Текст книги "Должностные лица"
Автор книги: Иван Щеголихин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)
Шевчик отрешенно, как во сне, непонятно кому высказал предположение:
– Надо было самому понять, мертвое дело.
– Растешь, умнеешь, молодец. А мертвое оно или живое, от тебя же и зависит. Посадить тебя – раз плюнуть. Был бы человек, а статья найдется, не веришь, спроси у Махнарылова. А защитить тебя смогу только я. Если, конечно, захочу. Это тебе только кажется, что ты такой чистенький, честненький, комсомолец сплошной. А на самом деле ты мелкий жлоб, за паршивую фирму, за тряпку душу продашь, а не только свою жену.
– Не трогайте мою жену! Она – ангел! – закричал Шевчик, готовый вцепиться в директора или хотя бы плюнуть ему в лицо.
– Кто тебе помог «Жигули» купить?! – заорал на него Шибаев. – Кто тебя спас, когда ты залетным биллиардистом проиграл три тысячи? – Он громыхнул по столу. – Я тебя упрячу на Колыму, когда найду нужным, понял? А сейчас сядь на место и не вскакивай, будто тебя поджаривают, разговор с тобой не окончен.
Шевчик сел, дрожащими пальцами достал сигареты, «Кент», конечно, и зажигалку «Ронсон», в гробу он видел все наше.
– А если я все-таки буду настаивать?. Пойду до упора?
– Иди, – согласился Шибаев. – Я верну в РОВД вот эту бумажку из сейфа, там совсем немного работы, чтобы пришить тебе статью и не одну. Цой тебе уже называл. А я не буду пакостить, наоборот, выдам тебе положительную характеристику. Для смеха на суде. Они любят зачитывать вслух такие филькины грамоты перед тем, как вломить на полную катушку. На твое место найду не сразу, тяжело мне будет, честно тебе скажу, но – найду. А ты потом в ногах будешь валяться вместе со своей Ульяной – я и пальцем не шевельну в защиту, понял или нет? Покури и решай, мне с тобой некогда лясы точить.
Шибаев раздвинул на столе перед собой бумаги, одну, другую, третью, нашел заявление Шевчика и подал ему. Тот взял, сложил вчетверо и сунул в карман курточки.
– Может быть, вы мне разрешите выкупить эту папку? – спросил Шевчик вежливо, показывая подбородком на сейф.
– Разрешаю. Выкупай.
Шевчик помедлил, не веря своим ушам.
– За сколько?
Шибаев подумал, голову на одно плечо, на другое – трудную задачу задал ему Алесь, богатый он, оказывается, купчина.
– Ладно, за тыщу.
– Завтра принесу! – выпалил Шевчик. Не понимает, скотина, что тысяча для Шибаева – семечки, оскорбительно ему предлагать такую сумму.
– Завтра так завтра. Неси. А послезавтра я дам задание Цою новое на тебя досье завести.
– Сволочь вы! – не удержался Шевчик, снова часто дыша, глаза его набрякли, и он полез в карман за баллончиком.
Шибаев и сам не ожидал, что дотянется, однако дотянулся да так проворно и наотмашь мазанул Шевчику по уху, что его будто ветром сдуло. Зато все стало понятно без лишних слов. Поднялся Алесь, отряхиваясь, стул поднял и сел на прежнее место. И Шибаев сел, правда, тоже дышать стал почаще и кулак свой никак не мог разжать, так что, если еще хоть слово скажет ему поперек Алесь, то вынесут его отсюда ногами вперед.
Посидели, помолчали, подышали как после бега на длинную дистанцию.
– Вот письмо за подписью самого министра, – с обидой сказал Шибаев. – Вот уже третья телеграмма из Джезказгана, не выполняем обязательства. А вот сразу четыре заявления об уходе. И ты бежать навострился. Иди домой, подлечись, а завтра за билетом на самолет. Есть предложение командировать тебя на Восток, – в «Дальзверь» за норкой.
Шевчик любил ездить, каждый раз он привозил себе всякое шмотьё импортное и аппаратуру, у него были связи с фарцовщиками обширные. Он надеялся во Владивостоке поживиться кое-каким японским товаром.
Шевчик вздохнул судорогой, с перепадом, как после плача, и спросил нормальным голосом, когда ехать.
Шибаев открыл сейф, подал ему в пачке тысячу рублей на первоначальные расходы.
– Чем быстрее, тем лучше, Алесь. Привезешь норки три тысячи штук. А потом к Восьмому марту не забудь подготовить концерт самодеятельности.
Глава шестая НЕЧАЯННЫЙ ИНТЕРЕС
23 февраля, в день Советской Армии и Военно-Морского флота, вместе в приказом Министра обороны вышел приказ областного управления местной промышленности о поощрении передовых предприятий отрасли – ткацкой фабрики, кожгалантерейной фабрики и мехового комбината – попали-таки в передовики, и о присуждении денежных премий, в частности тов. Шибаеву Р. 3. в размере тридцати процентов от зарплаты. Шибаев распорядился выписку из приказа, касающуюся его лично, вывесить на доске объявлений возле проходной. Зачем? Для пользы дела. Показать рабочему коллективу, что если директору дают пшик, то и вы не раскатывайте губу на премии, тут еще и скромность местной промышленности – наша бедность не порок, и вообще близость к массам – первейшая заповедь руководителя.
Заповедь, о которой Вася Махнарылов то ли забыл, то ли вообще не знал. Если с Шевчиком недоразумение как-то уладилось, и он уехал в сторону Тихого океана с пользой для себя и для государства, то с Васей недоразумения только начинались. После той сауны, когда Васю посвятили в деловары почетной низшей категории с помощью минеральной воды «Сары-Агачская», он словно бы заново на свет народился, что в целом идее посвящения соответствовало. Он отпустил усы и перестал стричься, желая обрасти, как Шевчик, галстук на резинке он теперь не снимал даже ложась спать, говорить стал ровно и медленно, как Роман Захарович в пылу гнева, и смотреть стал с прищуркой, как Григорий Карлович, стал походить, одним словом, на всех деловаров сразу. Придуривался человек и никак не хотел понять меру своей ответственности. Вася стал менеджером, и обучили его, с одной стороны, Михаил Ефимович, а с другой стороны, добавил Григорий Карлович. Один только Роман Захарович ни хрена не добавил, а наоборот старается убавить, изо дня в день требуя от Махнарылова то план по валу, то план по ассортименту, то по кролику, то по каракулю, а тут еще лиса пошла, и он приказал натянуть на лекалах сто тысяч дециметров лисы серебри^ сто-черной. За прошедший срок Вася не натянул и половины, зато преуспел в другом, пришел к Шибаеву с деловым предложением. Естественно, директор ждал, что начальник цеха скажет что-нибудь по выделке сырья, но Васе дециметры до лампочки, ему нужно перегородить свой служебный кабинет хотя бы крагиусом.
– С какой целью?
Да все с той же, посадить там секретаршу, Тасю Пехоту.
– На какие шиши ты ее будешь содержать?
Как на какие, удивился Вася, совет компаньонов выделил на подъем, цеха пять тысяч рублей, надо же их куда-то потратить. У Васи много бумаг, в голове он не все держит, нужна секретарша вести документацию, ей же будет поручена работа с кадрами.
– Тебе выделили подъемные на какие нужды? На приобретение оборудования, на поощрение передовиков, на устранение недоделок, на усовершенствование технического инвентаря, а ты – секретаршу! Для постоянного пользования!
Вася слушал внимательно, смотрел шефу в рот, но не переставал думать о своем, даже не думать, а просто хотеть. Он, может быть, все свои сорок три года, только и ждал, чтобы хоть пару дней посидеть в кабинете со своей секретаршей. Счастье ему замаячило и вот тебе на, друг и благодетель – против. Васю сейчас хоть убей, все нотации шефа скользили мимо его ушей, как по гладчайшему стеклу.
Сильно усложнила сауна жизнь простому человеку. Но Шибаев догадывался – не только сауна, действует еще и Гриша Голубь, хочет сделать из Махнарылова оппозицию. Умеет Гриша найти пути к человеку, но Шибаев не лыком шит. Не надо Васю ни возносить, ни унижать, зачем? Надо поставить его точно на то место, где ему и положено быть. Звездную его болезнь надо вылечить.
В конце марта Шибаев потребовал, как и полагается, отчет за квартал, сколько цехом выделки и крашения произведено продукции. Вася доложил. Но если плг-н государственный с грехом пополам дотягивал, то личный Вася не выполнил на пятьдесят процентов. Позор. Провал. Однако Вася и бровью не повел на разнос шефа, будто Шибер орет просто так, для Министерства местной промышленности. Незачем Васю материть, у него не держится в башке цыфирь, он уже три раза ставил вопрос о секретарше. На худой конец пусть ему разрешат замначальника цеха если не по кадрам, так хотя бы по химреактивам. Григорий Карлович говорит – имеешь право, требуй, тебя зажимают.
Васю надо водворить на место, тут ни одна инстанция не поможет, ни партком, ни местком, ни даже Совет Министров. Надо Васю самым простым способом раз и навсегда отделить от Мельника и Гриши Голубя. Он к ним с почтением, с уважением, он перед ними на полусогнутых, а они? Он так и сказал Васе: они не считают тебя за человека. Не хотели, чтобы ты был начальником цеха. Упорно толкали другого кандидата. А ты к ним без мыла лезешь. Вася обиделся и сказал, что ты тоже, Роман Захарович, всего не знаешь, Мельник сильно тебя дурачил. Мы с ним вместе возили овчины в Целиноград. Хотя ты в доле, но по сколько штук они возили, не знаешь.
Шибаев прищурился.
– Знаю. По сто штук.
– Не стали бы мараться.
– Ну?
– Мы с ним возили по триста.
Новость. Потом обдумаем. А пока надо Васю воспитывать.
Поздним вечером у себя дома Шибаев разложил на столе газеты, лист бумаги, взял ножницы, клей с кисточкой и начал готовить для Васи Махнарылова материал. За стеной бубнил телевизор, а Шибаев вырезал и клеил. Сидел, сидел, вырезал, вырезал и навалилось зло, – по триста возил.
Давняя, густая обида всплыла на Мельника. Жарко, жадно захотелось нагадить, хоть чуть-чуть ему отомстить. Не только за прошлое, – почему молчит о квартире в Москве? Нет, сердешный, я привык и сам исполнять и от других того же требовать.
Шибаев отодвинул вырезки, полоски, заготовки, взял чистый лист и начал писать письмо в Москву. Пусть будет один и тот же текст в несколько адресов. «В город Маскву из славного города Каратаса выехал бальшого маштаба прахадимец, взяточник и вор, расхититель социалистической собственности в асобо крупных размерах Михаил Ефимович Мельник. Мы его знаем, как аблупленного, он вывез украденные авчины на полмиллиона рублей, купил себе прописку в Москве, хатите укажу адрес».
Завтра он заглянет в свою записную книжку, она в столе на работе, и поставит точный адрес.
Какая все-таки наглая, высокомерная рожа, здесь обещал, а уехал и как будто помер.
А Шибаев, ждет. У моря погоды ждет. «Не знает море, что оно море». Дело не только в квартире, главное – что хочет он, то и делает. Продал должность директора. Но это же смешно, Шибер, кто покупатель, не ты ли? Все равно зло берет. Кого хочет, купит, кого хочет, продаст. Москву может купить, а страну продать. Ты тоже мужик не промах, но – не правишь. Он мастер, а ты подмастерье.
Озлобленность у Шибаева на него никогда не пройдет, даже если он устроит Ирме квартиру и прописку бесплатно, даже, может быть, возрастет. Укатил в столицу, жрет цыплят-табака в «Арагви», гужуется со столичными девками, а здесь ему идут проценты, дивиденды.
А с каким шиком он здесь ударялся в разгул, весь Каратас гудел от его пикников с участием должностных лиц, и тот был замешан, и другой был замешан в какой-нибудь аморалке, как потом оказывалось, спустя год, полтора. Девки, как на подбор, некоторые приезжали к нему черт знает откуда, высокооплачиваемые потаскухи, с Черного моря и из Паланги, одна даже мулатка была, самая фигуристая. Гулял он открыто, будто рекламу себе делал, чтобы другие завидовали и подражать тянулись.
Мельник был воротилой, а Шибаев лишь подавал надежды. Ушел он, и сразу упал доход и размах, перестали появляться надомники, поредел круг реализаторов. Мельник перекрыл каналы своему преемнику, обрубил хвосты, желая поселиться в Москве чистым.
«Жители Каратаса ждут када Масква вернет нам Мельника падполь-ного миллианера под канвоем и открытый суд во Дворце металлургов покажет нам что никому не пазволено разхисчать народное добро», – написал размашисто, как корова хвостом. Разбор такой анонимки может повредить самому Шибаеву, но отказаться от мести он не может. Пусть прищучат, а Шибер выкрутится, он еще посмеется, он будет смеяться последним.
Надо скрыть следы, про анонимку они все равно узнают. Удивительно – не успеет машинистка отпечатать какое-нибудь важное решение в верхах, ни одна душа в городе еще ничего не знает, а Мельник с Голубем уже действуют, кого надо – мобилизуют, кого надо – деморализуют, готовят общественное мнение, укрепляют свой авторитет и бьют по чужому. В конце концов, кто у власти? Шибаев полагает, что они там тайные советники. И в самом деле, Гриша в прошлом году писал доклад для второго секретаря горкома, когда готовилось кустовое совещание по охране правопорядка.
На другой день в конце работы Шибаев вызвал к себе Махнарылова, открыл сейф, извлек оттуда заскорузлый лист, бумажный коржик, бросил его на стол, как нечто гадкое, ядовитое, после чего грозно глянул на Васю. Тот обозрел коржик и пожал плечами, дескать, я-то при чем? Шибаев брезгливо поднял бумагу с какими-то наклейками и, держа за уголок, показал Васе.
– Читай!
Сверху крупными газетными буквами значилось «Заявление», ниже тоже газетными буквами трижды повторялась фамилия Махнарылова.
– Рокосовский? – только и выговорил Вася, потянулся всем телом, но Шибаев отвел листок и положил себе под локоть.
– Не понял! – угрожающе сказал Вася. – Что за химера?
– Анонимка, Вася, на Махнарылова. Ты думал, должностные лица только в шампанском купаются? Нет, брат, на них еще и анонимки строчат, их с инфарктами укладывают. Фамилию свою разобрал? Тут кое-какие твои грехи описаны. Читать?
Вася вытер взмокший лоб – давай.
– Заявление, – прочитал Шибаев и посмотрел на Васю, как смотрит кум, оперуполномоченный. – «Новый начальник цеха выделки и крашения Махнарылов, назначенный волевым решением Шибаева, имеет интеллект не выше табуретки, две судимости и три жены».
– Так прямо и написано? – воскликнул Вася. Однако сказать, что он испугался, пока было нельзя. Шибаев ужесточил текст:
– «Этот типичный топор расхищает социалистическую собственность путем растяжки сырья на особых лекалах. Просим освободить как не соответствующего должности и передать дело в прокуратуру». – Шибаев отложил коржик. Наступила пауза.
– Кто же мог такую бодягу сочинить?
– Подумай, чей это стиль. Мне, например, ясно.
– Похоже, конечно, на Григория Карловича. Но ведь культурные люди! Ай-яй-яй. Не выше табуретки, это как понять?
– Мельник хотел поставить на твое место своего человека. Ты слышал на совещании большой тройки?
– Ну, слышал.
– Он постарается своего добиться. Анонимку из Алма-Аты прислали, из министерства. С ревизией – разобраться.
– Культурные люди! – Вася всплеснул руками.
– Как руководитель предприятия я должен на любой сигнал реагировать.
– Надо разыскать, кто писал! – потребовал Вася.
– Мельник с Голубем тебя сместят, если мы не примем ответные меры, понял? Я тут набросал проект, а ты займись. Возьми газету, клей, ножницы, посиди часок-другой, тебе полезно. Потом отправишь в Москву.
Шеф подал Васе свой проект, заставил его тут же переписать, забрал свой вариант обратно и посоветовал Васе во время расклейки сделать кое-какие добавки от себя.
Глава седьмая УМСТВЕННАЯ РАБОТА
Если бы Васе сказали, что состряпать анонимку такое трудное, непосильное дело, он бы не поверил, пока самому не пришлось хлебнуть горя. Когда Вася собирал «мерседес» из рухляди, когда Вася чинил, модернизировал, усложнял, (по слухам) японский компьютер, он в сто раз меньше потел, кряхтел, чем сейчас, выполняя задание шефа. Теперь он смело может сказать, что анонимщик – человек трудолюбивый и старательный, человек ищущий и находящий. Он бьется за справедливость не нахаляву, а в поте лица своего. Таким надо ставить памятники. Шибаев сказал: тебе все известно, опиши подробно, а что Вася знает? Да ничего особенного. В обязанности его при поездке с Мельником входили физическое и техническое обеспечение поездки. Говоря по-человечески, он должен был грузить и разгружать, а если в плохую погоду забуксуют, толкать-подталкивать, а если что-нибудь сломается, то у Васи золотые руки. Они культурные, думал Вася, интеллект у них, конечно, выше табуретки. Они не скажут, что взяли тебя, Вася, для отмазки, за амбала, нет, непременно – для физического обеспечения поездки. Они не скажут – сунуть на лапу ментам, мусорам или начальникам, ни в коем случае, опять же культурно: заняться юридическим или экономическим обеспечением процесса создания резерва.
С Мельником у Васи была простая задача, – отобрать овчину особой выделки на глазок – она лоснится, такая блескучая, упаковать в зеленые мешки канары с дырками металлическими, затянуть туго-натуго, проверить машину, где надо – смазать, где надо – подкрутить, бензина взять запас, дорога дальняя, туда – обратно километров семьсот, восемьсот.
У Васи, конечно, найдется, что дунуть на Мельника в анонимке, но одно дело, оказывается, писать от руки, совсем другое – вырезать. Слова вроде бы и готовые, но надо их тасовать, распределять, наклеивать. Берешь газету и давай шарить и шнырять по ней сверху вниз, взад и вперед, пока не увидишь нужное слово, легко ли без привычки? Газета потребуется не одна, а как минимум штуки три-четыре для свободы маневра. Где их взять, если Вася никогда в жизни газет не выписывал и работал все по таким предприятиям, где выписывал их только местком по приказу свыше. В зоне им газеты читали по радио. Если спросить, какое у Васи образование, то он может сказать: восьмилетка с отбытием в колонии общего режима, – это начальное. Потом будет среднее – пять лет, прямо, как в институте, уже усиленного режима. Насчет высшего тоже кое-что есть, но не будем вдаваться в подробности. Теперь нужда заставила Васю узнать часы работы газетных киосков, оказывается, открыты они для безработных, отпускников и пенсионеров, Вася в полседьмого выходил из дома – киоск закрыт. Домой возвращается в девять, в десять киоск закрыт. Субботы и воскресенья как у всех людей у Васи не было с самого начала строительства цеха выделки и крашения. Когда же ему шарашиться по киоскам? Ну а, в общем, не бардак ли, рабочему человеку нельзя газету купить? Спокойно, Вася, сказал он себе, ты же не в Америке живешь, где несчастный киоскер по ночам вкалывает, доллары кует. У них там не только газеты, журналы, но и сигареты, всякие калики-моргалики, аспирин и клизма, и даже резиновые чучела есть с подогревом для любви, если у тебя жены нет. Дикий Запад.
День прошел, другой прошел, а на третий Шибаев поинтересовался, выполнил ли он задание? Вася чуть было не сказал – выполнил, но придержал язык, у Романа Захаровича везде есть глаз, решил не конфузиться, сослался на закрытые киоски. Тогда шеф сказал взять подшивку у его секретарши.
Вася к Соне с большой охотой. Что говорить, для начальника секретарша все равно, что для цыгана конь, – сам в драных штанах, зато сбруя в серебре. Молоденькая, красивенькая, Соня в полном ажуре, груди так и торчат вперед и в стороны, шея белая, джинсы в обтяжку, фигура на восьмерку похожа. Пройди по всем учреждениям Каратаса, нигде такой секретарши нет. И вот Вася подвалил к Соне – я имею задание, мне поручено ответственное дело, не могли бы вы…
– Пожалуйста, Василий Иванович, чем я могу помочь? – и легонько так улыбается. Чем-то он ее веселит, хотя и сам не знает.
– Три газеты мне нужно, Соня, как минимум.
– За какое число?
Сказать, что ему бара-бир, не солидно, и Вася сказал – за вчерашнее.
– А какую газету?
– Да побольше, чтобы выбор был.
Улыбка у нее уже беспрерывная, вот-вот рассмеется.
– Мне грустно потому, что весело тебе, – сказал Вася.
Именно этого ей не хватало, она так и залилась смехом, запрокидывая голову, показывая белую шею.
Сын у Васи в Москве учится, в институте стали и сплавов, приедет летом, надо их познакомить. Правда, шибко красивая, опасно для семейной жизни.
– А чего ты в институт не пошла, мой Эдик поступил в Москве.
– А мне стаж нужен, право на льготы. Вам какую газету, «Правда», «Вперед» или «Труд»?
– Давай, какую не жалко.
– Хотите в нее селедку завернуть?
– Селедку, милая, я лет десять в глаза не вижу, все какая-нибудь престипома и бердюга. Мне для дела нужно.
– Василий Иванович, газеты я должна сохранить, кто-нибудь попросит готовить политинформацию, подшивка всегда нужна.
– Ну и часто у тебя их берут?
– При мне пока ни разу.
Естественно, если понижение цен не было, кому они нужны?
– Значит, я первый, – решил Вася, – дай мне «Труд», доклад подготовить, завтра верну.
Вечером Вася пришел домой важнее важного, держа под мышкой свернутую трубой подшивку. Жена его, Маруся, испугалась – опять проектно-сметная документация, начал муженек новую стройку, по месяцу его теперь домой не дождешься. Нет, он ее успокоил, буду готовить политинформацию.
После ужина Вася развел клейстер, положил на столе листок, положил подшивку, взял ножницы, начал отбирать большие буквы для первого слова «Анонимка». Вот заглавие «Армянская атомная в строю» – почти все буквы есть, вырезаем. Не хватает «и», возьмем «От Бреста до Владивостока».
Пока одно слово наклеил, вспотел, а сколько еще надо, на целый лист! Ну и работа. Однако же какой-то негодяй справился, налепил на Василия Ивановича черноту, что лежит в сейфе у директора. Ладно, давай дальше. Следующее слово. Хоккей в Хьюстоне, наши выиграли 10:1. Перепись снегов в Казахстане – со спутников, во мужики дают. На автодорогах ФРГ жулики переодеваются в полицейскую форму, штрафуют водителей и даже выдают квитанции. У нас проще, квитанций не выдают и все в форме, переодеваться не нужно.
Наклеил Вася всего две строчки, а уже час ночи, поспешать надо. В Кремле вручили Л. И. Брежневу высшую награду НРБ – вторую Золотую звезду Героя Народной Республики Болгарии и орден Георгия Димитрова. Интересно – сами они додумались или был намек? Надо спросить у Голубя. В пограничном индийском городе Амритсаре арестован голландец, он подстреливал голубя в одно и то же время, птица падала, а голландец подбирал футляр с гашишем… В Кремле вручена Л. И. Брежневу Золотая звезда Героя МНР и орден Сухэ-Батора… Вручена кубинская награда – орден «Плайя-Хирон», Фидель выступает с речью.
Глянул Вася на часы, на листок, заметал икру, запсиховал и решил, что клеить не будет, слишком умственная работа – трудоемкий процесс, изнуряющий. Злодейка с наклейкой, это не водка, как ошибочно думают, это как раз то, что вынужден делать Вася по приказу начальника. Завтра он попросит помощи у красотки Сони, она ему не откажет, под рукой машинка, пусть она отшлепает эту черноту и дело с концом. Вася не может зря время тратить. В цехе выделки план горит, а начальник сидит по ночам анонимки клеит, это же безответственность. И все-таки Вася с пользой корпел, теперь он постоянно будет читать газету «Труд», а то сидит среди деловаров и молчит, как сибирский валенок. Надо читать, а потом пересказывать. Вот к примеру. Через пятимиллиардный рубеж человечество перешагнет, как предполагается, в 1989 году. Каждый день рождается в мире полтора Каратаса – по 195 тысяч человек. Или вот новость: Л. И. Брежневу вручен Большой крест ордена «Белой розы Финляндии» с цепью. А что если наклеить Мельнику, будто он возил овчины в Финляндию?..
Шутки в сторону, газеты надо читать, Вася легко все запоминает, у него не голова, а Совет Министров, будет заходить к Соне, спросит разрешения закурить и, пока смолит свой «Памир» (Душанбе), успеет прочитать вот эту полоску сверху вниз – «Последняя колонка». В ней самое интересное.
Утром он принес Соне рулон, положил, где брал, сказал спасибо и начал дальний заход:
– Значит, печатаешь? А сколько платят?
– Семьдесят пять.
– А калым у тебя бывает?
– В редакции, говорят, бывает.
Васе вспомнился Рокосовский, и уточнять про редакцию отпала охота.
– А сколько платят?
– Не знаю, кажется, тридцать копеек за страницу.
Он бы дал ей тридцать рублей, только бы сделала она за него эту тягомотину.
– Понимаешь, Соня, есть один секретный материал, отпечатать бы. Плачу двойную цену, даже тройную, не беспокойся.
А у нее опять улыбочка, будто Вася ее щекочет.
– Где ваш материал? Давайте.
– Поступила к нам такая вот… ни то, ни ее. – Он вытащил из кармана пиджака сложенный листок, развернул перед ней: – Вот смотри, надо отправить, чтобы тут не пахло.
Соня быстренько пробежала глазами корявые строчки.
– Анонимка, что ли?
– Что ты! Секретные сведения. Надо напечатать и фугануть в два адреса – в газету «Правда» и Брежневу. Сможешь?
Соня рассмеялась – нельзя, Василий Иванович, у каждой машинки свой почерк, его легко распознать, легче даже, чем почерк человека, чему Вася удивился, буквы-то одинаковые!
– А другой машинки у тебя нет?
– В бухгалтерии есть, но все равно нельзя, лучше где-нибудь чужую найти.
– Вот и найди, Соня, будь добра, за мной не заржавеет, вот возьми десять рублей, новенькую…
Отказывать Василию Ивановичу неловко, он совсем недавно чинил Соне машинку, заело ленту, за минуту все сделал, но зачем деньги?
Надо сказать, у Сони странность, при виде новой десятки появляется какой-то зуд везде, аж в зубах, бумага упругая, гибкая, у Сони даже соски наливались, когда она брала в руки щекотную, свеженькую купюру, но она, хоть убей, никому не признается, не дай бог, какой-нибудь мужчина узнает.
– У вас тут в трех словах четыре ошибки, Василий Иванович «бальшой», «бирёт». Или вот еще «прахадимец».
Вася подумал секунду и дал ответ:
– Так и шуруй, как есть. Видно же, темный человек писал, не похожий на нас с тобой. К примеру, ты вышла покурить, а зашел какой-нибудь ханурик и отшлепал на твоей машинке. Принимаешь вариант?
– Я не курю! – Соня прыснула.
– Ну, там чаю попить, в бухгалтерии зарплату давали, мало ли что. А он уселся и давай, как из пулемета. Соня, шуруй, не боись, кому сгореть, тот не утонет.
– Ох, Василий Иванович, с вами не соскучишься.
Вася достал сложенный ввосьмеро платок, вытер лоб, посмотрел на стол – вроде он выложил ей десятку только что, а там пусто. Или забыл? Спросить? Нет, позорно. Пересчитаю свои деньги, и если не хватит… Беда в том, что он не знает последнее время, сколько у него наличных в кармане.
– Значит, порядок?
– Будет сделано, – и ничего не добавила, ни спасибо за деньги, ни когда расчет.
Да не жлобись ты, Махнарылов, сказал он себе, человек тебя выручает, спас от бессонной ночи и, может быть, не одной, а ты десятку обещал, а не дал, станет ли она делать? Выбросит в мусорную корзину, и все дела. И будет Мельник на них давить, пока не спихнет и шефа, и Васю Махнарылова. Он достал еще одну десятку и положил на стол перед Соней.
– Я обещал, вот оплата по трудовому соглашению.
– Так вы уже оплатили!
Ну а что Васе оставалось? Он гордый.
– Я знаю, что делаю, только прошу сегодня же отправить. Махнарылов ушел, а Соня села печатать. Она вспомнила Мельника,
плешивого дядю, довольно симпатичного толстого кота, который угощал ее жвачкой. Если верить анонимке, он похитил триста тысяч рублей. А что это за сумма, хватит ли обложить по экватору, если по рублю? А если, к примеру, накупить холодильников по триста рублей – тысяча холодильников. А сколько дубленок самых дорогих, по тысяче? Триста штук, повесить их на плечики, на целый квартал хватит. Нет, дядечка этот плешивый со шрамом ей очень даже интересен. Когда он опять приедет?
Отпечатала три экземпляра, один в «Правду», второй Брежневу, а третий для чего? Она нечаянно вложила в машинку лишний листок, что теперь делать, в корзину? Нельзя, кто-нибудь обнаружит случайно. Она сложила листок вчетверо и сунула его в самый нижний ящик стола под бумаги, на самое дно.
В конце дня Соня поехала сдавать на почту комбинатскую переписку, не забыла прихватить два конверта по просьбе Василия Ивановича. Но не забыла она и слова Клары Георгиевны, которая вела курс машинописи и делопроизводства: «Девочки, вы должны помнить, пишущая машинка – это множительный аппарат, с его помощью можно размножить как хорошее, так и плохое. Будьте осторожны, вас могут вовлечь в какую-нибудь нехорошую историю в корыстных или даже в политических целях. С помощью пишущей машинки несознательный человек может совершить идеологическую диверсию, вы можете пострадать и испортить себе всю жизнь. Не надейтесь, девочки, на то, что все машинки одинаковые, ничего подобного, почерк у них у всех разный».
Соня всегда помнила напутствие Клары Георгиевны. Зачем, скажите пожалуйста, девушке неприятности в самом начале карьеры? Приедет комиссия, начнут разбираться, обязательно сравнят шрифт. Нет, лучше с этими письмами подождать, еще лучше, уничтожить их. Она будет виновата перед Василием Ивановичем, он оплатил ее услуги, но тут надо прикинуть, что лучше, что хуже? Пускай он будет уверен, что все пошло по инстанциям. Почту отправила, а эти два концерта на улице возле урны мелко-намелко порвала.
Казалось бы, дело сделано, из двух зол Соня выбрала меньшее – не выполнила поручение Махнарылова. Анонимка уничтожена, никому ничего не грозит, но… маленького зла не бывает, бывают большие последствия.
Эх, Вася, Вася, разве ты мог подумать, что твоя сегодняшняя беспечность станет со временем роковой.
