Текст книги "Между нами и горизонтом (ЛП)"
Автор книги: Калли Харт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
Калли Харт
Между нами и горизонтом
Перевод: Светлана П
Редактирование: Марина П
Вычитка: Виктория К
Обложка: Виктория К
Переведено специально для группы https://vk.com/bellaurora_pepperwinters
Любое копирование ЗАПРЕЩЕНО! Пожалуйста, уважайте чужой труд!
ГЛАВА ПЕРВАЯ
АФГАНИСТАН
2009
– Назад, Флетчер! Вернись! Она сейчас взорвется!
Не обращая внимания на крики, продолжаю бежать вперед. Позади меня семь миль пустыни тянутся до самого Кабула, пылая в тех местах, где огонь пожирает сгоревшие военные грузовики. Искореженный металл, пылающий огнем, и острым, словно лезвия бритвы, дождем сыпется с неба. Тук. Тук-тук. Тук. Шрапнель просвистела в воздухе, ударившись о землю в нескольких футах от меня, пока я пробираюсь сквозь обломки. Едкий и жгучий дым, кусает мои легкие, мешая дышать.
– Флетчер! Какого хрена, чувак!
Позади меня специалист Кроу сходит с ума. Попеременно то крича в рацию, то обращаясь ко мне, он никак не может решить, что предпринять. Я приказал ему следовать за мной, но могу понять, почему он этого не сделал. Ситуация более чем небезопасная. Знаю, что броситься очертя голову в огонь и разрушение – самоубийственная миссия. А еще – мои люди пойманы в ловушку внутри перевернутой машины в сотне футов впереди меня, и грузовик может взорваться в любую секунду. Они сгорят заживо, если им не помочь и я не собираюсь бросать их на произвол судьбы.
– Капитан! Боже, парень, стой!
Мое сердце бешено колотится, вены переполнены адреналином. Мои ботинки с силой ударяют о землю, кулаки качаются взад и вперед, пока, маневрируя, бегу к грузовику, лежащему на крыше впереди. Сквозь разбитое лобовое стекло вижу Хелламана и Уикса, все еще пристегнутых ремнями к передним сиденьям машины, перевернутых и неподвижных. Они либо без сознания, либо мертвы. Остается надеяться, что они просто в отключке, но на внутренней стороне стекла много крови. Слишком много крови.
Черный дым клубился вверх от днища грузовика, и я уже слышу шипящий и шкварчащий звук горящего где-то топлива. Стоны. Я слышу стоны.
Подбегаю к грузовику как раз в тот момент, когда что-то внутри двигателя загорается. Хелламан пришел в себя, его глаза широко распахнуты от боли и страха. Падаю на живот рядом с окном со стороны водителя, которое разбито в дребезги и маленькие кубики стекла рассыпаны по земле.
– Капитан? Капитан Флетчер. Черт, я не могу дышать. Я не могу... дышать. – Его лицо смертельно бледное, а руки сильно дрожат, цепляясь за ремень безопасности, впивающейся ему в грудь.
– Все в порядке. Все в порядке, рядовой. Мы вытащим тебя оттуда, хорошо? Просто подожди минутку.
У меня в руке охотничий нож, и я быстро перерезаю лямку, удерживающую Хелламана на месте. Ничего не могу сделать, чтобы смягчить его падение. Врезавшись в крышу грузовика, Хелламан слабо стонет, а затем снова теряет сознание, то ли от боли, то ли от шока, я не знаю. Убираю нож и схватив его за плечи, вытаскиваю через окно. Его лицо все изрезано, руки в кровавых полосах, и алые струйки стекают на землю. Но сейчас не время нежничать. Нет времени перестраховываться. Подхватываю его под мышки и быстро оттаскиваю назад, подальше от обломков. Двадцати футов будет достаточно.
Затем бегу обратно к грузовику. Пламя теперь явно лижет днище машины, извиваясь вверх к ночному небу. Уикс все еще без сознания. Подбегаю к задней части грузовика, пытаюсь открыть погрузочные двери, но они заблокированы, согнуты и деформированы, отказываясь сдвинуться с места.
– Дерьмо.
Тук.
Тук.
Тук.
Внутри кто-то живой. Время на исходе, его почти не осталось. Встаю у заднего правого окна грузовика, благодарю Бога, что оно уже раскололось. Пуленепробиваемые стекла на военных грузовиках – не шутка. Вы можете стрелять по ним из автомата, чтобы разбить и вам потребуется больше времени, чем есть у меня. Однако удара от трехкратного переворачивания машины оказалось достаточно, чтобы стекло треснуло.
– Защищай лицо, – кричу я. – Стекло!
Собравшись с силами, развернулся и изо всех сил ударил подошвой ботинка по стеклу. Оно застонало, снова треснуло, но не разбилось. Пинаю несколько раз и наконец, окно взрывается дождем ярких осколков, рассыпавшись под силой удара моего ботинка.
– Капитан, здесь топливо, – кричит кто-то внутри. – Назад!
Снова падаю на живот, пролезаю через теперь уже пустую оконную раму. Внутри грузовика в воздухе висит едкий удушливый запах бензина, обжигая ноздри и глаза. Рядом со мной мертвый Робертс, его голова повернута под странным углом, глаза смотрят невидящим взглядом в бездну.
По другую сторону грузовика рядовой Кольридж, Сэм, девятнадцатилетний парень из Хьюстона, лежит на спине на крыше, держа винтовку обеими руками, его тело дико бьется в конвульсиях. Его глаза повернуты на меня, но голова остается неподвижной, а зубы скрежещут.
– Что... что случилось, капитан? – спрашивает он. – Мы ехали, а потом... все... закружилось.
– Мина, – говорю я ему. – В пустыне их полно. Давай вытащим тебя отсюда, парень.
– Я не могу... двигаться. Не чувствую... ничего.
Его не парализовало. Если бы это было так, он не дрожал бы так, как сейчас. Парень просто в шоке. Резкая пощечина, вероятно, заставила бы его двигаться, но для такой мотивации просто нет времени. Схватив его за лямку, пришитую к ремню рюкзака, который все еще висит у него на спине, подтаскиваю его к себе и как можно быстрее вылезаю в окно. Огонь уже бушует вовсю. Оттаскиваю Сэма туда, где оставил Хелламана, и уже собираюсь бежать обратно к грузовику, когда громкий металлический треск раскалывает воздух, а затем огненный шар сотрясает грузовик, стена жара и давления врезается в мое тело, отправив на землю.
– Оскар! —вопит Сэм. – Там Оскар, он еще жив!
– Бл*дь. – Вскакиваю на ноги и бегу изо всех сил.
Жар очень сильный – настолько сильный, что мне приходиться прикрыть лицо, когда приближаюсь к обломкам. Огонь пожирает днище грузовика, шины пылают, газ ревет, когда топливопровод охватывает огнем. И я слышу крики. Леденящий кровь, ужасный крик человека, которого сжигают заживо.
В наушниках трещат помехи, а затем из динамика доноситься голос Полковника Уитлока:
– Флетчер, не смей возвращаться к машине! Ты меня слышишь? Это приказ!
Неподчинение прямому приказу полковника – преступление, достойное судебного разбирательства. Срываю наушники и бросаю на землю, не обращая на них внимания. Игнорируя последствия. До меня доноситься еще один леденящий кровь крик. И я уже лежу на животе, вползая в пасть ада.
Прижимаюсь боком к оконной раме, и боль зубами впивается мне в кожу. Адское пекло. Жар невыносимый, такой сильный и неистовый, что в грузовике нет кислорода. Только дым и неразбериха. Только смерть.
– Оскар! – кричу я, протягивая обе руки, пытаясь нащупать его. – Где ты, парень?
В грузовике было всего шесть парней, но клубящиеся клубы черного дыма скрывают все вокруг. Я шарю на ощупь, пока не слышу, как он снова кричит, на этот раз слабее, голосом, пронизанным агонией. Он в самом хвосте грузовика. Несколько секунд – это все, что у меня есть. Еще немного и я либо задохнусь, либо сгорю сам. Голова раскалывалась, легкие молят о чистом воздухе, и чувствую, что начинаю терять сознание.
Путь до задней части грузовика занимает, кажется, целую вечность. Положив одну руку перед другой, подтягиваюсь к перевернутому транспортному контейнеру и втискиваю свое тело в узкую щель с правой стороны грузовика, протягивая руку, нащупывая, ища, пока не нахожу то, что искал. Нога. Ступня, если быть точным. Хватаю ее и тяну изо всех сил. Мучительный вопль наполняет грузовик.
– А-а-а, моя нога. Моя нога. Твою мать!
– Знаю. Прости, парень. Я не могу достать тебя другим способом.
Стиснув зубы, тяну сильнее. В любой другой ситуации было бы преступлением, что я так обращаюсь с раненым человеком. Однако время подходило к концу, и если причинение еще большей боли, причинение еще большего ущерба означало выбор между ранением или смертью одного из моих парней, то я собирался сделать то, что должен был сделать.
Мне каким-то образом удается сманеврировать так, что я оказался над Оскаром – дым такой густой, что даже не могу разглядеть его лица – и затем начинаю выталкивать его наружу. Шесть сильных толчков, и мне удается вытолкнуть его через щель в оконной раме на пустынную землю. Кто-то другой потащил его тело дальше, помогая. Я слишком устал, чтобы передвигаться, но все же собираю последние остатки сил и ползу вперед, решив выбраться до того, как вся машина будет охвачена огнем. Затем мое тело пронзает боль, и я пальцами цепляюсь за землю. Неописуемая. Невыносимая. Боль такая острая и захватывающая дух, что даже не могу закричать. Кажется, что-то разрывает мое тело надвое. Обернувшись, вижу горящую линию топлива, ползущую по мне, ударяющую в бок, прожигающую меня сквозь одежду. Я весь в огне.
Брыкаясь, выталкиваю себя из грузовика и пытаюсь сорвать с себя куртку. Дергаю ткань, и оказавшись без куртки в холодной пустыне, катаюсь по земле, пытаясь потушить пламя.
Мир погружается во тьму. Кто-то накинул на меня что-то, а потом чьи-то руки барабанят по моему телу, шлепая и пытаясь перевернуть меня. Сдавленный вздох вырывается из моего рта, но это все, что я могу выдавить. Пламя погасло. Толстую, тяжелую ткань, наброшенную на меня, откидывают назад, и надо мной стоит Кроу, лицо покрыто сажей, а глаза размером с долларовую монету. Я едва могу разглядеть его как следует и едва могу слышать слова, слетающие с его губ.
Рядом с ним появляется Полковник Уитлок, а затем небо наполняется грохотом лопастей. Они разговаривают между собой, и когда шум вертолета над головой затихает достаточно надолго, я могу разобрать, что Кроу говорит Уитлоку.
– Он не остановился, сэр. Не останавливался, пока всех не вытащил.
Уитлок хмурится.
– Я видел, но при этом он не подчинился прямому приказу.
– Ему сделают выговор? – спрашивает Кроу. Он говорил так, как будто меня здесь вообще нет.
– Нет, – строго говорит Уитлок. – По иронии судьбы, думаю, что в данном конкретном случае Капитан Флетчер скорее будет награжден, чем наказан. А теперь тащи его в вертолет, пока я не передумал. Этот сумасшедший ублюдок весь истекает кровью.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Закон случайностей
Всю свою жизнь я ждала, что вот-вот разразится катастрофа.
За неимением более разумного и рационального объяснения это казалось неизбежным. С тех пор как стала достаточно взрослой, чтобы читать газеты или слушать вечерние новости, меня забрасывали информацией о людях, потерявших своих близких в террористических атаках, разбитых и горящих автомобилях, сошедших с рельсов поездов, ограблениях банков с ужасающими последствиями. Каждый день какое-нибудь стихийное бедствие или жуткое насилие раскалывали мир надвое. Куда бы вы ни посмотрели, чья-то жизнь лежала в руинах, непоправимо поврежденная и измененная до неузнаваемости.
Последние пять лет, с тех пор как переехала из родительского дома в Манхэттен-Бич, Калифорния, я провела в раздумьях, когда же настанет мое время. Когда бомба взорвется в моем автобусе? Когда моя жизнь будет висеть на острие ножа из-за моего iPhone? Когда я не посмотрю, куда иду, и встану на пути грузовика?
В конце концов, это как игра в лотерею, и как бы ни старалась не думать об этом, казалось, неразумным предполагать, что трагедия не посетит мой порог в какой-то миг жизни. До этого момента я просто затаила дыхание и ждала. Возможно, это случится завтра. Скорее всего, это произойдет сегодня, когда самолет, на котором я лечу из одного конца страны в другой, из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк, рухнет в Гудзон. За последние годы такое уже случалось. Нет причин, почему бы этому не случиться снова.
Мой желудок переворачивается, когда самолет кренится на одну сторону, резко качнувшись влево, описывая широкий круг над Нью-Йорком. За окном рядом со мной простирается город во всех направлениях, насколько мог видеть глаз, и резко обрывается вдали, где вода цвета стали пожирала горизонт.
Я веду себя глупо. Знаю, что самолет не разобьется, но никак не могу убедить себя, что нахожусь в полной безопасности, когда мы несемся по воздуху навстречу бетону, стеклу и металлу.
– Мисс Лэнг? – Женщина, сидящая рядом со мной, улыбается и ободряюще хлопает меня по руке. – Я просто хотела еще раз пожелать тебе удачи. Уверена, что ты справишься. Эти собеседования... – Женщина пренебрежительно махнула рукой. – Они никогда не бывают такими страшными, как мы думаем. А ты такая милая, очаровательная девушка. Я просто уверена, что все будет хорошо.
Она не переставала болтать все шесть часов полета. Я получила полное изложение истории ее жизни в промежутке между отвратительной трапезой в полете, где-то над Колорадо, и одиноким стаканом джина с тоником, который выпила где-то ближе к Индиане: ее зовут Марджи Фенек, ей пятьдесят восемь лет, у нее трое взрослых сыновей, все они теперь женаты, но, боже, если бы они не были таковыми, любой из них просто мечтал бы встречаться со мной. Она уже несколько часов гладит меня по руке, как будто мы были старыми друзьями, и, честно говоря, я не возражаю. Ни капельки. Контакт, если уж на то пошло, был успокаивающим.
Были перерывы между ее постоянной болтовней, когда она задавала вопросы обо мне, и я чувствовала себя обязанной ответить тем же. Ей легко удалось вытянуть из меня цель моего визита в Нью-Йорк в середине недели. Она знала все о том, как мои родители боролись за ресторан в Саут-Бэй. Я рассказала ей о призрачном Ронане Флетчере, о котором мне было известно несколько разрозненных фактов: он бывший военный, получил «Пурпурное сердце», поэтому, очевидно, был очень крутым. Его жена умерла в прошлом году, оставив его с двумя маленькими детьми на попечении. Его капитал довольно высокий, где-то около отметки в миллиард долларов. Марджи также узнала, что я ненавижу летать и не переношу турбулентности. Предполагаю, что она намерено пытается отвлечь меня от резкого крена к земле самолета, заходящего на посадку.
– Да. Да, уверена, что все будет хорошо. Так и должно быть, верно? – говорю я, сверкнув в ее сторону нервной натянутой улыбкой.
– О, конечно, милая. Если будешь заботиться об этих детишках в течение целых шести месяцев, подумай обо всех деньгах, которые сможешь сэкономить, чтобы помочь своим родителям. Ты сама это сказала. У тебя ведь не будет никаких расходов. Ты никого не знаешь в городе, так что не сможешь тратить деньги на развлечения каждый вечер недели, как делает молодежь.
Меня с натяжкой можно назвать «молодежь», в свои двадцать восемь лет, я уже миновала тот период своей жизни, когда каждый уик-энд проводила на вечеринках и тратила деньги впустую. Последние пять лет я проработала учительницей в начальной школе, оплачивала счета, экономя пятнадцать процентов от своего дохода, откладывая деньги на покупку дома. Так поступают взрослые ответственные люди. Я бы все еще занималась этим, если бы государственная школа, в которой работала, не была закрыта из-за недостаточного государственного финансирования. Я потеряла работу вместе с остальными преподавателями четыре месяца назад, примерно в то же время, когда мама и папа смущенно признались, что ресторан на грани разорения. Они не просили о помощи, нет, но я видела, что они в ней нуждаются. Очень нуждаются. Вот куда пошли мои сбережения. Все до копейки. Теперь у меня больше не было денег, чтобы дать им, и не было работы, чтобы заработать больше, и вот так я оказалась в этом самолете рядом с Марджи, на пути к собеседованию для работы няни на другом конце страны.
Не знаю, как до этого дошло. Мне нужно было найти другую преподавательскую работу, но сейчас середина учебного года, и все вакансии заполнены. Репетиторство приносило какой-то доход, но это было эпизодически и ненадежно, а мне нужен постоянный доход, чтобы убедиться, что смогу держать маму и папу на плаву. Когда агентство, в которое я записалась, позвонило и сообщило мне о Ронане Флетчере и его двух маленьких детях, у меня не было особого выбора, кроме как согласиться на полностью оплаченную поездку через Штаты, чтобы встретиться с этим странным, богатым человеком и узнать, что он ищет.
– Напомни, сколько лет детям? – спрашивает Марджи, на этот раз сжимая мою руку.
– Не уверена. По-моему, в папке значилось пять и семь.
Лицо Марджи вытягивается от удивления.
– Такие маленькие? И ты говоришь, что у тебя еще нет своих детей? – У меня сложилось впечатление, что она считает меня плохо подготовленной к тому, чтобы иметь дело с пяти и семилетними детьми.
– Нет, на самом деле я не хочу детей, – говорю я. – Мне нравится заботиться о детях в школе, но я не планирую иметь своих собственных.
– О боже, милая, почему? Быть мамой… это самая чудесная вещь в мире. Не знаю, как бы я жила без моих мальчиков.
Со временем я поняла, что, если сказать людям, что у меня не может быть детей, они всегда чувствуют себя неловко. Всегда лучше было просто солгать. Что-то придумать – мой образ жизни слишком беспокойный для иждивенцев, или просто не хочу быть матерью. Это проще, чем объяснить, что я была замужем один раз, в общей сложности восемнадцать месяцев, прежде чем поняла, что вряд ли когда-нибудь смогу забеременеть. Мой бывший, с*кин сын, плохо воспринял эту новость. Он взял наличные, лежавшие на нашем совместном сберегательном счете – слава богу, это были не все сбережения – и сбежал с моей лучшей подругой. В последний раз я слышала, что у них только что родился первый ребенок, маленькая девочка, и они жили в Сан-Франциско.
Я тупо улыбаюсь Марджи и пожимаю плечами.
– Уверена, что материнство – это прекрасно. Просто не для меня.
Марджи хмурится, как будто не может понять, что со мной творится.
– Все в порядке, милая, – говорит она. – Знаешь, ты, возможно, передумаешь. Однажды ты просто проснешься и вдруг... – Она качнулась в мою сторону, когда колеса самолета коснулись земли. Где-то в хвосте самолета кто-то начал хлопать в ладоши. Марджи на мгновение посмотрела в ту сторону, пока я изо всех сил старалась вернуть свое сердце на законное место в груди, оттуда, где оно застряло высоко в горле.
– Ну, вот. Все прошло не так уж и плохо, правда? – спрашивает Марджи.
Кажется, она совсем забыла о предложении, которое только что не закончила. Я тоже этому рада, ведь все это уже слышала не раз: «Ты проснешься однажды утром, и тебе просто захочется иметь ребенка. Это поразит тебя, как гром среди ясного неба, и ты не сможешь отрицать зов своего тела.» Проблема в том, что я уже проснулась и почувствовала этот зов глубоко в своих костях, но мое тело отказало мне, и с тех пор мне приходится иметь дело с этой печальной реальностью.
– Внимание всем пассажирам. Пожалуйста, оставайтесь на месте с пристегнутыми ремнями безопасности до тех пор, пока пилот не выключит знак «пристегните ремни». При открытии верхних шкафчиков, пожалуйста, действуйте осторожно, так как предметы могли перемещаться во время полета и могут упасть… – Из громкоговорителей продолжает передаваться заранее записанное сообщение, предупреждающее пассажиров огромного аэробуса А380 – заполненного едва ли на четверть – что усиленные меры безопасности в аэропорту могут означать длительное ожидание высадки и получения багажа. Но я почти не слушаю его. Уже чувствую себя слишком переполненной, мое горло немного распухло, крошечные бусинки пота прорываются через поры кожи, посылая холодные мурашки, бежать по моему животу и вниз по рукам.
– А памятник все еще есть? – резко спрашиваю я. – Ну, знаете, там, где раньше был Всемирный торговый центр.
Марджи перестает рыться в своей потрескавшейся черной кожаной сумочке и пристально смотрит на меня. И внезапно она где-то между чувством сильной жалости ко мне и некоторой настороженностью.
– Ну, конечно же, дорогая. С какой стати он мог исчезнуть?
Смотрю в окно, не желая смотреть на нее и обмениваться странными выражениями лиц.
– Даже не знаю. Кажется, что это было так давно. Люди... они забывают.
– О, нет. Нет, это вряд ли когда-нибудь случится. Нью-Йорк не забывает. Мы будем помнить этих бедных людей из поколения в поколение. Пока город не падет в море. Наверное, дольше.
Полтора часа спустя ругаюсь себе под нос, обливаясь потом, проклинаю себя за то, что не взяла больше времени, чтобы добраться из аэропорта до здания «Флетчер Корпорэйшн». Пересечение 23-ей и 6-ой очень далеко от аэропорта Кеннеди, и у меня остается всего двенадцать свободных минут, когда выскакиваю из такси и бросаюсь внутрь внушительного, высокого, похожего на копье стеклянного сооружения, которое словно взлетает из тротуара.
Вестибюль «Флетчер Корпорэйшн» скромный и простой, но в нем чувствуются деньги. Полы из полированного мрамора, а зона отдыха справа состоит из красивых серых кожаных кресел, которые выглядят так, будто стоят больше, чем моя машина в Лос-Анджелесе. Спешу к стойке регистрации, отчаянно приглаживая волосы, надеясь вопреки всему, что не выгляжу полностью измотанной, что, несомненно, так и есть. Женщина за стойкой смотрит на меня и улыбается.
– Чем я могу вам помочь? – спрашивает она. Ее голос ровный и отстраненный, но не враждебный. Светлые волосы зачесаны назад в идеально уложенную прическу, от которой мне захотелось плакать от зависти.
– Меня зовут Офелия Лэнг. У меня назначена встреча с мистером Флетчером на четыре часа.
– Ах, да. Мисс Лэнг. Одну минуту, пожалуйста. – Женщина откидывается на спинку стула, выдвинув ящик стола, достает оттуда маленький ламинированный бейджик с моей фотографией. Затем с улыбкой подвигает мне ламинат через стойку. – Очень хорошая фотография, – говорит она мне. – Обычно они выглядят ужасно.
Смотрю на фотографию и морщусь. Это больше похоже на фото арестанта, чем на удостоверение личности. Я удивленно рассматриваю его. Мои глаза, обычно зеленые, окрашены каким-то красноватым оттенком, так что я выгляжу довольно демонически. Контраст на изображении тоже очень слабый, поэтому мои длинные светло-каштановые волосы кажутся почти черными. Загар отсутствует, а губы кажутся кроваво-красными. В общем, на фото я выгляжу как вампир.
Все равно вежливо и неловко улыбаюсь секретарше.
– Спасибо.
Она наклоняется вперед и кладет руку на мое предплечье, говоря очень тихо.
– Не надо так волноваться. Мистер Флетчер иногда бывает холодноват, но он порядочный парень. Честный и хороший начальник. Все будет хорошо.
Понятия не имею, почему она чувствовала необходимость успокоить меня, но ее слова действительно замедляют мой пульс, и я очень благодарна за это.
– Но сейчас вам лучше подняться в офис в пентхаусе, Мисс Лэнг. – Она указывает на ряд лифтов на другой стороне вестибюля. – Может, он и хороший начальник, но терпеть не может, когда люди опаздывают.
