Текст книги "Я – Васька из Кокошино"

Автор книги: Иван Панюхин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

«Кто здесь есть!?» – крикнул я. «А ты кто?» – поинтересовался в свою очередь мужской голос из-за куста. «Я – Васька… Из Кокошино». Из-за куста показались две мужские головы и дуэтом переспросили: «Васька? Из Кокошино?»

Естественно, на нашу перекличку по-своему отреагировал медведь. Он поспешно вылез из малинника на тропу. Мужиков, как ветром сдуло. Только кустики под ногами затрещали. Выбежав на тропу они такого стрекача дали – на тройке не догонишь. Медведь поглядел им вслед, отряхнулся от мусора, набранного на себя в малиннике, сел на тропу и изучающе уставился на меня. «Ну что ты, – говорю, – наделал?» Он зевнул и отвернулся. Ай-яй, какая у него пасть! У меня аж мороз по коже пробежал. Хоть он меня и не трогал, я к нему приближаться боялся. Мне хотелось пойти вслед за убежавшими мужиками. А он сидит на тропе и чего-то выжидает. Тоже, видно, наелся, в малинник не возвращается. А может быть ему не хочется отпускать меня, потому и сидит на тропе? Я потихоньку обошёл его на расстоянии метров в пять, снова вышел на тропу и пошёл не оглядываясь, но прислушиваясь. Медведь зверь осторожный, по лесу умеет ходить неслышной походкой. Я думал он от меня отстал, но, оглянувшись, увидел его идущим за мной. «Чего он от меня хочет? – подумал я. – Почему он меня преследует?.. Вот стану из леса выходить, а он возьмет да и сожрёт меня! А вдруг он за мной в деревню захочет пойти? В Лубянку… Что я с ним делать буду?» Не нужно мне было его присутствие. Вот я бы побежал бегом мужиков догонять, да бес его знает, чего он подумает? Схватит меня убегающего, может и есть не будет, а изомнёт только. Вон у него лапищи-то какие!

Вскоре тропа вышла на дорогу, бегущую с севера на юг. Дорога колеистая, неудобная. Я направился по ней на юг. Медведь не сразу вышел на дорогу, на тропе задержался, потому от меня немного отстал, но продолжал плестись следом. Оторвавшись от медведя я ускорил шаг и быстро оказался на опушке. Вдоль леса был полевой склон. Хлеба на нём были убраны. Рядом с дорогой, убегающей вниз от леса поперёк поля, недалеко от опушки стояла скирда соломы. Возле неё толпились мужики, человек семь-восемь. Выйдя из леса я встал лицом к полю, окинул взглядом его ширь и глубоко вздохнул. Вышел! Выбрался!

Мужики, увидев меня, оживились, загалдели и стали руками показывать в мою сторону. Из-под ног их с лаем выскочила собачонка и устремилась ко мне. Собачий лай, это уже что-то родное, подумал я. Где-то здесь и Лубянка недалеко. Собачонка быстро приближалась ко мне. На её лай из лесу вышел медведь и сел метрах в двух от меня. Собачонка то ли его не заметила, то ли не сообразила, кто это такой, продолжала бежать, весело заливаясь своим лаем. Медведь встал и сердито зарычал. Услышав и увидев его собачонка вдруг, как ушибленная, завизжала и бросилась обратно к мужикам. А те разом притихли, дружно пятясь, отделились от скирды и тоже пустились наутёк, наперегонки с собачонкой. Только один из них не побежал, а встал широко расставив ноги, уставившись на меня. Я потихоньку пошёл к нему, чтобы спросить, далеко ли до Лубянки? Пройдя шагов двадцать-тридцать я оглянулся. Медведь сидел, провожая меня взглядом. Я помахал ему рукой. Он не шелохнулся. Тогда я прибавил шагу. Мужик шагнул мне навстречу. Да это же дядя Серёжа! «Дядя Серёжа!» – закричал я бросившись к нему бегом. Он тоже пошёл мне навстречу. Я сходу хотел броситься к нему в объятия, но он отгородился руками, не допуская меня к себе.

«Ты чего, – говорю, – дядя Серёжа?» А он взял меня за руки и говорит: «На кого ты, Васька, похож? Весь в грязи, как пегашка. Лицо, после малины, что ли? Разноцветное всё. А волосы… слиплись от грязи, торчат, как антенны. Не зря тебя мужики за инопланетянина приняли». Я вспомнил слова, которые в лесу услышал: «инопланетянин малину ест». Так это, выходит, про меня они говорили. Тут я посмотрел на себя. Действительно – весь в грязи. А на штанах и на рубашке грязь висела засохшими корками. Руки были чёрными от грязи да малинового сока, ладони синие. Ну, думаю, и лицо, наверное, не очень симпатичное.

«А ты что, Васька, колдуном стал, что ли? – спросил дядя Серёжа. – Как тебя медведь-то не сожрал?» – «Не знаю», – ответил я и оглянулся на опушку. Медведь по-прежнему сидел и смотрел на нас. Дядя Серёжа взял мою правую руку и зашагал вниз по дороге, прочь от медведя, увлекая меня за собой, как провинившегося. Я еле за ним поспевал.

«Откуда ты здесь в лесу оказался?» – спросил он меня на ходу. «Я к тебе шёл, – говорю, – соскучился». – «И что за дорогу ты выбрал?» – «Обыкновенную дорогу. Просто меня дождь в лесу застал. Вон какой был сильный – я и заблудился». – «Дождь-то вчера был. Ты что, в лесу ночевал, что ли?» – «Ночевал», – говорю. «Ну ты даёшь, Васька! А с медведем-то когда ты успел подружиться?» – «Так спал я с ним». – «Спал!?» Дядя Серёжа остановился и посмотрел мне в глаза – вру я или не вру? Я ещё раз оглянулся на опушку. Медведь всё сидел. Его уже плохо было видно, но я всё равно помахал ему рукой. Дядя Серёжа тоже посмотрел на опушку, потрепал меня за грязные вихры и сказал: «Айда-ка поскорей купаться» и потащил меня дальше. У речки нас ждали мужики. Они видели, как я прощался с медведем, потому один из них спросил: «Ты почто, Васька, медведя с собой не взял? Вон он как грустно с тобой расставался». – «Ха, – говорю, – вы от него вон как улепётывали. А если бы я его в деревню привёл вы бы от него под кровать спрятались?» – «В сундук», – ответил мужик. Все рассмеялись. Дядя Серёжа тоже смеялся, а подходя к воде велел мне раздеваться и лезть в воду, а сам взялся стирать мои штаны и рубашку. Развесив моё бельё на кустах сушиться, он тоже полез в воду купаться. Мы долго и весело бултыхались и резвились в воде, брызгаясь и гоняясь друг за дружкой. Мужики купаться не стали, ушли. А мы, наплескавшись вволю, вышли на берег, уселись на траву ждать, когда высохнет моя одежда. Дядя Серёжа попросил: «Ну, давай, рассказывай всё по порядку». – «А чего рассказывать-то?» Мне стыдно было, что я заблудился и пришёл к нему без гостинцев. «А ты не скромничай. Раз в лесу ночевал, значит есть что рассказать».

Ну я всё по порядку и рассказал.

«Так ты говоришь видел, как над лесом во время дождя проплыл огненный шар?» – «Видел», – говорю. «Долго он летел, медленно. А потом куда-то делся, вроде как упал». – «Вот этот шар мужики и приняли за НЛО». – «Какое НЛО?» – «Неопознанный Летающий Объект. А сегодня собрались и пошли в лес, искать, где он приземлился? Ну и я к ним примкнул. И вот двое на старой вырубке увидели инопланетянина. Не успели они его толком разглядеть, как на них напал медведь. Чуть живые из лесу прибежали. Целый час отдышаться не могли. А мы обследовали поляны, ничего не нашли. Только собрались у скирды, тут ты и вышел из лесу, – немного помолчав добавил, – с медведем».

Дядя Серёжа поднялся и стал одеваться.

«Ты, Васька, сам виноват, что заблудился», – сказал он. «Наверно», – ответил я, пожимая плечами. «Не наверно, а точно. Ты на небо глядел, когда искал дорогу?» – «Так солнышко тучи спрятали». – «А кроме солнышка другие ориентиры есть». – «Какие?» – «Ветер, например. Перед дождём всегда ветер бывает». – «А ветер-то на небе, что ли?» – «Чудак. В лесу не сразу поймёшь откуда дует. А по вершинам деревьев всегда видно, куда дует». – «А я и внимания не обратил откуда тучи навалились – с юга или с запада». – «Ты вообще не обращал внимания на ветер и петлял по лесу, а может и просто кружил на одном месте. А мог бы относительно ветра двигаться в одном направлении и выйти куда-нибудь в луга или в поле». – «Не догадался я, дядя Серёжа». – «В следующий раз умнее будь. Из лесу надо выходить в одном, конкретном направлении, а не как попало. И, заходя в лес, не надейся на солнышко, обязательно запомни откуда дует ветер. Ну ладно. Натерпелся страху-то, говоришь? А медведь тебе добрый попал. Медведи, как и люди, всякие бывают – добрые, недобрые. Обидит человек медведя – от него уже добра не жди. Этого, видать, никто пока не обижал, вот и он никого не обижает. Тебя не тронул и за мужиками не погнался».

Тут я вспомнил слова мужиков: «инопланетянин малину ест». Они до сих пор у меня в ушах. «Дядя Серёжа, – говорю, – а ты видел инопланетян?» – «Нет». – «А какие они?» – «А их никто не видел и никто не знает как они на самом деле выглядят». – «Они тоже люди?» – «Нет. Человек – это единственное и неповторимое явление во всей вселенной. И если есть где-то на других планетах живые разумные существа, они никак не могут быть похожими на человека». – «Почему?» – «Потому что…, во-первых, у каждой планеты или звезды свои условия для развития жизни. А одинаковых условий во вселенной не может быть, потому что все планеты и звёзды находятся друг от друга на разном расстоянии, имеют разную величину и разную взаимосвязь и взаимовлияние. Всё разное – и температурный режим, и состав атмосферы, и её плотность, и давление, и сила тяжести, и магнитное поле, и наличие разных энергий, и… всё, в общем, разное – и жизнь разная. Во-вторых, даже у нашей Земной природы в распоряжении – миллионы различных форм организмов. Человек, как форма живого разумного организма на Земле не единственно – окончательна, а во вселенной – тем более. Человек случаен и неповторим». – «А как же меня мужики за инопланетянина-то приняли?» – «По своей неграмотности».

Мы потихоньку пошли домой, не прерывая разговора. Но дядя Серёжа остановился, что-то обдумывая. Я поглядел на него, но ничего спрашивать не стал, чтобы не ломать его мыслей. Дядя Серёжа думал всего с полминуты.

«А знаешь, Васька, ты меня на открытие навёл». – «На какое?» – «Почему тебя мужики за инопланетянина приняли? Да потому, что человек привык всё строить по своему подобию. Бог, чёрт, леший и прочие персонажи. Никто их никогда не видел, потому, что их не существует, а рисуют их в образе человека. Что такое кикимора? Лягушка. А художник изображает её в виде уродливой старухи. Вот по инерции мужики и инопланетянина представили в образе Васьки. А на самом деле, если и есть где-то на других звёздах жизнь, разумные существа, они ни как не могут быть похожими на человека. Человек создавал себя в Земных условиях, при наличии определённого состава воздуха, воды, определённой температуры и определённом давлении, при определённой силе тяжести, определённом солнечном воздействии на организм и при многих определённых условиях, свойственных Земле. Каждая звезда и планета имеет всё это своё. И ни Земное, ни инопланетное не может жить в чужих условиях. И форма организма иная, потому, что форма зависит от условий. Даже вот мы с тобой, Васька, разговариваем, пользуясь каким языком?» – «Русским». – «Нет. Я не о том. Мы пользуемся звуковым языком. А ты видел, как общаются глухонемые?» – «Видел, – говорю, – жестами». – «Вот видишь? Язык бывает не только звуковой. Многие животные и даже насекомые общаются, обходясь без звукового языка, и понимают друг друга. Звуковой язык – это Земной язык. А какой язык у инопланетян?» – «Не знаю». – «Никто не знает. Может быть они пользуются каким-то видом энергии, который нам неизвестен, а может быть который даже и существует на Земле. А между тем многие русские думают, что инопланетяне говорят по-русски, а англичане – что по-английски. А кроме того… у человека есть руки, ноги, голова, два уха, два глаза, нос и рот. И человек думает, что всё это должно быть у инопланетянина. А почему это всё должно быть у инопланетянина?»

Я молча слушал, обдумывая рассуждения дяди Серёжи. «Даже на Земле не всё живое, думал я, имеет две ноги и две руки, хотя остальное у всех есть».

«Ну вот у человека две ноги. Для чего ему ноги? Для передвижения. А у лошади для этого четыре ноги. У сороконожки – сорок. А у змеи – ни одной. Даже на Земле для разумного существа две ноги – не закон. А руки? Их тоже две. А у обезьяны – четыре. Конечно, чем больше, тем лучше. Значит и две руки – не закон. Вот голова у всех одна. Хоть и есть у русских пословица: «одна голова хорошо, а две – лучше». Но природа умней человека. Она наделила его одной головой. Чтоб он всегда приходил к одному конкретному решению, а не к двум. «За двумя зайцами погонишься – ни одного не поймаешь». Для чего человеку голова? В ней спрятаны мозги – руководящий центр организма. Вот я пока разобраться не могу – что, где и как? У всех подвижных организмов два руководящих центра – инстинкт и интеллект. Ну, интеллект – в голове, в мозгах. А инстинкт где?» Дядя Серёжа пожал плечами и на некоторое время замолчал. «Почему, – спрашиваю, – у всех подвижных организмов? И у животных, и у рыб, и у насекомых?» – «У всех, Васька, у всех. И у собаки, и у окуня, и у змеи, и у комара. Что такое инстинкт? Это чувства всех потребностей организма, чувства его состояния и предчувствия. А интеллект – это способность мыслить». – «И муха мыслит?» – «А как же?» – «И что она мыслит? И как она мыслит? Я вот, например, по-русски соображаю. А она на каком языке?»

Дядя Серёжа рассмеялся, потрепал меня за плечо и спросил: «А глухонемые на каком языке соображают? Вот нападёт на тебя тигр, ты на каком языке соображать будешь, чтоб удрать от него или увернуться от его лап?» Я тоже засмеялся. «Тут не до языка будет». – «Вот именно. Язык-то у тебя от страха отнимется. А удирать-то ты будешь туда, где безопасней. Это ты успеешь сообразить. Так что интеллекту язык не обязателен. Вот муха захотела есть. Захотела – это инстинкт. А где найти пищу? Нужен интеллект. Она полетела туда, где пахнет пищей. Но она полетела не прямо, а огибая препятствия, чтобы на них не наткнуться. Соображает она, куда летит? Вот она чувствует опасность. Допустим ты хочешь её пришибить. У неё срабатывает инстинкт самосохранения – надо спасаться. Как, куда лететь? Нужен интеллект. И она прекрасно соображает, увёртываясь от твоей руки и улетая». – «Понял, – говорю. – А я думал, что соображает только человек». – «Многие так думают, – перебил меня дядя Серёжа. – Все подвижные организмы соображают. Соображают, конечно, по-разному. Полнее всех соображает человек. Благодаря труду и речи человек постоянно совершенствует логику, делится ею друг с другом и обогащает общечеловеческое сознание. И вот, овладев логикой, проще говоря, научившись правильно и надёжно соображать, человек выделился из общего числа земных животных, оставаясь в то же время обычным млекопитающим… с одной головой».

Я улыбнулся и тут же вспомнил выражения «двуглавый орёл», «шестиглавый змей», и напомнил дяде Серёже об этом. Он тоже улыбнулся, отвечая: «И «двуглавого орла», и «шестиглавого змея» люди придумали для эффекта или для устрашения. Это человеческая фантазия, вымысел. Это, Васька, не к сегодняшнему разговору. Мы сейчас с тобой рассуждаем о том, чем наделила человека природа. У него, как у всех живых существ на Земле, одна голова, два уха, два глаза, один нос и один рот. Я не знаю подлинной истории развития жизни на Земле, так сказать, эволюции млекопитающих. Могу только высказать шуточное предположение: природа предусмотрела необходимость двух ушей и глаз на всякий случай. Допустим одно ухо или глаз откажут, есть ещё одно ухо или глаз. Иначе как ориентироваться в пространстве? Ну конечно, было бы лучше если бы у нас было семь ушей и восемь глаз. Мы бы, наверное, лучше слышали и видели. Значит два уха и два глаза для разумного существа – не закон? А один нос? На Земле дуют ветры в одну сторону, а не в семь-восемь одновременно. Стало быть достаточно одного носа, чтобы учуять запах пищи. Да и бежать, Васька, в разные стороны неудобно. Поэтому разумному существу достаточно одного носа. А рот? Сколько корней у растения? Каждый корень это – рот. Для чего рот? В первую очередь для принятия пищи. Что такое пища? Пища – это стройматериал для построения и ремонта организма. Видишь? И один рот для разумного существа – не закон. Человек в его форме – это чистейшая случайность, результат развития организма в Земных условиях, при наличии Земных возможностей для труда и развития звуковой речи. На других звёздах и планетах свои условия и возможности для развития организмов. Значит и форма живых существ своя, не человекообразная, а какая-то другая, совершенно не похожая на человека. Да и материал для построения организма свой, не Земной, а наличествующий на той планете и имеющий свои условия для химических преобразований в живое тело».

Я не всё понимал в рассуждениях дяди Серёжи, но не перебивал, стараясь вникнуть. Мне нравилась его увлечённость в построениях собственной логики.

«Ну а главное, Васька, надо помнить то, что человеку не суждено увидеть инопланетян в любой их форме по причине непреодолимого расстояния между планетами имеющими жизнь». – «Ни на какой ракете?» – «Ни на какой, Васька. Для перелёта с планеты, имеющей жизнь, на другую планету, имеющую жизнь, потребуется не одна тысяча лет, потому что такие планеты находятся в разных солнечных системах».

В это я охотно поверил. Подходя к деревне я почувствовал в руках и ногах слабость и не мог глубоко дышать – в груди больно было. Я положил ладонь на грудь, попытался глубоко вздохнуть и отстал от дяди Серёжи. Он оглянулся и спросил: «Что с тобой, Васька?» – «Дышать не могу. Больно». – «Ничего. До свадьбы заживёт. А ты при вдохе руки поднимай вверх и грудь расправляй. Ну-ка, попробуй». Я попробовал – всё равно больно. «До дому-то дойдёшь?» – спросил он. «Дойду», – говорю. «Ну пошли». Мы потихоньку двинулись. Деревня располагалась на пригорке вдоль полей одной длинной линией. Посередине, в сторону лугов, на склоне к речке, у деревни – «отросток» из нескольких домов. Отросток этот называется «прогоном». По нему стадо в луга гоняют. В этом прогоне и жил дядя Серёжа – третья изба с края. Заходя в прогон я увидел, что все люди прогона толпились у своих изб, глядели на нас и о чём-то переговаривались. Я дышал с трудом и мне было не до них. Дядя Серёжа тоже чем-то своим был занят. Мы спокойно вошли во двор, потом в избу. Дядя Серёжа сходу стал собирать на стол. Мы поели, потом дядя Серёжа велел мне залезть на русскую печь, а сам куда-то вышел. Я забрался на печь. Меня слегка знобило. Я прижался к горячим кирпичам, закутался в какое-то старое большое пальто и уснул. Через какое-то время меня разбудили чьи-то женские руки, ощупывавшие мой лоб и грудь. Я открыл глаза. Незнакомая женщина приветливо смотрела на меня и продолжала шарить своими мягкими пальцами по моему телу. Пощупала у меня за ушами, подавила слегка на глаза, повертела мою голову, потом стала меня прослушивать. Прослушала грудь, спину и сказала: «Воспаление лёгких». – «Летом? В июле? Воспаление лёгких?» – удивился дядя Серёжа. «Не удивляйтесь, – сказала женщина. – Летом проще простыть, чем зимой. Мы же летом меньше бережёмся. Потный, разогретый напился из родничка или квасу из погреба, а ещё хуже – холодного молока… После мёда, после малины нельзя холодное пить или купаться».

Ну, я, конечно, понял, что меня щупает врач, что у меня воспаление лёгких из-за того, что я съел много малины, а потом хорошо покупался. Врач мне поставила укол, что-то наказала дяде Серёже и ушла. А вскоре пришла с работы тётя Тая. Уж она-то за мной ухаживала как за маленьким ребёнком. Приготовила какой-то отвар, напоила меня, закутала тряпками и сказала: «Потей. Жарко будет – не раздевайся. Тряпки смокнут от пота, скажи – я сменю».

Тётя тая, по-моему, в ту ночь не спала, всё вокруг меня хлопотала – часто поила медовым чаем, хотя я и не просил пить; меняла пропотевшие тряпки, кормила меня, как ребёнка, с ложки. В общем, к утру боль в груди унялась, осталась слабость в теле и шум в голове. Утром, уходя на работу, тётя Тая велела мне больше лежать на печи. Ни в коем случае не собираться домой. Объяснила мне, где и что есть и пить. Ну а если я не послушаюсь, она меня любить не будет.

«А за что, – говорю, – меня любить? Это уж вы дядю Серёжу любите». Тётя Тая улыбнулась. «Глупый, – говорит, – ты ещё, Васька. Ну конечно я дядю Серёжу люблю. Любовь любви – разница. Дядю Серёжу я люблю за одно, тебя – за другое». – «Это за что же?» – спрашиваю. «Ты смекалистый, смелый, безотказный, не хулиганистый, добрый, ласковый. В общем нравишься ты мне вот и всё».

Тётя Тая мне была по душе. Ну конечно, я её послушался, остался у них ещё на сутки. А дядя Серёжа, уходя на работу, посоветовал мне заниматься упражнениями. «Вот так, вот так… Двигайся больше – в движении быстрее боли проходят. Ты когда-нибудь молотком по пальцу попадал?» – «Бывало», – говорю. «Ну и что после удара ты делал?» – «На одной ножке, – говорю, – прыгал, да рукой тряс». – «Вот видишь? Сама природа подсказывает, что надо делать, когда тебе больно».

Ну, я целый день и делал всякие упражнения. Устану – посижу, полежу и опять… После обеда я уже чувствовал себя лучше. Между упражнениями ходил по избе и разглядывал развешанные по стенам тётины Таины вышивки и вязания. У дяди Серёжи большая полка с книгами. Летом читать почему-то не хочется и я к полке не подходил. Но разглядев все вышивки и вязания, как-то неохотно подошёл и к полке. Среди книг я нашёл толстую тетрадь с какими-то записями дяди Серёжи. «Уж не стихами ли он занимается?» – подумал я. Взял тетрадь и стал листать. Нет, стихов я в ней не нашёл. В тетради были наспех записанные мысли и рассуждения дяди Серёжи. Подчерк у него не сказать, чтоб блестящий, но если внимательно приглядеться, в записях разобраться можно. И я попробовал прочитать хоть одну его «мысль».

«Человек не был задуман природой, как последняя и окончательная форма организма. Человек – это продукт эволюции, всего-навсего очередная пробная стадия из тех сооружений, какие создаются генами. Человек, как одна из форм организмов, не окончателен и не вечен. Изменятся условия на Земле и природе понадобится другая форма организма, способная жить в новых условиях, в которых не сможет выжить человек, как несовершенная форма».

Мне вспомнилось, как мы, выйдя из подземелья, лежали на сене, томимые голодом, ожидая возвращение женщин, убежавших от нас, и дядя Серёжа развивал философию о бесконечности мира. Развивал философию, рождённую страхом. Чем же рождена у него эта философия? Я, конечно, из прочитанного не всё сразу понял. Потому, немного подумав, прочитал ещё рази опять занялся упражнениями. Но делая их, не переставал думать о прочитанном, а потому стал путаться в движениях. Махнув на упражнения рукой я вернулся к тетради и стал читать дальше: «Человек, как и всякая, не оправдавшая себя форма организма, будет изменяться, в виду изменения условий на Земле. Не надо думать, что человек сам меняет условия на Земле и этим сам себя губит. Хотя это конечно может произойти. Но это не единственный путь к дальнейшей эволюции организма, не единственный путь к краху его формы, его совершенного организма. Есть другие факторы, настоятельно зовущие природу к усовершенствованию этого «сооружения». Человек всецело отдался интеллекту, принижая значение инстинкта, что противоречит закону природы. В этом пожалуй бОльшая опасность, нежели создаваемые им физические опасности – нарушение уравновешенных природой естественных условий – загрязнение воздуха, отравление запасов питьевой воды, загрязнение океанов и суши. Биологическая жизнь во Вселенной вечна и бесконечна, как сама вселенная. Мы не знаем где её начало, как не знаем, где начало Вселенной. Неверно считать гены началом организмов, ибо сами гены имеют не менее подобное начало. Как и наименьшая частица материи, которую познал человек, не является началом тела, ибо сама имеет начало. Всякое начало не имеет начала, ибо всякое начало – есть, по сути, продолжение».

Гм, подумал я, какая игра слов. Но в ней надо разобраться. И опять я повторил только что прочитанное. И всё мне стало ясно. Тогда я решил прочитать следующую запись. Следующая запись напоминала хвалебное письмо кому-то, но написана была таким торопливым подчерком, что местами я затруднялся с прочтением. Тем не менее, не сразу, но я разобрался.

«О, Великие Труженики(!), создавшие мой организм! Кто вы? Гены? Не знаю, кто вы. Но знаю, что вы Великие, способные, грамотные, чудесные, умные, трудолюбивые, неутомимые. Какие прекрасные, разнообразные, какие громадные(!) по своим размерам вы создали организмы! Какую жизнь вы подарили Земле! Кто вас воспитывал чувству прекрасного, которым вы блещете при создании своих, таких чудесных сооружений-организмов? Кто вас учил таким точным наукам? Какой техникой вы снабжены для создания таких громадных сооружений? Доступно ли человеку получить ответы на все эти вопросы без ваших признаний? Сумеете ли вы подсказать человеку в его поисках ответов на эти вопросы? А человек ищет ответы. Ищет вот уже много, много лет. Для чего ищет? Наверное хочет быть таким же умным, способным, великим, как и вы. Человеку трудно разговаривать с вами – его с вами разделяет слишком огромное расстояние между вашими размерами и его.

Не от вас ли человек заимствовал волю для преодоления таких расстояний? Нет сомнения, что человек наделён многими качествами, которыми обладаете вы, потому что он – ваше детище. И вы, именно вы его наделили всеми его качествами. На что способен человек? Пока не более того, на что способны вы. В природе всё передаётся от малого к великому. В этом суть инерции природы».

Я перелистнул обратно к началу записи и представил, как дядя Серёжа приветствует великих тружеников – своих создателей. Вскинул руки вверх, словно обращаясь к Богу с молитвой, и торжественно произнёс: «О, Великие Труженики, создавшие мой организм!» И, немного постояв в этой позе, решил поскакать на одной ноге, да увидел, что в окна с улицы на меня смотрят – Алёшка, мой ровесник, который живёт напротив, его бабка и ещё какая-то женщина. Я, конечно, смутился и скакать раздумал. Они же, в свою очередь, поняв, что я их заметил, отошли от окон. Немного походив по избе, я подумал: день в разгаре, на воле тепло, чего мне взаперти сидеть? Пойду, погуляю. Вон и Алёшка кстати – с ним поиграю. Других друзей в Лубянке у меня пока нет, а с Алёшкой мы познакомились. Вышел на улицу. Алёшка расхаживает под окнами своей избы. Я его окликнул: «Эй, Алёха, иди поиграем. У нас под забором тень, а у вас там жарко». – «Нет». – «Что, нет?» – «Не пойду я к тебе». – «Почему?» – «Ты колдун. Ты дьявол». – «Это кто тебе сказал?» – «Сам я видел». – «Что ты видел?» – «Как ты колдуешь – руками машешь, в книжку заглядываешь». – «Так я упражнения делал. Болею вот, лечусь». – «Лечатся лекарствами да таблетками, а ты колдун». – «Ну что ты заладил: колдун, колдун. Ну какой я тебе колдун?» – «Ты медведя приколдовал. Вы с дядей Серёжей дерево уронили, вы из-под земли вылезли. Дьявол ты! И дядя Серёжа – дьявол». – «Да брось ты ерунду городить!» – «Ничего не ерунду… Ты на тучах в преисподнюю летаешь. С чертями советуешься. Сам Сатана – твой дядя. Не хочу я с тобой играть».

Смешно мне стало над Алёшкой. Я засмеялся и почувствовал в груди колотьё. Решил потянуться и глубоко вздохнуть. Мои движения для Алёшки были неожиданными – не только непонятными, но и странными. Ведь он и вправду думает, что я колдун. Он торопливо юркнул в калитку и больше не появлялся ни на улице, ни, даже, в окне. Я пошёл к забору в тень, но тень была короткая, от солнышка меня не скрывала, и я, немного походив вдоль забора, вернулся в избу, там было попрохладней. В общем, день я кое-как скоротал. Первой с работы пришла тётя Тая и сходу взялась за стряпню, поинтересовавшись моим здоровьем. Я сказал, что чувствую себя хорошо. Она была рада. На скорую руку напекла блинов и начинила их творогом, сдобренным сметаной, мёдом и малиной. Дядя Серёжа к ужину запаздывал. Тётя Тая усадила меня рядом с собой и попросила рассказать поподробнее, как я заблудился в лесу, как ночевал, что видал и испытал. Мне не охота было рассказывать эту историю ещё раз. Ведь я подробно рассказал всё дяде Серёже, а уж он, наверное, ей уже всё это поведал. Но она очень меня упрашивала – мол, дядя Серёжа рассказал вкратце, без подробностей. Пришлось рассказывать. Тётя Тая охала, качала головой, Шлёпала себя руками по бёдрам и приговаривала: «ужас», «ужас». Пришёл дядя Серёжа, умылся и мы сели за стол. Он спросил: «Зарядку делал?» – «Целый день». – «Ну и как?..» – «Чувствую себя хорошо». – «Молодец!»

Когда ели блины дядя Серёжа восхищался: «Какая прелесть! Ты, Васька, чаще к нам в гости приходи, чтобы тётя Тая почаще так вкусно стряпала».

Блины были действительно очень вкусными. Но тётя Тая ела и, видимо, всё размышляла над моим рассказом – почти после каждого блина повторяла своё: «ужас», «ужас». «А что за ужас-то? – спросил дядя Серёжа. – Ужас, как вкусно, что ли?» – «Да у меня всё из головы не выходит, какие страхи в лесу Вася испытал». – «Да-а-а, – протянул дядя Серёжа. – Ну, слава Богу, всё хорошо обошлось. Вот только простыл малость. Ну ничего, пройдёт». – «Это у него с малины, – сказала тётя Тая. – Нынче в лесу малины много». – «Это я виноват, – сказал дядя Серёжа. – Не надо было купаться, а мы с ним столько времени в воде булькались».

В общем, почти весь вечер разговоры крутились вокруг моего приключения. Только перед сном дядя Серёжа сходил на волю покурить, а когда вернулся, я ему признался, что без его разрешения брал его тетрадь, интересовался записями.

«Ну и что ты там понял?» – спросил он. «Понял, – говорю. – Я не всё читал, а немного с начала. У меня вопрос после того в уме вертится. Правда я его не сам придумал. У нас в школе парни этот вопрос долго мусолили, а ответить не могли. Не нашли…» – «И что же это за вопрос без ответа?» – «Кто раньше на свет появился – курица или яйцо?» – «Детский вопрос, Васька. Яйцо. Запомни и дружкам так скажи». – «А яйцо кто снёс?» – «Тот, кто был до курицы». – «Как – тот, кто был до курицы?» – «Природа, Васька, совершенствует жизнь… вернее совершенствует организмы. Всё идёт от примитива к сложному. Природа много миллионов лет трудится над построением организмов, всё усложняя и усложняя их». – «Для чего?» – «Для того, чтоб им удобнее было пользоваться условиям, которые организмам достались на Земле. Природа придумала самовоспроизводящиеся и самоснабжающиеся стройматериалами организмы. Самоснабжение у растений совершается через корни да через листья, а у подвижных организмов – через рот. А самовоспроизведение у тех и у других через яйцо». – «Как? И растения, и животные – через яйцо?» – «И растения, и животные, и рыбы, и птицы, и черви, и насекомые».

Я с недоверием посмотрел на дядю Серёжу. «А растения как яйца несут?» – «А семена? Разве это не яйца? Ты думаешь, раз яйцо, значит оно должно быть круглое. А почему оно обязательно должно быть круглым?»