Текст книги "Оружие особого рода"

Автор книги: К. Крайнюков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 45 страниц)

И ветеран первым бросил учебную гранату под гусеницы танка. Молодой солдат последовал его примеру. И вот уже стальные гусеницы подминают насыпной бруствер, танк всей громадой грузно накрывает траншею и засевших в ней бойцов. Когда боевая машина перевалила через траншею и, фыркнув сизым дымком, пошла дальше, осыпанный землей молодой солдат решительно вскочил и бросил вслед танку еще одну гранату-болванку.

– Видали? – засмеялся маршал, кивнув в сторону солдата-новичка. Смелый воин будет!

– Добре, сынку, добре! – хитровато прищурившись, проговорил бывалый солдат. – А теперь, молодец, не мешкай и берись за автомат. В бою за вражескими танками, как правило, идет пехота, которую надо отсекать.

Нам пришлись по душе слова ветерана, поддержавшего боевой дух необстрелянного товарища.

– Вот она, политработа в действии, органически связанная с боевой подготовкой войск, – заметил член Военного совета генерал И. С. Колесниченко.

И действительно, боевая учеба, пронизанная политическим и воинским воспитанием, развивает у солдат смекалку, закаляет волю. При подобной "обкатке" танками молодые воины на практике убеждались, что от стальных гусениц грозных машин надежно спасают глубокие щели, траншеи, окопы и ходы сообщения, что, находясь в глубокой траншее, они могут успешно поразить вражеские танки гранатами, огнем из противотанковых ружей, а также другими средствами. Получив закалку на учебных полях, молодые воины, как правило, проявляли больше стойкости и уверенности, когда в настоящем бою встречались с немецкими "тиграми".

Обучая пополнение в ближнем тылу, командиры постепенно приобщали молодых, необстрелянных воинов к реальному бою. Они посылали новичков в траншеи переднего края, чтобы те услышали свист пуль, близкие разрывы мин и снарядов. Причем делалось все разумно. В отделении, взводе, роте новички распределялись вперемежку с бывалыми воинами, прошедшими суровую школу войны. Это позволяло быстрее формировать у пополнения боевые качества, морально и психологически готовить их к суровому испытанию в бою.

В дни подготовки к предстоящей операции войска учились взламывать оборону противника, с ходу форсировать реки, взаимодействовать в наступлении, добиваясь слаженности, сколоченности отделений, расчетов, экипажей и подразделений.

В 3-й гвардейской, 13, 60 и 38-й армиях было выделено 32 штурмовых батальона, которым надлежало в начале операции дерзко атаковать врага и обеспечить успех в полосе предполагаемого прорыва обороны противника. Эти ударные подразделения были предметом особой заботы командиров и политорганов. Для штурмовых батальонов подбирались опытные, волевые командиры и политработники, отважные и бывалые воины. В подразделениях, призванных сыграть важную роль при прорыве вражеской обороны, мы усилили партийно-комсомольскую прослойку. Штурмовые батальоны насчитывали по 25-30 и более коммунистов, по 60-70 комсомольцев. Это, несомненно, упрочило партийное влияние на личный состав, повысило боеспособность подразделений.

Борьба за совершенствование воинского мастерства являлась важнейшим содержанием политической работы. Политуправление решало эту большую задачу в тесной связи со штабом фронта, с командующими родами войск, аппаратом тыла. Постоянная связь и взаимная информация о положении дел в войсках давали возможность политуправлению фронта более предметно строить свою деятельность, более квалифицированно вести военную пропаганду, занимавшую видное место в работе политорганов. Такую важную партийную задачу политорганы могли успешно выполнять только при активной помощи командиров и штабов.

Личное общение начальника политуправления генерала С. С. Шатилова с руководством фронта давало ему возможность постоянно быть в курсе всех важнейших боевых дел, работать с перспективой, в прочной связи с жизнью и задачами войск.

Контакты и взаимодействие политуправления со штабом фронта еще более улучшились, когда на должность начальника штаба и члена Военного совета фронта прибыл генерал армии В. Д. Соколовский, энергично включившийся в подготовку Львовско-Сандомирской операции. С его приходом штаб стал работать более слаженно и организованно. Весьма эрудированный в военном деле, спокойный и уравновешенный, он не терпел суетливости, дерганья, нервозности, воспитывал у подчиненных деловитость, аккуратность и четкость в работе. Члены Военного совета, командующие родами войск, командармы, начальники штабов армий с глубоким уважением относились к Василию Даниловичу и, без преувеличения можно сказать, многому научились у него. Они учились прежде всего постигать все то новое, что рождала война и боевой опыт, глубоко разбираться в сложнейших вопросах военного искусства.

У генерала армии В. Д. Соколовского, занимавшего руководящие посты в Вооруженных Силах, не было и тени кичливости и зазнайства. Его простота в обращении с подчиненными, спокойствие подкупали. Василий Данилович не раз выступал на фронтовых совещаниях членов военных советов и начальников политорганов, ясно и четко разъясняя боевые задачи и специфику предстоящей операции, глубоко анализируя оперативную обстановку, реально оценивая противника и наши возможности. Это помогало политуправлению фронта и политотделам армий более предметно планировать партийно-политическую работу, квалифицированно решать вопросы военной пропаганды и действенно влиять на боевую деятельность войск.

Мы знали, что 1-му Украинскому фронту противостоит мощная группировка противника, костяк которой составляли танковые и моторизованные дивизии. Это выдвигало на первый план вопросы борьбы с танками врага. Путь наступающим советским войскам преграждали многочисленные реки, в том числе одна из крупнейших в Европе – Висла. Значит, все части и соединения должны быть нацелены на успешное преодоление водных преград с ходу и захват плацдармов. На этих двух стержневых вопросах была сосредоточена вся наша военная пропаганда.

Листовки и памятки, выпущенные политуправлением фронта, политотделами армий, корпусов, дивизий, содержали концентрированный опыт войны. Они учили солдат, как уничтожать танки противника артиллерией, гранатами, противотанковыми ружьями, как форсировать реки и как пехоте надлежит наступать вслед за огнем артиллерии, взаимодействовать с танками, авиацией, вести бой в траншеях, в лесу, населенном пункте и т. д. Почти каждый солдат и сержант имел такие листовки и памятки и воевал так, как учили командиры, как просто и доходчиво было сказано в памятках.

Применялись и другие формы пропаганды передового опыта. В частности, у нас проходили встречи воинов различных родов и видов войск, слеты Героев Советского Союза и кавалеров ордена Славы, сборы разведчиков, истребителей танков, снайперов. Знаменитый снайпер Максим Брыксин, о ратном мастерстве которого я много слышал еще в начале войны на Южном фронте, побывал во многих соединениях 18-й армии и личным показом на переднем крае и в ближнем тылу обучал молодых огневиков секретам снайперского искусства, тактическим приемам и способам маскировки. Его примеру последовали Василий Курка, Василий Богатырев и другие мастера огня, уничтожившие десятки и сотни гитлеровцев.

С пополнением не раз беседовали кавалеры ордена Славы Александр Виноградов, Леонид Леганев и Федор Юрченко, отважный пулеметчик и парторг эскадрона Шакир Джигангараев, мастер артиллерийского огня Иван Прач.

Герои Советского Союза В. Пермяков и З. Асфандьяров, наводчики орудий П. Карташев, И. Лихошерстов передавали опыт борьбы с немецкими танками. Молодые, необстрелянные солдаты с большим вниманием прислушивались к советам бывалых воинов.

В соединениях и штабах кипела напряженная подготовка к наступлению. Усилилось наблюдение за противником, в широких масштабах велось ночное подслушивание. Войска на различных участках осуществляли разведку боем, а поисковые группы охотились за "языками".

Но, к сожалению, захваченные нами "языки" и данные, добытые разведкой боем, иногда доставались тяжело. Это объяснялось отчасти тем, что противник создал мощную, глубоко эшелонированную оборону, прикрытую хорошо организованной системой огня. Подступы к переднему краю простреливались всеми видами оружия. Разведчикам, пытавшимся проникнуть в стан врага, приходилось преодолевать минные поля, многочисленные проволочные заграждения.

Там, где умело, тщательно организовывали разведывательную работу, где имелись опытные, ловкие и тренированные бойцы, результаты разведки, разумеется, были успешнее, а потери в личном составе значительно меньше. Вот почему Военный совет фронта обсудил вопрос об улучшении разведывательного дела.

В решении мы отметили необходимость укрепления разведывательных подразделений опытными, волевыми и храбрыми офицерами, рекомендовали смелее выдвигать на командную работу бывалых разведчиков из числа сержантов. Военный совет подчеркнул, что главным звеном в постановке войсковой разведки является воинское и политическое воспитание бойцов и командиров. Мы предусмотрели необходимые меры по улучшению партийной работы в разведывательных подразделениях.

Спустя некоторое время начальник политуправления фронта генерал-лейтенант С. С. Шатилов проверил, как выполняется решение Военного совета. Он доложил, что в разведывательных подразделениях созданы полнокровные партийные и комсомольские организации, что в каждой из них насчитывается примерно до 12 коммунистов и 30-35 комсомольцев. Это значительно укрепило спецподразделения.

Политработники готовятся к наступлению.

В то время как полки и дивизии пополнялись людьми и оснащались боевой техникой, политорганы укрепляли партийные ряды, заботясь о том, чтобы войска первой линии, и прежде всего ударные группировки фронта, имели полнокровные парторганизации. От этого во многом зависели высокая боеспособность и стойкость частей, успешное выполнение ими боевых заданий командования.

Несмотря на заметные потери в предыдущих операциях, число коммунистов возрастало. За первые шесть месяцев 1944 года на 1-м Украинском фронте в партию вступили почти 90 тысяч воинов. К 1 июля 1944 года мы имели 16 156 первичных и ротных партийных организаций и 16 775 комсомольских организаций. Всего в наших войсках в то время насчитывалось 218 тысяч коммунистов и 150 тысяч членов ВЛКСМ. Эта огромная армия идейно убежденных людей цементировала ряды воинов, вела их за собой, воодушевляла героическим примером и пламенным словом.

Во главе партийных и комсомольских организаций стояли, как известно, парторги и комсорги рот, батарей, эскадронов, эскадрилий, батальонов и дивизионов, а также равных им подразделений. Каждый из них имел двух заместителей.

Парторгами были весьма авторитетные коммунисты, обладавшие железной волей, стойкостью и отвагой. В бою они находились на самых трудных участках, первыми поднимались в атаку на врага. Естественно, что они нередко выходили из строя. Особенно большое обновление низового партийного руководства произошло в мартовской наступательной операции, проходившей в невероятно трудных условиях. В результате половина наших парторгов имела очень небольшой стаж руководящей работы.

Молодые партийные вожаки нуждались в серьезной помощи, практическом инструктаже, деловых советах. Политорганы учили их в самых различных условиях. В период затишья проходили семинары, сборы, а в боевой обстановке практиковался личный инструктаж. Политработники советовали парторгам, как воспитывать молодых коммунистов, особенно кандидатов в члены партии, как организовывать и проводить партийные собрания.

По-деловому обсуждая насущные вопросы, коммунисты говорили обычно кратко. Порой собрание прерывалось, и его участники уходили в боевые порядки, чтобы отбить атаку врага. Решения, как правило, были предельно лаконичными, ясными и понятными для каждого. Мне запомнился один такой документ: "Собрание постановляет: 1. Коммунистам в бою стоять насмерть. С оборонительных позиций никому не отходить. 2. Приказ командира выполнить до конца, выполнить любой ценой. 3. Если легко ранен, оставаться в строю. 4. После боя парторгу сделать информацию о том, как коммунисты выполнили данное постановление".

Опорой командиров и политорганов являлись агитаторы. В войсках фронта их число (в зависимости от количества армий) порой достигало 50 тысяч. Так, например, в 60-й армии перед началом Львовско-Сандомирской наступательной операции было 5266 агитаторов, в том числе 2732 коммуниста, 1375 комсомольцев и 1159 беспартийных воинов.

Политорганы учили агитаторов работать в сложных условиях войны, вооружали идеями, фактами, материалами, учили искусству агитации, ставили перед ними конкретные задачи.

А задачи у нас были большие и многогранные. Военный совет фронта рассмотрел также план партийно-политической работы, охватывавший все этапы наступления. Докладывал начальник политуправления генерал-лейтенант С. С. Шатилов.

В плане были изложены мероприятия по пропаганде и агитации, намечалась конкретная организаторская работа по укреплению партийных и комсомольских организаций, пополнению рядов ВКП(б) и ВЛКСМ, определялось содержание военных газет, листовок для наших войск и войск противника. Планировалось примерное распределение сил политуправления фронта и его резерва, указывалось, каким армиям, исходя из их боевых задач, уделить больше внимания.

Политуправление располагало опытными кадрами политработников. Это был боевой сплоченный коллектив, пользовавшийся авторитетом среди командиров и политорганов фронта. Возглавлял его генерал С. С. Шатилов энергичный, инициативный и опытный человек. Его заместителем являлся генерал-майор П. А. Усов, пришедший на эту должность из 38-й армии.

Оргинструкторским отделом политуправления фронта руководил полковник В. И. Суриков, отделом агитации и пропаганды – полковник А. А. Пирогов. Партийную комиссию возглавлял полковник И. И. Новиков, отдел по работе среди войск противника – подполковник Л. А. Дубровицкий, отдел кадров – полковник Г. Н. Любимов.

В штатах политуправления фронта имелась инспекторская группа, состоявшая из пяти человек. В нее входили полковник Г. М. Савенок, подполковники П. К. Козак, П. В. Тарасов, А. И. Капралов, Б. В. Ивахник.

Военный совет высоко ценил деятельность политуправления и всегда опирался на него. Забота о политическом и воинском воспитании солдатских масс и сплочении их вокруг ВКП(б), о создании полнокровных партийных и комсомольских организаций, повышении уровня и действенности партийно-политической работы всегда стояла у нас на первом плане.

Политработа, оказывавшая огромное воздействие на исход боев и сражений, по праву считается тем особым видом оружия нашей партии, которое неизмеримо умножает боевую мощь армии. Направляя политорганы, оказывая им повседневную помощь, Военный совет на своих заседаниях и в рабочем порядке решал назревшие вопросы партийно-политической работы. Так, например, летом 1944 года Военный совет фронта обсудил и принял решения: "О воспитательной работе с пополнением из освобожденных западных областей Украины", "О пропаганде героизма во фронтовой и армейской печати", "О политической работе в бою" и многие другие.

Осуществляя руководство политуправлением фронта, Военный совет не опекал его по мелочам, а занимался важнейшими проблемами партийно-политической работы в войсках. Мы периодически обсуждали и утверждали планы партийно-политического обеспечения оборонительных и наступательных операций, а затем анализировали результаты этой работы и принимали все меры к тому, чтобы ее уровень неуклонно повышался. Начальник политуправления, как правило, присутствовал на заседаниях Военного совета и был всегда в курсе дела, зная цели и задачи операции, ее особенности и специфику. Это позволяло лучше планировать партийно-политическую работу, добиваться ее целеустремленности, непрерывности и действенности.

Во время оперативной паузы, предшествовавшей новому большому наступлению, политорганы обобщали опыт минувших боев и разнообразными средствами и формами политработы оказывали командирам помощь в создании крепкой обороны.

Совещания, на которых подводились итоги мартовской операции, проходили в дивизиях, армиях и во фронте. Эти разборы были хорошей школой изучения деятельности политработников в различных условиях боевой обстановки. Здесь обсуждались такие вопросы, как планирование партийно-политической работы, организация информации в ходе операции и боя, пропаганда героизма и боевого опыта, и другие. Анализировались действенность газет и листовок, адресованных своим войскам и войскам противника, работа среди молодого пополнения, вопросы проведения партийных и комсомольских собраний перед боем и после него, приема в ряды партии и комсомола. Словом, все звенья партийно-политического аппарата постигали сложное искусство политработы в любой обстановке, учились вести широкую пропаганду великих идей ленинской партии, конкретных задач, поставленных ЦК ВКП(б), Государственным Комитетом Обороны, Ставкой Верховного Главнокомандования и Главным политическим управлением Красной Армии.

Памятуя важнейшее указание партии о том, что "нельзя победить врага, не научившись ненавидеть его всеми силами души", политуправление фронта с одобрения Военного совета решило в канун наступательной операции во всех частях провести митинги. Готовились они тщательно. Агитаторы зачитывали документы о преступлениях гитлеровцев, опубликованные в печати, и акты о зверствах оккупантов, составленные местными властями, представителями общественности и воинских частей. Во всех подразделениях были опрошены солдаты, сержанты и офицеры и учтены все факты известных им преступлений, совершенных нацистскими палачами, записаны родственники и односельчане воинов, убитые или замученные фашистами.

Так, например, в 722-м стрелковом полку был предъявлен грозный счет врагу. Политаппарат части оформил этот документ в виде плаката с текстом: "Мы мстим гитлеровцам:

за 775 убитых ими наших родственников,

за 909 наших родных, угнанных на каторгу в Германию,

за 478 сожженных домов и 303 разрушенных хозяйства".

Такого рода счета мести велись повсюду. Некоторые из них публиковались в газетах, листовках, объявлялись на митингах, о них сообщалось в докладах, политинформациях и беседах.

В июне 1944 года в войсках фронта прошло 1570 митингов, на которых выступило 7520 бойцов, командиров и политработников, а также советских граждан, бежавших из фашистских концлагерей, и местных жителей, освобожденных нашими войсками.

Митинг в 1-м батальоне 1077-го стрелкового полка открылся кратким выступлением заместителя командира по политической части старшего лейтенанта Бобкова. Затем слово попросил красноармеец Душевский, призванный в армию из района, недавно освобожденного от оккупации.

– Мне всего двадцать два года, а я уже поседел, – горестно произнес боец. – Вот до чего довели меня гитлеровцы – изверги рода человеческого. Мой хороший товарищ, в прошлом учитель, пытался бежать из фашистской неволи, но был пойман и затравлен собаками. Чтобы устрашить нас, узников, эсэсовцы заставили учителя бегать вокруг лагеря, а злобные овчарки яростно рвали его. Я буду беспощадно мстить палачам за их чудовищные преступления.

Гневом и негодованием, жгучей ненавистью к врагу были пронизаны и речи других ораторов. На митинге выступило девять бойцов, сержантов и офицеров. В заключение поднялся командир батальона капитан Моженко. Окинув взглядом суровые лица солдат, офицер сказал:

– Мне часто говорят: почему ты, комбат, все время рвешься вперед, лезешь в самое пекло? У меня, товарищи, особый счет к фашистам. Эсэсовцы и полицаи, ворвавшись в мой родной дом, учинили обыск. Взбешенный неудачей, эсэсовский главарь выхватил из колыбели моего двухмесячного сына и с размаху ударил об стену головой... Я ненавижу детоубийц и буду уничтожать фашистскую погань при всякой возможности! К этому призываю и всех вас.

Личный состав батальона почтил вставанием память советских людей, павших от рук нацистов.

– Скорее бы в наступление! Мы отомстим врагу! – в один голос заявляли воины.

И так было повсеместно. Начальник политотдела 3-й гвардейской армии генерал-майор Г. А. Бойко докладывал, что в 236-м стрелковом полку заместитель командира по политчасти майор Суховей собрал митинг на лесной поляне, где гитлеровские убийцы расстреливали ни в чем не повинных советских людей, а подчас зарывали их в землю живыми.

Первым выступил командир минометного взвода старшина Прядко.

– Вот здесь, на глухой лесной поляне, – дрогнувшим голосом произнес он, – погибли от рук гитлеровских убийц шестнадцать тысяч советских людей, среди них – моя жена, мои дети. Фашистские изверги не пощадили и моего восьмидесятилетнего отца. Его повесили за то, что он вступился за мою младшую сестру, на которую напал злодей-насильник.

Слушая рассказ старшины о жуткой трагедии, воины гневно сжимали оружие, готовые в любую минуту ринуться на врага и покарать преступников, мучителей женщин, детей и стариков. Смахнув набежавшую слезу, Прядко воскликнул:

– Перед братской могилой замученных людей клянусь беспощадно мстить человеконенавистникам. Смерть презренным гитлеровским палачам и убийцам! В бой на врага, в победный бой!

Митинги оказали сильное политическое воздействие на воинов, вызвав новую волну жгучей ненависти к фашистским извергам и стремление как можно скорее ринуться в наступление.

Летом 1944 года войска фронта вели боевые действия как раз в тех местах, где некогда русская армия осуществила знаменитый Брусиловский прорыв. В политической работе учитывалось и это обстоятельство. Воспитывая воинов в духе уважения к героическому прошлому нашей Родины, мы отметили годовщину Брусиловского прорыва. Большое впечатление на бойцов произвели беседы ветеранов – участников первой мировой войны.

– Эти места хорошо знакомы мне, – рассказывал однополчанам старый солдат Фома Шершун. – Здесь в шестнадцатом году я воевал. Наш 187-й Аварский полк шел в атаку под барабаны и полковую музыку. Когда мы добрались до окопов и ударили в штыки, враг не выдержал и отступил. В тех боях я заслужил Георгиевский крест. Теперь война намного труднее, но мы стали несравнимо сильнее, крепче духом. Знаем, за что воюем, знаем, что защищаем власть народную, дело Октября.

Командиры и политорганы стремились привести в действие все виды идеологического оружия, чтобы еще выше поднять боевую силу войск, подготовить их к предстоящим испытаниям.

Военный совет и политическое управление фронта провели перед началом наступательной операции совещание писателей, работавших в красноармейских газетах. Открылось оно докладом Героя Советского Союза Сергея Борзенко на тему "Советская литература в дни Отечественной войны". С речью о земле, которую мы освобождали, о Советской Украине выступил писатель Любомир Дмитерко. О боевой работе украинских литераторов говорил поэт Андрей Малышко.

Писатели справедливо подчеркивали, что в годы боевых испытаний газета стала передним краем советской литературы и работа в ней является важной и почетной. Николай Грибачев, заканчивая свое страстное выступление, прочел отрывок из написанной им на фронте, поэмы "Россия". Выступления литераторов были проникнуты кровной заботой о том, чтобы их слово обрело могучую атакующую силу и вело солдат в бой.

Почти одновременно проходило совещание военкоров и читателей национальных изданий фронтовой газеты "За честь Родины". Здесь выступили начальник отдела агитации и пропаганды политуправления полковник А. А. Пирогов и майор С. И. Дедов, занимавшийся вопросами печати.

С военкорами и читателями обстоятельно беседовал Борис Горбатов. Мы всегда высоко ценили его страстную, боевую публицистику, особенно его "Письма к товарищу". Писатель-"правдист" умел вторгаться в армейскую жизнь и поднимать важные вопросы.

Большое внимание уделялось индивидуальной работе с воинами. Командиры и политработники особенно пристально изучали молодых солдат, призванных из освобожденных районов, интересовались их запросами и настроениями, помогали лучше понять глубокий смысл происходящих событий, важнейших решений партии и правительства.

В те дни в войсках усилился интерес и к международным проблемам. Отчасти это объяснялось тем, что англоамериканские армии наконец-то открыли второй фронт в Европе.

Но реакция советских солдат на это событие была довольно прохладная.

– Поздно, очень поздно расшевелились союзники, – говорили они. – К шапочному разбору заявились в Европу.

Теперь, много лет спустя, фальсификаторы истории безуспешно пытаются преуменьшить роль и значение Советского Союза в разгроме немецко-фашистской Германии.

Но ведь всему миру известно, что хребет гитлеровской военной машине перебила Красная Армия и что лучшие дивизии вермахта были перемолоты на советско-германском фронте.

К началу открытия второго фронта в Европе немецко-фашистское командование держало на Западе 58 слабо укомплектованных и оснащенных дивизий. Группа армий "Б" под командованием фельдмаршала Роммеля, на участке которой высадились англо-американские войска, обороняла Северную Францию, Голландию и Бельгию. Она насчитывала 38 дивизий, в том числе 3 танковые. А против 1-го Украинского фронта летом 1944 года гитлеровское руководство сосредоточило 40 дивизий, из них 5 танковых и одну моторизованную, а также 2 пехотные бригады. Видно, только наш фронт был для врага страшнее, чем все объединенные англо-американские армии.

Мы, признаться, надеялись, что второй фронт прикует к себе определенное количество дивизий противника. Но тщетны были ожидания. Правда, после поражения в Белоруссии немецко-фашистское командование перебросило из западных областей Украины несколько дивизий на прорывные участки, но ни одна из них не была отправлена на Запад, где высадились союзнические войска.

К началу нашего наступления группа неприятельских армий "Северная Украина" состояла из 34 пехотных,5 танковых и 1 моторизованной дивизий, 2 пехотных бригад, насчитывавших с учетом тылов 900 тысяч человек, 900 танков и штурмовых орудий, 6300 орудий и минометов и 700 самолетов 4-го воздушного флота.

В Ставке

В первых числах июня 1944 года Ставка дала указание командованию фронта разработать план наступательной операции на львовском направлении. Маршал Советского Союза И. С. Конев и недавно назначенный на должность начальника штаба генерал армии В. Д. Соколовский вместе с узким кругом штабных генералов и офицеров, а также начальниками родов войск всецело отдались этой большой и напряженной работе. Они с особой тщательностью изучали данные о противнике, его силах и средствах, всесторонне оценивали наши боевые возможности, материально-техническую базу, планировали направления основных ударов и использование танковых армий в наступательной операции, занимались вопросами организации артподготовки и авиационной поддержки, определяли темпы наступления наших войск на различных этапах операции, изучали и другие вопросы.

И. С. Конев и В. Д. Соколовский, Военный совет фронта в целом продумали не один вариант плана предстоящего наступления, советовались с командующим артиллерией 1-го Украинского фронта генералом С. С. Баренцевым, начальником инженерных войск генерал-лейтенантом инженерных войск И. П. Галицким, командующим бронетанковыми и механизированными войсками генерал-полковником танковых войск Н. А. Новиковым, начальником тыла фронта генерал-лейтенантом Н. П. Анисимовым. Не раз они беседовали и с командармами. Командармы в свою очередь детально рассматривали задачи корпусов, дивизий, полков по подготовке к предстоящей операции.

Мне, как члену Военного совета, курирующему оперативные вопросы, пожалуй, больше, чем кому бы то ни было, приходилось вникать в работу штаба фронта. В один из визитов к генералу армии В. Д. Соколовскому я спросил Василия Даниловича:

– Как сегодня работает главный мозг фронта?

– Нормально, в боевом ритме, – со вздохом ответил начальник штаба. Дел более чем достаточно, а времени не хватает. – Затем он продолжал: Сейчас ломаем голову над вопросами: откуда, из какого района лучше всего нанести по врагу одновременные удары, где лучше всего взломать неприятельскую оборону и где сомкнуть наши танковые клещи, чтобы окружить бродскую группировку? Заманчивых мест много. Выбор большой. Линия фронта протянулась на четыреста сорок километров. Намеченные варианты надо обсудить, тщательно взвесить все "за" и "против" и найти наиболее правильное решение.

Генерал армии В. Д. Соколовский напомнил, что Ставка, предложившая нам разработать план очередной операции, не сказала еще своего решающего слова и предоставила в этом деле командующему и штабу фронта полную инициативу.

Содержание разрабатываемого плана, как всегда, сохранялось в глубокой тайне. Когда должно начаться ожидаемое наступление, какими силами и резервами располагает фронт, где будут сосредоточены наши ударные группировки и на какие операционные направления они нацелены, – об этом знали лишь Военный совет и строго ограниченный круг должностных лиц. Однако все понимали, конечно, что фронт долго стоять на месте не будет, и настойчиво, изо дня в день, готовились к большим сражениям.

Главные цели и задачи операции были положены и в основу плана партийно-политической работы. Этот документ тоже составлялся в одном экземпляре и доводился до политотделов армий постепенно, поэтапно.

Вскоре кропотливая работа над планом операции была завершена. После обсуждения на Военном совете мы представили его в Ставку. В двадцатых числах июня Верховный Главнокомандующий И. В. Сталин вызвал в Москву Маршала Советского Союза И. С. Конева. Одновременно и мне приказали прибыть в Ставку.

В самолете мы вели речь о главной цели нашего визита в Ставку – плане наступательной операции. Еще и еще раз обменивались мнениями, волновались, ободряли друг друга. Но вот воздушный корабль опустился на аэродром, находившийся в центральной части столицы, возле станции метро "Аэропорт". Наготове стояли автомашины. Все оперативные документы были переправлены в Генштаб.

Во второй половине дня 23 июня мы пошли в Кремль. Нас проводили в кабинет И. В. Сталина. Верховный Главнокомандующий подошел к нам, поздоровался и пригласил занять места за столом. Собрались члены Политбюро ЦК ВКП(б) и Государственного Комитета Обороны, представители Ставки и Генштаба. И. В. Сталин предлагает Маршалу Советского Союза И. С. Коневу кратко, в пределах 15-20 минут, изложить идею плана. И. С. Конев объясняет замысел операции, показывает на карте, как наши войска двумя мощными ударами на львовском и рава-русском направлениях должны расчленить группу армий "Северная Украина", окружить и уничтожить противника в районе Броды.