Текст книги "Партизанский фронт"

Автор книги: Иван Дедюля

Однако попадались матерые гитлеровцы. Это были своего рода фанатики, вышколенные нацисты. Однажды подростки доставили в штаб именно такого прожженного фашиста. Они вытащили его из свинарника, превращенного жителями из-за отсутствия свиней в отхожее место. Положив нам на стол пистолет «вальтер», вихрастый паренек лет четырнадцати рапортовал:

– Товарищ командир, поймали большого фрицевского начальника. Он предлагал нам денег и хотел откупиться.

– Почему у тебя кровь под носом? – спросил я юношу.

– Ну, пошел я, значит, в отхожее место, а он как схватит меня снизу за ногу. Я и закричал… Тут он выскочил, набросился на меня и хотел закрыть мне рот. Вот и разбил нос маленько. Тогда хватанул я его за руку зубами, и он отпустил. Ну а на мой крик хлопцы быстро прибежали…

– А где же ваш фриц?

– А мы его в уборной и закрыли.

– Молодцы, ребята! – похвалил я молодых помощников.

– Давайте ведите свой трофей сюда.

Под конвоем ребят порог хаты перешагнул высокий тощий немец лет сорока в помятой и испачканной черной эсэсовской форме. На кителе болтались, слегка позванивая, кресты. На выпуклый потный лоб гитлеровца свисала прядь светлых волос. Водянистые глаза были колючими и злыми. Четко отпечатав несколько шагов, он мастерски щелкнул каблуками и, вытянув вперед правую руку, рявкнул:

– Хайль Гитлер!

Все это было до того потешно, что все мы невольно засмеялись. Затем Кисляков спокойно ответил:

– Нет, господин майор, Гитлер капут. Скоро крышка твоему ефрейтору.

Фашист обвел нас какими-то безумными глазами, затем сжался, крепко прижал руки с вытянутыми пальцами, щелкнул каблуками и, весь подергиваясь, еще громче выкрикнул:

– Нихт капут! Хайль Гитлер!

Было ясно, что перед нами матерый зверь.

Переводчик спросил у немца фамилию, но он молча стоял, выпучив мутные глаза. Когда повторили вопрос, фашист пренебрежительно улыбнулся и на приличном русском языке с некоторым акцентом сказал:

– Вы бандит, а я офицер великой Германии и буду разговаривать только с равным мне по чину русским командиром. Офицер фюрера не может иметь дело с бандитами.

Замолчав, гитлеровец вызывающе вытянул лицо.

– Ох и сволочь! – не выдержал Кисляков и бросился к наглому майору.

– Не смейте меня трогать! – на шаг отступив, бросил фашист. – На моей стороне международное право… Мы еще скоро вернемся с новым оружием фюрера, и тогда…

Не успел я удержать Кислякова, как он со всего размаха съездил фрицу по роже. От пощечины тот с грохотом рухнул на пол.

– Извините, товарищ комиссар, – брезгливо вытирая руку, сказал Андрей. – Не смог удержаться. Вот ведь как распоясался, гад этакий. Он еще и международное право вспомнил! А когда топили наших людей в крови, тысячами губили малых и старых, тогда не думали об этом праве. Ах ты, гад ползучий! – скрипнув зубами, стукнул Андрей кулачищем по столу.

Фашист, вскочив на ноги, испуганным голосом завопил:

– Буду жаловаться… Не позволю… Это разбой, я культурный человек…

– Он опять свое, – возмутился Кисляков. – Смотрите на его нашивки – ведь он разбойничал более двух лет. Видно, его фашистский бред только кулаком и можно выбить. Словами такого не проймешь.

Андрей оказался прав. В тот же день злобный гитлеровец доказал, что он относится к числу неисправимых врагов, которых надо беспощадно уничтожать. Немец сделал вид, что покорился, и фашистских приветствий больше не выкрикивал. Его, как и других пленных, направили на пересылочный пункт в Смолевичи. Сначала он просил конвоира отпустить его за золотые часы. Потом со слезами просил пожалеть его маленьких детей. Затем начал злобно ругаться и грозить расправой, когда вернется его армия. Убедившись, что все ухищрения напрасны, майор кинулся на конвоира, сбил его с ног и бросился в сторону от дороги. Но другой конвоир вовремя пустил ему пулю в спину. Какой-то пожилой пленный солдат с почерневшим от усталости и пыли лицом подошел к трупу, брезгливо толкнул его ногой и сказал конвоиру:

– Рихтиг комрад! Эр ист СС официр. Брауне пест. Эр вар геферлих фюр зи унд фюр унс[29]29
  Правильно, товарищ. Он эсэсовский офицер. Коричневая чума. Он был опасен для вас и для нас.


[Закрыть].

В ходе ликвидации остатков группировки партизаны на опыте убедились в том, что такие, как майор СС, действительно были опасны для всех, в том числе и для самих немцев. Наши поисковые группы несколько раз находили в лесу по десять и более мертвых немецких солдат. В лесу возле Юровского озера, например, в одной из таких групп был обнаружен еще живой ефрейтор. Он рассказал, что их офицер под силой оружия заставил своих солдат выпить какой-то напиток. Когда все сделали по нескольку глотков, остаток допил он сам. Через 10—15 минут из ртов солдат повалила пена, и они извивались на земле в страшных муках. К утру все утихло, а ефрейтора рвало и мутузило до крови. При перевозке в Смолевичи ефрейтор умер.

Именно этих солдат, отравленных самими же верноподданными гитлеровского рейха, реваншисты преподносят несведущим в качестве жертв большевизма.

К концу июля наша бригада полностью покончила с остатками разбитой вражеской группировки, в которую входили 12-й, 27-й, 35-й армейские и 39-й и 41-й танковые корпуса, – всего более ста тысяч солдат и офицеров.

Видимо, в определенной мере относятся и к нашей бригаде слова руководителя операцией «Багратион» Маршала Советского Союза Г. К. Жукова:

«…Большую помощь в очищении территории от противника оказали нам местные жители и партизаны – истинные хозяева белорусских лесов».

В ночь с 19 на 20 июня славно поработали народные мстители! В документах немецких штабов указывается, что в ту ночь… все железнодорожные магистрали к фронту и перекрестные дороги в оперативном тылу группы армий «Центр» были парализованы, и отчасти на продолжительное время… Быстрая переброска срочно необходимых резервов на северном фланге группы армий «Центр» оказалась невозможна.

На основании этого многие немецкие историки и мемуаристы считают, что советское летнее наступление 1944 года было начато партизанскими соединениями.

Западногерманский историк Эрих Хессе признает, что в сражении за Белоруссию немецкая восточная армия потерпела свое крупнейшее поражение…

«Верховное главное командование Советской Армии, используя партизанское движение, оказалось в состоянии создать в тылу немецких, войск, на всех важнейших участках фронта второй боевой фронт. Эта вторая боевая линия из партизанских отрядов… в кульминационный момент сражений внезапно вставала между обороняющимися группами, раскалывала их боевую мощь и делала невозможным всякое согласованное действие…» «Прорвав фронт, советские войска, – продолжает Э. Хессе, – беспрепятственно двигались через партизанские районы, названия которых почти три года беспрерывно упоминались в немецких сообщениях о борьбе против партизан»[30]30
  Эрих Хессе. Советско-русская партизанская война 1941—1944 гг. в отражении немецких инструкций и приказов. Геттинген, Цюрих, Франкфурт, «Мустершмидтферлаг», 1969, с. 199, 216, 251.


[Закрыть].

Мы гордимся тем, что в разгром фашистских полчищ на белорусской земле вложен и наш ратный труд. Враг повержен.

Наша бригада, взяв на заключительном этапе большое количество пленных и трофеев, завершила свою боевую деятельность. Всех огорчало лишь то, что из-за необходимости уничтожения проклятой вражеской группировки восточнее Минска мы не смогли участвовать в торжественном параде партизан на улицах освобожденного Минска.

Вот наконец и пришел день, когда бригада в последний раз выстроилась на небольшой площади в пригороде Минска. На груди партизан золотом и серебром сияли многие ордена и медали. Это была достойная награда за славные героические дела. Ярко светило солнце. Все кругом сверкало и искрилось. Только на партизанских лицах лежала печальная тень разлуки. Перед бывшими народными мстителями отныне лежали новые, неведомые пути-дороги. Смотрел я на нашу лесную гвардию и с тревогой думал о предстоящем расставании. Я был твердо уверен, что у всех хватит мужества, упорства и уменья преодолеть любые трудности. Я верил, что каждый будет высоко нести и умножать наши боевые традиции, с честью оправдает гордое, выстраданное звание – партизан.

На этом прощальном митинге бригада выстроилась тремя группами – уже с новыми путевками в жизнь. Самая большая группа направлялась в ряды Красной Армии. Вторая, поменьше – в распоряжение Смолевичского районного комитета партии. Наконец, третья во главе с Деминым уходила на строительство послевоенного первенца Белоруссии – Минского автомобильного завода. На прощание коротко вспомнили боевой путь партизан бригады «Смерть фашизму», подвели итог того, что успели сделать за эти 800 дней.

Наши лесные гвардейцы, по самым скромным подсчетам, истребили около 8 тысяч оккупантов и более двух тысяч взяли в плен, совершили 120 только крупных диверсий на железной дороге, пустили под откос 70 паровозов и около 500 вагонов с боевой техникой, боеприпасами, горючим, сожгли и подорвали свыше 800 автомашин, подбили 15 танков и бронемашин, сбили 2 и повредили 5 самолетов, парализовали важнейшую линию подземной связи гитлеровской ставки с фронтом, взорвали большой автодорожный мост через Березину, удержали плацдармы для наступающих войск на Березине. Главное же – спасли жизни многим десяткам тысяч советских людей, избавили их от душегубок, лагерей смерти и каторжной неволи.

Последний приказ по бригаде все бойцы слушали молча. Стояла необычайная тишина. По голубому небу так же бесшумно скользили большие белые облака. Оживление наступило лишь тогда, когда зачитывался параграф, в котором говорилось, что райком партии и командование решили ежегодно после победы в первое июльское воскресенье организовывать у братской могилы возле деревни Юрово встречу партизан бригады.

БОЕВЫЕ ДРУЗЬЯ ВСТРЕЧАЮТСЯ ВНОВЬ

Удивительно быстро промчалось тридцать послевоенных лет. И вот я снова в Минске на торжествах по случаю годовщины освобождения Белоруссии. Неузнаваем новый Минск, город-герой, возрожденный из руин и пепла. Он оделся в золото и кумач, заполнился ликующим народом. Сюда из многих концов нашей необъятной Родины приехали на праздник и партизаны нашей бригады. Сразу же после торжественного марша ветеранов белорусского подполья мы направились на возложение венков на братскую могилу партизан бригады возле деревни Юрово, ставшее для нас святой традицией.

Наши «Победы» и «Волги» мчатся по широкому, точно зеркальному Ленинскому проспекту, проходят мимо величественного монумента-памятника всенародной боевой славы, пересекают нарядные улицы с красивыми домами. Миновав город, мы направляемся в Смолевичский район, в незабываемые партизанские края. Машины проносятся мимо Кургана Славы, новых деревень, празднично украшенных домов, молодых садов и бескрайнего моря душистых хлебных полей. Вот она, наша свободная белорусская земля, пережившая столько горя и бед, пропитанная кровью лучших сыновей и дочерей советского народа, усеянная могилами погибших патриотов. Через полчаса мы были на месте. Здесь нас ожидал приятный сюрприз: среди собравшихся находились наши боевые товарищи, прибывшие на торжества из Чехословацкой Социалистической Республики, Польской Народной Республики, Федеративной Республики Югославии и Франции. Хотя между нами лежали целые десятилетия, мы встретились как братья и радовались как дети, искренне и сердечно. И это понятно: нас породнили навечно дела и пролитая кровь в борьбе со злейшим врагом человечества – германским фашизмом.

У братской могилы с возвышающимся над ней памятником, покрытым позолотой, стояли с венками бывшие партизаны и местные жители. Тысячи взрослых и молодежи пришли сюда почтить светлую память тех, кто в грозный час не щадил себя, грудью встал на защиту Отечества и отдал за нее свою жизнь. Их не забудет ни стар, ни млад: им все мы обязаны свободой и счастьем.

Задушевно, трогательно, от всей души воздают должное павшим героям в боях за Отчизну секретари Смолевичского райкома партии и комсомола, представители молодежи, школьники, ветераны войны, колхозники. Слово предоставляется бывшему разведчику, ныне учителю Смолевичской средней школы Михаилу Ивановичу Кислову. Он зачитывает телеграмму-поздравление побратима по оружию и борьбе француза Марселя Сози с Днем Победы на белорусской земле. Под аплодисменты заканчивает: «Не забудем нашу боевую дружбу в бригаде «Смерть фашизму». Пусть она будет вечной!»

Потом с волнением зачитывает Кислов поздравительное письмо члена Президиума Комитета чехословацко-советской дружбы Войтеха Фибиха:

«Прошу тебя, дорогой брат, когда будешь у памятника в Юрово, по старому славянскому обычаю поклонись нашим друзьям до самой земли, земли, на которой мы вместе боролись и которая нам теперь так же дорога, как родина».

Как будто в строю, стоят партизаны в суровом молчании, склонив обнаженные поседевшие головы. Война воскрешает в их памяти тревожную молодость – бурную, живую, опаленную.

У постамента бронзового памятника погибшим партизанам бригады «Смерть фашизму» в Великой Отечественной войне 1941—1945 годов венки живых цветов с траурными лентами, множество букетов полевых ромашек, васильков…

Возложив венок на братскую могилу, тяжело опираясь на ограду братской могилы, стоит в задумчивости мать Евгения Михайловича Чуянова – Ольга Мефодьевна, поддерживаемая под руку младшим сыном Александром, народным художником Украины. Она крепится, но не в силах удержать материнских слез. Рядом скорбящая мать Юлика Макаревича из Суток, брат Василия Соляника из Орши, жена и дочь Ивана Фоминкова со Смоленщины, сестра Леонида Мамата из Ростова…

Легкий ветерок тихо шелестит листвой высоко шагнувших вверх берез и кленов, заботливо выращенных школьниками у братской могилы. Волнующе звучат трубы военного оркестра. Через каждые три минуты меняется почетный караул – пионеры, комсомольцы, колхозники, рабочие автозаводов в Минске и Жодино, лесные гвардейцы…

После митинга и возложения венков все направились в расположение бывшего лагеря бригады. На большую поляну, покрытую пестрым ковром полевых цветов, потянулись по заросшим дорогам легковые и грузовые автомашины, длинные ленты пешеходов. Лес огласился веселыми голосами его прежних хозяев и их друзей. Вокруг все ожило и запело. Не ожила лишь сожженная гитлеровцами деревня Мыльница да не поднялись из братских могил заживо сожженные ее хозяева.

Ярко полыхают праздничные костры из сосновых сучьев, звездочками вспыхивают янтарные смоляные слезинки. С гайнского луга ветерок приносит прохладу и лениво теребит пряди поседевших волос бывших партизан. Как и раньше, в годы войны, мы расположились у костров, своих верных спутников. У центрального костра рядом со мной и моей женой, бывшей радисткой Валей Тороповой, сидели заметно располневший Андрей Кисляков со своей боевой подругой Геней Городецкой, директор Минского автозавода Иван Демин с бывшей медсестрой бригады. Валей Бондарь, ответственный сотрудник облисполкома Георгий Щемелев с женой-партизанкой Валентиной, пенсионер Иван Вышников, неутомимый бывший директор совхоза имени Ленина пенсионер Михаил Зубко с неразлучной доброй Женей, полковник Петр Шиенок, председатель профсоюза авиаторов Белоруссии Владимир Тарасов, ответственный работник министерства Александр Чернышев, заслуженный врач республики Мария Силич и другие боевые товарищи.

Не дождались этого радостного дня многие наши побратимы. Не было среди нас и любимца Василия Лаврухина. Коварный несчастный случай, происшедший ранней весной 1966 года, вырвал этого замечательного человека из нашей партизанской семьи. В саратовской земле в селе Отродино Турковского района покоится храбрый воин-партизан, наш боевой друг и товарищ. Над его могилой сейчас возвышается памятник, изготовленный и доставленный из Минска на специальной автомашине белорусскими партизанами.

От центрального костра, подобно стрелам, разбежались по зеленой траве праздничные столы-скатерти отрядов имени Кутузова, Чкалова, Буденного и Ворошилова. У «столов» разместились поседевшие командиры рот, взводов, отделений, рядовые бойцы и наши помощники из деревень и городов. Одни были в гражданской одежде, другие в форме. Вокруг слышался звон посуды и гомон породнившихся боевых друзей. Потом наступили минуты раздумья, и над опушкой леса полились задушевные слова любимых песен «Землянка» и «Темная ночь», грозно звучали напевы о суровых военных годах и клятвенно – о боевой дружбе.

 
Вспомним, товарищ, суровые годы,
Пестрые ленты дорог фронтовых,
Наши победы и наши походы,
Вспомним друзей боевых.
 
 
Горе остынет, радость увянет,
Дружба одна побеждает года —
Друг боевой никогда не обманет
И не предаст никогда!
 

Затем справа, где плотно вокруг костра замкнулось кольцо минских автозаводцев, послышался трогательный напев:

 
Не природы каприз те рубцы на стволе,
Это просто застывшие слезы,
Потому что металл, предназначенный мне,
На себя принимали березы…
 

Песни умолкли, наступила молчаливая пауза раздумья: промчались послевоенные годы, затянулись рубцы на белоснежных стволах белорусских берез, на месте обожженных и срезанных огнем войны вековых деревьев появились молодые, стройные, крепкие деревья, готовые выстоять в любую непогоду. Они впитали в себя неодолимую чудо-силу обильно политой кровью патриотов белорусской земли.

В памяти народных мстителей снова встают тени минувших дней. Они вспоминают о погибших боевых товарищах – самом человечном человеке парторге Г. К. Ивановском, мужественном В. Ф. Тарунове, храбром чекисте Е. М. Чуянове и бесстрашной Соне Ломако, о незабываемых И. Т. Фоминкове, капитане Казиеве и дочерях белорусского народа Кате Мальцевой и Марусе Ободовской, о многих славных бойцах и командирах, сложивших свои головы за Отчизну и свой народ. Помянули мужественных Ивана и Павла Кирильчиков, расстрелянных оккупантами патриоток-подпольщиц Марию Шеремет и Наташу Казак, нашего немецкого друга Карла, убитого в застенках гестапо в городе Борисове… Мы их помним и никогда не забудем. А сколько было безымянных героев!

…Незаметно поблекли звезды, и заалел восток. По лесу разнесся гул моторов. Наступало трудовое утро. Мы оставляли свой лагерь с твердой уверенностью в том, что никогда больше не будут сапоги захватчиков топтать священную землю Белоруссии. Ради ее мира и счастья мы воевали.

Иван Прохорович Дедюля.