Текст книги "Неведомое"

Автор книги: Камиль Фламмарион

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

– Я умираю. Неужели вы не простите меня?

Г-жа де Фонвиель приподнялась на постели и, в свою очередь, протянула ей руку, но видение вдруг исчезло. Комната была освещена ночником, и все предметы были отчетливо видны. Вслед за тем часы пробили двенадцать.

На другое утро г-жа Фонвиель рассказала своей племяннице об этом странном видении, как вдруг раздался звонок у входной двери. Принесли телеграмму из Гааги, гласившую: «Мари скончалась вчера, в одиннадцать часов и сорок пять минут». Г-н де Фонвиель, со своей стороны, подтвердил мне факт видения; совпадение не подлежит сомнению. Что касается объяснения, то он так же усердно доискивается его, как и мы.

X.20 марта прошлого года (1899) я получил следующее письмо:

«Любезный учитель!

Вы просите меня изложить вам письменно тот факт предчувствия, ясновидения или внушения, о котором я раньше говорил вам. Вот как было дело. Я готовился поступить в морское училище и пока жил у своей матери в Париже, на улице Вилль д'Эвек. У нас служил тогда дворецким один пьемонтец, очень смышленый малый, чрезвычайно преданный, но завзятый скептик; он, как говорится, не верил ни в Бога, ни в черта.

Однажды часов около шести он явился в гостиную с расстроенным лицом. «Сударыня! – воскликнул он. – Со мной случилась беда! Маменька моя померла! Сейчас сижу я в своей комнате, отдыхаю, вдруг отворяется дверь… передо мной стоит моя мать, вся бледная, измученная, и рукой делает мне прощальный знак. Я сперва думал, что это галлюцинация, протер глаза. Но нет, ясно вижу ее! Я бросился к ней, хочу схватить ее… скрылась!.. Она, наверное, умерла!»

Бедный малый плакал. Одно могу удостоверить, что через несколько дней в Париже было получено известие о смерти этой женщины, случившейся как раз в тот самый час, как она являлась сыну.

Барон Деланд.

Отставной морской офицер,

Улица Ларошфуко, 20. Париж».

XI.Баронесса Стафе, автор прелестных повестей, сообщила мне следующие два факта:

«Г-жа М., по замужеству сделавшаяся француженкой и принадлежавшая к многочисленной медицинской семье, была воплощенной правдивостью. Мне кажется, она скорей умерла бы, чем согласилась произнести ложь. Вот что она рассказала мне.

В отроческие годы она жила в Англии и в шестнадцать лет сделалась невестой молодого офицера из индийской армии. Однажды весной в портовом городе, где жил ее отец, она стояла на балконе и, естественно, задумалась о своем женихе. Вдруг она видит его перед собой, в саду – бледного, измученного. Тем не менее, обрадовавшись, она кричит: «Гарри! Гарри!», сбегает, как вихрь, с лестницы и распахивает двери, ожидая на пороге увидеть своего возлюбленного. Но там никого не оказывается! Она бегает по саду, шарит по кустам, осматривает то место, где видела его – Гарри нет как нет. Домашние окружают ее, стараются успокоить, убедить, что это иллюзия, но она все повторяет. «Я видела, видела его!» и остается опечаленной и встревоженной. Некоторое время спустя молодая девушка узнает, что ее жених погиб на море от внезапной болезни, как раз в тот день и в тот час, когда он привиделся ей в саду».

XII.Бернардина была старой служанкой, совсем необразованной, без малейших наклонностей к фантазерству и имевшей слабость к выпивке. Однажды вечером она спустилась в погреб нацедить пива, но вскоре возвратилась с пустым жбаном, вся бледная, едва держась на ногах. Ее осаждают вопросами: «Что с тобой, Бернардина?»

– Я только что видела свою дочь, ту, что в Америке, – она была вся в белом, на вид больная, жалкая, и говорит мне: «Прощай, мама!»

– Ты с ума сошла! Могла ли ты видеть свою дочь – ведь она в Нью-Йорке?

– Я видела и слышала ее! Ах, что это может значить? Уж не умерла ли она?

Домашние думали про себя: «Ну, верно, Бернардина хватила лишнего!» Старуха продолжала горевать. А следующая почта принесла известие о смерти дочери Бернардины; девушка скончалась в тот самый день и даже час, когда мать видела ее и узнала звук ее голоса».

XIII.Г. Бине, типограф в Скассоне, рассказал мне о следующем видении, явившемся ему лично.

«Моя родина, Мезьер, подверглась бомбардировке в течение всего 36 часов, но при этом погибло много людей. Между прочим, была опасно ранена маленькая дочь нашего домохозяина; ей было 11–12 лет, а мне всего 15. Я часто играл с Леонтиной, – так звали девочку.

В начале марта я поехал гостить в Доншери. Перед отъездом я узнал, что девочка в безнадежном состоянии. Но, благодаря перемене места и беспечности, свойственной моему возрасту, я развлекся и забыл о перенесенных бедах.

Спал я один в длинной, узкой комнате, окно которой выходило в поле. Раз, улегшись спать по обыкновению в 9 часов, я никак не мог заснуть. На небе светила полная луна, бросая довольно сильный свет в комнату.

Сон не приходил, я слышал, как били часы, и время тянулось бесконечно долго. Я размышлял, глядя на окно, приходившееся как раз напротив моей постели. Вдруг около половины первого мне показалось, что луч луны движется на меня, потом принимает очертания длинной белой одежды и останавливается у самой моей постели. Чье-то исхудалое лицо улыбается мне… Я вскрикиваю: «Леонтина!» Но лучезарная тень, все скользя, исчезает в ногах постели. Несколько дней спустя я вернулся к родителям, и прежде чем успели со мной заговорить, я рассказал о своем видении; оказывается, оно явилось мне в ту самую ночь, тот самый час, когда девочка умерла».

XIV.Г. Шабо, директор училища в Париже, очень уважаемый педагог, которому много юношей обязаны прекрасным воспитанием, рассказал мне о происшествии, испытанном им лично.

«Часть детства я провел в Лиможе у старого дяди, очень баловавшего меня, – я звал его дедушкой. Мы жили во втором этаже, а внизу помещался ресторан. Сознаюсь к стыду своему, что я часто забавлялся насчет содержателя этого заведения. Между прочими глупыми шутками я иногда проделывал следующую. Вбегая к нему в кухню, я кричал: «Дядя Гара, дедушка вас зовет!» Добряк бросал свои кастрюли и поднимался наверх, а там я встречал его хохотом. Разумеется, он сердился и ворчал, спускаясь с лестницы, но его угрозы не пугали меня. Однако я предусмотрительно избегал попадаться ему под руку.

В хорошую погоду мы часто ходили гулять по Тулузской дороге. Однажды майским вечером в 1851 году, между шестью и семью часами пополудни (я могу точно определить время, потому что мои воспоминания еще очень свежи) мы вышли, по обыкновению, на прогулку. Мой дядя, встретив г-жу Равель, дочь трактирщика, вступил с ней в разговор.

– Ну, как здоровье отца?

– Плохо, мосье Шаброль.

– Не зайти ли мне? (Мой дядя был доктор.)

– Не стоит, мосье Шаброль. Мой бедный отец помирает.

Затем мы пошли дальше, мой дядя очень расстроенный, а я – радуясь, что вырвался на воздух. Очутившись на бульваре Кордери, я покатил свой обруч и сам побежал за ним. Я нарочно сообщаю эти подробности, вовсе для меня не лестные, чтобы показать состояние своего духа: мое сердце и мозг были равно свободны от всяких забот и, признаюсь откровенно, я оставался совершенно равнодушным к участи несчастного трактирщика. Недалеко от Нового моста Тулузская дорога разветвляется: одна из ветвей ведет к площади ратуши, другая – к городской площади.

Добежав до этого места, я круто остановился, потому что увидел Гара, спокойно идущего мне навстречу, посреди дороги. В два прыжка я бросился к дяде.

– Дедушка, – сказал я, – а ведь старик-то Гара встал. Вон он идет в нескольких шагах.

– Что ты говоришь? – отвечал дядя, побледнев как полотно.

– Сущую правду, дедушка. Ведь это наверное Гара. Смотрите, вон он в своем бумажном колпаке, в синей блузе и с палкой. А вот теперь он начинает кашлять.

– Подойди сюда, – проговорил дядя.

Я подошел как можно ближе, чтобы не попасться под руку трактирщику, который при виде меня сделал движение довольно угрожающего свойства. Дядя сказал мне: «Вернемся домой».

Я побежал вперед. Дома мне объявили, что Гара умер пять минут тому назад, как раз столько понадобилось времени, чтобы добежать до дому. Я пустился бегом сообщить дяде печальную новость; он вздрогнул, но не проговорил ни слова.

Хотя я совершенно уверен, что ясно видел Гара, но пятьдесят лет назад я был маленьким ребенком, и мне, пожалуй, возразят, что я мог быть обманут случайным сходством и стал жертвой иллюзии. Положим; но как допустить, чтобы старый флотский врач, далеко не суеверный и по природе, и по профессии, был также введен в заблуждение среди бела дня?»

***

В начале 1899 года, в то время, как я специально занимался исследованием этих загадочных видений и явлений умирающих, и мне случалось часто беседовать об этом с разными людьми у себя дома и в обществе, я не замедлил убедиться, что, хотя большинство людей придерживаются почти безусловного скептицизма и никогда в жизни не видели ничего подобного, зато другая, также значительная часть публики, уверена, что подобные явления существуют. Можно определить в среднем, что из двадцати человек непременно отыщется один, который или сам наблюдал когда-либо подобные факты, или слышал от окружающих о чем-нибудь подобном и может также доставить аналогичные сведения из первых рук.

Я привел несколько случаев, сообщенных мне лицами, находившимися со мной в непосредственных отношениях. Кроме того, я слышал рассказы от многих других, принадлежащих к той же категории [Эти лица следующие: М. Ф. Делонкль, бывший депутат, президент оптического общества в Париже, М. Крапонн, инженер в Лионе; Доршэн, литератор в Париже, г-жа Ида Кайль в Париже, г. Мерже, старшина адвокатов в Шамоне; графиня де-Мусэ в Рамбулье; г-жа Map в Жювизи; М. М. Журдан, депутат, Эдуард Ноэль, писатель, и т. д.].

Между тем мне пришла в голову мысль попробовать предпринять по всей Франции такие же исследования, какие были предприняты несколько лет тому назад в Англии, по поводу тех же психических явлений. Случай показался мне очень удобным с точки зрения достоверности, надежности и правдивости свидетельств. Первые главы этой книги я печатал в еженедельном журнале Адольфа Бриссона «Les annales politiques et litteraires», подписчики которого образуют как бы одну обширную семью, состоящую в частой переписке с редакцией. Такой «семейной» связи не бывает между читателями ежедневных газет или даже более серьезных журналов. Общность понятий соединяет читателей с сотрудниками журнала – между ними чувствуется как бы дружеское расположение, доброе желание сплотиться, помогать друг другу, если понадобится, для общих изысканий. Таково, по крайней мере, впечатление, вынесенное мною из писем множества читателей, адресованных мне после публикации первых же глав моей книги.

Я не говорю, чтобы из всей этой массы – 80000 подписчиков «Анналов» – не нашлось, как и всюду, шутников, мистификаторов, легковерных, полоумных, – словом, каких угодно подозрительных субъектов. Но они составляют исключение. Громадное большинство представляет честную среду, безусловно рассудительную, представляющую все классы общества, от самых высших слоев до самых скромных.

Есть и здесь, как и всюду, целый класс ханжей и мелких душонок, которые боятся своей собственной тени и положительно не способны мыслить самостоятельно. Эти лица сразу заявляли мне, что они намерены молчать, как рыбы, что я суюсь не в свое дело, что я смущаю дух юношества, и что эти вопросы о дьявольщине надо предоставить церкви, разрешающей в катехизисе все таинственности.

Но такие же рассуждения представляли Сократу ханжи Юпитерова храма. Куда девался теперь этот храм? Где этот Юпитер? А диалоги Сократа мы до сих пор читаем. Итак, я решил, что будет полезным и плодотворным, если я начну исследование среди многочисленных читателей «Анналов» и попрошу их сообщить мне факты, или наблюдаемые ими самими, или же те, за которые они смогут поручиться со слов близких людей. 26 марта 1899 года я поместил в «Анналах» следующее воззвание:

«Таинственные случаи видений, явлений умирающих или умерших, предчувствий, ясно выраженных, настолько же важны, как и интересны для познаний природы и человека – души его и тела. Это и побудило нас предпринять серию исследований и специальных дознаний, несомненно, выходящих из обычных рамок науки и литературы.

Нам хотелось бы подвинуть это дело еще дальше, пользуясь благосклонным участием всех читателей «Анналов», если бы они согласились прийти нам на помощь, – случай является, может быть, единственным в своем роде.

Очень важно собрать статистические данные, чтобы составить себе понятие о действительной пропорции этих психических явлений, и мы могли бы получить такие данные в какую-нибудь неделю, если бы все читатели отозвались на наш призыв.

Обращаемся к ним с просьбой прислать нам открытое письмо и в нем ответить просто «да» или «нет» на следующие два вопроса:

1) Случалось ли вам когда-нибудь испытывать наяву ясное впечатление, как будто вы видите или слышите, или к вам прикасается какое-нибудь человеческое существо, причем вы не в состоянии отнести это впечатление ни к какой известной вам причине?

2) Совпадало ли это впечатление с чьей-нибудь смертью?

В случае, если данное лицо никогда не испытывало впечатления подобного рода, то просят ответить коротко «нет» и подписаться хотя бы только начальными буквами.

В случае же, если явление такого порядка было наблюдаемо, то просят ответить на оба вопроса: «да» или «нет» и прибавить несколько слов, указывающих на род испытанного явления, и, если было совпадение с чьей-нибудь смертью, то сообщить, какой промежуток времени отделял эту смерть от наблюдаемого явления.

Если подобные случаи и факты были испытаны во сне, то было бы желательно сообщить и о них, если замечено совпадение между ними и чьей-нибудь смертью.

Наконец, если корреспондент сам не наблюдал такого явления, но знает какой-нибудь достоверный, несомненный факт в этом роде, то просят сообщить и об этом.

Такое дознание будет иметь серьезное научное значение, если все наши читатели соблаговолят прислать ответы. Мы заранее приносим им свою благодарность. Здесь дело касается не личного интереса, а, напротив, важного и любопытного общего интереса».

Как и следовало ожидать, отвечали не все читатели. Чтобы написать открытое письмо или записку с единственной целью быть полезным для выяснения научной загадки, требуется некоторая степень бескорыстной преданности правде. Такие возвышенные характеры встречаются не часто. Отнять несколько минут от своих занятий, удовольствий или даже у своей лености, это уже некоторое усилие – род доблести, как дело ни просто. И притом многие боятся быть смешными. Итак, я глубоко признателен всем лицам, которые соблаговолили ответить мне.

Было бы несправедливо, впрочем, приписывать всякое молчание равнодушию, лености или боязни очутиться в смешном положении. Очень многие лица, например, бывшие свидетелями такого рода фактов, держат их в тайне и не желают их разглашать или из преувеличенного чувства уважения к печальным воспоминаниям, или чтобы не вмешивать никого постороннего в свои интимные дела, или же, наконец, чтобы не давать повода к толкованиям и критике со стороны скептиков.

В июне и июле я продолжал свое дознание в газете "Petit Marsellias" и в журнале "Revue des Revues".

Я получил 4280 ответов, из них 2456 с отрицаниями и 1824 в утвердительном смысле. Из этих последних было 1758 писем более или менее обстоятельных, но большая часть их оказалась недостаточной в качестве документов, достойных обсуждения. Однако я мог выбрать из них 786 положительно важных, которые были распределены мною по классам, переписаны и резюмированы. Что поражает во всех этих сообщениях – это прямодушие, откровенность, добросовестность и деликатность повествователей: они считают долгом сказать только то, что сами знают, ничего не прибавив и ничего не утаив. Каждый из них является служителем истины. Эти 786 писем, переписанных, рассортированных и занумерованных, содержат 1130 различных фактов.

Наблюдения, изложенные в этих письмах, представляют на наше рассмотрение несколько родов явлений, которые можно распределить по категориям следующим образом:

1. Видения и явления умирающих.

2. Явления лиц живущих и здоровых.

3. Видения и явления умерших.

4. Прозревание событий, происходящих вдали.

5. Вещие сны. Предвидение будущего.

6. Явления умерших в снах.

7. Предчувствие известных встреч.

8. Исполнившиеся предчувствия.

9. Двойники.

10. Движения предметов без всякой видимой причины.

11. Передача мыслей на расстоянии.

12. Впечатления, ощущаемые животными.

13. Призывы, слышанные на больших расстояниях.

14. Запертые на замок двери, самопроизвольно отворяющиеся.

15. Дома, посещаемые духами.

16. Спиритические опыты.

Очень многие из этих явлений субъективны, происходят в мозгу свидетелей, хотя в то же время вызваны внешней причиной. Большая часть их суть чистейшие галлюцинации. Нам предстоит рассмотреть и обсудить их. Прежде всего мы усматриваем из них, что есть на свете много вещей, которых мы не знаем, и что существуют в природе неведомые силы, весьма интересные для изучения.

Первым делом я выберу из полученных писем те, которые имеют предметом явления умирающих разным лицам, находящимся в бодрствующем и нормальном состоянии умственных способностей. Эти наблюдения составляют продолжение предыдущих. Я не буду сопровождать их никакими комментариями: обсуждение их последует потом. Об одном прошу: чтобы их прочли с вниманием.

Опускаю все уверения корреспондентов в искренности и в нравственной достоверности. Каждый корреспондент утверждает честным словом, что передает факты в том виде, как знает их. Да будет это сказано раз навсегда.

***

XV.29 июля 1865 года Нефтали Андрэ совершил переезд морем из Франции в Алжир по окончании курса в академии. Вдруг он ясно услышал, что его зовут: «Нефтали!» Он обернулся, поглядел кругом, но никого не увидел. Так как этот голос несомненно походил на голос его отца, который был болен, и так как, с другой стороны, он много слышал о явлениях телепатии, то у него мгновенно возникла мысль о существовании какой-либо связи между этим таинственным зовом и состоянием его отца, г. Габриэля Андрэ. Он вынул часы, чтобы с точностью запомнить момент. Прибыв на место назначения, молодой человек тотчас же узнал о смерти отца, случившейся как раз в тот самый момент, когда имя «Нефтали» прозвучало в его ушах, как предсмертный призыв.

Мой дед, Габриэль Андрэ, был женат на девице Сольст-Ларивьер, родственнице Сольст-Фрейсинэ, военного министра.

Тони Андрэ.

Священник во Флоренции

(Письмо 5)

[Здесь и далее редакция сохранила нумерацию отдельных свидетельств и писем, используемую автором в оригинальном тексте его работы.]

XVI.Отвечаю вам, как ответил бы под присягой свидетель на суде.

А. В четверг 1 декабря 1898 года, проведя вечер со своей матерью, я взял лампу и пошел к себе ложиться спать. Вдруг мною овладел род предчувствия, сердце у меня болезненно сжалось; мне почудилось, что в комнате кто-то есть, кого я не вижу.

В моей спальне мало мебели и драпировок, спрятаться там было невозможно; я окинул всю комнату взглядом и убедился, что никого нет.

Между тем мое странное ощущение все не проходило: я вышел в переднюю, осмотрел лестницу и ничего не нашел.

Тогда у меня появилось предчувствие, что в эту ночь со мной непременно что-нибудь случится – заберутся воры, вспыхнет пожар или придет жандарм, разбудит меня и объявит, что меня арестуют, – словом, невесть какие ужасы приходили мне в голову.

Я положил часы на ночной столик, заметил, что была половина десятого, и улегся спать.

На другой день утром я получил телеграмму, извещавшую о смерти одного престарелого дяди, давно уже болевшего; в телеграмме не было никаких указаний на час кончины, говорилось только, что он умер накануне, то есть в четверг, 1 декабря.

Я передал депешу моей матери, добавив: «Он умер в половине 10-го». То же самое относительно часа его смерти я повторил в кругу близких друзей с той целью, чтобы призвать их в свидетели впоследствии, если слова мои возбудят сомнения.

Потом я поехал в Жанвиль, где жил этот родственник, километрах в 40 от Мальзерба. Там, обменявшись несколькими словами с тетушкой, я спросил ее, в котором часу умер ее муж?

Она сказала мне вместе с сиделкой, присутствовавшей накануне при его агонии:

– Он умер в половине десятого вечера.

В. В октябре 1879 года мать моя, находясь в комнате, сообщавшейся со столовой дверью, в то время отворенной, услыхала как бы протяжный вздох и почувствовала дуновение, пронесшееся у самого лица ее.

Меня не было дома. Думая, что я вошел в столовую, неслышно отворив дверь, она спросила громко: «Это ты, Жорж?»

Никто не отвечал; тогда она сама прошла в столовую и убедилась, что там нет ни души. Когда я вернулся домой, она рассказала мне об испытанном ощущении.

На другой день она получила телеграмму с известием о смерти одной родственницы, жившей в Шамбоне (Луара), в 25 километрах оттуда.

Она поехала в Шамбон и узнала, что эта кузина упала, расшиблась и умерла через несколько часов после несчастного случая. Предзнаменование, испытанное моей матерью, как раз совпадало по времени с часом ее кончины.

Жорж Марле.

Мировой судья в Мальзербе (Луара)

(Письмо 6)

XVII.4 декабря 1884 года, в половине четвертого утра, я вдруг проснулась и поднялась с постели; сна как не бывало. Я совершенно отчетливо увидела перед собой своего брата, Жозефа Бонне, подпоручика 2-го полка спагиев, тогда стоявшего гарнизоном в Батне, в провинции Константины (Алжир). В это время у них были как раз маневры, и мы в точности не знали, где он находится. Брат поцеловал меня в лоб, причем я ощутила холодное прикосновение, и сказал мне: «Прощай, Анжель, я умер».

Взволнованная и расстроенная, я тотчас же разбудила мужа и сказала ему: «Жозеф умер, он сам сейчас сказал мне».

Так как этот день, 4 декабря, был днем рождения брата (ему исполнилось 33 года), и мы накануне много говорили о нем, то муж стал уверять меня, что это и есть причина моих бредней, и назвал меня даже по этому случаю экзальтированной головушкой.

Весь этот день, четверг, я была очень взволнованна. А в десять часов вечера мы получили депешу. Прежде чем вскрыть ее, я уже знала, что она содержит. Брат мой умер в Кеншеле (Алжир) в 3 часа утра.

Анжель Эсперон, рожд. Бонне.

Удостоверяю, что рассказ моей жены безусловно верен.

Осман Эсперон,

капитан в отставке, кавалер Почетного Легиона.

Бордо

(Письмо 7)

XVIII.Случилось это в 1845 году, 28 октября; отец мой, тогда еще четырнадцатилетний мальчик, ходил с ведром за водой к колодцу, находившемуся метрах в 80 от дома моих родителей. Поутру в этот день он видел, как возвращался домой заболевший Ленуар, старик-крестьянин, служивший пастухом у помещика г. Бушвиля в Нанто-Сюр-Люпен (Сена и Марна). Чтобы дойти до конца, надо пройти расстояние около 20 метров от домика Ленуара. Было около четырех часов пополудни.

Остановившись отдохнуть, отец мой обернулся и увидел Ленуара, идущего к нему с узелком за плечами. Предполагая, что он возвращается на работу, отец мой взял свое ведро и вернулся домой. Брат его, Шарль, почти немедленно прибежал во двор и объявил: «Не знаю, что такое случилось у мадам Ленуар, она плачет и кричит: «Он умер!»

– Вероятно, дело идет не о старике Ленуаре, – возразил мой отец, – я сейчас видел его идущим к хозяину.

Не теряя времени, бабушка отправилась к чете Ленуар и узнала, что старик только что скончался, то есть в тот самый момент, когда моему отцу явилось видение.

А. Бертран,

учитель в Вильбере (СенаиМарна)

(Письмо 11)

XIX.Мы жили на даче. Мать моя занимала комнату рядом с нашей спальней. Матушка была уже старая женщина, но чрезвычайно здоровая, еще накануне ничто не предвещало ее близкой кончины.

К утру, часов в пять, я вдруг проснулся от какого-то шума, мне показалось – звонка. Я вскочил с постели и сказал жене: «Матушка звонит».

Жена возразила мне, что этого не может быть, так как на даче нигде не проведено звонков, и шум, разбудивший меня, вероятно, является скрипом колодца, находившегося у нас под окнами. Хотя обыкновенно скрип колодезного блока никогда не будил меня, я, однако, допустил это объяснение и не придал значения своему внезапному пробуждению. Затем я отправился на службу, в Лион. Несколько часов спустя жена известила меня с нарочным, что нашла матушку мертвой в постели; судя по признакам, можно было отнести момент ее смерти к пяти или шести часам утра, то есть приблизительно к той самой минуте, когда какое-то необъяснимое ощущение заставило меня предположить, что она зовет.

Е.Жерен,

стряпчий при гражданском суде (Лион)

(Письмо 13)

XX.Несколько лет тому назад у меня жила в доме старая няня, Софи, воспитавшая еще мою мать, потом меня и, наконец, помогавшая вынянчить и моего ребенка. По старости лет она могла заниматься только птичьим двором, и то от безделья.

Софи была для меня близким человеком, и я любил ее всем сердцем, как во времена детства. Для нее же я был всем на свете – ее божеством, ее кумиром. Но обращаюсь к своему рассказу.

Я возвращался один ночью в экипаже из далекого путешествия, как вдруг услыхал глухой голос, произносивший мое имя. Я круто остановил лошадь и вышел из экипажа.

Никого не видно. Я уже собирался опять сесть в экипаж, предположив, что это была иллюзия моего слуха. Вдруг вторично слышу свое имя, произнесенное уже в самом экипаже жалобным голосом, точно кто-то зовет на помощь. Я узнал голос моей бедной Софи. Я сел в экипаж очень встревоженный и вслед за тем опять услыхал в третий раз тот же голос, но уже тихий и ласковый, такой, каким няня, бывало, баюкала меня ребенком. Я почувствовал необъяснимое волнение. Даже теперь, вспоминая об этом, я испытываю тягостное чувство.

Увидав невдалеке свет на постоялом дворе, я заехал туда и занес в свою записную книжку случившееся со мной необыкновенное происшествие.

Час спустя я приехал домой; первым делом мне сообщили о кончине моей бедной старушки, последовавшей только что, после агонии, продолжавшейся около часу.

Жорж Паран,

мэр в Въеж Фати (Эн)

(Письмо 20)

XXI.Прочитав ваше воззвание, я считаю долгом рассказать вам об одном происшествии, случившемся здесь и сильно переполошившем жителей этого местечка. Вот что произошло.

Пятнадцатилетний мальчик, давно уже находившийся в услужении у М. У., был послан вести скот на водопой. Надо вам сказать, что отец этого ребенка заболел два дня назад воспалением легких, и что болезнь его тщательно скрывали от сына.

Шагах в тридцати от хлева мальчик увидел вдруг две руки, воздетые к небу, затем – фигуру в виде призрака, и услыхал жалобные крики и стоны. Потрясение было так сильно, что мальчик лишился чувств; он объяснил потом, что видел своего отца. Было около семи часов вечера.

На другой день, в четыре часа, отец его умер, а накануне вечером несколько раз требовал к себе сына среди сильнейших страданий.

Этот факт могут подтвердить вам сотни лиц, самых уважаемых в Шамбере.

К-Дюфор,

аптекарь в Шамбере (Корреза)

(Письмо 5)

XXII.Следующий факт я нахожу стоящим вашего внимания. Г Дестрюбе, капельмейстер 14-го полка, человек, вполне заслуживающий доверия, однажды ночью внезапно проснулся, услыхав голос, звавший его: «Нарцис!» Услыхав этот зов, Дестрюбе, узнавший голос своего отца, приподнялся на постели. Это происходило между полуночью и половиной первого. Несколько часов спустя Дестрюбе получил телеграмму, извещавшую его о кончине отца, последовавшей именно ночью в тот самый час, когда он услышал его голос.

Дестрюбе, стоявший гарнизоном в Сен-Максанте, отправился на похороны в Вобекур (Меза) и там узнал, что последнее слово, произнесенное его отцом, было «Нарцис!»

Если этот факт может быть полезен вам в ваших интересных изысканиях, то я считаю за счастье сообщить его вам, а мой друг Дестрюбе готов подтвердить все вышесказанное.

Сорле,

капитан 137-го пехотного полка в Фонтенэ-ле-Конт (Вандея)

(Письмо 27)

XXIII.Моя старая тетка, г-жа де Тирие, за четыре-пять часов перед смертью затихла и казалась углубленной в размышления «Ваши боли усилились?» – спросила ее сиделка, потом сообщившая мне об этом случае. «Нет, милая моя, но я позвала сюда Мидон на свои похороны», – отвечала старушка.

Мидон была ее прежняя служанка, жившая теперь в Эльмоне, деревне, лежащей в шестидесяти километрах от Нанси, где находилась г-жа де Тирие. Женщина, присутствовавшая при последних минутах моей тетки, была очень удивлена, увидав несколько часов спустя эту самую Мидон, явившуюся с траурным платьем в узелке и говорившую, что слышала, как звала ее барыня, «чтобы она присутствовала при ее кончине и отдала ей последний долг».

Ад'Арбуаде-Жюбенвилль,

отставной смотритель над лесами и водами,

кавалер Почетного Легиона в Нанси

(Письмо 30)

XXIV.Отец моей матери жил в Генинге, где состоял мэром. Вскоре после осады этого города он получил известие, что отец его, живший в Рикс-гейме, опасно захворал. Велеть оседлать верховую лошадь и поскакать туда сломя голову было делом одной минуты. На полпути он увидал фигуру своего отца перед головой коня, который взвился на дыбы. Первой мыслью деда было, что отец его скончался, и, действительно, прибыв в Рикс-гейм три четверти часа спустя, он убедился, что отец отошел в вечность как раз в ту самую минуту, когда ему явилось видение.

Мать моя, Маделена Зальцман, тогда молоденькая девушка, несколько лет спустя вышла замуж за Антуана Ротеа, нотариуса в Альткирхене (Эльзас), где он занимал эту должность в продолжение 30 лет. Я унаследовал его профессию и после войны 1870 года поселился во Франции, в Оркво (департаменте Верхней Марны).

Е. Ротеа

(Письмо 40)

XXV.Моя мать скончалась в субботу 8 апреля 1893 года. В предыдущую среду я получила от нее письмо, в котором она писала, что не особенно страдает от своей болезни сердца, и рассказала мне о поездке, предпринятой ею 1 апреля в Васселону, неподалеку от нашего поместья. В тот день, 8 апреля, я спокойно пообедала в полдень, но в два часа мной вдруг овладел приступ невыносимой тоски. Я поднялась к себе в спальню, бросилась в кресло и разразилась рыданиями: мне представилась матушка лежащей на своей постели мертвой, в белом кисейном чепце с рюшами, которого я никогда у нее не видела. Старуха-служанка, встревожившись, пришла ко мне и удивилась моему отчаянию. Она уверяла, что у меня расстроены нервы, и помогла мне докончить мой туалет. Я вышла из дому в полусознательном состоянии. Пять минут спустя я услыхала позади поспешные шаги своего мужа, принесшего мне телеграмму: «Матушка при смерти, не проживет и ночи».

– Она умерла! – воскликнула я, – я знаю, я ее видела.

Я вернулась домой, и мы собрались ехать с первым же поездом. Было половина третьего по парижскому времени, когда я увидела свою мать на смертном одре, а три часа спустя мы узнали из телеграммы о том, что она неожиданно скончалась, в половине четвертого по сграсбургскому времени. Она вовсе не болела и легла лишь за два часа до смерти, жалуясь на озноб и сонливость; она не предчувствовала смерти и заставила моего отца прочесть ей какое-то письмо. Детей своих она не требовала к себе, но я все-таки думаю, что она вспомнила обо мне, умирая. Я приехала в Страсбург в 11 часов утра, когда матушка была уже положена в гроб, но женщины, одевавшие ее, описали мне бывший на ней кисейный чепец таким точно, каким я его видела в своем видении.