Текст книги "Я – Васька из Кокошино"

Автор книги: Иван Панюхин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

2 Черти!

Как-то так само собой получилось, что привязался я к дяде Серёже. Он никогда от меня не отмахивался, всегда был ко мне внимательный, добрый, как друг. На все мои вопросы охотно отвечал. А когда я что-нибудь просил, всегда охотно выполнял мои просьбы. Отца у меня нет: я инкубаторский, и дядя Серёжа для меня стал вместо отца. А дядя Серёжа – приезжий. У него никого в нашей древне нет. После, когда я стал большим, я узнал, что он детдомовец. Он жил квартирантом у бабки Агафьи, недалеко от нас, на самом краю деревни. Я иногда забегал к нему. Собственно, мне больше и не к кому бегать-то было, кроме своих дружков. Но, дружки – это дружки, а взрослый – это другое. Были у меня дядюшки да тётушки в Кокошино и в Мякошино, да разъехались по городам, не захотели жить в деревне. А он наоборот из города в деревню приехал. У бабки Агафьи и поселился. Иногда он чистил коровник, таскал навоз, поливал грядки, ходил по воду, рубил дрова – помогал бабке Агафье по хозяйству. Я иногда помогал ему. И вот однажды дядя Серёжа пошёл по воду и утопил в колодце ведро. Колодец, он на ихней же стороне, немного оторвался от деревни. Там ещё были раньше чьи-то дворы, но многие из деревни уехали, избы поубирали, и колодец остался оторванным от деревни. Неудобно дяде Серёже стало перед бабкой Агафьей. Надо ведро-то достать. А колодец у нас глубокий – палку ай-яй какую длинную надо. Сделал дядя Серёжа верёвочную лестницу и спустился в колодец, чтобы ведро нашарить. А я подошёл полюбопытствовать. Смотрю сверху, а дядю Серёжу еле видно. Он висит на лесенке, заглядывает куда-то во все стороны, а палкой ведро не ищет. «Ты чего, – спрашиваю, – дядя Серёжа по сторонам смотришь, а ведро не достаёшь?» – «А вот вылезу, расскажу», – отвечает.

Долго дядя Серёжа по сторонам глядел, потом пошарил палкой по дну, достал ведро и вылез. «Эх, Васька! Чудеса-то какие на белом свете творятся! И как только сумели этот колодец выкопать? Мне непонятно». – «А что там такого интересного?» – спрашиваю. «Колодец-то выкопали над подземной рекой. Глубина у реки вроде не велика, но вода двигается. И пещера длинная-длинная, прямо бесконечная. Она из-под нашей деревни тянется и во-о-о-о-он туда уходит – в сторону полей». – «Интересно», – говорю. «Вот и мне интересно. Темно там в пещере и холодно после летнего-то дня. Пещера шириной метра четыре-пять. Ну а там дальше, кто его знает, может и шире, и выше». Достал дядя Серёжа верёвочную лестницу, наполнил ведро водой и пошёл домой. А я долго ещё в колодец заглядывал. Но сверху ничего разглядеть так и не смог. После этого случая прошло с неделю. Вижу, дядя Серёжа опять к колодцу идёт с верёвочной лестницей и с большим рюкзаком. Я пошёл узнать, что опять случилось?

«А ничего, Васька, не случилось, – говорит дядя Серёжа. – Вот ещё раз хочу побывать в колодце, в пещеру заглянуть с фонариком». – «А что это за рюкзак?» – спрашиваю. «А это лодка резиновая. Вот только как я её там надую? – дядя Серёжа постоял, подумал. – Погоди, Васька, я сейчас приду».

Но дядя Серёжа ходил больше часа, а я ждал у колодца. Подходили бабы по воду, спрашивали: «Чего, Васька, ждёшь? Что за мешок приготовил?» – «На рыбалку, – говорю, – с дядей Серёжей собрались».

И вот пришёл наконец дядя Серёжа, принёс две небольшие лесенки, метра по два с половиной длиной. Спустил верёвочную лестницу, достал из рюкзака длинную верёвку, привязал обе лесенки и спустил в колодец, а конец верёвки привязал к столбу ворота. Одел на плечи рюкзак и стал спускаться в колодец, а мне велел ждать, пока он закрепит внизу деревянные лесенки, чтобы я потом отвязал эту верёвку. Я стал ждать, заглядывая в колодец. Дядя Серёжа отвязал одну лесенку, поставил её на дно, достал из кармана молоток, гвозди, и приколотил её к срубу. Потом сделал то же самое на другой стороне со второй лесенкой. Потом он устроился ногами на обеих лесенках, достал из рюкзака насос для лодки, повесил его на верёвочную лестницу, достал лодку и стал её накачивать. Ему конечно было очень неудобно. Он долго пыхтел, чертыхался, кряхтел, но всё же лодку надул. «Давай!» – крикнул он мне. Я отвязал верёвку и бросил ему. Он привязал один конец верёвки к одной из деревянных лесенок, а другой к лодке. Потом осторожно забрался в лодку и осветил фонариком дно колодца. Вот тут я и увидел, что колодец кончается со всех сторон пустотой. Только с двух противоположных сторон эту пустоту пытались отсечь деревянные лесенки. А дядя Серёжа копошится на дне вертлявой резиновой лодки, которая пряталась под землёй, выставляя только пятую свою часть.

«Не вздумай сюда спускаться, Васька, – крикнул мне дядя Серёжа. – Здесь холодно, как в погребе. Вылезу, всё расскажу». И дядя Серёжа скрылся под землёй.

Свет фонарика стал появляться на дне колодца лишь отдельными тусклыми вспышками. В колодец стало заглядывать совсем не интересно. Интересно там, где дядя Серёжа. А что там? Там тайна. Такая тайна, которую словами не передашь. Её надо увидеть своими глазами, прочувствовать, пощупать, испытать. А что мне дядя Серёжа расскажет? Каплю в море. Да ещё что-нибудь приукрасит, придумает. А что, если спуститься и посидеть на деревянной лесенке, поглядеть, что там дядя Серёжа делает? Правда дядя Серёжа предупредил, что там холодно. А сам-то он в чём? Он в куртке дерматиновой. Я побежал домой, одел мамину фуфайку, в которой она зимой корову доить ходит, ботинки и кепку. Была не была! Я спустился в колодец по верёвочной лестнице, перебрался на деревянную, заглядываю, что делает дядя Серёжа? А он светит фонариком на свод и стенки пещеры, всё вроде чего-то ищет, разглядывает, щупает, пробует отколоть какие-то камушки молотком. Отколет камушек, повертит в руках, подсвечивая фонариком, потом фонарик выключит, в потёмках его повертит, снова включит фонарик. Который камушек в лодку положит, который бросит в воду. И снова по своду и по стенам шарит. То потянет верёвку, то распустит. И вдруг заметил меня. «Я же тебе, Васька, не велел спускаться!» – как-то испуганно и сердито закричал он на меня. «Я только погляжу… маленько», – виновато ответил я. «Какой ты не послушный!» – продолжал сердиться дядя Серёжа. «Я маленько. Не сердись, дядя Серёжа. Я только погляжу».

Наверху кто-то пришёл по воду. Опустили бадью. Я едва успел к срубу прижаться. Бадья шлёпнулась в воду и обрызнула меня. Ну, думаю, не успел бы я прижаться – шмякнула бы бадья меня по темечку и достали бы меня из колодца покойничком. Гляжу вверх, жду, сейчас второе ведро будут черпать. Дядя Серёжа, выключив фонарик, торопливо подтянулся на верёвке ко мне. «Тоже мне любопытный. Залезай скорее в лодку, пока не убили, – сердито скомандовал он. – Непослушный мальчишка!» Наверху услышали дядину Серёжину команду, окликнули: «Кто там?!» – «Да мы с Васькой!» – отозвался дядя Серёжа. «А что вы там делаете?» – «Колодец изучаем!» – «А чего его изучать-то?» – «Да у нас урок географии!» – пошутил дядя Серёжа. Я едва успел юркнуть в лодку, как второй раз шлёпнулась в воду бадья. На этот раз нас обоих забрызгало. «Видал? – недовольным тоном спросил дядя Серёжа. – А если бы тебе по голове?» – «Я тоже об этом подумал». – «Подумал? Об этом надо было думать там, наверху».

Дядя Серёжа отпустил верёвку и нас течением потянуло в темноту пещеры. Постепенно от колодца осталось еле заметное пятно и нас окутала густая, давящая темнота. Тишина, как ватой, заслонила уши. Жутковато.

«Ну как?» – спросил дядя Серёжа. «Страшно», – говорю. «Страшно, зато интересно», – сказал дядя Серёжа успокоившись и включив фонарик направил свет на свод и стены пещеры. Поверхность их была неровная, с глубокими впадинами и выступами. Выступы ребристые, тупые и острые, цельнокаменные и потрескавшиеся. Некоторые камни гладкие, некоторые ноздреватые и не одноцветные – серые, бурые, чёрные, красноватые, коричневые, зеленоватые. В общем – всякие.

«Эх, как красиво!» – говорю. «Как в сказке, – подтвердил дядя Серёжа и поинтересовался, – ты вёслами работать умеешь?» – «Не знаю, – говорю, – не пробовал». – «Ну, на вот фонарик, свети. И там надо побывать».

Дядя Серёжа стал грести навстречу течению. Но лодка не смогла протиснуться между лесенок, а мимо них пройти мешал низкий свод. Дядя Серёжа перестал грести и нас течением утянуло обратно.

«Выключи пока фонарик, в потёмках посидим, а то батарейка быстро сядет». Я не сразу понял, почему дяде Серёже захотелось посидеть в темноте. Он закурил. Я и забыл, что он курящий. От света его зажигалки по своду и стенам пещеры поползли страшные сказочные тени. Но это только на небольшой миг. Потом наступил давящий мрак, изредка прерываемый слабым озарением пыхающей сигареты.

«А зачем ты, дядя Серёжа, сюда спустился?» – спрашиваю. «А за тем же, зачем и ты. Вот ты зачем спустился? Я ж тебе не велел». – «А мне интересно стало». – «Вот и мне, Вась, интересно стало. Ты сказки любишь?» – «Люблю». – «И я люблю. Вот мы с тобой как будто в сказку спустились». – «Дядя Серёжа, ты же большой, а сказки для маленьких придумывают». – «А вот и не правда. Сказки, они для всех. Сказки разные бывают – развлекательные, познавательные, наставительные. Вот тебе же хочется посмотреть, или послушать о чём-то забавном, смешном, о чём-то таком, чего никогда не видел, о страшном, о добром?» – «Хочется». – «А почему мне не должно хотеться?» – «Не знаю. А какие такие познавательные, наставительные?» – «Ну, как тебе объяснить? Пока человек маленький, ему хочется обо всём узнать. Вот через сказки он и знакомится с окружающим миром, с жизнью людей, зверей. Вот это – познавательные. А когда человек подрастает или уже подрос, его надо наставлять на путь праведный. Вот сказки своими примерами и помогают человеку разобраться в жизни. Они как бы подсказывают, как надо жить. Это – наставительные». – «А кто сказки придумывает?» – «Сказки придумывают умные люди. Глупая сказка, она долго не живёт, в ней пользы нет никому. А вот умные – эти столетиями живут. Раньше люди ни кино, ни радио, ни телевизора не знали, даже читать не умели. Соберутся старики и рассказывают друг дружке, кто какие сказки знает. А маленькие возле них сидят и слушают, да запоминают. Сказки для маленьких были уроком. На них они и жить учились. А сказки хорошо запоминаются. Их и рассказывать удобно. Эх, некоторые старики так красиво умели рассказывать! Таких стариков люди очень уважали. И авторитет у них был, пожалуй, не меньше, чем у современных знаменитых артистов».

Дядя Серёжа увлёкся и ушёл далеко в историю сказки. Он не просто любил сказку, он готов был защищать её от любых напастей. И как-то незаметно он перешёл к рассказу, как люди раньше жили в пещерах. Ну конечно не в таких, в которых по дну речка течёт, а в сухих. В пещерах и звери прятались от непогоды да от врагов своих. И так было – найдёт человек в пещере медведя, человек медведя съест, найдёт медведь человека – медведь человека съест. А как? Да очень просто – кто на кого охотится, тот чаще и побеждает.

Я с удовольствием слушал и вопросов старался не задавать, чтобы не сбить его с темы. Много чего успел мне дядя Серёжа рассказать интересного, весёлого и страшного. Ещё что-то рассказать хотел, но мне показалось, что около нас кто-то есть, за лодку хватается. Я уловил какие-то шуршащие звуки и по коже у меня пробежал холодок. Я уже не понимал, что рассказывает дядя Серёжа и стал прислушиваться. Точно кто-то есть! Как заору со страху на всю пещеру: «Ма-а-а-ма!!!» – «Ты чего кричишь?!» – спросил дядя Серёжа. «Тут кто-то есть!» – дрожа от страха пробормотал я. «Так у тебя фонарик в руках – посвети. Кто тут может быть?»

А я от страха и забыл, что у меня фонарик в руках. А руки трясутся, кнопку найти не могу и всё хнычу. Наконец всё же включил – никого. Кругом посветил – никого нет. «Ну вот, – говорит дядя Серёжа. – Эх ты, трусишка! Ну-ка, дай фонарик».

Дядя Серёжа посветил на свод, на стены – всё незнакомо, вроде как пещера попросторней стала. Он посветил на воду – рядом с лодкой лесенка деревянная плавает. Вот она о лодку и тёрлась, меня напугала. Дядя Серёжа приколотил лесенку, а не проверил, что венцы-то последние у сруба колодезного подгнившие уже. Лесенка давно оказывается оторвалась и мы вместе с ней плывём по течению. Дядя Серёжа отдал мне фонарик и схватившись за вёсла стал торопливо грести против течения. Как далеко нас унесло от колодца? Сколько мы сидели в потёмках, сказки рассказывали? У резиновой лодки вёсла маленькие, она двигается медленно, да ещё течение встречное. Оно конечно, просто так кататься, ради удовольствия, чтобы сводом и стенами пещеры любоваться – можно и не спеша. А вот когда неизвестно куда тебя унесло, хочется поскорее вернуться на прежнее место. Дядя Серёжа жал, что называется, на третьей скорости, но мы двигались медленно. И вдруг… Мать честная! Дядя Серёжа аж скверно выругался. Пещера раздвоилась! Из какого рукава мы приплыли? В котором рукаве наш колодец? Дядя Серёжа взял у меня фонарик, отдал мне вёсла, чтобы я держал лодку, по мере возможности, на месте, не давал ей плыть обратно по течению. Долго светил дядя Серёжа по-очереди то в один рукав, то в другой. Как узнать, в каком рукаве колодец? Я не умел толком пользоваться вёслами, лодка крутилась. Дядя Серёжа то за правое весло мне помогает, то за левое. Сплюнул в сердцах, отдал мне фонарик, сам за вёсла взялся и мы устремились по правому рукаву. Мне не нравилось, как медленно двигается лодка. Дядя Серёжа нервничал, ни о чём не говорил, только иногда шёпотом повторял бранное слово. Мне было жалко дядю Серёжу, а про себя я почему-то ничего не думал. И вдруг на повороте сзади нас что-то скрежетнуло.

«Это что, дядя Серёжа?» – спросил я. Дядя Серёжа остановился, покрутил головой, прислушался и вдруг, обругав себя, улыбнулся и покачал головой. «Лесенку за собой тянем. На кой она нам чёрт? Отвязать надо». Я подтянул за верёвку лесенку, отвязал, а верёвку сложил в лодку. Лодка сразу пошла быстрее. Но тут фонарик стал светить слабее и дядя Серёжа приказал мне экономить батарейку – мигать. Я стал на секунду фонарик включать, а потом секунд на двадцать выключать. От этого мы снова поехали медленно – дядя Серёжа стал остерегаться, как бы не ткнуться в берег. Так мы плыли больше часа. Темнота мне стала надоедать и стал мигать фонариком всё чаще. Плывём вроде не при свете, но и не в потёмках. Дядя Серёжа сделал мне замечанье, что я не экономно фонарик использую. Я снова стал мигать реже. Темнота на меня как будто давила и мне от этого было не то, чтоб тяжело, а как-то не уютно, вроде как зябко. Я сидел и ёжился. И вдруг сильный, громкий, резкий выстрел со вспышкой ударил по глазам и ушам. Пещера на миг осветилась до боли в глазах и вся вздрогнула. Я со страха чуть из лодки не выпрыгнул. Тело в миг обдало каким-то жаром. Дядя Серёжа тоже сильно вздрогнул и обрызгал меня сразу обеими вёслами. Эхо прокатилось по рукавам пещеры. А на своде позади нас, метрах в двадцати осталось желтоватое пятно, как затухающий уголёк. Дядя Серёжа извинился и спокойно стал грести дальше.

«Что это было, дядя Серёжа?» – дрожа с перепугу спросил я. «Да ничего особенного, – ответил дядя Серёжа. – Просто над землёй сейчас гроза бушует. Молния в землю ударила. Вон куда угодила». – «А если в нас попадёт?» – забеспокоился я. «Не попадёт. С первого раза не попала, со второго не попадёт». – «Почему?» – А потому что туча, под которой мы сейчас плывём, уже разрядилась. Следующая туча скорее всего разрядится где-нибудь в другом месте, не в нас». – «Так мы же двигаемся, можем сами себя под молнию подставить». – «Бывают, Васька, совпадения, но очень редко. Лучше в них не верить, чтобы коленки не дрожали. Я вижу ты дрожишь со страху. Это ни к чему». – «А ты ведь, дядя Серёжа, тоже испугался, меня обрызгал». – «Это я от неожиданности вздрогнул. Только раз один вздрогнул, а ты успокоиться не можешь, всё дрожишь».

Не хотелось мне срамиться перед дядей Серёжей и я стал его уверять, что давно уже не дрожу, а просто так спрашиваю. Молнии и вправду больше не повторялись, и дальше мы плыли спокойно. Пещера стала часто делать повороты – то вправо, то влево. Дядя Серёжа стал сомневаться – по времени, кажется, уже пора бы доплыть до колодца. И повороты эти раньше, когда нас несло течением, мы не могли не заметить. Но кто его знает? А вдруг немного не доплыли? И мы продолжили движение вперёд. Фонарик светил всё хуже, отчего мигать приходилось всё чаще. Дядя Серёжа тяжело вздохнул и перестал грести. «Не в ту сторону, похоже заплыли. Хватит мигать, айда обратно».

Дядя Серёжа отпустил вёсла, достал сигарету и зажигалку, закурил, с шумом затягиваясь. Я почувствовал, что здорово хочу есть, но дяде Серёже о том ничего не сказал. Он ведь тоже с утра ничего не ел. «А сколько сейчас времени?» – спросил я. «А время-то, Васька, пора коров доить». – «Ого! Часов девять?» – «С гаком, пожалуй». – «То-то у меня кишки завозмущались». – «Терпи, Васька. Выберемся – наедимся». – «Да я ничего…» – «Ну и молодец. Нам сейчас развилку бы не пропустить». – «А далеко до неё, дядя Серёжа?» – «То-то и плохо. Фонарик совсем выдохся, а без него трудно». – «А у тебя же зажигалка ещё есть». – «Знаю, Васька. Да только зажигалка не спасёт, её на пять минут не хватит. Поедем пока на ощупь». Дядя Серёжа бросил окурок в воду, тот жалобно пшикнул и наступила темнота. Дядя Серёжа стал потихоньку работать вёслами, стараясь удерживать лодку на середине потока и не тыкаться в стенки. Держать лодку постоянно вдоль течения было очень трудно – резиновая лодка очень вертлява. Да и как в потёмках определить, вдоль течения лодка вытянулась или поперёк? А кроме того речка петляла то влево, то вправо, и мы часто тыкались то в одну, то в другую стенку. Я вытянул руки вверх, чтобы нащупать склон свода пещеры при приближении к стене. Иногда успевал предупреждать дядю Серёжу, что надо правее или левее. Так мы плыли, как мне показалось, больше часа. А может быть и часа два прошло. И вот дядя Серёжа приказал мигать фонариком. Я стал мигать. Удивительно, как сразу настроение сменилось. Эти секундные вспышки вроде как стали звать нас вперёд и поторапливаться. Мы поплыли быстрей, но фонарик заметно выдохся.

«Хоть бы до развилки хватило», – сказал дядя Серёжа, налегая на вёсла. Когда пещера была прямая я старался мигать реже. На поворотах же приходилось мигать чаще. При каждой вспышке мы старались внимательно всматриваться в правый берег, ища ответвление. Никакие сказочные чудеса пещеры нас уже не занимали, хотя каждая вспышка была подобна отдельному кадру из какого-то волшебного кино. Никакого однообразия, никаких повторений. Каждый раз всё новое, разное, причудливое. Замысловатые и угрожающие каменные образования, висящие над головой, постоянно меняющие форму, цвета и оттенки. В кромешной темноте в пещере конечно страшно, но нам некогда было думать о страхе, мы торопились поскорее найти разветвление. Там, в левом русле должен быть колодец. Он нас заждался. И, то ли от нетерпения, то ли от усталости, нам казалось, мы едем слишком долго. А в голове лишь одно надоедливое слово вертится: «Ответвление…, ответвление…, ответвление…»

Дядя Серёжа взял у меня из рук фонарик, провёл тусклым его лучом по своду, выключил и отдал мне обратно. «Скоро, Васька. Мигай на правую стенку», – сказал Он и веселей налёг на вёсла.

Действительно, минут через десять мы подплыли к развилке. Повернули в левый рукав и устремились дальше, но уже против течения. Этот рукав был немного пошире, попросторней, хотя видеть его мы могли только в моменты секундных тусклых вспышек фонаря. И тем не менее на душе стало как-то уютнее. То ли уверенность, что скоро приплывём к колодцу, пахнула на нас какой-то успокоенностью… и вместе с тем усталостью, то ли ещё почему – я почувствовал, что не против бы поспать.

«А сколько сейчас времени?» – спросил я. «Ну-ка, мигни на часы». Дядя Серёжа подставил руку с часами, я мигнул. Стрелки показали полночь. «Отдохнуть бы надо, Васька, – сказал дядя Серёжа. – Наверху полночь. Явишься домой, мамку будить придётся. Да и я уже устал крепко, вёслами намахался. Было бы светло – спокойно бы грёб, а то всё время в напряжении». – «Спать хочется, дядя Серёжа». – «Вот и я об этом думаю. Якорь какой-то придумать надо». Лодку в пещере привязать не к чему. Может и есть какой подходящий выступ, да где его в темноте найдёшь? Дядя Серёжа прижал лодку к стене пещеры и стал шарить рукой на дне. Недолго шарил. Нашёл увесистый камень и хотел привязать его к верёвке, которой мы когда-то к лесенке привязывались. Путался, путался во тьме, чертыхался, выбросил камень и снова стал шарить по дну. Не понравился ему чем-то первый. Достал другой, привязал, опустил на дно, подёргал за верёвку – надёжно.

«Ну вот, вздремнём часок-другой да и дальше поплывём», – сказал он. Я зевнул раза два и стал устраиваться поудобнее. Дядя Серёжа закурил, посветив зажигалкой и осмотревшись вокруг. Табачная вонь быстро стала неприятной до невозможности. Раньше я этого не замечал, потому что лодка двигалась, когда дядя Серёжа курил. Сейчас же мы стояли на якоре, а в пещере воздух неподвижен – табачная вонь висела над нами, никуда не расходилась. «Фу, дядя Серёжа, – говорю, – надымил, дышать не чем». – «Извини, Васька. Я об этом не подумал. Дома хоть форточку открыть можно, а тут не проветришь. Над землёй хоть ветерок есть, а тут…» Дядя Серёжа бросил сигарету в воду, достал камень-якорь и стал грести вверх по течению. «Помигать?» – спрашиваю. «Не надо». – «А как ты в потёмках?» – «А вон ориентир. По чаще бы такие ориентиры встречались». – «Где? Какой?» – «А вон, над головой».

Я посмотрел вверх. Над головой светилось красноватое пятнышко, как единственная в небе звезда. «А что это такое?» – спрашиваю. «Самоцвет какой-то». – «Какой самоцвет?» – «А кто ж его знает? Минерал какой-то, который сам по себе в потёмках светится. Я в минералах не разбираюсь». – «А что такое – минерал?» – «Минерал – это камень, но не простой, а особый, редкий, ценный. Вот видишь? Сколько мы с тобой по пещере ползали, а это пока ещё первое пятнышко, первый камешек». – «Так давай его заберём». – «Нет, Васька. Во-первых, с потолка брать опасно, к тому же в потёмках, а во-вторых, кто знает…» Дядя Серёжа замолчал, недоговорил. Я думал, что он с мыслями собирается, чтобы сказать, что «во-вторых», но он продолжать разговор на эту тему не стал. Взмахнув ещё несколько раз вёслами он опустил якорь. «Давай спать. Дома на эту тему поговорим».

Ну что ж? – подумал я. Дяде Серёже видней, он старше, опытней, умней. Мы стали устраиваться поудобней, чтобы уснуть. Мы были полны надежд, что до колодца рукой подать и утром мы быстро выберемся наверх. И свет увидим, и поедим. Голод донимал пуще всего. Он часто неожиданно прерывал все мысли, страхи и заботы, и заставлял думать только о еде. Вот и сейчас. Я думал не смогу заснуть, но всё же заснул довольно быстро.

Засыпая мы не думали и знать не могли, что основные трудности у нас ещё впереди. Оттого и спали спокойно, не дёргаясь, не мешая друг другу. Первым проснулся дядя Серёжа. Меня будить не стал, но я услышал, как он зашевелился и сел, готовясь снова грести. Я тоже встал. Вернее не встал, а сел, предварительно потянувшись. Дядя Серёжа тоже хотел потянуться и размяться, да место не позволяло, ноги протянуть было некуда. Буркнув что-то под нос он, зевая, сказал: «Доброе утро, Васька! Ну что, двинем дальше? Как спалось?» – «Хорошо, – говорю, – поспал. Айда дальше». – «Давай, мигай. Ориентиров больше нет». Красноватое пятно на своде пещеры осталось позади. Я мигнул два раза подряд. Фонарик светил еле-еле, не создавая уже ни каких теней. Контуры пещеры едва вырисовывались. Дядя Серёжа развернул лодку и стал грести, как бы толкая от себя вёсла. Я стал впереди сидящим, для чего пришлось повернуться и направить свет вперёд. Дядя Серёжа осторожничал и мы двигались медленно. Немного погодя я заметил на своде два тусклых бледно-зелёных пятна. Одно было с грецкий орех, а другое, чуть правее, на склоне, почти на стене, маленькое, с горошину.

«Дядя Серёжа! – закричал я. – Смотри! Смотри!» – «Что, Васька?» – «Свет! Свет!» Дядя Серёжа тоже увидел эти пятна. «Нет, Васька, это опять самоцветы». – «А я думал это дырки». – «Скоро приедем, Васька, к большой дыре, – успокаивал меня дядя Серёжа. – А вон ещё дырка-самоцвет». Я посмотрел вперёд и увидел на левой стене такое же бледно-зелёное пятно. Оно было больше первого, не круглое, угловатое. Дядя Серёжа подъехал к нему и попробовал достать, используя пальцы. Но потом снова сел за вёсла. «Не достать, Васька. Выковыривать надо чем-то». Он оттолкнулся от стены и решил сесть поудобней, не спешил браться за вёсла. Лодка ткнулась в противоположный берег и потихоньку поплыла обратно по течению.

«Ну-ка, Васька, мигни», – попросил дядя Серёжа, взявшись за вёсла. Фонарик почти совсем не давал света и я, включив его, сделал в воздухе круг, стараясь хоть сколько-нибудь осветить стены и свод пещеры. И тут мы заметили ещё одно ответвление влево. «Тьфу! – сердито сплюнул дядя Серёжа в сторону новой пещеры и опять скверно выругался шёпотом. – Ну, Васька, как бы ещё один рукав не пришлось обследовать». – «Надоело уже, дядя Серёжа, – говорю. – И фонарик больше не светит». – «Давай-ка поспешим, Васька, по этому ходу. Мигай, да фонарик повыше держи, поближе к своду».

Дядя Серёжа торопливо заработал вёслами, а я почти бесполезно включал и выключал фонарик, высоко держа его над головой. На наше счастье то на одной, то на другой стене, а то и на своде изредка появлялись звёздочки самоцветов, то красноватые, то бледно-зеленоватые, то желтоватые. Они как бы служили ориентирами для дяди Серёжи. При их появлении он более уверенно налегал на вёсла и мы двигались побыстрей. А когда самоцветы исчезали дядя Серёжа немного расслаблялся, отдыхал и мы двигались тише. Удивляюсь, откуда у него столько сил? Второй день не перестает, гребёт. Жаль мне его. Есть ведь наверное хочет, как волк. Я сижу и молчу. У меня кишки давно торгуют – пустое на порожнее меняют. Кому пожалуешься?

«Дядя Серёжа, а здесь в воде рыба водится?» – «Нет, – говорит, – Васька, – чем тут ей питаться то?» – «Жаль…» – удручённо вздыхаю я. «Потерпи, Васька. Всё равно найдём колодец. Если он над этой протокой, то скоро приедем. Я вот ладони смозолил. Давай перекурим». – «Кури, – говорю, – дядя Серёжа. Только у тебя сигареты больно вонючие». – «На-ка погреби маленько, поучись. Нюхать не захочешь, научишься грести и уедешь от вони. Только в берег не тычься».

Я взялся за вёсла и стал ими махать, погружая в воду, подражая движениям дяди Серёжи. Который раз удачно вёсла погружу, который – дядю Серёжу обрызгаю. Но он не сердился, не ворчал. А когда у меня получалось, похваливал и подсказывал: «на правое весло нажми…», «на левое подналяг…», а сам сигарету старался раскуривать пуще, в безнадёжной попытке свету прибавить. Я, конечно, помаленьку двигал лодку вперёд, но от табачной вони уехать не успевал. «Ладно, – думаю, – пусть дядя Серёжа маленько отдохнёт. Чёрт с ней, с этой вонью!» Минуты через две у меня как-то сами собой вёсла стали окунаться ровней, я перестал брызгать водой. А дядя Серёжа сидел и курил не спеша. О чём он думал я не знаю. Я радовался своему успеху – научился грести вёслами! Вдруг где-то перед нами тяжело булькнули в воду камни, потом ещё. Слышны были приглушенные звуки ударяющихся друг о друга камней в воде. По звукам этим не трудно было догадаться, что камни упали большие, тяжёлые. Дядя Серёжа бросил сигарету и отобрал у меня вёсла.

«Дядя Серёжа, что это?» – спросил я. Не успел дядя Серёжа мне ответить, как там же тяжело и жутко ухнуло, и нас обдало ветерком. Через несколько секунд вода под нами запрыгала. Значит это было совсем рядом. «Обвал», – сказал дядя Серёжа и потихоньку стал грести обратно, хотя чувствовалось, что делать это ему очень не хотелось. Похоже он был уверен, что колодец где-то здесь рядом. И вдруг этот проклятый обвал. Вот если бы дяде Серёже не приспичило покурить мы бы, наверное, успели проскочить этот обвал. Но могло случиться и худшее – мы бы под него угодили. Мне стало жутко, дрянные мысли в голову полезли. А вдруг на нас свалится какой-нибудь камень. А вдруг ниже по течению случится обвал, запрудит реку, вода заполнит пещеру и мы утонем.

«А что, дядя Серёжа, может земля провалилась в пещеру и там образовалась дыра, и через неё можно вылезти?» – «Нет, Васька, – решительно сказал дядя Серёжа. – Всё разом вряд ли обвалится, что-то может и задержаться и обвалиться позже. Тем более, обвал случился в воду. Вода будет свалившуюся землю размывать, освобождая место под новую порцию».

Дядя Серёжа не грёб, доверившись течению. О чём он думал, я не знаю. Я не решался донимать его вопросами. Плыли молча. Фонарик больше не светил и я бросил его на дно лодки. Выходит, подумал я, надо обследовать ещё одну пещеру. А вдруг колодец останется в этом рукаве, там, выше обвала? И в следующей пещере мы ничего не найдём. Зачем же нам тащиться в другую пещеру? А как обойти обвал? Ах, эта проклятая темнота!.. Вот мы сейчас плывём или на месте стоим? Я хотел раскинуть руки в надежде наткнуться на одну из стенок, резко вскинул вверх голову и тут же ею сильно обо что-то ударился, так, что искры из глаз посыпались. Схватившись руками за голову я застонал.

«Что случилось, Васька?» – спросил дядя Серёжа. «Ничего», – ответил я. «Ушибся что ли обо что?» – «Пройдёт».

Но боль унималась медленно. Зато шишка на голове росла быстро. Вдруг я спохватился – у меня же кепка на голове была, а теперь её нет. Я пошарил в лодке – не нашёл. Пошарил в воде по краям бортов – ничего. Ну где её в такой темени найдёшь? Тем более не сразу спохватился.

«Ты чего ищешь, Вась?» – спросил дядя Серёжа. «Кепку. Уплыла наверное». Дядя Серёжа скрутил свой носовой платок жгутом, достал зажигалку и поджёг один конец. Платок тлел, но пламенем гореть не желал. Дядя Серёжа помахал прижжёным концом, пытаясь осветить воду вокруг лодки. Кепки нигде не было. То ли уплыла, то ли утонула. «Ну и чёрт с ней, – говорю, – А что это за новую сигарету ты раскурил?» – «Платок носовой. Вот, гляди». Он взмахнул тлеющим платком по кругу, огонь усилился, слегка осветив пещеру. «А пахнет, дядя Серёжа, от твоего факела, хуже чем от сигареты». – «Двигаться нам надо, Васька. Терпеть придётся». – «Куда двигаться?» – «Как куда? Ещё один рукав остался». – «А вдруг колодец в этой пещере?.. И мы до него не доехали». – «Я об этом думал, Васька, да вот немного сомневаюсь. По времени вроде не сходится. Не должны мы были от него так далеко уплыть. Хотя…, кто его знает?.. К обвалу пока приближаться опасно. Переждать надо. А чего зря сложа руки сидеть?» – «Ну айда», – согласился я.