Текст книги "Вспомним мы пехоту..."

Автор книги: Иван Мошляк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

ОСВОБОЖДЕНИЕ ВЕНЫ

Осенью, когда дивизия беспрепятственно форсировала Дунай и стала быстро продвигаться на северо-запад, многим из нас казалось, что враг сломлен и не способен больше серьезно противостоять нам. Но жизнь показала обратное. Чем ближе подходили наши войска к границам рейха, тем упорнее становилось сопротивление противника.

За две недели наступления дивизия была измотана стремительными маршами и напряженными боями. Но несмотря на это, наступательный порыв войск возрастал с каждым днем, боевой дух гвардейцев был необыкновенно высок.

…Стояли теплые апрельские дни. Небо – сплошная синь, ни облачка. Ночью становилось прохладнее: давали о себе знать снега с недалеких Восточных Альп.

Отходившего от Шопрона противника преследовали два полка дивизии по двум параллельным дорогам. 186-й полк имел задачу не дать гитлеровцам оторваться от нас и организовать оборону городка Эйзепштадт. 182-й полк форсированным маршем двигался к этому городку, спешил обойти его и отрезать немцам пути отхода. На плечах противника полк Колимбета ворвался в первый австрийский город, лежавший на его пути, и овладел им. Вражеский пехотный полк был разгромлен ударом с фронта и с тыла. Более трехсот немецких солдат и офицеров было убито, до двухсот гитлеровцев, в том числе и раненых, сдалось в плен.

Окрыленные первыми успехами на австрийской земле, полки дивизии рвались вперед. Но противник уже успел прикрыть подступы к Вене оборонительными рубежами.

На пути дивизии находился сильно укрепленный узел обороны – городок Швехат, являвшийся южным пригородом Вены. После интенсивной артподготовки все три полка атаковали противника и вклинились в его оборону на три километра. Западнее участка прорыва находился городок Эбепфурт. Я приказал Могилевцеву и Колимбету обойти город с севера и перекрыть все дороги. Полк Грозова наступал на городок с востока.

И вот уже Колимбет доложил, что его полк с боем овладел местечком Вербах северо-восточнее Эбепфурта. Противник, почувствовав угрозу окружения, стал отходить. К вечеру Эбепфурт был в наших руках.

…Впереди, по высотам, – оборонительный обвод Швехата, пригорода Вены. В одиннадцать часов, после мощной артиллерийской подготовки, 186-й и 182-й полки – первый эшелон дивизии – при поддержке дивизиона самоходных орудий двинулись в наступление. Наша артиллерия продолжала обстреливать позиции врага, прикрывая огнем атакующую пехоту. Первая и вторая траншеи были взяты после короткой рукопашной схватки. Противостоящий дам полк 252-й немецкой пехотной дивизии не выдержал напора гвардейцев и стал поспешно отходить. Во второй половине дня полки Колимбета и Грозова, с ходу овладев несколькими опорными пунктами, продвинулись на восемь километров, прорвав оборону противника на всю глубину. Так же успешно продвигалась вперед 7-я стрелковая дивизия – наш правый сосед.

Казалось бы, все шло хорошо. Но к исходу дня гитлеровцы подтянули эсэсовскую часть и контратаковали 182-й полк, потеснив его правый фланг.

Мешкать нельзя было ни минуты: танки противника могли прорваться на стыке 182-го и 186-го полков. Пришлось бросить в бой полк Могилевцева, находившийся во втором эшелоне. А мне так хотелось сохранить его свежим для штурма Швехата. В полночь я узнал: 184-й полк остановил противника, во взаимодействии со 186-м полком ударил немцам во фланг и заставил их отступить. За ночь все три полка продвинулись на семь километров и вышли к Швехату.

Под утро я вывел 184-й полк из боя и приказал Могилевцеву совершить глубокий обходный маневр, перерезать дороги к северу от города, подтянуть артиллерию и удерживать занятый рубеж, преградив тем самым противнику путь к отступлению.

С утра начался бой за Швехат. Город был опоясан двумя линиями траншей, дома превращены в огневые точки. Под прикрытием танков и самоходок 182-й и 186-й полки пошли в атаку. Немцы вели интенсивный огонь, особенно на участке 182-го полка. Первые две попытки подойти к вражеским траншеям не удались. После короткого огневого налета 182-й полк вновь начал наступление. Майор Данько лично возглавил атаку своего батальона, и его бойцы первыми ворвались в траншею.

В этом бою опять отличился – в который уж раз! – командир отделения автоматчиков Третьяков. Бойцы его отделения, выбравшись из первой траншеи, ведя на ходу огонь из автоматов, стремительными перебежками достигли второй траншеи. А в это время посланный Третьяковым вперед рядовой Воронец ползком подобрался к дзоту и метнул в амбразуру гранату. Пулемет замолчал. Автоматчики преодолели последние десять метров до второй траншеи и выбили оттуда немцев. Вскоре подошел взвод под командованием лейтенанта Мамедова и взвод противотанковых пушек. Гвардейцам удалось захватить деревушку неподалеку от окраины города. Однако немцы контратаковали деревню и окружили вырвавшиеся вперед подразделения. Мамедов приказал занять круговую оборону.

А в это время главные силы полка, заняв первую траншею, натолкнулись на мощный узел обороны, прикрывавший город с востока. Наступление застопорилось. Я поехал к Грозову. Когда прибыл на НП полка, Грозов доложил, что выдвинул в обход узла обороны 3-й батальон. Но с востока дорогу прикрывала траншея с пулеметными гнездами. С НП полка было видно, как роты, прижатые плотным огнем пулеметов и минометов, залегли.

Грозов, всегда спокойный и выдержанный, закусил губу. Не отрываясь от стереотрубы, бросил связному:

– Лейтенанта Крапивинского, живо!

«Знакомая фамилия», – подумалось мне. В траншею спустился высокий румяный лейтенант. Ну конечно, тот самый, которого когда-то под Корсунь-Шевченковским опекал пожилой сержант Иванов. На груди лейтенанта были две нашивки за ранения, орден Отечественной войны II степени и орден Красной Звезды. В лице Крапивинского уже не было той юношеской округлости, и пушок с верхней губы исчез под бритвой, остался только румянец да смущенная улыбка.

Представившись мне, лейтенант доложил Грозову о том, что прибыл. Подполковник пригласил его взглянуть в стереотрубу и, пока тот смотрел, объяснил ему в двух словах обстановку.

– Возьмите взвод автоматчиков, выйдите в тыл противнику, прикрывающему дорогу, и уничтожьте его. Последний резерв пустил в дело… – вздохнул Грозов.

Вскоре мы увидели, как автоматчики во главе с Крапивинским – он выделялся своим ростом – вышли к дороге и, ведя огонь из автоматов, забросали траншею гранатами. Тотчас 3-й батальон занял дорогу и атаковал узел обороны с тыла, 1-й батальон ударил с фронта. Через полчаса гитлеровцы, оборонявшие опорный пункт, сложили оружие.

Отделение Третьякова, артиллерийский взвод и взвод Мамедова, заняв круговую оборону, дрались в окружении до тех пор, пока их не деблокировал батальон Данько.

К полудню 182-й полк ворвался на восточную окраину Швехата. В это время 184-й полк, обойдя город, перекрыл дороги и приступил к созданию прочной обороны на занятом рубеже.

Весь день и всю ночь долбили солдаты неподатливую сухую землю. А на рассвете следующего дня отходящие из Швехата и других городков под ударами нашей и соседних дивизий колонны противника с танками и самоходками вынуждены были остановиться перед оборонительными позициями полка, встретившего их губительным огнем. Тотчас гитлеровцы развернулись в боевой порядок и атаковали, стремясь с ходу прорвать оборону полка. Это им не удалось. Но атаки противника продолжались весь день. Немцы бросали в бой все большее и большее число танков и бронетранспортеров с пехотой. Несмотря на численное превосходство врага, гвардейцы держались стойко. Артиллерия прямой наводкой била по танкам, беглым огнем рассеивала вражескую пехоту. Убедившись, что лобовыми ударами ничего не добиться, на следующий день противник начал охватывать позиции 184-го полка с флангов и замкнул вокруг него кольцо окружения. Гвардейцы заняли круговую оборону. Они отлично понимали свою задачу: связать боем части противника.

К вечеру второго дня у окруженных кончились боеприпасы. Могилевцев решил с боем вырываться из вражеского кольца. Ночью неожиданной атакой полк прорвал позиции гитлеровцев и вышел из окружения. Утром подразделения полка соединились с основными силами дивизии.

Стоял солнечный апрельский день. Даже в одной гимнастерке было жарко. Наверное, над пашнями сейчас звенят жаворонки… А я со своего НП разглядывал пологие высоты, занятые противником, долину реки, дрожащее марево над нолями. Я размышлял над тем, как без больших потерь взять высоту с отметкой 220. Ее зелено-вато-рыжий горб отчетливо вырисовывался на фоне голубого неба. Вчера вечером меня вызвал к себе командир корпуса генерал Козак. Разговор начал в шутливом топе:

– Хотите, Иван Никонович, увидеть Вену?

– Кто же этого не хочет? Вся армия мечтает.

– Так вот доставьте и себе и армии такое удовольствие – завтра к девяти ноль-ноль возьмите высоту двести двадцать, за нею – Вена.

Потом, оставив шутки, генерал Козак обсудил со мною вопросы взаимодействия с другими частями.

И вот сейчас, поглядывая то на высоту, то на карту, я решаю вопрос: как? Постепенно приходит ясность. 184-й полк ночью должен обойти гряду высот и оказаться у северного подножия высоты 220. План предстоящего боя обсудил с Могилевцевым. Решили, что батальон Зубалова пошлем вперед. Он должен будет начать обходное движение уже днем.

Батальон выступил после полудня. Я находился на НП Могилевцева и с нетерпением ждал первых сообщений. И вот наконец Зубалов у рации.

– Выбил противника из населенного пункта, впереди маячит деревушка, атакую…

Батальон Зубалова один за другим захватил по пути движения еще три населенных пункта. Последний был расположен на берегу реки. Отступая, немцы бросились через мост. Зубалов мгновенно сообразил, что мост заминирован и взлетит на воздух, как только немцы окажутся на том берегу. Не теряя ни секунды, комбат отдал приказ преследовать удиравших гитлеровцев. Ворвавшись в расположение противника на противоположном берегу, саперы тотчас обрезали провод и приступили к разминированию. Оставив у моста заслон, Зубалов повел батальон на большую деревню, оказавшуюся опорным пунктом врага. Появление наших солдат на северном берегу реки было столь неожиданным, а их натиск таким стремительным, что противник бежал. Но дальше продвижение замедлилось. Гитлеровцы бросили на батальон Зубалова роту с двумя танками. Четырьмя выстрелами артиллеристы подбили оба танка, а пехота отступила. Через полтора часа на гвардейцев Зубалова двинулся батальон пехоты с десятком танков и самоходок. Бой длился до вечера, и опять враг отошел, оставив на поле боя до сотни убитых и раненых и четыре горящих танка. Вскоре на помощь батальону подошел весь полк.

Тем временем 182-й и 186-й полки, сбивая заслоны противника, начали продвигаться к высоте с фронта. К восьми часам утра высота 220 была взята.

С захваченной высоты перед нами открылась панорама австрийской столицы. В легкой дымке вырисовывались нагромождения острых готических крыш, шпили соборов, фабричные трубы… Справа голубел Дунай. Над каналами горбились легкие мосты.

Для овладения Веной Ставка Верховного Главнокомандования привлекла 46-ю армию 2-го Украинского фронта, 4-ю, 9-ю гвардейские общевойсковые и 6-ю гвардейскую танковую армии 3-го Украинского фронта. 9-я и 6-я танковая гвардейские армии обошли город с юго-запада и запада, 46-я армия двигалась с востока и юго-востока. Наша 4-я гвардейская армия наступала с юга и юго-востока.

62-я гвардейская стрелковая дивизия проложила себе путь к Вене через неширокую долину между отрогами Восточных Альп и озером Нёйзидлер-Зе. Рядом с нами продвигались 1-й гвардейский механизированный и 20-й гвардейский стрелковый корпуса.

Штурмовые группы нашей дивизии и соседних соединений под прикрытием танков и самоходок устремились в окраинные улицы Вены. Стрельба, разрывы гранат, крики «Ура!»…

Заводские и фабричные здания немцы оставляли быстро, потому что между ними лежали пустыри, неудобные для обороны. А в узких улицах и переулках оказывали сильное сопротивление. Исключением, пожалуй, стал автомобильный завод. Гитлеровцы засели за насыпью железной дороги в подвалах заводского корпуса и били оттуда из пулеметов, не давая продвигаться нашим штурмовым группам. Майор Пупков поднялся вместе с пулеметчиком Лужанским на плоскую крышу невысокого дома по эту сторону насыпи и увидел около заводского корпуса объемистые баки, похожие на нефтяные.

– А ну вдарь по ним! – крикнул он Лужанскому.

Пулеметчик установил «максим» и дал по бакам очередь. Из них брызнула вода.

– Бей по бакам, – приказал комбат пулеметчику, – топить будем фашистов.

Когда вода сильным потоком хлынула в подвалы, гитлеровцы начали выскакивать оттуда и бросились бежать.

Немцы стали откатываться к центру, к густонаселенным кварталам.

Штурмовые отряды батальона Данько приблизились к высокому зданию, во втором этаже которого засел немецкий пулеметчик. Он держал под обстрелом две улицы, ведущие к центру.

Гвардейцы решили перехитрить фашиста. Пока бронебойщик Кулиев вел огонь по пулеметчику, на крышу дома по пожарной лестнице взобрались с мотком длинной веревки бойцы Тарасюк и Абдулов. Закрепив за дымовую трубу веревку, Тарасюк с двумя гранатами за поясом начал спускаться по ней и повис чуть повыше окон второго этажа. Абдулов остался на крыше, прикрывая товарища. В тот момент, когда пулеметчик открыл огонь, Тарасюк швырнул в окно гранату, затем для верности вторую. Убедившись, что пулеметчик не подает признаков жизни, Тарасюк спустился на землю.

На следующий день, овладев территорией арсенала, полки дивизии вышли на так называемый Ринг – проспект, созданный на месте старой крепостной стены. Здесь мы увидели красивейшие здания – университет, ратушу, парламент, музеи. Впереди лежал Дунайский канал. 10 апреля Ринг – исторический центр Вены – и вся правобережная часть Дунайского канала были очищены от гитлеровцев. Наша дивизия соединилась с войсками, наступавшими вдоль канала с северо-запада.

В ночь на 11 апреля части 62-й гвардейской начали форсировать Дунайский канал. Первыми высадились на противоположный берег бойцы батальона гвардии майора Пупкова. Забегая вперед, скажу: за бои в Вене комбат М. А. Пупков получил звание Героя Советского Союза.

Дом за домом, улицу за улицей освобождали воины дивизии, прижимая немцев к Дунаю. А из-за Дуная до нас доносились звуки боя – это с северо-востока продвигались нам навстречу части 46-й армии.

13 апреля около двух часов пополудни гитлеровцы прекратили сопротивление. Советские войска овладели столицей Австрии Веной.

КОСТРЫ ПОБЕДЫ

Вена ликовала. Ее жители высыпали на улицы. На стенах домов были расклеены листы с текстом воззвания командующего 3-м Украинским фронтом Маршала Советского Союза Ф. И. Толбухина. В воззвании разъяснялось, что Красная Армия воюет с немецко-фашистскими оккупантами, а не с населением Австрии, что Красная Армия отстаивает независимость Австрии и будет содействовать восстановлению порядка, существовавшего в стране до 1938 года… Воззвание заканчивалось словами: «Граждане Вены! Помогайте Красной Армии в освобождении столицы Австрии Вены, вкладывайте свою долю в дело освобождения Австрии от немецко-фашистского ига».

Толпы жителей Вены стояли перед расклеенными на стенах листами, оживленно обсуждали текст воззвания. Проходившим по улицам колоннам наших воинов горожане приветливо махали руками, многие поднимали сжатый кулак – «Рот фронт!». Для жителей Вены война закончилась, перестали греметь пушки, строчить пулеметы, рваться фаустпатроны. Наши саперные части приступили к наведению переправ через Дунай (все мосты, кроме одного, гитлеровцы взорвали), ремонту трамвайных и железнодорожных путей. А для нас, солдат Красной Армии, война еще продолжалась, и мы знали, что унесет она еще немало жизней.

Сразу же после взятия Вены 62-я гвардейская стрелковая дивизия была возвращена в состав 20-го гвардейского стрелкового корпуса генерал-лейтенанта Н. И. Бирюкова. Под командованием этого талантливого генерала дивизия воевала на Буге и на Днестре.

Ударная группировка корпуса продолжала наступление на запад. 62-я гвардейская дивизия обеспечивала ее фланг и тыл. Продвижение проходило не так стремительно, как хотелось бы. Войска вступили в пределы Восточных Альп. Над нами возвышались горные кряжи. Преодолевать их по разбитым дорогам было не так легко. К тому же каждый перевал приходилось брать с боем. За две недели наступления наши войска продвинулись на пятьдесят километров и вышли к южному берегу Дуная и его правому притоку – реке Транзен.

Наша доблестная Красная Армия выполняла высокую миссию – освобождала народы Европы от фашистского ига.

3-й Украинский фронт готовился к новому наступлению, и 62-я гвардейская опять выдвигалась на направление главного удара.

Политработники дивизии, в том числе и начальник политотдела полковник А. М. Санин, что называется, не вылезали из подразделений. Они рассказывали бойцам о гитлеровских концлагерях, таких, как Освенцим, Маутхаузен, который находился всего в ста тридцати километрах к западу от нас.

– Узники лагеря Маутхаузен, а среди них немало и советских людей, с нетерпением ждут своих освободителей – воинов Красной Армии, – такими словами обычно заканчивали свои беседы политработники.

Становились суровыми лица солдат, твердели пальцы, сжимавшие ствол автомата. Один из ветеранов дивизии, обращаясь к начальнику политотдела, сказал:

– А що ж мы тут топчемся, товарищ гвардии полковник? Що ж командование соби маракуе? Разве ж можно людей на растерзание оставлять? Рвануть бы уперед скорее…

И мы рванули…

Утро 8 мая было хмурым, облачным, накрапывал дождь. Тысячи артиллерийских орудий ударили по гитлеровским позициям. Минуты через две после начала артподготовки у меня на НП раздался звонок, докладывал Могилевцев:

– Товарищ Первый! После первых же разрывов наших снарядов противник бросил траншеи и побежал!

То же самое, что и Могилевцев, сообщили другие командиры полков и артиллерийские наблюдатели.

Из данных разведки, из опроса пленных мы знали о дезорганизации, о развале вражеского тыла, зажатого между нашими и американскими войсками, но чтобы при первых же выстрелах враг бежал – такого еще не случалось. Значит, близок конец, и наступит он, если не сегодня, так завтра…

Огонь артиллерии был немедленно перенесен в глубину вражеской обороны, и гвардейцы дивизии во взаимодействии с другими частями и соединениями устремились вперед. Такого стремительного продвижения я не помню за всю войну. Будто мощный стальной вал неудержимо мчался на запад, сокрушая все на своем пути. Не дожидаясь, пока саперы наведут взорванные переправы, разминируют дороги, пехотинцы, артиллеристы, танкисты сами находили броды, переправлялись через реки вплавь или по мосткам, наскоро сколоченным из досок, сами проделывали проходы в минных полях. Вперед рвались гвардейцы, отстоявшие Москву и Сталинград, форсировавшие Днепр, Днестр и Дунай, окружившие немцев под Корсунь-Шевченковским и под Яссами, взявшие штурмом Секешфехервар и Вену… Вперед рвались освободители Европы.

Ломая сопротивление отдельных разрозненных групп противника, захватывая богатые трофеи, к вечеру части дивизии находились уже в сорока пяти километрах от исходного рубежа наступления. Сто пятьдесят населенных пунктов было взято нами за один день.

Я нагнал передовые отряды дивизии под городом Мельк. Он стоял за рекой, и с той стороны, из домов, гитлеровцы вели сильный огонь из орудий и пулеметов. Штурмовой отряд, сформированный из дивизиона самоходных орудий, двух рот автоматчиков и саперного подразделения, готовился к штурму города. Возглавлял отряд Герой Советского Союза майор Пупков.

Мост через реку фашисты успели взорвать, брода поблизости не оказалось. Переправляться под интенсивным огнем – значило обречь на смерть десятки, а возможно, и сотни солдат. А ведь скоро победа… И как всем хотелось дожить до нее! Пупков приказал артиллеристам и самоходчикам уничтожить огневые точки. После двадцатиминутного артиллерийского обстрела огонь гитлеровцев утих – и отряд форсировал реку. Мельк был очищен от противника за полчаса, и гвардейцы устремились дальше. Через реку саперы быстро навели переправу. По ней двинулись танки и самоходки. Тысячи вражеских солдат и офицеров разбегались по окрестным полям и лесам.

Отряд Пупкова продвинулся еще километров на десять и в местечке Хлаберт встретился с передовыми подразделениями американских войск.

Поздно ночью я приехал в небольшую австрийскую деревню, где находился штаб дивизии и мой КП. Адъютант проводил меня в дом рядом со штабом, где мне была отведена квартира. Я с ног валился от усталости, хотелось поспать хотя бы часок. Но не успел освободиться от амуниции, как в комнату ворвался Василий Зиновьевич Бисярин.

– Иван Никонович! Дорогой! Война закончена! Только что приняли радиограмму. В Берлине подписан акт о безоговорочной капитуляции Германии! Победа! Побе-да-а!

Таким я Бисярииа никогда не видел. Глаза по-мальчишески восторженно сияли, в них блестели слезы. Мы обнялись. В памяти моей возникла вдруг картина: пальмовая аллея санатория на берегу Черного моря, дежурная сестра, прижавшая к щекам ладони, слезы, текущие по ее лицу… Это произошло почти четыре года назад, 22 июня 1941 года…

– Победа!.. Победа!.. – донеслись с улицы крики, и ночную тишину раскололи близкие автоматные очереди, хлопки пистолетных выстрелов.

Мы выбежали из дома. Солдаты охраны, офицеры штаба стреляли в воздух – давали салют в честь Победы. Мы тоже сделали по нескольку выстрелов из пистолетов.

– Машину! – сказал я адъютанту. – Едем в полки.

Усталости как не бывало.

Весть о безоговорочной капитуляции Германии опередила нас. Когда мы подъезжали к расположению 182-го полка, еще издали увидели множество костров, маячившие возле них фигуры людей, услышали крики «Ура!», «Да здравствует Победа!». То там, то здесь начиналась стрельба. Около одного из костров я увидел Грозова. Остановил машину, подошел. Мы крепко обнялись, поздравили друг друга с Победой. Солдаты вытянулись было при виде меня, но я махнул рукой, смеясь, скомандовал:

– На всю ночь – вольно!

Мы с Грозовым отошли в сторонку от костра.

– Ты думал в сорок первом, что выйдешь живым из этой войны? – тихо спросил он.

– В сорок первом – да, а в сорок втором – нет, – честно признался я.

– Да, живы остались. А сколько людей потеряли!.. И каких славных людей… Помнишь сержанта Иванова, что с начальством побалакать любил?

– Помню… И всю жизнь буду помнить.

– А ефрейтора Петрова?

– Это какого Петрова? Что в наступлении под Яссами дорогу батальону проложил?

– Да… Курева ему всегда не хватало – раздавал по доброте… Эх, Иван Никонович, всех вспоминать, слезами изойдешь… Нелегко нам далась эта Победа!

Мы снова подошли к костру. У самого огня на корточках сидел сержант Третьяков и помешивал палочкой угли. Он поднял на меня глаза, встал.

– Вот я, товарищ гвардии полковник, вспоминаю, как год назад, когда в обороне в Молдавии стояли, врукопашную с немцами схватились. Ох, и натерпелись мы тогда страху! Верно, Костя? – Он обернулся к стоявшему рядом бойцу, и при свете костра я узнал Костю Воронца… Тот лишь улыбнулся.

– А вы неправду говорите, товарищ Третьяков, – с напускной строгостью возразил я. – Если бы вы в той рукопашной струхнули, то не обратили бы в бегство втрое превосходящего вас по численности противника и, конечно, не сидели бы сейчас у костра на австрийской земле.

– Так, товарищ гвардии полковник, это мне уж потом страшно сделалось…

Стоявшие у костра солдаты дружно рассмеялись. А когда смех утих, Грозов сказал:

– Тот и есть настоящий солдат, к кому страх приходит не во время боя, а после него.

Я подошел к Воронцу, тронул его за плечо, отвел в сторонку.

– Отвоевался, Костя?

– Так точно, товарищ гвардии полковник.

На груди у моего «крестника» рядом с медалью «За отвагу» красовался новенький орден Славы III степени, который я вручил ему недавно за бои под Веной.

– Комсомольский билет тебе выдали?

– Давно, товарищ гвардии полковник, еще в обороне, в Молдавии.

– Рад за тебя. А что мать пишет?

– Та жизнь вроде налаживается. Фронтовики вернулись, хто по ранению по чистой освобожден, колхоз восстанавливается пинемногу…

Попрощавшись с бойцами, с Грозовым, с Данько, который только что подошел к костру, мы с адъютантом сели в машину и поехали в 184-й, а потом и в 186-й полки. В эту первую мирную ночь хотелось увидеть всех, с кем прошел тысячи километров по земле России, Украины, Молдавии, Венгрии, Австрии…

* * *

Вот и закончена книга моих воспоминаний о войне, о том, как сельский батрак благодаря Советской власти стал командиром дивизии, кавалером многих орденов. Сейчас я пенсионер, генерал-майор в отставке. Как и всех советских людей, меня глубоко волнуют и радуют те великие преобразования, которые происходят в нашей стране. Меня глубоко волнует и радует тот факт, что моя Родина – Советский Союз является глашатаем мира, что влияние стран социалистического содружества на международную политику имеет решающее значение.

И мне хочется, чтобы новые поколения советских людей, наша молодежь, прочитав эту книгу, вспомнили тех славных солдат, ценою жизни которых, ценою крови которых добыто сегодняшнее величие Родины, ее независимость, свобода и счастье. Мне хочется, чтобы молодые люди, комсомольцы, возводящие новостройки в Сибири и на Дальнем Востоке, на Крайнем Севере и в пустынях Средней Азии, были похожи на таких воинов, как сержанты Иванов, Лавка, Третьяков, ефрейтор Петров, рядовые Плотников, Рыбкин, Воронец, на командиров полков Грозова, Могилевцева, Колимбета, на Героев Советского Союза комбатов Зубалова, Сентюрина, Борисова, Асташина, Данько, Пупкова и, наконец, на друга моего и советчика начальника политотдела 106-й стрелковой бригады Михаила Васильевича Белянкина.

Я горжусь своими однополчанами, с которыми мне довелось в одном боевом строю пройти нелегкими фронтовыми дорогами, воинами, чьи доблесть и мужество немало способствовали делу победы над злейшим врагом человечества – фашизмом.