Текст книги "По мостовой из звёзд"

Автор книги: Иван Галкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

* * *

Выходить им не давали. Снаружи стояла стража. Уставшие дружинники вповалку дремали на лавках. Только посол не спал, нервно размышляя. Но сидеть взаперти пришлось недолго.

Через пару часов зашел седой лесник. Посольство разоружили. Дружинники с тревогой переглядывались, но сдавали мечи. Затем их проводили в общинный дом.

Княжеских посланников ждал огромный стол, составленный из нескольких поменьше. Рассаживались по лавкам, по одну сторону стола. По другую сторону сидели лесники. Обе стороны напряженно, но с интересом разглядывали друг друга.

На столе дымились мясные блюда – птица, мясо. Ждала рыба и холодец, мед и пироги. Соленья и кувшины с брагой. Никто не начинал – ждали Владыку.

Наконец он появился в сопровождении десятка телохранителей. Каждый из которых был вооружен. Они заполнили зал, но не садились. Не сел и сам лесной вождь. Он одет был в серо-зеленую одежду из волчьих шкур, на плечах лежала серебряная мантия, а лицо закрывала зеленая маска. Сапоги были грязны.

Судя по костюму, Владыка не удосужился по прибытии переодеться для приема послов. Разве что накинул поверх охотничьего костюма мантию. В голове Саши настойчиво пульсировало: «Опасность!». Ворону даже не нужно было говорить этого, хотя он и произнес:

– Вас будут убивать.

Дружинники напряглись, но с мест не вставали. Только посол поднялся со своего места и поклонился вождю лесного народа.

Саша видел, как в узких прорезях маски горели глаза Владыки. Не было в них ненависти. Но было уже утвердившееся мнение – Владыка видел перед собой врагов. Врагов, борьба с которыми была смыслом его жизни. Врагов, с которыми нельзя было проявлять слабости и милосердия.

– Приветствую, Лесной Владыка… – начал посол.

– Что тебе нужно здесь? – жестко прервал его вождь, упредив цветистую речь.

– Я направлен к тебе, Владыка леса, от светлейшего князя Верского, дабы предложить народу вашему мир и…

– Я не желаю слушать твои речи. Говори сразу, что ты предлагаешь?

– Светлейший князь признает силу лесного народа, и, обращаясь к твоей мудрости Лесной Владыка, предлагает земли восточные, со всеми деревнями и людом…

Владыка расхохотался.

* * *

Это было намного позже. Огромный меч с волнистым лезвием снес варвару голову одним ударом, оставив изорванное туловище истекать остатками жизни. Стройный черноволосый мужчина, еще совсем молодой, оправил матово-черный плащ с изображением ласчи на нем.

Подошел воин в забрызганной кровью кольчуге.

– Это все, Ульр, – сообщил подошедший.

– Нет, – Ульр оглядел поляну, заваленную буро-зелеными телами и стройные ряды деревьев вокруг. – Где-то здесь их селение. Во имя Пальда, так просто мы отсюда не уйдем.

Он посмотрел на солдат, уже примеривавшихся к скудной одежде убитых и на его тонком лице проступило презрение.

– Собери их. Мы зайдем глубже в чащу. – С этими словами мужчина в черном снова закинул меч за спину и несильно ударил стида каблуками в бока. Стид неторопливо побрел вперед.

* * *

– Предлагает! Князь земли предлагает, – Владыка снова рассмеялся. – То есть отдать. Ты думаешь, эти земли ваши? Или, может, ты думаешь, мы не способны их вернуть? Мне не нужно ваше разрешение, как и ваш мир. Я возьму всё сам.

Владыка склонил лицо к послу.

– Я приму ваших послов, когда получу желаемое. Сильный диктует правила. Вы научили этому наш народ и, не насмехаясь, я благодарен за это. Вы вернули нам благосклонность богов. Теперь пора насытить их.

Владыка отступил назад и взмахнул рукой. Его тут же закрыли телохранители. И в двери тут же ворвались вооруженные лесники. Уже сидевшие дружинники вскакивали с мест. Часть окружала посла, часть хватала ножи со стола, готовясь встретить ворвавшихся в избу.

В этот момент Сашу охватила злость. Он пришел сюда, чтобы помочь заключить мир, но этот, человек даже не слушал их. Собирался убить их из прихоти. Убить пришедших со смирением.

И Саша ничего не мог сделать. Мечтал что-то изменить, и не мог ничего. Когда он подумал о том, что Лера ждет его, а месяц уже давно истек и ничего не изменилось за это время… Ярость захлестнула его волной. Даже во время наступления ришей им двигало желание защитить, желание прекратить бой. Сейчас была только ярость.

Словно слепой, мальчик поднялся со скамьи.

По всему поселению заскулили хаяс. Бились о двери загонов, рвали привязи. Хорхи разом бросились прочь из деревни, поджимая хвосты. Стаи ручных сидов вырывались из своих темных клеток, взмывая над лесом. Даже людей охватил беспричинный страх. Словно все они были лишь игрушками, поделками кукольника. И хозяин готовился смести деревянные фигурки со стола.

Дружинники и лесники вперемешку кинулись из избы. Только Владыка стоял на своем месте. Глаза его стали двумя тонкими разрезами, брови опустились. Он смотрел на мальчишку тяжелым, мрачным взглядом. Пусть этот мальчишка был голосом самих богов, Владыка не сломили бы даже боги. Он был прав.

В этот раз Ворон не вмешивался. Словно точно знал, что будет дальше. И если знал, то был прав.

Саша посмотрел на человека в изумрудной маске, стоявшего напротив. Взглянул в его глаза. И ураган в голубых глазах разбился о темные скалы. Скиталец вдруг остыл, ощущая себя чужим самому себе. Что он собирался делать? Погубить всех этих людей? Если у него была такая возможность, то никто не давал такого права.

Вместо этого Саша продолжал молча смотреть на Владыку. Он показал ему возможность.

* * *

Месяц прошел с тех пор, как риши изгнали лесников с прилегавших к лесу земель. Два года спустя после гибели князя Ареила все, что было отобрано у Верска, было снова потеряно.

Впервые Владыка чувствовал себя сломленным. И это накануне битвы.

Неделя за неделей Риши методично, совсем не так как Верские князья, очищали лес. Не поддававшиеся страху крысолюды били и ужасных хорхи и их хозяев. Жгли деревни, уничтожая население подчистую. Загоняли лесной народ всё дальше. Но даже в самых густых чащобах продолжали давить.

Баланс был нарушен. И Владыка видел свой народ обреченным.

Потому он стоял теперь в лесу. Его войны собирались бить ришей. Он искал смерти. Погибший месяц назад Кром назвал бы эту засаду безумием. Ришей нельзя было вот так просто атаковать исподтишка. Мохнатые твари перестраховывались, предупреждая удары мобильным построением войск. Не бежали. Их боевой дух невозможно было сломить, а внезапность оборачивалась невиданной реакцией и сплоченностью.

Владыка знал это. Знали и воины. Но людей так легко обмануть.

Колонна ришей, словно мохнатая гусеница, выползла на поляну. Здесь находился крупный отряд, потеря которого подкосила бы наступление. Лесники, как и их звери, готовились к броску. Отмашка Владыки и ударили стрелы. Упало около двух десятков ришей. Оставшиеся тут же попытались образовать круговую оборону, но в строй ворвались хорхи. Следом выбегали лесники.

Владыка думал о том, что это вполне может быть победой. Еще немного оттянуть?

В этот момент зазвучала труба в центре строя ришей. Риш с трубой тут же упал, пронзенный полудюжиной стрел. Упал и командир мохнатого отряда. Хорхи подмял его под себя и одним ударом лапы снес пол-черепа. Битва завязалась ожесточенная, но исход был очевиден. Лесники ликовали, погружая мечи в ненавистные тела. Слишком поздно.

В лесу зазвучали трубы. Слева и справа. Владыка захохотал – засада на засаду. Откуда риши могли знать? Как и всегда, мохнатые твари были на шаг впереди.

Владыка снял костяной серп с пояса. Впервые за свою жизнь он сделал это в бою. Церемониальный серп, символ власти. Никто не смел осквернять его в битве – только жертвенной кровью. Но сейчас было не до церемоний. В другую руку Владыка взял меч.

В глазах воинов, окружавших лесного вождя, плескался ужас. Глядевшие на Владыку, держащего священный серп в руках, понимали, что их ждет гибель. Лесной вождь спокойно окинул взглядом своих телохранителей.

– Они запомнят нашу ярость. Никто и никогда не мог нас сломить. И сейчас мы умрем как воины. Мы восславим богов, залив кровью поганых наш лес. Агнарил питает бесстрашием наши сердца и двери в небесные чертоги уже открыты для нас. Не разочаруйте богов, лучшие из рожденных.

С этими словами Владыка снял надоевшую маску. Единственный из племени он не носил бороды. Так требовали боги, подарившие маску первому из лесных вождей. Сейчас это казалось глупостью, и он просто выбросил маску в траву. Подставил ветру с хвойным ароматом лицо. Изогнутые линии гармонично сплетали под высоким лбом темные глаза и тонкие брови. Слегка заостренный нос, неяркие губы небольшого рта и красивый, тонко очерченный подбородок.

«Я ведь не прожил и половины отведенного срока» – подумал он.

Затем глубоко вдохнул аромат родного леса. Вскинул руку с мечом. Усмехнулся. И не спеша зашагал к сражавшимся.

* * *

– Ложь, – жестко произнес Владыка.

Но мальчик не ответил.

Он вышел из избы. Здесь никто не сражался. Все отступили на шаг, когда он появился в дверях. Даже стоявшие отдельной группой члены посольства. Саша подошел к послу.

– Нам надо уходить, – сказал он.

Посол только кивнул.

– Постой, – сказал Ворон. – Здесь я чувствую человека, которого тебе не помешало бы освободить.

Саша не чувствовал ничего. Хотя звери в клетках до сих пор шарахались от него, а люди испытывали непреодолимый страх чуждого и неизвестного, глядя на него, сам он снова потерял возможность изменять мир. Пропали сильные чувства – пропала и возможность.

– Подождите немного, – попросил он посла.

Саша послушал Ворона и следуя его указаниям обнаружил запертую избу. Ключ висел на поясе у одного из стражей. Ранее оба стояли у входа, а с приближением мальчика отошли на несколько шагов.

Саша молча протянул руку. И стражник, поколебавшись и не сумев побороть страх, бросил ему ключи. За дверью оказалась небогатая по виду изба. Дверь в ней была одна, а широких окон не было. Однако то, что пленника держали здесь а не в обыкновенном сарае, говорило о уважении лесников к плененному. Это оказался Остег. Он поднялся навстречу вошедшему мальчику. Непонимающе взглянул на него. Как и все жители он чувствал странный испуг, но он не видел связи между ним и светловолосым мальчиком. Да и чувства его, после поражения в битве, притупились.

– Там посольство, – просто сказал Саша. – Из Верска.

Недоверчиво и хмуро взглянув на мальчика, отступившего от дверного проема, Остег выглянул на улицу. Увидел послов и неподдельное изумление проступило на его лице.

– Надо торопиться, – предупредил мальчик.

Странно, но Владыка так и вышел из избы раздавать указания. Он сидел в пустой комнате, мрачно глядя на заставленный нетронутыми яствами стол, и размышлял.

Так посольство покинуло поселок. Расспрашивать мальчика о произошедшем дружинники решились гораздо позже, когда они удалились от деревни на пару часов пути. Только Саша не ответил.

Они и возвращались в город. Никто им не препятствовал. И только посол напряженно размышлял – успехом или провалом было предприятие?

Его вопрос разрешился уже в Верске, когда прибыли. Один нес послание. Владыка принял мир. И спешно собирал войско против ришей. В доказательство своих слов он возвращал фамильный меч Бореада, который и нес второй сид.

Идеал

– Ты говорил, что каждый мир конструируется с учетом такого количества факторов, что трудно что-то о нем сказать.

Саша стоял рядом со своей точной копией. Второй Саша бросал камни в небольшое озерцо перед ними.

– Да.

Саше показалось, что его копия улыбнулась.

– Знаешь, я подумал, что наша вселенная сконструирована по вполне определенным законам.

Он наблюдал за кругами, искажавшими их образы.

– Так, – Ворон явно заинтересовался, но более не произнес ничего.

– Значит ли это, что этот мир – ненастоящий?

Другой Саша рассмеялся, пустив камень лягушкой по воде. Оба проследили его взглядом и уткнулись в противоположный берег, где стояли еще две копии, одна из которых бросала камни.

– Верно. Но не совсем, – сказала копия Саши, та, что была рядом. – Это не просто твоя выдумка. Это одна из возможностей. Это значит, что ты вряд ли натолкнулся бы на нее в своей вселенной.

– Так что все-таки такое этот мир? – спросил Саша.

В этот момент Сашин спутник слишком резко взмахнул рукой и Саша оступился. Не упал… Но его копия на другом берегу скатилась в воду.

Всего мгновение мальчик барахтался в воде. Огромная ложноножка, выросшая из озера и состоящая из воды, захлестнула мальчика и утащила на глубину. Секунда, и камни снова прыгали по тихой воде.

– Может быть… иная вселенная, – спокойно начал отвечать соседний Саша, провожая погибшего бесстрастным взглядом.

Саша осторожно подошел к берегу.

– Может быть… параллельная, может быть… всего лишь твоя фантазия.

Он заглянул в воду… откуда на него глядело его отражение. С соседним Сашей за плечом.

– Может быть… это фантазия вселенной.

Скиталец оглянулся. Но его копия всё также бросала камни, продолжая говорить.

– Может быть… это все та же вселенная, но за рамками той модели мира, которую видит большинство людей.

И в этот момент Скиталец понял, что озеро совсем не вода… Может быть… но не вода. Потому что вода была вокруг. Движения были медленными и тяжелыми, но почему он заметил только сейчас? Может, это казалось естественным…

– Может быть… вообще весь твой мир, даже я – лишь отражение твоего восприятия сигналов, записанных на карточке с надписью вселенная.

Но камни все также прыгали по глади… чего?

– А может…

Саша отошел от берега. Над ним не было звезд… зато был каменный купол, он знал это также точно, как то, что звезды были лишь в глубинах странного озера.

– Хватит. Я понял, – он встряхнул головой и обратил внимание на волны, разошедшиеся в стороны, – я должен узнать сам?

– Верно… узнать, – оскалилась копия, – или хотя бы попытаться.

И копия нырнула в озеро.

* * *

Саша прошел по скрипучим половицам к центру площадки. Утоптанная земля вокруг стонала под давлением солнечных лучей, но самого солнца во Тьме не было, как бы Саша не хотел его видеть.

В центре площадки сидел йог.

– Ворон, как мне прийти к равновесию? – Саша обратился к сидящему.

– Равновесие… прекрасный способ – умереть. – Голос звучал где-то рядом. Но йог молчал.

– Почему? – Саша подошел ближе, скептически осмотрев ушедшего в себя старика. – Я про то, чтобы найти какое-то равновесие здесь… Мысли, чувства, ты понимаешь?

– Понимаю, – прошипел собеседник, – но идеальный вариант только один – смерть.

И теперь Саша увидел говорящего. Небольшая юркая змейка раскачивалась из стороны в сторону, в ногах йога. Переведя взгляд на старика, Саша понял, что тот мертв.

– Агрессия и спокойствие, горячее и холодное, – шипела змея. – Изменение формы происходит постоянно.

Земля раскалялась. Теперь на ней было трудно стоять, не переминаясь с ноги на ногу. Казалось, будто каждая трещина пышет жаром.

– Система всегда стремиться прийти к равновесному состоянию, как и ты – ведь ты тоже система. Но что получиться, если это произойдет?

– Но не везде… – возразил Саша. – Я не говорю про всё. Только в мировоззрении.

Змейка вдруг бросилась к Скитальцу, ужалив его. Он отпрыгнул, но слишком поздно. Онемение растекалось по телу.

– Тем более, – продолжала змея шипеть, удовлетворенно наблюдая за мальчиком. – Здесь баланс не нужен – равновесие в мировоззрении это отказ от развития или полная его реализация.

Саша почувствовал усталость.

– Второе – невозможно, а первое – нужно ли?

Онемение распространялось по телу, а безразличие – в мыслях.

– С самого сотворения мира одна сторона всегда доминирует над другой, иначе даже материя бы не возникла.

Земля под ногами теперь, по ощущениям, горела. Он не мог видеть находящегося под ступнями, но видел дым, поднимавшийся перед ним.

– Всего какая-то бесконечно малая доля, но этого было достаточно.

Только безразличие владело им все сильнее, мягко подавляя беспокойство.

– Все вы мечтаете о равновесии, но забываете, что системы всегда будут связаны в единую сеть.

Все тело Скитальца горело. Пламя объяло ноги, поднимаясь до бедер. Если бы он мог чувствовать боль…

– Равновесие везде или нигде. Здесь даже не нужны примеры, просто представь масштабы.

Горел не только он. Он мог отстраненно наблюдать, как пламя охватило все земли перед ним. Как сгорало тело йога, опадая бесформенными черными лохмотьями, как горели редкие деревья вдали и расходилась трещинами земля.

И тут Скиталец испугался. Один из немногих моментов, когда он по-настоящему боялся Тьмы. Боялся умереть – исчезнут. Боялся, что всё прервётся. В тот же миг исчезло пламя, исчезла иссушенная земля и змейка.

Скиталец снова стоял во Тьме, глядя на кряжистое дерево, облюбованное Вороном. Он пришел в себя, а затем сказал:

– Я не буду тебя спрашивать, почему ты создаешь такие образы.

– Верно. Ответить я могу что угодно, но создавать не прекращу. Разве это не прекрасно?

Скиталец ответил не сразу. Он попытался собрать слова Ворона воедино и только затем спросил:

– Ты говоришь равновесие – смерть…Но если не быть в равновесии, а постоянно приводить себя в равновесие?

– Верно. Однако, разве это не происходит и так? Зачем обращать на это лишнее внимание? Достаточно не сопротивляться. Мечтать о равновесии – мечтать о идеале. Ненужная, пустая и мертвая вещь.

Ворон, нелепо каркнув, черной тряпочкой свалился с дерева, глухим стуком возвестив падение. А затем расхохотался и продолжил:

– И я говорю не о том, что красоты без уродства не бывает, и не о том, что ты всегда будешь стремиться к идеалу. Я говорю о большем – о балансе неравновесия. Грань между равновесием и движением. Между умиротворением и безумием. Выбор лишь за тобой. – Птица подняла одно крыло. Саша был уверен, что оно указывало в его сторону.

– Какой выбор – быть немного сумасшедшим?

Птица вывернула голову, взглянув на человека:

– Каждый мечтает об этом.

Ворон смеялся.

* * *

Саша стоял на крепостной стене. Он видел бой, которого еще не было. Риши, лесники и жители Верска смешались на бранном поле.

– Знаешь, Ворон, я боюсь, что я не смогу дойти до конца. – он взглянул на далекий лагерь ришей. Где-то там находилась палатка…. Риш и лекарство. – Я знаю, что должен, но я не знаю, я не думаю что я смогу.

– Если ты поверишь в то, что имеешь силы выполнить то, что начал – то ты это сделаешь. Какие бы трудности тебе не встречались, тебе надо преодолеть всего одну – самого себя. И не я же должен тебя заставлять? Каждое твое действие, даже самое малое, приближает тебя к цели. Думай о том, что ты должен жить, Скиталец.

– Ты прав, я… должен жить и искать. И я выживу. И найду… что бы это ни было. И все-таки… это сейчас. Но стоит только чуть задержаться… и мне будет все это не нужно. Я будто на лезвии и боюсь сорваться.

– Страх, Скиталец… Я скажу тебе так – пусть ваши сердца – только мышцы, плоть и кровь, а мозг – набор нейронов… За каждой клеточкой ваших тел все еще стоит множество тайн. Ваши гены скрывают их и тем более – ваши мысли, рождающиеся из электрических сигналов. Вы – прекрасны, как и любая невообразимо сложная материальная конструкция. Понять это и полюбить себя…

Как и все, что вокруг. Я мог бы сказать тебе о любви к жизни, о том, что даже смерть продолжается в идеях и близких, в твоих деяниях и памяти о тебе… но сейчас ты способен понять большее. Тебе не нужны иллюзии.

– Любовь к себе и к миру… не требует доказательств. И нет начала и конца, и это совсем не страшно… глядеть в бесконечность. Я понимаю.

– Верно. Умрешь ты или близкий тебе человек – это не конец. Но в первую очередь потому… Что мертвые не имеют больше страха и сожалений. Страшно до, но не после. Страшно не тогда, когда думаешь о смерти, а тогда, когда думаешь о жизни. Ты сам можешь выбрать свою мечту и сделать ее недостижимой. Но если это Жизнь делает ее такой, если вдруг Жизнь потребует сделать выбор… Ты будешь знать, что нет никаких ценностей, кроме самой Жизни. Но нет на тебе груза мнимого и бесполезного, а если жизнь – самоценность, то это такая хрупкая грань… Отказавшись от алчной надежды, выбрав призрачный шанс успеха на пути к мечте и преступив эту грань… Может быть все получится? А может быть, твоя любовь ко вселенной останется в ней, сиять так и не достигнутой мечтой.

– В любом случае, это дороже того, чтобы свернуть с пути… Благодарю, Ворон.

– Да, Скиталец… Только я не был бы собой, если бы не напомнил, что иногда повернуть… означает добраться до чего-то столь же великолепного.

– Но это мой выбор, Ворон? Ведь на то он и есть.

– Верно, Скиталец.