Текст книги "Неведомое"

Автор книги: Камиль Фламмарион

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

Глава третья

Телепатия. Явления умирающих

В предыдущих главах мы имели в виду предостеречь самих себя и читателя от двух противоположных увлечений, мешающих свободному изысканию истины: от легковерия и от недоверчивости. Постараемся же все время держаться полнейшей независимости духа, – это более, чем когда-либо, нужно при изучении явлений такого порядка. На каждом шагу наши обычные научные понятия будут наталкиваться на препятствия, побуждающие отвергать факты и отрицать их без дальнейшего рассмотрения. С другой стороны, ежеминутно, попав однажды в течение, мы будем чувствовать, что чересчур быстро скользим вперед, усваивая явления недостаточно доказанные, и, пожалуй, подвергнемся насмешкам за то, что ищем причины вещей, будто бы не существующих. Будем же твердо держаться положительного, экспериментального метода, которому род человеческий, до сих пор еще такой несовершенный и такой варварский, обязан тем малым прогрессом, какой он уже усвоил. Конечно, и экспериментальный метод сам по себе не застрахован от ошибок; даже напротив – многих известных психологов он вовлекал в огульные сомнения. Тэн учит, что наружные впечатления – сущие галлюцинации, и что «даже находясь в нормальном состоянии здоровья и рассудка, мы испытываем лишь ряд галлюцинаций, ни к чему не ведущих». Беркли и Стюарт Милль проповедуют, что тела – чистейшее ничто, и что только в представлении нашего ума они облекаются в сущность и известную форму; по мнению этих философов, нет ничего реального в камне, в куске железа, в дереве или животном. Один из наших самых глубокомысленных математиков на мой вопрос по этому поводу признался, что для него на свете существуют одни только ощущения. Если допустить эту теорию, то выходит, что вселенная существует лишь в помыслах человеческих существ и, следовательно, только с тех пор, как живут люди на земле. Таково, кажется, философское убеждение моего остроумного друга Анатоля Франса и некоторых других наших современников. Между тем астрономия и геология, не говоря об остальных науках, доказывают нам, что вселенная существовала раньше человека. Кроме того, если вы допускаете существование своих собственных ощущений, то вы не можете не допустить существование ощущений своего ближнего. Следовательно, этот ближний существует, как и вы, как и другие люди и предметы. Будем остерегаться рассуждений чересчур трансцендентальных. Зенон Элейский ведь доказывал же, что пущенная стрела неподвижна, а Демокрит – что снег на самом деле черный.

Чтобы разобраться в таинственном мире, который мы намерены посетить, и чтобы извлечь из этих наблюдений какие-нибудь результаты, мы начнем с того, что предпримем методическую классификацию явлений, группируя аналогичные и пробуя делать из них заключения, кажущиеся нам наиболее обоснованными. Предмет стоит того. Дело касается нашей природы, нашего бытия или же небытия. Вопрос для нас интересный. О, конечно, найдутся господа, которые будут качать головами и презрительно улыбаться над нашей попыткой. "О чем тут толковать? – скажут они. – Ведь вы знаете, что эти мнимые горизонты загробной жизни – чистейшая фантазия. После смерти для нас все кончено".

Да нет же, мы этого не знаем, и вы сами ровно ничего не знаете. Ваши утверждения, как и ваши отрицания, – одни слова, пустые слова. Все высшие порывы и стремления человечества являются наглядным протестом против небытия, а разве чувство не существует на тех же правах, что и разум? Во всяком случае, здесь кроется серьезная и существенная загадка. "Бессмертие души – вещь слишком важная, – писал Паскаль. – Надо потерять всякое чувство, чтобы относиться совершенно равнодушно к раскрытию этой тайны". Зачем отчаиваться, терять надежду когда-нибудь узнать свойство одухотворяющего нас начала, узнать – переживает ли оно или нет разрушение нашего тела?

Спрашивается, дадут ли нам исследования, предпринятые нами, какие-либо верные указания на этот счет? Что же? Может быть, и дадут. Как бы то ни было, я прошу читателей, пробегающих эти строки, по возможности отрешиться от непримиримости и нетерпимости и стать просто свободными, независимыми мыслителями. Это – попытка пролить свет на известную область, вот и все. Пусть и не ищут в этой книге ничего иного. Добрые друзья уверяют меня, что я скомпрометирую себя, вступив так открыто на подобный путь, что такой опыт будет с моей стороны чересчур неосторожен, чересчур дерзновенен и смел. Но я решительно ни кто иной, как искатель истины, и все, что могут писать, говорить и думать про меня, мне совершенно безразлично.

Кроме того, мне, пожалуй, возразят: вот уже много веков, как все ищут, ищут и никогда ничего не находят, следовательно, никогда ничего и не найдут. Но ведь, позвольте, с такими рассуждениями мы ничему не могли бы научиться. Vitam impendere vero (посвятить жизнь свою истине)! – таков был девиз Жан-Жака. Может ли быть девиз более благородный для всякого философа, для всякого мыслителя?

Первым долгом будем держаться строго научного метода и произведем классификацию рассматриваемых фактов. Начнем с телепатических явлений. Слово "телепатия" стало известно публике несколько лет тому назад. Этимологически оно происходит из греческих слов "теле" – далеко, и "пафос" – ощущение, чувство. Симпатия и антипатия того же этимологического происхождения. Следовательно, слово это означает "быть предуведомленным посредством какого-либо ощущения о факте, совершающемся на расстоянии".

В явлениях того рода, которым мы намерены заняться, на каждом шагу встречаются смутные или преувеличенные рассказы, сомнительные повествования, а также наблюдения, лишенные научной ценности вследствие отсутствия в них всякого критического духа. Мы обязаны принимать эти рассказы с крайней осторожностью – чуть было не сказал, с недоверием, – и решительно отстранять все те, какие покажутся нам подозрительными. Здесь более, чем где-либо, важно принимать во внимание рассудительность, знание, нравственные и умственные качества лиц, передающих эти случаи, и я льщу себя надеждой, что не допустил ни одного повествования, которое не было бы строго проверено и гарантировано просвещенным умом тех лиц, которые мне его сообщили, или, по крайней мере, их здравой рассудительностью и безусловной искренностью.

Откроем наше изыскание несколькими необъяснимыми и странными "манифестациями" умирающих – не умерших, надо обратить внимание на это различие. Это – проявления умирающих, наблюдаемые близкими людьми в совершенно нормальном состоянии, наяву, а не во сне и в сновидении. Бывают явления, наблюдаемые во сне; и те не лишены значения, но они составят уже предмет другой главы.

Генерал Пармантье, один из наших самых выдающихся ученых, сообщил мне два следующих факта, происшедших в его семействе. [Пармантье – инженер, дивизионный генерал, президент французского союза для распространения французского языка за границей, вице-президент астрономического общества Франции и географического общества, бывший президент комитета фортификации, воспитанник политехнической школы, офицер Большого креста Почетного Легиона и т. д. Я нарочно привожу все эти титулы для читателей, лично не знакомых с его характером и трудами.]

I.Несколько человек собрались к завтраку на даче в Андлау, в Эльзасе. Долго поджидали хозяина дома, отправившегося поохотиться, но в назначенный час сели за стол без него, так как хозяйка дома уверяла, что муж ее не замедлит вернуться к завтраку. Приступили к завтраку среди веселой болтовни, ожидая, что с минуты на минуту явится запоздавший член семьи, чересчур усердный любитель охоты. Однако время шло, и все стали удивляться такой долгой проволочке, как вдруг при самой ясной, тихой погоде окно в столовой, открытое настежь, захлопнулось с сильным стуком, и тотчас же опять открылось. Гости были тем более поражены, что это движение оконных рам должно было опрокинуть графин с водой, стоявший на столике перед окном, а между тем графин остался нетронутым. Все, кто видел и слышал это движение, не могли понять, как оно произошло.

– Наверное, случилось несчастье! – воскликнула, вскочив с места, перепуганная хозяйка.

Завтрак был прерван. Три четверти часа спустя принесли на носилках тело охотника, которому весь заряд попал в грудь. Он умер почти мгновенно, успев произнести только слова: "Жена моя, бедные мои дети!"

Вот совпадение, требующее объяснения. На первый взгляд, оно покажется нам пустяшным и нелепым. Что значит это странное движение окна, и с чем оно связано? Стоит ли терять время на серьезное обсуждение такого незначительного происшествия?

Лягушки Гальвани также казались пустяками, котел Папена – тоже. А между тем пар и электричество далеко не пустяки. Недавно ударом молнии свалило человека в поле; он остался невредим, но с него сорвало обувь, отбросило ее на двадцать шагов, причем повыскакивали из нее гвозди, все до одного. В другой раз молния сорвала платье с молодой крестьянки, раздев ее донага. Одежду ее нашли потом висящей на дереве. А вот вам еще случай. Ударом молнии убило наповал мужчину в тот момент, когда он подносил ко рту кусок хлеба. Он остался недвижим. К нему подходят, трогают его: он рассыпается в прах, а одежда его остается целой. Причуды природы не должны препятствовать нам изучать ее явления. Напротив.

Без сомнения, услыхав рассказ о происшествии с охотником в Андлау, нам первым делом приходит на мысль отрицать просто-напросто факт. Конечно, нельзя предположить, чтобы история была вымышлена целиком и лжива с начала до конца; этого никак не позволяют обстоятельства, при которых она разыгралась, и почтенность самого повествователя. Но можно сказать, что произошло легкое движение оконной рамы, вызванное какой-нибудь посторонней, ничтожной причиной: порывом ветра, толчком, кошкой – мало ли чем? Совпадение этого движения с трагическим случаем придало ему впоследствии серьезное значение.

По-видимому, вот что произошло. Окно не шевельнулось; доказательством служит графин, и это противоречие было всеми замечено. Прежде всего мы можем подумать, что у этой дамы и у нескольких других лиц была иллюзия зрения и слуха, ощущение нереального явления, и мозг их получил сильное впечатление от внешней причины. Но можем также допустить, что этой причиной была психическая сила умирающего, того человека, которого ждали за столом в этот час, человека, который перенесся туда мысленно и направил в это место всю свою предсмертную энергию. Телеграф без проволоки…

Почему эта сила проявилась таким образом? Как могло мозговое впечатление быть коллективным? Почему?… Зачем?… Нас окружает полнейшая тайна, и мы можем только строить гипотезы. О, конечно, будь этот случай единичным в своем роде, тогда он мог бы пройти незамеченным, но это лишь один из множества других, которые нам предстоит привести в нашем исследовании. Пока не будем останавливаться на том, каким образом можно объяснить подобное явление, и пойдем дальше.

Вот второй пример телепатической связи в момент смерти – пример, не менее странный, и даже еще более поразительный; этим рассказом я также обязан любезности генерала Пармантье, который ручается за его достоверность.

II.Мы находились в Шлесштадте, в департаменте Нижнего Рейна. Стояла жаркая летняя ночь. Оставили отворенными дверь, ведущую из гостиной в спальню, а в самой гостиной – оба окна, причем рамы придерживались спинками приставленных к ним стульев. Отец и мать г. Пармантье спали. Вдруг г-жа Пармантье проснулась от внезапного толчка кровати снизу вверх. Она удивлена, слегка испугана, будит своего мужа и рассказывает ему об испытанном ощущении. Внезапно чувствуется вторичный толчок, очень сильный. Отец генерала, вообразив, что это землетрясение, вскакивает, зажигает свечу, но, не заметив ничего необычайного, тотчас же сейчас ложится. Вслед за тем новое сотрясение кровати, очень сильное, за ним шум и грохот в соседней гостиной, как будто окна захлопнулись изо всей силы, причем стекла посыпались вдребезги. Кажется, что землетрясение усиливается. Супруги встают и отправляются осматривать повреждения в гостиной. Ничуть не бывало: там все в порядке, окна по-прежнему отворены, стулья стоят по местам, в окна виднеется небо, ясное и звездное. Не было ни землетрясения, ни бури; слышанный шум, казалось, был только в воображении. Чета Пармантье занимала второй этаж, а внизу жила одна старушка, у которой был шкаф, страшно скрипевший на петлях всякий раз, как его отворяли или затворяли. Это неприятное скрипение тоже слышалось среди шума, и супруги удивлялись, с какой стати старушка вздумала отворять свой шкаф в такой поздний час?

Удостоверившись, что в гостиной все в порядке, г-жа Пармантье встревожилась. Она вообразила, что случилось несчастье с ее родными, которых она, недавно выйдя замуж, оставила в Страсбурге совершенно, впрочем, здоровыми. Но вскоре она узнала, что ее бывшая гувернантка, уехавшая после ее свадьбы в Вену к своим родственникам, умерла как раз в ту памятную ночь, и что перед смертью она не раз выражала сожаление о разлуке со своей дорогой воспитанницей.

Итак, это – второй факт, аналогичный с первым и, по-видимому, указывающий на такие же соотношения. Впечатление, исходившее от мозга умирающей, поразило мозг другого существа на расстоянии 650 километров и сообщило ему ощущение необычайного шума.

На другой день, когда г-жа Пармантье спросила нижнюю жилицу, не отпирала ли она шкаф среди ночи, не ощущала ли толчков, не слышала ли какого-нибудь непривычного шума, – та отвечала отрицательно, заметив, что в ее годы сон бывает чуткий, и что если бы случилось что-нибудь особенное, то она наверное заметила бы. Следовательно, психическая депеша коснулась только тех двух существ, которые имели отношение к причине.

Нас, может быть, удивит вещественность, банальность такого явления, и, пожалуй, многие на это скажут: "Заблуждение чувств, беспричинная галлюцинация, случайность, совпадение". Но мы задались задачей рассматривать вещи без предвзятых идей и стараться по возможности вывести из них закономерности, которым они подчиняются. Пойдем далее, так как ценность фактов возрастает пропорционально их числу, раз дело идет о совпадениях.

Андре Блок, молодой, очень талантливый музыкант, посланный за казенный счет в Рим, член Парижского астрономического общества, недавно обратился ко мне со следующим рассказом о факте, случившемся с ним в 1896 году.

III."Дело происходило в июне 1896 года. На последние два месяца моего пребывания в Италии моя мать приехала ко мне в Рим и поселилась неподалеку от французской академии, в пансионе на Via Gregoriana, там же, где вы сами когда-то жили.

Так как в то время я должен был окончить одну спешную работу до возвращения во Францию, то матушка по утрам осматривала город одна, без меня, и возвращалась на виллу Медичи только в 12 часов, к завтраку. Но однажды она явилась в восемь часов утра страшно расстроенная. На мои расспросы она отвечала, что, одеваясь утром, она вдруг увидела возле себя своего племянника Ренэ Кремера; он смотрел на нее и, смеясь, говорил ей: "Ну да, я в самом деле умер!" Очень испуганная этим явлением, она поспешила ко мне. Я успокоил ее, как умел, потом перевел разговор на другие предметы. Две недели спустя, осмотрев часть Италии, мы оба вернулись в Париж и узнали о смерти моего кузена Ренэ, последовавшей в пятницу 12 июня 1896 года, в квартире, занимаемой его родителями, на улице Москвы, 31. Ему было 14 лет.

Благодаря одной работе, занимавшей меня тогда в Риме, я мог аккуратно проверить день и даже час, в которые происходило это явление. Оказалось, что именно в тот самый день мой маленький кузен, болевший воспалением брюшины, впал в агонию с шести часов утра и скончался в 12 часов; перед смертью он несколько раз выражал желание повидаться с тетей Бертой, то есть с моей матерью.

Надо заметить, что ни в одном из многочисленных писем, получаемых нами из Парижа, никто не обмолвился ни единым словом о болезни моего кузена. Все знали, что моя мать имеет особую привязанность к этому ребенку и что она непременно вернулась бы в Париж при малейшем его недомогании. Нам даже не телеграфировали о его смерти. Прибавлю еще, что когда в Париже шесть часов, часы в Риме показывают семь из-за разницы во времени этих местностей, и что именно в этот момент моя мать и имела это видение".

Явление, произошедшее с г-жой Блок, принадлежит к такому же порядку, как и оба предыдущих. В тот час, когда ее племянник терял сознание всего земного, он горячо помышлял о той, которую любил как мать и которая со своей стороны любила его не меньше сына родного. Психическая сила умирающего проявилась даже в соответствии с характером четырнадцатилетнего мальчика; тот действительно мог сказать, смеясь при этом: "Ну да, я умер!"

Можно все отрицать сплеча. Но что докажет такое отрицание? Не лучше ли быть откровенным и сознаться, что это в самом деле удивительные совпадения, хотя и необъяснимые при настоящем уровне наших познаний. Гипотеза о беспричинной галлюцинации, право, уж чересчур несерьезна.

Не станем, однако, терять слова даром. Будем доискиваться.

IV.М. В. Керков писал мне в феврале 1889 года: "25 августа 1874 года я находился в Техасе, в Соединенных Штатах, и после обеда, во время солнечного заката, курил трубку в столовой нижнего этажа, с видом на море. Направо от меня помещалась дверь, обращенная на северо-восток.

Вдруг в проеме двери я отчетливо увидел своего старого дедушку. Я находился в полусознательном состоянии благодушного покоя, как человек с хорошим аппетитом, сытно пообедавший. При виде деда я не испытал ни малейшего удивления. В сущности, я жил в этот момент чисто растительной жизнью и ни о чем не помышлял. Однако у меня промелькнуло в голове следующее соображение: "Странно, как лучи заходящего солнца окрашивают все предметы золотом и пурпуром, забираются во все складки одежды и в морщины на лице моего деда".

Действительно, солнце садилось совсем багровым и бросало сноп лучей по диагонали сквозь дверь столовой. У дедушки было добродушное выражение лица, он улыбался, казался счастливым. Вдруг он исчез вместе с солнцем, и я очнулся, как от сна, с убеждением, что мне являлось видение. Шесть недель спустя мне сообщили письмом, что дедушка умер в ночь с 25 на 26 августа между часом и двумя пополуночи. Как известно, между Бельгией, где он умер, и Техасом, моим местопребыванием, существует разница в долготе на пять с половиной часов – как раз получается время солнечного заката, около семи часов».

Можно возразить, что тут была простая иллюзия, вызванная лучами заходящего солнца. Это маловероятно, так как г. Керков прекрасно видел своего дедушку. Надо обратить внимание главным образом на эти совпадения с датами смерти.

V.10 ноября 1890 года мне было адресовано следующее письмо из Христиании:

«Дорогой учитель, Ваше сочинение «Урания» подало мне повод сообщить вам об одном происшествии, слышанном мною лично от того человека, с которым оно случилось. Это г. Фоглер, доктор, датчанин, живущий в Гудуме, близ Альборга (в Ютландии). Фоглер человек вполне здоровый телом и духом, характера прямодушного и положительного, без малейшей склонности к неврастении или фантазерству – скорее, напротив. Будучи молодым студентом-медиком, он путешествовал по Германии вместе с графом Шиммельманом, очень известным среди голштинского дворянства. Они были почти ровестники. В одном из германских университетских городов они решили прожить некоторое время и наняли себе отдельный домик. Граф занимал нижний этаж, а Фоглер поселился наверху. Входные двери с улицы и лестница были у них отдельные: они одни пользовались ими. Однажды ночью Фоглер уже улегся, но еще продолжал читать в постели. Вдруг он услыхал, что входная дверь внизу отперлась и опять затворилась; он не обратил на это внимания, подумав, что возвращается его друг. Однако через несколько минут он услыхал чьи-то шаркающие, как будто усталые шаги по лестнице; затем кто-то остановился у двери его комнаты. Он увидел, как дверь отворилась; но никто не вошел; шум шагов, однако, не прекращался, он ясно слышал шарканье по полу; шаги приближались к его постели. Но никого не было видно, хотя свеча ярко освещала комнату. Когда шаги остановились у самой постели, он услыхал глубокий вздох и сразу узнал вздох своей бабушки, которую оставил в Дании совершенно здоровой. В то же время он узнал и ее походку: то были точь-в-точь шаркающие, старческие шаги его бабушки. Фоглер заметил в точности час этого явления, потому что у него сразу мелькнуло предчувствие, что его бабушка умерла, и все это записал. Позднее письмом из отцовского дома его известили о неожиданной кончине бабушки, которая его любила больше всех своих внучат. Смерть последовала как раз в замеченный им час. Таким образом, бабушка простилась с внуком, даже не подозревавшим о ее болезни.

Эдуард Гамбро,

Кандидат прав, секретарь

Департамента общественных

работ в городе Христиании»

Итак, этот молодой человек был извещен о смерти своей бабушки слышанием ее шагов и вздоха. С этим трудно не согласиться.

VI.Г-жа Ферре из Жювизи, мать начальницы почтовой конторы, не так давно написала мне следующее письмо (в декабре 1898 года):

«Случай, о котором я хочу рассказать, относится к далекому прошлому; но я помню его так ясно, как будто он произошел вчера, и, проживи я хоть сто лет, я никогда его не забуду. Это было во время Крымской кампании в 1855 году. Я жила на улице Тур, в Пасси. Однажды, перед завтраком, часов в двенадцать я спустилась в погреб. Луч солнца пробивался сквозь слуховое окно и падал на земляной пол. Это освещенное пространство представилось мне вдруг побережьем моря, а на песке лежал мертвым мой двоюродный брат, батальонный командир. Перепуганная, я не могла идти дальше и с трудом поднялась наверх. Мои родные, заметив мою бледность и расстроенный вид, стали приставать ко мне с вопросами. И когда я рассказала о своем видении, меня подняли на смех. Две недели спустя мы получили печальное известие о кончине майора Содье. Он умер, высадившись в Варне, и дата его смерти соответствовала тому дню и часу, когда он представился мне лежащим на земляном полу нашего погреба».

При теперешнем состоянии наших познаний этот факт настолько же трудно объяснить, как и предыдущие. Без сомнения, можно сказать, что и здесь важную роль играл луч солнца, что эта девушка могла думать о своем кузене, что отъезд его на войну сильно поразил ее, что при ней и с ней говорили о количестве умерших, о холере, о раненых, о больных, о бесчисленных опасностях этой войны, – и что в данном случае действовала иллюзия. Сказать это ничего не стоит! Г-жа Ферре положительно уверена, что она отчетливо видела этого офицера; она, что называется, собственными глазами видела своего кузена распростертым на песке; как раз на песок он и упал, умирая от холеры при высадке в Варне. Обратим также внимание на совпадение даты. Не основательно ли предположить, что офицер, чувствуя приближение смерти на чужбине, вспомнил о Франции, которую больше не увидит, о Париже, о своих родных, о своей кузине, чей мимолетный образ усладил его последние минуты? Я не допускаю ни на минуту, чтобы расказчица действительно видела в Париже приморский берег Варны, но, напротив, я допускаю, что причина видения была там и что произошло телепатическое общение между умирающим и его родственницей.

Но займемся дальнейшим рассмотрением фактов. Теории и обобщения явятся после. Чем больше мы наберем фактов, тем успешнее пойдет наше расследование.

VII.На днях я получил следующее письмо от одного депутата-поэта, хорошо известного и всеми уважаемого за искренность убеждений и бескорыстие всей его жизни.

«Любезный учитель и друг, случай этот произошел со мной в 1871 году. Я был тогда в том возрасте, когда юноши любуются цветочками в поле, точь-в-точь как вы наблюдаете звезды в бесконечном пространстве. Но как-то раз, позабыв о цветочках, я написал статью, за которую меня упрятали на несколько лет в тюрьму: вот что значит не уметь ждать. Итак, меня засадили в тюрьму св. Петра в Марселе. Там же сидел и Гастон Кремье, приговоренный к смерти. Я очень полюбил его, потому что мы оба питали одни и те же мечты и натолкнулись на одну и ту же печальную действительность. В тюрьме, на прогулке, мы с ним вели беспрестанные беседы, между прочим, о Боге и бессмертии души. Однажды несколько товарищей по заключению с особенным пафосом хвастались своим атеизмом и материализмом, а я возразил им, что неприлично щеголять своими отрицаниями перед человеком, верующим в Бога и в бессмертие души. Приговоренный сказал мне, улыбаясь:

– Спасибо, друг мой. Вот погодите, когда меня будут расстреливать, я вам подам о себе весть.

30 ноября, на рассвете, я был внезапно разбужен легкими глухими стуками, ударявшими в мой стол. Я обернулся, шум прекратился, и я опять заснул. Несколько минут спустя опять повторился тот же шум. Тогда я соскочил с койки и, окончательно пробудившись, встал перед столом: шум продолжался. То же самое повторялось два или три раза, все при тех же условиях.

Каждое утро, встав с постели, я имел привычку отправляться, пользуясь поблажкой доброго тюремщика, в камеру Гастона Кремье и пил с ним вместе кофе. В этот день, как и в предыдущие, я отправился на наше дружеское свидание. Увы! Дверь была запечатана. Заглянув в слуховое оконце, я убедился, что заключенного там не было. Едва успел я удостовериться в этой страшной истине, как добрый тюремщик бросился мне на шею, весь в слезах: «Ах, ведь его расстреляли нынче на рассвете; но он умер героем!»

Сильное волнение охватило заключенных. В тюремном дворе, где мы обменивались нашими грустными впечатлениями, я вдруг вспомнил слышанные мною шумы. Вздорный страх встретить насмешки помешал мне рассказать моим товарищам по несчастью то, что происходило в моей камере как раз в тот момент, когда Кремье пал, сраженный двенадцатью пулями в грудь. Однако я доверился одному из них, Франсуа Рустану: но тому представилось вдруг, уж не сошел ли я с ума от горя?

Вот рассказ, который я передавал намедни вечером. Для вас я изложил его на бумаге. Воспользуйтесь им, как вам будет угодно для своих изысканий, но не подумайте о моем состоянии духа того же, что подумал мой приятель Рустан; горе не могло свести меня с ума в тот момент, когда я еще даже не знал о грустном факте, бывшем причиной моего горя. Я находился в совершенно нормальном состоянии; я даже не подозревал о казни и ясно слышал поданный мне знак. Вот вам голая, неприкрашенная истина.

Кловис Гюг».

Из этого рассказа видно, что в тот самый момент, когда Гастон Кремье был расстрелян (его осуждение относилось к периоду Марсельской коммуны 28 июня), его дух воздействовал на мозг его друга и сообщил ему ощущение, отзвук, отражение той драмы, жертвой которой он пал. Залп не мог быть слышен в тюрьме (расстрел происходил в Фаро), и стуки повторялись несколько раз. Вот факт, не менее странный, чем предыдущие, и его столь же трудно отрицать.

Позднее мы займемся объяснительными теориями. А пока продолжим наше сравнительное изложение, столь разнообразное и интересное само по себе.

VIII.Один известный ученый, Альфонс Берже, доктор естественных наук, лаборант в физическом кабинете Сорбонны, рассказал мне следующее:

«Мать моя была в то время молодой девушкой, невестой моего отца, тогда служившего в пехоте в чине капитана; жила она в Шлесштадте у своих родителей. У матушки была когда-то подруга детства, молодая девушка по имени Амелия М. Эта девушка, слепая, была внучкой одного старого полковника, служившего в драгунах при Империи. Оставшись сиротой, она жила с дедушкой и бабушкой. Она была хорошая музыкантша и часто певала дуэты с моей матерью. Восемнадцати лет она почувствовала влечение к монашеской жизни и постриглась в одном страсбургском монастыре. Первое время она часто переписывалась с моей матушкой; потом письма стали приходить все реже и реже, наконец, как это часто бывает в подобных случаях, переписка между бывшими подругами совершенно заглохла.

Прошло года три после ее пострижения. Однажды моя мать отправилась на чердак разыскивать что-то в старом хламе. Вдруг она прибежала назад в гостиную с громкими криками и упала в обморок. К ней поспешили на помощь, подняли ее, она очнулась и воскликнула, рыдая:

– Это ужасно! Амелия умирает, она умерла, – я слышала ее поющей так, как может петь только умершая!

И опять нервный припадок, такой сильный, что она лишилась чувств.

Полчаса спустя полковник М., как сумасшедший, прибежал к моему деду с депешей в руках. Она была от настоятельницы страсбургского монастыря и содержала следующие слова: «Приезжайте, ваша внучка при смерти». Полковник садится на ближайший поезд, приезжает в монастырь и узнает, что «сестра скончалась ровно в три часа», как раз в тот самый момент, когда с матушкой случился нервный припадок. Этот случай часто рассказывался мне моей матерью, бабушкой, отцом, присутствовавшими при этой сцене, а также теткой и дядей, очевидцами этого происшествия».

Этот факт достоин внимания не менее предыдущих. Имя рассказчика служит порукой его достоверности. Здесь нет ничего фантастического или романтического. Очевидно, подруга г-жи Берже, умирая, в самый момент кончины с большим жаром, любовью и, вероятно, с сожалением думала о своей подруге детства. От Страсбурга до Шлесштадта душевное волнение молодой девушки перенеслось моментально и передалось сознанию г-жи Берже, сообщив ему впечатление небесного голоса, поющего дивную мелодию. Но как? Каким путем? Этого мы не знаем. Было бы, однако, неразумно отрицать реальное совпадение, отношение причины к следствию, явление психического порядка, отрицать только потому, что мы не знаем, как его объяснить. «Область случайностей так велика!» – слышишь со всех сторон. Да, это правда. Но будем осторожны, не надо отдаваться во власть предвзятых идей. Можно ли объяснить эти совпадения случайностью? Это мы рассмотрим далее. А пока нельзя терять времени, документы изобилуют.

IX.Г-жа де Фонвиель рассказала мне 17 января 1899 года о следующем случае, произошедшем с ней самой и известном всей ее родне.

Она жила в Роттердаме. Однажды вечером, часов около одиннадцати, всей семьей были вслух прочитаны вечерние молитвы, а потом все разошлись по своим спальням. Г-жа Фонвиель только успела улечься, как вдруг увидела, что в ногах ее постели полог раздвигается, и перед ней является с ясностью живого человека одна подруга ее детства, с которой она рассталась года три тому назад после какого-то неделикатного поступка с ее стороны. Она была в длинной белой одежде, черные волосы ее были распущены по плечам; она пристально уставилась на подругу своими большими черными глазами, протянула руку и сказала на голландском языке: