Текст книги "Поединок сердец (Лэрд, который меня любил)"

Автор книги: Карен Хокинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Джорджина смело пустилась в плавание по мутным водам светского общества, где ее охотно принимали благодаря красоте и манере держать себя с некоторым превосходством, которую она выработала, чтобы осаждать особо любопытных. Такое интригующее сочетание открывало перед ней больше дверей, чем могли обеспечить только мужнина родословная и его деньги. Она быстро поняла, что для подлинного успеха ей необходимо выбирать любовников с особой осторожностью, заслужить репутацию женщины прозорливой и иметь в друзьях самых разборчивых людей. Именно так она себя и повела и вскоре сделалась одной из цариц большого света.

У нее было все, что ей хотелось иметь, и даже больше, и она от души всем этим наслаждалась. Затем у нее возникло ощущение, что не все идет так, как надо. Красота начала блекнуть, а муж сделался редким болваном, который едва держался на ногах от старости, пускал слюнки при виде горничных и засыпал за обеденным столом, широко разинув рот.

Джорджине захотелось чего-то большего, того, чего у нее никогда еще не было, – настоящей любви. Ей казалось – но она не была уверена, – что нашла ее в Александре Маклейне. Это был загадочный, головокружительно красивый и неуловимый шотландский лэрд, мужчина, душа которого казалась еще чернее, чем его волосы, а взгляд зеленых глаз манил обещанием глубокой страсти и пугал холодной жестокостью.

Александр словно прочел ее мысли, потому что наконец отвел взгляд от полуоткрытых дверей и повернулся к ней:

– Да?

В его голосе она слышала лишь скуку. И без того раздосадованная его невниманием, Джорджина была готова дать выход гневу:

– Любуетесь победами мисс Херст? Или жалеете, что не пали к ее ногам?

Он сощурился, в зеленых глазах появился ледяной блеск.

– Как это на вас не похоже, Маклейн, – резко заявила она. – Никогда не думала, что вы способны волочиться за школьницами. Я полагала, гибель Гумбольта послужила вам уроком.

Он холодно улыбнулся:

– В чем дело, Джорджина? Ревнуете, потому что Дервиштон больше не молится у вашего алтаря?

Пораженная ледяным блеском его глаз, она сумела удержаться от резкого ответа.

Взгляд Александра был снова направлен в сторону открытой двери. Там герцогиня видела Кейтлин Херст, которая сейчас была просто ослепительно хороша, смеясь над шуткой Дервиштона. Ее платье отличала особая простота – явный признак того, что оно вышло из мастерской первоклассной модистки. Как она умудрилась заполучить такой гардероб?

Джорджина барабанила по столу пальцами.

– Вы говорили, Маклейн, что решили преподать урок Кейтлин Херст?

Он бросил на нее скучающий взгляд:

– Что я делаю, чего не делаю – вас не касается.

– Нет, касается, если это мне приходится уговаривать девицу приехать в мой дом! А потом остается лишь сидеть и смотреть, как вы увиваетесь за ней, как и все остальные присутствующие здесь мужчины. Вы в нее влюблены! Признайтесь же!

В его глазах полыхнул зеленый огонь; губы побелели от гнева. Оконные стекла задрожали под внезапным порывом ветра. Солнечный свет померк, откуда ни возьмись налетели тучи.

Джорджина поежилась. Она почувствовала страх и… возбуждение. Властвовать над таким мужчиной! Как же вышло, что она его упустила? Он был головокружительно красив, само воплощение мужественности, но именно эта его загадочная сила заставляла плавиться ее кости. Коснувшись его руки, она вся подалась вперед, дразня низким вырезом шелкового голубого утреннего платья.

– Александр… ну, пожалуйста… Я не хотела вас рассердить. Просто мне любопытно – каков ваш план? И я тоже участвую в затее, ведь это я пригласила ее.

Он долго смотрел на нее. Ветер нехотя утих, облака уже не громоздились друг на друга, хотя и не растаяли полностью.

– Я просто с ней играю. Не в один единый миг погубила она моего брата; ему пришлось ждать решения своей судьбы. Я хочу, чтобы она испытала то же самое. Ей известно, что я затеял интригу, но она не понимает, в чем ее суть. Ею движет любопытство, да еще тревога; я прочел это по ее лицу. – На плотно сжатых губах Александра появилось подобие улыбки. – Когда придет время, она узнает, что ей уготовано. А пока – пусть тревожится.

Джорджина почувствовала несказанное облегчение:

– Так вы хотите ее помучить! А я боялась, что вы поддались ее чарам, как этот болван Фолкленд и остальные. Но как вы собираетесь наказать девчонку, если ее постоянно окружают воздыхатели? Придется выбирать окольные пути.

– Так и будет. – Он встал, стряхнув с плеча ее руку. – Но пока я хочу, чтобы она помучилась догадками. Я пришел по ее душу, и она начинает об этом догадываться. Вот и все, что вам нужно знать.

Джорджина открыла было рот, чтобы возразить, но он сурово нахмурился, и она промолчала.

– Мне нужно переодеться для прогулки верхом.

Больше ей у него ничего не выведать. Герцогиня тоже встала.

– Разумеется. Я сообщу лакеям, сколько понадобится лошадей. Но, Александр…

– Да?

– Когда вернетесь, я бы хотела узнать, как все прошло.

Она замерла, не дыша. Было рискованно спрашивать о таких деталях, особенно если тон голоса подразумевал, что ответ будет непременно положительный. К ее радости, он просто пожал плечами:

– Я к вам зайду, когда вернусь.

Ее сердце подскочило. Когда он вернется, уж она постарается, чтобы одним разговором дело не ограничилось. Она едва могла скрыть свою радость.

– Значит, тогда и поговорим.

Поклонившись, Александр вышел, двигаясь с той животной грацией, что приводила ее в дрожь. Она смотрела ему вслед, пока могла видеть, как он идет вверх по лестнице, а потом повернулась и выглянула в окно. Низко над горизонтом все еще клубились грозовые тучи, в воздухе висел запах дождя.

Джорджина зябко обхватила себя за плечи. Александр Маклейн бросал ей вызов, ее очаровательный и опасный соперник. Но и ее не назовешь обычной светской дамой; ей дано гораздо, гораздо больше. И она решительно не желала понимать значение слова «отказаться». Она отыщет способ вернуть Александра! Так или иначе, но он снопа будет принадлежать ей.

Она вышла из столовой с высоко поднятой головой.

Глава 5

Если у вас беда, деточки, не стоит делать вид, что ее нет. Не то ухватит за зад, стоит лишь отвернуться.

Старая Нора из Лох-Ломонда однажды холодным вечером трем своим внучкам

Час спустя Кейтлин сидела верхом, судорожно ухватившись за лошадиную шею обеими руками. Как же ее угораздило оказаться в таком дурацком положении?

Разумеется, ответ был ей прекрасно известен. Дело не обошлось без самодовольного самца шести футов трех дюймов росту, что восседал на лихом вороном скакуне. Ехал в пяти футах позади нее и веселился каждый раз, когда ее лошадь – норовистая гнедая кобылка, в упрямстве не уступающая самой Кейтлин, – делала прыжок, шарахаясь от очередной воображаемой опасности.

Пока что Кейтлин удавалось удержаться в седле, но лишь неимоверным усилием воли. Сжимая в руке поводья, она завистливо наблюдала за Салли, которая преспокойно ехала на низенькой, упитанной кобылке, двигающейся неторопливой иноходью. Салли могла даже перекинуться словом с лордом Кейтнессом, когда возникало такое желание, в то время как Кейтлин лишь натянуто улыбалась лорду Фолкленду, который буквально прилип к ней, едва она появилась в фойе. Кейтлин не осмеливалась издать и звука, так как ее внимание было всецело занято лошадью – только бы не поднималась на дыбы каждый раз, когда с дерева упадет лист!

– Кажется, там кролик? – воскликнул Фолкленд, указывая рукоятью кнута в направлении дальнего поля.

Лошадь Кейтлин – про себя она уже дала ей кличку Чертовка – при этом неожиданном жесте прыгнула в сторону. Кейтлин инстинктивно сжала колени, прильнула к шее лошади и дернула поводья.

Она действовала как любитель, но тем не менее прием оказался эффективным Чертовка сражалась не на жизнь, а на смерть, однако Кейтлин сумела отвлечь ее внимание от кнута Фолкленда.

Кейтлин снова и снова задавала себе вопрос – ну почему было не сказать конюшему, что ей нужна лошадка посмирнее, как Салли? Однако она знала почему; ей не захотелось показаться слабой перед Маклейном. Он стоял неподалеку и мог все слышать и, казалось, дожидался, что она попросит смирную лошадь. Разумеется, она смолчала.

Когда-нибудь собственная гордость доведет ее до погибели, думала Кейтлин. Не исключено, что прямо сегодня.

Она бросила возмущенный взгляд на Маклейна. Как обычно, он, казалось, не замечал ее присутствия. Склонив голову, он слушал, что говорит леди Кинлосс. Кейтлин видела его в профиль и могла в который раз любоваться твердой линией его подбородка, чувственными губами, прядью черных волос, падающей ему на лоб. Его кожа загорела намного больше, чем подобало модному джентльмену. По сравнению с бледным и изысканным лордом Дервиштоном Маклейн смотрелся диковато и даже несколько свирепо, словно его шотландские предки вышли не из замка, но явились из кузницы или прямо с поля битвы.

Однако четкая линия подбородка и смелое очертание носа безошибочно выдавали благородное происхождение. Кейтлин видела перед собой не заурядного человека, но мужчину, который мог похвастать и силой, и древностью рода. Он мог бы сидеть за роскошным обеденным столом красного дерева в самом богато отделанном доме, что ей приходилось видеть, однако теперь, восседая на едва объезженном вороном скакуне, был точь-в-точь спустившийся с гор разбойник!

Даже сейчас, гарцуя на лошади, по сравнению с которой ее Чертовка казалась просто капризным жеребенком, он был так элегантен, так грациозен, что любой другой мужчина мог бы удавиться от зависти.

Кейтлин взглянула на виконта Фолкленда. Тот без умолку болтал о бесчисленных лошадях, с которых ему довелось свалиться. Одет по последней моде – высокий заостренный воротничок сорочки, слишком широкие отвороты сюртука, бахромчатые манжеты и начищенные до блеска сапоги так и взывали к всеобщему восхищению. Даже жаль немного, решила она, снова устремляя взгляд на Маклейна как раз в тот момент, когда ему заблагорассудилось взглянуть на нее. Взгляд зеленых глаз так и прожег ее.

И когда их глаза встретились, Кейтлин пронзил укол неподдельного, чистого желания, окатил ее жаром с головы до пят. Те же чувства отразились и на его лице– желание и жаркая животная страсть.

Никогда не испытывала она потребности в чем-то большем. Он был вроде бы близко, но так бесконечно далеко! Их роман закончился, и все, что осталось, – его гнев и ее глубокая, страстная тоска.

Усилием воли она заставила себя отвести глаза, но боль не проходила, отчетливо напоминая о присутствии Маклейна. Когда Кейтлин вновь обрела дар речи, она объявила:

– Я проголодалась.

Фолкленд растерянно захлопал глазами, но быстро нашелся:

– И я тоже. Прошло… – Он сверился с карманными часами. – Прошло два часа с тех пор, как мы завтракали.

– Хочу чаю, – сказала Кейтлин.

Хоть этот вид голода она удовлетворит, если поест пирожных – целую гору, сколько весит сама.

– И я бы выпила чаю, – согласилась Салли и взглянула на Кейтнесса. – А вы?

– В горле совсем пересохло, – решительно ответил он.

Салли улыбнулась молодому графу, и Кейтлин вдруг словно оса ужалила. Хоть бы скачка закончилась наконец! Беспокойно ерзая в седле, она обратилась к леди Кинлосс:

– Далеко еще до Снейда?

Леди Кинлосс была раздосадована, что прервали ее проникновенную беседу с Маклейном.

– Еще миль пять.

«Боже правый, да я просто умру с голоду».

– А нельзя ли как-то срезать путь?

Леди Кинлосс поджала губы и кивнула вправо, на каменистое поле:

– Полагаю, если проехать через поле…

– Отлично! – Кейтлин натянула поводья.

– Погодите, глупое создание! – крикнул Маклейн, оглядывая поле. – Тут полно камней и кроличьих нор, местность неровная, да еще изгороди – я вижу по крайней мере две.

Кейтлин судорожно сжала поводья. Камни ее не пугали, да и кроличьи норы можно объехать. Но вот изгороди?

Лорд Фолкленд с живостью воскликнул:

– Если хотите поехать коротким путем, я еду с вами!

Александр наблюдал, как Кейтлин с сомнением смотрит на поле, пытаясь в то же время совладать с лошадью. Не думает же она, в самом деле…

Ослепительно улыбнувшись Фолкленду, отчего тот покраснел и восхищенно разинул рот, она заявила:

– Если не возражаете, я воспользуюсь коротким путем. Будет гораздо быстрее и…

– Нет. – Александр пришпорил коня. – Вы этого не сделаете.

Глаза Кейтлин сверкнули, а рот упрямо сжался.

– Почему?

– Скакать через бугристое поле и еще прыгать через изгороди на лошади, на которой вы едва можете усидеть, – да это просто неслыханно! Вы упадете и сломаете шею.

Фолкленд нахмурился:

– Если мисс Херст угодно скакать через поле, она вправе это сделать.

Александр сверлил ее угрюмым взглядом темно-зеленых глаз.

– Вы хоть раз в жизни прыгали через изгородь?

Она презрительно фыркнула. Похоже, решил Маклейн, ему удалось задеть ее гордость.

– Разумеется, прыгала, – сказала она.

Александр нахмурился. Самая наглая ложь.

– Видите? Она знает, что делает. – Фолкленд повернулся к Кейтлин. – Если хотите прыгать через изгороди, тогда я с вами. Возможно, я смогу продемонстрировать вам свой метод, а он выше всяких похвал, да простятся мне эти слова.

Александр сухо рассмеялся:

– Прежде чем учить прыгать мисс Херст, вам бы самому сначала научиться.

Фолкленд высокомерно выпрямился в седле.

– Мисс Херст, я лично гарантирую вашу безопасность.

– Не будьте глупцом! – рявкнул Александр. – Если она свалится с лошади, вы ей ничем не поможете, черт возьми!

Леди Кинлосс захихикала:

– Виконт Фолкленд мог бы броситься на землю первым, чтобы ей было на что мягко упасть. – Она бросила на Фолкленда ехидный взгляд. – Разумеется, ему хотелось бы на это надеяться.

Виконт густо покраснел.

– Вы недооцениваете мастерство мисс Херст. – Взглянув на Кейтлин, он улыбнулся. – Но я отдаю ему должное.

Леди Кинлосс притворно улыбнулась:

– Мисс Херст, я всецело полагаюсь на ваше умение ездить верхом. Меня, однако, удивляет ваше рвение.

Александр понял – именно в этот момент Кейтлин и отказалась внимать доводам рассудка. Она выпрямилась в седле, ее глаза сверкнули, а руки сжали поводья, вследствие чего ее лошадь нервно дернулась.

Боже правый, эта женщина опасна для себя самой! Одно недоброе слово – и она тут же намерена броситься вперед навстречу чему угодно, не думая о том, чего это будет ей стоить.

Вскинув голову, она холодно объявила:

– Леди Кинлосс, я ценю вашу заботу, но полагаю, что сумею перепрыгнуть через изгороди. Отсюда они не кажутся слишком высокими.

– В самом деле? – вежливо осведомилась леди Кинлосс.

На ее лице ясно читалось недоверие. Александр был готов придушить противную бабу. Кейтлин незамедлительно повернула коня в сторону поля. Кобыла, завидев открытое пространство, вся подобралась, готовая пуститься сломя голову.

И не успел Александр перехватить поводья, как лошадь понеслась.

Лорд Фолкленд захлопал глазами:

– Ах, Боже! Я думал…

Александр припустил вслед за Кейтлин, которая вцепилась в поводья и гриву лошади так, словно от этого зависела ее жизнь. Хотя, если посмотреть на россыпи камней и обломков скал вокруг, так и было.

Боже, она убьется!

Стиснув зубы, Александр пригнулся ниже, к самой шее лошади, пришпоривая ее, пока оба животных не пошли грудь в грудь. Сверкнув обезумевшими глазами, лошадь Кейтлин круто бросилась в сторону и, в два прыжка перескочив открытый участок, нырнула в густой лес, окаймлявший поле. Александру пришлось осадить коня и затем броситься следом. Деревья стояли так густо, что он не мог скакать бок о бок с Кейтлин.

– Держитесь, черт вас побери! – ругался он сквозь сжатые зубы.

Прямо впереди него Кейтлин в отчаянии прильнула к лошади. Ее шляпа давно слетела, прическа растрепалась. Взгляд Александра был прикован к россыпи золотистых волос.

– Только удержитесь! – хрипло крикнул он.

Впрочем, слышала ли она его?

Лес начал редеть, и впереди, точно из ниоткуда, выросла низкая каменная стена, поросшая мхом и усыпанная сухими ветками деревьев. По другую сторону от стены журчал ручей. Плеск воды заполнял редкие промежутки тишины между громовыми ударами копыт и хриплым дыханием Александра.

Если лошадь вздумает перепрыгнуть через стену, Кейтлин упадет. И это будет отнюдь не мягкое падение. Это будет удар о мертвые ветви и холодный, скользкий камень стены.

Пригнувшись, Александр гнал лошадь вперед.

«Ради Бога, – молил он судьбу. – Ради Бога!»

Мало-помалу он их нагонял. Стена была уже совсем близко, когда он протянул руку и схватил поводья обезумевшей от скачки лошади.

Александр сумел развернуть ее в самый последний момент. Лошадь громко заржала. Прошло несколько секунд – его сердце, казалось, вот-вот разорвется, – и лошадь, к счастью, сумела восстановить равновесие. Мотнув головой, она затрусила мерным галопом рядом с ним.

Кейтлин, вцепившись в гриву, обмякла, повиснув на шее лошади.

Стойло Александру понять, что с Кейтлин все в порядке, как его обуял ужасный гнев. Маленькая дурочка могла запросто проститься с жизнью. Какого черта она вообще уселась на такую лошадь! Однако, задавая себе этот вопрос, он уже знал ответ. Она поступила так, потому что он над ней насмехался, дразнил ее то и дело. Он бросил вызов женщине, которая не умела отказаться от вызова, и вот результат.

«Будь все проклято, но я не желаю винить себя за то, что у нее такой скверный характер».

Александр направил лошадей вниз по низкому холму. Кобыла дернула поводья и мотнула головой, угрожая понести снова, но он держал крепко. Наконец он сумел отыскать узкую полянку между деревьями и остановился, развернув лошадь так, чтобы оказаться лицом к лицу с Кейтлин.

Она уже сидела прямо, но все еще с мертвенно-бледным лицом. Лучи послеполуденного солнца просачивались сквозь кроны деревьев, слабые и неуверенные, они ярко вспыхивали, падая на золотистые волосы Кейтлин. Ее огромные глаза казались еще темнее, чем обычно. Вокруг Александра и Кейтлин стоял лес, таинственный и влажный. Брызнули первые капли дождя, стуча по немногим уцелевшим на ветвях листьям. Капли воды блестели на волосах Кейтлин, как бриллианты в золотой паутине. У Александра вдруг перехватило горло. Ему представилось ее безжизненное тело, лежащее возле каменной стены.

Кейтлин медленно разжала руки, выпуская гриву лошади, и дрожащим голосом произнесла:

– Благодарю за…

Закрыла глаза и глубоко вздохнула, прежде чем закончить фразу:

– Теперь вы можете отпустить мою лошадь.

– Тогда она снова понесет.

– Я этого не допущу.

– Черт, обязательно нужно спорить, что бы я ни сказал? – Он злился и на нее, и на себя, но не собирался ей это показывать. – Ваша лошадь неслась прямо на стену! Вы понимаете, как вам повезло, что я оказался рядом, чтобы ее остановить?

Кейтлин вскинула голову, сверкнула глазами, и ее щеки вновь порозовели.

– Может быть, я сумела бы перескочить через стену.

– И сломали бы себе шею, черт возьми!

Он уже кричал, но ему было все равно. Ветер свистел в кронах деревьев, трепал ветви, и крупные капли дождя срывались им на головы.

С него достаточно. Александр спешился, накинул поводья обеих лошадей на сук и, обхватив Кейтлин за талию одной рукой, стащил ее с лошади и поставил на ноги.

– Но я не собиралась спускаться на землю!

– Тем хуже для вас! Сюда. Если лошадь понесет, никому из нас не будет грозить опасность.

Она сжала кулаки.

– Послушайте, Маклейн! Я…

Он подхватил ее на руки и поцеловал. Достаточно бесполезных слов и бессмысленных жестов. Нужно показать ей, что он имеет в виду, заставить понять, как он разгневан. Но в тот же миг, как их губы соприкоснулись, произошло что-то неожиданное. Гнев улетучился, уступив место страсти, да такой жаркой и пылкой, что она грозила поглотить их обоих.

Кейтлин не сопротивлялась. Почувствовав прикосновение его губ, она обхватила его шею обеими руками и прижалась к нему. Она была стройная и легкая, а когда его руки сильнее сомкнулись на ее талии, ее ноги оторвались от земли, и она оказалась целиком в его власти.

Их поцелуй, жаркий и всепоглощающий, мог бы длиться вечность. Ее мягкие губы опьяняли. Когда ее язычок пощекотал его губы, он хрипло застонал, чувствуя, как пробуждается в нем желание.

Чем жарче становился поцелуй, тем отчетливее звучал в нем внутренний голос, который призывал его остановиться, отпустить Кейтлин, уйти прочь самому.

Вот это и погубило Чарлза. Именно так оно и начиналось.

Мысль остудила его пыл, но ему потребовалось собрать по капле все силы, прежде чем он прервал поцелуй и отступил от Кейтлин.

Она уже не сжимала его шею, но рук не опустила. Как завороженная, она смотрела на него снизу вверх, и ее карие глаза сделались огромными, а полураскрытые губы были припухшими, и на лице застыла озадаченная гримаса. Александр отлично понимал, что она чувствует.

Что было в этой женщине такого, что мгновенно будило его страсть? Дело не в красоте – он знавал множество красавиц, впрочем, не столь ошеломительно прекрасных, как Кейтлин. Тут крылось нечто большее. Словно одно соприкосновение губ воспламеняло обоих невидимым огнем.

Она, кажется, внезапно осознала, что он разжал объятия, и поспешно отскочила назад, обхватив себя руками, словно обиженный, одинокий ребенок.

Первым побуждением Александра было снова привлечь ее к себе, но он сумел с ним справиться.

Разве не то же чувствовал Чарлз, когда впервые встретил ту ведьму, которая впоследствии стала его женой? И его так же неумолимо влекло к ней…

Крупные капли дождя просачивались сквозь листья, остужая его страсть. К нему постепенно возвращалась способность трезво мыслить.

«То же чувствовал и Чарлз, и именно поэтому я не позволю этому чувству овладеть и мной». Он стиснул зубы.

– Этого не следовало допускать.

– Нет.

Ее голос слегка дрогнул, словно она не была уверена в своих словах.

– Вы меня разозлили, и я… – Он пожал плечами. – Я не удержался.

Она глубоко вздохнула:

– Вы… вы были правы. Не насчет поцелуя, но… вы были правы насчет лошади. Мне следовало предупредить конюшего, что не справлюсь с этой гнедой.

В лесу стояла тишина, только капли дождя стучали высоко в кронах деревьев, по ковру из опавших листьев и мха. Александр не знал, что сказать. Впервые в жизни решительно не находил слов.

– Я позволила гневу заглушить доводы рассудка. Сделала это, не подумав о последствиях. Мне не следовало так поступать.

Александр понимал, что она говорит искренне, и на этом следовало бы остановиться. Частично вина за ее необдуманный порыв лежит на нем самом, и это он тоже понимал. И все-таки ему было мало. Она ему задолжала!

– Полагаете, можете творить, что взбредет в голову, а потом пробормотать извинение – и дело с концом?

Ее щеки вспыхнули. Она отбросила со щеки прядь намокших волос.

– Нет, только начало. Неужели вы не просите извинения, когда бываете не правы?

Жаль, что она выглядит сейчас так очаровательно-небрежно – словно только что с любовного ложа. И ведь было почти так! Даже сейчас его мужское естество мучительно изнывало, когда он вспоминал, как держал ее в объятиях, и ее роскошная грудь прижималась к нему, а губы раскрывались навстречу поцелуям. Он даже застонал, когда раскаленное копье желания пронзило его тело, еще сильнее раздувая пожар гнева.

– Я действую лишь после того, как все хорошо обдумаю. Поэтому мне никогда не приходится извиняться за решения, которые я принял.

– Ох, да вы просто несносны! А я-то думала, что страдаю избытком гордости. Берегитесь, Маклейн! Подобные заявления могут разгневать судьбу, и она захочет преподать вам урок.

Он невольно улыбнулся, пожимая плечами:

– Херст, я просто говорю правду. Если вы не научитесь думать, прежде чем что-то делать, вам, возможно, придется слишком сильно раскаиваться. Ведь после Лондона вы не катались верхом, не так ли?

– Нет, каталась. Я брала одну из лошадей сквайра.

– В самом деле? Резвая была лошадка? Не хуже Милк?

– Милк?

– Так зовут вашу лошадь, и вы бы знали это, если бы слушали, что говорит вам конюший.

Она оглянулась на свою гнедую, которая мирно пощипывала травку.

– Ну, может быть, лошадь сквайра не совсем такая резвая, как Милк.

Александр скептически приподнял бровь.

– Ну хорошо. – Она взглянула на него. – Она была тихоня и даже рысью не шла, какое уж там галопом. Вот. Теперь вы довольны?

– Да, если это правда.

Она возмущенно застыла.

– Маклейн, я не лгунья.

– Нет. Вы особа, которая охотно говорит и делает что угодно, лишь бы добиться желаемого.

Ее щеки порозовели еще больше.

– Я совсем не такая!

– Ни разу не видел, чтобы вашими поступками двигало что-то другое, нежели эгоизм. Вы могли пораниться!

Кейтлин нахмурилась:

– Знаю. И лошадь тоже, вот поэтому я впредь не сделаю подобной глупости. Не будете ли вы так добры прекратить читать мне нотации? Вы сейчас прямо как мой отец.

Александр удивился:

– Ваш отец? Викарий?

Она кивнула, в глазах внезапно засветились искорки смеха.

– Да, в точности как мой отец. «Кейтлин, не высовывайся так из окна, не то упадешь! Кейтлин, не носись по дому, а то запнешься обо что-нибудь!» Мой батюшка просто душка, но иногда очень старомодный!

Старомодный! Александр не знал, что и сказать. Еще никто – ни мужчина, ни женщина – не приводил ему в сравнение их собственного отца или старого викария! Люди называли его опасным человеком.

– Вы дерзите как черт знает кто!

Она отбросила волосы с лица.

– Именно так говорит и папа – за исключением слова «черт». Он не из тех, кто выражается подобным образом.

– Дело не в черте. Это сказал бы вам любой, кто наделен хоть каплей здравого смысла! – резко возразил Александр.

Ветер задул сильнее, раскачивая деревья и осыпая землю дождем из мокрых листьев. Кейтлин сняла с плеча большой мокрый лист.

– Маклейн, вы не можете в самом деле так сердиться на меня за то, что я села на лошадь, с которой мне было не совладать. Все дело в том, что случилось три месяца назад в Лондоне.

Он замер.

– Все дело в вашем поведении и в том, что вы рисковали и собой, и лошадью.

Ее глаза потемнели.

– Я не хотела подвергать опасности кого бы то ни было – ни сейчас, ни в особенности три месяца назад. Маклейн, я…

– Сейчас не время это обсуждать. Если вы до сих пор не заметили, идет дождь. И он пойдет сильнее.

Кейтлин посмотрела на небо, видневшееся в проеме между ветвей.

– Вы нагнали бурю.

Александр не ответил, но пытливо всматривался ей в глаза, ожидая привычного страха или вспышки зависти, но видел лишь спокойную уверенность. Она храбрая, надо отдать ей должное.

– Ну, не буря, так, небольшая гроза. Но будет очень сыро.

– Я не боюсь, если придется немного промокнуть! – живо воскликнула Кейтлин. – Маклейн, какие бы ошибки ни были совершены в Лондоне, это дело давнее. Прошло три месяца!

Он прищурился:

– Да, но Хью и ваша сестра до сих пор за них расплачиваются.

Она вздохнула:

– У них любовь. И если в результате моих необдуманных поступков они оказались в трудном положении, когда им пришлось пожениться, то сейчас они счастливы. А ведь важно только это!

Александр нахмурился:

– Нет, не только. Вы расставили ловушку, чтобы вынудить жениться меня!

Она сжала губы.

– Маклейн, я никогда не хотела выйти за вас. Я всего лишь собиралась спрятаться в вашей карете, когда вы уезжали из Лондона, чтобы обнаружить свое присутствие тогда, когда было бы слишком поздно возвращаться.

– И мне пришлось бы сделать вам предложение?

Она пожала плечами:

– Да, но принимать его я не собиралась.

Дождь зачастил всерьез, однако Александр не замечал, пораженный до глубины души.

– Вы… вы бы мне отказали?

Она кивнула.

– Тогда какого черта вы хотели добиться от меня предложения, если не собирались его принимать?

– Потому что вы сказали, что никогда не попросите меня выйти за вас, – ответила она после некоторого колебания. – Вы ведь помните, как заявили это, не так ли?

Он нахмурил лоб. Неужели он… О Боже. Он не знал. Целовал ее с такой беспечностью, что в итоге лишился разума. Разумеется, он помнил свое презрительное заявление.

Она снова убрала с лица пряди растрепавшихся волос, капли дождя блестели на ее щеках.

– Я придумывала, как откажу вам, упиваясь каждым мигом своей победы. Мне казалось, вы тоже найдете это смешным, после того как поймете, что моя затея была не всерьез. – Кейтлин прикусила губу. – Думаю, я была несколько наивна.

Она говорила правду; он читал в ее лице так ясно, словно это было написано большими буквами у нее на лбу. И ведь ее план почти удался! Александр стиснул зубы, чувствуя, как разливается по жилам жар его фамильного проклятия. Оно и будоражило его, и пугало – ведь ему было отлично известно, какими разрушительными могут быть последствия. Когда он был молод, он любил это чувство и упивался им. Но когда он стал старше, ему довелось увидеть, как оно несет смерть и разрушение, и научился ему сопротивляться. Лишь одно могло сравниться с этим чувством чистейшего возбуждения – прикосновение жарких женских губ. И за всю жизнь не встречал он женщины более волнующей, чем Кейтлин.

Ветер трепал ее юбки, бросал белокурые волосы ей в лицо. Черт подери, что же в ней такого? Вот она стоит в засыпанном палой листвой лесу, с влажными от дождя волосами, вьющимися вокруг лица, одетая в строжайшего покроя темно-коричневую амазонку, и от одного взгляда на нее у него закипает кровь. Кейтлин смотрела сквозь кроны деревьев на затянутое дождевыми тучами небо, и слабый свет играл на ее мягких полных губах.

Он снова подумал, что понимает, какое искушение чувствовал Чарлз, встретив ту, что в конечном счете его и погубила, властное притяжение чувственной и порочной женщины.

Скрипнув зубами, Александр повернулся и зашагал к лошадям. Из-за Кейтлин пострадал его брат, и тем не менее он пылает к ней вожделением, словно неопытный юнец.

Исполнившись отвращением к самому себе, он взял поводья обеих лошадей и повел их к Кейтлин.

– Мы уезжаем.

– Но я…

Подхватив ее на руки, он усадил ее в седло и снова схватил поводья. Она послала ему сердитый, возмущенный взгляд, затем согнула колено поверх луки седла и подобрала юбки. На сей раз ее движения были лишены обычной текучей грации, и он с угрюмым удовлетворением подумал, что она расстроена не меньше его самого.

Он взлетел в седло и повернул туда, где они въехали в лес. Пришпорил коня до быстрой рыси, держа на поводу лошадь Кейтлин.

Ей оставалось лишь судорожно цепляться за гриву и седло. Она не успела как следует вставить ногу в стремя, и ей стоило большого труда сохранять равновесие. Поэтому се швыряло вверх-вниз в жестком седле.

– М-маклейн, ост-тановитесь!

Ее зубы выбивали дробь, громом отдающуюся в голове.

Но Маклейн скакал вперед, не обращая внимания – или не желая обращать – на ее страдания. Копыта били о землю, и эти толчки были очень болезненны; от резких скачков лошади волосы Кейтлин взмывали вверх беспорядочной копной, мешая смотреть. Она не осмеливалась разжать руку, чтобы убрать волосы с лица, но потом один упрямый завиток упал ей на глаза и защекотал нос. В полном отчаянии Кейтлин разжала ладонь, выпустив спасительную луку седла.