Текст книги "Партизанский фронт"

Автор книги: Иван Дедюля

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Теперь все стали напряженно вглядываться в беловато-мутную ленту шоссе. Вдруг вдали за поворотом мелькнули узкие снопы света, а потом показались желтоватые глаза фар идущих машин. Все прижались к земле. Подрывники крепко сжали подрывные шнуры. Но… шло только три машины, и мы беспрепятственно их пропустили. Так повторялось не раз.

Около двух десятков одиночно следовавших грузовиков пропустили мы. Трудно было подрывникам удержаться, чтобы не дернуть за шнур. Но они понимали, что отряд вышел на охоту не за одной машиной.

Было очень холодно.

– Ну и холодище, черт возьми! – не выдержал Мазур.

– Тебе-то не к лицу прибедняться. Посчитай, сколько на тебе одежек? – ответил кто-то из партизан.

– Лук в семи одежках и то мерзнет, – оправдывался тот.

– Эх ты! А что же говорить тем, кто в одних штанишках?

– Ладно считаться, ветер всех насквозь продувает… Вот не мешало бы нам пропустить фронтовую чарочку, – не унимался Мазур.

– Ложись! – пронеслась по цепи команда Демина.

Партизаны дружно бросились на землю. Со стороны Минска приближалось множество огоньков. Тяжелый гул моторов с каждой минутой нарастал. Вот колонна скрылась за холм, потом машина за машиной снова стали выныривать, пронизывая ярким светом прозрачную толщу падающих снежинок. Сквозь шум моторов автомашин слышался басистый рев танков и скрежет их стальных гусениц. Было ясно, что в колонне не менее 20 машин.

– Колонну сопровождают танки! – прокричал Демин командиру отряда.

– Значит, важный груз следует. Старайтесь подорвать головной. И пусть противотанковое ружье бьет без промаха.

Тарунов снова впился глазами в приближавшуюся колонну. Наступал самый решительный момент. Сквозь пелену снега все отчетливее начали вырисовываться темные силуэты машин с горящими фарами. Один танк громыхал впереди, второй замыкал колонну.

Партизаны замерли. Время тянулось медленно-медленно. Все взгляды были устремлены на головной танк. «Неужели он окажется неуязвимым…» – думали почти все бойцы. Колонна неумолимо приближалась к роковой черте.

Наконец головной танк, взмывая снежные вихри, ворвался в заминированную полосу, за ним, разрезая снежную мглу, потянулись огромные, крытые брезентом заиндевевшие грузовики и несколько автобусов. Пахнуло горькой мазутной гарью. Партизаны, слившись с запорошенной землей и затаив дыхание, изготовились к стремительному броску.

Серия сильнейших взрывов потрясла окрестность. В воздухе просвистели осколки, всех обдала упругая волна горячего воздуха, заложило уши. В черном облаке дыма, закрывшем колонну, раздался скрежет гусениц, а через несколько секунд последовал сильный одиночный взрыв, и длинные языки огня взметнулись к серому небу. Наша «артиллерия» сделала свое дело… И почти вслед за этим раздался совсем негромкий выстрел ПТР.

Из машин выскакивали и бросались на землю вражеские водители, офицеры и солдаты. Раздавались автоматные очереди.

– Огонь! – крикнул Демин.

По шоссе неистово ударили наши автоматы и пулеметы. Не выдержав ураганного огня, гитлеровцы быстро переметнулись на другую сторону шоссе и пытались опуститься по откосу насыпи. Но тут по ним открыли огонь партизаны, засевшие слева от шоссе. Многие фашисты свалились замертво, а остальные, как затравленные крысы, заметались между горящими машинами.

– Вперед! – прозвучала команда Демина.

Партизанская лавина с мощным криком «ура!» устремилась вперед. Не обращая внимания на беспорядочную стрельбу противника, партизаны бросились к машинам.

Под дулами автоматов и винтовок из-под изуродованных взрывами машин, трясясь от страха, вытянулось несколько немцев. То тут, то там раздавались выстрелы по тем фашистам, которые отстреливались и пытались бежать. От зорких партизанских глаз не ускользнул ни один гитлеровец.

Наш артиллерийско-пулеметный «концерт» поднял переполох во всех ближайших гарнизонах. В небо на горизонте полетели десятки ракет. Но партизаны были заняты своим делом: быстро собирали многочисленные трофеи, проверяли содержимое грузовиков, забирая все нужное. Все это быстро по цепочке передавалось в обоз.

Задерживаться на автостраде было опасно, так как к месту засады могли быстро подъехать части из Борисова и Жодино или подойти новые большие колонны. Поэтому вскоре был подан сигнал отхода. На шоссе остались лишь группа во главе с Михаилом Зубко, поджигавшая машины, и несколько подрывников для уничтожения вышедших из строя танков. От пылавших машин стало светло, будто днем. Командиры подразделений доложили, что потерь нет и партизаны готовы к походу. Отряд двинулся в обратный путь.

Спустя часа два отряд вошел в Остров. Колхозники, слышавшие наш «концерт» на шоссе и уже узнавшие от впереди идущих разведчиков о его результатах, всей деревней вышли встречать нас. Они подносили бойцам кринки с парным молоком, крепко жали руки, поздравляли, радовались, приглашали в хаты отдохнуть, обогреться.

– Шутки сказать! Сколько времени вылежать на ветру да морозе, – говорила жена нашего связного Антона Яцкевича.

– А ты не теряй слов зазря. Беги быстрей да неси бутыль, – усмехнулся он, – вот и отогреемся.

– Ура! – закричал Мазур. – Сбылась моя думка о чарочке! – И побежал в хату Яцкевича.

Вышел он оттуда с солидной бутылью и гаркнул на всю улицу:

– Сюда, славяне! Махнем жизнерадостной сорокаградусной!

К нему потянулись продрогшие бойцы. Заткнув за пояс трофейные рукавицы, Мазур обеими руками охватил посудину и прямо из горлышка снял пробу. Оторвавшись, довольно крякнул и заключил:

– Хороша водица… Так вокруг пупка и закружилась. К употреблению годна! Подходи, хлопцы!

Бережно, при свете приобретенных на шоссе электрофонарей с острыми прибаутками наливал Николай в кружки порции «святой воды». Каждого приложившегося наделял луковицей, ломтем хлеба.

Жители Острова проявили горячую заботу о партизанах: обогрели их и накормили. Труднее пришлось отделению Юрочки, охранявшему на улице перепуганных и замерзших пленных. Оно с большим трудом удерживало наседавших разъяренных жителей.

– Бей гадов! Чего с ними возиться! – кричал какой-то старик, протискиваясь вперед.

– Дух из них, извергов, вон!

– Больно уж мы добренькие. А они с нашим братом не церемонятся. Чуть что и пуля в лоб. Мы разве не люди?! – возмущался третий.

– Растерзать кровопийцев, и делу конец! – истошно вопила седая женщина, бросая в немцев первый попавшийся под руку ком снега.

– Граждане, граждане, ну успокойтесь! – оттеснял наступавших взволнованный Юрочка. – Не позволено законом убивать пленных.

– Детей жечь и заживо бросать в колодцы им дозволено?!

– Вешать, стрелять, морить люд голодом им тоже можно?!

– С нами они хуже, чем со скотом, обращаются, а мы с ними должны цацкаться?! – не унимались озлобленные жители.

Всю улицу запрудил народ. Все возбужденно обсуждали, некоторые кричали, размахивая руками, пробирались к пленным.

– Тебе, Иван Прохорович, надо обязательно выступить. Действуй. А я утихомирю народ возле Юрочки, – бросил на ходу командир отряда.

Собираться с мыслями было некогда. Встав на скамейку у забора, я громко крикнул:

– Товарищи! Внимание!

Но разгоряченные жители никак не могли умолкнуть.

– Тише, товарищи! Комиссар говорить будет! – подняв вверх автомат, что есть духа зычно возвестил разрумянившийся Мазур. Люди начали подходить поближе.

От имени командования и партизан я горячо поблагодарил жителей за их помощь и теплую заботу о партизанах. Потом рассказал об успешном начале великого наступления наших войск на Волге, окружении там огромной гитлеровской армии, о невиданном мужестве бесстрашных советских воинов, громящих оккупантов в мороз и вьюгу в бескрайних приволжских степях.

– Немецко-фашистское командование принимает срочные меры для переброски на фронт все новых резервов. Поэтому задача всех советских людей, находящихся в тылу у немцев, максимально препятствовать этому. Мы, партизаны, а нас на оккупированной земле огромная армия, делаем все, чтобы побольше уничтожить гитлеровцев здесь, в его тылу. Вот и сегодня враг недосчитался почти сотни солдат, двух танков, около двадцати машин, много оружия и снаряжения. Это наш подарок фронту.

– Молодцы, партизаны… так их… – восторженно загудела толпа.

В это время в стороне железной дороги раскатисто прогремело два глухих, но сильных взрыва. Я сообщил людям, что это на «железке» наши подрывники взорвали гитлеровский эшелон… Это тоже вклад в дело победы…

– Ура! – крикнул кто-то, и над деревней понеслось неудержимое многоголосое «у…ррр…ааа!..».

– Смерть немецким оккупантам!

– Да здравствует победа!

И тут кто-то закричал:

– Растерзать гадов немедля!

– Нечего сволоту жалеть!

– Зуб за зуб! Смерть за смерть! Сейчас же к стенке их! – грозно раздавались негодующие крики.

Я видел, что еще немного, и колхозники кинутся на фашистов. Но этого нельзя было допускать. Я объяснил собравшимся, что есть закон – пленных не убивать. С ними, как с преступниками, разберется правосудие. А действовать методами гитлеровцев нам нельзя, не к лицу советскому человеку. Мы не фашисты.

– Фашистов жалеет, а еще комиссар! – вырвался из толпы ехидный крик.

– Ты брось комиссара задевать! – последовал властный окрик одного из колхозников. – Он из-за линии фронта партией прислан партизанами руководить, немцев бьет, рискуя жизнью, чтобы скорее освобождение пришло, а ты мелешь не знамо что!

Жители притихли, и, воспользовавшись этим, я твердо закончил:

– Расправляться надобно не с пленными, а с теми, кто еще с оружием в руках порабощает белорусскую землю. Вот поэтому мы зовем в наш отряд новых, смелых товарищей из Острова. Кто хочет взять оружие, вливайтесь в наши ряды!

Распрощавшись с жителями деревни, партизаны построились и двинулись к лесу. Замыкала колонну группа молодых парней, возглавляемых учительницей Соней, получивших сегодня боевое крещение.

Прошедшая ночь нагнала на оккупантов немало страха. Забравшись в блиндажи и щели, гитлеровские солдаты во всех окрестных гарнизонах до утра строчили из пулеметов и непрерывно пускали ракеты. Во все концы помчались усиленные разъезды, патрули и карательные команды.

Что касается фашистов в Смолевичах и Борисове, то они всполошились еще с вечера. Дело в том, что за два дня до операции на шоссе и «железке» немцы решили собрать в смолевичском кинотеатре своих офицеров на какое-то совещание. Мы узнали об этом и поставили двум нашим партизанам задачу совместно с группой при подпольном райкоме партии подготовить взрыв здания. С помощью местных подпольщиков Лашука и Лученка заряд благополучно был доставлен в Смолевичи и уложен в огромную круглую печь кинотеатра. Сильный взрыв полуразрушил здание кинотеатра. Но, к сожалению, из-за какой-то ошибки это произошло тогда, когда зал уже был почти пуст. Хотя враг и не понес значительных потерь, но получил большой психологический удар.

Комендатура, гестапо и полиция – все заметались. Разгром большой автоколонны еще больше накалил обстановку. А диверсия на железной дороге буквально ошеломила немцев.

– Это не случайность, а цепь взаимосвязанных партизанских операций! – возмущенно орал по телефону смолевичский комендант. – Это ваш недосмотр, – упрекал он начальника гестапо.

– Простите, – прерывал тот, – но ведь вы давно хвалились, что ваши солдаты раз и навсегда покончили с партизанами в районе…

Густой снег, выпавший за ночь, надежно скрыл следы отряда. Гитлеровцам так и не удалось напасть на них.

Отряд с немалыми трофеями вернулся в лагерь на заслуженный отдых. Начальник штаба в журнале боевых действий записал:

«На автомагистрали Минск – Москва в районе Белых Луж сожжено 22 грузовика и автобуса противника, подорвано два его легких танка, убито около 80 гитлеровцев, захвачены пленные, много оружия, различное военное снаряжение, медикаменты, продовольствие. Отряд потерь не имел. Руководил операцией И. М. Демин».

Недавно созданный особый отдел отряда занялся допросом пленных. В штабе разбирали захваченные карты, приказы, письма. Мы с врачом Геней Рогенбоген заинтересовались небольшой книжицей со свастикой.

– «Памятка немецкому солдату. Помни и выполняй», – вопросительно посмотрела Геня на меня и Тарунова, переведя заглавие.

– Читайте, читайте. Нужно знать, как противник одурманивает своих солдат, превращая их в убийц и преступников, – сказал командир и тут же распорядился вызвать командиров рот, политруков, начальника штаба и разведки.

– Мерзавцы, звери! Это же памятка людоедов… – гневно воскликнула Геня, бегло пробежав текст. Ее глаза наполнились слезами, видно, она вспомнила о злодеяниях фашистов в лагере смерти в Тростенце под Минском и своих родных, истребленных гитлеровцами в минском гестапо.

Когда все собрались, командир сказал:

– Послушайте один из захваченных ночью документов.

Срывающимся голосом Геня начала читать:

– «1. Утром, днем, ночью всегда думай о фюрере, пусть другие мысли не беспокоят тебя. Ты должен только действовать, ничего не бояться. Ты, немецкий солдат, неуязвим. Ни одна пуля, ни один штык не коснутся тебя. У тебя не должно быть нервов, сердца, жалости – ты сделан из немецкого железа. После войны ты обретешь новую душу, ясное сердце – для детей твоих, для великой Германии. А сейчас действуй решительно, без колебаний.

2. На войне не нужны сердце и нервы. Уничтожь в себе жалость и сострадание – убивай всякого русского, советского, не останавливайся, если перед тобой старик или женщина, девочка или мальчик, – убивай, этим ты спасешь себя от гибели, обеспечишь будущее твоей семье и прославишься навеки.

3. Ни одна мировая сила не устоит перед германским напором. Мы поставим на колени весь мир. Ты, немец, абсолютный хозяин мира. Ты будешь решать судьбы Англии, России, Америки. Как подобает германцу, уничтожай все живое, сопротивляющееся на твоем пути, думай всегда о возвышенном, о фюрере и ты победишь. Завтра на коленях перед тобой будет стоять весь мир!»

– Это же не памятка солдату, а расистская проповедь разбоя и смерти… Вот она, коричневая чума… «Новый порядок» без прикрас, – слышались по ходу чтения возмущенные реплики.

По моему распоряжению на следующий день «памятку» перевели на белорусский и русский языки, прокомментировали и размножили. Прочитав ее, партизаны и жители были потрясены. Это еще больше открыло им глаза на подлые замыслы врага.

Зима – самое тяжелое время для партизан. А она все настойчивее вступала в свои права. Белым одеялом покрылись леса, луга и поля. Крепкий мороз заковал в ледяную броню болота, реки и озера. Тусклое негреющее солнце едва светило. Гуляли ветры, бушевали метели.

Летом и осенью мы широко пользовались богатыми дарами природы. На полях были картофель и колосья ржи, на лугах – щавель, в лесу – множество грибов и разных ягод. Да и рыбу понемногу ловили. Большим подспорьем являлся весь этот подножный корм. Теперь мы его надолго лишились. Добыча теплой одежды, зимней обуви, заготовка продовольствия – от всего этого мы были освобождены летом. А нынче это были довольно сложные проблемы. Но никто не роптал. Все старались, придумывали, изобретали, комбинировали. Хлеб мы брали у немцев, а вот за соль, в которой испытывала нужду вся Белоруссия, мы очень благодарны Григорию Савельевичу Якимовичу и нашему связному-подпольщику Николаю Борисовичу Суше. Рискуя жизнью, он снабжал нас солью, а мы делились по-братски с соседними отрядами и местными жителями.

В стужу и оттепель, днем и ночью мы старались не терять впустую ни одного часа, ни одного дня. Каждые сутки спецгруппы уходили на боевые задания, и, как всегда, были у них и успехи и неудачи. Вести о боевых операциях отряда доходили до Борисова и Минска. Иногда они, эти вести, благодаря фантазии народа, горящего ненавистью к врагу, превращались в настоящие легенды. Что ж, это было неплохо, так как вселяло уверенность в людей, сеяло уныние в немецких гарнизонах, деморализовало полицаев и других предателей. Кстати говоря, и сами немцы в ближайших гарнизонах, не имея точных данных, обычно стремились преувеличивать наши силы. Это позволяло им оправдывать свои потери и неудачи.

Советские патриоты шли в отряд, и он рос как на дрожжах. Остановка была только за оружием. Из-за нехватки оружия мы были вынуждены впоследствии на время даже ограничить прием людей в партизаны.

В отряд вливалось много преданных, решительных и отважных людей. Особенно мне запомнился приход группы подпольщика лейтенанта Ивана Тимофеевича Фоминкова.

С этим мужественным и храбрым человеком я впервые встретился в жаркое лето 1942 года на партизанской тропе под городом Борисовом. Я с группой партизан пробирался к железной дороге, а он со своей комсомольской группой подпольщиков – на автомагистраль. На восемь человек у них было четыре винтовки, три топора и две пилы. Кто-то из нас с тревогой заметил:

– Магистраль забита транспортом и солдатней противника, а вы идете туда с четырьмя винторезами да тремя топорами.

Иван Тимофеевич понимающе улыбнулся на это и произнес:

– У нас имеется еще секретное оружие под названием эс-эс-эс.

Мы недоуменно переглянулись. Острый глаз Ивана Тимофеевича заметил это.

– Три эс-эс-эс, – пояснил Фоминков, – значит, смекалка, смелость и стремительность. Это оружие надежно, оно нас никогда не подводило.

Мы договорились о месте встречи в лесу после выполнения задания. При встрече группа Фоминкова теперь уже имела на вооружении пять винтовок, немецкий автомат и пистолет парабеллум.

– Столбов телеграфных десятка два спилили и легковушку в кювет свалили. Пассажиров из нее вытряхнули, а оружие и документы с собой захватили, – сообщил Фоминков.

По нашей просьбе Иван Тимофеевич рассказал о себе: родился на Смоленщине, в деревне Подлипки Всходского сельсовета Угранского района. Как и все его сверстники, учился в школе, потом в военном училище в городе Минске, после – служба в частях Красной Армии в Западной Белоруссии. Войну встретил под Минском. Контуженный, он оказался на оккупированной территории. Только встав на ноги, коммунист Фоминков возглавил подпольную комсомольскую организацию в деревне Бабий Лес Смолевичского района, в которую входили комсомольцы Николай Сорока, Михаил Лютаревич, Сергей Ковалевский, братья Константин и Николай Силичи и Алеша Карбанович. Обожженный огнем трех войн, лейтенант Фоминков быстро передал свой боевой опыт и знания молодежи и поднял ее на борьбу с врагом. Молодые патриоты жгли вражеские автомашины, спиливали телефонные столбы вдоль автомагистрали, регулярно выводили из строя узкоколейку, истребляли живую силу противника. Это они под руководством Пети Шиенка переправили с Игнатом Силичем десятикилограммовую мину в гарнизон Высокие Ляды и при активном участии истопника-подпольщика, казаха Аскерова взорвали баню вместе с оккупантами и их пособниками. Около сорока врагов было истреблено. Комендант гарнизона объявил награду за голову Аскерова, ушедшего в отряд после взрыва. Из отряда Аскеров ответил в гарнизон коротко: «Трепещите, гады! Я вас пока только слегка попарил, весь жар его впереди!»

Фоминков решительно не хотел больше оставаться в деревне и прибыл в отряд со своей боевой группой из пяти человек, вооруженных винтовками.

– Я член партии, поймите вы это. Я больше не могу сидеть дома и, только изредка подковывая ваших лошадей, делать ежи-колючки и раз в месяц ходить в Минск. Мое место в строю, с автоматом, – страстно говорил он. – Не возьмете к себе – уйду в отряд «Дяди Коли» или создам свой. Я должен воевать, а не отсиживаться. Бить врага – это мой долг, мое право.

Мы удовлетворили просьбу лейтенанта Фоминкова и не ошиблись в нем. С первых же дней Иван Тимофеевич проявил себя бесстрашным воином-партизаном, грозой для оккупантов…

Наряду с пополнением из деревень в отряд потянулись подпольщики из городов и гарнизонов, чтобы установить связь и получить помощь в организации борьбы против оккупантов на местах. В этом важную услугу им оказали наши первые разведчицы-связные Надежда Троян, Шура Казак, Галя Трифонова, Ирма Лейзер, Лида Кирильчик, Тося Спопотова, Ядвига Саричева.

Пионером в этом деле была семнадцатилетняя комсомолка Шура Казак из деревни Шпаковщина. Александра Ивановна Казак (ныне работает учительницей в городском поселке Жодино) выполняла весьма ответственные задания по связи с Минском почти восемь месяцев – с трудной осени 1942 и до лета 1943 года. Маленькую Шуру, на вид хрупкого подростка, можно было видеть шагающей по автомагистрали, сидящей на попутной телеге и даже мчавшейся в легковой автомашине среди гитлеровцев. Как видно, оккупантам и в голову не приходило, что рядом с ними сидит понимающая немецкую речь всевидящая и всеслышащая юная партизанская разведчица, а в ее сумке запрятаны магнитные мины, антифашистские листовки или же разведматериалы, планы, карты, медикаменты, боеприпасы для отряда. Однажды (это было в марте 1943 года) наша Шура вернулась из Минска в тот же день, когда и ушла в город, хотя ее задание было рассчитано на несколько дней. Оказывается, выйдя на автостраду возле Смолевичей, она пристроилась к группе стоявших там гитлеровских офицеров и сказала им, что едет к родственникам в Минск. Те остановили проходивший автобус и взяли ее с собой. В автобусе уже находились офицеры высоких рангов. Они, не обращая внимания на вошедших, продолжали обсуждать между собой предстоящую в апреле карательную операцию против нашего отряда. Хотя Шура поняла не все, но в главном разобралась. Досрочно возвратившись в отряд, она доложила о планах гитлеровцев.

Накануне сурового 1943 года отряд установил тесный контакт с патриотами, работавшими на минском хлебозаводе «Автомат», выпекавшем хлеб для фронта и оккупантов, окопавшихся в городе. Совместными усилиями отряда и патриотов на заводе была создана подпольная группа, в которую входили Данила Рачицкий, Михаил Зубко, Андрей Знак, Михаил Когут, Алексей Леончик (Шелестов), Антон Ивашкевич, Михаил Павлов, Елена Янушкевич – всего двенадцать человек. Связь с руководителями подпольщиков отряд поддерживал через смелую и бесстрашную патриотку Нину Романову – сестру Елены Янушкевич.

По заданиям командования группа добывала и переправляла в отряд биржевые карточки, пропуски в город Минск и для выхода из города, бумагу, медикаменты, а также деньги и другие ценности для отправки за линию фронта.

Прошло время боевой выучки, и минским подпольщикам мы стали давать задания по сбору разведывательных сведений и организации диверсий. Так, например, по накладным для получения хлеба определяли количество и маршруты продвижения немецких частей через Минск, устанавливали части и спецслужбы в городе, их расположение. Подпольщикам поручали разведывать систему противовоздушной обороны и возведенных укреплений, характер сооружений и назначение, выявлять пособников врага…

Остальные товарищи распространяли листовки, звавшие к борьбе, и вести с Большой земли.

Учитывая, что завод «Автомат» имел важное значение в снабжении гитлеровцев хлебом, было принято решение поручить подпольщикам вывести его из строя. Выполнить эту задачу приказали Рачицкому и Когуту. Не без трудностей переправили взрывчатку и мину. И вот в двенадцать часов дня сильный взрыв потряс здание. Завод остановился…

Исполнитель Когут успел вовремя скрыться, но из-за промедления Даниле Рачицкому уйти не удалось. Его схватили при выходе с территории завода, вместе с ним Алексея Тишковца, Гуриновича и нескольких работников столовой. Из числа арестованных, кроме Данилы, никто ничего о подпольщиках не знал, и вскоре почти все они были освобождены: нужны были рабочие руки для ликвидации диверсии. Вернувшийся на завод Алексей рассказал:

– Страшно пытают Рачицкого. Измордовали парня до неузнаваемости. Но он держится героем.

Через два дня патриот погиб при отчаянной попытке вырваться из фашистского ада. После диверсии, всколыхнувшей весь Минск, почти все члены подпольной группы были выведены в лес, где приняли участие в составе отряда в боях против захватчиков. На заводе оставался до 22 февраля 1944 года Антон Иванович Ивашкевич. После ареста патриот мужественно перенес лагеря смерти в Освенциме, Маутхаузене и Заксенхаузене. В апреле 1945 года под городом Шверин бежал при перевозе, потом служил в Советской Армии. В настоящее время работает в городе Ставрополе.

С ноября 1942 года в районе значительно активизировало свою деятельность партийное и комсомольское подполье. Во главе созданного подпольного райкома партии был поставлен хорошо знавший людей и местные условия Григорий Демьянович Довгаленок. В северной части района находились также члены бюро райкома партии Санкович и автор этих строк.

Подпольный райком комсомола возглавлял замечательный комсомольский вожак, скромный и неутомимый Дмитрий Васильевич Леля. Под его руководством самоотверженно трудились в райкоме Ольга Петровна Устинович, Владимир Егорович Сухоцкий, Кира Корнеевна Осипова. С подпольным райкомом комсомола повседневную связь поддерживали комсомольские вожаки отряда «Смерть фашизму» Соня Ломако, Алексей Аксенов, Шура Казак и другие.

Под руководством партцентра Борисовской зоны, партийного и комсомольского комитетов района политработники, коммунисты и комсомольцы отряда осенью 1942 года заметно оживили пропаганду и политико-массовую работу среди населения и партизан.

Я хорошо помню, какую громадную роль играла наша печать и живое слово партии коммунистов в напряженные дни Великой Отечественной войны, особенно в глубоком вражеском тылу.

Миллионы советских людей, оказавшихся на оккупированной территории, были лишены правдивой информации о положении страны и событиях на фронтах. На всех площадях и скверах городов через мощные репродукторы геббельсовские пропагандисты крикливо восхваляли «новый порядок», умалчивая, конечно, о том, что этот «порядок» таил в себе смертельную опасность для каждого советского гражданина. Нагло трубили они и о «разгроме» Красной Армии, и о том, что Москва и Ленинград «стерты с лица земли». Пропагандистская машина оккупантов держалась на силе оружия, терроре, дезинформации, клевете и провокациях.

Советские патриоты, оставшиеся на оккупированной территории, считали жизненной необходимостью противопоставить лживой фашистской пропаганде слово партийной правды, какой бы тяжелой она ни была. Основными формами политической работы подпольных партийных и комсомольских организаций в массах были устное слово и распространение рукописных листовок, обращений и воззваний, призывающих к борьбе с врагом всеми доступными средствами.

До прибытия нашего отряда в район этим делом занимались товарищи, базировавшиеся на Палике. Несколько слов о делах этих энтузиастов: политработника Б. Г. Бывалого, В. И. Ничипоровича, Н. П. Покровского, В. С. Пыжикова и других. Уже в начале 1942 года перед патриотами встал вопрос о создании типографии и издания в ней газет, брошюр, листовок, плакатов; рукописные выпуски не удовлетворяли спроса.

В Борисовско-Бегомльской зоне это удалось сделать в сентябре – октябре 1942 года партизанской бригаде «Старик», которой командовал уже известный читателю коммунист В. С. Пыжиков.

В район расположения бригады на хутор Старина прибыли посланцы ЦК КП(б)Б и Белорусского штаба партизанского движения – руководители Борисовского межрайкома партии и военно-оперативного центра. Они же принесли по горсточке шрифта, верстатку, несколько линеек и шпон. Но нужны были касса, печатный станок, уголки для набора шрифта, молоток и плашка для выравнивания набора, наконец, типографская краска.

Необходимое оборудование для типографии сделал столяр Иосиф Рачковский из партизанской деревни Пострежье. Среди партизан оказался бывший наборщик Маловишерской типографии Виктор Кондратьев. Комбриг соседней бригады «Народные мстители» В. Т. Воронянский выделил имевшихся в бригаде печатников Шапиро и Иоффе.

В октябре мы начали получать из бригады «Старик» листовки, разоблачавшие лживую фашистскую пропаганду и призывавшие население саботировать мероприятия немецких властей и развертывать партизанскую борьбу всеми возможными средствами, информировавшие население и партизан о положении на фронтах.

В это же время мы начали получать ежедневные листовки «Вести с Родины» по материалам Совинформбюро.

А в день празднования XXV годовщины Великого Октября вышел первый номер партизанской газеты «Народный мститель».

Важными мобилизующими документами в борьбе с фашизмом были перепечатанные нами приказы Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина.

С начала 1943 года паликовской типографией печатались газеты подпольных райкомов КП(б)Б: «Ленинец» – орган Плещаницкого РК КП(б)Б, «Смерть фашизму» – орган Смолевичского РК партии и нашей бригады, «Красное знамя» – Холопеничского, «Чырвоны хлебороб» – Толочинского райкомов партии. Были изданы первые номера газет Борисовского и Бегомльского подпольных райкомов.

В выпущенных типографией двух номерах комсомольско-молодежной газеты Борисовского межрайкома комсомола был опубликован рассказ писателя В. Лидова «Таня» о героическом подвиге комсомолки Зои Космодемьянской.

Была также отпечатана и распространена среди населения и партизан брошюра «Партизанская война в Белоруссии» и другие пропагандистские материалы.

В конце 1942 года из бригады «Старик» к нам обратились за помощью: один наборщик не мог выполнять возросший объем работы типографии. Мы вывезли из гарнизона Косино наборщика Андрея Апановича и направили его на Палик. Много риска и настойчивости проявили наши связные, доставлявшие в Минск и другие города листовки, а оттуда – бумагу, краску для типографии.

Сознавая важность и силу печатной пропаганды, командование нашего отряда совместно с партийной и комсомольской организациями района зимой 1943 года поставили задачу создать свою типографию и организовать выпуск печатного органа РК КП(б) и нашего отряда. Много энергии, инициативы и упорства в добывании шрифта, типографской краски, бумаги, изготовлении матриц и создании базы издательского дела в целом проявили товарищи Г. С. Якимович, В. М. Бочаров, В. Бондарчук, В. И. Бондарева, наборщик В. Сопотов. Клише заглавия газеты «Смерть фашизму» и листовок «Вести с Родины», изображавших взрыв на «железке» и штурм опорного пункта противника, мастерски изготовил партизан-художник Иван Шагойка.

В выпуске газеты и листовок «Вести с Родины» большую роль играли наши неутомимые радисты Володя Тарасов, Валентина Торопова, а также радист москвич из группы разведупра Володя Миронов. Они в любых условиях обеспечивали редакцию необходимой информацией с Большой земли.

Неоценимую помощь оказывали редакции и комсомольцы-подпольщики Лида и Костя Кирильчики, Оля Савицкая, подпольщики Смолевичей, Минска, Борисова, снабжавшие типографию весьма дефицитными бумагой и типографской краской. Ежечасно рискуя своими жизнями, они и сотни других безымянных патриотов выполняли задачу большой важности.