Текст книги "Ноа (ЛП)"
Автор книги: Кара Ди
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)
«И это у меня был плохой день?» Я чувствовал себя придурком. Ныл из-за того, что мне изменили, когда были разрушены целые семьи.
– Господи, – произнёс ближайший ко мне мужчина. – Мой партнёр должен был лететь этим рейсом, но его задержали. Не добрался даже до Филадельфии, прежде чем самолёт взлетел.
– Что? – я нахмурился, глядя на экран. Филли – Орландо? Маршрут был таким?
Я откашлялся, когда из моего желудка к горлу поднялся внезапный порыв тошноты, но я сглотнул его и покачал головой. Это ничего не значило. Каждый день в одни и те же города летало несколько рейсов. Учебный год только закончился; семьи по всей стране летели в Дисней.
Я достал телефон, чтобы проверить подробности рейса в сообщении, которое прислала мне мама, когда они забронировали билеты. Я помнил только название авиалинии и теперь не хотел проверять новости, чтобы сравнить, совпадают ли они.
В моей голове крутился номер рейса, и я напрягся и посмотрел на экран телевизора. Над районом, усыпанным огнём, дымом и обломками, летал вертолёт.
Было только два куска обломков, достаточно больших, чтобы там были люди, но они были уничтожены огнём. Крупные планы показывали обугленные сидения, расплавленную пластмассу… чёрт. Люди. Или угли.
Журналист повторил, что выживших нет, как раз когда на экране снова показали номер рейса.
У меня внутри всё оборвалось.
Натиск эмоций был таким быстрым и так ударил мне в голову, что я сначала хохотнул. Мой мозг не мог это осознать. Этого не могло быть. Ни за что. У меня на глаза навернулись слёзы. Я допил остатки выпивки, а затем снова рассмеялся.
«Этого не может быть».
Один из бизнесменов посмотрел на меня с неодобрением, и меня это разозлило.
– Я могу вам чем-то помочь, чёрт возьми? – огрызнулся я.
Началась пульсирующая головная боль, и когда я повернулся обратно к экрану, у меня перед глазами всё двоилось. Чёрт. Выживших нет, выживших нет. К горлу поднялся ком. Мои ладони похолодели и вспотели.
«Почему номер рейса совпадает?»
– Боже, – я зажмурился, чувствуя себя растерянным и подавленным. «Этого не может быть». Эта новость была из таких, какие видишь и сочувствуешь родственникам погибших.
У меня дрожали пальцы, пока я искал в телефоне номера моих родителей, сестры и зятя. Я едва видел цифры и качался на сидении. Схватившись за барную стойку, я нажал кнопку вызова и прижал телефон к уху.
Мама ответит.
– Привет, это Эбигейл Коллинз. Сейчас я не могу подойти к телефону…
Чёрт.
Следующий номер.
Я попробовал набрать Миа и сразу же услышал её звонкий голос, которым она говорила что-то по-немецки.
Американский номер моего зятя.
– Вы дозвонились до Джеймса Хартли. Пожалуйста, оставьте сообщение или свяжитесь с моим ассистентом по номеру…
– Ноа?
Я пробовал звонить им всем, снова и снова, но никто не брал чёртову трубку.
– Ответьте, вашу мать! – я опрокинул стул и пошатнулся. Вокруг всё расплывалось, и я слышал голоса, но не мог разобрать слова. Как отдалённое эхо.
Я начал задыхаться.
Мои родители. Моя сестра и Джеймс. Чёрт возьми, Джей Джей, Линда, Джулиан…
– Ноа!
Я повернулся на этот голос. Я не мог собраться с мыслями, по-прежнему плохо видел, и у меня пульсировала голова, но этот голос я узнал. Теннисон.
Он знал. Один взгляд на его лицо, не важно, каким оно было размытым, прояснил, что он поэтому настоял на том, чтобы меня встретить. Дэниел тоже прибежал, недалеко отстав. Они оба знали.
– Мне нужно позвонить в авиалинию, – прохрипел я.
Мне нужно было увидеть список пассажиров.
– Что угодно, Ноа, – Теннисон сжал моё плечо, в то время как Дэниел взял мою сумку. – Давай, поехали домой. Софи и Бруклин тоже в лофте.
– Откуда вы все…? – я не мог говорить из-за комка в горле.
Теннисон колебался, но не стал сдерживаться, слава богу.
– Софи увидела новости сразу после того, как это произошло, и ей удалось разыскать твоего старшего племянника. Джулиана.
– Оу, – у меня внутри снова всё скрутилось. Хорошо, значит, Джулиан был дома. – Это ведь не правда, да?
На этот раз Теннисон не ответил.
Глава 3
Две недели спустя
– Боже, только не снова, – прошептал я сам себе. Я вытер щёки и направился в гостиную. Казалось, в последнее время я только и делал, что плакал. Я сделал глубокий вдох, ожидая какого-то ощущения облегчения, но его нигде не было. Кошмар был правдой, и всё вокруг меня было реальным.
Глядя на дом моих родителей, прямо в пригороде Питтсбурга, было крайне сложно верить в реальность. Не вписывался только я, в чёртовом чёрном костюме. Мои родители были голубыми воротничками, обычными людьми. Были.
Пока я рос, в доме не было никаких деловых костюмов. На стенах висели фотографии и сувениры с символикой «Пингвинов». В углу стояло папино кресло, дряхлое и изношенное. Мама хотела купить ему новое, но он всегда отказывался. Изменения приветствовались, но никаких замен.
«Не чини то, что не сломано, сынок».
На одно Рождество я подарил ему универсальный пульт и окружную звуковую систему. Он сразу же включил на домашней видеосистеме финал Кубка Стэнли 1991 года, когда выиграли «Пингвины», и мы вместе смотрели игру.
Я провёл рукой по хоккейному свитеру, подписанному Лемье, который висел на стене над телевизором. Будь папа здесь, он бы поругал меня за то, что подошёл к нему близко.
– Ноа? – крикнула из кухни Софи. – Тебе что-нибудь принести?
– Нет, спасибо, – я подошёл к окну и засунул руки в карманы.
Газон нужно было подстричь, и это напоминало, что всё не так, как должно быть. Папа всегда держал двор в совершенном порядке. С тех пор, как вышел на пенсию, он в свободное время делал задний двор красивее, для мамы.
Она наслаждалась разговорами о своих клумбах. Раньше мне становилось до слёз скучно от этого, но сейчас я отдал бы всё, чтобы услышать это снова.
Солнце светило. Небо было голубым. Никаких облаков. Вишнёвое дерево в этом году принесёт много плодов.
Я опустил голову.
Какая хреновая трата жизни.
Никто по-прежнему не был уверен, почему самолёт упал, но эксперты свободно обсуждали несколько причин. Я не был уверен, что меня это волнует. Удачи им в поисках чёрного ящика на землях Флориды.
Они исключали всё, от терроризма до саботажа, оставляя механическое дерьмо, которое могло подвести, но обычно не подводило.
Тем не менее, вся моя семья погибла.
Кроме Джулиана, напомнил я себе, но к чёрту. Я говорил с ним по телефону, как только наши страхи подтвердились, и затем он исчез с поля зрения. Помощник его отца съездил в их дом в Берлине и сказал, что Джулиан оставил всё в состоянии разрухи.
Только вчера он связался со мной, чтобы сказать, что приедет сегодня на поминальную службу.
Он говорил так, будто страдал чертовским похмельем, за что… если честно, я не мог его винить. Я не просыхал с тех пор, как выгнал Эмму за дверь.
Глубоко вдохнув, я закрыл глаза и вернулся назад во времени. Аромат дома в ближайшее время не исчезнет, и сейчас это работало как самое болезненное успокоение.
Эти стены носили запахи десятилетий готовки мамы, её духов и цветов. Папиного одеколона и мыла, которым он пользовался. Дом, по сути, был бутылочкой воспоминаний, и если сосредоточиться, я мог увидеть кадры будто из фильма. Как мы с Миа гонялись друг за другом в детстве. Все розыгрыши. Выпускные, ссоры, обиды, папины крики на телевизор, мамин плач, когда я уехал в колледж, ещё больше маминых слёз, когда Миа переехала в Берлин.
Я не был готов это отпустить.
Вернувшись на кухню, я прислонился к тумбочке и опустил взгляд в пол. Третья доска скрипела, что было хорошо знать, когда выходишь перекусить посреди ночи и не хочешь перебудить родителей наверху.
Теннисон, Софи, Дэниел и Зейн были со мной, и в воздухе висел вопрос: «Как ты?», хотя никто никогда меня не спрашивал. По очевидным причинам.
Всё было дерьмово, и они это знали.
– Нам пора ехать в церковь, – тихо сказал Дэниел. – Мы позвоним, когда избавимся от репортёров.
– Удачи с этим, – пробормотал я.
Это без конца меня донимало. Только потому, что я был немного популярен и связан со звёздами Софи Пирс и Теннисоном Райтом, я был в прожекторе этого цирка.
Мы с Софи оба срывались на папарацци за то, что они нас преследовали, и, вероятно, это не помогало.
И появлялся Дэниел. Он был менеджером Софи и знал, как справляться с этими ситуациями, на пару с её рекламным агентом. Но полностью избавиться от репортёров? Чертовски маловероятно. Они были стервятниками.
– Спасибо, ребята, – я не поднимал взгляд от пола, но не собирался быть полным придурком. Без друзей я бы ничего не сделал. Софи и Теннисон были рядом на каждом шагу этого пути, беря на себя контроль и помогая мне организовать похороны, а Дэниел и его муж присоединились к нам здесь, в Питтсбурге, на этой неделе.
– Даже не говори об этом, – Зейн похлопал меня по плечу, пока они проходили мимо. – Увидимся через пару часов, ладно?
Я наклонил голову, мне нечего было больше сказать. Они со всем разобрались, снова переговорили со священником, проверили фотографии, которые Софи помогла мне выбрать, нашли цветы и всё остальное.
– Давай выпьем, – Теннисон отодвинул себе стул и снова наполнил наши стаканы бурбоном. – Присядь, мой друг.
– Пейте, парни, – Софи встала. – Я позвоню Бруклин и Ашеру, проверю детей.
Теннисон схватил её за руку, чтобы она не ушла.
– Передай им, что я их люблю, – он поцеловал костяшки её пальцев, прежде чем отпустить, и она улыбнулась и провела пальцами по его волосам.
– Конечно.
Я им завидовал.
Они заслуживали всего, что имели, и я никак не был готов к чему-то такому опрометчивому, но жаждал человеческого контакта. Медвежьи объятия маленькой Софи были приятными и всегда желанными, но в них не хватало комфорта, которого я хотел.
Может быть, потому что люди, которых я хотел обнять, были мертвы.
Хоронить даже было нечего.
Я сел за стол и кивнул в благодарность за свою выпивку. У меня не было желания обсуждать мою жизнь, так что оставалось два варианта, что касалось Теннисона. Фильмы и семья.
– Ты готов отправлять Кейдена в первый класс? – спросил я.
Он ослабил галстук и сделал глоток.
– «Готов» может быть растяжимым понятием, но я не психую из-за этого.
Как это делала Софи, другими словами. Она хотела, чтобы их дети оставались её малышами.
– Когда вы собираетесь в Мендоцино? – насколько я знал, Кейден там пойдёт в школу. Затем Иви, но у неё ещё оставалось несколько лет. Ей было всего четыре.
Теннисон с сожалением улыбнулся.
– Нам не обязательно говорить, знаешь.
Этот человек хорошо меня знал.
Мы чокнулись стаканами и затем молчали, пока пили.
***
Моя сестра и мама всегда любили сумерки. Солнце садилось, заканчивался час-пик, семьи воссоединялись после рабочего или учебного дня, и небо окрашивалось в поразительные цвета.
Это была главная причина, по которой я выбрал поздние похороны, и казалось, будто погода работает на нас. Я стоял у церкви со своими ближайшими друзьями и приветствовал всех, кто приходил, и небо над нами выглядело как фруктовый пунш.
От каждого «соболезную вашей потере» мне хотелось стошнить, но я терпел это дерьмо. Это было не ради меня. Поминальная служба была для других. Для друзей, бывших коллег, далёких родственников и общества, частью которого были мои родители.
Родители Джеймса тоже были здесь. Его мать едва держала себя в руках.
Какие-то дети приехали вместе со своими родителями, проделав путь из самой Германии. Одноклассники и друзья из футбольной команды Джей Джея и Линды.
От этого скорбь крепче сжала моё сердце.
Церковь заполнялась, и когда между приходом людей образовался перерыв, я проверил часы и задумался, где, чёрт возьми, Джулиан. Вся его семья тоже умерла. Будет мило, если он покажется здесь вовремя.
Его биологическая мать никогда не задерживалась. За эти годы она появлялась и исчезала, так что не потребовалось много времени, прежде чем Джулиан начал полагаться на мою сестру. Она была для него мамой. Никто другой.
– Он будет здесь, – твёрдо кивнул Дэниел. – Его рейс пришёл по расписанию, и я отправил кое-кого его забрать.
Я заворчал и достал из внутреннего кармана флягу.
Это заработало мне взгляд от моего приятеля, но он был мудрым и ничего не сказал.
Мне предстояло говорить перед всеми этими людьми. Это было моё оправдание, чтобы взять с собой кое-что спиртное.
Но нельзя было отрицать, что я превратился в грустного ублюдка. Я едва мог говорить связно. Я не знал, когда последний раз тренировался или ел что-то не из пластиковой упаковки. Я пил каждый день. Не брился две недели. Ходить в душ было неизбежной обязанностью.
– Это может быть он? – спросил Дэниел.
Я убрал флягу в карман и проследил за его взглядом. Из чёрной машины выходил молодой парень, и это мог быть он, да. Прошли годы, но я помнил эти тёмные вьющиеся волосы, которыми он никогда не трудился заниматься. Его тонкий галстук был скривлён, пиджак костюма был перекинут через плечо.
Одна сумка.
– Да, – я повернулся к ещё нескольким запоздавшим и вежливо кивнул. – Спасибо, что пришли.
Пожилая дама похлопала меня по руке.
– Я очень сожалею о твоей потере, дорогой.
Натянутая улыбка.
Джулиан поспешил подойти ближе, его одежда была помятой, а взгляд, возможно, был таким же загнанным, как у меня. Он выглядел дерьмово. Как скорбящий ребёнок.
Я ему сочувствовал.
– Прости, что опоздал, – он дёргал ремешок своей спортивной сумки, останавливаясь всего на мгновение. Затем зашёл дальше в церковь.
«Ну хорошо».
– Ты уверен, что вы родственники? – Дэниел криво улыбнулся.
Я пожал плечами и потёр шею.
– Давно не виделись.
Кроме того, зачем говорить со мной, когда Джулиан мог пойти к своим бабушке и дедушке со стороны Джеймса? В любом случае, мы никогда не были близки.
– Идём, я хочу с этим покончить, – пробормотал я.
***
Скамейки на первом ряду были заняты мной, родителями Джеймса, несколькими моими тётями и дядями с их супругами, и Джулианом. Я никогда не был религиозным, так что иметь позади себя друзей было облегчением, когда священник всё болтал о том, что Бог добавляет людей в свой отряд ангелов. Может быть, он выразился не так, но плевать.
Время от времени были перерывы, и тогда близкие семьи делились историями и произносили речи.
Папин брат расклеился на подиуме, что откололо чуть больше и моего самообладания. Я не думал, что это возможно. Но видеть этих мужчин – это поколение – такими эмоциональными было неслыханно.
– Боже, этой сучке нужно успокоиться, – услышал я шёпот Софи.
Я нахмурился и посмотрел через плечо, а она извиняющимся взглядом смотрела на тех, кто её услышал.
– Простите, – она была в ужасе, а затем посмотрела на меня и закатила глаза. Подняв телефон, она показала мне пропущенный звонок от Эммы.
Я покачал головой и снова повернулся вперёд. Софи была права. Эмме нужно было успокоиться, чёрт возьми. Она пыталась дозвониться до всех нас с тех пор, как разошлись новости о том, что Ноа Коллинз потерял семью, но она была последним человеком, с кем я сейчас собирался разговаривать. У меня были более важные дела.
Джеральд, отец Джеймса, говорил о своём сыне с гордостью. Что-то о его успешной карьере, но в основном о судьбе того, что он нашёл мою сестру. Он продолжил говорить о моих племяннице и племяннике, задыхаясь, и Дэниел постучал мне по плечу, давая знать, что я следующий.
От этого я чувствовал тошноту. Я не чувствовал себя на сорок. Я хотел, чтобы мне снова было семь. Хотел спрятаться к чёртовой матери. Или напиться до состояния комы и никогда не просыпаться.
Казалось, не прошло никакого времени, и я оказался на подиуме. На секунду я побледнел, видя всех этих людей, на которых не было лица. Может быть, действовать без сценария было плохим вариантом, но у меня никогда хорошо не получались написанные речи.
Я поправил галстук и прочистил горло. Здесь было жарко, или, возможно, дело было просто во мне.
Оглянувшись назад, я увидел фотографии, которые мы увеличили и поставили в рамки. Мама, папа, Миа, Джеймс, Джей Джей, Линда. Их улыбающиеся лица.
«Какого чёрта мне говорить?»
Ничего не осталось.
Так что я оттолкнулся от этого.
– Говорят, жизнь продолжается, – сказал я, слегка поднимая микрофон. – Просто в этот момент я не вижу, каким образом. Моя семья всегда была рядом со мной, даже когда нас разделяли океаны. Каждый из них играл огромную роль в моей жизни, так что у меня нет любимого воспоминания. У меня их сотни, – я сделал паузу, невидящим взглядом глядя на речь, которую кто-то передо мной забыл. – Они должны быть здесь. И… – мне пришлось снова прочистить горло. – И теперь, когда их нет, цель вроде как исчезла.
Мне всегда так чертовски нравилось делиться чем-нибудь со своей семьёй. Мои страсти были только моими, но они поддерживали меня. Раньше. Раньше, раньше, раньше. С их гибелью я понятия не имел, как сохранять мотивацию.
– Наверное, это эгоистично, что я нуждаюсь в них ради себя, – я почесал голову. – Но всё так, как есть. Я буду скучать по мелочам. Как Джей Джей и Линда звонили мне по Скайпу, чтобы рассказать о футболе и об уроках танцев, как я ругался на свою сестру из-за всего, как смотрел игры с папой… – я с тоской улыбнулся и провёл рукой по лицу. – Они делали всё стоящим, и я буду скучать по ним больше, чем могу сказать.
Я выдохнул и вернулся на своё место, игнорируя всех, кто пытался поймать мой взгляд. Мне надоело внимание. Надоел этот костюм и галстук, который меня душил. Надоела ответственность.
Просто всё надоело.
Священник прочитал что-то из библии, и я закрыл глаза и наклонился вперёд, поставив локти на колени. Если бы мне разрешили вставить беруши, я бы их попросил. Мне нужно было, чтобы этот день закончился.
Слава богу, после этого мы расходились. В доме родителей будет ужин для ближайшего круга, но ничего такого большого.
– А теперь, пожалуйста, сцена твоя, Джулиан, – сказал священник, что привело меня в чертовское замешательство.
Я посмотрел через плечо на Дэниела, приподняв бровь.
– Я тебе не говорил? – прошептал он.
Нет, уж точно не говорил. Очевидно, я не был против. Если Джулиан хотел сказать что-то о нашей семье, отлично – молодец. Я просто думал, что это не в его стиле.
Это был ребёнок, который последние две недели громил их дом в Берлине, если верить словам помощника Джеймса. Он не отвечал ни на какие звонки; ему было плевать.
Но Джулиан не пошёл на подиум, как остальные из нас. Он направился к пианино, которое стояло в стороне.
Я выпрямился на сидении и скрестил руки на груди.
Я вспомнил, что Миа говорила мне, что у него две специальности. Может, музыка была одной из них.
Джулиан ничего не сказал. Он закатал рукава своей белой рубашки, и как только его пальцы мягко коснулись клавиш, я услышал, что это за песня. «Mad World». Если он сыграет её хорошо, он меня разрушит.
Он пел тихо, с намёком на британский акцент. Если я не ошибался, я дразнил его из-за того, что его акцент изменился, когда они переехали в Германию. Сейчас его голос был просто ударом под дых. Тихий и мягкий, но ясный и грубый. Я не ожидал ничего из этого.
Такие песни… они провоцировали воспоминания и эмоции, и я уже был близок к переломной точке. Я не хотел быть в окружении людей, когда переступлю эту грань, что было неизбежно.
Он продолжал, немного задыхаясь, пел об утоплении своих печалей и об отсутствии завтрашнего дня, и это заставило меня задуматься, переступил ли он тоже ту грань. Потому что первое, что приходило на ум, было разрушительными вещами.
Для относительно короткой песни, казалось, будто Джулиан играет вечность. Я всхлипнул и потёр глаза. Ему нужно было прекратить, чёрт возьми. Он не только хорошо сыграл; он был чертовски талантливым. Его пальцы безупречно танцевали по клавишам, и его голос… Господи.
Этому парню было больно.
Я проходил через чистилище, но… чёрт возьми. Несмотря на то, как близок я был с нашей семьёй, он видел большинство из них каждый день. Он был молодым и потерял своих маму, папу и младших брата и сестру. Плюс, бабушку и дедушку.
Взглянув на родителей Джеймса, я задумался, могут ли они поддержать Джулиана. Они были не в себе, скорбя по своему сыну, невестке и двум младшим внукам. Куда Джулиан поедет после этого? Обратно в Берлин?
Я был уверен, что у него там друзья, но как же семья?
Не важно, как он вёл себя сегодня раньше, моим долгом по отношению к себе и к моей сестре было поговорить с ним.
Глава 4
После службы в церкви я был истощён, и когда мы вернулись в дом моих родителей, первым делом я налил себе выпить.
К чёрту, что подумают остальные. Здесь были только родители Джеймса, мои друзья, Джулиан и два папиных брата со своими жёнами. Но к счастью, казалось, никто ещё не думал, что я превратился в алкоголика. Пока женщины собрались на кухне, чтобы разложить еду, которую мы заказали, мужчины оказались в гостиной со стаканами виски.
– Ты хорошо справился, сынок, – сказал мне один мой дядя. – Организовал всё это сегодня… Эбигейл и Фрэнк гордились бы тобой.
Я подошёл к окну и выпил половину стакана.
– Я мало что сделал. Благодарите Софи и Дэнни, – на улице было темно, но я был уверен, что вижу на заднем дворе движения. К древнему дереву были привязаны качели, и я готов был поспорить, что там был Джулиан. По дороге в дом он держал всё в себе, не особо разговаривая.
Нам повезло в том, что касалось репортёров. После службы у церкви ждала только пара людей. С ним легко было разобраться, но, может быть, на Джулиана это повлияло негативно. Я не знал.
Я ослабил галстук и снял его.
Я не буду жаловаться, если больше никогда не придётся его надевать.
Мои дяди рассказывали Теннисону и Дэнни о молодости моего отца, и мои друзья тоже могли поделиться парой историй, например, о моём дне рождения, где они впервые познакомились с папой. С меня этого хватило, и мне нужен был воздух, так что сейчас было хорошее время поиграть в хорошего дядю, которым я должен был быть, и проверить Джулиана.
Сняв свой пиджак, я открыл дверь на террасу и вышел на улицу. Здесь не было жары Калифорнии, к которой я привык; это было идеально. Свежий воздух. Я расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и, наконец, смог дышать.
Я пнул футбольный мяч, попавшийся на дороге, оповещая Джулиана о своём присутствии.
– Еда почти готова, если ты голоден, – я с ворчанием сел рядом с ним, старые качели скрипнули.
– Я не голоден, но спасибо, – он смотрел в никуда. Я не мог ясно видеть черты его лица, но его глаза блестели от света в доме.
Я тоже уставился вперёд, наслаждаясь тишиной. Я увидел, когда Софи и жена моего дяди вышли в гостиную. Наверное, объявили, что ужин готов.
– Ты остаёшься с Джеральдом и Труди? – спросил я.
Он пожал плечами.
– Пока да.
А что потом? Мы не так хорошо знали друг друга, но не казалось здоровым то, что он уедет один. Даже в двадцать три он был слишком молод. Было нелегко лишиться всего, что имел.
– Тебе нужно, чтобы я был здесь, для адвокатов и прочего? – спросил он. – Я не уверен, что могу с этим справиться.
Я покачал головой.
– Ничего особо решать не нужно. Не считая дома, я переписываю всё на твоё имя.
Может быть, дом однажды тоже будет принадлежать ему, но пока я хотел, чтобы он принадлежал моим родителям. Было слишком рано во всём разбираться, и мне не нужны были деньги. Я накрою мебель и найму кого-нибудь для уборки, пока не буду готов.
– Дай мне знать, если понадобится помощь с завещанием твоего отца.
– Со мной уже связался наш семейный адвокат, – ответил он. – Дед сказал, что разберётся с этим за меня. Мне плевать. Я ничего не хочу.
Однажды ему это будет полезно, когда он почувствует себя лучше.
– Я знаю, что мы не близки, – сказал я ему, – но ты всегда можешь приехать ко мне в ЛА.
Я должен был это сказать. Я больше не мог оставаться в Питтсбурге. В этом городе боль была слишком чертовски сильной, и у меня не было энергии ехать с ним в Берлин, если он хотел остаться там.
Теннисон не так уж тонко предложил мне попробовать терапию или консультации для скорбящих, и, может быть, это была хорошая идея. Но мне нужно было оказаться на своей территории, и только в своём лофте я чувствовал себя как дома.
Джулиан не ответил на моё предложение, к чему я отнёсся нормально. Я не знал его мысли или его нужды.
– Ты серьёзно имел в виду то, что сказал на службе? – тихо спросил он спустя некоторое время. – О том, что не знаешь, как продолжать жить.
Я медленно кивнул, мои мысли уже туманились. Я помнил большинство того, что сказал, но так как это не было отрепетировано, помнил я не всё. Но я знал, что имел в виду каждое слово.
– Да.
Он громко сглотнул.
– Я тоже не знаю.
Как взрослый, так сказать, я считал, что в этот момент у меня должен быть какой-то золотой совет, но у меня всё было дерьмово.
Отчасти мне хотелось закопаться в работу, хотя я ни за что не мог с ней справиться. Я не смогу ничего выполнять и оставаться преданным. Не было никакой мотивации или вдохновения.
– Ну, моё предложение в силе, парень, – я похлопываю его по ноге, вставая. – Приезжай, когда захочешь. Наверное, я буду не лучшей компанией, но у меня много места, и в ЛА есть на что отвлечься.
Я начал идти обратно к дому, затем вспомнил, что хотел ему сказать, так что остановился и развернулся.
– Джулиан, ты специализировался на музыке?
Он поднял голову так, будто она весила тонну.
– И на рисовании. А что?
– Это очевидно. Ты сегодня был великолепен.
– Оу. Спасибо, – он снова опустил взгляд. – Я не был уверен, что следует это делать. Папа был не в восторге, что я выбрал не одно, а два направления, с которыми непросто найти работу.
Мои губы приподнялись, даже если совсем немного. Определённо звучало так, как сказал бы Джеймс.
– Так поступают родители. Думаешь, мои предки были в восторге, когда я сказал, что хочу изучать фильмы? – но как и мои, мама и папа Джулиана были... раньше были... хорошими людьми. – Но знаешь, что сделал мой папа, когда я получил свой первый большой проект? Он отвёл меня в бар выпить пива и был счастлив признать, что ошибался. Джеймс сделал бы то же самое.
Он медленно кивнул.
– Хорошо.
Я наблюдал за ним, думая, есть ли какой-то протокол, о котором я не знал. Я должен был надавить? Что я вообще скажу в таком случае? Я был потерян и подумал, что, наверное, лучше дать ему пространство. Любо он мне поверил, либо нет. Или ему нужно было усвоить информацию, чёрт его разберёт.
У него был мой номер, мой адрес и мой и-мейл. Если он захочет помощи или чего-то ещё, он мог связаться со мной в любое время.
С этой мыслью я направился обратно в дом, чтобы заставить себя что-нибудь съесть. Я бы перешёл сразу к выпивке, но это могло подождать до тех пор, пока я не останусь один.
***
На следующий день Теннисон и Софи полетели обратно в ЛА, а вслед за ними пришла очередь Дэниела и Зейна. Они полетели домой в Нью-Йорк, но не раньше, чем Дэнни настоял, что мне нужен личный помощник. Мне он определённо был не нужен, но я полагал, что не помешает иметь кого-то, кто будет приносить еду не из ресторанов быстрого питания.
На утро после этого пришла моя очередь покидать Питтсбург.
Полностью опустошённый и встревоженный, я сел на рейс и проверил свою почту, пока самолёт заполнялся. Я подтвердил платежи садовнику и горничной, которых нанял для дома родителей, проверил родителей Джеймса и кинул быстрое сообщение Софи, чтобы сказать, когда приземлюсь.
У меня было несколько лишних минут, так что я написал сообщение и Джулиану. Я не слышал ничего от него с того вечера службы, и что-то говорило мне уделить ему внимание.
«Улетаю в ЛА. Береги себя, малой. Не стесняйся звонить, если что-нибудь понадобится. Ноа»
Остальное в моей разрывающейся от сообщений почте могло подождать. Я давал себе месяц, чтобы побыть эгоистичным придурком и утопить свои печали в алкоголе. После этого, может быть, я вернусь к жизни. Возможно.
Я посмотрел в окно, когда самолёт поехал по взлётной полосе, и появилась дрожь тревоги и иррациональный страх. Но, возможно, я путешествовал слишком много, чтобы со мной случилась авария. Статистика успокаивала, и от этого полёт оставался... слегка утомительным и совершенно скучным.
***
В ЛА крушение самолёта было старой новостью, и я вернулся к своей малой популярности. В киноиндустрии люди знали меня хорошо, но в остальном я был интересен папарацци, только когда гулял с Софи или приходил на премьеры.
Я взял такси из аэропорта и по дороге включил телефон. Компания перевозок прислала новости насчёт двух коробок фотоальбомов, которые я пересылал из Питтсбурга, и ещё пришло сообщение от Софи.
«Единственная плохая вещь в нашем доме это отсутствие швейцара. Кто-то впустил Эмму, и она не уходит. Дай мне знать, если хочешь, чтобы я с ней разобралась».
Я тихо простонал и ущипнул себя за переносицу. Она была права. Наличие швейцара не помешало бы. Очень жаль, что я никогда не был человеком, который хочет особняк. Я любил свой лофт, ощущение Нью-Йорка, высокие потолки и открытое пространство. Что я не любил, так это то, что моя бывшая разбила лагерь у моей двери.
С тем же успехом можно было всё забыть. Наш эффектный разрыв резко закончился, и я знал, что увижу её снова. Несмотря на то, что она годами не была в лофте, там был её хлам.
Примерно через год после того, как мы сошлись, мои соседи по квартире разъехались по своим квартирам, так что с их отъездом и теперь, когда Эмма забирала свои вещи, я подумал, что у меня мало что останется.
Ну и к чёрту.
Когда мы, наконец, добрались до моей улицы, я испытал одновременно облегчение и тревогу. Как только разберусь с Эммой, я останусь один. Наконец-то, чёрт возьми. Я не мог дождаться, когда отключусь от всех и буду страдать. Но в то же время я боялся этого, потому что знал, что всё станет худо. Как бы сложно ни было держать себя в руках – каким-то образом – ради других, это так же не давало мне осознавать, как глубоко я упаду, как только всё отпущу.
Я расплатился и вышел из такси, и не был слишком удивлён увидеть Теннисона, который ждал рядом с нашим домом. С ним была его дочь и их новый щенок.
– Дядя Ноа! – Иви замахала рукой, чуть не роняя поводок.
– Привет, солнышко, – искренне улыбнулся я, подходя к ним. – Сколько у вас уже собак, ребята?
Теннисон и его брат управляли благотворительной организацией по спасению собак, включая большое реабилитационное ранчо в Сан-Диего. У них с Софи было как минимум четыре собаки в их доме в Мендоцино. Кто-нибудь постоянно там жил, просто чтобы заботиться о собаках.
– Недостаточно, – весело сказала она. – Верно, папа?
Теннисон хохотнул и взъерошил ей волосы.
– Как скажешь, детка, – будто он не был согласен. Его улыбка слегка померкла, когда он повернулся ко мне. – Она ждёт у твоей двери, – он говорил об Эмме. – Софи пыталась её прогнать, но пока не вмешаются власти, мы мало что можем сделать.
