Текст книги "Черная акула"

Автор книги: Иван Сербин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 34 страниц)

Иван Сербин
Черная акула

Все события и персонажи, описываемые в романе, – всего лишь плод воображения автора и не имеют к реальной жизни никакого отношения.

Пролог

Неоновый вечер наступал по мере того, как загорались один за другим фонари. Сперва они начинали тлеть медленно и тускло темно-желтым, затем постепенно становились желто-белыми и только потом ярко-голубыми, цвета грозовых молний. В их бледно-болезненном свете город принимал иные очертания, делался нарядным и довольно чистым. У стыдливых фонарей не хватало мужества выдернуть из мутно-пьяного вечера всю ту грязь, что ясно видна в свете безжалостного дня. Темно-зеленый «уазик»-пикап продирался сквозь вечер с упорством фанатика, идущего на эшафот. Он петлял по улицам, но его маршрут не наводил на мысль о преследовании. Скорее водитель просто пытался убить время. Однако если бы кто-нибудь проследил за движением машины, то без труда понял бы – она едет по спирали. Кружит вокруг какой-то точки, будто примериваясь для броска. Двое сидящих в кабине людей почти не разговаривали. Водитель – мощный, широкоплечий парень лет тридцати с короткой армейской стрижкой – нет-нет да и поглядывал в зеркальце заднего вида. Пассажир – коренастый крепкий мужчина с аккуратными ухоженными усиками и колючими карими глазами – сидел расслабленно, привалившись к дверце. На коленях у него лежал армейский плащ, под которым скрывался короткий тяжелый «кипарис», удлиненный глушителем. Шофер, как и пассажир, был одет в военную форму. У первого на погонах красовались две маленькие звездочки, у второго – четыре‹Соответственно лейтенант и капитан.›. Наконец лейтенант посмотрел в окно.

– Похоже, здесь, товарищ капитан. Вон дом номер четыре. И памятник…

– Вижу, – ответил капитан. Голос у него оказался скрипучим, неприятно резким. – Сделай-ка еще один круг.

– «Хвоста» нет. Я следил. Лейтенант никогда не позволил бы себе возразить сидящему рядом с ним человеку, но сейчас момент был слишком серьезным, и водитель осмелился, впрочем, тут же пожалев об этом.

– Делай, что тебе говорят! – приказал капитан. – Вперед! Он даже не повысил голоса, но что-то в нем изменилось настолько, что скрипучий с легким присвистом шепот прозвучал резче, чем крик, подхлестнув лейтенанта словно удар бича. Шофер нажал на газ, и «уазик» увеличил скорость.

– Не гони так, дуболом, – вновь недовольно буркнул капитан. – Учишь вас, учишь, нет, все как дети. В войнушку, что ли, играешь? «„Хвоста“ нет», – передразнил он. Лейтенант промолчал. Машина миновала два квартала и свернула налево. Манящее неоновое зарево осталось позади. На горизонте, невероятно близком из-за липнувших к стеклам сумерек, стоял мрачный безмолвный лес, над которым горела одна-единственная звезда. На пути «уазику» не попалось ни одной встречной машины. Несмотря на короткий день, а может быть, как раз благодаря этому. Новый год.

– Поворачивай, – скомандовал вдруг капитан.

– Но нам еще квартал…

– Поворачивай, говорят тебе!!! Машина, взвизгнув колодками, начала поворачивать. Капитан поднял к губам передатчик, который держал под кителем.

– Приготовились! – проскрипел он в микрофон. – Отсчет: пять! четыре! Теперь пикап летел пулей. Проскочив первый перекресток на красный, «уазик» нырнул в полутьму узкого переулка. Впереди маячило ярко-желтое «окно» – зажатый меж стенами домов кусок залитого светом проспекта.

– Три! Живее! Живее!!! «Уазик» еще больше увеличил скорость, пробуксовывая колесами на ледяных, вмерзших в асфальт проплешинах.

– Два!!! Живее!!! Машина вонзилась в сияющий пятачок проспекта, вылетела на середину дороги, разворачиваясь вокруг оси, давя колесами разделительную полосу.

– Один!!! Пошли!!! Задние дверцы пикапа дружно распахнулись. Водитель одинокого «Москвича», послушно замершего на светофоре в сотне метров от «уазика», презрительно пробормотал: «Вот козел…», а секундой позже раскрыл от удивления рот. Он увидел мелькающие в кузове пикапа черные фигуры, поднимающие что-то на руки и выбрасывающие это на дорогу. «Уазик» моментально выровнялся и рванул вперед. Через секунду он уже исчез, точно дурной сон, а водитель «Москвича» продолжал смотреть на странное нечто, лежащее прямо посреди шоссе. Это было бесформенным, похожим на куль с сеном. Черным, отчего-то леденящим кровь. Красный глазок светофора сменился зеленым. «Москвич» медленно тронулся с места, прополз сотню метров и остановился вновь. Водитель, не выбираясь из салона, опустил стекло, выглянул и тут же опять ударил по газам. Машина стрелой полетела по проспекту. Водителя можно было понять. Он торопился домой, намереваясь хорошенько подготовиться к встрече Нового года. И ему вовсе не улыбалось провести весь вечер в милиции, давая бесконечные свидетельские показания. А на дороге он увидел труп молодого парня, одетого в толстую зимнюю куртку с меховым воротником и черные, точнее, темно-синие, заляпанные смазкой и залитые кровью штаны. Левой ноги у убитого не было. От колена и ниже осталось только кровоточащее, страшное месиво из раздавленной плоти и расплющенных костей. Мертвый лежал, глядя пустыми, подернутыми странной мутной поволокой глазами вслед удаляющемуся «Москвичу». Одинокая снежинка опустилась на еще теплое лицо, растаяла и повисла на щеке серебряной слезой. Холодная голубая звезда философски созерцала с небес людскую суету, и разбойник месяц весело скалился безгубым ртом сквозь рвущуюся ткань облаков.

Глава 1

– Кавказ подо мною. Один, в вышине… Семенов усмехнулся в маску: старшего лейтенанта Частнова пробило на поэзию.

– Шестьдесят четвертый, отставить разговорчики в эфире!

– Обижаешь, капитан. – «МиГ» Частнова рыкнул форсажем, моментально оказавшись вплотную к Семенову. – Мы ж на УКВ, хрен кто меня услышит, а тебя я уже три дня как не стесняюсь.

Друзья летали в паре четыре года, если не считать работу в должности инструкторов в КВВАУЛ – Краснодарском высшем военном авиационном училище летчиков. В связи с бесславной кончиной пути к коммунизму и, как следствие, с общим сокращением количества учащихся инструкторов перевели на небольшой аэродром в Воронежской области, недалеко от Боброва. Часть была не особо обременена горючим, поэтому боевые дежурства выпадали редко. Летный состав прозябал целыми днями в местном УЛО – учебно-летном отделе, лениво изучая матчасть и с серьезным видом изображая ладонями боевые виражи. В свое время Семенов и Частнов налетали весьма приличное количество часов над Северным Кавказом, и, когда перед начальством встал вопрос о прикомандировании летного состава в Чечню, оно – начальство – особо головы не ломало. Два «МиГа-29» были заправлены, подкрашены, держатели для ракетно-бомбового вооружения проверены, и вскоре оба приятеля оказались в Ключах, где и начали обживать койки в общежитии офицерского состава.

…До точки долетели быстро и без помех. «Сухари» прошли к огневой позиции боевиков над самой землей, а «МиГи» барражировали «вторым этажом», на высоте четырех тысяч метров, касаясь грязно-белого покрывала сплошных облаков трубами воздухозаборников. Над точкой оба «двадцать девятых» поднялись до четырех с половиной тысяч и пошли кругами на предельно малых скоростях, сканируя воздушное пространство активными радиолокаторами. И тут в стройной цепочке событий произошел сбой. Предполагаемая позиция боевиков расположилась на окраине небольшого чеченского селения, неровным полумесяцем прилепившегося к основанию скалистого склона. Дорога оттуда простреливалась в обе стороны километра на два. Выщербленное асфальтовое полотно оказалось сплошь забито блокированной чеченцами бронетехникой федеральных войск. Бомбовый удар при малейшем отклонении мог запросто накрыть колонну. Изучив обстановку, «сухари» вызвали базу. После недолгого раздумья оттуда сообщили, что высылают штурмовые вертолеты. Истребителям было приказано ждать и контролировать обстановку.

– И что теперь? – Частнов, судя по голосу, ехидно улыбался. – Долго нам здесь еще висеть?

– Кто его знает!.. – философски ответил Алексей, поочередно нажимая на педали начинающими затекать ногами. Истребитель послушно отозвался серией поворотов, «змейкой». – «Сушки» прикрывают «вертушки», мы прикрываем «сушки».

– Разховорчики в эфире, товарищ Сорох восьмой! – Эту фразу старший лейтенант выдал голосом комполка Муравьева, «папы», мастерски передав могучий украинский акцент.

– Да иди ты… Ага, – на экране радара появились два новых сигнала, – доковыляли «вентиляторы».

Вертолеты подошли со стороны Северной военной группы. Два «Ми-8МТ» сделали большой круг над деревней и зависли в зоне прямой видимости чеченской позиции, не проявлявшей в данный момент огневой активности. Повисев несколько секунд будто в нерешительности, ведущая «вертушка» разразилась коротким воплем носового пулемета. Скальная поверхность, перепаханная стальными болванками крупнокалиберных пуль, мгновенно ощетинилась трассами ответного огня. Вертолеты оттянулись немного назад и влепили по боевикам всеми видами бортового вооружения. Столбы огня и тучи взорванного камня совершенно скрыли лихорадочную деятельность выше по склону горы, сразу за селением. Несколько затянутых в камуфляж боевиков умело складывали пятнистую маскировочную сеть.

Приборная панель полыхнула красным. И тут же заговорила «Наташа» – система голосового оповещения:

– Снизу активная радиолокация…

– Лешка, да это же!..

– Вижу! – Семенов рывком перебросил тумблер КВ-связи. – Соседи, у вас под брюхом зенитный комплекс!!! Голос капитана ворвался в какофонию эфира. Там, внизу, электроника тоже успела отреагировать. Люди не успели. Два маломощных управляемых снаряда передвижного ракетного комплекса взмыли в серое зимнее небо. Поднявшись на высоту около десяти метров, ракеты резко изменили направление полета. Траектории их движения отчетливо прослеживались из-за беловатых дымных шлейфов отработанного газа, выбрасываемого раскаленными соплами. Ракеты пронеслись над плоскими крышами домов, сложенных из розового туфа, и сошлись на передовом «Ми-8». Шесть килограммов тринитротолуола, заключенных в оболочку из высоколегированной стали, повинуясь головкам теплового самонаведения, миновали бронестекло стрекозиного глаза кокпита и, поднырнув под сверкающий круг несущего винта, почти одновременно поразили сердце вертолета – блок двигателей.

– Петро, поднимайся до шести тысяч! И смотри в оба! – Семенов быстро направил самолет в облака.

– Понял, капитан, понял…

Вертолет провалился вниз на пару метров, потом резко взмыл вверх и начал заваливаться на правую сторону. И тут же взорвались баки. Машина мгновенно превратилась в ослепительно белый огненный шар. Пламя подернулось черными змеями копоти, с диким визгом оторвалась и выстрелила в сторону автотрассы длинная искореженная лопасть винта. Раздался еще один взрыв, и исковерканные останки вертолета тяжело рухнули на присыпанные снегом камни.

«МиГ» вывалился из облаков и продолжал снижаться с правым скольжением. Алексей поднял светозащитное стекло шлема и быстро огляделся. Подбитый вертолет рухнул метрах в двухстах от дороги, где и чадил сейчас колесной резиной. Второй «Ми-8», включив систему рассеивания горячих газов, на крейсерской скорости уходил на восток. Шум по КВ стоял неимоверный. Что-то орал экипаж уцелевшего вертолета, перемежая бессвязные вопли вполне отчетливым матом, РП – руководитель полетов – ревел приказы с башни в Ключах, кричали друг на друга летчики в штурмовиках.

– Мать его… заходим на цель! «Сухари» широко развернулись и, «облизывая» землю, непрерывно отстреливая имитаторы целей, двинулись на ракетную позицию. В ту же секунду чеченская установка выплюнула еще две ракеты. Головной «Су-27» шарахнулся влево, пропустив ракеты мимо себя. Попав в обжигающую струю раскаленного газа, заряды сработали, не нанеся штурмовикам никакого ущерба. «Сухарь» лихорадочно выровнялся и нанес удар. Две неуправляемые ракеты «С-29», сорвавшиеся с подкрыльных держателей, не дойдя до цели, взорвались посреди деревни. Результат был страшен. Два заряда, каждый в четыреста килограммов тротила, в клочья разметали более десятка домов. Огненный вал прокатился по узким улочкам, срывая крыши дьявольскими вальсирующими протуберанцами. Розоватые каменные стены, превратившиеся в осколки титанической гранаты, как метлой вымели не меньше половины жителей деревни. Ведомый штурмовик успел сориентироваться и, свечой взмыв в небо, перевалил через стену огня. Семенов бессильно зарычал, увидев, что «сухари» заходят на второй круг. Щелчком активировав нашлемную систему наведения, он до отказа оттолкнул ручку управления, бросая «двадцать девятый» в почти отвесное пикирование.

– Пуск зенитных ракет! – «Наташа» была, как всегда, любезна и предупредительна.

– Вижу! Самолет тряхнуло, с хвоста сорвались ложные тепловые цели-ловушки. Ракеты пронеслись мимо, едва не задев алюминиево-литиевую обшивку фюзеляжа. Алексей поймал в прицел зенитный комплекс, взял штурвал немного на себя и нажал на гашетку. Он еще успел разглядеть, как зенитный комплекс превращается в миниатюрное подобие адского котла, а затем резко потянул штурвал на себя, выравнивая самолет. Восьмикратная тяжесть обрушилась на него огромным резиновым молотом, вдавливая тело в кресло, расплющивая, заставляя мышцы судорожно напрягаться, выжимая из легких последние капли воздуха.

– Перегрузка критическая! – заверещал в ушах женский голос. Алексей только захрипел в ответ. Сквозь пелену в глазах в нижней точке кривой он успел заметить промелькнувшее над ним брюхо ведущего «Су-27» и быстро утопил левую педаль, уходя в сторону шоссе.

– Ты, б…, герой долбаный… – резанул по ушам знакомый голос пилота штурмовика. – Ты что, сука, делаешь? Семенов развернулся в широком вираже, пролетел над останками ракетного комплекса и начал набирать высоту.

– Вызывай «вертушку», пусть заканчивает.

«МиГи» скатились со взлетно-посадочной полосы на рулежку – вспомогательную полосу. Здесь самолеты встретили бригады техников с тягачами. Алексей отстегнул ремешки шлема и открыл фонарь кабины. Маска нырнула в предназначенное для нее гнездо чуть ниже системы наведения. С глухим стуком легла на борт истребителя узкая алюминиевая лестница.

– Эс-скалатор, т-т-товарищ капитан. – Из-за борта, как чертик из коробочки, вынырнула чумазая физиономия прапорщика Хлюсика.

– Спасибо, Николай. Техники были местные, но с Хлюсиком Алексею повезло. Тощий, нескладный парень с плохо сросшейся «заячьей губой», – при разговоре от него во все стороны летели мелкие брызги, – Николай до самозабвения любил истребители. При этом прапорщик обладал ну просто неуемной энергией и с самолетом готов был возиться часами.

– Все в п-порядке, Алек-ксей Николаевич?

– Нормально, Коль. – Семенов перемахнул через борт на наплыв крыла и с наслаждением прогнулся, упираясь кулаками в поясницу. – Проверь рулевые, ага? Что-то выравнивается плохо.

– Сделаем, т-товарищ капитан. – Прапорщик расплылся в жутковатой улыбке и скатился вниз по лесенке. Завывая плохо отрегулированным двигателем, к самолетам подкатил штабной «уазик». Дверца со стороны водителя открылась, и из машины неторопливо выбрался младший сержант. Навалившись локтями на капот, он достал из кармана пачку «Явы», выудил сигаретку и, прикурив, с наслаждением затянулся, многозначительно поглядывая в сторону Алексея. «Ну ясно, кто-то уже стукнул. Жди неприятностей». Капитан спустился на бетонку и, повернувшись, едва не налетел на Частнова.

– Я-то думал, ты там примерз, капитан. Семенов обошел «МиГ» вокруг, посмотрел на возящихся поодаль солдат из обслуги, сворачивающих тормозной парашют. Частнов проследовал за другом, церемонно отбивая ботинками строевой шаг. Алексей обернулся – старший лейтенант стоял, вытянувшись во фрунт, держа на согнутой левой руке шлем, откуда торчали раструбы полетных перчаток. Выпученные глаза и застывшее вытянутое лицо.

– Это ты к чему, Ильич? Частнов, не меняя выражения лица, разомкнул губы и протрубил:

– Карета подана, ваше сиятельство! – Правая рука изящным жестом указала на «уазик».

– А почему не величество?

– А потому… – Частнов опустил руку и хлопнул себя пониже спины. – До величества у тебя еще задница не доросла. Но не переживай: «папа» сейчас тебе ее начистит, да так, что она не только засияет, но и увеличится вдвое.

– Закончил острить? Поехали на разборки.

«Уазик» подлетел к серой громаде штаба и резко остановился у крыльца, намертво впечатывая лысую резину в асфальт. Кивнув сержанту-водителю, летчики поднялись по ступенькам и, предъявив удостоверения на вахте, прошли мимо часового, откровенно мающегося возле пуленепробиваемой стеклянной пирамиды, укрывающей боевое знамя части. Здесь друзья свернули в левый коридор, прошли по вытертой малиновой ковровой дорожке и остановились у темно-красной дерматиновой двери. Табличка, привинченная двумя шурупами, гласила: «Заместитель командира части по личному составу». Частнов легонько поскреб ногтем по обивке двери и прошептал:

– Все красное…

– Что? – Семенов повернулся к другу.

– Да ничего, – снова зашептал Петр и страшно изломал брови, – кино есть такое – «Все красное».

– Я не смотрел. – Алексей постучал согнутым пальцем по деревянному косяку.

– Я тоже. – Частнов повернул медную с завитушками рукоять замка и толкнул дверь. – Разрешите? Место замполета подполковника Грибова пустовало. С правой стороны длинного стола сидели два офицера – майор и капитан. Майора Алексей знал. Звали его Аркадий Геннадьевич, фамилия была Поручик. Именно он сидел за штурвалом одного из «сухарей», именно его голос прозвучал в шлемофоне, именно его ракеты упали на деревню. Алексей помрачнел. Капитана он не знал, да это и не имело никакого значения. Семенов и Частнов вошли в кабинет, но садиться не стали, а продолжали стоять, стараясь не встречаться взглядами с пилотами штурмовиков. Первым заговорил Поручик. Вздохнув несколько раз приличия ради, майор подвигал нижней губой и заявил:

– Уважаю мушкетерство, капитан, но только когда оно не идет в ущерб общему делу. Вам не следовало опускаться ниже указанной РП высоты. Ввязавшись в бой, вы, капитан, подвергали опасности не только наши и свою жизнь, – у меня есть подозрение, что вы не слишком их цените, – но и самолеты. В ваши обязанности входило прикрывать нас, но уж если вам очень захотелось отличиться, надо было дать нам знать. Ваша горячность едва не обернулась катастрофой. Смерив взглядом плотную фигуру начинающего лысеть майора, Семенов глухо спросил:

– Где замполет?

– За личными делами пошел. Сейчас будет, – ответил второй штурмовик.

– Вы чуть не врезались в мой самолет! – продолжал возмущаться майор. – Неужели у вас нет элементарного чувства ответственности?

– А у тебя оно есть, паскуда?! – Гнев мгновенно овладел Алексеем, серой душной пеленой застилая разум.

– Вы как разговариваете со старшим по званию?! – Майор начал подниматься из-за стола, наливаясь тяжелым малиновым румянцем. – Возьмите себя в руки, капитан! Бешенство захлестнуло Семенова и выплеснулось черной злобой. Уже не контролируя себя, капитан захватил крепыша-майора за отвороты рубашки и, резко дернув его, потащил по столу, одновременно переворачивая лицом кверху.

– Ты, т-ты что?! – закричал майор.

– Ты! Свинья! – Вид Алексея был страшен. – Ты с кем воюешь?! Ты… На Алексея навалился Частнов:

– Лешка, опомнись! Лешка!!! Второй пилот штурмовика, словно очнувшись от ступора, подлетел к столу и попытался разжать побелевшие от напряжения пальцы Алексея.

– Ты, майор… – Алексей с трудом выдавливал слова из-за сильно сжатых челюстей. – Ты сколько народу положил?! Там, на горе?.. Частнов, обхватив друга за плечи, попытался оттащить его от стола. Алексей, неотрывно вглядываясь в выпученные от напряжения глаза майора, перетащил его через столешницу. Тяжелое тело рухнуло на ковер, где уже валялись сброшенные с полированной поверхности полетные карты.

– Что здесь, черт побери, происходит?! – В дверях застыла огромная упитанная фигура подполковника Грибова. – Смирно!!! Частнов сильно ударил Алексея раскрытой ладонью по спине. Пальцы Семенова медленно разжались. Майор закашлялся, растирая пунцовую шею, перевел дух и поднялся на ослабевшие ноги, поддерживаемый под руку напарником-капитаном.

– Что здесь происходит? – ледяным тоном повторил подполковник, входя в кабинет. Алексей, с трудом унимая трясущиеся губы, деревянным шагом подошел к вешалке, снял с крючка летный шлем и, чувствуя, что его несет, но не в силах остановиться, направился к выходу.

– Капитан! Не обращая внимания на окрик Грибова, Алексей вышел в коридор.

Когда Частнов вернулся в общежитие, Семенов сидел на кровати поверх одеяла. На скрещенных по-турецки ногах покоился англо-русский словарь. Книга, потрепанный импортный детектив, лежала рядом, на тумбочке. Частнов прошел к своей кровати, отодвинув с дороги коричневый чемодан друга. Чемодан был тяжелым – Алексей уже уложил свои вещи.

– Леш, а Леш?

– Отцепись. – Капитан принялся перелистывать страницы словаря. Головы он не повернул. Частнов обошел кровать вокруг, потом решительно плюхнулся на нее поверх одеяла. Несколько секунд он в упор смотрел на Алексея, затем улегся, забросив ноги на никелированную дугу спинки.

– Леш, а знаешь, кого я сейчас видел?

– Сказал же, отцепись.

– Не-е… Ну серьезно… Семенов резко захлопнул словарь и взялся за книжку.

– Ну кого? Петр скинул ноги на пол и сел.

– Не поверишь, таракана! Алексей медленно повернул голову и непонимающе уставился на друга.

– Какого еще таракана?

– Здоровенного, коричневого, – ответил тот и, подумав, добавил: – С усищами. Могу даже след показать.

– Ну и что? – моргнул Семенов.

– Как ну и что? Представь, мы с тобой в ДОСе. Обычно он пустой, холодный, не живет же никто… Спрашивается, откуда тут взяться таракану?

– С собой привезли, вот и бегает.

– А, блин! – Частнов насупил брови. – Об этом я как-то не подумал. Алексей очумело покрутил головой.

– Петро, ты вправду дурак или рисуешься? Старший лейтенант расхохотался. Семенов почесал в затылке и тоже засмеялся. Отхохотавшись, Частнов поднялся.

– Ладно, Лешка, надевай парадную форму, цепляй ордена и шашку и пошли в столовку. Может, все еще и обойдется.

Короткий стук заставил полковника Муравьева оторвать взгляд от стола. Дверь распахнулась, пропуская входящего.

– Здорово, Дмитрий Федорович! Полковник прищурился, поднимаясь.

– Сивцов? Собственной персоной?

– Он самый, товарищ полковник. – Невысокий, седой как лунь человек в пятнистой маскировочной куртке, резко контрастирующей с новеньким атташе-кейсом, который он держал в левой руке, быстро подошел к столу и поздоровался.

– Заждался, заждался, Александр Борисович. – Муравьев улыбался. – Думал, кто-нибудь другой вместо тебя приедет. Ты же у нас… – Комполка многозначительно потыкал пальцем в сторону потолка. Теперь засмеялся и Сивцов.

– Рано хоронишь! Еще неизвестно, кто туда раньше попадет. Над чем трудишься?

– А… – махнул рукой полковник. – Очередной геморрой.

– Что за геморрой?

– Да как раз с Семеновым разбираюсь. – Муравьев указал на объемистую картонную папку с личным делом.

– А что Семенов? – Сивцов мазнул цепким взглядом по скрепленным листам. – Отличился?

– Ну да. Гастелло, мать его за ногу! Да ты садись! – Комполка опустился на застонавший под его тяжестью стул.

– Так что он натворил-то?

– Представляешь, Александр Борисович, назначили его в обеспечение, прикрывать двоих моих остолопов. Место, прямо скажем, не ахти: справа – шоссе, забитое бронетехникой, слева – деревня. А тут еще чеченцы начали по «сухарям» ракетами шмалять. Ну мои штурмовики и врезали от души по ПРК‹ПРК – передвижной ракетный комплекс.›. Целили-то по ПРК, а попали по аулу. Прямо в огороды и угодили. Муравьев быстро рассказал о событиях утреннего боя.

– Ну и что теперь? Не знаешь, как наградные оформлять? – усмехнулся Сивцов.

– Какое там… – Комполка устало закрыл глаза. – Этот орел на разборе отвозил Поручика мордой по столу. А тот, не будь дурак, накатал рапорт. И замлет подтвердил. Вот так. Не знаю, что и делать. Понимаешь, до полетов-то после всего этого я не имею права его допускать. У Семенова теперь только одна дорога – в запас. – Муравьев подумал и предложил: – Может быть, кого-нибудь другого подберем, Александр Борисович, а?

– Да ты что, Дмитрий Федорович? Соображаешь, что говоришь? Кого другого?

– Ну, есть ведь и кроме него неплохие летчики.

– Вот именно, неплохие. А тут нужны не просто неплохие, а классные летчики. Асы. – Сивцов посмотрел Муравьеву прямо в глаза. – Да и поздно уже. Так что, Дмитрий Федорович, заканчивай тут сопли развозить и рапорты эти придержи до поры. Хорошие, кстати сказать, рапорты. На нас сработают, но это позже, а пока давай сюда своего Семенова. Завтра у тебя этого геморроя уже не будет.

– Другой появится, – буркнул Муравьев, отводя взгляд.

– Ничего, переживешь. А ты думал, деньги тебе за красивые глаза заплатят?

– Да не полетит Семенов с Поручиком после того, что произошло, – сказал Муравьев, не очень, впрочем, уверенно, и повторил: – Не полетит.

– Еще как полетит, – жестко усмехнулся Сивцов. – Куда он денется? Твоего приказа, конечно, будет маловато, а вот приказа командующего группой будет самый раз.

– А приказ командующего операцией? – по-прежнему угрюмо спросил Муравьев.

– Зачем он нужен? – осклабился Сивцов. – Это ведь не боевой вылет. Непосредственно к операции отношения не имеющий. Опять же, прямое указание, как ты говоришь, оттуда, приказ штаба округа. Так что полетит твой Семенов как миленький и не вякнет.

– А если все-таки вякнет?

– А если вякнет, все равно полетит, Дмитрий Федорович. Так задумано, значит, так и будет. Все. Ничего не изменишь. Поздно. – Сивцов подумал и заметил уже спокойно, ободряюще: – Да не волнуйся, Дмитрий Федорович. Все нормально. Полный ажур.

– Ладно. – Муравьев поднялся. – Сейчас, что ли, их вызывать?

– А чего тянуть-то? Давай зови. Я тут пока посижу. Комполка полковник Муравьев вышел из кабинета. Как только за ним закрылась дверь, Сивцов быстро вскочил и, открыв кейс, достал из него несколько листков бумаги с убористо напечатанным текстом. Выдвинув верхний ящик стола Муравьева, он сунул листки под стопку бумаг и, щелкнув замками чемоданчика, уселся на прежнее место. Теперь Сивцов выглядел куда спокойнее и беспечнее. Свое дело он сделал…

…Посыльный появился в пять часов вечера. Щуплый бритоголовый солдат бочком протиснулся в дверной проем и, обведя глазами обшарпанную комнату, повернулся к Алексею.

– Товарищ капитан, разрешите обратиться?

– Давай, воин, обращайся. Посыльный закатил глаза к потолку и четко отрапортовал:

– Капитана Семенова вызывают к командиру полка. Алексей криво ухмыльнулся.

– Какого полка, воин? Тут полков как собак нерезаных. Солдатик проморгался и развел руками.

– Ну того… – сглотнул он, – который в штабе…

– Авиаполка?

– Так точно! – с облегчением выдохнул рядовой, продемонстрировав отсутствие двух нижних резцов. Алексей сунул ноги в ботинки, плотно затянул шнурки, подошел к облупившемуся зеркалу и провел пятерней по жестким темным волосам. Затем повернулся к застывшему у своей кровати Частнову.

– Недолго музыка играла…

– Да ладно, Леш. Посмотри, сколько они соображали, куда тебя засунуть. Держи хвост по ветру. Алексей надел полевую шинель и шапку.

– Не хвост, а нос. Хвост нужно держать пистолетом. Ну, веди, солдат.

– Ни пуха тебе, капитан.

– К черту, Петро, к черту…

Штаб был таким же холодным и неприветливым, как и утром. Вслед за посыльным Алексей невнятно козырнул знамени и зашагал через вестибюль к лестнице. Лестницу прятала скрадывающая шаги шаблонная малиновая дорожка, латунными прутьями намертво пришитая к ступеням. На второй этаж и направо. Опять малиновая дорожка, только на этот раз поновее, упиралась в дерматиновую дверь без всяких табличек. Посыльный постучал, открыл дверь на такую ширину, что и кошка бока бы ободрала, а он ничего, протиснулся и плотно прикрыл за собой створку.

– Все красное, – неизвестно зачем прошептал Алексей. Дверь отворилась, посыльный выскользнул из нее бесплотным духом со словами:

– Товарищ капитан, товарищ полковник ждет вас, – и откачнулся в сторону, уступая дорогу. Алексей одернул шинель и шагнул навстречу своей судьбе.

В противоположном конце темного коридора стоял молодой широкоплечий парень в офицерской шинели. Явно скучавший до этого, он насторожился, едва за Алексеем захлопнулась дверь. Повернувшись к окну, незнакомый офицер поудобнее установил в левом ухе клипс микронаушника и до отказа повернул регулятор громкости на коробочке передатчика, спрятанного в кармане шинели. Теперь ему было прекрасно слышно то, что происходило в кабинете Муравьева. С портативного приемника-передатчика сигнал уходил на комплекс радиоаппаратуры, установленной в багажном отделении неприметного «уазика», припаркованного чуть в стороне от штаба. Оттуда уже закодированная информация поступала в недра полевой радиостанции, расположившейся в кунге «ГАЗ-66», стоящего в тени голых деревьев примерно в двух километрах от штаба авиаполка. Здесь сигнал подвергался многократному усилению и по направленному лучу уходил в сторону Ростова. Достигнув цели, сигнал расшифровывался, перекоммутировался на телефонный аппарат ВЧ без диска и замыкался на эбонитовой черно-коричневой трубке. Трубку эту держал в руках невысокий коренастый человек с погонами капитана ВВС. Звали человека Борис Львович Сулимо.

Кабинет у командира полка был просторный, с огромным дубовым столом. Алексей сразу увидел и командира полка, и сидящего рядом с ним незнакомого седого мужчину, и стоящего у стола Поручика. Муравьев смотрел на вошедшего не мигая, сурово, как ворон, сверлил глазами насквозь. Не дослушав рапорта, махнул рукой. А у самого мешки под глазами набрякшие. Устал полковник.

– Снимай шинель, капитан, вешалка позади тебя. Алексей развернулся по-строевому четко, пуговицы золотые расстегнул, плечами встряхнул, сбрасывая серо-коричневую суконку, свел вместе погоны капитанские и аккуратно повесил шинель на самом краю широкой деревянной вешалки с двойными алюминиевыми крючьями. И шапку сверху пристроил. Обернулся, исподволь разглядывая незнакомца. Невысокий, одетый в пятнистый камуфляж мужчина сидел, чуть откинувшись на спинку кресла, и внимательно изучал какие-то документы, сжимая их в ухоженных цепких пальцах. Словно почувствовав на себе взгляд Семенова, человек медленно поднял голову, посмотрел на капитана из-под спутанных белесых бровей и кивнул, небрежно отложив бумаги в сторону.

– Садись, капитан, садись. – Муравьев указал на ряд стульев слева от себя. – Знакомься, подполковник Сивцов из штаба округа. Сивцов снова кивнул, жестом удерживая Алексея от рефлекторной попытки встать. Подполковник не проявлял враждебности и, более того, изучал Алексея открыто, не таясь. Комполка вздохнул, словно ему предстояла тяжелая работа, потер мясистой ладонью апоплексично-багровую шею и, придвинув ближе бумаги, которые только что читал Сивцов, пробормотал: