Текст книги "Вспомним мы пехоту..."

Автор книги: Иван Мошляк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

Во второй половине дня противник получил подкрепление. Немецкие танки и самоходки ворвались на передний край обороны 182-го полка. Под гусеницы вражеских машин полетели гранаты. Пулеметчики заставили залечь пехоту, отсекли ее от танков. В этом бою был ранен командир 2-го батальона Герой Советского Союза В. И. Данько, получивший после Ясско-Кишиневской операции звание майора. Командование батальоном принял командир роты Герой Советского Союза П. С. Шильдин. Он поднял бойцов в атаку. Немцы не выдержали натиска гвардейцев и побежали. В это время бронебойщики расправились с прорвавшимися танками.

В последующие два дня атаки продолжались. На отдельных участках обороны дивизии противнику удалось потеснить наши части, но уже чувствовалось – он выдыхается. У него больше не было средств, чтобы нанести массированный удар по всей полосе обороны дивизии.

Утро 7 января встретило нас тишиной, относительной тишиной, разумеется. Откуда-то слева доносился отдаленный гром артиллерийских залпов. Скоро стало известно: потеряв надежду прорваться к Будапешту на участке 62-й и 41-й гвардейских стрелковых дивизий, немецкое командование изменило направление главного удара. Теперь противник повел наступление южнее – в направлении села Замоль, против 20-го гвардейского стрелкового корпуса генерал-майора Н. И. Бирюкова. Гитлеровцам удалось потеснить части 20-го корпуса и овладеть селом. Но вскоре они были остановлены. Вторая попытка немцев соединиться с окруженной Будапештской группировкой провалилась.

В боях с дивизиями 21-го и 20-го гвардейских стрелковых корпусов противник потерял около семидесяти процентов солдат и офицеров своей ударной группировки и до восьмидесяти процентов боевой техники. Гитлеровцы перешли к обороне.

13 февраля войска 2-го и 3-го Украинских фронтов полностью ликвидировали окруженную в районе Будапешта вражескую группировку и овладели столицей Венгрии.

Но немецкое командование не считало битву за Венгрию окончательно проигранной. Потерять Венгрию – значит открыть Красной Армии путь в Австрию, значит лишиться последних нефтяных источников. Сосредоточив в районе северо-западнее линии Маргариты две венгерские, немецкие общевойсковую и танковую армии, 6 марта гитлеровцы перешли в контрнаступление. За десять дней боев они прорвали две полосы обороны 3-го Украинского фронта и продвинулись на двадцать-тридцать километров. В ходе этой операции немцы вновь захватили город Секешфехервар.

4-я гвардейская армия нависла над левым флангом гитлеровской группировки. Сюда из-под Бичке был переброшен наш 21-й корпус. Мы закрепились северо-восточнее города Секешфехервар, превращенного гитлеровцами в мощный узел обороны.

Южнее нас, за озером Веленце, войска 3-го Украинского фронта вели ожесточенные оборонительные бои, а на участке 4-й гвардейской армии было тихо.

В последнее время произошли изменения в высшем командном составе армии. Вместо генерала армии Г. Ф. Захарова в командование армией вступил генерал-лейтенант Н. Д. Захватаев, командиром 21-го корпуса стал генерал-майор С. А. Козак.

Изматывая и обескровливая противника, 3-й Украинский фронт одновременно готовился к решающему наступлению, конечной целью которого было взятие столицы Австрии Вены. Если считать по прямой, то от рубежа обороны 62-й гвардейской до Вены – двести километров. Но ведь нам-то предстояло наступать не по прямой…

Когда именно начнется наступление, мы не знали, но, судя по тому, как спешно пополнялась дивизия людьми и боевой техникой, – скоро. Ясность в этот вопрос внес генерал Козак.

Вскоре после вступления в должность командира корпуса он прибыл на мой командный пункт. Генерал оказался деликатным, уравновешенным человеком. Чувствовалась в нем не только военная косточка, но и большая культура.

Выслушав доклад, командир корпуса пожал всем присутствующим руки, мягким жестом пригласил сесть и попросил рассказать о противостоящем противнике, его обороне. Тут взгляды всех обратились на Кустова: он наш главный разведчик – ему и карты в руки. По профессиональной привычке все сведения о противнике Кустов держал в голове. Быстро, без запинки он доложил о численности неприятеля, о количестве его огневых средств, о глубине обороны, главных опорных пунктах, среди которых самым укрепленным был город Секешфехервар.

– Однажды мы уже брали его приступом, так что дорога нам известна, – пошутил Кустов.

Затем он обратил внимание командира корпуса на необычную деталь. Как правило, немцы держат танковые и моторизованные части в глубине обороны, сейчас они на переднем крае. По мнению Кустова, этот факт свидетельствовал о недоверчивом отношении немцев к венграм, о нежелании венгерских солдат воевать. Гитлеровцы смотрят за венграми в оба глаза. В случае если те устроят массовый переход на нашу сторону или попробуют удрать с позиций – тут их и разделают танками, самоходками, бронетранспортерами. В заключение Кустов показал генералу тщательно вычерченную на ватмане схему обороны врага, расположение его резервов, механизированных и пехотных, артиллерийских батарей и огневых точек.

– Какой давности сведения? – спросил Козак, не отрывая глаз от схемы.

– Сегодняшней давности, товарищ гвардии генерал-майор, – выпалил Кустов и добавил будничным тоном: – Мы стараемся ежедневно обновлять данные, чтобы быть в курсе замыслов противника.

– Отлично. Полагаю, эти данные нам пригодятся. Встреча с противником не за горами.

– Когда, товарищ гвардии генерал-майор, если не секрет? – решился задать вопрос Кустов.

– Сразу, как только южнее Балатона немцы перейдут к обороне. Судя по всему, это произойдет через два-три дня. У вас, Иван Никонович, полагаю, имеются наметки плана по прорыву обороны противника? – обратился ко мне генерал Козак.

– Так точно.

– Все, кроме командира дивизии и начальника политотдела, могут быть свободны.

Когда мы остались втроем, Козак весело сказал:

– За таким начальником разведки вы как за каменной стеной.

– Что верно, то верно, – отозвался я и начал докладывать наметки плана операции.

Наступление началось через два дня – 16 марта. А часа за два до начала, около полудня, у меня на НП появился майор Данько. Вытянулся по стойке «смирно», как-то необычно медленно поднял правую руку к козырьку:

– Товарищ командир дивизии! Разрешите обратиться к вам, как к старшему по инстанции, поскольку от командира полка я на это разрешение получил.

Я был очень занят: уточнял порядок движения полков, график огня в связи с новыми сведениями, полученными разведкой, – но отказать такому заслуженному комбату, как Данько, я не мог.

– Слушаю вас, майор.

– Товарищ командир дивизии! Прошу вас властью старшего начальника отменить решение командира полка подполковника Грозова насчет меня.

Вглядевшись в красивое лицо Данько, я заметил, что оно бледно, а лоб покрыт капельками пота.

– Опустите руку, – сказал я, поскольку Данько все еще продолжал держать ее у козырька.

Когда майор выполнил мою просьбу, я заметил, что правая рука его от запястья до локтя подозрительно толста.

– Давно из госпиталя?

– Час назад.

– Какое же решение относительно вас принял подполковник Грозов?

– Я прибыл после излечения из госпиталя, доложил об этом командиру полка и попросил разрешения принять свой второй батальон. Он не разрешил.

– Мотивы? – спросил я, поглядывая на его руку, которую он теперь старался спрятать за спину.

– Командир полка считает, что я недостаточно здоров, хотя, как мне известно, – Данько саркастически улыбнулся, – медицинского института и даже фельдшерских курсов он не кончал.

Я решил проявить терпимость.

– И я, товарищ майор, не кончал ни медицинского института, ни фельдшерских курсов, однако вижу, что на правой руке у вас гипс. А командиру батальона, сами знаете, случается и ползать, и стрелять, и действовать в рукопашной…

– Стреляю я, товарищ командир дивизии, с обеих рук навскидку, у меня оба глаза ведущие, выбиваю сорок пять из пятидесяти, хоть из пистолета, хоть из автомата… Да и рука действует. – Данько вытянул вперед раненую руку и несколько раз довольно энергично сжал пальцы в кулак, хотя было видно, что это стоило ему больших усилий. – И ползать рука не помешает, – продолжал он. – А главное, товарищ командир дивизии, Иван Никонович, видели бы вы, как меня солдаты встретили. Я ведь сперва в батальон зашел… Сержант Третьяков обнимать кинулся… Я сам чуть не заплакал, ей-богу… Солдаты обступили, руки жмут, качать было хотели… Галдят дьяволы: «В самый раз угодили, товарищ комбат, с вами мы эту фрицевскую оборону раскидаем к чертям собачьим!..» Как я их могу в такую минуту оставить?

Вот ведь хитрец… Ну что с ним поделаешь? Конечно, солдаты за ним – в огонь и в воду. Шесть орденов на груди, Золотая Звезда Героя, гвардеец что надо. С другой стороны, отменить решение командира полка – тоже не лучший выход.

– Сколько вам лет, Данько?

– Двадцать восемь.

На год меньше, чем мне было на Хасане. И понимал я его очень хорошо. И разделял его желание – вместе со своими солдатами идти в наступление…

– До атаки два часа. Успеете принять батальон, познакомиться со всеми данными?

Данько засиял, а ведь под пули и снаряды идти…

– Так точно, успею, товарищ командир дивизии!

Я позвонил Грозову.

– Слушай, Михаил Трофимович, можешь ты удовлетворить одну мою личную просьбу?

– Позволить Данько принять батальон?

Вот ведь змей, сразу догадался.

– Да. По-моему, предстоящее дело от этого выиграет.

– У него же рука в лубке, Иван Никонович. Не бережем мы офицерские кадры…

– Да он этой рукой гири поднимает. И потом следует, по-моему, учесть желание солдат идти в бой со старым, испытанным командиром. Право, не упрямься, Михаил Трофимович, уважь хоть раз в жизни.

В трубке послышался смех.

– Ну ладно, раз командир дивизии просит… Не мог бы ты, Иван Никонович, дать ему трубку?

Я протянул телефонную трубку Данько. Он взял ее правой рукой, вытянулся.

– Есть… Слушаюсь, товарищ подполковник. Будет сделано.

Положил трубку, руку – к козырьку фуражки:

– Большое спасибо, товарищ командир дивизии. Разрешите идти?

– Минутку, майор. Вы, конечно, понимаете, что Грозов теперь с вас будет вдвойне спрашивать. Так что уж постарайтесь меня не подвести.

– Никак нет, не подведу, – сверкнув отчаянно смелыми глазами, отчеканил Данько.

…В течение часа гвардейские минометы – «катюши» и артиллерия армии обрабатывали вражеские позиции, постепенно перенося огонь в глубину обороны противника. На этот раз полки двинулись в атаку вскоре после начала артподготовки. Они шли под прикрытием огненного вала. Первым на передний край гитлеровцев ворвался батальон майора Данько.

Два часа спустя, овладев второй траншеей, 182-й полк вышел к пригородам Секешфехервара. Чуть позднее туда подошли и подразделения 184-го полка. Но тут наступление застопорилось. Интенсивный огонь пушек и пулеметов не позволял бойцам поднять головы.

Я приказал Грозову обойти город с севера и ударить одновременно с полком Могилевцева. Но немцы оказались предусмотрительнее, чем я думал. Севернее города, используя холмистую, лесистую местность, они создали прочную оборону. Самолеты нашей 17-й воздушной армии днем и ночью долбили позиции врага, но ослабить его сопротивление не смогли. Напротив, оно возрастало. К месту прорыва перебрасывались все новые и новые немецкие части. Такое необыкновенное упорство врага, от которого мы уже успели отвыкнуть, объяснялось тем, что Секешфехервар прикрывал тылы 6-й танковой армии СС, передовые части которой находились километрах в сорока южнее города. Захвати мы с ходу Секешфехервар, выйди к северо-восточному побережью озера Балатон, и 6-я эсэсовская армия, «краса и гордость» бронетанковых сил вермахта, оказалась бы в котле. Такой котел и был задуман нашим командованием, но, по-видимому, наращивание сил в ходе прорыва происходило медленнее, чем того требовала обстановка.

Всего два часа понадобилось дивизии, чтобы прорвать оборону противника, продвинуться на шесть-семь километров и подойти к Секешфехервару. И неделя – чтобы овладеть им.

Только после того как подошла из-под Будапешта и была брошена в прорыв 6-я гвардейская танковая армия генерал-полковника А. Г. Кравченко, части дивизии начали продвигаться. 20 марта полк Грозова совместно с танкистами преодолел оборону немцев на лесистых холмах и ворвался в Секешфехервар с севера. Одновременно, вслед за танками, вошел в город и завязал уличные бои 184-й полк Могилевцева. Гитлеровцы дрались за каждую улицу, за каждый дом. Новиков приказал артиллеристам идти в боевых порядках стрелковых подразделений и бить прямой наводкой по огневым точкам и живой силе противника.

– Предупреди там Новикова, чтобы не лез поперед батьки в пекло, – сказал я Грозову, когда тот связался со мной для очередного доклада. – На дворе март, а он уже дважды был ранен именно в марте.

– Уже предупредил, – смеясь, ответил Грозов. – Но Михаил Дмитриевич теперь стал сознательным, считает, что опасаться марта – это суеверие.

В боях за город отличился командир орудийного расчета сержант Сидоров, один из бывших курсантов памятного мне учебного батальона. Он шел с орудием в боевых порядках одной из рот батальона Данько. Действуя смело и решительно, расчет Сидорова прямой наводкой подавил шесть пулеметных точек. Это дало возможность батальону Данько в течение считанных минут захватить целую улицу и выйти к центру города.

…Бой шел в каких-нибудь ста метрах от НП подполковника Грозова. Группа бойцов с помощью пушки выбивала фашистов из домов и продвигалась вдоль улицы к перекрестку. Вдруг из-за угла, ловко развернувшись на месте, выскочил «королевский тигр» – тяжелый танк, новинка немецкой военной техники. Первым же выстрелом из пушки он разнес наше орудие. Пулемет танка стрелял не переставая, не давая бойцам приблизиться на бросок гранаты. Приземистая машина мчалась по узкой улице, занимая почти всю ее ширину. Люк был открыт. По-видимому, за его крышкой прятался одни из танкистов с автоматом, прикрывая машину с тыла. Не раздумывая, Грозов схватил две противотанковые гранаты и выбежал из подвала, где размещался НП. Ординарец Рубцов, успевший также захватить гранату, выскочил вслед за командиром полка. Когда танк вот-вот должен был приблизиться к НП, Грозов, не выходя из-за угла дома, метнул под его гусеницы одну за другой две гранаты. То же самое сделал и Рубцов. Танк с разорванной гусеницей по инерции выскочил на площадь и развернулся. Рубцов очередью из автомата уложил прятавшегося за люком танкиста.

Все произошло так быстро, что только теперь с НП выбежали офицеры и телефонисты. Ординарец Рубцов, без слов поняв командира, вскочил на броню танка и дал в люк длинную очередь из автомата. Оставшийся в живых механик-водитель сдался в плен.

В сложившейся ситуации подполковник Грозов проявил мужество, хладнокровие, трезвый расчет, умение быстро оценивать обстановку.

23 марта город Секешфехервар был взят. Не давая врагу передышки, дивизия в тот же день двинулась дальше и к вечеру, пройдя около двадцати километров, вышла к горам Баконь. Гитлеровцы, наспех создав здесь линию траншей, попытались задержать нас.

Потеряв Секешфехервар, немецкое командование начало отвод из готовящегося котла 6-й танковой армии СС. Для быстрого развития успеха я ввел в бой второй эшелон – 186-й полк Колимбета. С утра начав атаку, полк к одиннадцати часам овладел северной частью гряды холмов. Передовому батальону майора И. Н. Шульги понадобилось только два часа, чтобы прорваться через траншею, разгромить узел обороны, пройти еще пятнадцать километров и перекрыть пути отступления врага. Полк Могилевцева, сбив гитлеровцев с позиций, погнал их прямо на боевые порядки батальона Шульги, к которому уже подходили остальные батальоны 186-го полка во главе с его командиром. Противник заметался в кольце и вынужден был сложить оружие.

На следующий день, преодолев горы Баконь, дивизия вышла на всхолмленную равнину, где поля перемежались с лесами. В сорока пяти километрах позади остался город Секешфехервар, впереди, в двадцати километрах, находился город Папа.

Взять город Папа оказалось нелегко. Настоящей обороны противник создать тут, правда, не успел, но яростно контратаковал. Части 6-й танковой армии СС, которая сумела все-таки избежать окружения, представляли для нас наибольшую опасность.

Едва полки успели кое-как окопаться, как Колимбет доложил, что его контратакуют до тридцати танков, а вскоре и Грозов сообщил, что на его полк двигаются пятнадцать танков и до пятисот гитлеровцев.

Я приказал Палладию помочь полкам Колимбета и Грозова огнем.

Таким образом, половина танковой дивизии фашистов нажимала на два полка. А вторая половина, верно, поджидала момента, когда можно будет ринуться в прорыв.

С НП, выбранного наспех, поле боя видно плохо. Не отхожу от рации, поддерживаю постоянную связь с Грозовым и Колимбетом.

Вот наконец долгожданные сообщения: сосредоточенный орудийный огонь сделал свое дело, боевые порядки фашистских танков расстроились. «Тигры», простые и «королевские», а вместе с ними «пантеры» и «фердинанды» пятятся назад. Легче стало дышать…

Но передышка длилась недолго. Теперь уже полсотни танков двигались в контратаку на полки Грозова и Могилевцева. За танками быстро шли густые цепи пехоты. Бойцы Колимбета отдыхали, если, конечно, можно назвать отдыхом работу по углублению траншей и оборудованию огневых точек.

Могилевцев упавшим голосом доложил по рации: около двадцати «тигров» и «пантер» прорвались на стыке 182-го и 184-го полков. Правда, пехоту от них удалось отсечь пулеметно-минометным огнем…

Смотрю на карту. За стыком полков длинный коридор между лесными массивами. Ясно. Танки двинутся по нему либо навстречу подходящим резервам 4-й гвардейской армии, либо, обогнув лес, ударят в тыл полка Грозова.

Вызываю по телефону командира саперного батальона майора Смирнова, который стоит как раз в лесу, по соседству с коридором.

– Смирнов, я Первый. По просеке на вас идут до двадцати немецких танков. Немедленно заминируйте коридор по всей ширине, да погуще.

Вскоре Смирнов доложил, что задание выполнено. А минут через двадцать из-за леса донеслось несколько мощных взрывов. Двенадцать «тигров» и «пантер» в одно мгновение превратились в груду дымящегося металла. Остальные повернули назад.

Эсэсовская дивизия за несколько дней потеряла тридцать два танка и не продвинулась ни на шаг.

Брать город Папа нам не пришлось. Перед новым наступлением командующий 4-й армией произвел перегруппировку сил – и 62-я гвардейская стрелковая дивизия была переброшена на правый фланг армии. Нам предстояло наступать в направлении города Чорна.

После восьмидесятиминутной артподготовки дивизия прорвала немецкую оборону. Полк Колимбета, находившийся на сей раз в первом эшелоне, с ходу овладел узлами сопротивления гитлеровцев Ханта и Редк. Батальоны 184-го полка взяли в клещи узел обороны Тет. Атакованный с фронта и с тыла, Тет был оставлен противником. За день дивизия прошла двадцать километров и вышла к каналу Раба. Высланная за канал разведка донесла, что на том берегу немцы оставили лишь небольшие заслоны, основные же силы противника заняли оборону на окраинах города Чорна.

По моему приказу артиллерийский полк ударил по заслонам гитлеровцев. Под прикрытием огня наши батальоны на понтонах переправились через канал и после небольшой передышки двинулись на Чорна. Утром Кустов сообщил мне сведения, добытые разведчиками ночью: Чорна защищает полк пехоты с артиллерией. Наваливаться всей дивизией на один полк не имело смысла, и я решил одновременно ударить по городу Канувар, находившемуся в семнадцати километрах к западу от Чорна.

Полку Колимбета было приказано совершить обходный маневр, перерезать дорогу западнее Канувара и, если разведка не обнаружит там больших сил, взять город.

К Чорна полк Могилевцева подошел, когда уже вовсю сияло солнце. Город лежал на склоне пологого холма, у подножия которого протекала неширокая речка. Из-за реки противник открыл по подразделениям полка артиллерийский огонь. Бойцы окопались.

Не мешкая, Могилевцев направил батальон Борисова в обход, города с севера. Скрытно, лощинами, по дну которых протекали ручьи, впадавшие в реку, Борисов вывел батальон к железной дороге, ведущей на Дьер. Благополучно миновав ее, по северным склонам холмов батальон вышел в тыл немцам. Весь этот марш занял не больше часа.

После двенадцатиминутного артобстрела вражеских позиций батальоны Асташина с юга и Борисова с севера атаковали город. Через сорок минут Чорна был в наших руках. Гитлеровцы начали отходить по дороге на Канувар. Я приказал Могилевцеву энергичнее преследовать противника, не дать ему закрепиться на промежуточных рубежах. Одновременно посоветовал произвести рекогносцировку на местности, чтобы заранее наметить наивыгоднейшие пути для обходных маневров.

Колимбет сообщил по рации, что двигается медленнее, чем хотелось бы, потому что форсировал уже две реки. До намеченного пункта западнее Канувара полку оставалось пройти не меньше восемнадцати километров.

Полк Могилевцева между тем уже атаковал противника на подступах к Канувару. Немцы, используя расположенные на высотах фольварки и деревни как опорные пункты, упорно сопротивлялись. В течение трех часов, атакуя и с фронта, и с флангов, батальоны 184-го полка пытались пробиться к городу, но успеха не имели.

Наконец Колимбет сообщил, что в районе деревни Копхаза полк перерезал дорогу и всеми имеющимися средствами уничтожает отходящего из города противника.

Преследуя врага, полк Могилевцева занял Канувар и продолжал наступать, охватывая фланги противника. Немцы поняли – им грозит окружение. Побросав пушки, танки, машины, обозы, они бросились на север по бездорожью, стремясь выйти из кольца раньше, чем оно замкнется. Фланговые батальоны 186-го и 184-го полков устремились за врагом.

И командиры, и бойцы знали: в нескольких километрах к северу от деревни Копхаза проходит австро-венгерская граница, за которой лежит земля Австрии, а там и Вена…

Опустилась ночь, но батальоны обоих полков продолжали форсированным маршем преследовать противника, уничтожать или забирать в плен его отдельные мелкие группы.

Первым вышел к границе батальон майора Шульги из 186-го полка, чуть позднее батальон Героя Советского Союза майора Зубалова из 184-го полка.

К австрийской границе мы вышли несколько восточнее большого озера Нёйзидлер-Зе. Но кратчайший путь к Вене пролегал не здесь, а через венгерский город Шопрон, находящийся в двадцати километрах к западу. В результате новой перегруппировки 62-я гвардейская в последних числах марта оказалась на подступах к городу Шопрон, являвшемуся воротами в Австрию. Именно поэтому город был сильно укреплен. Окрестные деревни и фольварки немцы превратили в мощные узлы обороны. Подступы к Шопрону со всех сторон простреливались из пулеметов и орудий, на важнейших магистралях стояли танки и артиллерийские батареи.

Кроме нашего 21-го корпуса командующий армией генерал-лейтенант Н. Д. Захватаев для штурма Шопрона привлек 20-й стрелковый корпус. Перед штурмом авиация 17-й воздушной армии нанесла несколько бомбовых ударов по обороне противника, артиллерия прямой наводкой била по огневым позициям врага.

После общей артподготовки начался штурм. Наша дивизия первым эшелоном – 186-й и 184-й полки – атаковала город с востока. Полк Грозова в это время добивал врага в деревне Копхаза.

Через полчаса после начала атаки Могилевцев доложил:

– Противник ожесточенно сопротивляется, несем большие потери.

– Не бывает такого, чтобы противник всюду сопротивлялся с одинаковым упорством, – сердито сказал я. – Легче всего лезть на рожон. Подумайте о маневре. С наступлением темноты обойдите город с северо-востока, пощупайте там. Заодно отрежьте немцам пути отхода.

– Будет сделано, – обиженно буркнул в трубку Могилевцев.

Утром, часов около восьми, он доложил по рации, что вышел к северо-восточной окраине Шопрона, овладел деревней, стоящей на шоссе, и ведет разведку боем в направлении города.

– Через час, – приказал я, – по моему сигналу, начнете атаку одновременно со сто восемьдесят шестым полком.

В девять часов оба полка с двух направлений атаковали город. С юга и юго-запада поднялись в атаку и другие соединения двух корпусов.

Передовые подразделения полка Могилевцева ворвались на окраину города, штурмовали улицы и дома. Атака 186-го полка, едва начавшись, захлебнулась. Колимбет в это время находился на НП 1-го батальона. Когда у самой окраины города бойцы батальона, не выдержав огня, залегли, командир 186-го полка выхватил у ординарца автомат, выскочил из окопа и во весь рост бросился вперед к залегшим цепям. Поравнявшись с солдатами, Колимбет взмахнул автоматом, зычно крикнул:

– За мно-ой! Впере-ед!

Подразделения поднялись в атаку, а вскоре батальон ворвался в город. Колимбет так и не ушел из передовых подразделений, руководил уличными боями.

На следующий день, 1 апреля, под ударами соединений армии, в том числе и нашей 62-й гвардейской дивизии, город Шопрон пал.

До столицы Австрии оставалось пятьдесят с небольшим километров. Но их надо было пройти, пройти с боями…