Текст книги "Прикосновение хаоса (ЛП)"

Автор книги: К. Холлман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

29

СКАРЛЕТ

Ничто не сравнится с пробуждением рядом с мужчиной, которого я люблю. Это так просто, и я готова поспорить, что многие люди принимают это как должное. Это легко сделать, когда ты никогда не видел, как все может измениться в одночасье. Легко упустить из виду все, что может пойти не так.

Но сейчас все в порядке. Рену становится лучше с каждым днем, и он больше не боится находиться рядом со мной. Я с улыбкой потягиваюсь, закидываю руки за голову и даже счастливо постанываю. Ничто в мире не сравнится с хорошей растяжкой после долгого ночного сна.

Я собираюсь объявить об этом Рену, прежде чем мои глаза открываются и я оказываюсь здесь одна.

Все тепло и счастье, в которых я только что погрузилась, становятся ледяными.

– Рен? Рен? – шепчу я, мое сердце колотится где-то в горле. Когда ничто не приветствует меня, кроме тишины, я выбираюсь из кровати, натягиваю джинсы и футболку, которые оставила на полу прошлой ночью, прежде чем забраться рядом с ним. Что, если он превратился в Ривера и ходит по дому, желая причинить кому-нибудь боль? Наступит ли когда-нибудь время, когда я не буду этого бояться? Одевшись, я бегу к двери и распахиваю ее.

И тут я отскакиваю назад, вскрикнув от удивления, увидев Рена, стоящего с другой стороны. Судя по всему, он собирался потянуться к дверной ручке, чтобы войти внутрь. Он тоже немного подпрыгивает, и у нас наступает один из тех моментов, когда мы оба стоим, сложив руки на груди, переводя дыхание и смеясь.

– Извини, – хихикает он, морщась. – Я не хотел тебя напугать.

– Все в порядке. Более чем в порядке. – Все мои страхи рассеиваются, когда я вижу, что он улыбается, выглядя как Рен, в которого я влюбилась. – Я проснулась, а тебя здесь не было, и я не знала, что и думать.

– Ах, это. Я зашел сказать тебе, что все готово.

Подозрение закрадывается в меня.

– Что значит «все»?

– Пойдем посмотрим. – Он протягивает руку. Мне не нужно думать дважды, прежде чем взять ее и спуститься за ним по лестнице, даже если я не совсем понимаю, что происходит. Но это Рен, и я доверяю ему, и, кроме того, мы в доме моей семьи. Повсюду охрана.

Утро чудесное, с теплым ветерком, который треплет мои волосы, как только мы выходим на террасу. Рен накрыл для нас завтрак за одним из столиков, установленных у ограды, ведущей в сад.

– Что-то вроде свидания, верно? – спрашивает он, притягивая меня ближе для сладкого поцелуя. Мне нравится, как он улыбается мне сверху вниз. Немного по-мальчишески, гордый собой за то, что удивил меня.

– Это потрясающе, – говорю я ему, сияя, когда смотрю на стол, заставленный едой. От запаха корицы и сахара у меня текут слюнки, и их становится только больше, когда он снимает крышку с блюда с беконом. – О Боже, мне это нужно.

– Вау. Я и не знал, что ты будешь так взволнована. – Он усмехается, выдвигая стул, чтобы я села. – Еще есть апельсиновый сок, кофе, французские тосты и картофель.

– И ты, – напоминаю я ему, беря его за рубашку и притягивая к себе для еще одного поцелуя, прежде чем он садится напротив меня. – Спасибо. Это так мило.

– Ничего особенного. Я не могу дождаться, когда по-настоящему трахну тебя. – В его голосе немного тоски, и мне неприятно это слышать. Я не хочу, чтобы что-то испортило это чудесное утро вместе.

– Я просто счастлива быть здесь с тобой. – И видеть его таким счастливым и похожим га себя. Прошло несколько дней с тех пор, как я в последний раз видела Ривера. Я могу сказать, что ему стало легче от этого. Это заставляет его чувствовать себя увереннее. Как будто он не всегда ждет, что случится что-то плохое.

Я могу дышать немного спокойнее. Почти возможно поверить, что у нас будет счастливый конец после всего, через что мы прошли.

– Я и не подозревал, что так проголодался, – бормочет он с набитым ртом. Не думаю, что когда-либо видела, чтобы он так запихивал еду. Еще одна вещь, которой можно радоваться, наблюдая, как он наслаждается. Я тоже уже поглядываю на третий ломтик французского тоста, едва доев первые два.

– Вот как это бывает. Ты откусываешь кусочек чего-то вкусного, и внезапно тебе хочется еще.

– Да, звучит знакомо. – Что-то порочное вспыхивает в его глазах, когда они встречаются с моими. – Я не должен удивляться, что так проголодался после того, как нагулял аппетит за ночь.

Этого достаточно, чтобы по моему позвоночнику пробежала приятная дрожь. Может быть, он пытается проявить себя после того, в чем я призналась несколько дней назад о том, каково это – быть с Ривером. Я не знаю. Я только знаю, что сейчас в нем есть что-то дикое. Как будто он сдерживался раньше, но понимает, что больше не должен этого делать. Как будто эта часть его всегда была внутри – как, должно быть, и было, если она проявилась в форме Ривера, – только теперь он может выпустить ее наружу и быть самим собой целиком. Я думаю, если из всего этого больше ничего хорошего не выйдет, то этого у нас достаточно.

– Какие планы на день? – Спрашивает он меня. Мы просто двое нормальных влюбленных людей, которые вместе завтракают. Я могла бы к этому привыкнуть.

Пожимая плечами, я говорю:

– Я не знаю. Я могла бы помочь Аспен с кое-какими детскими вещами.

Он, должно быть, сразу догадывается, что творится у меня в голове, поскольку его лицо вытягивается.

– Ты все еще грустишь из-за ребенка.

– Как я могу грустить, если у меня никогда не было ребенка? – Но да, именно поэтому мысль о том, чтобы провести день с моей невесткой, меня очень раздражает. Это немного утомительно – делать счастливое лицо и притворяться, что все в порядке, когда внутри все, что я могу делать, это гадать, когда же настанет моя очередь. Я ненавижу себя за то, что так думаю – во-первых, это незрело, а во-вторых, Аспен никогда бы так не подумала, если бы наши позиции поменялись местами. Она слишком мила и щедра для этого, в то время как я просто эгоистична.

– Ты имеешь право чувствовать то, что чувствуешь, – напоминает он мне мягким, но твердым голосом. – Не будь так строга к себе.

– Я знаю, что ты прав. – И я люблю его еще больше за то, что он выслушал меня и не пытался приукрасить мои чувства. Выросшая с таким отцом, как мой, я привыкла к тому, что люди думают, что могут решить все мои проблемы за меня. Он не пытается этого сделать. Он просто хочет помочь мне пройти через это. Он именно то, что мне нужно, идеально подходит для меня во всех отношениях.

– Чему ты улыбаешься? – Он тоже улыбается, когда я поднимаю взгляд от своего апельсинового сока.

– Наверное, тому, как сильно я тебя люблю. – Мы оба наклоняемся через стол для поцелуя. На вкус он как сироп, бекон и апельсиновый сок, и я впитываю его, наверстывая упущенное.

То есть до тех пор, пока мой желудок ни с того ни с сего не выворачивается.

– О, черт. – Я откидываюсь на спинку стула, одна рука на животе, а другой тянусь ко рту. – Я не очень хорошо себя чувствую. Думаю, я слишком быстро ела.

– Что случилось?

У меня нет времени отвечать. У меня хватает времени только на то, чтобы заметить его обеспокоенное выражение лица, прежде чем я убегаю от него, врываясь в дом и через кухню. Это чудо, что я вовремя добираюсь до дамской комнаты, бросаясь на пол перед туалетом за долю секунды до того, как все, что я только что съела, возвращается обратно в болезненном порыве. Мой желудок продолжает сводить спазмами, и волна за волной плещется в унитаз. Мне ничего не остается, как ждать, когда это пройдет, и к тому времени, когда это происходит, мои ребра болят от такого сильного рвотного позыва.

Рен, последовавший за мной, рядом, и теперь он одной рукой откидывает мои волосы назад, а другой поглаживает мне спину.

– Прости. Тебе уже было плохо? Если да, тогда тебе не стоило есть со мной.

– Но все было в порядке. – Я почти уверена, что теперь все нормально, поэтому спускаю воду в унитазе, прежде чем закрыть крышку и прислониться лбом к стене. – Я чувствовала себя прекрасно примерно тридцать секунд назад.

Медленные, ритмичные движения его руки прекращаются.

– Когда у тебя в последний раз были месячные?

Хороший вопрос. Честно говоря, я не могу вспомнить. Этого достаточно, чтобы я открыла глаза и села, на секунду забыв о затяжной тошноте, пока вспоминаю прошлое.

– Мне трудно вспомнить.

– Ты понимаешь, о чем я спрашиваю, верно? Ты уверена, что не беременна?

– Тест был отрицательным, – напоминаю я ему, пожимая плечами. – Значит, дело не в этом.

Его обеспокоенные глаза сужаются.

– Эти тесты всегда правильные?

Честно говоря, понятия не имею.

– Ну, в любом случае, с моих последних месячных прошло много времени. Может быть, мне стоит сходить к врачу.

– Я хочу пойти с тобой. – сразу говорит он. – Все еще есть шанс, что ты беременна. Тест мог быть неправильным. Я хочу быть там с тобой.

Больше всего на свете я хочу, чтобы он был рядом со мной. Он никогда не поймет, как много для меня значит слышать это. Это придает мне смелости встать на ноги и, сбегав наверх, чтобы переодеться и почистить зубы, направиться в папин кабинет. Меня все еще немного подташнивает, но я почти уверена, что меня вырвало до последней унции из того, что было у меня в желудке.

Могла ли я быть беременной? От этой возможности мой пульс учащается, когда я подхожу к открытой двери. Хорошо. Он не занят. Возможно, он в хорошем настроении.

И он, кажется, уделяет мне все свое внимание, когда я вхожу, вместо того, чтобы просто бросить взгляд в мою сторону, прежде чем вернуться к своей работе.

– Доброе утро. Ты выглядишь немного бледной. Ты хорошо себя чувствуешь?

На него не похоже быть таким наблюдательным, и это говорит мне, что я, должно быть, выгляжу ужасно. Но прямо сейчас мне кажется, что это хорошо.

– Хочу попросить тебя о большом одолжении.

Со стоном он говорит:

– Именно это отец и хочет услышать в первую очередь.

– Ничего особенного или что-то в этом роде. Но мне нужно записаться на прием к врачу.

– Ты заболела? Ты чего-то недоговариваешь? – Он уже наполовину поднялся со своего кресла, выглядя готовым либо убить кого-нибудь, либо купить новое больничное крыло, чтобы убедиться, что обо мне позаботятся.

– Я не больна. Но… – Я имею в виду, я не хочу лгать. И учитывая, что я собираюсь попросить разрешения взять Рена со мной, он должен понять подтекст. Почему это так важно. – Не волнуйся. Я думала, что что-то не так, но прошла тест, и он показал, что это не так. Но мне стало плохо ни с того ни с сего, и… Я не хочу переходить на личности, но…

Он поднимает руку, с глухим стуком опускаясь обратно в кресло.

– Ты говоришь мне то, что я думаю?

– Возможно, я беременна, – шепчу я, дрожа. – Это могло случиться, когда мы были в том домике. Клянусь, я не пыталась сохранить это в секрете. Я действительно так не думала. Но, может быть, мне стоит сходить к врачу. И я хочу, чтобы он пошел со мной. Он имеет право быть там, если выяснится, что я действительно беременна.

Он закрывает глаза, потирая виски круговыми движениями. Я знаю, что лучше не испытывать судьбу, поэтому мне приходится стоять здесь и ждать, пока он заговорит, вместо того чтобы требовать, чтобы он немедленно дал мне ответ.

– Очевидно, сейчас не время вдаваться в подробности того, что это может означать, – бормочет папа. – Сейчас важно обеспечить тебе уход, в котором ты можешь нуждаться. И я должен согласиться с тобой. Если у тебя будет ребенок, Рен заслуживает того, чтобы быть там с тобой. Вот почему он пойдет с тобой, но с вами будут двое охранников. Никаких возражений.

– Я не спорю. – Честно говоря, я не ожидала, что он так легко сдастся. Я уже звоню гинекологу, прежде чем выйти из кабинета, и вскоре мы с Реном сидим на заднем сиденье внедорожника, держась за руки, оба слишком нервничаем, чтобы что-то сказать. Но нервничаем по хорошему поводу. Я это чувствую. Я вижу это по тому, как он улыбается всякий раз, когда я ловлю его взгляд. Я так боялась, как он отреагирует, когда узнает, не так ли? Но он тоже прошел такой долгий путь с тех пор, как мы вернулись.

Я уверена, доктор видел много таких девушек, как я: молодых, немного напуганных, совершенно невежественных. Все, что для этого требуется, – это пописать стаканчик, который я передаю одной из медсестер, прежде чем вернуться в смотровую, где меня ждет Рен. Он одаривает меня обнадеживающей улыбкой, которая напоминает мне, что все будет хорошо, независимо от результата. Я знаю, что он со мной. Это все, чего я когда-либо хотела.

И все же мое сердце замирает, и я забываю дышать, когда открывается дверь и входит доктор.

– Скарлет, тест дал положительный результат. Ты беременна.

Как будто мир на секунду перестает вращаться. Я беременна. Я действительно беременна, так сказал доктор.

– О, Боже мой. – В моих глазах стоят слезы, когда я поворачиваюсь к Рену, у которого отвисает челюсть. Он, должно быть, видит, как мне не терпится услышать его чувства, потому что он быстро притягивает меня к себе и крепко обнимает. Он счастлив. О, благодарю тебя, Боже.

После краткого осмотра я ложусь спиной на стол, пока она достает ультразвуковое оборудование. Кажется, все происходит так быстро – всего пару часов назад я проснулась, думая, что это самый обычный день. Теперь мне на живот брызгают гелем, чтобы мы могли взглянуть на то, что растет у меня внутри. На нашего ребёнка.

– Вот и мы. – Доктор улыбается от уха до уха, водя палочкой по моему животу. – Вот ваш ребенок. Слышите сердцебиение? – На секунду мне показалось, что я слышу собственное сердце.

Все, что я могу делать, это в изумлении смотреть на экран, рука Рен сжимает мою, пока доктор стучит по клавиатуре и делает заметки.

– Судя по приведенным здесь измерениям, вам, похоже, около девяти недель. Впереди еще много времени, но вы с малышом, похоже, здоровы. Поздравляю.

Наконец-то я могу оторвать взгляд от изображения на экране и посмотреть на Рена. Он все еще смотрит, его лицо полно удивления, когда он смотрит на то, что мы создали вместе.

– Поздравляю, – шепчу я, сжимая его руку. Все, что он делает, это сияет и издает тихий смешок. Самый счастливый, что я когда-либо слышала от него.

30

РЕН

– Как мы себя сегодня чувствуем? – Доктор Стоун складывает руки на коленях и понимающе улыбается. У меня до сих пор такое чувство, что она знает обо мне больше, чем я сам. Даже после стольких недель, проведенных с ней и открывшихся мне, я так и не привык к этому.

– Все так же, как и на нашем последнем сеансе. – Меня поражает, что я больше не чувствую угрозы. Я так долго нервничал и боялся поделиться секретами, которые годами хранил внутри. Теперь у нас как будто нормальный разговор. Просто два человека сидят рядом и перекидываются всякой чушью. так уж получилось, что одному из нас за это платят.

– Ривер в последнее время не появлялся?

Я поднимаю один палец, и, как это ни глупо, я чувствую некоторую гордость.

– Это было неплохо. Думаю, в тот момент я был ошеломлен. Это длилось недолго – по крайней мере, по словам Скарлет. Она сказала, что он был, но потом исчез. Я едва заметил, как прошло время.

– Что тебя ошеломило? Что вызвало это чувство?

Тот факт, что она вынуждена спрашивать, заставляет меня немного рассмеяться.

– Я имею в виду, нужно ли мне что-нибудь еще? Я собираюсь стать отцом.

Она склоняет голову набок.

– Я думала, ты этому рад?

– Да, – сразу же отвечаю я ей. В этом не должно быть никаких сомнений. – Но это много. Это ошеломляет.

– Но не в плохом смысле?

Качая головой, я говорю ей:

– О, нет. Совсем не в плохом смысле. Я имею в виду, не то чтобы я это планировал. Это не то, что ты, вырастая, представляешь себе происходящим. Но это хорошо. Это действительно хорошо.

Она вздыхает с облегчением.

– Это замечательно. Я счастлива за вас обоих. Это приятное, свежее начало. Новая жизнь.

Я знаю, о чем она говорит. Я полностью согласен. Но…

– Интересно, смогу ли я быть хорошим родителем после всего, через что я прошел.

– Ты никогда не говорил о Софи и Романе ничего, кроме положительного. Ты что-то утаиваешь?

Я понимаю, к чему она клонит, и мне приходится тихо посмеяться над собой, когда я смотрю на это с такой точки зрения.

– Нет, они замечательные. Они наверняка сделали для меня и Луны больше, чем должны были.

– Это то, что делают родители. Это то, что ты собираешься делать для своего ребенка. Сосредоточься на тех хороших вещах, о которых мы говорили. Используй разработанные нами техники, чтобы проработать те моменты неопределенности, когда ты чувствуешь себя наиболее взволнованным или сбитым с толку.

Это то, через что мне приходилось проходить в последнее время.

– Верно. Спасибо. Наверное, мне просто нужно было выговориться.

– Как далеко сейчас продвинулась Скарлет?

– Двенадцать недель. Первый триместр закончился, а она почти ничего не осознавала.

Доктор тихо посмеивается.

– Счастливица. Все идет хорошо?

– Конечно. Она замечательная. Ее родители… Ксандер не устраивает вечеринку или что-то в этом роде, но и не угрожает убить меня.

Ее губы подергиваются.

– Это очень хорошее начало.

Так и есть. Наконец-то у меня есть новый старт. Больше не нужно прятать секреты в тени, больше не нужно жить во тьме. Я больше не боюсь тянуться к свету, потому что теперь я знаю, что там есть кто-то, кто возьмет меня за руку. Я не мечусь, потерянный и сбитый с толку. Я знаю, кто я и где хочу быть.

Как только наш сеанс заканчивается, я возвращаюсь мыслями к тому, что не давало мне покоя уже несколько недель. Каждый проходящий день приближает нас к рождению ребенка. Нужно принять несколько важных решений. Если это действительно будет новое начало, значит, начинать все с чистого листа.

Могу ли я это сделать? Смогу ли я жить, зная, что Нью-Хейвен все еще существует? Возможно, мне придется. Ребекки больше нет. Если я пойду туда с оружием наперевес, в полном одиночестве – а я бы так и сделал, поскольку Ксандер уже отказался связываться с русскими, – что из этого выйдет, кроме моей смерти? Это означало бы, что мой ребенок будет расти без отца. Я бы не поступил так с ним, и уж точно не поступил бы так со Скарлет.

Я должен любить ее и нашего ребенка достаточно сильно, чтобы принять решение отпустить. Я не могу спасти мир. Мне нужно оставить это позади раз и навсегда, что означает принятие того, что я не могу изменить. Разве это не часть молитвы о безмятежности? Спокойствие никогда не было тем, к чему я стремился, но я начинаю понимать, что это, возможно, не такая уж плохая идея. Я не могу прожить остаток своей жизни, полный ненависти, жажды мести. Пришло время для чего-то нового и лучшего.

Вот почему, хотя мое сердце колотится о ребра, как барабан, а колени трясутся чертовски сильнее, чем я когда-либо признался бы кому-либо, я выхожу из своей комнаты и спускаюсь вниз, где, я знаю, найду Ксандера. Я бы не удивился, если бы оказалось, что он спал в своем кабинете. Он проводит там так много времени. Хотя в этом есть что-то почти успокаивающее. Знаешь, чего ожидать.

Его брови приподнимаются, когда я стучу в дверной косяк.

– Как все прошло с доктором?

– Все прошло хорошо. У меня такое чувство, что она готова покончить со мной.

Откидываясь на спинку стула, он кивает, жестом предлагая мне присесть, прежде чем я успеваю спросить, могу ли я занять его. Интересно, был бы он таким щедрым, если бы знал, зачем я наношу этот визит.

– Тебе значительно стало лучше. Логично, что твои сеансы станут реже, а промежутки между ними увеличатся. Я уверен, что она захочет время от времени связываться с тобой – возможно, было бы хорошей идеей отстаивать это. Просто чтобы убедиться, что все по-прежнему идет гладко. Я знаю, что это была тяжелая работа, и я уважаю тебя за это.

Как бы мне ни нравилось это слышать и как бы я это ни ценил, я также хотел бы, чтобы она этого не говорила. Все его отношение изменится примерно через пять секунд.

– Есть кое-что, о чем я хотел с тобой поговорить, – начинаю я, прочистив горло. Почему это так сложно? О, точно, потому что это, вероятно, самое важное решение, которое я когда-либо принимал, и вся моя жизнь висит на волоске. Ничего особенного.

– Продолжай. Что у тебя на уме?

Мне трудно поверить, что он, по крайней мере, не имеет ни малейшего представления, но тогда, возможно, он захочет позволить мне немного повисеть на волоске, а не облегчать мне задачу. Полагаю, это своего рода прерогатива отца.

– Скажу прямо. Я хочу попросить Скарлет выйти за меня замуж. Но сначала я хотел получить твое благословение.

Я всего лишь пытаюсь поступить правильно. Я имею в виду, я бы все равно попросил ее выйти за меня замуж. Это всегда было в моем сердце. Просто так получилось, что на пути встала куча другого дерьма.

Сейчас, с ребенком, кажется более важным, чем когда-либо, создать из нас настоящую, крепкую семью. Я хочу поступить с ней правильно. Я хочу иметь возможность защитить ее и ребенка. И я хочу сказать все это, правда, но что-то в проницательном взгляде Ксандера мешает выразить чувства словами. Я не могу отделаться от мысли, что все это прозвучало бы безнадежно жалко, если бы я попытался объяснить, о чем я думаю. Ксандер не из тех, кто говорит о чувствах, да и я, если уж на то пошло, тоже.

Кроме того, зачем мне утруждать себя поиском слов, когда я уверен, что он откажется от меня и вышвырнет из своего дома навсегда? Должно быть, это то, что у него на уме, когда он сидит там и смотрит на меня с другой стороны огромного стола между нами. Я почти уверен, что он и глазом не моргает. А чего я ожидал? Чтобы он принял меня в семью с распростертыми объятиями?

Его глаза закрываются. Он делает глубокий вдох. Сейчас мне надерут задницу. Хорошо, что Скарлет того стоит.

Этот мужчина заставляет меня ждать слишком долго. Наконец, уголки его рта растягиваются в медленной улыбке.

– Как раз время.

Я не могу поверить своим ушам больше, чем своим глазам. Он действительно выглядит счастливым.

– Серьезно? Ты это серьезно?

– Жаль, что у тебя все немного наоборот, вот и все. – Когда я бросаю на него растерянный взгляд, он объясняет: – Ты должен был жениться, прежде чем обрюхатить мою дочь, Рен. Но, полагаю, я могу простить тебя.

– Я не могу дождаться, когда привезу сюда ребенка. – Рука Скарлет обвивается вокруг моей, а голова прислоняется к плечу, пока мы прогуливаемся по саду. Ветерок благоухает ароматом новых весенних цветов. Через несколько месяцев воздух будет полон пчел и бабочек, и по всей территории разольется столько красок. Мне тоже нравится идея привезти сюда ребенка.

Солнце согревает мою шею и плечи, а приятный ветерок шевелит волосы Скарлет и длинное ниспадающее платье, которое на ней надето. Это тот идеальный день, который дает человеку надежду. Всегда намного легче надеяться в такой день, как этот.

– Как ты себя чувствуешь? – Спрашиваю я ее.

– Так же, как и в последний раз, когда ты спрашивал. – В ее голосе много любви. Она смотрит на меня, ухмыляясь. – Я чувствую себя великолепно. Правда. Не думала, что когда-нибудь смогу быть так счастлива.

И все же, я знаю почему. Я многого не помню, множество обрывков стучат у меня в голове. Но я помню, как забирал ее из этого места. Здесь, в саду, где мы боролись в грязи, пока на нас лил дождь, а гром и молнии рассекали воздух. В такой день, как этот, трудно поверить, что та ночь когда-либо была.

– Что это там такое? – Я замедляю шаг, гравий хрустит под моими ботинками, пока указываю на живую изгородь из роз, бутоны которых только начинают распускаться.

– Что-что? – Скарлет отпускает мою руку и делает несколько шагов к изгороди.

– Там что-то есть. Это листок бумаги?

– Думаю, да. – Она вытаскивает сложенный листок из перекрещивающихся стеблей и медленно разворачивает его. Я задерживаюсь на секунду, чтобы восхититься тем, насколько она красива прямо сейчас. Солнце играет в ее волосах, окрашивая кожу в золотистый цвет. Она действительно ангел, пришедший на землю только ради меня.

– Однажды я украл тебя из этого места, – бормочет она, читая сообщение, напечатанное на бумаге. – Но ты украла мое сердце задолго до этого.

К тому времени, как она поворачивается с широко раскрытыми глазами, полными вопросов, я уже стою на одном колене. Это действие заставляет ее отступить на шаг, прижимая руку к груди, и из нее вырывается недоверчивый смех, прежде чем она спрашивает:

– Что это? Это реально?

– Это реально. – Так же реально, как коробочка в моем заднем кармане, которую я сейчас вытаскиваю. Мама практически настояла на том, чтобы подарить кольцо, которое хранилось в семье много лет, и я открываю коробочку, чтобы подарить его Скарлет. Моему ангелу.

– Ты – все, чего я когда-либо хотел. Твое счастье, твоя безопасность – вот в чем смысл моей жизни сейчас. Пожалуйста, скажи, что ты позволишь мне провести остаток своей жизни, не посвящая его ничему, кроме как тебе и нашей семье. Я не могу обещать, что жизнь со мной будет лёгкой, но я всегда буду любить тебя всей душой. Как ты думаешь, ты могла бы рискнуть и стать моей женой?

Дело в том, что она даже не смотрит на кольцо. Она слишком занята, уставившись на меня, закрыв рот руками, ее глаза наполняются слезами. Это слезы счастья? Я чертовски на это надеюсь. До этого самого момента я никогда не понимал, что значит полностью отдавать свою жизнь в чьи-то руки. Мое будущее, весь я, все это связано с ней.

– Конечно, я согласна, – пищит она, мотая головой вверх-вниз. Солнце, которое и без того светило так ярко, теперь ослепляет, когда я встаю и протягиваю ей руки, чтобы она бросилась ко мне. Сейчас я держу в руках весь мир, все, что имеет значение больше всего. Я никогда ее не отпущу.

– Я люблю тебя. – Она берет лицо в ладони, сияя, прежде чем наши губы встречаются в самом сладком, нежном поцелуе. Такой поцелуй знаменует новые начинания. К тому времени, как она отстраняется, смеясь и плача одновременно, ее слезы на моих щеках. – Я так сильно люблю тебя. Я не могу в это поверить. Мы собираемся пожениться.

Взяв ее за левую руку, я надеваю ей на безымянный палец кольцо с бриллиантом в четыре карата.

– Теперь это официально. Пути назад нет.

– Как будто я этого хочу. – Потратив секунду на то, чтобы полюбоваться платиновым кольцом, она берет меня сзади за шею этой рукой и притягивает к себе для еще одного поцелуя.