Текст книги "Энциклопедия: Волшебные существа"
Автор книги: К. Бриггс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 30 страниц)
сенья, когда, как и было обещано, появилось письмо. Через несколько дней вернулся капитан Роберт Кэмбелл, которому они сразу же вручили послание. Вот что в нем было написано:
Дорогой брат!
Мой муж может рассказать тебе о моих обстоятельствах. Я прошу тебя (в первую же ночь после того, как ты получишь это письмо) прийти к холму, где я живу в разлуке со своим мужем. Ничего не бойся, но в полночь поднимись на вершину и позови меня. Я появлюсь с несколькими спутницами, которые окружат тебя, на мне будет самое белое платье, хватай меня и держи. Всеми ужасными способами они будут принуждать тебя отпустить меня, но ты ничему не удивляйся, только не разжимай рук. Думаю, это продлится до первых петухов, с рассветом они все исчезнут, а я буду спасена, тогда я смогу вернуться домой. Если тебе удастся это сделать, ты заслужишь всеобщее восхищение, а твоя любящая сестра всю жизнь будет благословлять тебя.
Мэри Нельсон.
Когда Роберт Кэмбелл прочитал письмо, то решил освободить свою сестру и ее ребенка в ту же ночь. Он вернулся на корабль и сообщил своим людям, что собирается сделать. Все предложили пойти с ним, но он сказал, что будет лучше, если он пойдет один. В десять часов он тронулся в путь. Но как только Роберт сошел с корабля, навстречу ему выскочил огромный лев. Он ударил его мечом, и лев растворился в воздухе. Ободренный этим, Роберт отправился дальше: теперь он знал, что ночью ему придется иметь дело с видениями. Он поднялся на холм и на вершине увидел расстеленный белый платок. Роберт встал на него и принялся звать сестру. Его сразу же окружили женщины в белых одеждах, но по белизне платья он узнал свою Мэри. Роберт схватил ее за правую руку и воскликнул: «С Божьей помощью, я защищу тебя от всей этой загробной Чертовщины». Тут раздался дикий стон, и вокруг них образовалось кольцо огня, из которого стали появляться очертания жутких птиц. Но Роберт держался твердо, пока не пробило без четверти два и вдали не запели первые петухи. Тогда пламя исчезло, а вместе с ним и устрашающие видения. Он стоял рядом с испуганной сестрой, дрожавшей на холодном предрассветном ветру. Роберт укутал Мэри своим плащом и возблагодарил Господа за ее спасение. Она обняла его и сказала, что после того, как он отдал ей что-то из своей одежды, она в безопасности, и они направились в Абердин в великой радости.
Роберт Кэмбелл не оставлял мысли вызволить и ребенка. И они с Джоном Нельсоном договорились выжечь весь терновник на холме. Тогда в воздухе снова раздался голос: «Вы
получите назад своего ребенка на том условии, что не будете вспахивать землю на три перча вокруг холма и не тронете терновник». Они согласились, и через несколько мгновений младенец уже лежал на коленях у матери, и тогда все возблагодарили Бога. Говорят, феи могут украсть ребенка, если некоторые женщины видели мать пьяной.
Зеленые Рукава (Green Sleeves), у короля Шотландии был сын, который превосходно играл в кегли, так что никто не решался состязаться с ним в этой игре. Однажды появился старик и предложил принцу сыграть в кегли на том условии, что проигравший исполняет любое желание победителя, даже если придется претерпеть смертные муки. Старик выиграл и велел принцу через двенадцать месяцев в этот день угадать имя победителя и место его обитания.
Принц в отчаянии отправился в спальню, но отец заставил юношу поведать о причине печали, а потом велел идти и разузнать ответы на вопросы незнакомца. Юноша шел целый день, и под вечер один старик, сидевший на крыльце своего дома, сказал ему, что бродягу зовут Зеленые Рукава. Старику было двести лет, и он послал принца за двести миль к своему брату, которому было четыреста лет, дав ему в помощники волшебные башмаки и клубок, которые в конце должны были сами вернуться к хозяину.
Затем юноша отправился за восемьсот миль к третьему брату, которому была тысяча лет, и тот послал юношу к реке Юти, навстречу трем дочерям Зеленых Рукавов, которые должны были прийти туда купаться в облике лебедей. Юноша похитил лебединый наряд младшей из сестер, у которой одно крыло было голубым, заставив ее тем самым показать ему дорогу в замок Зеленых Рукавов. Принц не был радушно принят в замке, и ему приходилось сталкиваться с бесконечными испытаниями: постель была усыпана стеклом, питаться ему приходилось хлебом из земли и рыбьей чешуей, к тому же Зеленые Рукава дал ему три невыполнимых задания. Но Голубое Крыло тайком помогла ему с помощью коробки, в которой прятались тысячи фей. Первым заданием было построить замок тысячу миль в длину, ширину и высоту, в котором были бы камни из всех каменоломен на земле и покрытый перьями всех видов птиц. Следующим заданием было посеять пшеницу, сжать и убрать в бочонок, откуда ее достали, и все это за один день. Третьим, и последним, заданием было вычистить конюшню, в которой стояли двести лошадей и которая не чистилась двести лет, и найти в ней золотую иглу, потерянную там бабкой Зеленых Рукавов тысячу лет назад.
Затем Зеленые Рукава предложил принцу в жены одну из своих дочерей. Они непременно убили бы юношу, если бы Голубое Крыло вновь не спасла принца. И наконец влюбленные убежали из дома волшебника. Волшебные лепешки, висевшие у них над кроватью, задержали преследователей, но через какое-то время Зеленые Рукава пустился в погоню в семимильных сапогах. На пути влюбленных возникли волшебные препятствия: лес, высокие горы, бурная река, – поэтому принцу ничего не осталось, как по совету Голубого Крыла достать яйцо из гнезда некой птицы на вершине высокого холма. Этим яйцом он попал в определенное место на груди Зеленых Рукавов и убил его. Затем принц отправился домой, чтобы приготовить все для встречи невесты, которую он должен был представить своим родителям. Голубое Крыло предупредила своего суженого, что никому нельзя его целовать, но маленькая собачонка подпрыгнула и лизнула принца, который тут же позабыл свою возлюбленную.
Тогда Голубое Крыло спряталась в кроне дерева над прудом, и две служанки жившего по соседству золотых дел мастера приняли ее отражение за свое собственное. Возгордившись своей мнимой красотой, они отказались служить хозяину. Голубое Крыло заняла их место и работала у золотых дел мастера, пока двое из его заказчиков – вначале конюх принца, а затем сам герцог Мальборо – не влюбились в нее. С помощью волшебства она обманула их всех, пообещав провести с каждым из них по одной ночи, и заставила выполнить
кое-какие условия, таким образом она сумела попасть во дворец на бал в качестве спутницы герцога. После того как все уже закончили петь, танцевать и рассказывать сказки, Голубое Крыло сделала золотых петушка и курочку, которые, разговаривая между собой, напомнили принцу обо всем, что с ним случилось.
Он отказался от своей новой невесты, затем принц и Голубое Крыло сыграли веселую свадьбу и жили долго и счастливо .
Кейт Щелкунчик (Kate Crackemuts). Жили-были король с королевой, и у каждого из них было по дочери по имени Кейт. Но дочка короля была гораздо красивее дочери королевы, которая так завидовала падчерице, что решила ее изуродовать. А обе девочки сильно любили друг друга. Как-то раз королева пошла за советом к птичнице, которая была злой колдуньей.
«Пришли ко мне свою падчерицу как-нибудь утром, – сказала птичница. – И я изведу ее красоту».
На следующий день королева послала дочку короля к птичнице за корзинкой яиц к завтраку. Но случилось так, что Кейт проголодалась и, проходя через кухню, прихватила лепешку и съела ее по дороге. Она пришла к птичнице и попросила яиц. «Иди в курятник и сними с горшка крышку, пока я принесу их», – велела ей колдунья. Дочка короля подняла крышку, и из горшка повалил пар, но не причинил ей никакого вреда.
«Иди домой к своей матери, – сказала птичница, – да передай ей, чтобы лучше запирала дверь кладовки».
На следующий день королева проводила Кейт до дверей дворца, но, проходя через поле, девушка разговорилась со жнецами, и те дали ей несколько колосков, а девушка по дороге вылущила из них зернышки. Вновь Кейт вернулась домой невредимой, и птичница сказала ей: «Передай. своей матери, что горшок без огня не вскипит».
На третий день королева сама отправилась с ней, и, когда Кейт подняла крышку горшка, оттуда выскочила баранья голова и оказалась у девочки на плечах, покрыв ее хорошенькую головку.
Королева была довольна. Но ее дочь страшно рассердилась. Она обернула голову сестры льняной тряпкой, и они вместе ушли из дому искать счастья. Сестры шли и шли, пока не оказались в соседнем королевстве. И тогда дочка королевы пошла во дворец, нанялась работать на кухне и устроилась со своей бедной сестрой на чердаке. Старший сын короля был очень болен. Но никто не знал, какой недуг снедает юношу, а все, кто оставался ночью дежурить у его постели,
исчезали. Прослышав об этом, дочка королевы предложила подежурить в комнате принца за пригоршню серебра. До полуночи все было тихо; затем принц поднялся, оделся, словно во сне, вышел из дворца и сел на лошадь. Кейт последовала за принцем и вскочила на лошадь позади него. Они проехали через лес, где густо рос орешник, и Кейт сорвала несколько орешков. Вскоре они оказались у волшебного холма, и принц произнес: «Впустите принца, его лошадь и собаку», а Кейт добавила: «И красавицу, которая сидит сзади». Дверь в склоне холма отворилась, и они въехали внутрь. Кейт соскользнула с лошади и спряталась за дверью, а принц вошел и стал танцевать, пока не упал без сил. На следующую ночь Кейт опять предложила посидеть у постели принца за пригоршню золота и вновь последовала за ним. На этот раз она увидела маленького мальчика, который играл посреди танцующих, забавляясь с серебряной палочкой. Один из танцоров сказал ему: «Будь осторожен с этой палочкой, ее удар вернет дочери короля красоту».
Услышав это, Кейт стала один за другим бросать из-за двери орехи, которые сорвала в лесу, пока волшебный ребенок не положил палочку и не стал подбирать их. Тогда она схватила палочку и вернулась вместе с принцем во дворец. Когда рассвело и Кейт смогла оставить принца, она побежала на чердак и дотронулась волшебной палочкой до дочки короля, которая вновь обрела свой облик и стала еще милее, чем прежде. На третью ночь Кейт опять согласилась сидеть у постели принца, и в награду он должен был взять ее в жены. Она вновь последовала за ним, на этот раз ребенок фей играл с мертвой птичкой.
«Смотри не потеряй птичку, – сказал один из танцующих. – Стоит принцу отведать ее, и он вновь будет здоров, как прежде».
Услышав это, Кейт стала еще быстрее бросать орешки, волшебный мальчик отложил птичку и принялся подбирать их. Как только Кейт с принцем доехали до дому, девушка ощипала птицу и зажарила ее на огне. Почувствовав запах жаркого, принц сел в кровати и сказал: «Я бы это съел».
Проглотив третий кусок, он совершенно поправился. Женился на Кейт Щелкунчике, а его брат – на другой Кейт, и
они жили долго и счастливо, умерли в один день и никогда ^ 6 не пили из пустой чашки .
Феи на Восточных лугах (Fairies on the Eastern
Green). Вечером после долгих уговоров наш хозяин рассказал историю, которую его жена считала чистой правдой: о том, как маленький народец прогнал контрабандистов из окрестностей Маркет-джу.
Осталась еще слабая надежда, что не весь волшебный народец покинул эти места, потому что до сих пор живы отдельные люди, которые в течение последних пятидесяти лет видели, как феи танцуют и пируют на Восточных лугах. В те времена здесь еще было много акров песчаного, поросшего травой берега, а вдоль дороги, по которой ездили экипажи, тянулась широкая полоса мягкой травки, делая прогулки из Чиннора к мосту Маркет-джу такими приятными. Теперь ббльшая часть пляжа размыта волнами, а то, что пощадило море, огорожено жадными владельцами расположенных поблизости поместий, хотя их право на эти издревле считавшиеся общинными земли очень сомнительно.
Об этом необычайном приключении рассказал мне один глубокий старик вскоре после описываемых событий, а он слышал эту историю от их главного участника.
Том Уоррен из Пола был одним из самых лихих контрабандистов в округе. Как-то летней ночью, около сорока лет назад, он с пятью подельниками причалил на лодке, полной бренди и соли, неподалеку от Лонг-Рок. Двое отправились в Маркет-джу, где жили их постоянные клиенты, один – в Ньютаун, за лошадьми, чтобы до рассвета перегрузить товар, а Том и двое его товарищей растянулись на тюках, надеясь вздремнуть, пока не вернутся остальные. Но внезапно их разбудил свист (как если бы кто-то дул в тростниковую трубочку). К тому же откуда-то доносилось постоянное звяканье, словно старухи гремели оловянными тарелками или медными кастрюлями, чтобы разогнать роящихся пчел или заставить их опуститься.
Мужчины решили, что это, должно быть, молодежь танцует допоздна на лугу. Том отправился поглядеть на танцующих да разогнать всех по домам, так как ему было вовсе не с руки, чтобы кто-нибудь совал нос в его дела. Он пересек пляж, поднялся на высокий песчаный откос и осмотрелся: музыка, казалось, раздавалась совсем рядом.
Неподалеку, между откосами, он увидел мерцающие огоньки и человечков, похожих на нарядных куколок, которые подпрыгивали и кружились в танце. Подойдя поближе, Том разглядел, что многие из них играли на губных гармошках, некоторые били в тамбурины, другие играли на арфах или дудели в свистульки.
Том заметил, что маленькие человечки были одеты во все зеленое. За исключением красных шапок (представителям крохотного народца так нравится этот цвет головных уборов, что их прозвали красные колпачки). Но что поразило Тома и разожгло его любопытство сильнее всего, так это старые флейтисты с морщинистыми лицами и развевающимися седыми бородами.
Они так шевелили губами, в которых были зажаты их тростниковые флейты, и выпячивали грудь, что скорее походили на козлов, чём на людей. Тут Том не удержался и крикнул: «Эй, вы когда-нибудь пробовали бриться, а, красные колпачки?» Он окликнул их дважды и уже собирался крикнуть в третий раз, как вдруг заметил, что все танцоры, а их стало гораздо больше, чем он думал, построились в боевом порядке, вооружившись луками, стрелами, копьями и пращами, и, как показалось Тому, собирались отомстить за обиду. Музыканты, стоявшие в ряд, сыграли быстрый марш, и войско спригганов двинулось на Тома, который заметил, что они становятся все выше и выше по мере приближения. Они выглядели так грозно, что Том повернулся и дал деру. Добежав до своих товарищей, он растолкал их со словами: «Быстро выходим в море. Надо уносить ноги, а не то нас окружит войско маленького народца и бука-бу!» Том столкнул лодку в воду, и товарищи последовали за ним, но тут на них градом посыпались камни, «которые обжигали, словно раскаленные угли».
Они гребли довольно долго, прежде чем осмелились посмотреть на берег, хотя и знали, что в море они в безопасности, потому что никто из волшебного народца не осмелится дотронуться до соленой воды.
Наконец мужчины обернулись и увидели целое войско безобразных существ, грозивших кулаками и тщетно пытавшихся добросить до них камнями.
Отойдя примерно на фарлонг в море, они опустили весла и продолжали наблюдать за своими противниками почти до рассвета; вскоре раздался стук конских копыт со стороны Маркет-джу, маленький народец скрылся за песчаными откосами, и контрабандисты стали грести к берегу .
Жена лэрда Балмаши (The Laird of Balmachie's
Wife). В стародавние времена, когда благородные господа еще носили мечи, лэрд Балмаши отправился как-то раз в Данди, оставив дома в постели больную жену. Возвращаясь в сумерках, он свернул с верхней дороги и поехал между невысоких холмов, называемых Ке-Хиллз, что в окрестностях Карлунги. Тут он неожиданно заметил группу фей, несших какие-то носилки, на которых виднелся силуэт человека. Лэрду храбрости было не занимать, и он, движимый (по его собственным словам) каким-то внутренним побуждением, направил лошадь прямо к носилкам. Подъехав поближе, он обнажил меч, преградил феям дорогу и сказал твердым голосом:
– Именем Господа, освободите пленника.
Маленькое воинство мгновенно исчезло, уронив носилки на землю. Лэрд соскочил с коня и увидел, что на них лежит его жена в ночной сорочке. Накинув на нее плащ, он посадил ее на лошадь перед собой, и вскоре они благополучно доскакали до дому.
П оложив жену в другую комнату и поручив заботам друга, он направился в спальню, в которой оставил свою жену утром. Лэрд увидел, что она как будто все еще лежит там, страдая от лихорадки. Она была капризной, раздражительной и все время жаловалась, что никто за ней не ухаживал во время его отсутствия. Все это лэрд выслушивал очень внимательно и с притворным сочувствием, затем он попросил ее подняться, чтобы поправить постель. Она сказала, что не в силах встать, но муж настаивал. Он подбросил в очаг побольше дров, чтобы хорошенько прогреть комнату, поднял жену на руки, словно для того, чтобы посадить на стул, и бросил ее в огонь, из которого она вылетела, словно ракета, пробив дыру в крыше. Потом он вернулся к своей жене, которая уже немного оправилась от потрясения и рассказала о ночном происшествии. Когда сиделка ненадолго отлучилась, чтобы приготовить горячего питья, в окно влетело множество эльфов, жужжавших, словно пчелиный рой. Они заполнили комнату, подняли ее с постели и вылетели вместе с ней в окно, после этого она ничего не помнила до того момента, как увидела своего мужа, стоявшего над ней у Кё-Хиллз. Дыру в крыше, через которую вылетела фея, заделали, но каждый год в одно и то же время поднимался порыв ветра и сносил черепицу именно в этом месте, хотя вся остальная крыша оставалась невредимой.
КоуЛМаН Грей (Coleman Gray). Неподалеку от дома,
в котором жила наша семья, располагалась одна старинная ферма; и по этой причине связанная с ней история казалась нам увлекательнее и запомнилась лучше множества иных, не менее романтичных и достоверных. Неподалеку от этой фермы как-то нашли маленького жалкого подкидыша, неизвестно откуда взявшегося. Но один из нашедших его припомнил, что так порой поступают писки, когда хотят, чтобы люди позаботились об их ребенке. И если такого подкидыша не приветить, гнев писки будет страшен. А за доброту они, наоборот, щедро вознаградят. Жалкий вид этого дитяти вызвал сочувствие. К нему стали относиться как к члену семьи, с вниманием и заботой, так что вскоре он заметно окреп. И все полюбили его за сообразительность и веселый нрав. Правда, за ним водились кое-какие странности и чудачества, но ведь он, как-никак, был из рода писки. Семья процветала, никто даже и не думал, что приемыш когда-нибудь их
покинет. В передней двери дома, в котором он жил, было отверстие, разделявшее ее на две половины; нижнюю закрывали от собак, свиней и уток, а через верхнюю в дом попадали свет и свежий воздух. Как-то раз маленький писки стоял, облокотившись на половинку двери, и с тоской смотрел вдаль, как вдруг раздался голос, звавший: «Коулман Грей, Коулман Грей!» Писки выбежал во двор, смеясь и хлопая в ладоши. «Ага, это мой папочка вернулся!» – воскликнул он и исчез. Больше его никто не видел .
Жена Санди Харга (Sandy Harg's Wife). Санди харг,
арендатор из прихода Нью-Эбби, женился на одной красивой девушке, на которую феи уже давно положили глаз, чтобы похитить из этого мира, где царит любовь и заключаются браки. Через несколько ночей после свадьбы он ставил сети в ожидании прилива. Неподалеку виднелись две старые лодчонки, стоявшие во время отлива на камнях. Считалось, что ими пользуются феи, когда им нужно переправиться через устье Нита. Из одной лодки доносился шум, словно бы там работал плотник; из второй раздался голос, спросивший у соседа: «Эй, что ты там делаешь?» – «Мастерю жену Санди Харга!» – ответил другой голос, не походивший на голос смертного. Удивленный и испуганный муж бросил сеть и поспешил домой. Закрыл все двери и окна и крепко обнял жену. В полночь они услышали, как кто-то подошел к дому и тихонько трижды постучал в дверь. Молодая женщина хотела встать, но муж не отпустил ее. Ничего не объяснив, он лишь крепче прижал ее к своей груди, несмотря на ее мольбы. Лошади испуганно заржали и стали бить копытами, словно начался пожар. Она просила отпустить ее, кричала, вырывалась, но он молча держал ее. Шум и грохот продолжали усиливаться, однако к утру все стихло. С рассветом муж поднялся, чтобы осмотреть дом. На глаза ему попался замшелый дубовый чурбан, размером и формой походивший на его жену. И Санди Харг сжег это дьявольское изображение .
Братец Майк (Brother Mike). Жил-был один фермер,
давно это было, и было у него много зерна, да, зерна у него было видимо-невидимо. И лежало оно в амбаре, в большой куче, да только куча эта начала уменьшаться, а фермер все не мог взять в толк, что же с ней случилось. И вот однажды решил он пойти и посмотреть, авось да увидит что-нибудь. Лунной ночью он встал с постели, вышел из дому и спрятался в тени большого тиса, что рос неподалеку от амбара, откуда дверь была видна как на ладони; и вот, едва часы пробили
полночь, кого же он увидел, если не крохотных фрейри. Видели бы вы, как они сыпанули к амбару, крохотные такие, не больше мышонка каждый, в синеньких пальтишках, желтых штанишках и красных колпачках с длинными кисточками. Побежали они, значит, к амбару. А дверь возьми да и распахнись перед ними сама собой. Тут фрейри скок-поскок через порог, да и в амбар. Ну, вот, забежали они все туда, значит, а фермер подкрался поближе и заглянул внутрь. И увидел фрейри: сначала они водили хоровод, а потом каждый из них взвалил на спину по зернышку и к дверям. А один фрей-ри, такой крошечный, что и зернышко ему было тяжело, замешкался и отстал от других. Он шел и причитал:
Ах, тяжелое зерно,
Долу клонит, все одно!
Добрался он до порога, а перелезть-то через него не может, и тут фермер протянул руку и ухватил его за кисточку, а тот как завопит во всю мочь: «Братец Майк! Братец Майк!» Фермер не стал дожидаться, что будет, а посадил фрейри в свою шляпу и отнес домой, ребятишкам на забаву, и привязал к подоконнику в кухне. Но тот бедняга на еду не глядел, сох да чахнул и скоро умер .
Скимивидден (Skillywidden). На прошлой неделе я
слышал, что в Дзенноре в последнее время видели трех фей. Один человек из долины Треридж, кажется, резал как-то дрок на холме Трендрин. И вот около полудня он увидал маленького человечка, не больше фута ростом, который крепко спал на вересковой кочке в зарослях дрока. Фермер взял свою корзину для дрока и сунул туда человечка, который даже не проснулся; спустился в долину, к дому; там он вынул человечка из корзины и поставил перед очагом, где тот проснулся и сразу почувствовал себя как дома, начал.играть с детишками фермера, а те, обрадовавшись новому приятелю, назвали его Бобби-с-Кочки.
Взрослые, однако, очень старались не выпускать Бобби из дому, чтобы его не увидели соседи, а тот пообещал показать фермеру холм, в котором зарыты глиняные горшки с золотыми монетами. Несколько дней спустя настала пора снова ехать на холм, чтобы, по обычаю, на лошадях привезти оттуда охапки дрока для зимней копны. Боба, от греха подальше, заперли вместе с ребятишками в амбаре. Но, пока сборщики дрока обедали, пленники выбрались на свободу и давай резвиться вокруг незаконченной копны, как вдруг увидели двух человечков, мужчину и женщину, ростом чуть выше Боба, которые бродили среди срезанных охапок, заглядывая под
каждую, точно в поисках чего-то. Женщина заламывала руки и восклицала:
– О Скилливидцен, крошка моя, куда же ты подевался? Неужто я никогда больше тебя не увижу?
– Бегите домой, – сказал тогда Боб детям фермера, – мои отец и мать здесь. – Потом он закричал: – Здесь я, матушка!
И только эти слова сорвались с его уст, как и мужчина, и женщина, и крошка Скилливидден исчезли, и никто никогда их больше не видел. Детям здорово досталось за то, что Скилливиддена упустили".
Мидриджский миф, или История о приключении, которое произошло у неразумной особы с феями из Мидриджа, что в Даремской епархии, почти две сотни лет тому назад (A Myth or Midridge; or, a story anent a witless wight's adventures with ye Midridge fairies in ye bishoprick of Durham, now
more than tWO Centuries ago). Вчерашнего дня я завел разговор о феях со своей соседкой, которой скоро минет восьмой десяток. Я поинтересовался, приходилось ли ей в годы молодости встречаться с феями: ее ответ был отрицательным. «Однако, – добавила она, – моя бабушка рассказывала, будто в Мидридже (что рядом с Оклендом) во времена ее детства и даже многими годами позже все еще обитали феи». Их главным прибежищем был высокий холм, расположенный неподалеку от деревни, и там в летние сумерки они собирались и устраивали танцы – не то, что дюжинами, целыми сотнями. Случись сельской жительнице посетить места их веселья, чтобы хоть одним глазком посмотреть на низкорослый народец, одетый в зеленые одежды из тонкой, весьма изысканной материи вроде газа, все знали, что не пройдет и года, как она станет счастливой женой того, кто ей мил. А парень – коли ему повезет увидеть фей – женится на девушке с хорошим приданым задолго до того, как его лоб покроется морщинами или белоснежные цветы распустятся на макушке. Однако горе тому, кто осмелится дважды или трижды сунуть свой любопытный нос в их владения, ибо, если он будет пойман или хотя бы попадется феям на глаза, несчастья станут преследовать его до конца жизни. Хуже некуда, если человек осмелится обратиться к феям в прозе или с помощью простых деревенских виршей. Предание о том, как это произошло в последний раз, по-прежнему передается из уст в уста. Однажды, тихим ясным вечером в самом начале августа, когда последний сноп сена перекочевал в скирду на заднем дворе хозяина, «позвав урожай домой», поденные рабочие и домашние слуги нашли отдохновение
в компании оловянных кубков, в которых пенилось крепкое пиво. Вышло так, что разговор тем вечером зашел о феях, обитающих на соседним холме, и все принялись наперебой рассказывать давно известные истории, которые слышали еще от деревенских бабок. И тут заводила веселого сборища возьми да и предложи юному парню, который в само существование подобных существ не слишком-то верил, почему бы ему не отправиться на холм верхом на самой лучшей хозяйской лошади и там во весь голос повторить вирши следующего содержания:
Народец малый,
Бери стрекала,
Проводи молодца До милдредского сельца.
Ободренный содержимым оловянных кубков, ничего не опасаясь и не испытывая никаких сомнений, этот самый парень, а звали его Билли, отправился прямо на холм, к феям. И вот, когда он оказался у подножия холма, никакие преграды и препятствия не могли его остановить: тут-то он, используя всю силу и мощь своего голоса, с выражением озвучил вышеозначенное приглашение. Но едва слова последнего стиха слетели с его уст, как тут же сотни и сотни представителей маленького народца окружили его со всех сторон, и каждый из них был готов отомстить – покарать нанесшего столь серьезное оскорбление самым что ни на есть жестоким образом. Самый здоровенный из племени фей, а я полагаю, что это был их король, Оберон, размахивая огромным железным дротиком, обратился к неразумному человеку в стихах – столь же грубых, простых и неприличных:
Дурень Билли,
Сигай на кобылу
Посмотрим, кормил ты ее или нет,
С голодной лошадкой,
Побьюсь об заклад я,
До дома добраться тебе не успеть.
К счастью для Билли, хозяйский дом располагался неподалеку, а последние лучи солнца еще не погасли за горизонтом. В полном смятении он вонзил шпоры в бока своей лошади, которая и без того была так напугана, что устремилась к жилищу хозяина, словно молния. По счастливому стечению обстоятельств дом был весьма старым, из тех, в чьи двери мог запросто въехать всадник, сидящий верхом на лошади. К тому же удача сопутствовала Билли в тот день – и входная дверь в тот момент, когда лошадь прискакала к дому, оказа-
лась как раз широко распахнутой, а поэтому, справедливо полагая, что дом куда как более надежное убежище от воинственных фей, чем стойло, Билли галопом поскакал прямо в залу, где веселился народ, и, к полному изумлению всех присутствующих, тут же бросился закрывать дверь, чтобы не пустить преследующих его недругов. Переведя дух и немного придя в себя от страха, Билли подробно и обстоятельно поведал сотоварищам о том приключении, которое у него вышло с феями. Но, надо сказать, с этих пор ни деньгами, ни любовными посулами Билли было невозможно уговорить вновь отправиться к феям на холме, позвать их с собой за компанию на вечернюю прогулку – проводить доброго малого обратно, до самой деревни.
Наконец, когда феи ушли прочь и было решено, что те-перь-то можно отпереть дверь и выпустить наружу Билли с его кобылой, изумленная компания увидела железный дротик – как раз тот, что был в руках у короля фей, – торчавший из дубовой двери, которая по соображениям прочности и безопасности была укреплена железными пластинами. Так он и торчал там до тех пор, покуда самый здоровенный детина из тех, что оказались на месте, не выдернул его с помощью кузнечных щипцов. Эту реликвию из страны фей хранили на протяжении многих поколений до тех пор, покуда она не оказалась в руках того, кто абсолютно не заботился о подобных вещах, и была утрачена к великому сожалению всех, кого интересуют предания о феях.
По-моему, до меня уже доносятся крики многочисленных «любезных читателей»: «Тьфу! Какое отношение к подлинной „фееологии" имеют все эти подлинные железные дротики, а также любые иные личные принадлежности, которые феи используют для защиты или нападения, их лошади или их одежда? Мы, смертные, можем видеть эти предметы, но нам ни в коем случае не позволено до них дотрагиваться! Тьфу ты! Это же прямо ерунда какая-то!» И хотя мне прекрасно известно: ко всему, что связано с феями, прикасаться не следует и брать в руки не стоит, ибо призрачное бытие подобного мира можно постичь исключительно через воображение, однако позволю заметить, что я пересказываю миф, а не пишу исследование о мифологии фей в моей родной местности. К счастью, в нашем распоряжении есть реликвии, которые вполне определенно связаны с феями. К тому же эти реликвии оказались в руках, относившихся к ним куда как бережнее, чем те, что владели дротиком из Мидрид-жа, и, переходя из поколение в поколение, эти предметы сохранились до наших дней. Так, например, чаша из Эден-Холла, в Кумберленде, или Священная чаша, хранящаяся в одной из церквей на острове Мэн. Согласно традиции, обе эти чаши были добыты одним и тем же способом, а именно
