Текст книги "Пустые надежды (СИ)"

Автор книги: Иван Соколов-Микитов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

     Подросток явно был доволен собой и ждал этот ритуал с нетерпением, его грубое, искаженное лицо и неправильные черты лица намекали на кровосмешение или болезнь, что также объясняло бы и его агрессивность.

     Одна из женщин молча схватила Аластора за плечо и подняла на ноги, после чего другая жестко толкнула его вперед, отчего он снова едва не упал.

     – Иди вперед молча, или отдашь свой язык, – женщина говорила шепотом, но у Аластора не осталось сомнений, что она выполнит обещание, и он, прихрамывая, поплелся в сторону, указанную второй воительницей.

     Лес уже проснулся, солнце поднималось над горизонтом, однако под пологом деревьев сохранялась прохладная полутьма. Темница Аластора находилась у подножия могучего, мертвого дуба. Оглянувшись, мужчина не увидел признаков располагающейся рядом деревни. На серой земле вокруг дерева не росло ни одной травинки, только глубокая яма, в которой его держали почитатели Древней. Лес вокруг выглядел гораздо более мрачным и старым, в отличие от того, в котором они шли с Ребеккой. Неизвестно насколько далеко дикари углубились в чащу, когда его вели в плен, и также покрыто завесой тайны, как долго Аластор находился в наркотическом бреду и куда его отнесли, пока он не очнулся.

     В этом лесу не осталось места крикам птиц или дуновению ветра, однако и тишине не было места здесь. Старые деревья переговаривались, скрипели и кряхтели, обсуждая пришельцев, нарушающих их тысячелетний покой.

     «Придется опять положиться на Ребекку. Хоть она и обманула меня, сам я не выберусь из этой чащи».

     Аластор с трудом переставлял ноги, колено до сих пор болело после удара древком копья, а плечо вроде бы почти перестало кровоточить, но все ещё пульсировало болью.

     «Вот только если Ребекка получит то, что хочет, что мешает ей бросить меня здесь?»

     – Мы пришли, остановись.

     Они вышли на большую треугольную поляну, и воительницы синхронно преклонили колени перед огромным тисом. В его основании, между корней темнел проход, из которого доносилось мерное биение, словно внутри стучало гигантское сердце. Аластор остановился – размер дерева поражал воображение – работая на лесопилке, он видел много огромных деревьев, но это оказалось в несколько раз больше любого виденного им ранее. Однако с ним что-то было не так: кора местами слазила со ствола, обнажая древесину темно-серого, больного цвета, а сам гигантский ствол искривился, как если бы дерево несколько раз ломалось и срасталось вновь. При этом земля рядом с корнями шевелилась словно труп, в котором копошатся черви, а сами корни выделяли густой, темный сок.

     – Преклонись перед Тисовым Старцем, – одна из воительниц, не поднимая головы, дернула Аластора так, что тот упал на колени. Воздух вблизи дерева стал густым и тягучим, наполненным неуловимым ароматом, путающим мысли, вытягивающим силы и окутывающим тяжелым саваном усталости.

     Глядя на провал между корней, Аластор встряхнул головой, но глаза не обманывали его: темнота оттуда выходила дальше, чем это позволял здравый смысл, она клубилась у земли, поглощая редкие солнечные лучи.

     «Ребекка знает, что делает. Она разделалась с теми чудовищами легче простого, она справится и здесь».

     Его начало трясти, хотя рядом с деревом было ощутимо теплее.

     – Плоды Древа, внесите жертву Старцу, и он одарит вас своей благосклонностью, – из провала раздался слитый воедино голос Древней.

     На грани слышимости Аластор ощущал четвертый голос, влившийся в триумвират.

     Воительницы встали и повернулись к Аластору.

     «Ребекки еще нет, но я не дам скормить себя какому-то Старцу».

     Кинжал, который дала ему Ребекка, забрали, но Аластор не остался безоружным: во время долгого путешествия к поселению дикарей он нашел и спрятал под одеждой острый камень. Аластор вытащил его из-за пазухи и, сжав в кулаке, нанес удар левой женщине в голову. Раздался хруст, но еще до того, как её тело упало на землю, другая воительница, стремительно развернувшись, ударила его ногой в грудь. Аластор стиснул зубы от боли и, выронив камень, упал на землю. Не обращая внимания на павшую соратницу, воительница схватила его за ногу и потащила к дереву, мужчина постарался отбиться свободной ногой и нанес несколько ударов по голове воительницы, после одного из которых её шея хрустнула, и женщина упала на землю.

     Отказываясь верить в свою удачу, Аластор предпринял попытку встать, заскрипев зубами от боли, но услышал шорох за спиной и почувствовал хватку на своем плече.

     – Жертва не сбежит…

     Он повернулся и увидел перед собой воительницу с расколотым черепом, из которого медленно струилась темная, тягучая кровь. Аластор хотел отпрянуть, но она схватила его второй рукой. Попробовав избавиться от захвата, мужчина вдруг увидел, что вторая воительница, которой он сломал шею, зашевелилась и схватила его за ноги.

     – От Старца не уйти, – воительницы поставили Аластора, парализованного ужасом, на ноги.

     Они направились к темному провалу, ведущему в глубину, под корни оскверненного дерева. Когда кожи Аластора коснулась тьма, клубившаяся в проеме, он почувствовал застоявшийся смрад гниющих растений и тухлого мяса, ощутил его внутри себя, будто бы он сам уже сгнил до основания. Воительницы зашептали неразборчивые молитвы и спустя несколько шагов бросили его на землю.

     – Он прибыл, как и сказал Старец.

     Аластор узнал голоса Древней. Одновременно вместе с голосами в пещере возникло бледно-желтое свечение. Свечение находилось в дальнем конце пещеры, поэтому мужчина не мог их видеть.

     – Убийца Древ должен получить по заслугам.

     «Воительницы рядом с этим деревом стали гораздо медлительнее и слабее. Древни не смогут меня остановить, но скорее всего где-то в тени притаился жрец, который на это способен».

     Аластор лежал на неожиданно теплом полу, вдыхая спертый воздух пещеры.

     «Старец тоже должен быть в этой комнате, но Ребекка сказала, что это просто артефакт. Можно ли до сих пор ей доверять?» – мужчина скривился от боли и одновременно от накатившей волны отчаяния.

     «Выбора нет, я должен действовать».

     Когда воительницы подошли к нему, чтобы поднять, Аластор ударил левой в колено, поддавшееся удивительно легко с отвратительным хрустом. Женщина рухнула на землю, при этом из её рта не вырвалось ни звука. Мужчина дернулся в левую сторону, огибая падающую воительницу, когда почувствовал, что на его запястье сомкнула хватку другая нежить. Аластор дернул руку и со смесью омерзения и ужаса осознал, что на его запястье осталась висеть часть её руки. Он замешкался на мгновение, пытаясь стряхнуть руку, но при этом продолжая бежать в сторону, в которой, на его взгляд, должен был быть выход.

     Древни затянули песнопение, напоминающее шелест ветвей. Аластор успел пробежать лишь с десяток метров, но неожиданно силы начали покидать его, и мужчина вспомнил об эликсире, который ему дала Ребекка.

     «Видимо это она и подразумевала под влиянием. Хорошо, что те воительницы даже не подумали меня обыскать после того, как вытащили из камеры».

     Его силы таяли с невероятной быстротой, Аластор едва осилил крышку пузырька, после чего, не мешкая, опрокинул содержимое в рот. Голову пронзила боль, его стошнило, и силы вернулись, так что мужчина поднялся как раз вовремя, чтобы увидеть, как к нему подходят воительницы. Их раны затянулись, но женщины выглядели дряхлыми, будто драка в пещере состарила их на несколько десятков лет.

     «Если у Древней нет больше ничего, кроме этих разваливающихся мертвецов, то, кажется, удача мне вновь улыбается».

     Аластор оглянулся в поисках оружия, которое можно было бы использовать против мертвецов. Идущие к нему женщины подняли костяные мечи.

     «Я нужен им живым, но необязательно целым».

     Он развернулся и бросился бежать в противоположную сторону. По пещере разнесся гортанный крик на неизвестном Аластору языке и из-под земли, прямо перед его ногами, вырвались корни. Мужчина запнулся и покатился кубарем. Попытавшись подняться, Аластор ощутил, как его руки и ноги, оплетенные толстыми корнями и ветвями, прижало к земле, не давая мужчине пошевелиться.

     «Этот голос – это был жрец».

     Аластор постарался вырваться: он напряг поочередно руки и ноги, но деревья держали крепко. Во рту отчетливо ощущался металлический привкус.

     – Ты удивительно хорошо показал себя, – голос жреца раздался откуда-то позади. – Разбил мои бедные Плоды, потерявшие свою силу рядом со Старцем, своим создателем. Почти сбежал, но от меня нельзя убежать. Сегодня день жертвы и назначенная жертва должна умереть.

     – Значит все-таки ты стоишь за происходящим здесь, прикрываясь Древнями.

     Все, на что Аластору оставалось надеяться, – это выиграть время до прихода Ребекки. Он больше не верил, что способен выбраться из этой ямы сам.

     – Что происходит в этом селении? Те люди, пленившие меня, я видел их лица: они чем-то заражены. А твои Плоды – это живые мертвецы. Кто же тогда ты сам?

     – Пытаешься заговорить зубы. Может быть у тебя есть сообщник?

     Аластор похолодел.

     – Не надейся, что кто-нибудь поможет тебе уйти от Старца.

     Неспешные шаги жреца приближались, он обошел Аластора и встал у того перед лицом, разведя руки, словно заключая всю пещеру в свои объятья.

     – Это поселение – райские сады, которые я вырастил в мире, где свирепствует ненависть и злоба, – он сделал несколько шагов назад и Аластор смог увидеть маску, закрывающую лицо жреца: также, как и в прошлый раз, на ней горело шесть красных огней.

     – Люди, доверившиеся мне, не знают об ужасах внешнего мира: их жизнь спокойна и размерена, подобно жизни деревьев. А я, как мудрый и милосердный лесник, обстригаю их и иногда прореживаю лес, чтобы расчистить место для новых деревьев, – продолжил жрец.

     – Прореживая лес, ты отдаешь жителей в жертву Старцу. Одурманенный этим артефактом, ты скармливаешь ему невинных людей, которых держишь в страхе с помощью силы, полученной за пролитую кровь.

     – Думаешь, что знаешь все? Ты переоцениваешь себя. А называя Старца артефактом, лишь подтверждаешь свое невежество, – жрец наклонил голову. – А обвиняя меня в грехе убийства ради силы – ты ошибаешься еще сильнее. Мне не нужно убивать этих людей, потому что они сами готовы умереть ради своего дома. Душами они действительно теперь больше похожи на деревья, чем на людей, но это позволяет им стать счастливыми до самой смерти.

     – Ты не можешь знать, насколько они счастливы! Артефакт свел тебя с ума и не позволяет отличить реальность от больной иллюзии, – Аластор смог освободить одну из рук.

     После своей речи жрец отвернулся от него, и пленник пытался использовать эти драгоценные мгновения, чтобы вырваться.

     – Откажись от него и сможешь увидеть истину. Если бы ты был свободен, то мог бы выбирать. Но Старец не оставил тебе выбора.

     – Все люди, которых я встречал, так отвратительно самоуверенны, – в голосе жреца звучала неприкрытая ненависть. – Каждый из вас думает, что именно его видение мира правильное. Мелкие люди со своими мелкими желаниями и заботами возомнили себя всемогущими, хотя все что вы можете – это поглощать, уничтожать и размножаться. Люди – это ошибка природы, которую нужно исправить.

     – Ты говоришь так, будто сам не человек.

     Стараясь как можно меньше шуметь, Аластор смог высвободить руку и обе ноги. Оставалось совсем немного, а его враг даже и не думал поворачиваться к нему лицом.

     – Хотя на самом деле ты такой же мелкий человек, как и те, о ком говоришь. Твой разум порабощен магическим предметом, и поэтому тебе только и остается, что жить в плену миражей и иллюзий, порожденных безумием. Люди способны созидать и нести ответственность за свои действия. Я уверен, что в будущем мы сможем жить в гармонии с природой, как мудрый правитель живет в гармонии со своим народом.

     Этот спор напомнил Аластору казавшиеся такими далекими дни его юношества в Королевской Инженерной Школе. На одном из курсов по изобретательской технике им рассказали историю про молодого преподавателя, одержимого идеей о совершенном будущем, где не будет войн, и человечество сможет созидать, а не разрушать. Господствовать над миром не в образе тирана, оставляющего за собой кровь и слезы, но в образе короля-отца, после которого страна становится богаче и живее, нежели была до него.

     В памяти Аластора отпечатался рассказ о споре этого преподавателя со старым священником церкви Триединства, утверждавшим, что люди ничтожны и суть их – служить, смиренно перенося лишения и горести, потому что только праведные смогут переродиться в лучшем мире, а праведных людей в настоящем не существует, ибо сама суть человека греховна.

     Молодой и полный надежд, мужчина ушел из Школы в поисках единомышленников и больше о нем никто не слышал.

     Тогда Аластор долго размышлял о словах спорщиков, и теперь аргументы противника казались ему смутно знакомыми. Это точно не мог быть старый священник церкви Триединства, но...

     – Имратон? – Аластор не видел лица, скрытого под маской, а голос жрец менял по мановению руки, но сомнения постепенно отступали – это был тот самый преподаватель, ранее превозносивший человечество, а теперь ставший его непримиримым врагом.

     – Тебе известно мое прошлое имя, – в голосе Имратона появился интерес. – Ты смог противиться чарам этого места, да и говоришь не как простой дуболом-лесоруб. Кто же ты такой? Представься теперь сам, раз назвал меня.

     – Я Аластор, но мое имя едва ли расскажет тебе о чем-то, – Аластор освободился от пут и приготовился бежать, осталось лишь выбрать момент и решить, что делать. – Как ты знаешь, мою деревню уничтожили монстры, и я бежал, после чего меня поймали твои марионетки.

     – Они не марионетки. У них есть своя воля, но они хотят, чтобы я оставался их покровителем, – Имратон сделал два шага в темноту. Он до сих пор не желал смотреть на Аластора. – Ты не лжешь, но и не говоришь той правды, которую я от тебя жду.

     – Я хочу встретиться со Старцем, – осторожно начал Аластор. – Думаю, он может помочь мне решить мою проблему.

     – Встретиться со Старцем?! – Имратон повысил голос. – Давно такого не было, чтобы простой человек так удивлял меня дважды за вечер! Тебя ведь вели к Старцу на казнь. Твоя проблема в том, что ты хочешь, но не можешь умереть?

     – Нет, она в другом. Я должен увидеть его.

     – Увидеть? Ну что ж, ты лежишь прямо перед ним, – Имратон повернулся, на нем больше не было маски. На Аластора воззрилось лицо, лишенное каких-либо человеческих черт: на нем не осталось ни глаз, ни рта, а кожа превратилась в загрубевшую кору. Аластор не мог отвести от него взгляд. Несмотря на отсутствие глаз, лицо Имратона, казалось, неотрывно и пристально смотрело на него. Неожиданно жрец отвернулся и махнул рукой, снова выкрикнув заклинание.

     – Ххх… – Аластор проследил взглядом по направлению жеста и увидел Ребекку, опутанную древесными корнями.

     – Отпусти меня, и я оставлю тебя в живых дальше играться в Бога со своими тупоголовыми куклами! – голос Одаренной звенел от ярости.

     Она предприняла попытку вырваться, но ничего не вышло, и Имратон медленно направился к ней. В этот момент Аластор вскочил и без оглядки бросился в сторону угасавших воительниц, отчаянно надеясь завладеть их оружием. Искаженный жрец продолжал идти к Ребекке, словно не замечая ничего происходящего вокруг. Содрогаясь от смрада, исходящего от тел воительниц, которые ослабели настолько, что не смогли оказать никакого сопротивления, Аластор выхватил у одной из них костяной меч. Отбросив мысли о том, что кости могли принадлежать павшим жертвам живых мертвецов, мужчина бросился на помощь Ребекке, и в тот же миг она закричала.

     Имратон схватил девушку за плечи и крик прервался. Аластор посмотрел на Одаренную и ужаснулся: она начала стареть буквально на глазах. Мужчина взмахнул мечом и тот, с мерзким хрустом, врезался в шею жреца, но не перерубил её, а застрял, между позвонков. Имратон взмахнул рукой и отшвырнул Аластора к стене пещеры, другой рукой продолжая удерживать Ребекку, старение которой замедлилось.

     – Как и всегда, вы – люди, пришли сюда, подгоняемые алчностью и ненавистью. Хотите убить меня и уничтожить мои райские сады, – его голос потерял всякое сходство с человеческим, он звучал словно скрип деревьев во время бури.

     Аластор с трудом поднялся на ноги. Он был на грани того, чтобы сбежать из пещеры и оставить Ребекку на растерзание Имратону. Это ведь она Одаренная, а Аластор инженер – его не обучали борьбе с бессмертными существами. Мужчина начал бездумно шарить по карманам, пытаясь найти что-нибудь, что могло бы спасти его и Ребекку, но у него не осталось никакого оружия. В отчаянии он опустил взгляд и увидел огниво, висящее на шее.

     «Здесь пахло тухлым мясом и яйцами, а сейчас я не чувствую этого запаха. Во рту металлический привкус – видимо, это последний шанс».

     Он сорвал огниво.

     – Ребекка, закрой глаза, – Аластор опустил огниво вниз, чиркнул раз, ещё раз, наконец, ему удалось высечь искру.

     Вспышка.

     Удар.

     Звон в ушах.

     Аластор ощупал голову и протёр глаза – взрыв не нанёс ему серьезных повреждений. Оглядев себя, он сбил небольшие языки пламени, плясавшие на одежде, и осмотрел пещеру. Имратон, объятый пламенем отбежал от Ребекки и упал на землю. Она же, неведомым образом избежав последствий взрыва, вырвалась из пут и припала на одно колено. Их взгляды встретились и Аластор увидел, что девушка словно постарела на пару десятков лет. Постарело её лицо, но не глаза, два изумруда горели жаждой жизни. Без слов они поняли друг друга, Ребекка побежала к выходу из пещеры, а Аластор из последних сил двинулся за ней.

     Они оставили позади гниющее подземное святилище, в котором разгоралось всепожирающее пламя, а в центре лежал обугленный жрец, когда-то давно желавший человечеству процветания, но не достигший своей цели. Когда пламя начало подбираться к нему вплотную, из земли вырвались корни и утащили тело в глубину.

     – Ребекка, постой! – Аластор совершенно выбился из сил, он был едва способен сохранять темп бега, заданный Одаренной. Возбуждение схватки схлынуло и на него навалилась вселенская усталость и дикая боль во всем теле.

     Ребекка остановилась как вкопанная и резко повернулась.

     – Мы не можем останавливаться. Если ты думаешь, что Имратон погиб, то сильно ошибаешься, – она просунула руку во внутренний карман своего облачения и, пошарив там, достала маленькую склянку. – Держи, это поможет тебе продержаться еще несколько часов.

     Аластор взглянул на склянку с подозрением.

     – Ребекка, я не хочу, конечно, заводить споры в такой момент, но в прошлый раз, когда я выпил твой эликсир, это привело к моему пленению.

     – Ошибаешься. В прошлый раз эликсир помог тебе избавиться от влияния Старца, а в позапрошлый… – она на миг нахмурилась. – Он тоже по-своему помог.

     – Ну что ж, я поверю тебе, а моя смерть будет на твоей совести, – он опрокинул пузырек себе в рот. Живот скрутило, и мужчина ошеломленно уставился на свою спутницу.

     – Да нет, не может быть! – но через десять ударов сердца все прошло.

     Аластор почувствовал себя отдохнувшим и полным сил, будто последние две недели он пробыл гостем в королевской резиденции.

     – Я готов двигаться дальше.

     – Испугался? – Ребекка фыркнула. – Это всего лишь небольшой побочный эффект от принятия эликсира, завтра тебе будет гораздо хуже, но к тому времени мы будем в относительной безопасности.

     Она откинула волосы назад.

     «Удивительно что они совсем не обгорели».

     Короткие волосы Аластора во время взрыва были мокрыми от пота, но все равно пострадали, а Ребекка умудрилась и здесь выйти сухой из воды. Впрочем, кое-что в них изменилось – больше половины её волос стали седыми, а лицо избороздили морщины. Ребекка все еще выглядела привлекательно, но её уже нельзя было назвать молодой.

     «Когда мы остановимся, ей придется ответить на множество вопросов».

     Глава 6.

     – Меня не волнуют расходы, народ должен любить своих правителей, – Белетор легкомысленно взмахнул рукой и продолжил тренировку с мечом.

     Финт. Парирование. Финт. Удар. Уворот.

     – Ты слишком тщеславен, брат, – Ресетор наблюдал за тренировкой своего старшего брата во внутреннем дворе замка, не выпуская из рук книгу. – Народ легко увлечь: сегодня они чествуют тебя за твою щедрость, а завтра желают свергнуть, потому что ты поднял налоги для подготовки к войне.

     – Я не поднимал налоги. Я сокрушил наших врагов в первом же сражении, захватил богатую добычу и поднял боевой дух армии. Мои действия привели к победе в войне.

     Финт. Уворот. Удар. Удар. Парирование.

     Белетор, кажется, совершенно не следил за ходом разговора. Ресетор сокрушенно вздохнул, поражаясь умению брата слышать лишь то, что ему нравится:

     – Не зря тебя называют героем Войны Пепла. Но я все равно не соглашусь. Нельзя идти на поводу у народа. Толпа глупа и жестока: они будут обожать тебя и с таким же восторгом сожрут тебя. Править надо железной рукой.

     Суровые слова не вязались с внешним видом юноши, Ресетор носил длинные рыжие волосы, а на его лице рос лишь мягкий подростковый пух, что часто становилось предметом насмешек со стороны Белетора, отрастившего густую черную бороду, в то время как лицо Ресетора осталось открытым и добродушным с большими широко распахнутыми глазами, как в детстве. Впрочем, не стоило обманываться внешним видом: изучив множество ученых трудов, Ресетор мог похвастаться острым умом и развитой не по годам проницательностью.

     Он не стал спорить с братом и говорить тому, что Война Пепла на самом деле была лишь небольшим военным походом против ослабевшего Южного Союза. Белетор на самом деле провел все сражения безупречно, но это нельзя было назвать поистине масштабной войной.

     – Ты читаешь книги, но жизнь невозможно изучить по книгам. Ты начнешь понимать желания народа, если будешь общаться с ним.

     Уворот. Удар. Финт. Удар. Удар.

     – Ты старше, так что мать позволяет тебе больше участвовать в управлении Теренисом, а мне только и остается, что читать книжки, – младший брат разочарованно пожал плечами.

     – Я поговорю с ней. Хоть тебе и не светит престол, ты можешь быть моим советником – кто-то же должен будет управлять государством, пока я буду в военных походах.

     Финт. Удар. Удар. Удар. Удар.

     Тренировочное чучело разлетелось в щепки под натиском Белетора.

     – Силен, – было сложно уловить в голосе Ресетора зависть, но старший брат слишком хорошо его знал.

     – Не переживай, я не сразу стал сильнейшим. Тренируйся и когда-нибудь будешь почти таким же как я, – Белетор накинул на мускулистые плечи полотенце и бросил меч подбежавшему слуге. – Я пойду умоюсь, уже пора идти к ужину. Тебе тоже стоит поторопиться, королева расстроится, если ты опять не придешь поесть вместе с нами.

     – Конечно, – Ресетор встал с земли и задумчиво оглядел небо, окрасившееся в алый. – Я приду, только отнесу книгу старому Хорту.

     – Стоило бы поручить это слуге, – нахмурился Белетор. – Тебе уже давно пора начать вести себя по-королевски. Отец был бы недоволен тем, что ты возишься со старым библиотекарем и его книжками вместо того, чтобы тренироваться и заниматься государственными делами.

     – Отец… – Ресетор опустил взгляд. Его старший брат не отличался проницательностью и не догадывался о том, что они не были полностью родными братьями, и что у них была общая мать, но не отцы. Белетор – сын Арториаса, законного короля Терениса, который погиб при таинственных обстоятельствах и день его смерти до сих пор отмечен трауром в Теренисе. Ресетор же – внебрачный ребенок Энганы и Рикарда, занимающего должность комиссара. Ресетор узнал об этом, подслушав однажды разговор королевы и своего отца. Младший сын и так не был бы первым в очереди на престол, а будучи внебрачным ребенком его положение становилось еще более шатким, но Рикард всеми силами пытался протолкнуть своего отпрыска к власти. Ресетор противился этому как мог, и частично потому, что действительно испытывал братские чувства к Белетору. Хоть тот и казался на первый взгляд обычным прямолинейным солдафоном, младший брат считал его великодушным человеком, который мог бы стать хорошим королем, но только имея достаточно умного и верного советника, такого как Ресетор.

     – Да. Отец, хоть он и умер, все еще наблюдает за нами из небесных чертогов, ведь все короли попадают туда, – Белетор говорил с уверенностью, ежедневно подкреплявшейся часами проповедей в часовне Амана. – А доблестные и честные садятся по правую руку от Созидателя.

     – Думаю, ты мог бы стать таким королем, – Ресетор посмотрел на брата – этот разговор был своего рода традицией, они повторяли его раз за разом еще с тех времен, когда были совсем детьми. – Я пойду, отнесу книгу, а то правда опоздаю на ужин.

     – Конечно стану, я буду величайшим правителем в истории Терениса! – на лице Белетора вновь возникло самодовольное выражение, в последнее время появлявшееся все чаще. Оно заставляло Ресетора печалиться, что брат, которого он знал и уважал постепенно исчезает, уступая место новому, тщеславному и высокомерному Белетору. – Мы не будем начинать ужин без тебя, так что уж постарайся не опоздать!

     ***

     Королева и её дети ужинали в гнетущей тишине, лишь редкий звон приборов о тарелки пронизывал этот плотный полог безмолвия. Обеденный зал дворца был просторнейшим помещением, способным вместить сотню людей, но сейчас оно пустовало и за длинным столом сидели лишь трое. Королева-мать и два её сына. Все слуги удалились из зала, ведь к ужину Энгана становилась раздражительной и мало кому хотелось попадаться ей на глаза в этот момент.

     – Ресетор, ты узнавал у слуг: не приходило ли сегодня вестей от комиссара из Абеллайо? – королева обратилась к младшему сыну, в то время как её скучающий взгляд блуждал по стенам обеденной залы.

     – Сегодня я не спрашивал, Ваше величество, но разве почтовый не уведомит нас сразу же, как прилетит ворон с письмом или гонец?

     Ресетор знал, что вне зависимости от ответа, на него падет гнев королевы.

     – Не ходил. И как же ты собираешься заниматься государственными делами, если не можешь выполнить простейшие поручения?! – она только разогревалась. Вспышки гнева часто преследовали Энгану после смерти мужа – об этом уже давно знала вся верхушка Терениса и даже правители соседних государств. – Даже не знаю, как у Арториаса мог получиться такой непохожий на него сын.

     Её последняя фраза сочилась ядом, но Ресетор привык к подобному обращению от своей матери. Смерть Арториаса сломила её. Тайна его гибели до сих пор не была разгадана, и по стране ходили слухи, что королева сошла с ума и собственноручно отравила своего мужа. Энгана об этом знала, поэтому любители посплетничать о её жизни частенько отправлялись висеть с отрезанными языками на столбах вдоль дорог, радуя окрестных воронов.

     – Мама, не разговаривай так с Ресетором! – Белетор вскочил со стула, его специфичное чувство справедливости не давало ему спокойно смотреть на то, как королева издевается над своим сыном, но он любил свою мать, а также был не слишком памятлив, поэтому каждый такой разговор встречал словно в первый раз. – Он мой брат и в нем течет такая же кровь, что и во мне. Я знаю, он будет великим советником при короле Белеторе Великом.

     Начав тираду с защиты брата, Белетор ожидаемо скатился в самовосхваление.

     «Был ли Арториас настолько же самовлюбленным?»

     Ресетор не помнил этого, а спросить ему было не у кого. Кроме королевы и Белетора в замке жили слуги и советники королевы, преданные Энгане до мозга костей, либо хорошо делающие вид, что преданны. На приемы часто приезжали люди из других городов и стран, а также гости из союзных аристократических домов, но за Ресетором пристально следили, пресекая любые нежелательные разговоры. Оставался старик библиотекарь, с которым юноша и проводил большую часть своего времени, но знания Хорта были в основном о давних временах, с ним не получилось бы обсудить свежие новости, потому что библиотекарь жил при дворце и очень давно не выходил за его пределы. Ресетор находился будто под плотным куполом, но до поры до времени его это устраивало.

     – Не думай, что ты можешь указывать королеве! – Энгана распалялась все сильнее. Она швырнула кубок с вином в стену, и алая жидкость расплескалась, залив платье королевы, словно кровью. – Ты еще не король, и неизвестно станешь ли им вообще. Никто из вас даже близко не стоит рядом с моим любимым Арториасом!

     Гнев резко сменился всхлипами – это было сигналом, что ужин окончен. Королева оставалась в обеденной зале одна, упиваясь своим горем, и никто из слуг не смел входить туда, пока Энгана не удалялась в спальню.

     Братья вышли из-за стола и направились к дверям.

     – Верните его мне, верните моего мужа! – рыдания королевы то становились громче, то затихали, оглашая пустой трапезный зал и отдаваясь эхом. – Я отдам королевство до последнего бедняка, только верните мне мужа!

     – Это не может продолжаться, – Белетор закрыл за собой дверь и повернулся к брату, его глаза сверкали, а патрицианские черты накрыла тень недовольства. – Наша мать сходит с ума, и кажется последние дни ей все хуже.

     – Мы уже пытались помочь ей, но врачи твердят, что все в порядке, – извиняющимся тоном пробормотал Ресетор и задумчиво потер узкий подбородок. – Я недавно читал одну книгу, написанную нейромантом…

     Подняв глаза, он наткнулся на полнейшее непонимание во взгляде Белетора.

     – Нейромант – это Одаренный, способный читать мысли и управлять разумом других людей, – в голосе Ресетора появились наставнические нотки. – Он писал о болезнях души: и то, что происходит с нашей матерью, называется расстройством разума. В книге было сказано, что это всегда идет из детства, но я родился слишком поздно, поэтому ничего такого не помню.

     Белетор нахмурился, и его густые черные брови нависли над глубоко посаженными карими глазами.

     – Когда я родился нашей матери уже исполнилось восемнадцать. Я тоже мало что помню из детства, но, когда я был маленьким, она часто очень рано уходила с приемов. Позже я узнал, что это из-за её поведения. Отец пытался это контролировать, но ты и сам знаешь, что проще запереть ветер в клетку.