Текст книги "Черная акула"

Автор книги: Иван Сербин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 34 страниц)

– Что, браток, не нашел? – понимающе спросил Эдик. Алексей не ответил.

– Да не расстраивайся, – хлопнул его по плечу техник. – Завтра найдешь эту свою штуковину. Ничего с ней за ночь не станет. Цела будет, невредима. Не боись.

– Нет, – покачал головой Алексей, – завтра не найду. Раз нет сегодня, значит, и завтра не появится.

– А что за вещь-то? – полюбопытствовал рыжий. Алексей посмотрел на него отсутствующим взглядом.

– Брелок, – наконец выдавил он. – Талисман.

– А-а, – понимающе протянул техник. – Знаю. Талисман штука такая. Лучше не терять. Ладно, я погляжу здесь, на полосе. Может быть, выронил, когда из кабины выбирался?

– Вряд ли. Скорее в части оставил.

– Ну тогда чего тебе волноваться? – Эдик убрал трап и закрыл «фонарь». – Вернешься – отдадут.

– Не думаю. Не думаю. Там, похоже, не слишком-то жаждут меня снова увидеть.

– Какая разница, увидят же.

– Надеюсь. Алексей постоял еще с полминуты, соображая, что же ему делать дальше. Итак, он остался без оружия. Значит, с капитаном ему не справиться. Рано или поздно Сулимо все равно отыщет его. И тогда смерть. Остается только одно – бежать. «А что потом? – спросил Алексей сам себя. – Что ты будешь делать потом?» Вопрос без ответа. Однако стоять столбом в ожидании момента, когда появится убийца и прихлопнет его как муху, было по меньшей мере глупо.

– Ладно, спасибо, браток, – кивнул он Эдику.

– Да не за что, – засмеялся тот. – Обращайся, если чего.

– Если чего, – бесцветно повторил Алексей. – Если чего, обращусь. Ну, давай. Алексей вышел из капонира на полосу и тут же попятился назад. Он вдруг сообразил, что ситуация изменилась. Теперь Сулимо мог видеть его, сам оставаясь невидимым. Их разделяли двести метров и световой занавес.

– Что-то не так, браток? – спросил за спиной участливый Эдик.

– Нет, нормально все. Похоже, начиналось то, чего Алексей никак не мог предугадать: путь в никуда. Если он хочет выжить, ему нужно бежать. Уносить ноги. И чем скорее, тем лучше. Алексей обогнул стену капонира и зашагал к редким посадкам. Первые деревья, худые, темные, как души грешников, придвигались все ближе и ближе. А за ними была неизвестность. «Не идти, – вдруг услышал он внутри себя ясный холодный голос. – Не идти, а бежать. Бежать». И Алексей побежал. Он с треском прорвался через голый кустарник и нырнул в спасительную темноту. В голове вдруг словно щелкнул невидимый выключатель, и мысли как цепочка потянулись одна за другой. Четкие и ясные. Паника ушла, уступив место холодной расчетливости. Алексей чувствовал себя так, словно сидел за штурвалом самолета, совершающего аварийную посадку на обледенелую полосу. Сложно? Возможно. Опасно? Может быть. Но выполнимо. Из самой безвыходной ситуации всегда можно найти какой-то выход. Неприятный, ужасный, жуткий до рвоты, сводящий с ума, но выход. Надо только очень постараться. И при этом оставаться в живых. Мертвые не ищут. Мертвые лежат в земле. Он не хотел лежать в земле. Он хотел жить. Алексей вдруг заметил, что может свободно дышать полной грудью. Ноги исправно несли его вперед, цепляя хрустящий наст, руки, словно поршни хорошо отлаженной машины, двигались, помогая телу. Прозрение было необычайно ярким, как вспышка молнии. Несмотря на старания Сулимо, он все еще жив. У него есть некоторое преимущество во времени и пусть крошечный, но вполне реальный шанс уцелеть и в конце концов выбраться из этой передряги. Победить. Алексей оглянулся. Он достаточно удалился от взлетной полосы, и огни прожекторов уже не различались сквозь редкие стволы деревьев. Ни с того ни с сего поднялся ветер. Завыл вдруг, словно плакальщица над чужой могилой, среди тонких ветвей, тоскливо и тревожно, навевая дурные мысли. Поземка, извивающаяся змеиным выводком, с едва слышным шепотком скользнула по насту. Замерла настороженно и поплыла дальше, кружась и играя сама с собой. Больше всего Алексей боялся сбиться с пути, сделать круг и вновь выйти к аэродрому. Мало-помалу его стал донимать холод. Куртка, конечно, согревала, да и бег разгонял кровь, но пальцы рук и ног уже начали предательски неметь. Алексей надеялся только на одно: посадки все-таки должны когда-то кончиться. Он выйдет к населенному пункту, а там наверняка можно будет разжиться одеждой и едой. Хотя по нынешним-то временам… Алексей остановился и, подняв лицо к небу, прислушался. Ветер слегка, едва слышно насвистывал флейтой в верхушках деревьев. Где-то далеко застрекотал вертолет. Примерно с минуту звук был ровным, идеально монотонным, без срывов. А затем все стихло. Полное молчание, бездонная тишина. Алексею показалось, что он один. Один в целом мире. И всю его предыдущую жизнь словно стерли огромным ластиком. Впрочем, наваждение это быстро прошло. Алексей повернулся и снова побежал. Он понимал: важно уйти как можно дальше, прежде чем Сулимо сумеет организовать погоню.

Глава 6

Зависший над взлетной полосой «Ми-24» несколько секунд покачивался в мощном воздушном потоке, затем медленно, словно допотопный лифт, пошел вниз и лениво коснулся асфальта колесами. Рыжий Эдик прикрыл глаза ладонью и хмыкнул:

– Знать, нелады у нашего капитана.

– Да ну его в задницу! – буркнул кто-то из стоящих рядом. Вертолет грузно осел, едва не коснувшись полосы светло-серым плоским брюхом. В ту же секунду дверь пассажирского отсека открылась, и из нее выбрались трое в защитных десантных камуфляжах, в высоких бутсах и толстых зимних куртках. Все как на подбор высокие, широкоплечие, хоть сейчас на значок ГТО или на плакат, пропагандирующий здоровый образ жизни. На плече у каждого болтался «АКМСУ». Вслед за людьми выскочила собака – огромная, черная как смоль овчарка. Это был отлично выдрессированный пес. Повинуясь знаку проводника, он обежал группу людей и устроился у ног хозяина, вывалив розовый лопатообразный язык. Солдат защелкнул на ошейнике карабин поводка. Рыжий Эдик, нет-нет да и поглядывавший в сторону новоприбывших, криво усмехнулся:

– Смотри-ка, и волкодава своего притащили. Пес, словно скучая, поглядывал на хозяина, вопрошая глазами: «Что, хозяин, когда начнется настоящая работа?» Сулимо наклонился к дверце пилота и закричал, перекрывая свист винтов и рокот вихревого потока:

– Глуши давай свою шарманку! Тот кивнул. Лопасти все еще вращались, но теперь рев двигателя стал менее мощным. Казалось, ротор выбивается из сил. Сверкающий серебристый зонтик замутился, сквозь него вдруг проглянуло сизое, подпаленное электрическим светом ночное небо, а затем движение рассыпалось на фазы. Вскоре уже можно было различить каждую плоскость. Еще четверть минуты, и лопасти, завершив последний оборот, тоскливо провисли, отбросив на асфальт длинные тощие тени.

– Бери своего волка, пошли, – буркнул Сулимо проводнику. – Остальных, кстати, тоже касается. Молчаливая группа направилась к концу взлетной полосы. В кунге, куда капитан привел десантников, трупа Поручика уже не было, зато старший лейтенант Артур все еще зажимал окровавленной горстью снега разбитую переносицу.

– А вот и наш пострадавший, – хмуро бросил Сулимо, проходя к перевернутому столу. – Ну что, супермен, мало не показалось?

– Тон его был язвительным, откровенно насмешливым. Лейтенант взглянул на капитана с неприкрытой злостью.

– Я его умочу, заразу! – Артур оторвал от лица алый снежный комок, аккуратно коснулся переносицы двумя пальцами, со свистом втянул воздух между сомкнутых зубов и поморщился. – Больно, бляха муха, – выдохнул он.

– А ты как думал? – жестко хмыкнул Сулимо. – Это тебе не сопляков в учебке мудохать. Артур покачал головой и снова прижал снежок к распухшему лицу. Стоявшие у двери десантники за время этого короткого разговора не проронили ни слова. На их лицах застыло одинаковое равнодушное выражение. Овчарка нервно вздрагивала, вдыхая черным влажным носом запахи свежей крови и смерти, все еще витавшие в жарко натопленном кунге. Капитан повернулся к солдатам и, указав на изуродованный гермошлем Алексея, коротко скомандовал:

– Ладно, давайте работайте. Проводник подвел пса к гермошлему и тихо, почти ласково скомандовал:

– След, Буран. След. Овчарка жадно втянула влажными ноздрями воздух, потопталась на месте, принюхиваясь, и вдруг резво рванулась к выходу. Лейтенант вскочил.

– Я с ними, капитан.

– Сядь уже, – спокойно посоветовал тот.

– Но, капитан… – чуть ли не взмолился лейтенант. – Дай я этой тварью займусь. Гадом буду, он у меня до Ростова на карачках поползет.

– Сядь, я сказал! – неожиданно жестко рявкнул Сулимо. – Мордой вон лучше своей займись. Смотреть на тебя страшно. Он не успел закончить фразу, а десантники уже выскользнули за дверь, в темноту.

– Ничего, ребята сами его найдут, – уже спокойнее, почти примирительно добавил капитан, глядя на черный морозный дверной проем. – А ты мне здесь понадобишься. Сворачиваться пора, а у нас еще дел невпроворот. Лейтенант посмотрел в потолок и издал горлом звук, похожий на хриплый яростный рев.

– Да ладно, кончай, – вновь жестко посоветовал Сулимо. – Яриться, Артур, надо было, когда этот летун на тебя прыгнул. А ты все прихорашивался. Позы красивые принимал. Теперь ходи с разбитой рожей. – Он вдруг мгновенно успокоился. Вообще смена настроения происходила у него абсолютно непредсказуемо и резко. – Ладно, проехали. Давай-ка иди… – Капитан пощелкал пальцами.

– Куда? – не понял тот.

– Ну, иди там… – Сулимо цыкнул сквозь зубы. – Иди скомандуй, пусть аппаратуру сворачивают. А я за техниками погляжу. Сниматься пора. Давай, давай, давай! Лейтенант нехотя поднялся и потопал к двери.

Десантники углубились в жиденький лесок. Здесь снег был глубже, однако они даже не сбавили шага. Преследователи бежали с монотонностью хорошо отлаженных механизмов. Черный пес хрипел и рвался вперед. След Алексея был совсем свежим, и овчарка держала его без труда. Ни один из десантников не сомневался в том, что через полчаса – минут через сорок беглец появится в пределах прямой видимости. И уж тогда ему никуда не деться.

Глава 7

Когда Алексей посмотрел на часы, стрелки показывали семнадцать минут четвертого. Значит, бежал он примерно час. Ноги ныли, спину ломило, по лицу градом катился пот. Алексей постарался задержать дыхание и прислушался к ночной тишине. Поначалу он ничего не различал. В ушах стоял тупой тяжелый гул, перед глазами плавали золотые звездочки. Организм настойчиво требовал кислорода. Алексей несколько раз глубоко вдохнул, а затем принялся дышать спокойными редкими глотками. Гул в ушах постепенно таял. Возможно, если бы он постоял еще минут десять, организм окончательно оправился бы после активной физической нагрузки. Но преследователи могли быть уже совсем рядом, а значит, дорога каждая секунда. Ночь была тихой. Во всяком случае, так ему казалось сначала. Мало-помалу он начал различать какие-то звуки: еле слышный шелест ветра, далекий-далекий шум справа – то ли электричка, то ли поезд – пророкотал где-то у самого горизонта, и снова стало тихо. Так же далеко, словно за ватной пеленой, всего один раз ухнул филин. А следом до него донесся короткий собачий лай. Алексей почувствовал, как между лопаток пробежал холодок. «Сулимо догадался вызвать собаку, – подумал он. – Вот такого варианта ты, брат, не предусмотрел». Скорее всего, группа поиска прибыла на том самом вертолете, рокот которого долетел до него около получаса назад. «Но как же собаке удалось взять след? – с отчаянным недоумением подумал Алексей, возобновляя бег. – Неужели они затаскивали ее в кабину самолета?» И вдруг понял: гермошлем. Поврежденный выстрелом, но сохранивший запах его тела, его волос, гермошлем остался в кунге. Значит, собака. Стало быть, парни эти – эмвэдэшники. Алексей не знал других родов войск, которые пользовались бы разыскными собаками. Ну, еще пограничники, но те далеко. Значит, МВД. По его следу пустили ребят из внутренних войск. Сильно бояться их, конечно, не стоит. Не очень-то они поворотливые. Хотя если учесть, что им не приходилось полночи вести самолет… Допустим, погоня движется чуть быстрее. Одно очко в их пользу. Уже примерно полчаса убийцы идут по его следу, и у них есть собака – второе очко. Он устал, а там свежие молодые парни – третье. По всему выходит, что минут через пятнадцать-двадцать его настигнут. Если, конечно, он чего-нибудь не придумает, не найдет какого-то выхода. Или если не кончится лес. Алексей держался только на отчаянии. Точнее, на отчаянии и страхе. Голова вновь наполнилась тяжелым чугунным гулом. И все-таки даже сквозь этот ватный, обволакивающий голову туман Алексей услышал короткий лай собаки еще раз. Он попробовал прикинуть на слух расстояние и решил, что преследователи километрах в четырех. А может быть, и еще ближе. Ночная тишина обманчива.

– Давай беги, – подгонял себя Алексей. – Быстрее. Иначе они догонят тебя. Он постарался прибавить ходу. Похоже, получилось. Или это ему только казалось? Алексей слишком устал, чтобы понимать, с какой скоростью движется. Наверное, все-таки чуть быстрее, чем раньше. Хотелось на это надеяться.

Глава 8

Максим посмотрел в темное окно. Кое-где в домах горели огоньки, но в целом город спал. Справа на площади мерцала новогодняя елка, гипнотизирующе покачивались бумажные украшения. Припозднившаяся компания, нетвердо держащаяся на ногах, остановилась посреди проезжей части, чтобы полюбоваться пушистым новогодним чудом. Максим слепо смотрел на три покачивающиеся темные фигуры. Люди продолжали отмечать Новый год. В коридоре послышались шаги, и в кухню вошла кутающаяся в нейлоновый халатик жена.

– Ты что не спишь? – поинтересовалась она.

– Бессонница замучила. Ира остановилась возле раковины, налила из графина полстакана холодной кипяченой воды, глотнула и посмотрела на мужа.

– Иди спать, полоумный. Четыре часа уже.

– Точно четыре?

– Ну, без двадцати, – ответила Ира.

– Значит, еще не четыре.

– Совсем детское время, – усмехнулась женщина.

– Сейчас пойду, – вздохнул Максим и снова повернулся к окну. По улице шустро катила красная «восьмерка». Как раз к тому перекрестку, где веселилась припозднившаяся компания. «Сшибет ведь, – подумал Максим. – Раздавит им ноги». Трудно сказать, откуда пришла эта мысль. Вероятно, сработали утренние ассоциации. Ирина допила воду и присела на табуретку напротив мужа.

– Что, работа покоя не дает?

– Не говори…

– А что случилось? Это как-то связано с утренним вызовом?

– Ну да, – хмыкнул он, кивнув. – Чего-то я не понимаю.

– Чего не понимаешь? – поинтересовалась Ирина.

– Да ладно! – Максим махнул рукой. Ему не хотелось тревожить жену своими мыслями.

– Ну-ну, – кивнула женщина. – Что беспокоит-то тебя, Макс? – Она обратилась к нему так, как называла лет десять назад, и то в исключительно редких случаях. – Расскажи. Когда говоришь вслух, мысли упорядочиваются. Максим усмехнулся:

– Тебе-то откуда знать?

– А кому же знать, как не мне? – улыбнулась она в ответ. Ира преподавала литературу в старших классах, и Максиму не раз приходилось быть свидетелем неожиданного всплеска эмоций жены, когда вроде бы гладкое поначалу сочинение ученика комкалось из-за того, что тот перескакивал с пятого на десятое.

– Иногда случается так, – вновь начала говорить Ира. – Придет в голову какая-нибудь мысль и, как ни отмахивайся от нее, сидит и сидит у тебя в голове словно заноза.

– Да, это верно, – подтвердил Максим и снова вздохнул.

– В таких случаях есть один верный рецепт – раскопай свою занозу, выдерни ее и тщательно рассмотри. Все сразу же встанет на свои места.

– Может быть, – согласился Максим.

– Ты же знаешь, я не слабонервная. Говорят, тому, кто учил детей в школе, уже ничего не страшно. Даже «Ералаш» как-то был по этому поводу.

– Я смотрел, – кивнул Максим.

– Ну так рассказывай. Или как там у вас говорят – колись.

– Она засмеялась.

– Нет, «колись» говорят у милиционеров. – Максим тоже попытался улыбнуться. Вышло мрачновато.

– Да ладно. Там следователи, ты тоже следователь, – продолжала допытываться жена. – Так что колись, гражданин начальник, колись. Все равно говорить придется… Давай… Максим подумал примерно с полминуты, а затем рассказал Ирине о найденном вчера трупе.

– Ну и что тебя беспокоит? – нахмурилась она. – Случай, конечно, неприятный. Может быть, даже и странный. Но не настолько, чтобы из-за этого не спать по ночам.

– Да ты понимаешь, – Максим взъерошил волосы на затылке, – непонятная какая-то штука получается. Этот парень не самовольщик. Самоволку можно исключить сразу. Самовольщика добивать незачем. Тогда кто он? Дезертир, беглец, ползунок? Предположим. Допустим, он дезертировал не один, а с кем-то, с каким-то вторым человеком.

– Почему это? Максим поперхнулся, а затем произнес недоуменно:

– Но кто-то же его застрелил?

– Да, – кивнула жена, смутившись. – Да, верно. Извини.

– Ладно. Тогда что получается? Парню чем-то раздавило ногу, и попутчик его пристрелил. Так?

– Похоже, что так.

– Тут-то и начинается необъяснимое.

– Что, например?

– Смотри. Я поговорил с сержантом из опергруппы. Он сказал, что крови на асфальте практически не было. Всего пара капель. Но при ранениях такой тяжести ее должно быть много.

– Мальчика убили в другом месте? – догадалась Ирина.

– Правильно, молодец. Я подумал о том же. Но следов крови нет и на обочине, из чего можно сделать вывод, что тело…

– Привезли на машине?

– Точно.

– А…

– Тогда попробуй ответить на такой вопрос: зачем тело перевозили с места на место и почему бросили именно там, на дороге? Ирина задумалась.

– Ну, может быть, понадобилось срочно избавиться от трупа? Скажем, за машиной увязалась ГАИ.

– В такой ситуации труп не бросают патрульным на ноги, а, наоборот, прячут поглубже. Еще есть версии?

– М-м-м… Пожалуй, нет.

– Вот именно. Не имеет смысла оставлять тело посреди дороги. Кроме двух случаев. Первый: если убийцы хотят, чтобы труп обнаружили как можно скорее. Второй: если они уверены, что их не найдут, и им плевать, подберут тело или нет.

– Да, вполне логично.

– И я ума не приложу, какой из этих двух вариантов более правдоподобен. Теперь следующий вопрос: зачем вообще убили этого солдата? – Максим потянулся за сигаретой, закурил.

– Мы же говорили…

– Мы, Ира, говорили о приятеле-дезертире, но теперь ясно, что никакого приятеля-дезертира не было. Парня убили сознательно и целенаправленно. Зачем? У него раздавлена нога, так?

– Да.

– Его надо везти в больницу, верно?

– Верно, верно.

– Может быть, именно в этом все и дело? Может быть, его нельзя было везти в больницу?

– Почему?

– Ну откуда я знаю, Ира? Знал бы – не стал бы вопросов задавать, а пошел бы и арестовал убийцу.

– Сомнительно.

– Что сомнительно? Что убийцу арестовал бы?

– Насчет больницы сомнительно, – вздохнула жена. – Ну подумай сам, почему бы и не отвезти этого мальчика в больницу? Несчастный случай? Ну и что? Это ведь не повод человека убивать, правда? На стройках вон сколько несчастных случаев, и никто никого не расстреливает.

– Да. Все вроде бы так, и если парнишка покалечился где-нибудь на работе, тогда действительно скрывать нечего. А если он, скажем, выполнял личную «просьбу» командира части? Строил дачу, например… В таком варианте ЧП – это стопроцентное уголовное дело с далеко идущими последствиями. Вплоть до тюрьмы.

– А убийство – не уголовное дело? Ни один командир части на такое не пошел бы.

– Много ты знаешь командиров частей.

– Я людей знаю, милый. – Ирина разогнала рукой сизое облако. – И перестань, пожалуйста, мне дым в лицо пускать. Кстати, чтобы ты знал: зимой умные люди не строят. Весной все развалится. Максим раздавил окурок в пепельнице.

– Ну не строил… Может быть, выполнял еще какое-нибудь поручение… Главное – схема.

– Дурацкая схема, – категорично покачала головой Ирина. – Когда твоего солдатика убили?

– Тридцать первого, ближе к вечеру.

– Вот именно. Тридцать первого, ближе к вечеру. Сам подумай: какой здравомыслящий человек отправит солдат что-то там строить тридцать первого к вечеру? Это же не стройка будет, а сплошное недоразумение. В такой дом только самоубийца войти отважится.

– В части задание выполнял, – упрямо сказал Максим. – И угодил под бульдозер.

– Если бы он попал под бульдозер в части, его отвезли бы в больницу. Ты сам сказал: тогда убивать незачем. Да и вообще, о чем мы говорим, милый? Ты действительно веришь, что солдата убили по приказу командира части?

– А по чьему еще?

– Может быть, кто-нибудь из старослужащих? На посту, скажем…

– На пост берут автоматы. А пулевое отверстие – пистолетное. Стрелял офицер – это точно. Только вот зачем? И командир части все знает.

– С чего ты взял?

– Если бы убил солдат, то на проверке исчезновение было бы замечено дежурным. Подняли бы тревогу, солдата объявили бы в розыск уже к утру. А за тридцать первое декабря по области дезертировали всего трое. Двоих поймали. Третьего – нет, но он все равно по приметам не подходит. Значит, солдата не хватились.

– А дежурный не мог скрыть пропажу?

– Теоретически? Мог, наверное, но на праздники от каждого подразделения назначается еще и ответственное лицо из офицеров. Чтобы не пили. Тут уж не скроешь. Выходит, солдат исчез и все молчат.

– Да, странно, – согласилась жена.

– Не просто странно, а неоправданно странно, – вздохнул он и снова посмотрел в окно. «Восьмерка» по-прежнему пыталась объехать веселящуюся компанию, а троица, отплясывая дикую помесь сиртаки‹Сиртаки – греческий национальный танец.› и канкана, шатко моталась из стороны в сторону, перегораживая дорогу.

– А ты уже узнал, из какой он части? – спросила Ирина.

– Нет. Мне в милиции даже протокол осмотра тела не дали. Никого нет. Сами вещи я, кстати, тоже еще не видел. Первое января, сама понимаешь. Того нет, этот отошел, третий вышел, четвертый будет через полчасика… Ну, в общем, дело ясное. Посмотрю завтра.

– И ничего? Ни имени, ни фамилии? – спросила Ирина.

– Нет. На дороге в это время события разворачивались по накатанной и довольно закономерной схеме. Видимо, отчаявшись в своих попытках решить дело миром, из «восьмерки» выбрались двое здоровенных парней и отправились дубасить поддавшую троицу. Не прошло и двух минут, как машина беспрепятственно миновала живой кордон. Впрочем, «кордон» к этому моменту в полном составе осоловело довольствовался придорожным сугробом. Максим отвернулся от окна. Представление закончилось.

– А Хлопцев что? – поинтересовалась Ирина.

– А что Хлопцев? – пожал плечами Максим. – Хлопцев знать ничего не знает и ведать ничего не ведает. У него свои дела.

– Понятно. – Женщина подумала несколько секунд, а затем сказала: – И тебе кажется, что чем дольше ты просидишь в кухне, тем быстрее отыщется решение всех твоих проблем?

– Знаешь, – честно признался Максим, – у меня такое ощущение, что до решения еще как до луны. Целый год можно идти, и все равно не дойдешь. Я, будто слепой в незнакомой комнате, тычусь и не могу выбрать нужного направления, чтобы сделать первый шаг. Муторно…

– Это я понимаю, – согласно кивнула Ирина. – Поэтому и советую тебе отправиться спать. А завтра получишь ответы на половину своих вопросов. Посмотришь вещи, поглядишь на фотографии.

– Парфенов к обеду обещался представить полное заключение.

– Вот-вот. Почитаешь заключение Парфенова, – добавила жена и улыбнулась. – Все будет в порядке, поверь мне. В конце концов все в этом мире возвращается к истокам.

– Хотелось бы верить. Твоими бы устами да мед пить, голуба моя, – усмехнулся Максим. – Ладно, пошли. Уговорила. Он поднялся, загасил все еще тлеющий в пепельнице окурок, глотнул чаю и, пропустив вперед жену, пошлепал в спальню.