Текст книги "Обряд копья (СИ)"

Автор книги: Иван Мирганд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Глава 27

Проснулся за те самые тридцать минут до рассвета и тут же засуетился.

– Что-то случилось, сынок? – спросила мама, сидя в кресле с вязанием.

«Она почти не спит», – кольнуло меня чувство вины.

– Проспал, Зола требовала прийти за полчаса до рассвета.

– А, не волнуйся. Можешь позавтракать не спеша и как раз вовремя будешь.

Я удивлённо посмотрел на маму, не зная, как реагировать.

– Зола никогда не приходит вовремя. А если и удосужится и будет ругаться, напомни ей про глаза.

– Про глаза?

– Старая история, она поймёт, – взмахнула она рукой, отвлёкшись от вязания, чтобы улыбнуться, глядя мне в глаза.

Жуть. Есть вообще в деревне хоть кто-то, кто не должен моей маме?

Как бы там ни было, маме я верил больше, чем кому-либо в деревне, так что спокойно позавтракал, обнял маму и побежал на площадку. И действительно, там была только Дора, внимательно глядящая на меня. Остальные охотники ещё не пришли, а Зола и не думала появляться на назначенной тренировке.

– Ты опоздал, – обвиняюще буркнула девочка.

– Мама сказала не спешить, Зола никогда не бывает вовремя, – пожал я плечами в ответ.

Девочка зло поджала губы, продолжая сидеть на земле в позе медитации. А я не стал ничего ждать и начал цикл тренировки без пустоты, чтобы не прекращать думать над изменениями в себе. Мама не стала бы говорить, если бы это было не важно.

Я успел закончить полный цикл и уже сидел в позе для медитации, безуспешно ковыряясь в своих чувствах, когда пришла наша мучительница. В руках у неё многообещающе покачивалась свежая веточка. Мне даже захотелось сразу сказать ей про глаза, чтобы не терпеть побои, но я справился с малодушием.

– Дора, ты начинай отрабатывать те же движения, что вчера, но постарайся впустить стихию в голову, без этого я не пойму, чему тебя учить. А с Ареном мы будем изучать стиль злой змеи, – Зола даже не стала извиняться за опоздание, просто начала тренировку. Вот же невоспитанная. – Первое, что ты должен понять – название стиля не имеет ничего общего с твоим зверем. Всю тренировку помни, что это временный твой стиль, который просто лучше всех из базовых подходит твоей стихии. Но то, что он временный и базовый, не значит, что тебе не надо его осваивать. Зверю легче будет прийти на основы, чем на пустое место, так что старайся! У меня было ни раз и не два, когда дети пробуждали своего зверя ещё до познания!

Зола пришла к нам из города, у неё с детства были какие-то серьёзные сложности с познанием, потому её научили так, чтобы она могла обучать других. И, если она познает свою стихию, то её заберут, заменив другим тренером. Всё ради победы над чужими! А вот насчёт пробуждения зверя до познания стихии, такое себе заявление. Папа писал, что это чаще бывает серьёзной преградой, чем приносит хоть какие-то выгоды. Без достаточного объёма стихии в познающем – обращение в зверя невозможно.

Так что для себя я решил не особенно усердствовать на тренировках, но и не отлынивать. Не хочу пробуждать зверя слишком рано, но и быть слабаком не хочу. Я должен получить как можно больше перед тем, как придёт сборщик познания. И к бабе Нине я обязательно обращусь, чтобы она научила меня врачевать.

Сегодня мучительница заставила меня отрабатывать удар рукой из стойки. Вместо того, чтобы держать руки сжатыми в кулак, нужно было раскрыть ладонь и бить, сжимая кулак уже в полёте. Уже на таком простом действии у меня возникла сложность, ведь бить надо было по старому дубу, который, кроме прочего, был стихийным. Уже в первый удар я страшно ушиб пальцы на левой руке, отчего они перестали шевелиться.

На боль Золе было глубоко плевать, она заставляла меня продолжать дальше. Правда она не обращала внимания на то, что бью я совсем медленно и без силы, едва касаясь кулаками коры. Но за каждую ошибку она била, кажется, даже сильнее, чем вчера.

– Сними эту дурацкую нательную рубаху, она защищает тебя от моих ударов! – разозлилась женщина, когда поняла, почему её удары не рассекают мне кожу в кровь.

– Нет. Мама запретила её снимать.

– Гррр, – зарычала вдруг она. – Опять Рена мне мешает. Ну ладно.

И после этого ну ладно она стала бить меня по незащищённым ладоням, отчего скоро я уже вовсе не мог шевелить пальцами. Вот же она, чужачка! Совсем с ума сошла! Как мне отрабатывать удары, если у меня пальцы не шевелятся совсем! Но ей на это было плевать, не смог коснуться дуба костяшками пальцев, получи очередной болезненный удар. Дерево уже покрылось моей кровью, но я упрямо продолжал, боясь показывать слабость.

Доре тоже доставалось, её нательная рубаха уже покрылась кровью, чего вчера не было и в помине. Вот же бешеная тварь! Неожиданно я разозлился на эту чужачку, что она творит?! Мы же уже еле на ногах стоим от боли, а она всё лупит и лупит!

Мне безумно захотелось хлебнуть зелье со стихийной защитой, чтобы сжечь дурацкую палку! Но я понимал, что зелье куда ценнее, чем возможность проучить эту мучительницу. Да и не займёт много времени поиск новой палки. Чужацкая дура, ей вон уже тридцать лет, а всё ещё не может познать свою стихию!

– Что? Больно? Злитесь? – неожиданно спокойно спросила она.

Я лишь злобно зыркнул на неё из-подо лба, не желая подыгрывать её игре.

– Это хорошо, так вы быстрее освоите все приёмы, да и стихийная защита сама собой не появляется. Подумайте над этим, а на сегодня хватит, идите к Нине, пусть вылечит вас. Дора, молодец, ошибок стало куда меньше. Арен, ты – болван, слишком медленно сжимаешь ладонь, потренируйся сегодня без дуба, чтобы исправить это. Завтра ты должен мне хотя бы два точных удара по дереву. Это всего лишь дерево, не зверь. Оно не двигается, не создаёт защиту, а ты даже его ударить не смог!

Опомнился, когда услышал скрип своих зубов. Ну, уж нет! Не дождёшься от меня! Попрошу маму, чтобы походила вокруг тебя с искрами в волосах, старая дрянь! Чтоб ты себе все зубы стёрла!

Угрюмые мы поплелись к бабе Нине. Дора сегодня и не думала мяться, молчала всю дорогу, кажется, тоже злая на проклятую бабу!

Перед самой берлогой мы оба замерли, в ней кто-то был. Нельзя показывать малькам, что мы тут ходим – обидятся, что мы к младшим лезем в их укромное место, так что мы обошли стороной, благо, тут была ещё одна тропка.

Баба Нина никак не отреагировала на побои на наших телах, выжала по капле зелья в рты, отчего все раны стали страшно зудеть. Сказала, что к вечеру всё пройдёт, и всё. Дора тут же убежала приводить свою одежду в порядок. А я остался, не зная, как попросить, бабушка мне ничего не должна.

– Баба Нина, научите меня врачевать, я вам всю стихийную траву буду отдавать с походов! – нашёлся я.

– Хм, – флегматично ответила она, села в плетёное из лозы кресло и уставилась на меня, будто изучая.

– Пожалуйста! – взмолился я, чувствуя, что сейчас решается моя судьба. Откажет, и можно даже не надеяться, что передумает.

– Стихию в голову пустил уже? – спросила она.

– Да, – ответил я, улыбаясь.

– Хорошо, а про врачевание подумал уже после этого или и раньше думал?

– Только вчера в голову пришло, – пробормотал я. Вот сейчас она решит, что мне не то, чтобы очень интересно, раз я раньше об этом не думал, и откажется. Но нет.

– Хорошо, буду тебя учить, раз стихия подсказала провидцу, значит, надо.

– Ура! – не сдержался, действительно обрадовавшись, а сам подумал, что вот оно влияние вдоха, но нужно ли сопротивляться ему? Нет, я, правда, хочу уметь врачевать. Зельями всякий умеет пользоваться, а вот уметь правильно резать тело и соединять жилы – такое важно очень. Бывало, что охотники месяцами восстанавливали раны из-за того, что поздно были соединены жилы.

– Твой энтузиазм радует, многие пренебрегают этой наукой, считая, что зелий достаточно. Хорошо. Давай тогда сегодня и начнём. Иди, вымойся, но не ешь, на пустой желудок легче запоминать, – из голоса травницы неожиданно пропала её ворчливость, она будто бы даже обрадовалась новому ученику.

Я побежал домой, чтобы как можно быстрее начать учиться. Дома как мог быстро помылся, ранки уже стянулись и не кровоточили, но очень болезненно реагировали на мыло и холодную воду. Переоделся, застирал окровавленную одежду в холодной воде без мыла, да так её и оставил в корыте, замылив напоследок, чтобы отмокла.

И сразу побежал назад, морщась от боли из-за стянувшейся от холодной воды кожи.

Баба Нина начала урок с описания того, как устроено наше тело. И начала с кожи, показывая прямо на моей рассечённой коже слои.

– Верхний – просто тонкая плёнка, которая защищает твоё тело, позже ты сможешь прикрывать её своей стихией, но сейчас только она ограждает тебя от окружающего мира. Люди часто пренебрегают мелкими царапинами, но даже они могут убить, если ты слаб. Поэтому все дети раз в год пьют зелье от болезней, – баб Нина явно села на любимую тему, рассказывая с удовольствием. И с моей болью ковырялась тонкой иглой в мелкой царапине, которая прямо на глазах стягивалась. – Под ней находится слой, который питает эту плёнку и восстанавливает её, а когда нужно, закупоривает кровью. Раны такой глубины обычно не опаснее обычной царапины, но в них легче застревает грязь, и её потом сложнее вымыть.

– А грязь – это смерть, – повторил я то, что часто слышал от неё раньше.

– Именно. Стихийных убить не так просто, но если ты истощён, то мелкая соринка в ранке может убить и познавшего.

– Да ну нет, это перебор.

– Может, и убьёт, если быть не вычистить и не залить подходящим зельем, – сурово ответила она. – Под этим слоем находится последний, ограждающий тебя от болезней, если грязь попадёт под него, то и на стадии познания зверя можно тяжело заболеть и умереть.

Вот тут я ей ни на грамм не поверил. Ладно, познавший может умереть от какой-то грязи, но сильный зверь не умрёт и с разрубленным сердцем, это все знают!

– Не веришь старухе, да? Но ты уже видел Кладбище, верно?

Я, молча, кивнул, поёжившись от воспоминаний.

– Как, думаешь, туда попадают? На моей только памяти шестеро ушли, чтобы умереть. И один был уже сильным зверем. Если грязь попала слишком глубоко и укоренилась там, то это уже никакими лекарствами не вылечить. И даже зверьё не станет есть такой труп.

– Да ну, какой же он был сильный? Откуда ему взяться, всех в город забирают, – но, не смотря на свои же слова, я ей поверил. Кладбище внушало ужас.

– Сильный. Уже мог глаза обращать.

Вот тут меня проняло, частичная трансформация – это уже этап после пробуждения зверя, когда учишься превращаться без стихии. Это уже познание зверя. А такого уже и пополам разрубить мало. Говорят, что познающий может нырнуть в тело гигантского чужого и убить его прежде, чем он тебя переварит.

– Даааа нуууу… – я аж поёжился, представив себе, что грязь уже попала в мои царапины.

– Не бойся, моё зелье сильное, и тебе сейчас бояться уже нечего. Но об этом должен помнить каждый врачеватель.

– Хорошо.

– Сложность ран, которые пробрались до третьего слоя, в том, что в коже находится много всего. В ней проходят вены, несущие кровь к сердцу, – она провела пальцем по выступающей на моей коже жиле. – Они обильно кровоточат. А ещё там проходят тончайшие нити, без которых ты не сможешь ничего чувствовать. Потому при потере пласта кожи нужно зелье не только для регенерации, но и особое, которое восстанавливает эти нити. И сначала должно идти оно, а уже потом всё прочее – иначе кожа ослепнет и станет будто чужой.

Я поморщился, чужая кожа – это тоже болезнь. Если у тебя низкое познание – нужно отрезать часть тела, а потом обязательно её сжечь, иначе зараза чужих тебя поглотит, и ты сам станешь чужаком. Благо, никто не позволит тебе ходить с этой заразой, даже если ты очень сильно боишься терять часть тела и надеешься познать стихию как можно скорее.

– Хорошо, я вижу, что ты слушаешь и слышишь. А значит, тебя можно учить.

До самой ночи травница меня не отпускала, рассказывая всё, что знала о коже и её врачевании. Я же большую часть времени очень старался всё запомнить, но чем больше проходило времени, тем больше клевал носом.

Глава 28

День сменялся днём. Зола, даром, что обещала нас тренировать только три дня – не давала нам спуску две недели подряд, то и дело приходя, чтобы посмотреть на наши упражнения. Без присмотра она нас не оставляла – заставляла приглядывать за нами Мамса, который был мало рад возложенной обязанности. Он постоянно ругался и обзывал нас бездарями, но хотя бы не избивал.

А после тренировки я еле живой плёлся к бабе Нине, чтобы бороться со сном, выцарапывая у него всё новые знания о человеческом теле. День за днём, узнавая всё больше и больше, я всё сильнее желал только одного. Мне уже во снах виделась Вира, приходившая для того, чтобы позвать на охоту. Но она всё не приходила и не приходила, а я снова плёлся бить дуб, после чего шёл слушать о том, как и где проходят важнейшие кровеносные артерии.

Хоть что-то изменилось только на пятнадцатый день. У меня в первый раз получилось ударить грубую кору дуба со всей доступной мне силой. И даже не сломал пальцы, как это было три дня назад, травница в тот день заставила меня самостоятельно вправлять все кости, предварительно капнув обезболивающим настоем.

– Ну, наконец! И года не прошло, как ты освоил самое простое движение, – "похвалила" меня Зола. – Теперь сложнее. Ты должен схватить кусок коры и оторвать его от дерева. Начни с медленного и постепенно ускоряйся. И будь добр, освой приём до того, как я состарюсь.

«Да ты уже старая», – мысленно проскрипел я зубами. Вот же фурия.

– Чего улыбаешься, Дрек? Ты ещё даже не понял, как надо двигаться, так что продолжай пытаться пустить стихию в голову, – продолжила распинать нас Зола, за утро она успела ударить всего три раза, чем явно была недовольна, тварь. – А ты чего опять застыла, Дора?

– Фьють, – свистнула веточка.

– Ай, – ответила ей Дора.

Я же пытался понять, чего от меня хочет эта фурия. Выбрал кусок коры поухватистее и попытался его схватить.

– Да не так, болван, ты зачем учил удар? Думаешь, я просто так одно за другим тебе показала?

«Показала? Да ты ничего вообще не показывала!» – возмутился мысленно, но снова не решился сказать этого вслух.

– Бей так же, как до того, но с открытыми пальцами, и вместо сжимания кулака – хватайся за кору!

– Фьють, – я весь внутренне сжался, ожидая удара, но нет, в этот раз прилетело Лиме.

– Не забывай про ноги! Чего ты их клеишь к земле? Нужно двигаться, будь ты хоть чистейшей землёй, без ног ты всего лишь мишень! Дора, не зевай! – последнее она рявкнула так, что вздрогнул проходивший мимо охотник, тут же побежавший прочь, вжав голову в плечи.

Я, видя это, прекрасно его понимал, сам бы с удовольствием сбежал. Но надо учиться.

– Вот сейчас правильно сделал, Арен, повтори ещё раз сто, а потом начинай ускоряться.

Сам не понял, что и как сделал – отвлёкся на мужика, а потому ударил на автомате. Вот же… Спустя ещё десять попыток, я-таки понял, как это сделал, заработав очередную похвалу через поминание моей тупости.

Осталось дождаться, когда Зола свалит в лес к зверям, а потом войти в пустую голову и подогнать движение под себя. Когда справлюсь, можно будет ускоряться, но не раньше. И даже удар веточкой по спине не заставил меня нарушить свои порядки. Я уже пробовал подчиняться в этом Золе, но лишь зря стесал всю кожу на кулаках.

– Ну, всё, Зола, хватит издеваться над детьми, – весело прощебетала мама, выходя из леса. Её чудесные волосы искрились и переливались на солнечном свету, она даже надела новое платье – синее с зелёными волнами, которое ей очень-очень шло.

– С чего бы это, Рена? – скрип зубов этой садистки был слышен из деревни, кажется. И сразу как-то стало лучше, будто баба Нина капнула зелье на раны.

Мама резко обернулась, отчего волосы у неё расплескались во все стороны, раскидав весёлые алые искорки. Она указала пальцем в сторону деревни, будто только для того и оборачивалась, устраивая светопредставление.

– Так там избушка приехала, – добила она Золу.

В то же мгновение мы вчетвером сорвались бегом в лес, этого в нашем с мамой плане не было, но так получилось гораздо лучше. Избушка приехала! Сегодня можно забыть про занятия! Вся деревня соберётся и будет смотреть каждый товар, какой к нам привёз Леер! Вдруг стихия позовёт? На это обычно уходил целый день, а на второй день к торговцу приходили наши мастера, чтобы обменять свой труд на звонкую монету. В деревне деньги были не нужны, но Дриму они скоро понадобятся в городе. Собрать познавшего на войну – святая обязанность. Мастера ещё и соревновались в том, кто больше даст в дорогу. И мама обычно побеждала.

Уже издалека я увидал бродячую избушку торговца и ускорился, легко обогнав ребят, всё же я раньше начал познание, и стихии в теле было куда больше. Потому и до чудного домика торговца я добрался быстрее прочих. Леер ещё не успел разложить избушку, превращая маленький походный домик в торговый ряд.

– Здравствуй, Леер! Помочь? – я затаил дыхание, разрешит ли, младшие уже столпились чуть в стороне, но их он не пустит – малы ещё, пусть все и знают досконально каждое действие.

– Привет, Арен! Как твоя двенадцатая весна? Уже начал ступень познания стихии?

– Да! У меня дар провидца! – не преминул похвастать я, тут же схватившись за хитрый узел, чтобы помочь торговцу с его делом. Не запретил, значит, можно. Ох, сколько раз я мечтал об этом дне! Даже просил маму сделать мне такой узел, чтобы потренироваться.

– Провидец, значит, – задумчиво замер на месте Леер, запустив руку в свою сиреневую бороду. – Волосы же уже сменили цвет? Я вижу, что уже отрастает новый.

– Да, недавно совсем, но почти не поменялись, чуть более серыми стали.

– Хорошо, думаю, что у меня есть для тебя товар.

– Покажете? – тут же уцепился я.

– Ну, нет, малыш, всё по порядку! – рассмеялся торговец, отворачиваясь, но ещё до того, как он отвернулся, я успел заметить хищный блеск в глазах. Он уже много лет, как познал стихию и стал зверем, но был слишком слаб для войны. Большая сиреневая черепаха была крепкой и сильной, но слишком медленной, да и стихия его была совсем не боевая, чем-то похожа на мою – он видел стихию в людях и вещах. Так что его вопрос о моём познании был скорее вежливым, чем необходимым.

Прибежали остальные ребята, я почувствовал их злые, завистливые взгляды ещё издали. Они поздоровались, так же спросив, можно ли им помогать. Торговец разрешил и сам отошёл, чтобы руководить процессом. Вскоре в восемь рук мы полностью разложили лавки, которые заняли всё место собраний, оставив от избушки только ровные горы сундуков, к ним Леер никого не подпускал.

Потом торговец пустил густую сиреневую волну своей стихии, призывая всех на представление, скоро он начнёт разбирать сундук за сундуком, выкладывая сначала самое ценное, показывая каждый предмет и расхваливая его.

Неспешно стали собираться старшие, рассаживаясь на места по своей силе. Пустовало только место старшего деревни. Отсутствие Аледа резало глаза, но потом на его место уселась Нина. Скоро будет вечер, когда мы выберем нового старшего, а сейчас она заменяет его.

Леер учтиво ей поклонился, затаив тревогу в глазах.

И началось!

– Как обычно, начну с самых ценных вещей! Сто золотых, – сказал он вкрадчиво, и толпа тревожно вздохнула, очень дорого. – Меч, выкованный целиком из стихийной стали самого высокого качества, в навершие вложена слеза Старшей Сестры. Крез обещал пять сильных свойств и одно слабое! От себя добавлю, что в руках огня одно свойство станет очень сильным!

Я уставился на это произведение мастерства. Длинный узкий клинок глубокого розового цвета, будто прозрачный, он кипел внутренним огнём в руках торговца, рукоять сделана из такого же цвета кости или камня, а в навершии действительно лежала огромная – в половину моего кулака слеза. Она переливалась всеми цветами радуги, притягивая взгляды.

– Давно ты не предлагал слёз, – прошуршала озёрная волна, в которой слышался восторг. – Беру. Меня зовёт.

Многие тревожно заволновались, но никто не попытался даже заикнуться о торге, Дрима скоро заберёт сборщик познания.

– Хорошо, хорошо! – хищно оскалился торгаш. – Слеза должна вобрать в себя стихию познавшего целиком всю, чтобы весь клинок изменился, подстраиваясь, но я вижу твой сильный огонь, как раз хватит! Медведь же? Думаю, что клинок станет тебе когтями в образе зверя.

Меч отправился на стол.

– Второй оцениваю в пятьдесят золотых! – и снова волнение, опять очень дорого, стихийное золото было редким и ценилось десять к одному весу слезы. – Мастер Доро выточил её из цельного куска драгоценного камня, полного стихии, которого коснулась Старшая Сестра, обещаю одно очень сильное свойство!

Я не заметил, как мне подмигнул торговец. Мой взгляд прикипел к маленькому узкому колечку в его руках. Оно горело белым огнём! Пламя над ним поднималось на добрый метр. То самое пламя, которое я видел в прозрении. То самое!

– Дорого просишь за такую безделицу, – возмутилась мама, точно почувствовавшая мои чувства.

– Эээ, нет, дорогая, ты мне в этот раз отдашь большую часть того, что выторговала за свою шерсть! Стихия в серьге точь в точь, как в твоём сыне!

– Вот именно! Ты накрутил цену, зная, что серьга подходит Арену! – в её волосах зло засверкали алые искры, в голосе прорезались нотки её зверя. – Это против закона!

Толпа заволновалась, это было очень серьёзное обвинение.

– Ничуть, спросишь потом у сборщика, если не веришь моему слову. Арену не придётся даже ждать познания своей стихии, серьга его примет, лишь он коснётся стихией.

Я сжал руку мамы, боясь, что Леер обидится на обвинение и спрячет это сокровище.

– Грррр, – прорычала Рена, и я через руку почувствовал, как злится зверь в ней, просясь наружу. Мою кожу стало колоть стихией, которая рассыпалась во все стороны с её волос. Но она справилась с собой. – Хорошо.

До меня сейчас дошло, что Леер знает мамин секрет и вот сейчас может додавить её, открыв деревенским правду. Глаза расширились от ужаса, но торговец, хищно улыбаясь, положил кольцо на отдельный столик.

– Третий товар – десять золотых! Работа мастера, полностью познавшего зверя, ожерелье сделано из костей сотни сильных зверей! Может быть, одно сильное свойство и до двух десятков слабых, – и снова тревожно зароптала толпа. Одно ожерелье, как несколько десятков вещей. Он высоко поднял его над головой, и я снова почувствовал притяжении своей стихии, пусть и довольно слабое. Едва хватило, чтобы я отвлёкся от малюсенького колечка, лежащего на столе, рядом с торговцем.

Мама погладила мою руку, которая до сих пор сжимала её предплечье, но меня слишком сильно волновала эта вещица. Она просилась ко мне, почти кричала на ухо: "возьми меня" и "скорее".

– Четвёртый товар – десять золотых! Отлит из стихийной стали, рукоять с жилой из золота, – я едва видел, как он достал небольшой боевой топор с узким синим лезвием. – Одно сильное свойство, два слабых, может стать сильнее, если напьётся стихии владельца вдоволь.

– Беру! – воскликнула Вира. – Меня зовёт.

Торговец снова хищно осклабился, белые зубы сверкнули в облаке сиреневых волос, топор отправился на стол к ожерелью.

– Леер, дай ребёнку кольцо, оплачу я тебе, отдам пару сильных вещей сверху, может, даже долг возьму, – зло крикнула мама. – Он мне сейчас руку сломает, если не отдашь.

Я чуть не задохнулся от волнения, меня манило так, что я уже ничего кругом не видел: только белое пламя, вьющееся над кольцом. Взять вещь до окончания торгов было против правил, но Леер лишь ярко улыбнулся, кивнув. Я сорвался с места, чуть не сбив зазевавшегося старшего охотника. В последний момент удержал руку от того, чтобы полоснуть кинжалом самого торговца, схватил вожделенную вещь.

Ребят, насыпьте комментариев, очень прошу. Я старался, но уже погораю. Суммарное врем чтения меньше недели моей работы. Если книга не выйдеь в 100 лайков – второй части не будет.