Текст книги "Черная акула"

Автор книги: Иван Сербин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 34 страниц)

Глава 38

Вишневая «восьмерка» притормозила у приемного покоя травматологического корпуса третьей горбольницы. Двое молодцеватых парней в одинаковых темно-серых, почти черных пальто и одинаковых же костюмах выбрались из машины, хлопнув дверцами, и огляделись. Один осмотрел двор, второй скользнул взглядом по окнам. В нескольких еще горел свет, но никто не любопытствовал, не курил, стоя у окна, никто не болтал, пялясь в темноту. Все было чисто, как и задумывалось. Пара быстро переглянулась и зашагала к двери приемного покоя.

В то же время рядом со зданием прокуратуры остановился огненно-оранжевый «рафик» с белой полосой через весь борт. Из кабины выпрыгнул широкоплечий молодчик, подбежал к двери и торопливо побарабанил костяшками пальцев по стеклу. Стоявший в закутке-аквариуме прапорщик перевел взгляд с экрана маленького телевизора на позднего посетителя и мотнул головой: «Что нужно?»

– Откройте! – потребовал широкоплечий. – Я по поручению Максима Леонидовича Латко. Прапорщик кивнул и, выбравшись из-за консоли, пошел открывать. Один из странных посетителей нажал на звонок, и по притихшему холлу больницы раскатился пронзительный, бьющий по нервам звук. Что-то среднее между воем автомобильного клаксона, свистом самолетного двигателя и звоном литавр. Прошло несколько минут, клацнул засов, и дверь открылась. На пороге стоял низенький коренастый парень в камуфляже и с дубинкой в руке. Предплечье его украшала повязка с надписью: «‹P9M›СЛУЖБА БЕЗОПАСНОСТИ‹P255D›».

– Слушаю, – буркнул охранник.

– Мы из особого отдела штаба округа. – Плечистые продемонстрировали соответствующие документы. – Нам необходимо увидеть человека, лежащего в двенадцатом боксе на четвертом этаже.

– Сейчас. Дежурного врача позову.

– Хорошо. Дверь захлопнулась, лязгнул засов. Через несколько минут все повторилось, только в обратном порядке.

– Вы в двенадцатый бокс? – спросил плотный высокий мужчина в бело-желтом халате, глядя на поздних гостей через толстые стекла очков, втиснутых в тонкую золотую оправу.

– Совершенно верно.

– Охранник сказал мне, что вы… служите в особом отделе штаба округа?

– Именно.

– Будьте любезны предъявить соответствующие документы. Боевики молча показали удостоверения еще раз.

– Вы удовлетворены?

– Да, благодарю. Позвольте узнать, по какому вопросу вы здесь?

– По служебному, – хмуро ответил молчавший до сих пор шофер. – Может быть, вы все-таки позволите нам войти?

– В чем заключается ваше служебное дело? – не обращая внимания на последнюю фразу посетителя, поинтересовался доктор.

– Мы узнали, что человек, лежащий сейчас в двенадцатом боксе, опасный преступник. Убийца, – ответил Второй.

– Что вы намерены с ним делать?

– В случае опознания заберем с собой.

– У вас есть постановление прокуратуры об аресте?

– Разумеется.

– Покажите, пожалуйста.

– Только если нам действительно придется его арестовать. Не раньше.

– Хорошо, но учтите, что без предъявления ордера я не позволю прикоснуться к больному даже пальцем.

– Само собой, – кивнул широкоплечий.

– Пойдемте. Они повернулись и зашагали через холл к лифтам. На ходу доктор кивнул охраннику:

– Саша, проводи нас, пожалуйста.

– Ага. – Низкорослый крепыш затопал следом, поигрывая дубинкой в округлых мощных ладонях.

Прапорщик повернул ключ в замке и приглашающе приоткрыл дверь.

– Заходите. – Он посторонился, пропуская визитера.

– Спасибо. – Тот шагнул в фойе. Прапорщик начал запирать дверь, продолжая говорить:

– Мне еще вечером показалось, что Максим Леонидович чем-то озабочен. Я подумал: может быть, у него что-то случилось, но… – Дежурный начал поворачиваться, и в ту же секунду широкоплечий ловко ткнул ему большим пальцем в нервный узел за ухом. Прапорщик странно хрюкнул, ноги его подкосились, и он мешком рухнул на пол. Фуражка слетела с его головы и покатилась в угол. Визитер подхватил обмякшего мужчину и шустро оттащил за консоль. Уложив прапорщика лицом вниз, широкоплечий достал из кармана моток лейкопластыря и стянул пленнику руки за спиной. Затем так же аккуратно и быстро заклеил рот. Достав рацию, посетитель щелкнул тумблером и скомандовал коротко:

– Пятерка – Шестому. Все чисто. Боковая дверца «рафика» распахнулась, и из нее выпрыгнул еще один боевик, одетый в черный комбинезон, легкую куртку и вязаную лыжную шапочку. За спиной Шестого на манер рюкзака были приторочены два коротких газовых баллона, в руке он держал изогнутый золотистый клюв ацетиленовой горелки. Пробежав через узенький тротуар, Шестой нырнул в предусмотрительно открытую Пятым дверь. Визитер, уже скинувший пальто, оказался одетым в форму прапорщика. Сейчас он натягивал на предплечье замусоленную повязку. Протянув Шестому ключи, боевик сообщил:

– Второй этаж. Третья дверь справа. Табличка на двери. Тот кивнул и запрыгал по затемненной лестнице. Пятый быстро запер входную дверь, еще раз внимательно оглядел пустынную улицу и направился в «аквариум». Усевшись на крутящийся стул, он уперся локтями в консоль и уставился в крохотный экранчик телевизора…

Глава 39

…Приходил он в себя медленно, в висках пульсировала тупая ноющая боль, глаза болели жутко, все тело ломило, словно на нем отплясывали чечетку умелые стэписты, причем азартно, со вкусом. Проскурин попытался повернуть голову и застонал от полыхнувшей в голове жгучей волны.

– Дайте воды товарищу майору, – произнес кто-то. И тогда Проскурин открыл глаза. Он лежал на полу в массивном полупустом кабинете: кое-как покрашенные стены, на потолке дешевая люстра, бетонный пол, затянутый линолеумом, и огромный, как аэродромное поле, стол. Проскурин пошевелился. Кто-то подошел справа и протянул стакан воды. «Спасибо, перебьюсь», – хотел выдохнуть майор, но язык не слушался. Во рту было сухо, словно он напился вчера до беспамятства и очнулся только на следующий день. Попить все-таки пришлось. Проскурин взял стакан и заметил, как сильно дрожит рука. Жидкость едва не выплескивалась через край. Сделав несколько жадных глотков, он поставил стакан рядом с собой на пол, подтянулся, сморщившись от боли в голове, и сел, привалившись спиной к стене, поджав к груди согнутые в коленях ноги. Только после этого ему удалось осмотреться. Одного из присутствующих майор узнал сразу. Это был тот самый парень, которого он ударил дверцей ипатовского «жигуленка». Переносица широкоплечего все еще была припухшей, под глазами темнели синяки. Рядом с ним возвышались еще двое таких же высоких, плечистых, массивных ребят. Все они были в обычных гражданских костюмах и пальто. На плече у каждого висел «кипарис» с толстой насадкой глушителя на крохотном стволе. За широким столом по-домашнему вольготно расположились двое. Крепко сбитый человек с тяжеловатым подбородком, почти лысый, как и сам Проскурин, с узенькой полоской волос, тронутых сединой. Одет он был также в гражданский костюм, но дорогой, стильный, темно-синий в тонкую полоску. Мужчина спокойно поглаживал лежащий на столе «ПМ». Рядом – этого Проскурин узнал сразу – сидел Сулимо. Убийца развалился на стуле, забросив за спинку левую руку, и покачивал носком сапога. Он тоже смотрел на Проскурина, но с улыбочкой, жестко. Слева у стены стоял полковник лет тридцати пяти, не больше. У двери возвышался еще один охранник, точная копия трех первых – даже лицами они были похожи, – тот самый, что подавал пленному воды. Проскурин подумал, затем кивнул на плечистых и обратился к лысоватому, безошибочно угадав в нем главного:

– И много у вас таких костоломов?

– Достаточно, – улыбнулся тот. – Я рад, что вы пришли в себя, Валерий Викторович. Очень приятно с вами познакомиться. Алексей Михайлович Саликов. – Он не поднялся, руки не подал, просто произнес имя, фамилию и отчество тихим спокойным голосом. Ни звания, ни чина. Понимал, что Проскурину и так все известно о нем. Вздохнул, улыбнулся едва заметно тонкими губами. – Что ж это вы, Валерий Викторович, так неосторожно? Вроде бы оперативник, должны понимать: лес – штука предательская. В лесу нужно быть особенно осмотрительным.

– Ага, поучите, поучите, – буркнул Проскурин, полез в карман, достал сигареты и закурил. В комнате повисло тяжелое молчание.

– Ну и на кой вы меня сюда притащили? – не выдержал первым Проскурин, глубоко затягиваясь сигаретой. – Алексея, насколько я понимаю, вам не удалось найти, полетную карту тоже. И потом, не думаете же вы, что я полез сюда без подстраховки? Мой друг в курсе всех дел, и, если я не появлюсь в определенное время в назначенном месте, он поймет, что со мной случилось, и поднимет тревогу.

– Это который друг, простите? – спокойно усмехнулся Саликов. Хоть он и задавал вопрос, в тоне его вопроса не слышалось. Зато слышалось безграничное спокойствие и даже легкое безразличие. – Ваш шофер Павел Бортник? Смею заверить, он уже не ждет ни вас, ни кого другого. Или, может быть, вы имеете в виду Максима Леонидовича Латко, который остался караулить у железнодорожной ветки? Не стоит о нем волноваться. Я отправил людей, и через пару минут Максим Леонидович присоединится к нашей скромной компании. Или вы говорите о том самом друге, который отдыхает на четвертом этаже травматологического отделения третьей горбольницы в боксе номер двенадцать? Проскурин почувствовал, как у него в животе ворочается холодный мокрый ком. Вот теперь ему стало страшно по-настоящему. Майор понял, что они проиграли по всем статьям.

– Во всяком случае, – пробормотал он, гася окурок об пол, – полетную карту вы так и не нашли.

– А полетная карта вместе со всеми остальными бумагами, разумеется, в сейфе у Максима Леонидовича, – все с тем же спокойствием добавил Саликов. – Как видите, Валерий Викторович, ваш друг Иван Давыдович Ипатов не напрасно предупреждал вас: мы знаем о каждом вашем шаге.

– У него что, микрофон на теле был? – усмехнулся Проскурин. – Надо же, этого я от Ивана не ожидал. – Он чуть было не добавил матерное ругательство, но подумал вдруг, что сказать подобное при этих людях значило бы унизить себя, а ему не хотелось унижаться. Даже перед смертью.

– Ну, зачем же так, Валерий Викторович? – вздохнул Саликов. – Вы слишком плохо думаете о людях. Все куда проще. У нас очень хорошая аппаратура. Борис Львович, – он повернулся к капитану, – могу я вас теперь так называть? Вы ведь уже почти гражданский человек.

– Ну разумеется, Алексей Михайлович, – скрипуче ответил тот и улыбнулся в ответ.

– Замечательно. В таком случае, Борис Львович, покажите, пожалуйста, Валерию Викторовичу то, о чем мы говорим.

– Конечно, – Сулимо наклонился и достал откуда-то из-под стола небольшой магнитофон, подсоединенный к какой-то странной коробочке, и длинный, похожий на милицейскую дубинку, микрофон. – За сотню метров можно услышать, как муха летит, – пояснил Сулимо.

– Видите? – улыбнулся Саликов. – Как выяснилось, Иван Давыдович не заслужил ваших упреков. Он дал вам несколько дельных советов, снабдил надлежащей документацией. Подлинной, заметьте, подлинной. Вы должны быть ему благодарны.

– Ага, уже. Сейчас заплачу, – зло хмыкнул Проскурин. – Подождите, вот только слез поднакоплю. Саликов внимательно посмотрел на него, а потом снова улыбнулся.

– Но это еще не все. Думаю, вам, Валерий Викторович, известно: даже самая тщательная и профессиональная «наружка» может быть раскрыта. Нам это известно не хуже, чем вам. Потому-то мы и предприняли кое-какие меры предосторожности. Нож, пожалуйста.

– Что? – не понял Проскурин.

– Нож дайте, пожалуйста, Валерий Викторович, – повторил Саликов невозмутимо. И вдруг майор все понял. Какой же он дурак! Это же надо быть таким идиотом!..

– Помогите Валерию Викторовичу, ребята… Двое широкоплечих шагнули вперед, схватили Проскурина под руки и вздернули, словно на дыбу, заламывая локти к лопаткам. Третий ловко обшарил карманы, достал «стреляющий» нож и почтительно положил на стол, а затем фээскашника усадили на прежнее место. Проскурин, криво усмехаясь, помассировал мышцы, суставы.

– Валерий Викторович, неужели вы думаете, что эти ребята настолько непрофессиональны, что вот так, за здорово живешь, подставят затылок под удар? – Говоря это, Саликов взял со стола нож, нажал на какую-то невидимую выпуклость на рукояти, и одна из «щечек» легко скользнула в сторону. Алексей Михайлович подцепил крохотный барабанчик микрофона и осторожно покрутил в пальцах. – Чудесная штука. Дает очень чистый сигнал. А вот и… – за микрофоном последовала темная, матово блестящая горошина, – …радиомаячок. И вся эта техника работает, представьте себе, всего-навсего от двух обычных батареек-«пальчиков». Проскурин сплюнул на пол. Черт возьми, а ведь он совершенно забыл о ноже! Привык к нему, как привыкают к авторучке, зажигалке или коробку спичек.

– Так что, уважаемый Валерий Викторович, – продолжил Саликов, – если бы вы попытались воспользоваться этим чудесным «стреляющим» ножом по прямому назначению, у вас ничего бы не вышло… Майор усмехнулся и покачал головой.

– А вы, оказывается, позер, Алексей Михайлович. Тот легко, почти по-дружески засмеялся.

– Ай, поймали, Валерий Викторович, поймали. Не скрою, мне приятно еще раз посмаковать отменную работу, а она, согласитесь, все-таки была отменной. К тому же появились первые зрители…

– Одного не пойму. Если вы знали, где я нахожусь и что делаю, если знали, где полетная карта, если знали, где Алексей, чего ж вы нас сразу-то не убили? Зачем устроили весь этот спектакль с беготней?

– Всему свое время. Подождем Максима Леонидовича. Не хочется объяснять дважды одно и то же.

Глава 40

…Алексей, сидя по-турецки на больничной койке, в который уже раз рассматривал фотографии. Глянцевые карточки с изображенными на них вагонами, кранами, танками, кирпичными стенами угольно-перерабатывающего комбината проплывали в желтом пятне света. Одно и то же. Все одно и то же. Вагоны, люди, краны. Краны, вагоны, люди. Что же заметил он неосознанно? Что встревожило его? Что же во всем этом было… не так? Алексей нахмурился. Он как раз перекладывал очередную карточку, когда в коридоре заурчали двери лифта и сразу же вслед за этим больничную тишину нарушил звук шагов. Алексей прислушался. Сердце его учащенно забилось, предчувствуя самое худшее. На секунду шаги стихли. В коридоре кто-то заговорил, глухо, неразличимо. Слов было не разобрать. Алексей сбросил ноги с кровати, встал. Он выглядел как человек, впавший в прострацию: неподвижный взгляд, застывшие, словно замерзшие, мышцы лица, на котором отпечаталось нестираемое выражение тревоги. Фотографии рассыпались по полу, образовав пестрый глянцевый асимметричный узор. Шаги послышались вновь. Люди направлялись к двенадцатому боксу. Сомнений не было. Теперь Алексей четко осознал: вопреки уверениям Проскурина, убийцы отыскали его и пришли, чтобы подвести итоги трехдневной гонки…

Доктор шел первым. За ним двигались боевики. Замыкал процессию низкорослый охранник, помахивающий дубинкой, в любой момент готовый пустить ее в ход. Коридор четвертого этажа был совершенно пуст. Больные давно спали, «сестра милосердия», судя по всему, отправилась поболтать с подружками. Доктор остановился у стола и несколько раз постучал по пластику ключами. Раздражающе сухой и громкий до невообразимости тупой звук раскатился по этажу и медленно замер в больничной тишине.

– Черт знает что! – возмущенно пробухтел себе под нос доктор. – Где она ходит?.. Они быстро зашагали по коридору мимо палат, казенных дверей и безразлично крашенных стен. Перед боксом номер двенадцать все четверо остановились.

– Это здесь, – пояснил врач, нажимая на ручку двери. Та качнулась, ударившись обо что-то твердое, и с легким щелчком вернулась в исходное положение.

– Постучите, – резким, почти категоричным тоном приказал Второй.

– А почему бы вам самому…

– Стучите!

– Слушайте, а по какому, собственно, праву вы… Договорить он не успел. Холодный, жгущий кожу металл уперся ему под нижнюю челюсть. Охранник рванулся на подмогу, вскидывая в широком замахе палку, намереваясь врезать этим двоим, которые, кстати, сразу ему не понравились, но стоящий в двух шагах убийца мгновенно выхватил из кармана пистолет и впечатал ребристую рукоять точно в приплюснутую переносицу. Как раз между раскосых недобрых глаз. Охранник отлетел к противоположной стене. Дубинка выпала у него из рук. Боевик, почти не целясь, два раза нажал на курок. Срез глушителя расцвел желто-алым узким цветком, и на камуфляжной куртке расплылось большое бурое пятно. Стреляные гильзы запрыгали по линолеуму. Охранник скрючился, поджав колени к подбородку, всхлипнул совсем по-детски и застыл. Врач с ужасом смотрел на неподвижное пятнисто-защитное тело, на валяющуюся посреди коридора, глупо ловящую черными лакированными боками свет люминесцентных ламп резиновую дубинку, на водянистую, красновато-постную лужицу, быстро вытекающую из-под рифленых подошв высоких армейских бутсов, на повисшие в полуметре от пола, едва заметные капельки брызг и молчал. Второй быстро глянул на напарника и равнодушно скомандовал:

– Гильзы забери. – Повернувшись к бледному, все еще стоящему с приоткрытым ртом доктору, он надавил на пистолет так, что глушитель на полсантиметра погрузился в человеческую плоть, и пробормотал: – Стучи, сука, быстро! Доктор вздрогнул, покосился на невозмутимого убийцу и пару раз стукнул в дверь…

Шестой довольно быстро управился с не слишком надежной дверцей сейфа. Узкая голубовато-белая игла пламени взрезала трехмиллиметровую сталь так же легко, как острый нож – теплое масло. Черный бугристый разрез опоясывал мощный замок ровным четырехугольником. Еще один сантиметр, и сейфовый запор сдастся, но взломщик вдруг выключил горелку, положил ее рядом с собой на ковер, отчего на ворсе образовалась неряшливая темно-коричневая проплешина, и потянулся за рацией. Щелкнув тумблером, он поднес микрофон к самым губам и сообщил:

– Шестой для Пятого.

– Пятый, слышу тебя хорошо. Как дела?

– Отлично. Работу закончил. Есть новости?

– Пока никаких. Ты сработал с опережением.

– Сколько?

– Семь минут. Будем ждать.

– Понял. Шестой отложил рацию и, приподняв защитные очки, вытер лоб. Опережение графика, с одной стороны, означало, что он еще не растерял квалификации, с другой же – это целых семь минут ожидания… Взломщик поднялся, подошел к окну и, на пару сантиметров отодвинув штору, выглянул на улицу. Он сделал это как раз в тот момент, когда у крыльца остановился патрульный милицейский «газик». В следующую секунду рация ожила, выдохнув всего одно слово: «Искра».

Пятый услышал стук, с ленивым видом повернулся к двери и, заметив стоящего на тротуаре, ежащегося от ночного пронизывающего ветра сержанта-патрульного, оживился. Пятый повернул ключ и, приоткрыв дверь, улыбнулся:

– Здорово.

– Здорово, служба, – клацая зубами, ответил сержант. – Слушай, огонь есть? Зажигалку, понимаешь, в отделении оставил.

– А как же! – Пятый достал из кармана зажигалку и протянул милиционеру. – Бери.

– Спасибо. – Тот вытащил сигарету, торопливо защелкал колесиком, пытаясь прикурить. Огонек вспыхивал на секунду, но тут же гас, задуваемый ледяным ветром.

– Ты сюда зайди. В холле попроще. Ветра нет.

– Ага, спасибо. – Сержант шагнул в предбанник, прикурил и затянулся с удовольствием. – Держи, – протянул он зажигалку.

– Да оставь себе. У меня еще одна есть.

– Ну, спасибо большое. – Милиционер кивнул в сторону консоли. – А разве сегодня не Матвей дежурит?

– Матвей, – легко согласился Пятый и усмехнулся. – Но у него дела, пришлось подменить на пару часов. Сержант понимающе хмыкнул.

– К Томке, что ли, опять поехал?

– Ага, к Томке.

– Допрыгается он когда-нибудь с этой шалавой.

– Во-во. Я то же самое говорю. Начальство уже косится. Нет, ему все по фигу. Никого не слушает. Сержант засмеялся и закивал:

– Точно. – Он затянулся еще пару раз, приоткрыл дверь и бросил окурок на асфальт, к единственной ноге набитой доверху урны. – Ладно. Поехал службу бдить.

– Давай. – Пятый пожал сержанту руку.

– За зажигалку спасибо.

– Да не за что, ерунда.

– Ну бывай, служба. Патрульный выскочил из предбанника под острые, как лезвие ножа, удары ветра, запрыгнул в «газик», и машина быстро покатила по пустынной улице. Наверху Шестой опустил автомат, хотя от окна не отошел, а продолжал наблюдать за «воронком», пока тот окончательно не скрылся из виду. Пятый снова запер дверь, устроился за консолью и нажал кнопку передатчика.

– Все в порядке, Шестой. Пожар потушен. Ждем.