Текст книги "Партизанский фронт"

Автор книги: Иван Дедюля

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

«…Немецкие и полицейские дозоры неоднократно обстреливались из деревень Свидно и Загорье. Противник всякий раз отходил на север, через Гайну и занимал оборонительные рубежи в деревнях Ляды и Сутоки. Тщательно проведенной разведкой установлено, что речь идет об активной бандитской (так гитлеровцы называли партизан) группе, которая прибыла из района озера Палик и все больше продвигается на юг и юго-запад. Банда насчитывает примерно пятьсот человек…

Задача: зондербатальон СС Дирлевангера изгоняет охранение противника возле деревни Свидно, преследует его до лагерей возле деревень Ляды и Сутоки, захватывает и разрушает эти деревни…»

Далее из приказа видно, что, кроме особого батальона СС под началом лютого палача Дирлевангера (кстати, этот батальон состоял исключительно из уголовных элементов: убийц и воров, набранных из тюрем), в операции принимали участие две роты изменников и полицейские команды.

Патриоты из Логойска сумели вовремя предупредить отряд об опасности. К утру по нашему сигналу эвакуировались в леса за речушку Цна все жители деревень Ляды, Сутоки, Антополье, Заберезовка. На рассвете мы встретили убийц и грабителей сильным пулеметным огнем из засад. Только к вечеру оккупантам удалось потеснить наши роты (кончились боеприпасы) и занять деревни Ляды и Сутоки, но в них не было ни одной живой души.

Как позже стало известно, убийца Дирлевангер и гауптштурмфюрер СС палач Вильке и их батальоны повинны в сожжении 19 марта деревень Прилепы, Ляды, Дубрава и Сутоки. Эти же гитлеровцы повинны и в трагедии деревни Хатынь, о которой с гневом и болью рассказывают людям колокола мемориала.

После разгрома гитлеровской Германии в «свободном» мире появились адвокаты фашизма, которые стремятся дать возможность военным преступникам уйти от ответственности за кровавые преступления на нашей земле. Уцелевшие гитлеровские палачи, фальсификаторы истории и нередко органы юстиции на Западе кивают сегодня на своих подручных – местных полицаев и прочий запродавшийся им сброд.

Напрасно усердствуете, господа! Советским людям хорошо известно, кто, когда и где свершил кровавые злодеяния.

Подсчитано и подтверждено документами, что фашистские варвары только на территории Белоруссии превратили в руины 209 городов и городских поселков, 9200 сел и деревень. В сотнях из них были уничтожены мирные жители. От рук оккупантов в республике пало 2 миллиона 230 тысяч советских граждан. Разве такое страшное преступление может быть когда-нибудь забыто? Никакие ухищрения врагов нашей Отчизны не могут затмить правду.

Почти одновременно с успешно проведенной на узкоколейке операцией первой роты была осуществлена вторая, не менее дерзкая операция третьей ротой во главе с лейтенантом Иваном Фоминковым в районе деревни Батуринка, что на шоссе Вильнюс – Московская автомагистраль.

Перед рассветом партизаны по длинной полосе перелеска вышли к шоссе и заняли огневой рубеж за штабелями заготовленных дров. Минеры заложили на проезжей части шоссе мины-снаряды, замаскировали их почерневшим талым снегом, протянули шнуры в укрытие и затаились в тревожном ожидании. Наконец дозорный просигналил о движении со стороны Вильнюса грузовиков противника. Вот появился первый, второй, третий, еще и еще. В кузовах поблескивали на солнце рогатые каски.

– Артиллерия, огонь! – команда лейтенанта Фоминкова затерялась в перекате сильных взрывов. И на этот раз отлично сработала бесствольная партизанская «артиллерия». В считанные секунды было уничтожено три грузовика и живая сила в них. Рассчитывали на четыре, но… оборвался шнур, и один снаряд от 152-миллиметровой пушки не сработал.

Колонну охватила паника. По гитлеровцам, выпрыгивавшим из уцелевших грузовиков, почти в упор ударили четыре пулемета, семнадцать автоматов и около трех десятков винтовок…

В этом бою, кроме командира роты Ивана Фоминкова и его помощника по разведке Володи Рогожкина, отличились комсомольцы Дмитрий Булавский и Олег Довнорович. Они установили ручные пулеметы на штабеля дров и прицельным огнем срезали около трех десятков гитлеровцев. Прикрываясь огнем, рота без потерь отошла в свою лесистую зону.

Внезапный удар роты Фоминкова по автоколонне был для оккупантов раскатом грома в ясном небе. Гитлеровцы не ожидали, чтобы в безлесной полосе среди белого дня в считанных километрах от таких крупных гарнизонов, как Минск, Острошицкий городок и Логойск, была почти полностью разгромлена автоколонна с войсками, двигавшимися в боевой готовности к фронту…

Успех этой операции и полное уничтожение передовой роты врага на узкоколейке сильно напугали начальника карательной экспедиции. Удары партизан оказались ошеломляющими. Гитлеровцы стали действовать очень осторожно и предусмотрительно. Если вначале оккупанты предполагали провести операцию против отряда силами двух пехотных полков с тремя приданными танками, то после печальных для них уроков из Минска было срочно вызвано подкрепление – броневики и танки. До прибытия этих дополнительных сил над Кормшским и Логойским лесами два дня с раннего утра до поздней ночи висели самолеты-разведчики.

По всему фронту боевые действия гитлеровцы начали на третий день после вылазки в Сутоки и Ляды. Едва ветви деревьев озарились первыми лучами восходящего солнца, как воздух сотрясли мощные залпы артиллерии. Тысячи снарядов и мин посыпались на Кормшу, Гребенчук и их окрестности. Задрожала и застонала земля. Многочисленные самолеты с бреющего полета поливали свинцом все подозрительные поляны, просеки и дороги. Вскоре там над лесом повисли черные столбы дыма: каратели, добравшись до оставленного нами лагеря, жгли землянки.

Перед вечером на большаке Сухой Остров – Юрово появились ревущие немецкие бронемашины и танки. Их колонна, то и дело ведя беспорядочный огонь, медленно пробиралась на занятый отрядом левый берег реки Гайны к деревням Юрово, Прудище, Антополье, Сутоки, Мостище, Таковщина. По этим действиям мы поняли, что враг не ограничится прочесыванием Кормшского и Борисовского лесов, а предпримет активные действия и в восточной части Логойского района, где расположились наши роты. Чтобы активно и уверенно противодействовать противнику и, умело маневрируя, избегать его ударов, нам надо было возможно точнее знать его дальнейшие замыслы. Этими данными нас обеспечил «Фигаро».

Чуянов встретился с ним на Антопольском аэродроме у заброшенного колодца. «Фигаро» сообщил, что ранее доставленные им устаревшие данные о партизанах и об их намерении во всех случаях обороняться (они были подготовлены нашим штабом) в то время вполне удовлетворили немцев и повысили его авторитет. Бывшего лазутчика оставили при руководстве экспедицией. Поэтому он смог выяснить в общих чертах планы карателей. Противник и в самом деле замышлял намного больше, чем мы предполагали ранее. Упустив наш отряд из Кормшского леса, враг решил взять реванш, зажав нас в холмистом Швабовском лесу. С этой целью войскам усиленного логойского гарнизона было приказано занять и удерживать деревни Ляды и Юрковичи, взять под контроль реку Цну и тем самым отрезать наш отход на запад.

Плещеницкий и зембинский гарнизоны должны были прочно оседлать шоссе Зембин – Плещеницы, преградив отряду путь к запасной базе в Паликовском лесу. Гайнское болото, сильно разлившееся во все стороны, отдавалось под контроль авиации и отдельных маневренных групп карателей. Наступление основных сил противника с танками, бронемашинами и артиллерией предусматривалось развернуть с юга и юго-востока. Операцию рассчитывали завершить в три дня. На этой же встрече «Фигаро» передал Чуянову немецкие данные о сигналах для связи с авиацией и корректирования огня артиллерии во время боя. Впоследствии они сыграли для нас очень важную роль.

Итак, гитлеровцы по-прежнему надеялись прочно зажать нас в кольцо и затем быстро уничтожить. При сложившейся обстановке отряду было опасно оставаться не только в занимаемых деревнях, но и в небольшом треугольнике лесного массива между разлившимися реками Цна и Гайна. Этот сосновый лес, разбитый широкими просеками на квадраты, несмотря на весеннюю распутицу, был проходим даже для бронемашин и танков. Пригайнское болото, покрытое худосочным сосняком и лозняком, также не могло надежно укрыть партизан. Оно было залито студеной водой и хорошо просматривалось и простреливалось с самолетов.

Кроме того, после длительного боя на узкоколейке и огневого налета на автоколонну возле деревни Батуринка отряд располагал незначительным количеством боеприпасов.

А ведь для активной обороны крайне нужны пулеметы, винтовки, автоматы и главное – боеприпасы к ним. Нехватка оружия и боеприпасов – вот основная болезнь, от которой мы никак не могли вылечиться. Пусть не подумают читатели, что партизаны забывали о трофеях. Нет! Но большую часть их использовать не приходилось. Возьмешь, бывало, в руки бельгийский пулемет, французскую винтовку, немецкий автомат, посмотришь на их хорошую отделку, повертишь в руках, а потом отправляешь на склад или зарываешь в землю: нет к ним боеприпасов. А Большой земле тогда было не до нас. И мы это хорошо понимали.

Наконец было принято решение заблаговременно вывести отряд из затягиваемой петли. Время летело, как никогда, быстро. Было уже 12 часов ночи, когда мы окончательно выработали план дальнейших действий. Первым отправили обоз с ранеными. Жителей предупредили об опасности верховые связные. Первой и второй ротам было приказано, взяв курс на север, отойти в соседний Плещеницкий район. Третья рота оставалась для обеспечения прикрытия с тыла. После выполнения этой задачи ей надлежало отойти через удерживаемую отошедшими ротами брешь на шоссе также в Плещеницкий район.

Не спали ночью ни партизаны, ни враг. Гудели его машины, строчили пулеметы, в небо взвивались десятки ракет. Каратели подтягивали силы для решающего штурма партизанской обороны. Позднее мы узнали, что гестаповцы с нетерпением ожидали информацию от «Дракона». Как им нужны были самые свежие данные о неуловимом отряде! Но лазутчик не появлялся на условленном месте. Метался и сам «Дракон». Он не знал наших планов, а с пустыми руками идти ему было нельзя. Как мы узнали позже, гестапо приказало ему во время блокады убрать командование отряда.

Первая рота и вспомогательные подразделения отряда, пройдя за ночь через Мостище, Таковщину, Цну и Малиновку, под утро незаметно пересекли шоссе Зембин – Плещеницы и заняли оборону на прилегающих высотах. В их задачу входило прикрыть выход второй и третьей рот.

Вторая рота, выходя правее в районе Швабовки, наткнулась на карателей. После короткой схватки Георгий Анисимович Щемелев отвел партизан в лес. Несколько позже он сделал попытку прорваться через небольшой лес между Швабовкой и Цной, но и это не удалось. Немцы, патрулировавшие лес, втянули партизан в перестрелку. Начинало светать. Немецкие моторы ревели справа и слева. Поэтому застревать здесь на день было опасно. Тогда Щемелев решил оторваться от противника, дождаться ночи в лесу и уже потом вновь попытаться проскользнуть на север правее Зембина. Рота, преследуемая карателями, отступала в направлении Гайнского болота.

Третья рота к концу дня вступила в бой с фашистами у Юрово, сдерживая их натиск дотемна. Ночью она откатилась в лес к бывшей деревне Мыльнице.

Эта некогда красивая деревушка в начале апреля 1943 года пережила страшную трагедию. Поздней ночью фашисты забросали дома гранатами и подожгли их. Тех, кто пытался вырваться из пылающих домов, они хватали и бросали обратно в огонь. Все жители деревни от мала до велика погибли в ужасных мучениях. Деревни не стало за каких-нибудь 15—20 минут. Чудом уцелели только две девушки-сестры – двадцатилетняя Ядя и восемнадцатилетняя Нина, накануне ушедшие в село Заречье проведать старого дедушку. Возвращаясь утром, они еще у заболоченных зарослей услышали смрадный запах горелого мяса. Среди едва дымившихся пепелищ повсюду были полусгоревшие трупы людей. А на месте родного дома в золе и углях чернели обуглившиеся тела отца, матери и двух младших братьев. Отряд приютил убитых горем сестер.

Мыльницу мы никогда не забывали, и фашисты заплатили нам за нее кровью!

Щемелев, расположив роту в обороне, с тревогой в душе думал: как воздух нужны были сейчас ему легкие пушки или хотя бы пара батальонных минометов! В тылу каждая единица сработала бы за батарею…

Несмотря на низкую облачность, воздушные разведчики карателей засекли вторую роту и установили общее направление ее движения.

Едва рота появилась на открытом месте, как фашистский самолет с черными крестами на крыльях промчался над ней почти на бреющем полете и выпустил красную ракету. Партизаны уже знали, что это сигнал для вызова артиллерийского огня. И действительно, над их головами тотчас засвистели снаряды и злобно зашипели мины, а вслед за этим раздались первые разрывы. Щемелев, быстро развернув роту из колонны в цепь, приказал партизанам рассредоточиться и занять высоту, покрытую высоким вереском и вековыми соснами. Партизаны без промедления бросились вперед. Но тут произошло непредвиденное. Достигнув вершины, бойцы роты совершенно неожиданно увидели оккупантов, шедших по противоположному склону высоты развернутым строем с оружием наперевес. По сигналу командира роты партизаны мгновенно залегли, не замеченные врагом. Было хорошо видно, как ноги гитлеровцев утопали в раскисшем весеннем поле, но они не останавливались, так как, видимо, стремились поскорее добраться до вершины господствующей высоты.

По своим силам противник значительно превосходил роту. Нервы у всех напряглись до предела. Щемелев уже по опыту знал, что фашистскую пехоту, еще не обнаружившую партизан, надо ошеломить, то есть подпустить как можно ближе и обрушить на нее огневой удар в упор. Но стоит только поторопиться и открыть огонь преждевременно, как внезапность будет утрачена. Немцы залягут, завяжут с ротой бой, а затем, обладая численным перевесом, артиллерийской и авиационной поддержкой, легко расправятся с ней. Отступать же было поздно и некуда. Сзади рвались снаряды и мины.

Быстро оценив обстановку, Щемелев приказал выдвинуть на один фланг – к проселочной дороге, по которой противник мог подтянуть танки, бронемашины и живую силу, – противотанковое ружье, один станковый и два ручных пулемета.

Для прикрытия другого фланга и тыла роты со стороны Швабовского леса был выставлен скорострельный танковый пулемет, снятый еще летом с танка Т-34, и выдвинут взвод, возглавляемый Комшеко. Таким образом, Щемелев создал своеобразный огневой мешок, расположив роту подковообразно. Он выжидал, подпуская врага все ближе. Сейчас как никогда требовалась исключительная выдержка. Он по себе хорошо знал, как трудно, особенно молодым, необстрелянным партизанам, удержаться и не открывать огня до самого последнего момента. Поэтому еще раз передал по цепи:

– Без команды не стрелять! После команды вести только прицельный огонь! Беречь каждый патрон!

Густая цепь карателей надвигалась все ближе и ближе. Расстояние между бойцами и цепью гитлеровцев составляло метров 50.

– Огонь! – крикнул Щемелев и дал очередь из автомата. Внезапный шквал огня обрушился на карателей. Всю цепь врага передернуло, она заметно поредела, дрогнула, рассыпалась, и значительная часть ее несколько отхлынула. Началась паника. На раскисшее поле, беспомощно взмахивая руками и бросая оружие, свалилось сразу несколько десятков карателей.

Немцы, понеся большие потери, залегли. Только некоторые продолжали ползти по-пластунски вперед, надеясь укрыться от нашего огня за соснами.

Но вот сквозь огонь и крики раненых понеслись команды опомнившихся гитлеровских командиров. Хотя ряды карателей сильно поредели, они под пистолетами унтеров снова полезли вперед. В ход пошли партизанские гранаты, и с прорвавшимися в зону обороны было быстро покончено. Наконец уцелевшие каратели, не выдержав натиска партизан, со всех ног кинулись убегать. Оказавшись вне зоны огня роты, они залегли в кустарнике. В сторону партизан взвились зеленые ракеты – на высоту был вызван артиллерийский и минометный огонь. Мощные разрывы снарядов и мин стали приближаться к партизанам.

Вот тут неоценимую помощь и оказали сведения «Фигаро» о немецких условных сигналах. Щемелев быстро одну за другой выпустил вверх две красные ракеты. Через минуту огонь артиллерии прекратился. Тогда он выпустил из ракетницы в сторону немцев еще и зеленую ракету. Гитлеровские артиллеристы поспешно перенесли свои залпы вперед, на свою же отошедшую пехоту. Цепь фашистских солдат была накрыта густыми разрывами снарядов. Через несколько минут над ней тоже взвились две красные ракеты, а в нашу сторону полетела зеленая. Разрывы переметнулись на высоту. Видя это, Щемелев вновь пустил красные ракеты, а зеленой перенес огонь вражеской артиллерии на залегших немцев. Так повторялось несколько раз. Наконец артиллеристы, запутавшись в этой чехарде, прекратили огонь.

Больше часа длилась ружейно-пулеметная дуэль с вылезшими из кустарников карателями. Но боеприпасы в роте стали кончаться, и поэтому надо было искать выход из положения. Причем не было сомнений, что противник постарается быстро подтянуть силы и вновь атаковать высоту. Щемелев, посоветовавшись с командирами взводов, решил не ждать, а контратаковать оставшихся немцев, отогнать их подальше в поле и собрать трофейное оружие и боеприпасы.

Так и было сделано. Прижав пулеметным огнем карателей с флангов, рота поднялась и с ходу подавила оставшиеся очаги сопротивления. Через полчаса партизаны вернулись на прежний рубеж, нагруженные немалыми трофеями.

Щемелев осмотрелся, обошел высоту, перегруппировал бойцов и пулеметы. Всем было приказано получше замаскироваться и окопаться. Партизан он предупредил, что уйти сейчас с этой выгодной безымянной высоты – значит погибнуть. На ней надо было продержаться до вечера. Партизаны, разгромив первый отряд карателей и подкрепившись трофейными сухими пайками, воспрянули духом.

Как и ожидал Щемелев, затишье оказалось недолгим. Подтянув подкрепление, каратели предприняли новое наступление, но теперь они повели его уже с двух сторон. Справа на проселочную дорогу из Швабовки вынырнули два желтовато-зеленоватых танка и броневик, а за ними показалась колонна автомашин с пехотой. Далеко впереди, ближе к левому флангу роты, из-за небольшой высотки партизаны увидели новую цепь карателей, которая с большой дистанции подвергла высоту сильному пулеметному обстрелу.

Высота замерла. Партизаны изготовились к отражению второго, более сильного штурма. На этот раз на внезапный удар рассчитывать уже не приходилось, предстоял жестокий бой с крупными силами фашистов.

Не снижая скорости, танки ударили своими пушками по обороне партизан. За танками бежала спешившаяся с грузовиков пехота. Командир роты махнул рукой расчету ПТР. Кочанов прижался к противотанковому ружью и тщательно прицелился. Раздался выстрел. Тотчас же головной танк, резко снизив скорость, немного продвинулся вперед и остановился. Над ним показались желто-красные языки пламени. Быстро выскочил экипаж. Один за другим раздавались меткие выстрелы снайпера Ильи Силковича по экипажу. К танку подбежала пехота и начала песком и грязью сбивать огонь с горящей машины. Щемелев махнул фуражкой, и по врагу длинной очередью полоснул наш испытанный станкач «максим». Оккупанты заметались и, бросив убитых, поползли от танка в разные стороны. Через несколько минут, опасливо крадучись, выдвинулся из-за кустов второй танк. Прогремел неприцельный выстрел его пушки, бешено застрочили пулеметы, поднялась пехота. Открыв ураганный автоматный огонь, она попыталась с ходу взобраться на высоту. Кочанов с Кашиным вторым выстрелом из противотанкового ружья подбили и этот танк. По карателям хлестнули партизанские пулеметы. Вражеская цепь дрогнула и залегла.

– Пусти-ка, Георгий Анисимович, еще пулю по броневику, но бей по бензобакам, – посоветовал Щемелеву Вася Соляник.

Желание Соляника петээрщики исполнили в точности. Из броневика, стоящего боком, сразу же взвилось красное пламя. К нему было бросились каратели, но их отогнала пулеметная очередь.

– Форвертс! – истошно вопили унтеры. Но пехота не «рвалась» подниматься в атаку.

В нашу сторону понеслась зеленая ракета. Ожила вражеская артиллерия и минометы. Щемелев попытался вновь пустить красные ракеты, но они оказались испорченными. Искать другие у командиров взводов было некогда: противник пошел в психическую атаку. Град пуль засыпал высоту. Пришедший недавно в отряд Иван Филиппович подхватился с места, бросил оружие и кубарем покатился с сопки к болоту.

– Назад, трус! Застрелю! – грозно крикнул замкомиссара по комсомолу Аксенов и вскинул автомат. Паникер вскарабкался на четвереньках на сопку и занял свое место.

Огонь партизан уже не мог полностью сдержать натиск противника, рвавшегося вперед. Гитлеровская цепь все приближалась, и вскоре артиллерийский огонь стих. Щемелев выжидал, возлагая все надежды на два резервных пулемета, расположенных на флангах. Положение накалялось все сильнее. Фашисты хотя и несли потери, но все же рвались, надеясь силой смять партизан. До немцев оставалось уже каких-нибудь 50—60 метров, как вдруг с обоих флангов вдоль атакующей цепи ударили резервные пулеметы. Это было столь неожиданно, что гитлеровская пехота с воплями отхлынула назад и залегла. На поле осталось десятка два трупов.

Георгий Анисимович облегченно вздохнул и вытер пот со лба. Кризис на время миновал. Но положение было очень трудным, у большинства партизан кончились патроны. А вдали показались еще две цепи немцев.

Щемелев твердо знал, что как бы тяжело ни было, но пока что отходить в лес нельзя. На пути наверняка засада. На открытом болоте, залитом водой, партизан перещелкают, как куропаток. Тут он вспомнил о собранных им за это время ракетах и быстро сообразил, что сейчас можно опять обмануть немцев и направить огонь их артиллерии и минометов на подходящие цепи.

– Держитесь, орлы! Ни шагу назад! – громко крикнул он и выпустил зеленую ракету далеко вперед – в сторону карателей. Сигнал сразу же был принят немецким корректировщиком. Еще мгновение, и вражеские цепи потонули в сплошной стене черно-серых фонтанов от рвущихся снарядов и мин. Враг заметался во все стороны, но на этот раз почему-то не дал сигнала на прекращение огня. Опомнившись, каратели хлынули к лесу. И тут произошло то, чего никак не ожидали ни гитлеровцы, ни партизаны. Опушка леса ощетинилась сильным ружейно-пулеметным огнем. Щемелеву показалось это чудом. Ведь он не мог предполагать, что это им на помощь пришла третья рота во главе с лейтенантом Фоминковым. Ее внезапный удар с фланга в столь критический момент оказался для фашистов роковым. Почти вся эта группировка полегла на поле боя, не оказав сильного сопротивления.

Трудно сказать, почему немцы не остановили губительный артиллерийский огонь. Возможно, был убит командир или корректировщик, который должен был подавать сигналы артиллерии.

Раздумывать об этом было некогда, и Щемелев решил еще раз повторить удавшийся прием и зеленой ракетой перенес огонь по немцам, накапливавшимся для атаки против правого фланга роты. И вовремя. Несколько снарядов накрыло цель. Однако противник быстро спохватился и дал отбой. Началась ракетная и артиллерийская чехарда. Каратели направляли ракетами огонь своей артиллерии на высоту, а Щемелев – на карателей. Артиллеристы начали посылать снаряды из стороны в сторону, а вскоре снова, как и в первый раз, запутавшись, вообще прекратили стрельбу.

Больше пяти часов рота отбивала натиск врага. Лишившись артиллерийской поддержки, каратели атаковали все нерешительнее, а к концу дня их активность совсем спала. Но противник не думал отходить. Возможно, он решил, что тут сосредоточился весь отряд. Прижавшись к земле, немцы держали высоту под непрерывным обстрелом, но атак не предпринимали. Щемелев связался с Фоминковым и договорился о том, что третья рота с наступлением темноты прикроет огнем отход партизан с высоты.

Едва на землю спустились сумерки и лес стал выглядеть сплошной черной стеной, как вновь на высоту обрушился огонь артиллерии и минометов. В это время разведчики доложили Щемелеву о том, что часть сил противника переправилась через Гайну и начинает заходить в тыл безымянной высоты. Щемелев срочно выделил отделение с пулеметом и приказал «подразнить» карателей в тылу роты, а затем отойти вслед за ротой. Партизаны, периодически ведя огонь силами прикрытия, незаметно стали отходить и вскоре оказались в лесу. Последними зелеными ракетами немецкой артиллерии еще раз указали на их же цепь на Гайне. А немецкое подразделение, выйдя на высоту с тыла, было обстреляно своими же войсками, уже занимавшими ее с противоположной стороны. На высоту был вызван огонь артиллерии. Почти всю ночь каратели нещадно уничтожали друг друга. Партизаны Щемелева молчали: не было боеприпасов. Все попытки разведчиков нащупать проход на север не увенчались успехом. Противник плотно замкнул кольцо и в то же время не проявлял активности. Он, по-видимому, пытался разобраться в обстановке. Партизанам ничего не оставалось, как только маневрировать в районе Швабовского леса и в окрестностях бывшей деревни Мыльницы.

Обнаружив утром, что на высоте партизан нет, гитлеровцы приступили к методическому прочесыванию леса. Первая половина дня прошла в коротких, но ожесточенных стычках. Петля затягивалась все туже и туже. Противник не спешил. Во второй половине дня он уже не стал лезть напролом и приостановил прочесывание. Враг чего-то ожидал. И действительно, часам к шести вечера над расположением партизан с оглушительным ревом пронеслись самолеты и сбросили тысячи термитных шариков и небольших зажигательных бомб. Начался лесной пожар. Ветер быстро распространял огонь. За первой волной самолетов последовали новые. Огонь и сплошной горький дым заставили партизан оставить занимаемые позиции. Мокрые до нитки, голодные и измученные боями, они были вынуждены отступить в единственном направлении, которое противником не прикрывалось, – к разлившемуся болоту. Глубокая холодная ночь застала партизан на кочках, поросших худосочным сосняком и окруженных студеной водой.

Зная о катастрофическом положении рот Щемелева и Фоминкова, мы с командиром отряда бросили в бой первую роту с севера, надеясь этим отвлечь противника. Однако каратели легко отпарировали удар назойливого Демина, выставив против него сильный заслон. Все свое внимание они сосредоточили на партизанах, укрывшихся в болоте.

Гитлеровцы, не ожидая отхода партизан к болоту, буквально рассвирепели. Они хотели как можно скорее свести счеты с Щемелевым за своего полковника – начальника экспедиции, убитого им из противотанкового ружья в броневике у безымянной высоты, и за те большие потери, которые понесли на подступах к ней. Позже было выяснено, что на следующий день они собрали там около двухсот трупов своих солдат и офицеров. Запомнили они и темную ночь, когда, обманутые Щемелевым, до самого рассвета истребляли друг друга.

На наше счастье, установилась нелетная погода. Над болотом нависли сплошные низкие серые тучи. Страшно даже было подумать, чем бы все могло кончиться, если бы на открытое болото обрушились фашистские стервятники.

Войска карателей нерешительно остановились перед залитым водою мшистым низкорослым сосняком. Гитлеровским воякам, очевидно, было страшно снова лицом к лицу встретиться с партизанами. Всю первую половину дня они ограничились тем, что простреливали полосу вдоль края болота из пулеметов и автоматов. Щемелев рассчитывал, что фашисты все же не рискнут лезть в заболоченную полосу кустарника. Ухала немецкая артиллерия. Но ее снаряды все время ложились с большим перелетом, глухо разрываясь в болоте. В полдень более батальона полупьяных карателей, натянув резиновые сапоги с длинными голенищами, все же полезли в воду.

Наступил тяжелый момент. Рота Щемелева с боем, почти по колено в воде, медленно отходила все ближе и ближе к открытой глади Гайнского болота. И вот сквозь тальник засеребрилось разводье. Каждому партизану было ясно, что дальше.

Мертвой хваткой уцепившись в последнюю цепочку тощего кустарника, рота стала отчаянно отстреливаться. Цепь фашистов остановилась и замаскировалась в кустарнике. «Еще пять-десять минут, и патронам конец. С фронта наседает до зубов вооруженный враг, а в тылу – бескрайняя гладь болота, залитого паводковыми водами. Что же делать?!» – лихорадочно метались мысли Щемелева. Но раздумывать было уже некогда. Промедление означало неминуемую гибель. И тут, как это часто бывает в самые критические моменты, молниеносно пришло решение.

– Спасенье только в прорыве через цепь карателей! – решительно бросил он побледневшему Солянику. – Рванемся в направлении сосновой рощи по сигналу зеленой ракеты. Прикажи беречь патроны и готовить людей на левом фланге! Остальное беру на себя.

Приказ о прорыве мгновенно облетел партизан. Их огонь заметно утих. Все понимали, что путь к жизни лежал через зону смерти. Иного выхода не было.

Рота сжалась как стальная пружина. Гитлеровцы, восприняв прекращение огня по-своему, уже решили, что еще один последний нажим – и с партизанами будет покончено. Щемелев ждал. Прорываться было выгоднее, когда немцы, выйдя из кустов, возобновят движение цепью. Бросок окажется более неожиданным, а огонь немцев менее эффективным. Приближался решающий момент.

Едва немцы, поднявшись в рост, пошли в последнюю атаку, как в небо взвилась зеленая ракета. Тотчас же партизаны с криком «ура!» бросились на врага. Яростная контратака мокрых и грязных людей, поднявшихся прямо из болота, ошеломила карателей. В панике они бросились врассыпную, беспорядочно огрызаясь. Когда их командиры поняли, что случилось, было уже поздно. Рота, вихрем обрушившись на врага, смяла перепуганных фашистов на трех узких участках, повзводно вырвалась из болота и рассыпалась в спасительной роще.

Роте Фоминкова бой пришлось вести в другом месте. Она залегла в районе давно заброшенного хутора, расположенного на поляне у Гайнского болота. Ей во что бы то ни стало нужно было выиграть время и продержаться на суше до наступления ночи, чтобы потом, переправившись через болото и реку Гайну, уйти обратно в Кормшские леса. Иного выхода не было. В полдень на лесной дороге заревели моторы, и к хутору по залитой водой дороге устремились два танка. Расчет Фоминкова на недоступность поляны для танков не оправдался. Выскочив на поляну, танки развернулись и открыли пулеметный огонь.

Поскольку в роте ни противотанковых ружей, ни гранат не было, то занимаемую позицию пришлось спешно бросить и скрыться в затопленном лозняке. Цепенея от холода, бойцы погружались в ледяную воду, укрывались от пуль противника за мшистыми кочками. Вскоре на партизан при поддержке танков стала надвигаться густая цепь карателей. Хлюпая резиновыми сапогами по воде, они стреляли, не жалея патронов. Партизаны огня не вели, ибо каждый патрон был на учете. А каратели, пройдя 20—30 метров, останавливались, поливали свинцовым дождем заросли и снова двигались вперед.