Текст книги "Кинжал Медичи"

Автор книги: Камерон Уэст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

Глава третья

Спустя три часа пятьдесят минут я припарковал взятый напрокат «мустанг» у красивого особняка начала двадцатого века. Справа открывался вид на живописное озеро. Деревянная резная табличка гласила: «ИВОВАЯ РОЩА ― ПРИЮТ СПОКОЙСТВИЯ».

Широкие кирпичные ступени вели на просторную веранду, уставленную цветущими растениями в глазированных керамических горшках. Я позвонил в колокольчик, висящий рядом с массивной дубовой дверью. Через несколько секунд появилась веснушчатая женщина средних лет в бифокальных очках на остром носу, в белом форменном костюме медсестры и туфлях на резиновой подошве. На лацкане куртки идентификационная карточка с надписью: «ПЕГГИ».

– Здравствуйте. Что вам угодно?

– Здравствуйте, Пегги. Я ищу… одного пациента.

– Находящихся здесь людей мы пациентами не называем, – произнесла она вежливым тоном. – Это хоспис, мистер…

– Реб Барнетт, – сказал я.

– Люди приходят сюда, чтобы закончить свою жизнь в спокойной атмосфере, мистер Барнетт.

– Я ищу Харви Гранта. Он здесь?

– Мистер Грант? Да. Он здесь.

– Кто он? Вы можете о нем что-нибудь рассказать?

Пегги прикрылась ладонью и чихнула. Затем, коротко извинившись, исчезла и вскоре вернулась с прижатым к носу бумажным носовым платком.

– Аллергия. Случается со мной каждый год.

Я вошел за ней в вестибюль, просторное светлое помещение, и повторил вопрос насчет Харви Гранта.

Пегги промокнула платочком нос.

– Извините, но мы не имеем права обсуждать наших гостей. Это против правил. Пойдемте, я провожу вас к нему.

Вслед за Пегги я поднялся по широкой деревянной лестнице с изящными резными перилами, покрытой роскошным серым ковром. В конце длинного коридора она остановилась у комнаты с полуоткрытой дверью. Постучала, затем вошла. Я – следом за ней.

Шторы в комнате были задернуты, освещение тусклое. На столе в вазе – свежесрезанные цветы. В углу – металлическая двуспальная кровать, на ней старик. Почти лысый, если не считать нескольких редких пучков серебристых волос. Изможденное лицо обтягивала очень бледная кожа. Глаза закрыты. Его вполне можно было принять за покойника. Но, присмотревшись, я заметил слабое шевеление грудной клетки, а потом и расслышал тяжелое, хриплое дыхание.

Пегги тронула его за плечо:

– Мистер Грант. Харви. – Веки умирающего чуть приподнялись, он посмотрел на нее кротким взглядом. – К вам гость.

Харви Грант медленно поворачивал голову, пока его глаза не встретились с моими. Затем проговорил скрипучим голосом:

– Спасибо, мисс. Теперь можете идти.

Она вышла, опустив голову. А я, втянув ноздрями слабый аромат ее духов, двинулся ближе к постели.

– Я Генри Грир, – произнес старик. – Пилот.

Неожиданно мне стало не хватать воздуха. Во рту пересохло.

– Надеюсь, это имя тебе знакомо, – продолжил он.

– Но… ваш самолет разбился. Вы…

Грир тяжело вздохнул, собирая энергию. Затем извлек из-под одеяла тощую руку и положил на грудь. Предплечье по диагонали пересекал глубокий шрам. Он вяло ткнул пальцем на стул:

– Садись. Я все объясню.

Я нащупал позади себя стул и сел.

Грир молча рассматривал меня почти минуту.

– Ты когда-нибудь слышал о Вернере Крелле?

– Немецкий миллиардер. Кажется, занимается производством оружия.

– А Ноло Теччи?

– Нет, о таком не слышал. – Я подался вперед. – Послушайте, Грир, ведь вас считали погибшим. Я присутствовал при разговоре отца с офицером береговой охраны.

– Теччи работал на Крелла, – сказал Грир. – И работает до сих пор.

Я чуть отдернул штору. На постель упала полоска света. Грир болезненно сощурился. Пришлось вернуть штору на место.

– В тот день, когда я собрался по поручению твоего отца лететь во Францию за страницей из тетради Леонардо, ко мне пришел Теччи. Оказывается, Крелл уже давно мечтает завладеть этой страницей. Потому что там ключ к разгадке тайны Кинжала. Теччи предложил мне деньги. Серьезные деньги. Глупо было отказываться, сынок. Я взял деньги и инсценировал катастрофу.

– Вы инсценировали катастрофу? – В моем сознании вспыхнула картина. Отец с прижатой к уху телефонной трубкой. Ему только что сообщили о гибели самолета. В первый раз тогда я видел его плачущим. И в последний тоже.

Грир облизнул запекшиеся губы.

– Все было несколько не так, как ты, возможно, представляешь. Мне назначили встречу в поезде Милан – Цюрих, в открытом тамбуре последнего вагона. Это личный пульмановский вагон Крелла. Там я должен был передать страницу и получить деньги. Я пришел, как договаривались, в условленное время, но вместо Крелла явился Ноло Теччи. Черноволосый красавец. Впечатляющая татуировка – кобра обвивается вокруг шеи. При нем дипломат. Открыл, показал деньги. Но я нутром чувствовал: что-то не так. И правильно чувствовал. В этот момент поезд выезжал из туннеля на мост на перевале Сан-Роддар. В руке у Теччи возник нож, но я оказался проворнее. Смог увернуться и схватил дипломат.

Грир приподнял руку, но тут же бессильно уронил ее.

– Он все же успел задеть меня. Я ударил его в челюсть, перелез через ограждение и прыгнул с моста в реку. Летел почти семьдесят метров. Сломал ногу. – Грир замолк, пополнил запас воздуха в своих ветхих легких, затем продолжил: – Я прошел школу выживания в лагере военнопленных во Вьетнаме. Два года. Так что смог уйти. Двинул вдоль реки. Меня так и не нашли.

Грир закашлялся.

– Вы позвали меня, чтобы рассказать только об этом? – проговорил я, сдерживая ярость. – Думали, это меня утешит?

Грир слабо улыбнулся.

– Реб, ты веришь в судьбу?

– Вы обещали рассказать о пожаре.

– А я в судьбу верю, – с усилием проговорил он. – Я все это время следил за тобой, сынок. Радовался, что после гибели родителей тебя усыновила вдова университетского профессора. Миссис Такер, верно? Марта Белл Такер. Надеюсь, она тебя правильно воспитала.

– И что дальше? – вскипел я.

– Не торопи меня, мальчик.

– Грир, я хочу услышать о пожаре.

Улыбка исчезла с его лица.

– Думаю, это работа Ноло Теччи. Вначале он побеседовал с твоим отцом, а потом его люди подожгли дом.

Я прикрыл глаза, вспоминая, как соседи, муж с женой, негромко переговаривались между собой, когда меня увозили на «скорой помощи».

Ты думаешь, это поджог? Не знаю. Мне кажется, это случайность. Дом старый, достаточно одной спички – и он вспыхнет как порох. Да и кому нужно вредить Барнеттам? Ш-ш-ш. Тише. А то мальчик услышит.

Я открыл глаза.

– Но зачем? Зачем это было ему нужно?

– Но ведь я сбежал, – ответил Грир. – А вдруг мне удалось выжить, и я смог каким-то образом передать страницу твоему отцу, перехитрить Крелла? Теччи решил проверить. Наверное, он пытал твоего отца, прежде чем убить. А дом поджег ради забавы. Я запомнил выражение его глаз, когда он вытащил нож. Это фантастический мерзавец.

– А что случилось с записками Леонардо? – спросил я.

Грир вздохнул:

– Ты не ответил, веришь ли в судьбу.

– Зря вы играете со мной, Грир, – проговорил я, поднимаясь со стула. – Это никогда никому не удавалось.

– Хм-м… Не надо быть таким самоуверенным, мальчик. От этого никто не застрахован.

– Пока, – бросил я, направляясь к двери. – Я ухожу.

– Погоди. – Грир с усилием повысил голос. – Теперь пришла пора вступить в игру тебе, Ролло Эберхарт Барнетт-младший. Убийца твоих родителей по-прежнему топчет землю. Ты отыщешь страницу Леонардо, принадлежавшую антиквару, а затем выйдешь на Теччи.

Я обернулся.

– Но она сгорела.

Грир отрицательно мотнул головой:

– Нет. Страница в сохранности. Правда, пока неизвестно, что именно обнаружил венецианский антиквар. Возможно, да Винчи сделал копию, а возможно, это вторая часть…

– Проявите уважение к мастеру, – возмутился я. – Не называйте его да Винчи. Его зовут Леонардо.

Грир усмехнулся:

– Да, ты похож на отца.

Он устало прикрыл глаза и надолго замолк.

Я подошел вплотную к постели, наклонился к старику:

– Дальше. Что дальше?

Грир открыл глаза.

– Итальянца убил Ноло Теччи. Точно так же, как твоего отца. И опять ему не удалось получить записки Леонардо. И он сжег дом. – Грир внимательно посмотрел на меня. – Твой отец мечтал найти Кинжал Медичи, но этому помешала моя алчность. Теперь же мне больше ничего не нужно.

Я выпрямился.

– Может быть, следует вызвать полицию, и вы расскажете им то, что рассказали мне?

Грир усмехнулся:

– Нет, сынок. Во-первых, Крелл полиции не по зубам; во-вторых, у меня нет никаких вещественных доказательств, и в-третьих, ты сам не захочешь вмешивать полицию.

– Но…

– Сын куратора музея имеет диплом искусствоведа и становится каскадером. Почему? А потому, что ему не хочется быть обычным обывателем. Душа требует действия, риска. А тут, разве ты не видишь, что тебя ждет настоящее приключение? Ты можешь найти Кинжал Медичи. И отомстить за гибель родителей. Это твоя судьба.

Кипящая ярость разбудила в моей душе демонов, и они затанцевали свой неистовый грозный танец, сотрясая сырые стены пещеры, где я лежал, забывшись в летаргическом сне, с той самой объятой пламенем ночи 1980 года. Неожиданно зажглись тысяча солнц, осветив одно слово: Судьба.

Я представил летящий ко мне сквозь века кинжал Леонардо и почувствовал бешеную энергию. Мной овладело легкомыслие, и я чуть не рассмеялся над абсурдностью ситуации. Вот он передо мной, Генри Грир, мертвый пилот, который на самом деле не был мертвым.

Он был прав. Я хотел отомстить.

– А что случилось со страницей Леонардо, которая была у вас?

Грир повернул голову набок, и я заметил выглядывающий из-под подушки уголок желтоватой бумаги.

– Возьми. – Он чуть приподнял голову.

Я осторожно вытащил бумагу и ахнул.

Это была страница из тетради Леонардо да Винчи.

Перевернув несколько раз хрупкий лист, я поднес его к свету. На одной стороне был изображен кинжал, а рядом убористый текст Леонардо, написанный задом наперед. На обратной стороне – концентрические окружности, отдаленно напоминающие мишень. Каждая окружность образована с помощью крошечных значков, возможно, букв. Круги Истины! Рядом рисунок: три треугольных короба один в другом на манер подзорной трубы, поддерживаемые с двух сторон подпорками. С ними связаны какие-то шкивы. Наверху устройство, похожее на стрелу крана.

Я с волнением рассматривал высохшие чернила. Чернила, которыми писал Леонардо. Перо сжимала рука, давшая миру «Мадонну в гроте», «Мону Лизу» и мне лично – Джиневру де Бенчи.

Я поднял глаза на Грира:

– Почему вы не попытались разгадать эти записи? Почему?

Грир безучастно рассматривал одеяло, прикрывающее его немощное тело.

– В конце концов, могли бы кому-нибудь рассказать, – продолжил я.

– Я только что это сделал, – прошептал Грир, закрывая глаза.

– Грир, – позвал я, придвигая лицо ближе. – Грир! Если все это правда, то вы соучастник преступления. Это из-за вас Теччи убил моих родителей.

Умирающий открыл глаза и зашелся нутряным болезненным кашлем.

Я повернулся и вышел.

В аэропорт я ехал с выключенным радио. Одна рука на руле, другая сжимала конверт с листом из записок Леонардо. В самолете я не переставал думать об одном и том же. Моих родителей убил человек, которого зовут Ноло Теччи. Подручный Вернера Крелла. Он сжег заживо отца и мать. За что? За этот автограф бессмертного Леонардо?Я вспомнил ликование отца, когда он послал Генри Грира за записками Леонардо. Он был уверен, что они приведут его к Кинжалу Медичи. Вспомнил его фантазии о том, что можно будет сделать с помощью этого чудесного сплава – сверхпрочные мосты, самолеты. А потом эти мечты превратил в прах бандит Ноло Теччи.

Когда я приехал домой, было уже десять. У двери стоял большой посылочный пакет размером с чемодан. Без обратного адреса. Я внес его внутрь, повертел туда-сюда, потом открыл. В коробке стояла потрепанная кожаная сумка, довольно тяжелая. Внутри оказался объемистый мешок, какие используют, когда сдают белье в стирку, а в нем… пачки стодолларовых купюр. В каждой десять тысяч. Я сосчитал: двести пачек – два миллиона долларов.

Снял трубку позвонить в Денвер, в хоспис «Ивовая роща».

– Алло. «Ивовая роща», – ответил женский голос после второго гудка.

– Это Пегги?

– О… да, Пегги.

Я назвал себя и спросил о Харви Гранте. Она на несколько секунд замолкла.

– Мне очень жаль, но мистера Гранта… больше нет с нами.

– Вот как, – проговорил я с сожалением. Не по отошедшему наконец в мир иной Генри Гриру – это мне было совершенно безразлично, – а потому что больше неоткуда ждать информации.

Я поблагодарил Пегги, положил трубку и вернулся в гостиную. Приятный вечерний воздух из открытого окна смешивался с противным запахом денег Вернера Крелла.

– Венеция, – произнес я, прижимая к щеке лист из тетради Леонардо.

Глава четвертая

Ближе к утру мне приснилось, что я играю в шашки с Юлием Цезарем посередине площади Сан-Марко. На нем черная тога, а вокруг шеи обвилась змея, нашептывающая на ухо, какой ход сделать. И сукин сын Юлий выигрывает. То и дело проходит в дамки, складывая сбитые шашки в аккуратные стопки. Кстати, шашками служило печенье «Орео»: у меня – черное с белой прослойкой, а у него, конечно, белое. За нами с интересом наблюдали туристы и голуби.

Я сидел с красным лицом посередине большой площади, пытаясь схватить змею за извивающийся язык. А Юлий каждый раз, когда я делал промах, запрокидывал голову и зычно смеялся: «Ха-ха-ха».

Дрянной, отвратительный сон. Из-за этого я проснулся слишком рано, расстроенный и обозленный.

В утренней газете нашел то же сообщение из Венеции, что и в «Денвер пост». Отбросил газету, приготовил свой обычный завтрак – овсяные хлопья с сухими вишнями и бананами, – быстро проглотил его за кухонным столом.

Час спустя закончил пробежку вокруг туманных холмов Малибу, наполняя легкие прохладным влажным воздухом, очищая мозги. Вдох, выдох. Сосредоточься. На чем? На жизни, смерти, пожаре, кинжалах, мести, боли… обжигающей боли. У тебя есть цель. Добраться до Ноло Теччи.

После душа я позвонил своему агенту, симпатичной женщине с очень сексуальным голосом. Попросил забронировать вечерний рейс в Милан первым классом, с транзитом в аэропорт Марко Поло, неподалеку от Венеции. Затем поставил компакт-диск группы «Криденс» и под грустные завывания Джона Фогерти начал собирать вещи. Носки, белье, джинсы, бритвенный прибор, зубная щетка, паста, несколько черных футболок, форма для пробежек и герметичная свеча в небольшом медном держателе. Ее я зажигаю перед сном в память о родителях, где бы ни находился. Мягкий подрагивающий свет напоминает мне картину Жоржа де ла Тура «Кающаяся Магдалина» из Национальной галереи, где Мария Магдалина изображена сидящей за столом в помещении, освещенном единственной свечой. Наклонилась над столом, одна рука подпирает подбородок, изящные пальцы другой касаются едва освещенной головы. Она смотрит в зеркало, погруженная в мысли о смерти и искуплении. Мягкие отблески играют на печальном задумчивом лице. И главное, рукав как будто колышется. Это особенно приводило меня в восторг, когда я был ребенком.

Я закрыл чемодан, выключил Фогерти. Набрал номер Арчи Ферриса.

Арчи – владелец специального оружейного магазина, обслуживающего киностудии. Он досконально знает любой тип оружия и владеет им в совершенстве.

Помимо торговли, Арчи неплохо зарабатывает на жизнь, работая техническим консультантом в фильмах-экшн. Ему под шестьдесят, рост около метра семидесяти, крепко сбитый, волосатые руки, внушительные кулаки и солидная щетина на щеках уже в одиннадцать утра.

Арчи родом из Бостона. После школы служил в армии, в специальных войсках, дослужился до сержанта. Дважды побывал во Вьетнаме и, что удивительно, ни разу не был ранен. Но душевных ран хоть отбавляй. Он пришел с войны и, как всякий ветеран, убедился, что всем на него наплевать.

После возвращения в Штаты Арчи переехал в Лос-Анджелес, стал копом, женился на первой попавшейся девушке, которая не смотрела косо на его военное прошлое, и, как обычно бывает, пролетел по полной программе. Я даже не знаю ее имени. Он иногда говорил: «Это женщина с пустым сердцем, которая не способна любить. Никого, даже собственного сына». И все.

Сын Дэнни рос в основном под опекой матери, бывшей жены Арчи. Тот любил Дэнни больше всего на свете, хотя считал, что мальчик похож на мать.

Полицейским Арчи был идеальным. Служа в армии, защищал все население Соединенных Штатов, а теперь только одного Лос-Анджелеса. Вот и вся разница. И вообще он был прирожденным защитником. А вот Дэнни не уберег. Парня застрелили во время стычки в баре. После этого Арчи ушел из полиции.

Пару лет проработал охранником в съемочных группах, пребывая в глубокой депрессии, из которой его вывел один знаменитый режиссер, действительно большой мастер. Он разглядел в нем то, что не видели остальные, – душевную щедрость, преданность и профессионализм и пригласил сниматься в нескольких эпизодах с драками, погонями и большим количеством оружия. Результат оказался потрясающим. Фронтовик показал, что такое настоящий героизм.

С тех пор Арчи начал работать консультантом, потом открыл магазин. В общем, зажил новой жизнью, стал немного самим собой, но недостаточно, чтобы заполнить дыру оставленную в его большом сердце сыном Дэнни.

Я стал каскадером с легкой руки Арчи. Получилось это так: я переходил улицу у бульвара Санта-Моника, жевал овощной бурито и слишком поздно заметил черный «лендровер», за рулем которого сидел Арчи, прижимая к уху мобильный телефон. У меня был только один способ избежать столкновения и не стать самому маисовой лепешкой – это прыгнуть.

Арчи ударил по тормозам в полуметре от меня. Я прыгнул, перекатился через капот и, сгруппировавшись, снова оказался на мостовой, не переставая жевать бурито. Наши взгляды встретились в боковом зеркале. Вначале он в ужасе вытаращил глаза, увидев, что я жую и улыбаюсь. Потом улыбнулся в ответ.

После этого мы основательно выпили и хорошенько закусили в китайском ресторане. Он обнаружил у меня много полезных талантов – я занимался дельтапланеризмом, скалолазанием, карате, прыжками с парашютом и мотогонками – и порекомендовал руководителю группы каскадеров. С тех пор все и началось. Я нырял, мчался на автомобиле, на роликовых коньках, на лошадях, совершал головокружительные прыжки, падал.

Через какое-то время Арчи подарил мне «зиг-зауэр», пистолет калибра девять миллиметров, научил пользоваться им, помог получить лицензию. Я оказался понятливым, быстро овладевал любым оружием, какое Арчи вкладывал мне в руку, и он меня зауважал. В общем, мы стали друзьями.

Арчи ответил после первого гудка.

– Привет, Арч, – проговорил я не очень решительно, зная, что он уже слышал о моем трюке с дельтапланом и не одобряет.

– Если собрался покончить с собой, – буркнул он вместо приветствия, – так проще взять «зиг», который я тебе подарил, и вышибить мозги. Мало того, что я потерял Дэнни. Теперь еще ты. – Он помолчал. – Чего звонишь?

– Мне нужна твоя помощь.

– Продолжаешь хандрить? Не отпирайся, голос выдает. Из-за Эмили? Приезжай, посидим, поговорим. Думаешь, больше никого не сможешь полюбить?

– Ты же знаешь, что я ее не любил.

– Да, да. Так в чем дело?

– Понимаешь, я собрался в Венецию – не здешнюю, а в Италии, и мне… там понадобится пистолет. – Я произнес эти слова и в ту же секунду пожалел.

Он молчал.

– Ты говорил, у тебя в Венеции есть приятель, сослуживец по Вьетнаму, который продает оружие. На вывоз своего пистолета я просто не успею оформить разрешение.

– И что ты забыл в Венеции? – спросил Арчи. – Давай выкладывай, я слушаю.

– Ну, это связано с Леонардо да Винчи и моими родителями. Долго рассказывать.

– И для этого тебе понадобился пистолет? Чтобы решить дело с Леонардо да Винчи? Но ведь из пистолетов убивают людей.

– Ладно, – сказал я. – Не надо ничего. Забудь об этом.

– Что забыть, черт возьми? Леонардо да Винчи и твоих родителей? Я не понимаю, о чем идет речь.

– У тебя есть сегодняшняя «Таймс»?

– Ну, предположим, есть.

– Ты прочитал?

– Так, просмотрел. «Лейкерсы» проиграли. Боже, да говори же, в чем дело.

– Третья страница. Вверху.

– Погоди.

Я услышал шелест бумаги и негромкое бормотание.

– Все равно ничего не понятно. Тут говорится о каком-то пожаре. При чем здесь ты?

Пришлось рассказать ему все – о Грире, Теччи, Кинжале, записках Леонардо.

Он надолго замолк.

– Так ты помогаешь или нет? – спросил наконец я.

– Конечно. Я поеду с тобой.

– Арч, – смущенно проговорил я, – у меня нет слов, чтобы выразить благодарность, но это должен сделать я один. Вот если бы ты помог с оружием…

– Извини, но с этим ничего не получится, – сказал он.

Я услышал глубокий вдох.

– Тогда пока. Мне нужно идти.

– Погоди…

– Но я опаздываю на самолет.

– Что, тебе обязательно нужно быть там?

– Да.

– И нет другого выхода?

– Другого выхода нет.

* * *

Туман рассеялся. В окна гостиной заглянуло солнце, образовав коридоры, где весело заплясали пылинки.

Я достал из присланного мешка пятьдесят тысяч долларов, завернул в коричневую бумагу и убрал в красный рюкзак, который купил в Бостоне после посещения Музея изящных искусств. Сверху сунул кожаную папку со страницей Леонардо. Остальные деньги положил обратно в старую кожаную сумку.

Потом сказал Джинни до свидания, погрузил вещи в багажник и поехал в Санта-Монику. Там в банке у румяного служащего обменял пять тысяч долларов на лиры и арендовал сейф, куда поставил кожаную сумку.

Вернулся в машину, повернул ключ зажигания. Негромкое урчание двигателя заставило завибрировать позвоночник.

Пора ехать в аэропорт.

* * *

Где-то над Скалистыми горами я решил воспользоваться телефонными услугами авиакомпании. Позвонил старой приятельнице, Лоуис ван Алстин, рыжей длинноногой красавице с зелеными глазами, которая была ходячим справочником «Кто есть кто». У нее была феноменальная память на фамилии и факты, которую она с успехом использовала, занимаясь в Голливуде пиар-бизнесом.

Пару лет назад мы провели с ней довольно приятную ночь и с тех пор сохранили теплые чувства друг к другу.

Лоуис ответила после третьего гудка:

– Бобби, я в метро. Буду на месте через час.

– Лоуис, – сказал я. – Это не Бобби, а Реб.

– О, привет. Том расстроен. – Она имела в виду Тома Слоуна, дублером которого я был. – Говорит, что какие-то полотенца тебе дороже, чем его общество.

– Но это действительно так.

– Надо же. И что тебе нужно? Полагаю, ты звонишь не для того, чтобы назначить свидание.

– Мне нужна информация о Вернере Крелле и Ноло Теччи.

– Крелла я, конечно, знаю. А о Теччи никогда не слышала. Что, Крелл собрался финансировать фильм с тобой в главной роли?

Я промолчал.

– Ладно, подожди чуть-чуть. Я включу карманный компьютер, посмотрю, что там есть в базе данных. А где ты? Судя по шуму, в какой-то аэродинамической трубе?

– В самолете, лечу в Венецию.

– Вместе с Креллом? В его самолете?

– Лоуис, этот звонок стоит сто долларов минута.

– Ага, – сказала она. – Ладно, давай посмотрим… Значит, Теччи. Как он пишется?

– Два Ч, на конце И.

– Ничего нет. А вот с Креллом все в порядке. Вернер Крелл. Знаешь, а ведь он лысый. Типа Юла Бриннера. В смысле симпатичный. Родился в Берлине в 1935 году, единственный ребенок в семье. Папа – известный фабрикант оружия. Разработал первую полуавтоматическую винтовку «Гевер 41W», которая широко использовалась во Второй мировой войне. Большой фанат Леонардо да Винчи.

– Что?

– Я сказала, папа Крелла был фанатом да Винчи. Имел коллекцию моделей оружия, созданного им. Музейного качества. Боевые машины, катапульты и прочее. Выставлял их перед войной в различных галереях. Тут есть его фотография – отец, а рядом маленький Вернер в коротких штанишках. О-о-о, оказывается, мама погибла во время налета авиации союзников, когда Вернеру было восемь. Говорят, что после этого у папы, а следом и у сынка слегка поехала крыша. А дальше… в двадцать Вернер с отличием окончил Берлинский политехнический институт по специальности инженер-механик и занялся разработкой новых типов стрелкового оружия. Через некоторое время унаследовал папин бизнес. Изобрел первый автомат с затвором циклического возврата. Во много раз увеличил состояние отца. Сейчас он миллиардер, контролирует оружейные компании в Германии, Австрии, Бельгии, Италии, Чили и Мексике. Бизнесмен жесткий, изворотливый. Привык добиваться всего, чего пожелает.

– Это все? – спросил я.

– Передвигается по миру в собственном самолете. В Европе предпочитает ездить в личном пульмановском вагоне, который подцепляют к хвосту любого поезда. Штучка типа Восточного экспресса. Вот фотография. Должно быть, стоит много миллионов. Настоящий стиль «ар-деко». Сзади элегантный открытый тамбур вроде корабельной палубы. Медные ограждения.

Я представил Генри Грира, как он перепрыгивает ограждение и летит в ущелье Сан-Роддар.

– Ты что, решил помолчать за сто баксов в минуту? – спросила Лоуис.

– Извини, – сказал я. – Задумался.

– О чем?

– Так, ни о чем. Спасибо.

– Ну, тогда пока.

Я положил трубку.

Значит, они поклонники Леонардо. Как я и мой отец.

При других обстоятельствах, возможно, мы с Вернером Креллом могли посидеть и выпить за память наших покойных отцов и гений Леонардо. Всплакнули бы оба по своим безвременно ушедшим матерям.

А если бы встретились на поле боя где-нибудь в сорок четвертом, тут уж выжил бы тот, кто первым нажал на спуск.

* * *

Самолет пробил облака и приземлился в аэропорту Милана. Было темно, шел дождь. Спустя час я снова взмыл в небо в сторону Венеции на уменьшенной копии самолета, на котором только что прилетел.

Во время короткого перелета к аэропорту Марко Поло я снимал нервное напряжение, вспоминая резных куколок из России. Внутри каждой находится меньшая, а в самом центре крошечная, но точно такая же. Я задремал, и мне приснился самолет, внутри которого меньший, а внутри того еще меньший, и я уменьшаюсь вместе с ними, пока наконец не оказываюсь в самолете размером с дикую утку, который взмывает в небо и присоединяется к стае… На этом месте меня разбудили.

Вскоре я уже сидел в такси, петляющем вдоль Большого канала. По-прежнему дождь. Воздух за окном казался густым и наэлектризованным.

Для меня был забронирован номер в «Гритти палас», пятизвездном отеле с видом на Большой канал. Это дворец, где в шестнадцатом веке жил дож, могущественный правитель Венеции.

Великолепные апартаменты с высоченными потолками, изобилующие стариной. Дверь приоткрылась, вошел посыльный с корзиной фруктов. Я сунул ему чаевые, и он вышел, изящно пятясь к двери.

После душа я разобрал вещи, зажег свечу, залез в постель.

Мама с папой полюбили бы Венецию. Мы бы могли остановиться здесь. Я бы погружал босые ноги в мягкий ковер, вглядывался в лепной узор на высоком потолке, слушая рассказы папы о гордых художниках, создававших прекраснейшие холсты.

Мой элегантный номер неожиданно стал неуютным, а предстоящая ночь слишком долгой.

Я повертел в руках шоколадку в форме голубки в оранжевой фольге с символикой отеля, источавшую аромат французского апельсинового ликера. Мысленно заставил ее взлететь.

Очень остро хотелось поскорее придавить коленом грудь злодея Ноло Теччи.

* * *

Утром я направился к своему единственному ориентиру и ровно в девять стоял в вымощенной мраморными плитками приемной на третьем этаже «Галери дель Академия» перед шестидесятилетней женщиной с вьющимися темно-каштановыми волосами и густыми бровями, секретаршей, свободно говорившей по-английски. Правда, очень сдержанно.

Я заулыбался, этакий простой американский парень. Объяснил, что приехал из Калифорнии поговорить с сотрудником, которому владелец антикварного магазина, синьор Аррецьоне, показал страницу из записок Леонардо.

Ее лицо напряглось.

– Вы репортер?

– Нет, – ответил я. – Не репортер.

Она долго рассматривала меня, сдвинув брови.

Я распахнул пиджак.

– Смотрите, никакого магнитофона, ни бумаг, ни ручки. Я не репортер. Даже писать толком не умею.

Ее взгляд потеплел.

– Вы из полиции?

– Да что вы. Я каскадер.

– Из кино? – удивилась она.

– Конечно, – ответил я улыбаясь. – Куда же еще податься, если не научился хорошо писать?

В кабинете за дверью из дымчатого стекла шевельнулась фигура. Секретарша бросила туда взгляд и отрицательно покачала головой:

– Ничем не могу помочь.

Я наклонился чуть ближе.

– Синьорина Росси…

– Синьора, – поправила она, нервозно поглядывая на фигуру за дверью.

– Как мне встретиться с человеком, которому синьор Аррецьоне показал записки Леонардо? Хотелось бы перекинуться с ним парой слов.

Человек в кабинете повернул дверную ручку.

– Нет, сэр, у нас эти записки никто не видел, – решительно проговорила синьора Росси. – А теперь, если у вас больше нет никаких дел, пожалуйста, уходите.

Я заставил себя спрятать раздражение. Она явно напугана. Хотелось бы знать почему.

Стеклянная дверь отворилась, и на пороге возник крупный лысеющий мужчина с суровым лицом. Лет шестидесяти пяти. Синьора Росси развернулась на своем кресле.

– Профессор Корта, к нам посетитель.

Он строго посмотрел на меня и произнес неожиданно высоким голосом:

– Синьор, мы уже сделали заявления для прессы и полиции.

– Мне нравится ваш галстук, сэр, – сказал я. – У меня почти такой же, но больше желтовато-коричневый, а не рыжеватый, как у вас.

Профессор чуть вздрогнул и даже покраснел.

– Спасибо, но, к сожалению, у меня нет времени с вами побеседовать. Опаздываю на важную встречу. Извините.

Он что-то быстро сказал синьоре Росси по-итальянски и стремительно вышел.

Она проводила его взглядом, затем нервозно поправила книгу записей и ручку.

– Я вижу, вы встревожены, синьора, – сказал я. – Но у меня действительно важное дело.

Я протянул ей статью из денверской газеты, подождал, пока она прочтет, затем сказал:

– Меня зовут Реб Барнетт. Мой отец был куратором искусства Возрождения в Национальной художественной галерее в Вашингтоне. Он и мама погибли в пожаре. Наш дом сгорел вскоре после того, как отец попытался получить лист из тетрадей Леонардо с Кругами Истины.

Она с интересом посмотрела на меня.

– Можете посмотреть в Интернете, – продолжил я. – «Вашингтон пост» от 23 июля 1980 года. Его звали доктор Ролло Эберхарт Барнетт.

– С таким же успехом и вы могли прочесть эту статью, – сказала она, записывая название газеты и дату.

Я вытащил паспорт.

– Пожалуйста, посмотрите. Мне не нужно было ничего выискивать в Интернете. Я был там.

Она молча раскрыла мой паспорт.

– Что вас так беспокоит? – спросил я.

Синьора Росси скривила губы. Отвернулась. Я терпеливо ждал.

Наконец она произнесла, почти прошептала:

– Вы уже второй человек, который… которого интересуют эти записки. И это после того, как здесь побывали люди из полиции и репортеры.

– И кто же этот первый?

– Не знаю. Он не представился.

– Как он выглядел?

Синьора Росси молчала. Я близко наклонился к ней.

– Обещаю, профессор Корта ничего о нашем разговоре не узнает. Возможно даже, что я смогу вам помочь. Поверьте, я говорю чистую правду.