Текст книги "Правила бунта (ЛП)"

Автор книги: Калли Харт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)

– Если ты предпочитаешь все закончить, тогда скажи только слово, и я уйду, – говорю ей. – Но мы оба знаем, что ты не хочешь этого. Ты хочешь, чтобы мои руки были на тебе, чтобы я снял с тебя эту мокрую одежду, и хочешь, чтобы мои пальцы были внутри тебя, не так ли, милая?

Карина моргает, немного волнуясь.

«О, боже, боже. Хорошенькая, пылкая Карина. Ты говоришь о большой игре и хочешь, чтобы люди думали, что ты контролируешь ситуацию, так мудро относишься к миру, когда на самом деле ты так же мила и невинна, как и они».

– Я... – Она опускает голову, но это бесполезно. Я все еще держу ее лицо в своих ладонях и не позволю ей так легко отделаться.

Удерживаю ее на месте, молча прося дать мне то, что мне нужно. Карина краснеет. И нежный розовый румянец на ее щеках заставляет мое сердце биться быстрее.

Я вижу, как формируется ее решимость. Кэрри делает глубокий вдох и кивает.

– Да. Я хочу этого.

Храбрая, отважная Кэрри. В ее голосе не слышно дрожи. Никаких колебаний. Я мог бы зарычать, так чертовски довольный ее выбором, но девушка снова заговаривает, привлекая внимание к своему рту.

– Но я хочу большего. Я хочу твое тело, но мне нужен и ты сам, Дэш. Мне нужен твой разум, мысли и чувства, твоя музыка, и... весь ты. Если не могу получить все это, тогда не хочу ничего. Какой в этом смысл?

Вот черт. Я не был готов к этому. Я был жадным, прокручивая в голове все, что хочу от нее. Мне нужно не только ее тело. Я хочу все и вся, что делает ее Кэрри. Мне нужна ее улыбка. Ее смех. Хочу видеть, как она хмурится, когда смотрит куда-то вдаль, о чем-то думая. Мне нужен ее ум, и ее острота, и то, как она напевает себе под нос, когда работает в библиотеке и думает, что вокруг никого нет. Я ни на секунду не допускал мысли, что Карина может хотеть от меня взамен большего. Я не учел, чего это будет стоить, а это и есть цена.

Если я передам ей все эти части себя, то сделаю себя уязвимым. Мне придется разрушить стены, которые были построены много лет назад. Если даже я попытаюсь впустить ее, кто знает, возможно ли это вообще? Стены настолько стали частью меня, что, возможно, после их разрушения мало что останется.

– Я не даю обещаний, которые не могу сдержать. – Перемена в Кэрри невелика, но я вижу, когда ее охватывает разочарование, и это влияет на меня больше, чем должно. – Тем не менее, я никогда не был пораженцем, Мендоса. Поэтому отдам тебе все, что смогу. Этого будет достаточно?

Я нищий, пытающийся купить луну за доллар. Это худшая сделка в истории бартера. Нет никаких шансов, что девушка согласится. Вот только она соглашается. Хотя я и не заслуживаю этого, Кэрри кивает головой и протягивает руку.

– Все, что ты сможешь дать, будет достаточно.

Мне нужно держать свой предательский рот на замке, но это кажется неправильным, как будто я обманываю ее в чем-то. Я выходил из ресторанов со слишком большим количеством сдачи в кармане и лгал сквозь зубы, чтобы получить лучшую оценку, но не могу позволить Кэрри заключить это соглашение, не будучи уверенным, что она осознает, что делает. Иначе никогда не смогу жить в мире с самим собой.

– Как ты можешь быть так уверена?

Она смотрит на меня мрачно, как судья, и говорит очень медленно.

– Все, чему ты дашь свет, будет расти, Дэш. Накорми это, и оно расцветет. Достаточно позаботиться и хрупкая вещь в твоих руках укрепится. Я доверяю тебе и знаю, что ты дашь мне все, что сможешь, и даже больше. Вот и все.

Господи Иисусе, мать твою. Я по уши в дерьме. Я был недостаточно хорош в этой жизни, чтобы заслужить хотя бы секунду внимания этой девушки, но собираюсь воспользоваться этим, потому что такая возможность появляется лишь однажды. Мне повезло, что я сейчас испытываю все это, черт возьми, а не застрял в Англии, уже обещанный какой-то скучной чистокровной кобылке, с которой меня свел бы отец.

И вот я целую ее, и этот поцелуй значит больше, чем когда-либо в моей жизни. Ее рот сладкий и неуверенный, но это ненадолго. Один взмах моего языка, и девушка вспыхивает, как будто она пороховая бочка, а я – спичка. Кэрри запускает пальцы в мои волосы, сжимая их в кулак, и я застигнут врасплох, когда она тянет мою голову назад. Я встречаюсь с ней взглядом. Мой рот слегка приоткрыт, сдерживая улыбку от ее дерзости, и девушка делает то, от чего у меня в животе разгорается пламя: Карина встает на цыпочки и щелкает кончиком языка по моей верхней губе, облизывая меня, как будто я пенка на гребаном кофе-латте.

– О, ты не можешь просто так это делать, – говорю я ей.

Хватаю ее за талию и поднимаю, и она вскрикивает от удивления. Боже, я мог бы привыкнуть к этому звуку. Я бы с радостью вытягивал из нее этот испуганный маленький визг каждый чертов день и все еще хотел бы услышать это снова. Кэрри обвивает ноги вокруг моей талии. Я несу ее по другую сторону телескопа, слишком довольный, чтобы говорить, и когда девушка видит гнездышко из одеял, которое я устроил для нас перед ее приходом, она улыбается.

– Самонадеянно, – шепчет Карина.

– Ко всему готов, – отвечаю я. – Шел дождь. Я не хотел, чтобы ты простудилась.

После того, что произошло между нами прошлой ночью, я решил, что у меня есть шанс снова заполучить ее, но не сильно рассчитывал на это. Я говорил правду, когда сказал, что просто хотел убедиться, что ей тепло. В ту секунду, когда я открыл дверь и увидел ее, стоящую под дождем, с мокрыми волосами, с ее большими карими глазами, полными удивления и облегчения, я понял, что не смогу держать свои руки при себе.

Черт, Карина – чистое совершенство. Укладываю ее на одеяло, убираю волосы с ее лица, и вид того, как она лежит подо мной, с ее напряженными сосками, торчащими сквозь тонкий материал футболки, вытягивает воздух из моих легких.

У меня не должно быть этого. Я не должен так себя чувствовать. Я так привык к мысли, что в какой-то момент отец продаст меня, как покерную фишку, что не позволял себе представить, каково это – на самом деле заботиться о ком-то. Это казалось бесполезным занятием. И вот теперь я стою на коленях перед богиней, собираясь полакомиться ею, и мое глупое сердце делает всевозможные неожиданные гимнастические кульбиты. Суть гимнастики в том, что вам нужно тренироваться, чтобы правильно выполнять движения, а я понятия не имею, что делаю. И, вероятно, сломаю что-то гораздо более болезненное, чем кость.

Стараюсь быть осторожным, когда задираю ее футболку, но я не очень хорош в этом. Мои руки не были созданы для этого. Карина задыхается, когда я отрываю влажную ткань с ее тела. Моя собственная рубашка оказывается расстегнутой в мгновение ока. Я бросаю ее в кучу на полу. Туфли с носками тоже сброшены. Брюки отброшены в сторону. Карина уже сняла туфли и носки, промокшие насквозь, так что остались только джинсы и нижнее белье. Она приподнимает свои бедра для меня, чтобы я мог снять промокшую джинсовую ткань с ее чертовски красивых ног, а затем…

…затем я прекращаю то, что делаю, и просто смотрю на нее.

– Срань господня, Кэрри. Ты самая невероятная девушка, которую я когда-либо видел. – Комплимент так далек от того, что я действительно хотел сказать, но я превратился в глупца.

Ее сиськи, натянувшие ярко-оранжевое кружево лифчика, просто феноменальны. Кремовая выпуклость ее кожи наполняет кружево, глубокий розовый румянец ее соска проглядывает сквозь щели, заставляя мой член пульсировать. Ее трусики крошечные и черные, материал врезается в ее бедра, и я хочу сорвать их своими проклятыми зубами.

Поднимаюсь вверх по ее телу, теперь мой член официально болит, напрягаясь под моими боксерами. Он умоляет, чтобы его использовали, но я не тороплюсь. Хочу полакомиться и насладиться ею. Хочу, чтобы она задыхалась, умоляла и извивалась, а на это потребуется время. Только вчера Кэрри потеряла девственность. Ей все равно будет больно. У меня нет никаких ожиданий, что она будет скакать на мне, как порнозвезда.

Делает ли меня извращенным, больным ублюдком то, что меня заводит ее невинность? Да, конечно, делает. Но мне, бл*дь, все равно. Мне не стыдно признаться: тот факт, что я единственный парень, с которым она когда-либо была, заставляет меня чувствовать себя королем. Вчера было бы неплохо предупредить, но сейчас я отошел от этого. Мой член – единственный член, который когда-либо бы внутри нее. Мой рот – единственный рот, который когда-либо пробовал ее на вкус. Мои пальцы – единственные пальцы, которые когда-либо погружались в нее.

Вчера я сделал ее своей множеством разных способов. Первобытной, неандертальской части моего мозга это нравится. Это кажется так чертовски правильно. Кэрри резко втягивает воздух, когда я опускаю бедра, позволяя весу моего члена прижаться к ее клитору через трусики.

Я жду, прежде чем снова надавить.

– Все хорошо? – Черт, мой голос такой грубый, словно я выкурил две пачки «Марли Редс», прежде чем вышел из дома, чтобы встретиться с ней.

Карина кивает, глаза широко раскрыты, зрачки расширены. Она осторожно кладет руки мне на грудь и так нерешительна и застенчива, что мне приходится сдерживать довольное рычание. Девушка хочет меня, но все еще немного напугана моим размером и весом, лежащим на ней сверху. Боже, помоги мне, но я наслаждаюсь маленькой искоркой паники, которую вижу в ее глазах.

– Да, – шепчет она. – Я в порядке. Это… – Карина сглатывает, и я загипнотизирован работой мышц в ее горле. – Это приятно.

Чувствительная Кэрри. Такая наивная. Такая невинная.

Она – все хорошее в этом мире.

Я больной и извращенный, грязный ублюдок, собирающийся развратить ее. А что может быть прекраснее? Я увижу, как эта девушка обнаружит свою странность. Она превратится из неопытной, застенчивой и осторожной в смелую, требовательную и извращенную прямо на моих глазах. В этом нет никаких сомнений. В этой девушке нет ничего ванильного – от одежды и волос до характера. Она громкая, яркая и смелая, и мне не терпится увидеть ее трансформацию.

Стягиваю бретельки ее лифчика с плеч твердыми, собственническими руками.

– Какая у тебя самая сокровенная фантазия? – спрашиваю я.

– Я не... я не... – Она задыхается, когда я опускаюсь и беру в рот ее сосок.

Провожу языком по ареоле, смачивая ее, пока кожа не становится гладкой и блестящей. Монстр внутри меня одобрительно рычит, когда ее бедра сжимаются подо мной.

– То, что ты не трахалась до вчерашнего дня, не означает, что у тебя не было фантазий, Кэрри.

Девушка смотрит на меня. Ее щеки покрыты пятнами, раскрасневшиеся самым прекрасным образом. Она выглядит так, будто у нее лихорадка, но это не так. Кэрри покраснела из-за того, что мой рот сомкнулся вокруг ее соска, а моя рука скользнула между ее ног. Я чувствую ее клитор сквозь ткань трусиков и потираю маленький набухший бутон подушечкой среднего пальца. Она откидывае голову назад, приоткрывает губы, когда испускает восхитительный, божественный вздох.

– Моей самой сокровенной фантазией... всегда был ты.

Черт!

ЧЕРТ!

Она могла сказать все, что угодно. Тройничок. Двойное проникновение. Девушка с девушкой. БДСМ. Доминирование. Любая из этих вещей была бы горячей.

Но она выбрала меня?

Дикое, темное существо внутри меня кричит от восторга. Карина все еще не знает, во что ввязывается, но скоро узнает. Я улыбаюсь, обхватываю ее грудь, сжимая ее полноту, затем кусаю…

Кэрри хнычет, цепляется руками за одеяла, дергает их, но не говорит мне остановиться. Сжимаю зубами ее прелестный розовый сосок и надавливаю, ожидая, когда она уступит. У каждого свой порог. Речь идет не о том, чтобы переступить черту, за которой исчезает удовольствие и берет верх боль. Речь о том, чтобы достичь точки, в которой вы не можете отличить одно от другого, а затем балансировать на этом канате до тех пор, пока это приятно.

Драгоценная Кэрри. Она еще ничему не научилась. Еще ничего не знает. Но у нее есть я. И я собираюсь показать ей, как выглядит ее темнота, и как только она столкнется с ней, то будет свободна либо принять ее, либо убежать от нее. Надеюсь, черт возьми, ради себя и меня, что она примет это. Я уже могу сказать, как весело мы могли бы проводить время вместе…

Ее спина выгибается над одеялами.

– Ах! Ах, черт, Дэш! АХ!

Вот она, леди и джентльмены. У нас есть наша первая пограничная линия, начерченная на песке. Я расслабляю челюсть до тех пор, пока совсем не перестаю пользоваться зубами, а просто облизываю и сосу…

– Карина.

Она резко открывает глаза.

– Дай мне свою руку.

Ошеломленная, девушка подчиняется, протягивая мне руку, и я веду ее вниз, между ее бедер.

– Чувствуешь? Видишь, какая ты мокрая для меня, милая? Ты промокла насквозь.

Девушка пытается вырвать руку, но я держу ее за запястье.

– Не надо. Разве это неприятно? – Я слегка надавливаю, прижимая ее пальцы к мокрой ткани, и она вздрагивает.

– Нет, – шепчет она.

– Тогда зачем останавливаться? – Сажусь на пятки, отпуская ее руку. – Поласкай себя для меня, Кэрри. Я хочу посмотреть, как ты заставишь себя кончить.

Я вижу, что девушка разрывается. О, она хочет кончить. Так сильно хочет. Но…

– Мастурбация – это не... – шепчет она. – Это не совсем то, в чем люди должны признаваться. Не говоря уже о том, чтобы делать это перед аудиторией.

Я смеюсь.

– Кто, черт возьми, тебе это сказал?

– Не знаю. Я просто… – Она прикусывает губу.

– Не стоит делать это в присутствии кого-то, если он не дал согласия. Но между двумя добровольными партнерами это чертовски горячо.

Девушка выглядит неуверенной.

– Сними трусики, Кэрри.

Она краснеет, но слышит интонацию в моем голосе и знает, что я не шучу. Девушка приподнимает свою задницу и спускает маленькие черные стринги вниз по бедрам. Я стону себе под нос, наблюдая, как Карина спускает материал вниз по ногам, а затем снимает его…

Признаю, она пронырлива. Сворачивает трусики в клубок, а затем они просто исчезают. Требуется мгновение, чтобы понять, что Карина спрятала их с глаз долой под одно из одеял. Я делаю пометку забрать их позже. Они мои.

Кэрри сжимает колени вместе, раскачиваясь из стороны в сторону. Она не осознает, что делает это, но тем самым показывает мне, насколько взволнована и возбуждена.

– Откройся, – требую я.

Девушка разводит ноги, и святое гребаное дерьмо. Я решил, что, может быть, вспоминал прошлую ночь в розовых очках. Было темно, и мои чувства работали на пределе. Я видел ее только при лунном свете. Сегодня днем я рассудил, что, возможно, вообразил, что ее киска красивая, но теперь, при реальном свете, она еще более великолепна.

– Боже, милая. Потрогай свой клитор для меня. Откройся.

Карина колеблется.

– Думала парням нравится…

О, это должно быть интересно.

– Что нравится? – Я пользуюсь возможностью встать и снять боксеры.

Карина смотрит на мой член, когда он высвобождается, ее глаза каким-то образом занимают большую часть ее лица. Девушка выглядит ошеломленной.

– Э-э-э... – Она сглатывает. – Порно...

– О, нам нравится порно. – Карина еще не отвела взгляда от моего члена. Мне следовало бы быть с ней помягче, но это слишком забавно. Я обхватываю себя рукой и провожу вверх и вниз по стволу, дрожа от удовольствия. – Сейчас я должен спросить, можно ли мне потрогать свой член перед тобой, – выдавливаю я. – Я вызываю отвращение, Кэрри? Хочешь, чтобы я остановился? – Я только наполовину серьезен. Думаю, что мы прошли ту стадию, когда мотивы Кэрри неясны. Впрочем, проверить не помешает.

– Нет. Не хочу. Я…

– Загипнотизирована? Возбуждена? Голодна? – Да, мне это нравится. – Ты жаждешь меня, Карина Мендоса?

Она кивает на все это.

– Хорошо. Тогда делай то, что я сказал. Потрогай себя. Раздвинь ноги. Я хочу смотреть, как ты раскрываешься для меня, как цветок.

Это снова возвращает румянец на ее щеки. Кэрри вспоминает, что только что собиралась сказать.

– Разве парням не нравятся девушки с… – Боже, она такая чертовски очаровательная, когда смущается. – С милыми аккуратными порно-кисками. Нет... не совсем... эм…

Я больше не могу смотреть, как она страдает. Больно стоять в стороне и наблюдать, как она спотыкается на каждом слове. Скоро Кэрри сможет сказать мне все, что угодно. Не будет ни одного слова, каким бы грязным или пошлым оно ни было, которое заставило бы ее покраснеть. Впрочем, всему свое время.

– Ты пытаешься спросить, нравятся ли мне киски, которые выглядят так, будто принадлежат ребенку, Кэрри? Крошечная щель с крошечной дырочкой под ней?

Если раньше она выглядела смущенной, то теперь, похоже, вот-вот взорвется. Она даже говорить не может. Хотя могу сказать, что я попал в самую точку.

Я смеюсь.

– Нет. Мне нравится, когда киска выглядит так, будто принадлежит взрослой женщине. Мне нужны губы. Настоящие гребаные половые губы. Нужны складки и загибы. Я хочу естественную, красивую киску. Что-то, что можно облизать и пососать. Попробовать на вкус.

– О боже мой. – Карина пытается свести колени вместе, в ужасе от того, что я только что сказал, но я втискиваюсь между ними в самый последний момент.

– Я чертовски одержим твоим телом. Разве ты не видишь? – Я смотрю на свой член.

Мне пришлось отпустить себя, чтобы оказаться между ее бедер. Удерживаю свой вес на ней, мои руки упираются по обе стороны ее головы, сохраняя промежуток между нашими телами, что означает, что мы оба можем видеть мой твердый член, тяжело лежащий на ее животе. У Кэрри перехватывает дыхание, когда она смотрит на него.

– Ты не единственный, кто... хочет что-нибудь пососать, – говорит она, задыхаясь.

Срань господня.

Карина действительно только что это сказала? Я прокручиваю в голове ее последние слова, и да, она это сделала. Похоже, девушка становится храбрее с каждой секундой.

– О, милая. Ты хочешь, чтобы мой член был у тебя во рту? – Моя кровь больше не состоит из тромбоцитов, клеток и плазмы. Это высокооктановый бензин, и он, черт возьми, горит. Чудо, что я не превращаюсь в шар пламени и черного дыма, когда девушка кивает.

– Я хочу узнать, на что это похоже, – выдыхает она.

Чувствую движение между ее ног, Кэрри скользит рукой по моему животу, и... да. Да! Она гладит свой клитор. Чееерт, это самая сексуальная вещь, которую я когда-либо видел.

– Хорошая девочка. Вот так. Сделай так, чтобы тебе было хорошо. – Застонав, утыкаюсь лицом в ее волосы.

Мне нужно успокоиться, черт возьми. У меня кружится голова от вида ее маленькой руки, двигающейся вверх и вниз между ее ног, поэтому я ровно дышу, наслаждаясь свежим цветочным ароматом ее волос.

Как только чувствую, что снова могу держать себя в руках, я скатываюсь с нее и перемещаюсь в идеальное положение. Лежа на боку, я занимаю место в первом ряду на шоу «Карина Мендоса, ласкающая свою киску». Кэрри, похоже, больше не волнует, что я наблюдаю за ней. Она слишком зациклена на непосредственной близости моего члена и осторожно обхватывает меня рукой.

Каким же гребаным идиотом я был. Я был уверен, что смогу вынести ее прикосновения. Позволял многим девушкам дрочить мне. Слишком многим. Рука есть рука. Только рука Кэрри другая. Ее прерывистое, нежное прикосновение любопытно. Невинно. Почти сладко.

И снова темная, испорченная тварь внутри меня рычит. Ей нравится, как она исследует ствол моего члена. Она теряет самообладание, когда девушка слегка проводит пальцами по моим яйцам, а затем обхватывает их ладонью, оценивая их вес и ощущение. И когда Кэрри нерешительно наклоняется вперед и проводит кончиком языка по головке моей эрекции, она видит гребаные звезды.

Как уместно, учитывая наше местоположение.

Зачарованно наблюдаю, как девушка медленно обхватывает головку своими полными губами, а затем постепенно скользит вниз по моему стволу, влажный жар ее языка поглаживает и кружит по моей жесткой плоти.

Я всегда гордился тем, что никогда не кончал преждевременно. Ни разу. Но когда Кэрри обхватывает меня ртом, ее губы влажны от слюны, и она стонет…

Ноги сомкнуты.

Челюсти сжаты.

Руки сжались в кулаки.

Глаза зажмурены.

«Дыши! Дыши, ублюдок. Не смей, бл*дь, кончать».

Я сдерживаю нарастающий взрыв удовольствия, пока не стало слишком поздно. Но лишь чудом.

– Черт! Твою мать, Кэрри. Иисус. Боже мой.

Девушка довольно мурлычет, и вибрация в сочетании с жаром и звуком снова почти отправляет меня прямо через край. Мне нужно что-нибудь, чтобы отвлечься. Бл*дь. Я хватаю ее за бедро и грубо тяну. Она снова стонет – на этот раз протестующе – но не мешает мне затащить ее на себя. Затем сладкий вкус ее влагалища покрывает мой язык, и мои пальцы внутри нее, и она раскачивается у моего рта, оседлав мое лицо…

У нее это хорошо получается. Естественно. Карина делает то, что приказывает ей ее тело, а не то, что, по ее мнению, она должна делать, и это чертовски красиво. Я облизываю и сосу ее клитор, глубоко проникая пальцами в нее, и Кэрри хнычет с моим членом во рту.

Я делаю достаточно долгую паузу, чтобы спросить:

– Хорошо? – Одно слово. Вопрос. Это все, что у меня есть.

Карина даже не отрывается чтобы вдохнуть воздух, а просто кивает, и даже это движение чуть не опрокидывает меня за край.

Начинаю мысленно считать. Обычно я бы выбрал что-то более сложное, но даже элементарное сложение и вычитание выше моих сил, когда голова Кэрри подпрыгивает вверх и вниз на моем члене, ее сиськи прижаты к моему животу, а ее сладкая киска трется о мое лицо…

Девушка снова всхлипывает. Стараюсь держаться спокойно – я так сильно хочу держать ее за волосы и жестко трахать ее рот, но это ее первый минет. Я джентльмен и держу свои бедра при себе. Однако Кэрри все глубже заглатывает мой ствол сама по себе. Она снова всхлипывает, ее бедра двигаются быстрее, и я читаю сигналы – девушка вот-вот кончит.

Карина выдыхает, тяжело и быстро, хнычет, и я делаю то, что нужно. Я вытягиваю из нее оргазм пальцами и языком, используя и то, и другое, поглаживая, потирая ее клитор кончиком языка, когда она начинает дрожать, и вскоре девушка начинает разваливаться на мне.

Карина отрывает рот, тяжело дыша.

– Черт! О... ну же! Я хочу... чтобы ты тоже кончил!

Я ни за что не кончу ей в рот. Ни в коем случае. Но она снова обхватывает губами кончик моего члена, посасывая и облизывая, застонав, когда достигает оргазма, и все это вырывается из моих рук.

Я не могу остановиться.

Сначала он накапливается у меня в бедрах, затем в яйцах и под ложечкой. Прежде чем я успеваю что-нибудь с этим сделать, кончаю туда, куда поклялся не кончать. И Кэрри не отстраняется. Она берет глубже, сосет сильнее, ее язык ласкает и облизывает…

В моей голове взрывается ядерная бомба.

– О боже. Черт! ЧЕРТ!

Белый шум. Статика. Моя голова разлетелась на куски.

– Кэрри! Кэрри! О боже. Стой. Остановись!

Девушка скатывается с меня, ее плечи дергаются вверх и вниз, на лице появляется встревоженное выражение.

– Прости! О, черт, я причинила тебе боль?

Я не могу отдышаться и ошеломленно смеюсь, качая головой.

– Нет. Ты не причинила мне вреда. Ты только что подарила мне лучший оргазм за всю мою гребаную жизнь.

Обнаженные, завернутые вместе в одеяла, мы лежали, прижавшись друг к другу, пока наше дыхание не становится более устойчивым, а пот не остывает на нашей коже. Секс – это своего рода профессиональная опасность, когда ты иностранец, у тебя акцент и ты владеешь половиной английского графства. В прошлом году во время каникул с Рэном и Паксом объездил несколько стран. Но я ни разу этого не делал. Я всегда быстро вставал и выходил за дверь, как только кончал, но лежать здесь с Кариной в руках, в то время как она рисует круги на моей груди пальцами, тихо дыша? Не могу себе представить, как пытаюсь оторваться от этого. У меня есть смутное подозрение, что на самом деле будет больно расставаться, когда нам придется уходить. Я бы остался здесь и трахал ее целыми днями, если бы думал, что парни не заметят.

Какое-то время мы существуем в блаженном пузыре довольной тишины. Никто из нас не спешит заполнять пробелы шумом. Мягкого толчка и тяги ее дыхания мне достаточно. Меня клонит в сон, я то засыпаю, то просыпаюсь, когда она шепчет:

– Тебе холодно?

Я медленно качаю головой.

– Тогда… – Она озорно улыбается. – Хочешь посмотреть что-то классное?

– Всегда.

Я ненавижу то, что девушка встает и уходит. Однако наблюдать за тем, как она идет босиком, совершенно голая по обсерватории, имеет свои преимущества. Я прикусываю нижнюю губу, подавляя стон и наблюдая, как покачиваются ее бедра и задница. Карина бросает смущенный взгляд через плечо.

– Животное, – обвиняет она. Девушка останавливается перед дверью и смеется. – Приготовься. Сейчас можешь немного промокнуть.

Разве я не говорил ей то же самое раньше?

Карина поднимает переднюю часть небольшой панели, установленной на стене, и нажимает кнопку внутри. Громкий скрежет стали о сталь заполняет обсерваторию, и небеса раскалываются. Или, скорее, потолок.

Вода обрушивается на наше маленькое святилище, когда ставни над нами на дюйм отодвигаются, открывая ночное небо над нашими головами. Капли воды быстро исчезают, просто остатки дождя, который ранее собрался на крыше обсерватории. Большой прямоугольник полуночно-синего цвета, который открывает Карина, теперь свободен от облаков, цвет настолько глубокий и насыщенный, что кажется, будто можно протянуть руку и коснуться бархата. Сначала я вижу только пять ярких точек, сверкающих в маленьком пространстве, но мои глаза быстро привыкают, и их становится больше. Много. Море звезд. Это поразительно.

Карина торопливо пересекает обсерваторию. Ее сиськи подпрыгивают, соски сжались до маленьких точек от влажного ночного воздуха, и мне трудно решить, куда следует смотреть в первую очередь. Затем девушка забирается под одеяло, прижимается ко мне, как будто это совершенно нормально, как будто мои объятия – это безопасная гавань, а не ужасно опасное место.

Она указывает вверх, ее указательный палец парит в поле моего зрения.

– Вот, прямо там, видишь? Это Марс.

– Чушь собачья.

– Так и есть! – смеется она. – Как ты можешь называть это чушью? Он ярко-красный!

– Это… – Я целую ее, потому что не могу удержаться, и это чертовски приятно. – ...это «Боинг-747».

Кэрри приоткрывает рот и вяло толкает меня. Все это внезапно кажется таким нормальным и приятным, что мне приходится сжимать правую руку в кулак изо всех сил под одеялом, где она не может видеть.

– Это не самолет, – настаивает она. – Это планета. Как ты можешь думать, что это самолет? Самолет движется!

Я пожимаю плечами.

– Прости, Стелла. Нельзя увидеть планеты невооруженным глазом.

Красная точка в небе – это Марс. Вы можете увидеть множество планет без телескопа, просто посмотрев вверх, в зависимости от того, какое сейчас время года, но где удовольствие признавать это, когда Кэрри выглядит так мило в своем возмущении?

Секунду она молча наблюдает за мной, потом говорит:

– Стелла? Это что, новое прозвище, о котором ты мне не рассказывал?

Я вздыхаю, сожалея, что позволил этому имени сорваться с моих губ. Я думал об этом с тех пор, как Кэрри начала говорить о своей страсти к астрономии, и это просто... прижилось.

– Стеллалуна. Звезды и луна. Ты намного красивее, чем ночное небо, Кэрри. И... я не знаю. «Кэрри» тебе как-то не подходит.

Девушка смотрит на меня широко раскрытыми глазами.

– Что значит «не подходит»?

– Не знаю. Ты просто... не похожа на Карину. Не для меня. Не могу понять, в чем дело. – А-а-а, черт. Кажется я рою себе могилу. Девушка становится очень тихой, и я не могу ее винить. Я только что сказал ей, что, по-моему, ее имя ей не подходит. Время сманеврировать. – Или… Я мог просто случайно назвать тебя Стеллой, потому что это имя последней девушки, которую трахал, и я просто перепутал!

Она сильно щиплет меня. Снова щиплет меня.

– О боже мой! Лучше бы ты пошутил!

– Ай! Так и есть!

– Ты хочешь, чтобы я сражалась с тобой, не так ли? – Она тычет меня в ребра, смеясь, и вот так просто, фундаментальная часть того самого кодирования, которое делает меня мной, перезаписывается. Я понимаю, что улыбаюсь.

Я хватаю ее за запястья и прижимаю к одеялу, переворачиваю так, чтобы оказаться сверху, и улыбаюсь, а Кэрри смеется. Что это, черт возьми, такое?

Наши тела на одном уровне. Ее сиськи вздымаются, соски просто умоляют, чтобы их снова пососали. Черт возьми. Когда ее руки скованы над головой, в моей голове начинает формироваться так много темных, грязных мыслей. То, что я мог бы сделать с ней вот так.

Бл*дь.

Моя улыбка начинает исчезать. Карина должна чувствовать, как я возбуждаюсь, как мой член становится тверже у нее на животе. Девушка слегка извивается, облизывая губы, ее дыхание становится немного быстрее. Она хочет меня. Чертовски хочет меня. Я мог бы провести так целую вечность, скользя своим членом в нее, потирая пальцами ее клитор, дразня ее, обучая, показывая ей, как хорошо быть моей игрушкой. К черту управление поместьем и превращение в скучного министра кабинета министров. Только сумасшедший ублюдок отказался бы вот от этого.

Впрочем, она уже проглотила мою сперму сегодня вечером. Завтра будет время для большего. Желание – это половина удовольствия, и я хочу, чтобы это прекрасное создание оставалось голодным. Хочу, чтобы она просыпалась посреди ночи, отчаянно нуждаясь в моем языке на ее клиторе и моих пальцах в ее влагалище. Хочу, чтобы она постоянно находилась в состоянии возбуждения, до такой степени, что, сколько бы раз она ни кончала сама, этого никогда не было бы достаточно. Чтобы она всегда хотела меня.

Я отпускаю ее, скатываюсь с нее, и Кэрри издает раздраженный тихий всхлип, который почти заставляет меня пересмотреть свое решение и снова забраться на нее.

– Дразнилка, – жалуется она.

– Поверь мне, милая. Мы еще не приблизились к дразнящей части.

Девушка зарывается лицом в одеяло и стонет. Угол одеяла опускается, так что виден только один темный глаз и половина хмурого взгляда. Я вот-вот умру. Кэрри – идеальный баланс милого и сексуального.

– Ты хуже всех, – бормочет она.

Я вздыхаю, смеясь над иронией обвинения.

– Разве я тебя не предупреждал?

ГЛАВА 23

КЭРРИ

Я помню свой первый день в Вульф-Холле, как будто это было вчера. Была середина августа, и температура в Нью-Гэмпшире была такой высокой, что у меня случился тепловой удар, пока я тащила свой чемодан по длинной извилистой дороге в академию. Олдермен отказался провожать меня дальше подножия горы. Я плакала, таща за собой этот чертов чемодан, все три мили под палящим полуденным солнцем. Олдермен был воплощением доброты ко мне с того самого дня, как подобрал на обочине дороги Гроув-Хилл, штат Алабама, и поэтому я не могла понять, почему он просто бросил меня в трех милях от места назначения – места, которое он выбрал для меня – не проводив в целости и сохранности до входной двери. В этом не было никакого смысла.