Текст книги "Том 9. Новь. Повести и рассказы 1874-1877"
Автор книги: Иван Тургенев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 42 страниц)
Вторая редакция конспекта романа. На полях рядом с заголовком запись:Время действия: 1868 г.
[Закрыть]
По задней лестнице дома в Офицерской в Петербурге взбирается в 5-й этаж Остродумов – он идет [284]284
зашел
[Закрыть]к Нежданову. Он застает у него Машурину – а его нет. Она курит; и он просит у нее сигару и курит тоже. Разговор между ними. Намеки на общее дело. (Нечаев уже тут на заднем плане.)
Приходит Нежданов, раздраженный и больной. Разговор о безобразии начинающейся реакции. На Петербург и Москву надежда плохая. Надо бы пощупать провинцию. Является Паклин. Беседа. Новые намеки на «тайное дело». Паклин как будто горячее всех – но это потому, что само-то дело еще вдали и можно пока поговорить. Звонят. Входит Сипягин – в бобрах, – хотя дело уже в конце апреля.
Нежданов объявлял в газетах о том, что он согласен отъехать на кондицию, – дал свое имя и адрес. Накануне он был в театре; случайно – из гордости – попал во 2-й ряд. (Вышла история с офицером у кассы. Офицер стоял за ним. – «Им, – обращаясь к кассиру и говоря о Нежданове, – вероятно, будет нужно сдачи – а я вот даю 3 рубля; пожалуйте поскорее кресло в 1-м ряду».) Давали комедию Островского: «Не в свои сани не садись». Нежданов, будучи соседом с Сипягиным, разговорился о пиесе, в которой, при всем таланте Островского, не одобрял тенденции унижать цивилизацию. Сипягин стоял за патриархальность. Однако он заинтересовался своим собеседником и узнал от знакомого своего, флигель-адъютанта, князя Г., что это – сын побочный его отца, умный малый, но красный и т. д. Прочтя в газетах объявление, Сипягин является к нему. Игривое его замечание, что это как бы перст… рока (т. е. его вчерашняя встреча) [285]285
Игривое – вчерашняя встреча). вписано.
[Закрыть]. Он хочет взять его в учителя своему сыну – и дает почувствовать, что высказанные Неждановым накануне мненья [286]286
мысли
[Закрыть]не только не пугают его, С<ипягин>а – но, напротив, навели его на мысль взять его к себе в дом, так как он сам, С<ипяги>н, – либерал. Остродумов и Машурина, обиженные присутствием аристократа, уходят. Паклин остается полунаблюдателем, полузаинтересованным участником. Нежданову предлагают ехать в деревню – он соглашается быть учителем русского языка, истории и географии, но не гувернером – не хочет стеснять своей свободы. Сипягин третирует всё en gentleman [287]287
по-джентльменски (франц.).
[Закрыть]широко – и жалованье полагает большое и путевые издержки. Нежданов угрюмо соглашается на всё. Отъезд назначен через два дня. Сипягин уходит грациозно. Паклин объясняет Нежданову, кто именно этот человек, и уходит. Нежданов остается один… грустные думы. В кратких чертах рассказывается его биография и намечиваются главные линии его характера.
Мы в деревне у Сипягиной. Весна. Красивые дни. Большой дом; европейская отделка с небольшими восточными прорывами. Сипягина у себя в гостиной. Ожидает прибытия мужа. Коля приходит – и отсылается прочь; не до него. Визит Коломейцева.
Разговор. Он делает ей глазки – но она совершенно равнодушна, хотя любезна. Она в сущности никого не любит и не хочет любить – да и прочит Синецкую за Коломейцева. (Он упоминает о Каткове, о Лонгинове * ; показать его пошиб. Она в отсутствие других ему не противоречит; – при других она либеральничает.) Сипягина посылает за Синецкой. Та появляется. Показать немедленно враждебность этих двух натур и тягостные отношения. Колломейцев снисходительно ухаживает за Синецкой; Сипягина ему помогает. Коля с Анной Захаровной. Едут! Едут! Появление. Встреча. Позы Сипягиной. Появление ее мужа и Нежданова. Первые впечатления и знакомство. Нежданов нервозен и непокоен. Покровительственный тон Сипягина. Мягко-наблюдательные манеры его жены. Roideur [288]288
Жесткость (франц.).
[Закрыть]Синецкой. Нежданову отводят его комнату в 3-м этаже. Вид на сад. Размышления. Все сходятся к ужину – и расходятся на ночь. (Сегодня слишком все устали, чтобы играть в карты – в стуколку.) За столом Нежданов сидит возле Синецкой. Колломейцев ораторствует в реакционерном вкусе. Сочувственный взгляд, обмененный Синецкою и Неждановым. Сипягин умеренно противоречит Колломейцеву – напоминает о фразе Веневитинова * : «Мужик пойдет с факелом»; «Да, – возражает тот, – ошибка была в том, что не мужики пойдут с факелами, а другие». Нежданов уходит к себе с тяжелым чувством: хозяева либералы – а между тем… скверно что-то.
Описание следующего дня. (Первый урок Коле; Сипягина кротко присутствует.) Синецкая учит Колю французскому и музыке. Нежданову сперва очень тошно, однако он сердится на себя и берет себя в руки.
Проходит целая неделя. Описать ее. Неделя в дворянском, не очень барском, либеральном доме. Всю фальшь выставить. История с воскресеньем; обедня; манера креститься так, чтобы крестьяне видели; книжечка Сипягиной… («Да что? Колдует она, что ль?» – вопрос мужика.) Потом попы – завтрак – гадливость. Фразы о необходимости завести русскую «landed gentry». (Опять Коломейцев; ввести, если нужно, мирового посредника, волостного старшину.) Сипягин – хозяин и желал бы завести тоже завод (определить какой – бумагопрядильный [289]289
не винокуренный ли?
[Закрыть]) и упоминает о Соломине. Борьба Сипягиной и Синецкой продолжается. Сипягина пробует покорить себе под нози Нежданова; но из этого ничего не выходит – и он вдруг ее понимает, а сперва он должен в ней ошибиться. Сипягина хочет взять Нежданова со стороны эстетической; но он именно тут-то не поддается – потому что сам знает, что это его Ахиллесова пятка. (Не упомянуть ли здесь о стихотворении: «Милый друг»?) – Да сверх того он чует, что и это у ней фальшь и поза [290]290
Сипягина хочет – фальшь и поза, вписано.
[Закрыть].
Утренняя сцена в саду – где Нежданов против воли делается свидетелем окончательной размолвки между Маркеловым и Синецкой. Он не может увернуться от объяснений с нею; впрочем, она сама в коротких словах, но решительно – à la nihiliste [291]291
по-нигилистски (франц.).
[Закрыть]– сообщает ему, в чем дело. Обед. Маркелов мрачен и безмолвен. Удивление Нежданова, когда вечером М<аркелов> приходит к нему – и знакомится с ним и передает ему письмо X. (т. е. Нечаева), объявив притом, что он ихлагеря. Объяснение; странное сближенье. Показать тупую, честную, ярую решительность Маркелова – и нервозность и взволнованность Нежданова. Маркелов теперь, когда он окончательно убедился, что он не любим, только и думает о том, как бы скорее действовать. Он предлагает Нежданову уехать к нему в деревню – на ночь; уроков у него не будет раньше 2 часов следующего дня. Они точно отправляются. Описать эту поездку, через город, где у кабаков еще толпится народ (дело под воскресенье).Они приезжают в деревню за полночь – застают Машурину и Остродумова курящими и пьющими пиво [292]292
На полях рядом с фразой: Они – пиво. – запись: NB. Маш<урина> и Ост<родумов> уже недели с три как из Петербурга.
[Закрыть]. Оба с порученьями – им предстоит ехать дальше пропагандировать. Разговор до зари. (Упоминовение о Соломине.) Нежданов не может спать, возвращается измученный, недоумевающий (NB. Маркелов требует немедленного действия – а как?). Его грызет сомнение и отчаяние в то же время.
Странный день с разными штучками и заигрываниями Сипягиной, на которую набежала чувственная струя:он ей предается, зная, что тут опасного нет. Вечерняя сцена (во время стуколки). Она отходит в сторону и нежничает. Млеет добродетельно [293]293
На полях рядом с фразой: Млеет добродетельно. – запись: Сипягина очень красива в этот вечер. (Придумать хорошенький туалет.)
[Закрыть].
На другое утро неожиданное объяснение с Синецкой, которую вчерашние нежничанья раздразнили. Она высказывает Нежданову историю своего отца, свое положение в доме – наконец и про Маркелова и про намерение Сипягиной выдать ее замуж. Нежданову нравится откровенность девушки, хотя она сама странная…
Еще неделя.
Нежд<анов> получает записку от X. – о сближении с Маркеловым, Соломиным и купцом Голушкиным. Позерка продолжает свои штучки, Сипягин ездит к губернатору, сближение с Синецкой делает успехи. Наконец, в конце недели за обедом схватка с Коломейцевым. Сцена решительная – чуть не до ножей… («Клеврет ренегата!») * [294]294
На полях рядом с фразой: Сцена решительная – ренегата!») – запись: Маркевич. Фраза Фета.
[Закрыть]. Сипягин величественно принимает сторону Нежданова. Сипягина тоже либеральничает – но вдруг догадывается, что Нежд<анов> ее ненавидит и презирает (смутно догадывается также, что он нравится Синецкой), и сама начинает ненавидеть и бояться его… [295]295
На полях рядом с фразой: Сипягина – бояться его… – запись: NB. Привычка у Синецкой вздыхать, как я видел у жены Рагозина. *
[Закрыть]
Вечером поздно – свидание и объяснение между Синецкой и Неждановым. Она его полюбила… и он… и ему кажется, что он полюбил ее. Во всяком случае – в обоих так много сходного, близкого и оба ненавидят Сипягину. Что делать? Разные планы.
Нежд<анов> поверяет ей, какие он имеет тайные порученья. От Маркелова записка: надо на другой день ехать к Соломину на завод. Синецкая восторженно входит во всё это. Объяснение это происходит в пустой комнате наверху. Слышны шаги в коридоре – Синецкая говорит громко, как Полина про Берту: * «Я знаю, кто нас подслушивает теперь… Сипягина. Мне всё равно!»
Поездка на завод с Маркеловым к Соломину. Описание завода и как живет Соломин. При свидании все три характера ясно обрисовываются. (Нежданов отпросился на оба дня.). Соломин только до некоторой степени входит в предложение X. Он близости, возможности революции в России не верит. Впрочем, едут все к Маркелову – ночевать. Большие толки.
NB.Дехтерёв!! [(Корюшкин)] (Кисляков) * . Маркелов собирает письма К<исляков>а [296]296
NB.Дехтерёв!! – К<исляков>а. вписано.
[Закрыть]. Маркелов рано получает записку от сестры, которая говорит ему, что Синецкая и Нежданов друг в друга влюблены. Едут все трое в город (утром) к купцу Голушкину, который обещает прозелитов. Голушкин старовер, глупый и чванливый, хочет прослыть прогрессистом, вроде Солдатенкова * [297]297
вроде Солдатенкова вписано.
[Закрыть]. Сцена у купца – дурковатый приказчик – будто бы прозелит – упоминовение о князе Урусове, адвокате – шампанское в честь республики. – Ура! Зовет обедать. Нежданов несколько гнушается и Соломин посмеивается – но Маркелов говорит: нельзя – не разборчивые мы невесты. До обеда идут в городской сад… встреча с Паклиным! Какими судьбами? Объяснение. Он ежегодно привозит в этот город свою горбатую сестру на лето к родственникам. «Здесь у меня оазис». Родственники глупые и добрые до святости. Муж и жена – оба старые, бездетные – и никто их не зовет иначе как Фимушка (Серафима [298]298
Аграфена.
[Закрыть]) и Фомушка (Фома). И добры и глупы «до святости». Друг на друга даже похожи – и одеваются почти одинаково: толстенькие, кругленькие, в каких-то полосатых капотах – у одной на голове чепец, у другого колпак с теми же рюшами, как на чепце, только без банта. Паклин уверяет, что без банта и не узнаешь, кто – кто; тем более что Фомушка безбородый. «Посетите оазис». Приятели его посещают. Описать. (Политика туда не проникает.) Горбатая поет недурно, а слабым голосом. Клавесин. Слуга Каллиопыч.Девочка Пуфка и т. д. На обед с купцом отправляется Паклин. Прозелитом оказывается тот же приказчик, про которого не разберешь, что он: точно с придурью или подделывается под хозяина – всё только смеется и пьет. Паклин глумится. Разные обещания и проч. [299]299
На полях рядом с фразой:Разные обещания и проч. – запись:NB. Голушкин однако дает тысячу рубл. на дело.
[Закрыть]Соломин отправляется на завод – Паклин в оазис; Маркелов домой с Неждановым.
Страшная сцена между ними на дороге. Ревность Маркелова. Он знает, что Синецкая его любит. Чуть не смертельная стычка. Маркелов между прочим говорит Нежданову, что он, Н<ежданов>, изменяет своим убеждениям, что он уже не верит революции… (в душе Нежд<анов> сам это чувствует). Маркелов сначала как будто хочет себя самого и Нежданова уверить, что он из политических чувств сам отказался от Синецкой, но не выдерживает характера… Подъезжая к усадьбе Маркелова, Нежданов хочет ехать дальше к Сипягиным; но тут показать всё великодушие Маркелова. Он догадывается, что поступает дурно, умоляет Нежд<анова> зайти к нему… Сцена (NB. Надо, чтобы это хорошо вышло.) Маркелов кончает тем, что отдает вместе с небольшим портретом Синецкой Нежданову право на нее. (NB. Маркелов рисует, хотя плохо. Портрет сделан им и довольно схож.) Нежданов возвращается домой совсем сбитый с толку [300]300
На полях рядом с фразой:Нежданов – с толку. – запись: NB.Маркелов странно прощается с Неждановым; у него уже задумано: начать. Хочет собою жертвовать. NB.В разговоре было упомянуто слово «жертва»– и Паклин посмеялся.
[Закрыть].
На другой день объяснение с Синецкой. Так нельзя продолжать… Надо бежать. Он доверяется ей вполне (этим выказывается его любовь – или собственно этоон принимает за любовь, за единственно для него возможную…). Она – вся огонь, готова на всё, входит во всё… но он… показать в нем постепенное разрушение его убеждений, его напускной политической жизни. (Он должен бы быть по натуре художником, но и это не вышло; а для дилетанта он слишком беден – да это и претит ему.) С Сипягиной он окончательно враг.
Через два дня приезжает Соломин, выписанный Сипягиным, который всё мечтает об устроении завода. Описать весь этот день и обед, и как Соломин себя держит, и как Сипягин показывает ему хозяйство и сам собой любуется и либеральничает. Показать в Соломине настоящего из молодых. Впечатление, произведенное им на позерку. Она умна – и чует в нем дельного и крепкого человека. (Говорит про него мужу английскую фразу – Соломин замечает, что он знает по-английски.) Приезд Колломейцева – столкнуть его с Соломиным. Кол<ломейце>ва бесит, что Соломин вполне его игнорирует. Соломин в landed gentry – да и ни в какое не верит, на его глаза – всё это чиновники. По поводу завода он с Сипягиным не сходится.
Вечерняя или ночная сцена между им, Неждановым и Синецкою, которая очень внимательно слушала Соломина и поражена им. Она с Неждановым решились бежать. Соломин предлагает им – пока – остаться на заводе. (Положение Синецкой между Сипягиной и Колломейцевым и Анной Захаровной, которая тоже ненавидит Синецкую и при Коле делает ей сцены, – невозможно.) На заводе можно будет в случае нужды обвенчаться (складнойпоп Зосима двоюр<одный> дядя Соломина [301]301
двоюр<одный> дядя Соломина вписано.
[Закрыть]), чтобы не отбили ее у него [302]302
На палях рядам с текстом:На заводе – у него. – запись: NB.Слово попа Алексея пред человечеством, т. е. в присутствии людей. Требник. *
[Закрыть]. Принято с благодарностью. Сцена должна быть решительною в том смысле, что в ней выказывается весь характер Соломина – и возможность его будущего влияния на Синецкую. Соломин уезжает в ночь. Его дорожные думы.
На следующий день Сипягин меланхолизирует (ему досадно, что завод упал в воду – он просто хотел переманить Соломина). Он делает вид, что ему всё известно – и что он хотя не одобряет, но понимает. (NB. Выказать окончательно Сипягину: она попрекает Синецкую, что она ее хлеб ест – а учительницу для Коли нанять стоило бы дороже.)
В ту же ночь она вместе с Неждановым, который держался весь этот день как-то тупо пассивно, убегает к Соломину.
Описание этого побега – отношений этих двух существ, приема Соломина, потом – первых дней на заводе. Надо, чтобы читатель понял, что Нежданов не удержится на земле – и что происходит в Соломине и Синецкой.
О венчании пока еще нет речи…
Житие одного дня.
Слухи вдруг начинают ходить, что Маркелов начал проповедовать. (Соломину об этом доложил его работник.) Синецкая начинает тоже поощрять и науськивать Нежданова: он медлит – тяжелые сцены. (Впрочем, Соломин на его стороне [303]303
На полях рядом с текстом:Слухи вдруг – на его стороне. – запись: NB.Хозяин фабрики (или завода) вроде П. М. Третьякова * – и вполне доверился Соломину.
[Закрыть]. – NB. Синецкой странно, что хотя и Сол<омин> несоветует, она не чувствует против него негодования.)
Внезапное появление Машуриной. Она летит с порученьем за границу – везет неизвестному лицу в Женеве половину куска [304]304
кусо<к>
[Закрыть]картона с нарисованной виноградной веткой – и 279 р. сер. [305]305
везет – 279 р. сер. вписано.
[Закрыть]Остродумов где-то застрял. Машурина тоже понукает. В самый развал недоуменье, тоска. Появляется Паклин с скверными известиями: мужики схватили Маркелова и препроводили в город. Дурковатый приказчик выдал Голушкина – он арестован, всё и всех выдает, желает перейти в православие – жертвует портрет государя в школу (вспомнить слова Кожанчикова по моему делу). Нежданову то же предстоит. Смятение, тревога. Остается одно средство: Паклин берет на себя скакать к Сипягину, чтобы тот заступился за beau-frèr’a, так как и он выказывал сочувствие – ну и за родственника [306]306
родственницу.
[Закрыть](«Да мы еще не женаты». – «Ах! ну ничего… Соврать можно».) Он уезжает. Сипягин встречает его сначала вежливо, но, узнав, в чем дело, вдруг разоблачается в чиновника-исполнителя и труса; едет в город и, с совета жены, чуть не насильно берет с собою Паклина. Калломейцев, который присутствует при этой сцене (он приехал для соображения, что делать после побега Синецкой), тоже советует – «действовать» – и является уже Маркевичем «наголо». Он тоже скачет в город следом за Сипягиным. Разговор в коляске между Сипягиным и Паклиным; этот тщетно старается иронизировать, abonder dans le sens de Mr du gouvernement [307]307
быть одного мнения с государственным мужем (франц.).
[Закрыть], говорит, что русского мужика может поднять только «выкраденная третья рука Митрофана» или «Константин Павлович из столба». Сипягин rit du bout des dents [308]308
принужденно смеется (франц.).
[Закрыть]– и суше и отдаленнее, чем когда-либо.
Приезд в город, к губернатору. Сцены в городе с ним, с Маркеловым, с мужиками, его поймавшими… он вдруг утихает и являет твердость и спокойствие необыкновенное. Сипягин, как бы сам того не замечая, доносит на Нежданова. Он узнал косвенно от Паклина, от Соломина, что Нежданов на заводе у Соломина. Паклин никак не думал, чтобы он его выдал, захотел губить свою племянницу – но в Сипягине уже свирепствовал будущий министр… Подъезжает Колломейцев. Безобразие. Торжество, трусость, ярость (вспомнить рассказ И. Новосильцева, когда он узнал о покушении 4-го апр<еля>). *
Принимаются распоряжения… Паклина из презрения отпускают… Он вспоминает трехкратный крик петуха в Евангелии… * Его последние слова с Маркеловым.
Между тем у Соломина на заводе беда! Нежданов, после тяжелой сцены с Синецкой, которая предчувствует – и предлагает напоследях жениться (поп Зосима предуведомлен), жжет бумаги, идет в сад (10-й час вечера – ненастная погода) – и застреливается. Соломин и Синецкая приносят его домой – он умирает на их руках. Страшная ночь. Утром раненько они уезжают, прибрав труп и сделав все распоряжения. Полиция налетает. Остается доверенное лицо Павел(сделать из него нечто короткое, но типическое). Он за всё отвечает очень спокойно: «г-н Соломин вскорости вернется, а куда уехали – неизвестно». Нежданова увозят в город.
Между тем Соломин и Синецкая (это трудно, но так как это верно– всп<омнить> свадьбу Успенского, который в Каре [309]309
В тексте:Таре – по-видимому, ошибочно.
[Закрыть]) * обвенчиваются у попа Зосимы – с условием не быть мужем и женой до тех пор, пока точно полюбят друг друга.
Суд.
Маркелов ссылается в Сибирь. Превосходно держит себя перед судом. Паклин выкарабкивается и возвращается напуганный в Петербург. Остродумов убит крестьянами. Машурина исчезает за границей.
Короткий эпилог: через 2 года. Сипягин снова в П<етербург>е и готовится быть министром. Жена его затеивает обществ<енные> дешевые кухни и т. д. Соломин, который отказался быть привлеченным в Петербург и выведенным в люди посредством Сипягина, и Синецкая сошлись (узнать это из разговора Паклина с Машуриной, проявившейся под другим именем в П<етербург>е). Маркелов в Сибири. Колломейцев служит в Министерстве просвещения.
NB. В сцене (на суде) между Маркеловым и поймавшим его мужиком показать понимание М<аркеловы>м нрава мужика и сожаление мужика о «хорошем» барине.
V. <Разные заметки [310]310Многие заметки отмечены значками, видимо, помогавшими писателю ориентироваться при их использовании в тексте романа.
[Закрыть]>
NB
прохладные – блаженные?
о ключе?
Марк<елов>: Я упрям, я недаром малоросс.
г <…> – и добродетель
? лукаво, точно обманул…?
Фатеев – энергическ<ий>, смуглый: «не могу работать!»
Герои труда (статья). *
значительная усмешка?
Якушкина! *
когда не Павлы будут готовы, а Дутики (Паклин).
рыжий (Нежд<анов>). не козыряй с двойки.
Сип<ягин> в отпуску в деревне.
Кукольник – пластичен. *
Мы вас жалеем.
Плоть Паклина слаба (о женщ<инах>).
Приап Эвнух.
Знакомство с Марианной побуждает Нежд<анова> к политике.
Дворяне кабаки разводят.
Штатские хрипят, военные в основ<ном> гнусят, выс<окие> сан<овники> и то и другое.
кички баб.
о Бакунине?
Вы знаете, я вам ни в чем отказать не могу (Соломин Нежданову).
волжкий?
холодна ли Марианна?
Сипя<ги>н ( 1 нрзб.).
Нежд<анов> каким-то мизерным сидит за столом.
Сол<омин> гов<орит> Неж<данов>у: «Здравствуй!».
У тебя лицо меланхол<ическ>ое, а у него – убитое.
Знаешь ты, какое ремесло.
Сила Самуила – легче пуха, легче духа.
Всё под мышками режет?..
(предлагают подлость)… разделается тихо, благородно.
Dixi! (Кисляков).
Фланелевый набрюшник?
Кольё!
Так приятно на вас смотреть, что даже печально.
Диди в дожде золот<ых> листьев. *
Ученый Кант. *
2 брата, очень похожих друг на друга и ненав<идящих> др<уг> др<уг>а, смотрят д<руг> н<а> д<руга> с яростью – а глаза те же.
Закрывает глаз с той стороны, которую целуют.
Мар<ианна> кусает губы.
вспомнить о самоубийце Сахновской.
(m-lle Bixio).
Ложь и сочинительство М. А. Милютиной. *
ГрустьСипягиной.
веселенькие (переклитки). *
Паклин в городе на вакации.
Нежданов должен сам рассказать, что его видели.
Надеть степенный картуз (Албединский). *
съ– потеряно.
почва!
Примечания
В настоящий том включены: повести и рассказы, создававшиеся Тургеневым в 1872–1877 годах («Пунин и Бабурин», «Часы», «Сон», «Рассказ отца Алексея»), роман «Новь», над которым писатель работал в 1870–1876 годах, «Предисловие к романам», написанное им в 1879 году для нового издания собрания своих сочинений.
Эти произведения создавались в сложной и напряженной исторической и общественно-политической обстановке. Тургенева, жившего после франко-прусской войны и падения Второй империи в основном в Париже, не могли не затрагивать самым непосредственным образом бурные события западноевропейской, и в частности французской, жизни. Разгоревшаяся во Франции после подавления Парижской Коммуны борьба между сторонниками республиканского строя и монархистами всех толков привела к упрочению буржуазной республики, – этого, по выражению Тургенева, «царства пошляков – Мак-Магонов». «…мне противна, – писал он А. А. Фету 27 сентября (9 октября) 1874 г., – гнусная, безвозвратная, филистерская тишина и мертвая проза, которая водворяется повсюду – особенно во Франции!»
Характер и направление развития русской жизни также вызывали в эти годы у Тургенева чувство глубокой неудовлетворенности и тревоги. Не будучи в силах расстаться с верой в благодетельность крестьянской реформы 1861 года, он не мог все же не видеть, к каким тягостным последствиям в жизни русской деревни она привела. Не разделяя народнической веры в социалистическую природу крестьянской общины, писатель понимал, насколько далеко зашло ее разложение, с какой быстротой растет обнищание и разорение русского крестьянства, какую силу представляет уже в деревне кулак; он понимал иллюзорность надежд, которые возлагались народническими революционерами на «хождение в народ», хотя и относился с искренней симпатией к целям, которые их воодушевляли, к их готовности принести любые жертвы ради блага народа.
Безрадостные мысли о ходе политического развития России, к которым Тургенев пришел в предшествующие годы и которые нашли наиболее яркое выражение в романе «Дым», в сущности мало изменились. С решительным осуждением встречает Тургенев каждый факт, свидетельствующий о росте реакции в России, о гонениях против свободной мысли, о притеснениях, которым подвергалась русская литература. В цитированном выше письме к Фету он так отзывался о Каткове, ставшем в эти годы вдохновителем реакционной политики самодержавия: «Всё, что у меня осталось ненависти и презрения, я перенес всецело на Михаила Никифоровича, самого гадкого и вредного человека на Руси…»
Отношения Тургенева с демократической частью русского общества, особенно обострившиеся с появлением «отцов и детей» и затем – «Дыма», продолжали оставаться напряженными. Принимая ненависть, идущую из лагеря реакции, с неизменным спокойствием и, может быть, даже гордясь ею, Тургенев болезненно переживал нападки слева, которые, однако, не вызывали в нем чувства вражды или озлобленности. Наоборот, именно в семидесятые годы он с постоянно растущим интересом и доброжелательным вниманием относился к деятелям русского революционного движения, в частности к эмигрантам, обосновавшимся в Париже. Он не только оказывал нуждающимся эмигрантам материальную помощь, но и регулярно субсидировал журнал «Вперед!», издававшийся П. Л. Лавровым. С самим Лавровым Тургенев в последние десять лет своей жизни поддерживал постоянную связь, о чем свидетельствует сохранившаяся часть их переписки. С сердечной приязнью относился Тургенев и к Г. А. Лопатину, который во время своих приездов в Париж был частым гостем писателя.
Уже после смерти Тургенева, когда вопрос о его политических взглядах стал предметом ожесточенной полемики, когда русские реакционные и либеральные газеты выступали с лживыми заявлениями о покойном писателе, Лопатин счел необходимым противопоставить этому нестройному хору свое мнение непосредственного свидетеля и очевидца. В статье, предназначенной для помещения в одной из английских газет, но оставшейся не напечатанной, он писал: «…как художник, Тургенев не был человеком строго определенной политической программы и мало думал над подобными вопросами. Но он был всегда горячим другом политической свободы и непримиримым ненавистником самодержавия. <…> он всегда относился с самым горячим сочувствием ко всякой самоотверженной борьбе с ненавистным ему самодержавием и всегда был готов помочь участникам в этой борьбе всем, что он считал совместимым с собственным самосохранением, не разбирая при этом тех программ и знамен, под которыми сражались эти люди» (Лит Насл,т. 76, с. 246–247; публикация А. Н. Дубовикова).
Глубокий интерес Тургенева к вопросам, связанным с развитием революционного движения в России 1870-1880-х годов, наложил печать на всё его творчество этого периода – от романа
«Новь» до неосуществленного замысла повести «Наталия Карповна» (1883), в которой он предполагал вывести «новый в России тип – жизнерадостного революционера» (см. наст. изд., т. 11).
Повести и рассказы семидесятых годов не укладываются целиком в русло этого главного направления творческой работы писателя – в них он разрабатывал по преимуществу темы, почерпнутые из воспоминаний о прошлом. Но и на удаленном более или менее значительно от современности историческом материале Тургенев обращался порой к темам и образам, связанным с историей русского революционного движения. Это относится главным образом к повести «Пунин и Бабурин», центральное место в которой занимает суровая и непреклонная фигура мещанина-республиканца, участника дела петрашевцев, осужденного в 1849 году на ссылку в Сибирь. В рассказе «Часы» Тургенев немногими штрихами намечает образ отца Давыда, вольнодумца, пострадавшего при Павле I «за возмутительные поступки и якобинский образ мыслей».
Писателя привлекает в эти годы и разрешение художественных задач иного рода – не социально-исторических, а чисто психологических. В рассказе «Сон» он сосредоточивает свое внимание на психо-физиологической проблеме и не случайно, по-видимому, в письме к Л. Пичу от 23 января (4 февраля) 1877 г. называет это свое произведение «коротким полуфантастическим, полуфизиологическим рассказом». Можно думать, что этим рассказом Тургенев по-своему откликнулся на те попытки теоретического объяснения явлений наследственности, которые были выдвинуты в шестидесятых – семидесятых годах XIX века рядом европейских ученых, начиная с Дарвина, и вокруг которых велись тогда оживленные споры.
В «Рассказе отца Алексея» Тургенев раскрывает историю больной человеческой души, которая гибнет в результате галлюцинаций, возникших на почве религиозных представлений и верований. Но здесь психологическая задача совместилась с задачей художественно-стилистической. Вероятно, не без влияния флоберовских «легенд», над переводом которых на русский язык он работал в это же время, Тургенев придавал очень большое значение верному воспроизведению трогательного в своей бесхитростной простоте и наивности языка и речевой манеры сельского священника. Недаром, посылая М. М. Стасюлевичу этот рассказ одновременно с переводом «Иродиады» Флобера, он назвал его «легендообразным».
Если рассматривать повести и рассказы семидесятых годов в их совокупности, то следует прийти к выводу, что между ними и одновременно создававшимся романом «Новь» нет той прямой и непосредственной связи, какая существует, например, между повестями и рассказами сороковых – пятидесятых годов, разрабатывавшими проблему «лишних людей», и романом «Рудин», в котором эта проблема нашла наиболее полное и законченное выражение. Вместе с тем эти произведения не образуют собою замкнутого, обособленного цикла, они в значительной мере разнородны по своим темам и образам, по идейно-художественным задачам; которые писатель ставил перед собой. Но каждое из них, будучи поставлено в связь с предшествующим или последующим творчеством Тургенева, воспринимается как его неотъемлемая часть.
Роман «Новь» – самый крупный по объему из романов Тургенева и самый злободневный из них в общественно-политическом отношении – занял более шести лет творческой жизни писателя, на протяжении которых замысел романа претерпел ряд существенных изменений. Изменения эти были вызваны новыми впечатлениями от русской общественно-политической жизни, вынесенными Тургеневым из его поездок в Россию в 1872, 1874, 1876 годах, общением, как уже сказано выше, с русской революционно-народнической эмиграцией, изучением современных политических процессов: «нечаевская» тема, намечавшаяся в 1872 году, сменилась другой – темой «хождения в народ» революционной интеллигенции, ставшей основной политической и психологической темой романа. Вместе с тем углубилась, стала значительнее и острее линия разоблачения дворянско-бюрократической реакции – соответственно усилению правительственной и общественной реакции в России с начала 1870-х годов.
«Новь» стала последним романом в творчестве Тургенева. Сам писатель, закончив его, отчетливо сознавал, что он уже не сможет вернуться к большой форме – по крайней мере, в плане русского социально-психологического романа: этому препятствовало и его ухудшавшееся здоровье, и то, что русская общественная жизнь конца 70-х годов и особенно после 1 марта 1881 года не давала материала, доступного художественному изображению, хотя бы в силу цензурных препятствий. Издавая в 1880 году – вскоре после публикации «Нови» – новое собрание своих сочинений, Тургенев впервые объединил в трех его томах (III, IV, V) все шесть романов: «Рудин», «Дворянское гнездо», «Накануне», «Отцы и дети», «Дым», «Новь» – и сопроводил их предисловием, в котором подвел итог этой важнейшей, «романной» группе своего творчества, рассматривая ее как единую и цельную линию и впервые уверенно определяя все вошедшие сюда произведения как романы – до этого он большей частью называл их повестями. Такой заключительный, итоговый характер «Предисловия к романам» вполне оправдывает помещение этой статьи в одном томе с последним романом Тургенева, непосредственно после него.
Тексты произведений, входящих в настоящий том подготовили и примечания к ним написали: А. И. Батюто(раздел VI общего комментария к «Нови», реальный комментарий к роману; «Предисловие к романам» – текст и комментарий); И. А. Битюгова(«Рассказ отца Алексея»); Н. Ф. Буданова(основной текст «Нови», подготовительные материалы и реальный комментарий к ним; комментарий к «Нови» – разделы I–V, VII); Т. П. Голованова(«Часы»); Г. Ф. Перминов и Н. H. Мостовская(«Сон»); M. A. Турьян(«Пунин и Бабурин»).
