Текст книги "Пришествие князя тьмы (СИ)"

Автор книги: Иван Непейпиво

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

Глава 14

Дождавшись, пока гомон в палатках стихнет, я тихонько выскользнул наружу. Ночной воздух был прохладен и свеж, но насладиться им в полной мере было невозможно из-за отвратительной вони, царившей в армейском лагере. Миазмы от немытых тел, нечистот и гниющих отбросов смешивались в тошнотворный коктейль, забивающий ноздри и вызывающий рвотные позывы.

Поморщившись, я неспешно побрел вдоль рядов палаток, стараясь держаться подальше от мест, где горели костры, и солдаты грубо гоготали, обмениваясь сальными шуточками. До моего слуха долетали обрывки их разговоров, и почти все они, как ни прискорбно, были о женщинах – вернее, о том, как бы половчее затащить какую-нибудь бедняжку в постель и хорошенько «поразвлечься».

Пока эти похотливые самцы глумливо веселились, рядом с некоторыми из них молчаливо стояли их персты. По отсутствию перстов легко можно было определить, кто из солдат был начисто лишен магического дара. Что ж, по крайней мере, эти ребятки слегка уравновешивали чашу весов, не давая магам окончательно возомнить себя небожителями.

Постепенно я добрался до дальнего конца лагеря, туда, где держали пленных степняков. Это гиблое место было видно издалека – во всяком случае, мне, с моим обостренным некромантским чутьем. Оно буквально источало концентрированную темную ауру, в которой едкий, ядовито-зеленый цвет призрачного свечения смешивался с клубящимся черным мороком. Создавалось жуткое впечатление, словно сама преисподняя разверзла здесь свою зловонную пасть.

Вся охрана была сосредоточена возле клетки с той странной девушкой-метаморфом. Стражники нервно переминались с ноги на ногу, то и дело бросая опасливые взгляды на свою подопечную, словно та могла в любой момент сорваться с цепи и растерзать их в клочья.

– Стой! Ты куда это собрался? – грубо окликнул меня один из охранников, тот, что стоял ближе всех к клетке. В его голосе явственно слышался страх вперемешку с нешуточной злобой.

Я невозмутимо улыбнулся и спокойно ответил:

– Мне просто нужно немного посидеть рядом с этой девушкой, напитаться энергией, исходящей от существа на грани жизни и смерти. Для некроманта вроде меня это жизненно необходимо.

При звуке моего голоса пленница резко вскинула голову, словно вслушиваясь. На ее глазах была повязка из плотной черной ткани, надежно скрывающая зрение.

Стражник ошарашенно уставился на меня, его лицо исказила брезгливая гримаса.

– Чего? Напитаться какой-то дрянью? Ты что, совсем больной, что ли? А ну вали отсюда, пока цел! – рявкнул он, грубо толкнув меня в плечо.

Я почувствовал, как внутри закипает ярость. Так, стоп! Держи себя в руках, Велиал, не смей срываться! Глубоко вздохнув, я попытался взять эмоции под контроль. Но, видимо, не слишком преуспел в этом.

Одним стремительным движением я вцепился мертвой хваткой в камзол охранника и прорычал ему прямо в лицо, чеканя каждое слово:

– Слушай меня внимательно, ничтожество. Я – некромант, и моя жизнь стоит больше, чем вся ваши жалкие тысячи, вместе взятые! Если не пропустишь меня сейчас же, клянусь, я выпью всю некротическую силу из твоего бренного тела, как только ты испустишь дух!

Мои глаза полыхнули зловещим зеленым огнем, и всполохи этого жуткого сияния отразились на побелевшем от ужаса лице солдата. Проклятье, ну вот, опять я не сдержался! Снова дал волю своей сущности!

Разжав пальцы, я отпустил несчастного парня и небрежным жестом разгладил помятую ткань его мундира. На моих губах заиграла обаятельная улыбка.

– Ладно, не бери в голову, служивый. Генерал дал мне добро, так что можешь особо не переживать. Я же не прошу оставить нас с пленницей наедине, просто пропусти и все. Идет?

Стражник судорожно сглотнул и часто закивал, во все глаза таращась на меня. Похоже, моя маленькая демонстрация силы возымела нужный эффект.

– П-проходи! – пролепетал он, отступая в сторону. – Т-только недолго, ладно? А то меня по головке не погладят, если что…

Я небрежно отмахнулся и шагнул к клетке, чувствуя, как сжимается сердце от предвкушения. Наконец-то я могу как следует рассмотреть эту необычную девушку и, быть может, даже перекинуться с ней парой слов!

Не знаю почему, но меня неудержимо влекло к ней, словно мотылька на огонь. В ней чудилось что-то неуловимо знакомое, близкое моей темной душе. Возможно, причина крылась в ее уникальном магическом даре, который я пока не мог до конца понять.

Я приближался к пленнице абсолютно бесшумно, но она, казалось, улавливала каждое движение, поворачивая голову вслед за мной. Опустившись на землю прямо напротив нее, я замер, разглядывая эту странную девушку.

Она тоже застыла, принюхиваясь и прислушиваясь. Было заметно, как ее маленький носик жадно втягивает воздух, словно пытаясь уловить мой запах. А потом ее губы вдруг растянулись в хищной, загадочной улыбке. Интересно, что она почувствовала? Мою некромантскую силу или затаившегося внутри демона?

– Ты ведь понимаешь, что тебя убьют? – тихо произнес я, не отрывая глаз от ее лица. – Выпустят на арену и натравят свору гончих перстов. Они растерзают тебя, разорвут на части. Тебе не выжить.

Но пленница лишь усмехнулась в ответ. Похоже, наш язык ей знаком. Что ж, это упрощает дело.

– Ну хорошо, допустим, перед смертью тебе удастся прикончить нескольких врагов, – продолжал я, не сводя с нее пристального взгляда. – Но исход-то все равно предрешен. Прими уже роль перста! Тебя… уже изувечили, искалечили? Тогда назад дороги нет.

После этих слов девушка вдруг судорожно прижала руку к животу. Ее губы мелко задрожали, а из-под края повязки на глазах скатилась одинокая слеза, прочертив грязную дорожку на щеке.

Черт, как же я ненавижу этот прогнивший, жестокий мир! Ничего, скоро все изменится. Как только я займу императорский престол, уж я-то наведу здесь порядок. Воцарится настоящая справедливость – пусть и та, что исходит от Князя Тьмы.

Повинуясь внезапному порыву, я потянулся к лицу пленницы, желая снять с нее эту треклятую повязку. Но стоило моим пальцам коснуться ее кожи, как девушка молниеносно перехватила мое запястье стальной хваткой. Да уж, реакция у нее что надо!

– Тише, тише, – мягко произнес я. – Я всего лишь хочу снять повязку. Позволь мне увидеть твои глаза.

Помедлив мгновение, она разжала пальцы и отпустила мою руку. Склонив голову, словно в знак согласия. Сейчас передо мной была совсем не та дикая, опасная убийца. Лишь испуганная, измученная девчонка.

– Эй, ты что там удумал? А ну отойди от нее! – раздался окрик стражника.

Я метнул на него уничтожающий взгляд, полыхающий зеленым огнем. Солдат побледнел и попятился, нервно сглатывая.

Вновь повернувшись к пленнице, я осторожно потянул повязку, распутывая узел. Спустя миг черная ткань соскользнула, являя моему взору ее лицо.

Боги, какая же она красавица! Даже грязь, кровоподтеки и следы побоев не могли скрыть этого. Точеные скулы, изящный носик, пухлые губы и огромные миндалевидные глаза цвета горького шоколада. Сейчас в них плескалась бездонная, всепоглощающая тоска.

– Послушай меня, – твердо произнес я, глядя прямо в эти невозможные глаза. – Смирись. Стань перстом, служи империи. Только так ты сможешь выжить. Мы еще увидимся, обещаю.

С этими словами я резко поднялся на ноги и, не оглядываясь, зашагал прочь. Мне нужно было уйти, бежать от этой странной, тревожащей душу девчонки.

Спиной я чувствовал ее взгляд. А потом услышал ее голос, прозвучавший мне вслед, словно удар хлыста:

– Нет! Мы увидимся не здесь. Мы увидимся в нижнем мире!

Я замер на миг, до боли стиснув зубы. Вот ведь упрямая, гордая дура! Даже на пороге смерти не желает склонить голову.

Что ж, видно, и правда – свидимся в нижнем мире, деваха. Рано или поздно. Не знаю уж, к добру это будет или к худу. Но такие, как ты, просто так не сдаются.

С этой мыслью я размашисто зашагал в ночь, все дальше от страшного пыточного двора, будто бы унося с собой частичку израненной, но не сломленной души дикарки-перевертыша.

Я добрался до своей палатки в крайне взвинченном состоянии, едва сдерживаясь, чтобы не крушить все на своем пути. Вот ведь заносчивая, гордая девчонка! Предпочесть смерть жизни на цепи, пусть даже и в качестве перста! Да как она смеет так пренебрегать даром, доступным лишь избранным?

Ворочаясь без сна, я снова и снова прокручивал в голове сцену ее неминуемой гибели – растерзанная имперскими перстами, загнанная, как дикий зверь… Тьфу, да что ж такое! Хватит уже мусолить эти мысли! Прекрати, в любом случае, ты уже не увидишь момент ее смерти. Завтра отправляемся в академию, и пора думать о своем будущем. Вскоре у тебя будет собственный перст, и все мысли должны быть сосредоточены только на нем!

Утро выдалось на редкость мерзким. Разбудил меня оглушительный рев военного оркестра – трубили так громко и фальшиво, что хотелось засунуть эти треклятые трубы музыкантам в одно очень интимное место. Причем поглубже и без вазелина!

Злой и невыспавшийся, я выбрался из палатки, щурясь от яркого солнца. Возле моего временного пристанища уже ждал ректор – видимо, намеревался сопроводить меня на завтрак к генералу. Ну что ж, такое внимание весьма лестно.

Мы неспешно зашагали через лагерь, обходя группки солдат, поглощающих свою скудную похлебку прямо на земле. Кто примостился на бревнах, кто – на перевернутых котелках, а кто и вовсе ел стоя, держа миску в руках.

Генеральский шатер разительно отличался от этой унылой картины. Перед ним был установлен добротный стол, накрытый – подумать только! – белоснежной скатертью. Да уж, иные и дома в такой роскоши не завтракают, не то что в полевых условиях. Оно и неудивительно – высокий чин обязывает блюсти статус.

Мы с ректором учтиво поприветствовали генерала и расселись за столом. Перед каждым дымилась глубокая миска с густой, ароматной похлебкой, от которой шел одуряющий запах мяса и специй. А рядом так заманчиво поблескивал хрустальный графин с рубиновым вином – судя по цвету, отменной выдержки.

Мой изголодавшийся желудок жалобно заурчал. Что ж, грех отказываться от такого королевского угощения! Я с энтузиазмом набросился на еду, краем глаза наблюдая, как генерал прожигает ректора хитрым, цепким взглядом.

– Ну что, любезный Август Валерианович, когда мне ждать Ивана Ведминова? – как бы между прочим поинтересовался он, отправляя в рот ложку похлебки.

Ректор деликатно промокнул губы салфеткой и степенно ответил, намазывая маслом свежий ароматный батон:

– Потерпите, ваше превосходительство. До конца учебного года еще целых две недели. Иван обязательно прибудет к вам, но не раньше. Да и потом, у нас в академии хватает и других способных учеников, почему вы не интересуетесь ими? Взять хотя бы Анну Велишанскую – ее навыки рукопашного боя просто феноменальны! Она игнис, и перст у нее тоже огненный. Или вот Дмитрий Шереметьев с его фригом… Да у нас вообще полно одаренных студентов!

Генерал, уже набивший рот едой, неразборчиво пробурчал, разбрызгивая крошки по скатерти:

– Да-да, ваши богатенькие аристократы, все понятно. И что за место им уготовано под моим крылышком – не мне вам объяснять, Август Валерианович. Но вот Иван Ведминов – это, я вам скажу, куда как интереснее всех ваших богатеев вместе взятых! Уж я-то в людях толк знаю.

Ректор понимающе закивал, и они продолжили неспешную трапезу, то и дело обмениваясь многозначительными взглядами. Я же помалкивал, усиленно работая ложкой. Незачем встревать в беседу старших по чину, даже если речь идет обо мне любимом.

Покончив с завтраком, я решил небрежно поинтересоваться судьбой той странной девушки-перста. Конечно же, назвал ее просто «девкой», чтобы никто и не заподозрил моей тревоги за ее жизнь.

– Ваше превосходительство, а что будет с той пленной девуой, степнячкой-метаморфом? Неужто и правда отдадите солдатне на растерзание?

Генерал довольно крякнул и ухмыльнулся в усы.

– А как же, Ванечка! Вот только вернется взвод моих лучших орлов с задания, тут-то мы и устроим славную развлекуху. Потешим солдатиков, а то они совсем заскучали. Да и многие жаждут отомстить этой ведьме за погибших товарищей. Опять же, другим перстам, которые еще нос воротят от службы, будет наглядный урок. Мол, вот что бывает с теми, кто артачится!

Я сдержанно кивнул, пряча отвращение за бесстрастной маской. Что ж, ничего другого я и не ожидал от этих имперской солдатни.

На том наша беседа увяла, и мы засобирались в обратный путь. Оседлав коней, мы распрощались с генералом, который напоследок долго тряс нам руки и бурно желал всяческих успехов. Особенно досталось мне – старый вояка так хлопал меня по плечу и заглядывал в глаза, словно мечтал усыновить. Тоже мне, благодетель выискался!

Но вот наконец мы тронулись, оставляя позади военный лагерь с его вонью, грязью и повальным озверением. Некоторое время ехали молча, погруженные каждый в свои мысли. Но вскоре ректор оживился и начал непринужденно болтать о разных пустяках.

– Послушай, Иван, – неожиданно перевел он тему, – я ведь знавал твоего покойного батюшку, царствие ему небесное. Он частенько захаживал в нашу академию, интересовался успехами одаренных студентов. И сестрицу твою, Ольгу, я не раз видел – чудесное, доброе дитя! Ты уж там присмотри за ней, как брат и мужчина в семье.

Я учтиво склонил голову, всем своим видом изображая почтительное внимание.

– Благодарю за заботу, Август Валерианович. Уж будьте уверены, я всегда пекусь о благополучии сестры. Скоро ей предстоит выйти замуж, и я лично подберу ей достойную партию.

– Вот и славно, вот и молодец! – одобрительно кивнул ректор.

Я скрыл ухмылку. Ох, старик, знал бы ты, какие планы у меня насчет милой Олечки! Ей предстоит не абы за кого выскочить, но только когда ее любящий братец-демон захватит престол или хотя бы удостоится званий и почестей.

Беседуя о том о сем, не заметили, как стемнело и мы уже добрались до академии. У главных ворот как раз заводили свежую партию перстов – несколько десятков молодых людей в одинаковых строгих черных одеждах, лишенных каких-либо знаков различия. Бедняги понуро брели внутрь, не смея поднять глаз, словно на собственные похороны.

Когда мы с ректором въезжали во двор, я принялся украдкой разглядывать новичков, прикидывая на глаз их силу и характер. Почти все они выглядели одинаково серыми, забитыми и тщедушными.

Но вот мой взгляд наткнулся на одного перста, разительно отличавшегося от прочих. Он был высок и поджар, а из-под белоснежных волос на меня уставились пронзительные, ярко-голубые глаза. Причем уставились с таким неприкрытым вызовом, словно этот наглец мысленно примеривался, куда бы мне двинуть посильнее.

Я невольно поежился. Было в этом парне что-то жуткое, отталкивающее – то ли в непропорционально длинных руках, напоминающих обезьяньи, то ли в остром, хищном изломе бровей. Создавалось впечатление, что передо мной не человек, а какое-то дикое животное, готовое в любой момент кинуться и разорвать в клочья.

Ну и ну, что за экземпляр такой интересный? И почему он так на меня пялится, словно мы злейшие враги? Уж не припрятана ли в этом белобрысом уродце какая-нибудь особо редкостная магическая сила? Наверно это тот, о ком меня предупреждала Снежинка.

Спешившись и передав поводья конюху, я нарочито медленно двинулся в сторону перстов, не сводя глаз с моего странного визави. Тот продолжал буравить меня взглядом, и его длиннющие пальцы начали судорожно подрагивать и скрючиваться.

Усмехнувшись, я решительно зашагал прочь. Если хочешь подчинить своей воле таких вот диковатых перстов, нужно сразу дать понять, кто тут хозяин положения.

Глава 15

Вернувшись в комнату после утомительного дня в дороге, я обнаружил, что Гром уже крепко спит, оглашая всю округу своим богатырским храпом. Казалось, даже стены слегка подрагивали от этих раскатистых звуков. Перст моего соседа застыл в углу.

К слову, до сих пор не уверен, не выдаю ли я себя по ночам криками на демонических наречиях или буйством стихийной магии. Было бы крайне некстати, если бы мой сосед узрел, как его приятель корчится на постели и изрыгает богохульства на языках Преисподней. Хотя, судя по утреннему состоянию комнаты, вроде бы пока обходится. Все вещи и предметы всегда оказываются нетронутыми и на своих местах, да и Гром ни разу не жаловался на странные звуки или происшествия, когда меня будил.

Наутро я, на удивление, проснулся раньше Грома. Быстро умывшись и приведя себя в надлежащий вид, я уже вернулся из ванной комнаты, когда мой сосед наконец соизволил разлепить веки и с кряхтением восстал со своего ложа. Поначалу он ошалело хлопал глазами, словно никак не мог взять в толк, почему это солнце уже вовсю светит в окно, а Ваня стоит перед ним при полном параде.

– Ты чего это спозаранку разоделся? – полюбопытствовал Гром, с подозрением глядя на меня.

– Сегодня же, вроде как, торжественный день в академии. По такому случаю небось и занятия должны отменить. Неужто даже в праздники учиться заставят?

Гром только плечами пожал и принялся неспешно одеваться, зевая во весь рот:

– А куда деваться-то? Может, для прочих факультетов занятия и отменили, но только не для нас, боевых магов. По понедельникам у нашего курса неизменно ведет лекции отец Григорий. Хоть потоп, хоть конец света – а уж этот святоша от своего не отступится, зуб даю! Въедливый он, сил нет.

– Это еще зачем? – искренне удивился я, застегивая крючки на куртке. – Он же, вроде как, духовник, экзорцист. Специалист по всяким потусторонним делам. К чему бы нам, будущим боевым чародеям, его премудрости?

Гром посмотрел на меня как на круглого несмышленыша и покачал головой:

– Ты что, Вань, совсем из ума выжил со своей некромантией? Одержимых демонами и прочую дьявольскую нечисть в наше неспокойное время, где только не встретишь. Мало ли какая пакость на поле боя привяжется. Вот и учат нас, значит, как этих адских отродий распознавать да обезвреживать, пока серьезная подмога не подоспеет. Сам подумай – экзорцисты-то не всегда под рукой окажутся, случись что. Опять же, лишние знания нашему брату никогда не помешают. Глядишь, жизнь когда и спасут…

Я только страдальчески закатил глаза, мысленно чертыхнувшись. Вот ведь незадача! Охота же было впустую воздух сотрясать, слушая разглагольствования замшелого церковника.

Но спорить не стал – в конце концов, любая информация может пригодиться. К тому же, полезно будет изучить методы потенциального противника, даже если почерпнуты они из уст явного служителя вражеского лагеря. Заодно придумаю, как эти их молитвы да заклятия половчее обойти.

– Ну, допустим, – процедил я сквозь зубы, состроив кислую мину и натягивая сапоги. – А торжество тогда, когда? Неужто совсем никаких поблажек по случаю академического праздника?

Гром обернулся ко мне с широченной ухмылкой, по-дружески хлопнул по плечу и подмигнул:

– Это ты, Ванька, загнул так загнул!

Я обреченно вздохнул и полез в свой чемодан за книгами, которые предусмотрительно упаковал мне дворецкий Константин Петрович перед отъездом.

Когда мы с Громом, нагруженные фолиантами и свитками, вывалились из комнаты, в коридоре уже было не протолкнуться. Толпа галдящих студиозусов, гудя и оживленно переговариваясь, целеустремленно двигалась в сторону корпуса духовенства. Надо сказать, при виде меня духи будто по волшебству расступился по обе стороны – видимо, впечатляющая память о той поучительной взбучке, учиненной мной в первый день, еще не до конца выветрилась из их куриных мозгов.

Сам корпус оказался похож на типичную церковь – все эти цветные витражи, возвышенные фрески на библейские темы, удушливый запах ладана и лампадного масла. Того и гляди праведным гневом пробьет насквозь, до самых печенок! Но делать нечего – пришлось смиренно вклиниться в людской поток и позволить ему увлечь себя в просторную аудиторию, где должна была проходить лекция.

Народ уже вовсю рассаживался, гомоня и обмениваясь последними сплетнями. Кто-то с любопытством пялился на нас с Громом, явно узнавая, а кто-то поспешно отводил глаза и спешил занять места подальше, опасливо косясь на мою зловещую персону. Видать, слухи о моем темном даре уже облетели всю академию, распространяясь со скоростью лесного пожара в сухой год.

Я невозмутимо вздернул подбородок и прошествовал к дальним рядам, где плюхнулся на свободную скамью. Гром с готовностью пристроился рядом, с грохотом вываливая на парту груду книг и тетрадей. М-да, не иначе как в прошлой жизни мой сосед был бегемотом – вон какие ручищи-то огромные! Жаль росточком не вышел.

Мы приготовились внимать духовной мудрости, какой бы она ни была. В конце концов, из любого знания можно выжать пользу – даже если источник оного столь неприятен твоей демонической сути. Главное – запомнить все важное, а потом переиначить на свой лад. Значит, будем грызть гранит церковной науки, пусть хоть зубы сточатся. Главное – не заржать в голос от особо цветистых пассажей про козни дьявольские да происки адские.

Внезапно двери аудитории с грохотом распахнулись, и на пороге возник сам отец Григорий. Его высокая худощавая фигура была облачена все в ту же длинную черную рясу, в которой он щеголял во время своего визита в мой дом. Разве что массивный кожаный пояс с серебряными распятиями куда-то исчез – видимо, почтенный экзорцист счел, что в стенах академии можно особо не рядиться и не сверкать церковной атрибутикой.

Вслед за отцом Григорием в аудиторию вошли двое крепких церковников-старшекурсников, волоча за собой огромный, окованный железом сундук. Судя по их натужному кряхтению, побагровевшим от напряжения лицам и вздувшимся на шеях венам, весила эта громадина никак не меньше тонны.

С оглушительным стуком водрузив сундук вертикально у дальней стены, церковники низко поклонились отцу Григорию и торопливо ретировались, будто боялись, что их привлекут к дальнейшей демонстрации в качестве подопытных или ассистентов. Экзорцист проводил помощников суровым, одобрительным взглядом и неспешно повернулся к притихшей аудитории, окидывая ее цепким, пронизывающим взором.

– Здравствуйте, дети мои, – пророкотал он, воздев руки в благословляющем жесте. Голос его, низкий и звучный, раскатился под сводами аудитории, словно гром небесный. – Сегодня наше занятие будет несколько необычным. Вам предстоит воочию узреть то, с чем придется столкнуться и бороться, вступив на нелегкий путь служения Господу и Отечеству. Ибо враг рода человеческого не дремлет и принимает самые причудливые, обманчивые обличья!

По рядам студентов пронесся испуганный, возбужденный шепоток. Многие нервно заерзали на скамьях, переглядываясь с опаской и плохо скрываемым любопытством. Я только скептически хмыкнул, всем своим видом демонстрируя равнодушие. Можно подумать, какой-то дешевый церковный фокус способен напугать или впечатлить истинного демона! Хотя, надо признать, отец Григорий мастерски нагнетал напряжение и обстановку, не хуже самого опытного трагика на подмостках провинциального театра.

– Итак, – продолжил экзорцист зловещим полушепотом, картинно воздев руки к потолку, – представляю вашему вниманию… одержимого!

С этими словами он молниеносным, отточенным движением откинул тяжелую крышку сундука. В аудитории воцарилась звенящая, гробовая тишина – такая напряженная и густая, что, казалось, ее можно резать ножом. Было слышно, как под потолком назойливо жужжит муха, словно издеваясь над всеобщим оцепенением.

А в следующий миг из зловещих недр сундука показалось ТАКОЕ, что у меня невольно отвисла челюсть. Даже Гром, кажется, заметно позеленел, побледнел и судорожно сглотнул, явно борясь с приступом тошноты.

Существо, представшее нашим изумленным взорам, лишь отдаленно, на самом примитивном уровне напоминало человека. Скорее, это был какой-то кошмарный гибрид. Иссохшее, скрюченное тело покрывали багровые, сочащиеся сукровицей язвы вперемешку с черными, источающими тошнотворную слизь струпьями. Конечности были вывернуты под немыслимыми, противоестественными углами, словно кто-то долго и со садистским вкусом ломал их, наслаждаясь хрустом костей и пронзительными воплями агонизирующей жертвы.

Но самым жутким и пугающим было лицо этого монстра – точнее, то, что от него осталось. Гниющий, кривой провал рта, из которого торчали обломки почерневших, шатающихся зубов. Зияющие дыры на месте носа и ушей, окруженные воспаленной, свисающей клочьями кожей. И глаза – два бездонных, пылающих инфернальным пламенем колодца. В этих глазах плескалось первобытное, неконтролируемое безумие вперемешку с нечеловеческой яростью – то самое безумие, которое и отличает настоящего одержимого от просто больного или проклятого смертного.

– Перед вами, дорогие ученики, классический одержимый третьего уровня, – торжественно возвестил отец Григорий. – На этой стадии подселенец, демон, окончательно подавляет личность своего носителя, полностью захватывая контроль над телом и разумом. Такие твари буквально не выносят солнечного света и святой воды, сообщаясь лишь с себе подобными на зловещем, потустороннем языке Преисподней. Именно в таком кошмарном, отталкивающем виде чаще всего и предстают простым смертным приспешники Нижнего мира.

Одержимый вдруг страшно, пронзительно взвыл, сотрясая стены и вышибая слезы даже у самых стойких студентов. В этом нечеловеческом вое слышались невыразимая боль от запредельных страданий, ярость и неутолимая жажда крови вперемешку с безысходным отчаянием проклятой души. У меня невольно мурашки величиной с булавочную головку побежали по коже, хотя, казалось бы – я, будучи падшим ангелом, чего только в глубинах Ада не навидался за долгие тысячелетия своего существования! Но одержимого человека видел впервые!

Но тут полыхающий инфернальным огнем взгляд твари упал прямиком на меня – и ее чудовищный, леденящий кровь вой резко оборвался, словно отрезанный острейшей бритвой. Одержимый застыл в сундуке, точно громом пораженный, и его пылающие глаза расширились от дикого, первобытного ужаса вперемешку с благоговейным трепетом. Даже отец Григорий удивленно покосился на своего необычного «гостя», явно не понимая, что вдруг стряслось и почему он так резко заткнулся.

А в следующий миг я буквально физически ощутил, как в меня впиваются десятки любопытных, подозрительных глаз. Осмотревшись, я обнаружил, что вся аудитория, преподаватель и студенты, в немом изумлении пялятся прямо на меня. В их взглядах явственно читался огромный, жадный интерес, щедро приправленный толикой подозрения. Не спроста же адская тварь столь красноречиво отреагировала на мое скромное присутствие в зале.

Одержимый резко, пронзительно засмеялся – да так мерзко и зловеще, что у всех присутствующих кровь в жилах застыла. Его смех, больше похожий на предсмертный хрип, отдавался от стен жутким, леденящим душу эхом.

Внезапно тварь с хрустом вывернула кисть, буквально перемалывая кости в труху, и одним рывком высвободила изувеченную руку из оков. Обрубком окровавленной конечности она указала прямо на меня, и ее пылающие инфернальным огнем глаза вспыхнули с новой силой.

И тогда одержимый заговорил – вернее, завыл на зловещем, потустороннем языке, который из всех присутствующих мог понять лишь я один. Язык Ада, наречие демонов и проклятых душ, сорвавшийся с изъязвленных, кровоточащих губ твари, резал слух своим чудовищным звучанием. Каждый гортанный звук, каждый хриплый слог будто отдавался вибрацией в самых костях, леденя кровь своей жуткой, отвратительной мелодикой.

– Вот он! Вот он! – вопила исчадие Тьмы, корчась в своем сундуке и извиваясь в конвульсиях. – Я нашел, о мой великий господин! Я отыскал его!

Но тварь на этом не успокоилась. Резко повернув голову к отцу Григорию, она принялась умолять его на вполне человеческом наречии, хоть и с жутким акцентом:

– Изгони меня, священник! Выжги из этого бренного тела, да поскорее! Мне нужно домой! У меня есть славная весть для нашего владыки! Поторопись же, служитель божий, ибо время не ждет!

В аудитории воцарилась гробовая, оглушающая тишина. Казалось, весь мир замер в оцепенении, потрясенный этой невероятной сценой. Никто из присутствующих, похоже, не понимал, что происходит и почему одержимый так странно себя ведет, обращаясь к экзорцисту с подобной просьбой. Лишь отец Григорий сохранял поразительное, зловещее спокойствие, словно для него происходящее было чем-то совершенно обыденным и привычным.

Решительно приблизившись к сундуку, он вознес массивный серебряный крест и принялся читать молитвы. Его голос крепчал с каждым словом.

На тварь это подействовало подобно раскаленному железу, прижатому к обнаженным нервам. Она забилась в жутких судорогах, испуская ужасающие крики и вопли, корчась так, словно с нее заживо сдирали кожу. Густые клубы черного дыма вырывались из всех пор, смешиваясь с удушливыми миазмами серы и палёного мяса, от которых слезились глаза и першило в горле.

Наконец, с последним воплем, чёрный дым вырвался из искореженного рта одержимого и с шипением развеялся в воздухе, словно рассеянный порывом свежего ветра. Опустевшее тело обмякло и повисло на оковах бесформенной грудой, являя жуткое, но уже вполне человеческое зрелище. Изувеченный, едва узнаваемый мужчина тяжело, хрипло дышал, явно балансируя на грани жизни и смерти.

Подчиняясь повелительному жесту отца Григория, в зал вбежали двое дюжих служек и торопливо, но бережно погрузили несчастного на носилки. Бедняга был едва жив, каждый судорожный вздох давался ему с невероятным трудом, но демоническая порча уже не терзала его искалеченную плоть. Теперь ему предстоял долгий, мучительный путь к выздоровлению – в тиши лазарета и кельи, под неусыпным надзором опытных целителей.

Я же, наблюдая эту душераздирающую, леденящую кровь сцену, в который раз горько, с почти физической болью пожалел о своём давнем, фатальном решении предать Создателя и по доброй воле примкнуть к легионам Ада. Как же я беспросветно погряз во Тьме, раз имею хоть что-то общее с подобными омерзительными, безумными тварями!

Отец Григорий, глянув на меня, негромко, но веско произнёс:

– Что ж, Иван, похоже, твой новый дар заинтересовал не только смертных. Но не переживай – Господь милостив, Он не допустит, чтобы истинно верующий, чистый сердцем юноша пал жертвой происков дьявольских. Просто будь стоек в вере своей, следуй букве Писания да блюди себя в чистоте помыслов – и всё будет хорошо.

Я почтительно склонил голову. Боюсь, твоя незыблемая вера дала бы изрядную трещину, узри ты хоть краем глаза мою истинную, демоническую ипостась.

Тем временем отец Григорий повернулся к аудитории и поднял руку, призывая к тишине. Голос его обрёл торжественные, наставительные нотки, словно события последних минут ничуть его не смутили и не пошатнули привычного душевного равновесия: