.

– Мне неудержимо хочется прикасаться к тебе везде-везде. – Пейдж прижала ладонь к его груди, он накрыл ее своей, потом сжал и поднес к губам.

– Все в твоей власти, – лукаво улыбнулся он.

– Ловлю тебя на слове, – подхватила она и ловко стянула с него футболку.

Обнаженные, они лежали в постели и любовались друг другом. Их безупречные тела, точно вылепленные из мрамора, контрастно выделялись на темно-синем фоне шелковых простыней.

– Клэй, – прервала тишину Пейдж, – ведь я не знала, что можно делать, а что нельзя. Тебе, наверное, забавно наблюдать за мной.

– Отнюдь. Все, что ты делаешь, восхитительно, – возразил Клэй. – Неискушенность освобождает от комплексов, барьеров. Ты действуешь, подчиняясь инстинкту, заложенному природой. А что может быть лучше, чем естественность?

Клэй, полностью расслабившись, чувствовал себя умиротворенно. Он принял решение: хватит прятаться от жизни и осторожничать, пусть у них с Пейдж будет шанс, а как долго это продлится, лучше не задумываться.

Неожиданно Пейдж вздрогнула и, встревоженная, села, сверху вниз глядя на Клэя.

– Клэй, какой ужас! Что же я наделала! – Ее зрачки расширились.

– Что случилось?

– Я просто поверить не могу, – всплеснула руками девушка. – Я врач и совершенно забыла о мерах предосторожности…

Рэйнольдс улыбнулся и выдвинул ящик тумбочки: там лежала упаковка презервативов.

– Совестно признаться, но и у меня напрочь все вылетело из головы, – сказал он, но, если что-нибудь случится, я имею в виду беременность, буду только рад. Уж не знаю, как ты… – Он замялся.

«Если что-нибудь случится», про себя повторила Пейдж. Ребенок. Малыш ее и Клэя! Вопрос об Африке отпал бы сам собой. Да при чем здесь Африка? Ребенок… Она уже созрела для того, чтобы иметь ребенка.

Пейдж прикинула, какой был день в ее менструальном графике, и немного разочаровалась.

– Думаю, пока не стоит беспокоиться. Это были безопасные дни, – сказала она Клэю и, о счастье, поймала такую же искорку сожаления и в его взгляде.

– Кстати, будешь смеяться, но чтобы купить это, – он кивнул на пластиковую упаковку предохранительных пакетиков, – мне пришлось прокатиться в Вестминстер. Если сделать это здесь, сплетни с бешеной скоростью распространятся по всему городку.

– А ты что, боишься? Разве тебе не все равно, если все узнают, что мы вместе? – спросила Пейдж.

– Конечно, прятаться от чужих глаз глупо, но и становиться предметом пересудов не хочется… Послушай, – переменил тему разговора Клэй, – судя по поведению моего желудка, сейчас, похоже, время ланча. Давай поедем куда-нибудь. Например, в лес рядом с твоим домом.

– Какая прекрасная идея! – оживилась Пейдж. – Устроим пикник на двоих. До чего же приятно иногда отдохнуть от всех! – мечтательно вздохнула она.

12

Они расположились на лужайке, окруженной величавыми соснами. Солнце, стоявшее в зените, пронзало лучами густую хвою, рассеивая повсюду теплый золотистый свет. Свечение, раздробленное ветками, напоминало то снопы соломы, то прозрачные веера, то лессировки старинных картин. В лучах серебристой пылью трепетала мелкая мошкара.

Клэй расстелил на траве шерстяной плед в красную с синим клетку, Пейдж покрыла середину белоснежной льняной салфеткой и принялась выкладывать на нее всевозможные лакомства из овальной плетеной корзины.

– Проголодалась? – улыбнулся Клэй, заметив нетерпение в ее глазах.

– Еще как, – ответила девушка и вскрыла хрустящий пакет с соленым печеньем. – Если ты помнишь, – лукаво подмигнула она, – наш завтрак был более чем легким.

Клэй засмеялся.

– Не согласен, просто это зависит от того, кто и что именно предпочитает после сна.

Пейдж покраснела, и мужчина нежно погладил ее по руке. Каждый раз, когда он смотрел на нее, говорил с ней, дотрагивался до нее, то ловил себя на мысли, что снова и снова желает обладать ею. Но не только физически. Душевная близость была для него не менее важной. Клэй чувствовал, что их связь с каждой минутой становится глубже, значительней, гармоничней.

Теперь ему и подумать было страшно, что Пейдж может уехать. Такой потери ему не пережить.

Ну, хватит о плохом, приструнил он себя и встал.

– Ты куда? – удивилась Пейдж.

– Сейчас вернусь.

Он вышел на опушку леса, за которой простирался луг, пестревший цветами: нежные незабудки, лиловые, розовые колокольчики, клевер, лютики. Букет получился на славу.

Но Клэю он показался слишком скромным. Ей следовало бы подарить три дюжины бордовых роз, что, по его мнению, больше соответствовало моменту. Он хотел было выбросить цветы, но Пейдж окликнула его, а через минуту увидела его рядом.

Положив букет к ее ногам, мужчина сел напротив.

– Какая прелесть, Клэй, спасибо. – Девушка взяла цветы и поднесла к лицу, вдыхая их аромат.

– Я должен уставить букетами всю твою комнату, чтобы показать, как много ты значишь для меня.

– Роскошь и помпезность подарков не всегда свидетельствуют о силе чувства. Важен не подарок, а… Посмотри, как они милы.

Клэй знал, что она говорит правду, и его душа еще шире распахнулась навстречу ей.

– Спроси меня о чем-нибудь, Пейдж. Мне так хочется поделиться с тобой.

– Расскажи о своем отце, – подумав, попросила Пейдж.

Клэй прислонился к широкому стволу дерева, немного помолчал, потом заговорил:

– Когда все это случилось, маме и сестре поначалу трудно было осознать и смириться со всем. Но в конце концов они приняли трагедию как данность. И дружно взялись за дело: учили меня, ухаживали, проводили долгие часы у моей постели. Не всякий профессионал смог бы такое выдержать.

– Ими двигала любовь к тебе, – заметила девушка.

– Я понимаю, – согласился Клэй. – И мне никогда не воздать им за тот подвиг, который они совершили, спасая меня. Но вот отец… Он не хотел верить, что память уже не вернется ко мне, и, что самое парадоксальное, обвинял в этом меня, считал, что то ли я ленюсь, то ли недостаточно стараюсь, чтобы поправить дело. Смех сквозь слезы. – Улыбка Клэя была горькой. – Даже после заключительного обследования, когда профессора констатировали, что надежды нет, он все равно отказывался в это верить и решил, что меня нужно подвергнуть гипнозу. Я прошел и через это, но…

Клэй устремил свой взгляд в лесную даль, страдая от того, что воспоминания об отце по-прежнему причиняют ему боль.

– В принципе, – Рэйнольдс пожал плечами, – его можно понять. Отец хотел вернуть сына, которого знал и который знал его. Поэтому он даже отдалился от мамы и сестры. Отношения между мамой и им стали натянутыми. Кстати, и это тоже послужило причиной того, почему я покинул Рейстерстаун. Я не хотел быть яблоком раздора и предпочел удалиться. Не хватало, чтобы еще и семья распалась.

– Но теперь у них все в порядке? – спросила Пейдж.

– Похоже, – ответил Клэй. – С Триш мы никогда не говорим об этом. Но о разводе родителей, слава Богу, даже и речи нет.

– Ты считал себя ответственным за благополучие их брака? – участливо спросила Пейдж, и глаза их встретились.

– А я и был ответственным за все это.

– Я понимаю тебя, – Пейдж снова поднесла к лицу полевые цветы.

– Я очень хочу, чтобы ты и Триш познакомились и, может быть, подружились.

– Это совпадает и с моим желанием, Клэй, – улыбнулась девушка.

– Родители устраивают прием в честь ее помолвки. Хочешь, пойдем туда вдвоем? – В его вопросе слышалась просьба.

– С удовольствием, – ответила Пейдж.

– А знаешь, какое теперь самое большое удовольствие для меня? – Лицо Клэя озарила лукавая улыбка. Он придвинулся к ней, вытянул из букета маленький голубой цветок и вставил его в ее волосы. Лепестки ярко выделялись на фоне темных волос, подчеркивая синеву женских глаз. – Целовать тебя до умопомрачения, до тех пор, пока мы оба не обессилеем от ласк.

Руки Пейдж обвились вокруг его шеи и потянули его к земле.

Казалось, она тонула в глазах Клэя, растворялась в шелесте листьев и пении птиц, таяла в его руках и в янтарных лучах солнца, наслаждалась запахом его тела, смешавшимся с запахом сосновой смолы…

Когда влюбленные вернулись из леса, Док сидел на веранде в своем любимом кресле. Клэй был уверен, что старый врач, немало повидавший на своем веку, обязательно заметит перемены в их отношениях. Так и вышло.

– Приветствую молодежь, – поздоровался Док, с любопытством окидывая взглядом парочку.

Под его проницательным взглядом Пейдж покраснела и взяла из рук Клэя корзину.

– Пойду отнесу на кухню, – скороговоркой сказала она и поспешно скрылась с глаз Дока.

– Поехали прямо сейчас на озеро, – крикнул Клэй ей вдогонку.

– Я за, – обернулась она, одаривая его нежной улыбкой.

Когда девушка скрылась за дверью, Док снял темные очки и пристально посмотрел на Клэя.

– Как она изменилась с тех пор, как приехала! – В его голосе прозвучало восхищение. – Нужно что-то предпринимать, чтобы так и продолжалось.

– Каковы шансы на то, что она не уедет? – прямо спросил Рэйнольдс.

– Честно? – нахмурился Док. Клэй кивнул. – Очень маленькие. Она находится под большим влиянием матери.

– Неужели мать не желает добра собственной дочери? – занервничал Клэй.

– О, – вздохнул Док, – это добро особого рода.

– Зато я знаю, каким оно должно быть для Пейдж, – решительно заявил Клэй.

– Но, видишь ли, – заметил старый доктор, – Моника не совсем обычная мать. Они с Чарльзом придерживаются своеобразной жизненной философии.

– Вы думаете, у меня нет шансов? – Клэй буквально сверлил Дока глазами.

– Последнее слово должно остаться за Пейдж.

– Ага, – зло усмехнулся Клэй, – между тем как мама будет тянуть ее к себе.

– А ты к себе, – спокойно парировал Док. – Вот и получится, что разорвете бедную девочку на две половинки. Она сама должна решить, чего хочет в жизни. Давление ни к чему хорошему не приведет.

– Но почему мне так не везет! – воскликнул Клэй, сжав кулаки. – Только покажется, что вот оно, нашел, как тут же начинают выползать трудности и проблемы, словно грибы после дождя.

– Жизнь – вообще сложная штука, – философски заметил Док.

Неожиданно Клэю в голову пришла идея, и злость сразу как рукой сняло.

– Послушайте, Док, – наклонился он к старику. – А может быть, ей будет приятно облачиться во что-нибудь вечернее? Не все же время на пикники ходить да на лодке кататься.

– То есть, – улыбнулся Док, – ты хочешь подарить ей классическое свидание?

– Именно, – воодушевился Клэй. – Ведь женщины, кажется, обожают вещи подобного рода?

– Уверен, что ей это понравится. – Док похлопал его по плечу и добавил уже серьезно, без улыбки: – Учти, у тебя осталось две недели. Моника приедет в начале июля.

Неделя пролетела незаметно, и настала долгожданная суббота. Взволнованный, как школьник, Клэй уже десятый раз поправил галстук и смахнул незримые пылинки с пиджака. В классическом костюме-тройке он чувствовал себя непривычно. Целый год эта одежда висела в его гардеробе без надобности, но сегодня была обязательна. Рэйнольдс заказал столик в шикарном ресторане фешенебельного курорта, который был расположен неподалеку от их городка. Мужчина довольно улыбнулся, вспомнив, как загорелись глаза Пейдж, когда он объявил ей о предстоящем выходе в свет.

Теперь они встречались каждый день, и никакие обстоятельства не могли помешать им видеться. Расставаться становилось все труднее, жизнь врозь казалась нелепой…

Не успел он нажать на кнопку звонка, как Пейдж тут же распахнула дверь, счастливо улыбаясь ему. Она была восхитительна. Вечернее платье цикламенового цвета плотно обтягивало ее грудь и талию, а внизу расходилось широкой пышной юбкой до щиколоток. В волосах сверкала заколка с цирконами, такое же ожерелье украшало шею.

– Зайдешь на минутку? – в замешательстве спросила она.

Потрясенный ее красотой, открывшейся для него с новой стороны, Клэй с трудом совладал со своим голосом.

– Не стоит, наверное. Еще неизвестно, сколько времени туда надо добираться. Ты готова?

– Вполне, – ответила она, забирая с подзеркальника атласную сумочку в тон платья.

Пейдж тоже была приятно удивлена шикарным видом Клэя и не могла оторвать от него глаз. Наконец она опомнилась, перешагнула порог и, повернувшись к нему спиной, стала закрывать входную дверь.

– Дока нет дома? – поинтересовался Рэйнольдс.

– Пошел за газетами, а потом заглянет к одному знакомому, – сказала Пейдж.

– Он полностью вернулся к нормальной жизни, – удовлетворенно заметил Клэй.

– Да, – отозвалась девушка с легкой грустью. – И я ему больше не нужна.

Теперь она была нужна Клэю. Он просто без нее не мог. Но пока надо подождать. Им нужно время, чтобы приглядеться друг к другу. У нее это был первый серьезный роман, и любая поспешность могла разрушить их еще не окрепший союз.

В фойе перед входом в ресторан пару встретил обходительный метрдотель, который осведомился, предпочтут ли они ужинать в закрытом зале или на открытой веранде. Оба единодушно выбрали второе.

Козырек балкона смотрел на набережную, в воде подрагивали отражения электрических огней, теплый воздух был пропитан влагой.

– Как здесь чудесно! – ахнула Пейдж.

– Это ты чудесна, а все остальное – только достойное обрамление твоего очарования, – сделал ей комплимент Рэйнольдс.

– И ты сегодня совсем другой, – усаживаясь напротив Клэя, сказала она и многозначительно взглянула из-под опущенных ресниц.

– В чем другой? – удивился Рэйнольдс.

– Почти во всем, – заявила Пейдж. – Даже чуточку будто чужой. Такой импозантный, солидный.

Клэй поднес ее ладонь к своей щеке.

– Я не чужой, – прошептал он. – Я тот же самый мужчина, с которым ты только еще вчера была близка, который с каждой новой встречей влюбляется в тебя все больше и больше.

– Скажи, – она убрала свою руку, – ведь для тебя это не просто физиологическая потребность? Ты не только хочешь меня, но и любишь?

– Безусловно, – не задумываясь, ответил он. – Это намного серьезнее.

Официантка принесла им меню и карту вин.

– Есть здесь что-нибудь, чего ты никогда не пробовала? – спросил Клэй.

Пейдж склонилась над меню.

– Я не пробовала вот это блюдо, напротив которого не указана цена.

– Неужели ты никогда не ела лобстеров? – удивился Клэй. – Ты много потеряла, но ничего, мы это поправим. Итак, – он захлопнул кожаный переплет меню, – лобстеры и шампанское.

– Догадываешься, сколько это будет стоить? – не очень настойчиво, но все же попыталась остановить его Пейдж.

Его глаза лучились нежностью, он накрыл ее руку ладонью и сказал:

– Мы с тобой не какие-то там. Это раз. Ты рядом со мной, что бесценно само по себе. Это два. Исполнять твои желания для меня – великое удовольствие. Это три. Все остальное чепуха.

За свою жизнь Пейдж перепробовала множество экзотических блюд, включая змей и акул. Но лобстеры – знак богатства и респектабельности – каким-то образом выпали из числа ее гастрономических трофеев.