Текст книги "Спин (ЛП)"
Автор книги: К. Д. Рэйсс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)
У меня не было и секунды, чтобы вздохнуть, прежде чем он встал надо мной. Его брюки были расстегнуты, и его член находился напротив моего набухшего клитора. Я потянулась вниз. Он надел презерватив, в то время как ласкал меня ртом.
– Ты очень искусен, – сказала я. – И огромен.
Он скользнул пальцами в меня. Я была слишком чувствительной и опухшей, я сочилась желанием.
– Ты тугая. Такая тугая. Блядь! – Его глаза были полузакрыты, и он глубоко вдохнул. – Раздвинь ноги, и держи их так.
Я сделала, как он сказал, и Антонио направил головку члена в меня. Я растягивалась, когда он толкнулся ударом вперед, и мимолетная жалящая боль потонула в удовольствии.
– Ты в порядке? – спросил он.
Я кивнула, чувствуя, будто во мне был телефонный столб, но я не жаловалась. Возможно, я бы попросила его двигаться более медленно, потому что он входил до тех пор, пока выражение моего лица не сказало ему, что это предел. Он приподнял мои бедра и толкнулся вперед, нашел не заполненное пространство, и въехал в меня до основания, прижимая свое тело ко мне. Я положила руки на его лицо, и он наклонился. Мы смотрели глаза в глаза, нос к носу, тела двигались вместе, усиливая набухающую напряженность.
– Ты прекрасен, – сказала я, дотронувшись своим большим пальцем до его губ.
Он поцеловал мой палец, облизывая его по всей длине, так же как он трахал меня. Мы были одеты, но получали удовольствие в самых уязвимых местах. Моя спина болела в месте, где терлась о камень туалетного столика, мое плечо упиралось в шкафчик. Я слышала звуки с вечеринки, и одна моя туфля свалилась. Я чувствовала себя разорванной пополам его размером.
Но я собиралась кончить снова, а я не могу кончить с чем-то внутри меня. Я знала это. И это был неизгладимый факт.
– Я кончаю внутри тебя, – выдохнул он. – И собираюсь кончить так чертовски сильно в тебя.
– Я тоже, – я даже не верила в это. – Ты заставляешь меня кончить.
Водоворот чувств опустился круто вниз, затем, превратившись в единое целое, рванул вверх, мои конечности сжались, я уткнулась лицом ему в шею, пытаясь заглушить вырывающиеся крики. Случилось невозможное. Я кончила от мужчины, находящегося внутри меня. Я пульсировала вокруг него, утопая в его власти надо мной.
Он с мычанием толкнулся сильнее, потом застонал. Я чувствовала пульсацию его члена внутри своей растянутой киски. Он кончил. Этот красивый мужчина потерялся во мне, и то, что он делал со мной, казалось, было истинным даром. Я откинулась на него, а он в ответ поцеловал меня в шею.
– Grazie, – сказал он.
– Пожалуйста.
Он медленно вышел из меня, его член был по-прежнему твердым, а я чувствовала каждый его дюйм своей влажной кожей. Он снял презерватив и завернул его в туалетную бумагу, я села.
– Останься так, – сказал он, раздвигая мои ноги.
Неужели он собирался поиметь меня снова? Я не думаю, что смогу принять его. Хоть я уже и начала чувствовать приступы стыда и вины, но все равно я бы не отвергла его. Он скомкал бумажный носовой платок и прижал его между моих ног, очищая. Жест был настолько более интимным, чем реальный секс, что я покраснела.
– Я не мог отправить тебя обратно на улицу с сексуальной влагой, стекающей по ногам, а теперь могу.
Несмотря на звуки с вечеринки, я и забыла, кто там есть. Обратно на улицу. Я забыла про Даниэля, о его смиренной просьбе вернуться к нему, и что наш совместный выход предполагал видимость прощения. Я соединила ноги и села.
– Я должна вернуться, – надев левую туфлю, соскочила с туалетного столика. – Спасибо.
– С удовольствием.
Обрывки моего нижнего белья превратились в комок разорванных кружев и щекотали внутреннюю поверхность моих бедер. Я распрямила юбку и разгладила складки, поправила чулки, чувствуя при этом, что он наблюдает за мной. Я не посмотрела на него, направляясь к двери. Он преградил мне путь.
– Contessa.
– Да?
– Не уходи так.
– А как следует уходить?
Он поцеловал меня в лоб, и я позволила себе насладиться его лаской. Мне не хотелось отпускать его, но даже я не могла обманывать себя: неужели в данный момент я и есть настоящая?
– Это не должно быть не имеющим значения, – сказал он.
– Ты не отвечаешь на вопросы о своей жизни, и я до сих пор влюблена в бывшего. Я не понимаю, как это может быть значимым.
– Я отвечу на один вопрос прямо сейчас, если ты поцелуешь меня в ответ.
– Зачем ты делаешь это? Ты, который хотел, соединения двух тел и ничего больше.
– Потому что я не могу выйти из этой комнаты просто так. Ты вдруг стала полностью чужой. Один вопрос.
– Девушка. Кто она? Тебе, я имею в виду? Зачем ты приехал сюда ради нее?
– Это три вопроса.
– Ответь на один.
– Моя сестра. Она моя сестра. Ее зовут Нелла.
– И?
Он закусил губу и сверху посмотрел на мое лицо. Через секунду, я уже поняла, он не собирался отвечать мне.
– Извини, – я отпихнула его, но он оттолкнул меня от двери.
– Я хочу мой поцелуй, – сказал он.
– Я не получила всех ответов.
– Я ответил на два из трех. Если тебя интересует только прошлое, тебе следовало бы сказать.
– Адвокат, – сказала я как обвинение, и он ухмыльнулся. Я ткнула его локтем, но он успел поймать меня за руки и прижал к двери.
– Твое нижнее белье уже разорвано, и если я проверю, бьюсь об заклад, ты снова окажешься мокрой.
– Отойди от меня, – сказала я.
– Я должен трахнуть тебя опять, прямо сейчас.
– Иди к черту.
Я извивалась, но его руки держали с такой силой, что могли остаться синяки, мои колени так же как и моя решимость ослабли, как только я почувствовала увеличивающуюся твердость его члена.
– Хорошо, я возьму твой поцелуй.
Он наклонился без колебаний или мягкости, раздвигая мои губы языком, и в меня влился густой вкус моей киски. Он отстранился, чтобы вздохнуть, и мы уставились друг на друга, тяжело дыша.
– Я надеюсь, тебе понравилось, – сказала я. – Теперь извини меня.
Он попятился от двери, и я вышла, прежде чем он и его прекрасный член смогли остановить меня. Воздух за пределами ванной комнаты был свежее и тоньше. Я снова поправила платье и вытащила все заколки из волос, позволяя им упасть рыжим каскадом. Так было легче оправдать свое отсутствие.
Я снова почувствовала возбуждение между ног, но теперь мне предстояло сделать вид совместного отдыха с остальными гостями. Правда я не могла скрыть тот факт, что щеки возбужденно порозовели, а соски стояли торчком. Мои руки все еще были покрыты мурашками, и я была такой мокрой, что чувствовала влагу между своих бедер. Я вышла во двор с видом, как если бы это был мой дом, моя вечеринка, мой мир, потому что я так хотела. Это было проще, чем математика.
Ужин начался. Даниэль сидел за столом с пустующим местом рядом. Он не упомянул схему рассадки, но она не удивила меня. Прощение означает сидеть рядом. Он встал, когда я садилась.
– Спасибо, – сказала я. Когда наши глаза встретились, я была уверена, он понял, чем я только что занималась.
Глава 12
На следующее утро две вещи случились почти одновременно. Первая – дюжина красных роз на столе Пэм.
– Вау, это от Бобби? – спросила я.
– Они для тебя.
Она выбивала ритм ручкой по пресс-папье на столе, как если бы сочиняла песню в голове.
Прежде чем я успела открыть бумажный лоскут карточки, произошла вторая вещь. Я поймала на экране своего помощника изображение: Антонио и я в коридоре. Нас сфотографировали через окно за момент до того, как мы поцеловались. Следующий кадр – Даниэль и я, сидящие вместе на ужине.
Я боялась выглядеть слабой. Я боялась газетных статей, смакующих мою неуверенность и отчаяние, пишущих об амбициях Даниэля в безумной гонке за власть. Неизбежные сравнения с великими женщинам в их выборе политического напарника для мошенничества. Возможно, мне следовало беспокоиться, что я выглядела, как шлюха
– Кто это? – спросила Пэм.
Кто это был? В моей голове возникали вопросы снова и снова, и у меня не было приемлемого ответа. Он был мужчиной, которого я встретила на днях. Он был магнитом для моего сексуального голода.
– Он фигурант расследования о мошенничестве, – сказала Пэм, как если бы он был просто парень на экране, а не кто-то, с кем я стояла так близко, что могла чувствовать его тепло. – Он же парень с автомобилями?
– Тот самый, – я поперхнулась. – Что говорят в статье? – Я открыла конверт, чтобы не смотреть на экран. Цветы были от Даниэля, просящего о помиловании.
– Говорят, что ты и Антонио Спинелли друзья через WDE. И ты примирилась с Даниэлем Брауэром.
– Они использовали это слово? Примирилась? – я посмотрела на карточку.
Еще один вопрос.
Ни имени. Высокомерное нежелание приносить извинения. Я положила карточку обратно в конверт.
– Да, мисс, – воскликнула Пэм. – Рядом с вами, фотография с горячим итальянским парнем. Подло.
– Журналист. По латыни означает «сказать все, не сказав ничего».
– Правда?
– Нет. Но если древние знали хоть что-то, то так и есть.
* * *
Я встала и оделась, как и в любое другое утро, не ожидая ничего большего, чем привычные неудобства – дорога, натягивание чулок, слишком горячий или слишком холодный кофе.
Даниэль и я расстались полюбовно предыдущим вечером, с его шепотом: «подумай об этом», мне на ухо. Я обещала подумать, и я бы подумала, но это было тяжело: думать о Даниэле, когда я проснулась с мокрой воспаленной киской, благодаря вниманию Антонио.
Я успокаивала себя пальцами, поглаживая болезненность. Полюбила боль воспоминаний. Он был так хорош, так горяч, и разговоры во время секса были чем-то новеньким. Я прошептала про себя – трахни меня, трахни меня, трахни меня сильнее, пока не кончила, чувствуя сжимающуюся попку, выгнутые бедра, балансируя своим телом от макушки головы до ступней ног.
Только когда я издала первый быстрый вздох, лаская себя ладонью, я признала, что расстались мы плохо. Я еще никогда не была с кем-то настолько отстраненной. Позже на работе, когда Пэм сказала мне, что он находился под следствием, я поняла, почему он не любит допросы. Я попросила ее отвечать на мои звонки в течение часа, удалившись в кабинет.
И еще один вопрос.
Что это было? Наверное, из-за Нелл? Еще одна причина прилететь в Лос-Анджелес, кроме легкого экзамена по юриспруденции? Нет. Все это было слишком просто и, очевидно, он и так мог все это получить.
Я заперла на ключ дверь своего офиса. У меня был миллион дел, которые нужно было сделать, но это могло подождать, полагаю, что ничего не случиться, те фотографии нас с ним до сих пор не выходили у меня из головы. Мне необходимо было найти что-то о нем в Интернете.
Если бы я смогла закупорить аромат следующего часа в бутылку, он назывался бы – разочарование. Если размер бутылки определять количеством информации, которую я нашла на Антонио Спинелли, он был бы равен одной унции (28,3 г), ни капли больше, а содержимое стоило бы меньше, чем сам сосуд.
Другими словами, всего лишь одна боковая колонка в Fortune, полностью состоящая из пережеванных слов ни о чем. Я нашла одну профессиональную фотографию, на которой он выглядел великолепно, и недоказанное заявление в разделе комментариев по недвижимости – блоггер жаловался на то, сколькими автомобилями он владел и каким количеством собственности и «маленьким пшиком» – рестораном Зия Джиована в Сан-Педро Сан.
Результаты расследования были довольно свежими, двухлетней давности, так что представляли интерес. Антонио Спинелли собственник и владелец ресторана Зия, находился под следствием за отмывание миллионов в своем заведении. Иск было абсолютно невозможно доказать, и, видимо, след денег растворился еще до дедлайна репортера.
Пришло сообщение от Пэм:
«Мистер Брауэр на линии»
"Мне нужно еще двадцать минут»
«Он очень настойчив»
Пэм знала меня и знала моего бывшего жениха. Она не хотела выслушивать его белиберду. Я сняла трубку.
– Привет, – сказала я.
Он начал прежде, чем я успела сделать еще один вдох.
– Что ты делаешь?
– Что?
– С известным криминалом. Что ты делаешь с ним?
Я впала в шок и онемела.
– Тинк? Ответь мне. Это было в Лос-Анджелес Таймс.
– У меня ни с кем ничего нет. Это не твое дело.
– Твоя безопасность – это мое дело. Я сожалею. Это не подлежит обсуждению ни сейчас, ни когда-нибудь.
Его голос, казалось, физически присутствовал, проходя не только через телефон, но и стены, и я поняла, что он был прямо за моей запертой дверью.
– Впусти меня, – сказал он.
Я повесила трубку и открыла дверь.
– Ты должен успокоиться.
Едва это слетело с моих губ, как он захлопнул дверь, не впуская своих телохранителей, которые, казалось, сдерживали Пэм.
– Даниэль, в самом деле…
– В самом деле? В самом деле, Тереза? Где ты его подцепила?
Уперев свои руки в бедра, я кусала губы, сдерживая все бессмысленные взаимные обвинения. Мы не нуждались больше в этом. И Даниэль это знал.
– Ты хочешь нападать на меня или поговорить со мной? – сказала я.
– Нет, – сказал он, беря меня за плечи. – Я не знаю.
Он поцеловал меня, толкая назад на мой письменный стол.
Я не разомкнула губ, не из-за гнева, а из-за замешательства. К тому моменту, как он потянул меня назад, мы оба успокоились.
– Прости, – сказал он.
– Садись, – я указала на стул напротив моего стола, и села рядом с ним.
Он придвинул свой стул ко мне, как если бы он по-прежнему имел право дышать моим воздухом, как если бы я согласилась на примирение, опубликованное в газетах, в реальной жизни.
– Мне нужно, чтобы ты рассказала мне все, – сказал он, накрывая мои руки.
– Нет ничего, что можно было бы рассказать.
– Как он оказался рядом с тобой?
Я убрала свои руки прочь.
– Это не справедливо. Ты больше не вправе требовать какую-либо информацию обо мне или моей личной жизни. Если я скажу тебе, что ничего нет, ты решишь, что я лгу. Если я скажу что-нибудь, это будет походить, будто я пытаюсь обидеть тебя. Я только пытаюсь жить своей жизнью, о’кей? Я только пытаюсь справиться со своими днями и ночами.
– Ты оступишься, и будешь испытывать боль.
– Все дороги ведут к боли, поверь мне.
– Я заслужил это.
– Это было не про тебя.
Я сбросила его руки.
– Могу я просто поговорить с тобой, не вороша прошлое?
– Нет, потому что ты забыл, кто ты. И я больше не твоя.
– Ты – богатая невеста. Светская львица. Ты возглавляешь одну из крупнейших бухгалтерских служб в Голливуде. Ты ворочаешь миллионами долларов в день. У тебя есть доступ к прокурору округа.
– Это ты о себе?
– Нет! Блять! – Ругательство вырвалось из его уст.
Он сделал секундную паузу, но я поняла ее смысл. Когда мы были вместе, я не любила ругаться. Я думала, что и он тоже, пока не нашла смс-переписку с Кларисой, и не узнала, насколько хорошо он использовал слово «блять».
Он положил локти на колени и опустил лицо на скрещенные руки.
– Он главарь криминальной семьи Джиральди, Тинкербэлл.
Все мои мышцы сжались до боли, даже пальцы на ногах свернулись.
– Ты сочиняешь.
Его лицо было красным и взмокшим. Он выглядел скорее, как обычный человек, а не как мэр, по сравнению с тем утром, когда я обнаружила его неверность.
– Поверь, мне хотелось бы, чтобы так и было. Я хотел бы только ревновать.
Мой бывший жених не часто ревновал, но когда он это делал, то раскалялся до белого каления. Я бы никогда не предала его или любого из моих бойфрендов. Мои отношения заканчивались из-за выбора в образовании (Рэндольф пошел в Беркли, а я пошла в МИТ), или потому, что другая сторона ретировалась, или потому, что ничего не было стоящего для обоих, как это случилось с Сэмом Траулич. Он был хорошим парнем, просто совершенно несовместим со мной.
Сэм и я остались друзьями, и когда он позвонил спросить, есть ли у меня какие-либо контакты в Северо-Западном кино, я согласилась пообедать. Я уже давно ушла из офиса. Было три тридцать пополудни, Сэм и я смеялись над некоторыми ностальгическими моментами молодости, когда Даниэль ворвался в маленькую закусочную. Вначале он был в восторге, увидев меня живой. Он, видимо, звонил в офис в течение часа уточнить планы на ужин, но никто не знал, где я была. Аккумулятор моего мобильника умер, так он отследил меня через своих друзей с Фест-Стрит, просмотрев мои транзакции по кредитной карте за последние два часа.
По некоторой причине это не беспокоило меня.
Хотя он быстро отошел от своего первоначального восторга, когда заметил выразительный взгляд Сэма, брошенный на меня. Сэм с бронзовым загаром, отполированным солнцем, радостный, как всегда, спокойный и в хорошем настроении. Даниэль повел себя дипломатично, извинился, и, казалось, забыл обо всем. Так мы и провели весь ужин.
Но не для Даниэля. Я была шокирована, узнав через общего друга годы спустя, что он не оставил все, как есть. Как необычайно популярный молодой прокурор, Даниэль принял меры к задержанию Сэма полицией. Мой бывший посетил задержанного и упомянул, что если он когда-либо задержит его подругу надолго снова, то к Сэму присоединяться в камере, по меньшей мере, три члена банды, которые были в долгу перед ним.
Я стала мертвенно бледной, спала на диване в течение трех недель и едва говорила с
ним. Эта была последняя невыносимо глупая вещь, которую когда-либо делал Даниэль в мою защиту.
– Ладно, – сказала я. – Я слушаю. Антонио что... В мафии?
– Да.
– Ты имеешь в виду, что мафия еще существует?
– Да, в Вирджинии, там есть мафия.
Я сделала паузу на долгое время. С одной стороны, он мог с таким же успехом сказать, что Антонио был лепреконом. С другой – я не могла говорить, я была поражена.
Глава 13
Я набрала текст Антонио:
«У меня есть один вопрос».
«Я хочу, чтобы ты задала его лично при встрече».
«Согласна».
Адрес был в районе Голливудских Высоток, возвышающихся над Боулом, стоящих на крутом повороте с резким обрывом справа и каменной крепостной стеной слева. Тридцать футов в длину, пятнадцать футов высотой, здание виднелось через живую изгородь. Грохот и стук заглушал все окружающие звуки. Я припарковалась за грузовым автомобилем-пикапом, который выглядел так, как будто пережил гонку на выживание, а рядом примостился низкий спортивный автомобиль, прикрытый серым брезентом. (Hollywood Bowl Голливуд Боул – амфитеатр на открытом воздухе, способный вместить одновременно 18 тысяч зрителей. Этот самый большой амфитеатр в США используется главным образом для музыкальных выступлений и различных постановок.)
Дом был в испанском стиле с красной черепичной крышей, красивое стекло, отделанное витражами, и толстые кирпичные стены. Брезент отошел от стропил, штукатурка стен уже обрушилась под действием токарного станка. Я последовала на стук и грохот, кивнув суровым мужчинам, толкающим тачку со строительным мусором.
– Антонио, ты здесь? – позвала я.
Я не могла представить его, стоящим на конструкции и отскабливающим балки. Один из парней неловко указал на заднюю часть дома. Я поблагодарила его и направилась в указанном направлении. Стук дробления и звук вбивания гвоздей сопровождались щекочущими звуками гальки, падающей на пол. Воздух становился пыльным, но легкий запах хвои ударил мне в нос, когда я увидела его.
Меня всегда притягивали аккуратные и подтянутые образованные мужчины, которые изменяли свою заурядность, энергично преодолевая преграды. Они проявляли свою физическую силу в тренажерном зале и на сквош-кортах. Но никто из них никогда не выглядел, как Антонио. Он поднял кувалду и ударил по стене. Раздался треск, и посыпались обломки. Вклинив голову в открывшийся проем, он дернул руками со всей силы кусок стены, посыпалась штукатурка, осыпая его. Он не остановился, даже не сделал паузы. Его стальные мышцы перекатывались и двигались, оливковая кожа блестела от пота, выделяя бугры вздувшихся бицепсов.
Я знала женщин, которым нравились потные мужчины, занимающиеся физическим трудом. Я никогда не понимала их привлекательности до настоящего момента. Он перенес кувалду, раскручивая с силой по спирали, словно праведный Бог, поражающий молнией заблудшее творение земли. Движение было столь мощным, что золотой кулон на его шее перебросился за плечо.
– Я знаю, что ты там, Contessa, – он замахнулся молотком снова.
– Разве у тебя нет людей, чтобы делать это?
Он бросил молоток на пол, как если бы он был связан с Днем насилия.
– Это мой дом, и рушить здесь все для меня большое удовольствие, так что я не отдам его кому-то еще, – его лицо, покрытое пылью и потом, улыбалось.
– Тебе следует нанять самого себя, – сказала я.
– Как это?
– Было бы неплохо, раз ты уборщик. Пыль. Ты знаешь, возможно, несколько картин на стене, – я провела рукой, как будто очищая картины с видом города.
– Пойдем, я покажу тебе, – он направился в арку, указывая, чтобы я двигалась за ним.
Он повел меня на балкон на западной стороне дома. Терракотовый пол выглядел отлично, и чугунные перила с завитушками дополняли цветочный дизайн, который я никогда не видела.
– Мне нравится этот вид, – сказала я, оценивая величие океана огней. – Я могла бы смотреть на это всю ночь.
Он вытащил пачку сигарет из заднего кармана и достал одну. Я отвергла его предложение, и он взял большую металлическую зажигалку.
– Сидеть здесь ночью, потягивая вино. Или утром, выпивая чашку кофе и просто смотреть на город, – он закурил сигарету, щелкая зажигалкой, по его профилю можно изучать историю искусств. Он дотронулся кончиками пальцев до моей шеи, его ласка была настолько деликатной, что я замерла, пытаясь не шевелиться.
– У тебя был вопрос? – спросил он, прочерчивая линию, где моя рубашка прикасалась к коже.
– Ты лепрекон? – спросила я.
– Только, когда День Святого Патрика попадает на полнолуние, – он улыбался, но вопрос привел его в полное замешательство.
– Извини. У меня был настоящий вопрос, но я забыла, какой именно выбрала.
Потому что они все были, конечно, смехотворными. Если бы он был каким-то мультфильмовским главарем, вокруг него все время крутилось бы с десяток парней, он носил бы костюм в тонкую полоску и мягкую фетровую шляпу. У него был бы пистолет. И он бы говорил, capisce много раз. (capisce (итал.) понял меня?)
– У тебя витают в голове какие-то вопросы? – спросил он, прерывая мои мысли.
– Я как открытая книга.
Он тихо засмеялся, выдыхая дым в сторону.
– Возможно. Открытая, но на другом языке.
Он дал мне идею.
– Я не собираюсь спрашивать тебя, – сказала я. – Я собираюсь рассказать, что произошло со мной сегодня.
– Позволь мне приготовить тебе кофе.
* * *
Кухня была раз разгромлена, но ею можно было пользоваться. Бежевая мраморная плитка с маленькими зеркальными квадратиками через каждые несколько футов, темные деревянные шкафы, и наклейки с изображением авокадо рассказали мне, что начиная с семидесятых годов, здесь ничего не переделывалось.
Антонио усадил меня на складной стул у соснового стола.
– Лучшее, что у меня есть сейчас.
– Ты живешь здесь, во всем этом беспорядке?
– Нет. У меня есть другое место, – это уже больше информации. – Ты любишь эспрессо? У меня есть немного, еще горячее.
– С удовольствием.
Он перелил кофе из хромированной кофеварки в две небольшие синие чашки.
– Спасет ли это тебя?
– Не-а.
– Отлично. Настоящая женщина, – он принес чашки и лимон, поставив одну передо мной. Я потянулась к ручке, но он издал звук – «ш-ш-ш-ш», останавливая меня. – Еще рано, горячий. – Он держал лимон в одной руке, а маленький нож, в другой. – Итак, что с тобой случилось сегодня?
– Сегодня, моя ассистентка нашла нашу фотографию в газете.
– Я видел, – спросил он, разрезая лимон на дольки. – Ты выглядела сексуально, как ад. Я хотел бы трахнуть тебя снова.
Если он пытался получить мое тело, превратив в лужу желания, то это сработало.
– Все видели.
– Все хотят трахнуть тебя также жестко, как это сделал я?
– Появился мой бывший жених.
– Кандидат... – он положил желтый кружок на мое блюдце. – Спорим, он сожалеет, что не он сделал это?
– Ты можешь спросить у него.
Я дотянулась до экспрессо, но он остановил меня снова, снимая кожуру и потерев мякоть о край моей чашки.
– Хочешь самбуку? – спросил он.
– Да.
Он потянулся назад, схватил бутылку из стоявших в линию, и отвинтил крышку.
– В Неаполе мужчины пьют экспрессо из маленьких чашек, как мизинец, это показывает их утонченность. Однако они стали пить, как американцы, после того как пробыли здесь достаточно долго, – он налил немного самбуки в наши чашки.
– Как пьют женщины?
– Быстро, пока дети не начинают тянуть их за юбки.
Я потягивала напиток. Его вкус был хороший, густой и насыщенный. Я смаковала.
– Итак, есть фотография нас в газете, и давай не будем шутить друг с другом, – сказал он. – На ней видно, что у нас интимные отношения.
– Да, видно.
– Рядом – фото тебя и его за ужином, – он поднял свою чашку.
Я последовала его примеру.
– Да.
– И он примчался к тебе в офис, сколько часов спустя? Один? Полчаса? Или мы пересчитаем в минутах?
Мы смотрели друг на друга через наши чашки.
– Я не думаю, что это имеет значение, – я подула на черную жидкость, рябь высвободила запах самбуки.
Он ухмыльнулся.
– Может быть, не имеет. Что понадобилось ему говорить тебе целых шестьдесят минут?
– Что ты управляешь криминальной империей.
Он ничего не сказал поначалу, просто приложил чашку к губам и залпом выпил, держа мизинец вниз, а кофейную чашку зажатым кулаком.
– От этих слов, я очень впечатлен собой, – он поставил чашку на блюдце. – И гораздо меньше им. Я, пожалуй, должен проголосовать за Драммонда.
– После того, как он ушел, я знала, что искать, и я нашла. Ты проходил по расследованию дел, связанных со всеми видами мошенничества. Страхование. Недвижимость. И ты не хочешь отвечать на вопросы, что я должна думать?
– Это твой вопрос? – спросил он. – Что ты должна думать? У меня есть один ответ.
– Это не актуальный вопрос. Я знаю, что ты не был ни в чем осужден, и знаю, что у нас был просто случайный секс.
– Он не был случайным.
– Мы не берем на себя никаких обязательств друг перед другом. И это прекрасно. Но я не сплю с незнакомцами. Если ты собираешься и дальше быть чужим, то я не буду делать это снова.
Он закрыл глаза и повернул голову налево, потом направо, как бы растягиваясь для боксерского поединка.
– У меня есть история, и она последовала за мной сюда.
Я села обратно.
– Говори.
– Долгое время я не знал о существовании своего отца. Моя мать отгоняла саму идею о нем. Послушать ее, так она сделала меня сама, из ничего. Я не знал, есть ли он вообще, пока мне не исполнилось одиннадцать. У меня был некоторый бизнес, и он был одним из людей, который вошел в этот бизнес.
– В одиннадцать? Какой бизнес у тебя был в этом возрасте?
– Там другой мир. Вещи должны быть предметом заботы. Если мусор вовремя не вывозился, ты шел к Бенито Ракосси. Если мальчик-курьер воровал у твоей матери, ты шел к Ракосси. Моя мама редко покидала квартиру, и моя сестра... Ну, я бы никогда не послал ее к такому мужчине. Но как только я встретил его, я увидел это, – он обвел свое лицо. – Как будто я смотрелся в зеркало, но только старше.
– Он был твоим отцом?
– Он этого не отрицал. Взял меня под свое крыло. Дал мне работу. Легальную работу. Дал все, что у него было, чтобы держать меня подальше от неприятностей. Моя мать? Это чуть не убило ее. Она не хотела для меня такой жизни. Она никогда не верила, что я не сделаю ничего противозаконного. Не верила и полиция. Не верил и Интерпол. Не верил и Даниэль Брауэр, который превратит мою жизнь в ад, если станет мэром. Но Бог свидетель, каждый бизнес, которым я управляю, работает, потому что я наблюдал, как управлял мой отец, но я никогда не имитировал то, что делал он. Я скажу тебе это один раз, и клянусь, я опровергну каждое обвинение в мой адрес, и я отобьюсь от всего, что они мне навешивают, потому что я чист.
– Я верю тебе.
– Не ставь меня в положение, когда я должен защищаться против этого снова.
Он был так решителен, так суров, так утвердителен. Я встала.
– Если мои вопросы превращают тебя в задницу, то я буду обязательно делать только декларативные заявления, но бесконечно малый шанс, что я когда-либо увижу тебя снова. Спасибо за кофе.
Я развернулась на каблуках и вышла из кухни, попав в комнату, через которую я не проходила. Потом я нашла другую, со сломанной каменной лестницей. Я не чувствовала его, следующим за мной до тех пор, пока через секунду он схватил меня и толкнул в сторону окна.
– Отпусти меня.
– Нет.
Я вцепилась ногтями в его руки, нежно ласкающими кожу под моей рубашкой. Без прелюдии или колебаний он спустил вниз мой бюстгальтер, высвобождая мою грудь. Поток возбуждения во мне стал болезненным.
– Стоп, – сказала я, стараясь оторвать его руки от себя.
– В следующий раз твое «стоп» будет последним, – он поставил мои руки по обе стороны окна. Камень был холодным, а давление его на мою спину было тяжелее, чем стена.
– Что ты хочешь сказать?
Он переместился за мной, очевидно, вынимая свой член. Я услышала звук разрывания обертки презерватива. Он надевает презерватив снова? Боже, я надеялась на это.
Я хотела сказать стоп. Нет. Не хотела. Я нуждалась в нем, чтобы облегчить боль, и я знала, что он пошлет подальше все мои следующие возражения.
– Сделай это.
Он поддел пальцем мои трусики. Я увидела его отражение в окне, сломанное, изогнутое полосками стропил, глядящее на мою задницу. Он положил одну руку на мое горло, большой палец подвел за ухо, а другой рукой сдернул вниз мои трусики и тут же резко вошел пальцами, я была полностью мокрой.
– Я собираюсь трахнуть тебя чертовски жестко, – он сильнее сжал руки.
Антонио злился на меня, это слышалось в каждом звуке. Мне это не понравилось. Это не должно было меня заводить. Но, так как я стояла с выступающим задом, а мой бюстгальтер и рубашка были задраны, и моя грудь раскачивалась в такт, а его член находился у входа, я могла только задаваться вопросом, как сделать его еще злее.
– Ты бы лучше сделал это, чем говорил, – сказала я. – У меня нет времени на пустую болтовню.
– Ты этакая богатенькая маленькая принцесса, – он надавил на мою шею и подтянул мои бедра навстречу своим пальцам, которые вставил в меня.
– Да пошел ты, – прошептала я. – Ты никчемный уличный панк.
Я подумала, что он уберет свой член в штаны и уйдет. Вместо этого он всадил его в меня со звериной жесткостью. Я завопила не от боли, а от примитивного физического удовольствия, которое вытолкнуло из меня весь воздух.
– Тебе это нравится? – спросил он, вдалбливаясь с каждым словом. – Тебе. Нравится. Как. Никчемный. Уличный. Панк. Трахает. Тебя.
Правой рукой он стиснул мою грудь, пальцами левой руки пощипывал мой клитор, с каждым толчком у меня было чувство, словно тектонические плиты разверзаются подо мной. Я хрюкнула. Я даже не предполагала, что когда-либо хрюкну во время секса, но это был не секс. Это была случка двух животных под кустом.
Он вышел и дернул мою голову вверх, чтобы я увидела наше отражение в окне.
