Текст книги "Самоидентификация"

Автор книги: Иван Солнцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Не знаю, почему я дома.

С того момента, как я встал со сдутого резинового баллона, в мое сознание вызывается только момент, когда я бью наотмашь телку, которая визжит что-то на меня. Я ору «Сука! Ненавижу!» и падаю, но не засыпаю.

Дальше – туман.

Голова – ядерный котел.

Открываю встроенный холодильник. Круто, что он есть в комнате. С трудом, безумными усилиями открываю бутылку охлажденного «Дом Периньон Розе Винтаж» и отпиваю так много, как могу.

Мир принимает явные очертания, перестает быть колким сухим комком из цветов и тихих гудений.

Мне страшно от мысли о том, какими могут быть звуки там, за окном.

Спустя какое-то время я обнаруживаю в прихожей мобильник. Как ни странно, даже свой. И это уже круто. Сегодня удачный день, мне кажется.

Смски о пропущенных звонках. Мик. И Юля – там самая, из универа. Времени уже около четырех. Увы, девочка пролетела. Выключаю снова.

Душ. Три разных потока в разных режимах. Разные температуры, меняющиеся в зависимости от программы каждого смесителя. Вещь, необходимая в каждом хозяйстве, потому что мне сейчас трудно понять, куда какую ручку смесителей крутить.

Камень стены переливается разными цветами в свете сфокусированных особым образом ламп встроенного освещения. Искрятся блестки на желтом потолочном бордюре. Ванная кажется ирреальной. Картиной Пикассо. Или даже Дали, когда начинает казаться, что стена приобретает объем.

Отпиваю еще «Дом Периньон». Тошнота и головная боль еще соседствуют, но тошнота уступает. Прикидываю, где бы перекусить. Проверяю почту. Соцсети. Ничего.

Ее нет. Каждый человек есть только тогда, когда я его вижу, слышу, ощущаю. Хотя бы читаю его сообщение. Каждый этот миг, минуту, час, год он существует. Я есть всегда. Не будет меня – исчезнут все остальные.

Лучше закажу обед на дом. Когда-то я снова найму кухарку-фрилансера. Прошлую я огрел тарелкой по голове за то, что она сделала мне какое-то скромное замечание. И, кстати, была права. Симпатичная «матура» была. Что имеем – не храним…

Смотрю на фотку расписания занятий. Не понимаю, что значат названия предметов. В общем, оно и не важно. Включаю мобильник. Уже спустя минуту, после уведомлений о звонках впустую, звонит Юля. Прокашливаюсь, медленно вдыхаю и выдыхаю.

– Привет, – сразу ошарашиваю; пусть думает, что я бодрячком.

– Аг-га… – милый голосок; даже слишком милый; надежды, сомнения… – Слушай, ну как там сегодня? Я свободна, в принципе. И все сделала.

– Блин, я как раз хотел тебе позвонить, – вздыхаю; горестно. – Я тут уехал – отец попросил помочь с делами. Вот только сейчас поймал связь толком.

– Ну, я-ясно… – прыжок тона; не выдавать расстройства, ни в коем случае. – И когда…

– Ну, ты смотри, не занимай вечер, – даже сомневаюсь понемногу. – Я постараюсь в адекватное время быть в Москве. Как только буду, тебя наберу, хорошо?

– А, ну давай так, – хихикает. – Буду ждать… – вздох облегчения; короткий, – …твоего звонка.

– Ладненько. Давай. Целую. Спасибо, что скинула.

Правильно расставить акценты. Можно сказать что угодно, о ком угодно и кому угодно. Важно правильно расставить акценты.

Звоню Мику. Интересуюсь, как у него вчера все закончилось.

– Здорово, хозяйка медной горы, – говорю.

– И тебе не болеть, любитель сосать кокс с булок, – смешок. – Очухался?

– Нет.

– Ясно. Значит, все было не зря.

– Ну, да. Пожгли неплохо. Ты сам-то как?

– Вызвал такси. Едва не поругался с Линг, но отправил домой. Она просила, чтоб я ее отвез.

– Бывает.

– Не у всех проходит. С Наташей тоже посрались.

– Не круто.

– Fuck it, – что-то отпивает. – Но так, разошлись на нейтрале.

– Обиделась, что не пригласил?

– Что устроил «пати» в этот день. У нее типа… ммм… какие-то поминки были.

– У-у-у.

– Херня. Дружок детства передознулся синтетикой в каком-то клубном толчке на окраине. Вот и поминали.

– Всякое бывает.

– К тому же, педик.

– И что?

– Бля, – смеется; серьезнеет. – Я это… Короче, есть новости.

– Ну?

– Коля в реанимации.

– После той ночи?

– Ага. До сих пор не пришел в сознание.

Мурашки дислоцируются на спине. Надолго, кажется. Представляю себе степень урона. Коля далеко не шибздик. Качает и тачку, и себя.

Реанимация…

Само слово вызывает ужас.

– Типа в коме? – сглатываю.

– Именно. Не свезло мужику.

– А Митяев?

– Пока жив. Но колины кореша по клубу официально рекомендовали ему не выходить из дома. Даже из квартиры. Вообще.

– Накосячат еще больше.

– Дальше некуда. Ты как сегодня, едешь с нами?

– Решили, куда?

В голове медленно формируется мысль – я знал о том, что сегодня планировался выезд компанией. Знал, но почему-то думал, что сегодня еще нескоро. Сегодня наступило? Это кажется странным.

– На месте. Идут споры. Один ты оставался в отключке.

– Спасибо, что напомнил.

– My pleasure. До вечера.

Надо размяться.

Почему я не в теме? Всегда. Почему я не полез в драку? Потому, что я не конченый идиот? Потому, что шкура важнее? Кажется, все вокруг все знают. Кроме меня. Или делают такой вид?

Обед. Аппетита практически нет. Больше половины оставляю в тарелке. Оставляю заказ на клининг. Решаю прокатиться по городу, пока не собрались пробки. После этого – сразу на коллективный трип в неизвестном направлении. Мы всегда куда-то ездим раз в неделю. Катя была не против этой темы.

Почему я с ней? Что в ней есть? У нее интересные манеры. Красивое тело. Она любит путешествовать. Ее отец считает, что это опасно, но она по несколько раз в году сваливает куда-нибудь поближе к экзотике. И часто утаскивает меня. Было бы лучше, если бы она сейчас уехала в Зимбабве? Вряд ли.

Она думает, это ревность.

А это ревность?

Мир полон агрессии. Раздражения. Муравьи кредитопомоек. Бешеные ублюдки на кроссоверах. Бесполезные органические строения пешеходов.

Слегка накрапывает. Потом перестает. Потом снова начинает. Усмешка сверху?

На круговом малость даю угла. Но передний привод – это скучно на почти сухой дороге. На слегка влажной. Со всех сторон сигналы. Забавно. Но не весело.

Шутки ради проезжаю правее правой полосы, едва не убираясь о бордюр. Ощутимо подрезаю уверенно подплывающий к светофору «ауди A4». Останавливаемся на красный. Из «ауди» выскакивает довольно объемистый мужик в черной футболке и джинсах. Очевидно, хочет поговорить.

Быстро вытаскиваю из бардачка «ствол» – пневматический, правда, но качественную имитацию. С проточенным снаружи под натуральный размер дулом. Как только он подходит и поднимает руку, чтобы постучаться, тычком в кнопку опускаю стекло. Как только его взгляд встречается с дулом, выражение его лица меняется, и он поднимает руки ладонями вперед и начинает пятиться. Садится обратно. Поднимаю стекло. Понимаю, как повезло ему, что я не добрался до потайного отделения под бардачком, где за монолитной крышкой лежит настоящий «ствол».

В общем-то, я бы не хотел его убивать. Даже в теории. Зачем? У него ведь, наверное, жена, дети, работа. Он кому-то нужен. Кому-то, кого я не подрезал и кто не идет со мной разбираться. Тупое животное. Но я ведь мог его сейчас грохнуть. И неважно, что было бы со мной – для него неважно. Весь его мир исчез бы. Весь. А он, козел такой, не понимает этого.

Он подходит к дорогой машине с безбашенным водителем. У которого свои проблемы. Реальные проблемы! Он считает, что его яйца могут разбить каменную стену. Но один выстрел – и все, его день никогда не закончится. Солнце никогда для него не зайдет. Так кто больший ублюдок – я, который просто развлекается, чтоб сбить негативное настроение, или он – готовый сдохнуть за свой нищенский принцип?

На промежутке метров в пятьсот я, наконец, успеваю разогнаться до 120, но мудацкий светофор мешает смело ехать дальше. Мешает?

Пролетев на красный, бью по тормозам. Машина останавливается почти идеально прямо – система контроля курсовой устойчивости и АБС все еще включены. Сворачиваю направо. По почти пустой улице разгоняюсь до 140. Скучно. Фантастически скучно. Я один. Никто не видит происходящего. Всем плевать.

Я не могу быть один…

На остановке общественного транспорта одиноко стоит девушка. С большой дамской сумкой. В наушниках. Светловолосая. Взгляд устремлен куда-то вдаль. Лицо полно понимания чего-то далекого. Эпичный вид.

Загадочный.

Как у тарелки овсянки поутру.

Все собираемся на выезде из города. Поздний вечер. Белесое небо потемнело. Мелкий дождь робко спускается к земле. Слишком неуверенно. У нас обоих нет шансов на победу. В чем?

Я на красной «бэхе». Вик причесал на синей «ламбе-галардо 560» – однозначно, отцовской. Алессио – на желтой «феррари 458» – возможно, своей. Алессио – один из немногих, кто уже зарабатывает. Он старше нас всех. Так сложилось. Алессио – с загорелой или темнокожей – черт его знает, – девочкой. Я не уверен, что видел ее с ним раньше. Мик подъехал на «кайене». Он один.

– Итак, господа, – начинает Вик, выйдя из машины; его Маша выходит с другой стороны и молча закуривает. – Мы решаем что-то?

– Я предлагаю в «финку», – высказывается Алессио.

– Умоляю, – потрясает руками Мик. – У тебя крыша съехала от избытка «колумбийки»?

Алессио фыркает.

– Не хочу далеко мотаться.

– Идея не очень. Я предлагаю махнуть в Ригу, – заявляет Вик.

– Давай сразу в Париж, че уж там, – безнадежно махает рукой Алессио; достает сигариллы.

– Нужны свежие идеи, – вздыхаю.

– А в Париж мы, кстати, тогда неплохо смотали, – смеется Вик. – Я неделю отходил после обратной дороги.

– Меньше надо «спиды» нюхать, – Маша; возмущенно.

Укоризненный взгляд Вика заставляет ее отвернуться к дороге.

– Проснулась… кхе-кхе, когда ночь прошла, – мямлит Мик.

Белое «купе» «бентли континенталь» несется в нашу сторону, резко затормаживает и в один маневр паркуется перед «ламбой» Вика.

Димка вылетает из «континенталя». С пассажирского места вылезает какая-то размалеванная швабра. Это вроде одна бисексуалка. Азиатка. Мне кажется, я ее знаю.

– Уа-х-ха, парни! – Димка быстро вытаскивает сигарету и ошеломляюще быстро закуривает. – Знакомьтесь – это Джоан. Джоан, это… В общем, тебе их всех знать не надо, ага, парни?

– Блядь, он уже готов, – со вздохом складываю руки на груди.

– Думаешь, «мет»? – предполагает подошедший ближе Мик.

– Он уже готов, – повторяю уже громче.

– Не ссы, все впереди, – смеется Димка; зрачки-блюдца. – Итак, господа, какие предложения?

– Есть мысль махнуть в Париж, – усмехается Вик.

Димка делает испуганный вид.

– Не, это ж трип на неделю, не меньше. А я завтра хочу днем проснуться дома. Ну, мы ж договаривались – никакие далеких загонов.

– С кем ты договаривался? – смеюсь.

– С твоей мамочкой, когда она выползала из моей ванной, – кривится Димка. – Может, кто-то хочет услышать меня?

– Ты орешь, как резаный, – Мик. – Тебя, блядь, на Камчатке слышно.

– Во-во, мужик! – восхищенно махает руками Димка и подманивает к себе свою подругу. – «Камчатка», Цой, Медный, в рот ему ногу, Всадник, Эрмитаж, ага?!

– Не-е-е, – тянет Вик. – Ну на хрена нам жопу мочить?

– А вообще, идея, – жму плечами.

– Голосуем? – тащит вверх руку с сигаретой Димка; другой рукой хватает за ягодицы молчаливую Джоан.

– А ты соскучился по своему синеглазому дружку? – со смехом спрашивает меня Вик.

– Попизди у меня еще тут, – рычу, но потом улыбаюсь. – Он голубоглазый.

– Ну, конечно, – Вик ржет взахлеб в своей лошадиной манере. – Голубо… твою мать… глазый!

– Все, девочки, спокойно! – хлопает в ладоши Мик и поглядывает на молча улыбающегося Алессио. – А у твоей подружки, надеюсь, нет члена, Димасик?

– Есть. Ждет – не дождется твоего зада, – оживляется Джоан.

Все, кроме Мика, ей аплодируют. Я заливаюсь смехом.

– Джоан давно в Россиянии, – Димка выкидывает недокуренную сигарету, – и таких, как ты…

– Едем в Питер, ребят, – наконец, заявляет Алессио. – А ты, – Димке, – надеюсь, оторвешься от своей киски, чтобы взять у меня кое-что, – вытягивает и держит на весу пакетик с белым порошком.

– Только ради Вас, джентльмен, – кланяется Димка.

На пути в Питер довольно свободно. Держим крейсерские 150. Точнее – круиз-контроль держит. Мик поехал со мной, так как только мы оказались одиночками. Он спросил: «Так ты никого не взял?», услышал мой вздох и сказал: «Ну, и я без своей пизды. Поехали вместе».

– А что с китаянкой? – интересуюсь уже в пути.

– Малость в обиде. Но вообще – поехала на какую-то конференцию.

– И кем она?

– Не знаю.

Усмехаюсь.

– Она думает, ты ее парень?

– Она думает, я на ней женюсь.

– Круто.

– Обещаниями мир полнится. Нет людей, которые бы их всегда сдерживали.

– Ну, да.

Звучит сигнал вызова. Тыкаю в кнопку на руле.

– Включайтесь в конференцию, педики! – голосит на весь салон Димка.

– Господи, сделай потише, – возмущается Мик.

– Вряд ли поможет, – тыкаю в «минус» на руле.

– Срань господня, – вздыхает Мик.

– Кто там такой верующий? – прорезается голос Вика.

– С днем ВДВ! – несет традиционную чушь Димка.

– Голубые береты, – смеется Маша; голос поменялся; приняла что-то легкое, видимо.

– А че ты в этот раз не на «гелике», Виктор? – Мик.

– Ваш вопрос крайне оскорбителен, сударь. Я ща пиздану Вас перчаткой, – бормочет Вик. – Не, ну какой «гелик»? Культурная столица, мосты, набережные. Я че, похож на поросенка Петра?

– Иной раз после «мета» ты еще та свинья, – заявляет Маша.

– Молчать, женщина, – громко выдыхает. – Кто угадает, что я курю…

– Это никого не чешет, брат, – качаю головой.

– Телки там стремные, – заявляет Мик; с удивлением смотрю на него.

– От стремного слышу, – Алессио с нами. – Уж что-что, а телочки там сочные в наличии. По старым временам помню.

– Каждому – свое, – вздыхает Мик.

– Господа, я позволю себе отвлечься, – звук всасывания; Димкин «бентли» передо мной немного отклоняется от прямого курса, я успеваю ужаснуться, но он, не достигнув встречки, возвращается в строй. – Божественно.

– Упоролся? – интересуюсь.

– Ну нюхай уже, у меня нога затекает! – недовольный визг Джоан.

Представляю, что там творится.

– Просто обезьяна, – качает головой Мик.

– Боже, парни! – Димка; после легкого рывка «бентли» и очередного возвращения. – «Порох» и кокс в одном флаконе – это восхитительно.

– Говорят, они взаимоугнетаются, – бормочу.

– Важно знать пропорцию, – Алессио; деловито. – В сущности, твоя теория верна, но если высчитать пропорцию, можно получить…

– О-ху-и-тель-ный результат, брат! – визжит Димка; «бентли» уходит на встречку.

– Шизоид, – Мик привстает в кресле, всматривается.

«Бентли» недолго мечется, потом уходит еще левее. Я с ужасом вижу, что на встречке – фура «вольво», но Димка, очевидно, держит все под контролем. На долю секунды «вольво» заслоняет «континенталь», и что-то внутри меня вздрагивает.

– Обочины какие-то дерьмовые, – плавающий голос Димки; приглушенные стоны его пассии. – Я ей тут чуть клитор не поцарапал.

– Козел! – визг.

Стоны прекращаются.

Димка ржет.

На подъезде к Питеру, где-то около Ленсоветовского, я набираю знакомого. Антона. Мой единственный действительно хороший приятель в этом городе. Несколько десятков других вызывают сомнения.

– Здорово, брат, – с улыбкой начинаю.

– Какие дела, брателло?

– Вы какие-то… блатные, – фыркает Мик.

– Мы еще те гопники, сосунок, – смеется Антон.

– Ха-ха, – Мик становится кислым, как спелый лимон; Антон ему явно не импонирует.

– Ты как там? Тусишь где? Мы просто на подъезде в твою деревню.

– Ну, да. Ночь хороша. Гуляю малость.

– Один?

– Да. Чика… болеет, так сказать, – кривит душой.

– Ясно, – моя тоже болеет, думаю; всей ее головой. – Мы на Московской трассе еще.

– Круто. Давайте на парковке «ОКЕЯ» на Московском пересечемся. Тут крутят пятаки и жгут резину.

– Все, скоро будем, – завершаю вызов.

– У него есть… ммм… чика? – Мик морщится.

– Ты задрот и мужлан, – констатирую.

Смеемся оба. Включаю конференцию. Сообщаю курс. Вик ноет, что его задолбал дрифт.

Димка в восторге.

Джоан, судя по звуку, кончает.

Чей «бентли» у Димки?

В Питере автопарк бюджетнее. Кофе из «Макдональдса». Пафосно взирающие на шоу нищеброды. Очаровательные пируэты дрифтеров. Никакой боевой раскраски на машинах – может показаться, что все они в «стоке», но рев выхлопных труб это отрицает.

– И часто у вас это дело?

– Нерегулярно, – отвечает мне Антон.

У него хмурый, отяжеленный вид. Немного рассеянный. Словно бы пытается изображать из себя короля на унитазе.

– Как жизнь-то? Давно не слышались, – говорю.

– Да как-то, – жмет плечами, – вяло. Ищу новые интересы. Папка ищет себе бабу.

– Как у него дела?

– По-моему, все также, – отпивает из жестяной банки «кока-колу». – Контора процветает, в общем.

– А мать? Так и не нашли общий язык?

– Не-а, – вздыхает. – Тяжелая тема.

– Sorry, – почесываю шею. – Долго здесь будешь?

– А ты? – смотрит на меня; в его взгляде горечь и усталость, но его кожа идеально чиста, и он в отличной форме, поэтому трудно назвать его действительно уставшим.

– Да, как консорциум решит, – усмехаюсь и киваю в сторону моих товарищей скопившихся за каким-то «шестисотым мерином» и лицезреющих шоу.

– О, Антоха, – какой-то высокий светловолосый парень подходит и мягко хлопает Антона по плечу.

– Кхм, – Антон мнется. – Слушай… – в ответ на вопросительный взгляд что-то шепчет на ухо незнакомцу.

– Pardon, – незнакомец уходит.

Ничего не спрашиваю.

Молчим.

– Как-то тут сухо для сезона, – Мик, задумчиво.

Стоим около машин. Сигаретный дым. Визг шин и рев моторов.

– А ты думал, тут весь год Венеция? – усмехаюсь.

Мик жмет плечами и затягивается.

– Ребят, че все такие унылые? – Димка все еще щеголяет расширенными зрачками и энтузиазмом. – Ломанули в центр!

– Ты в зеркало посмотрись, – Маша; скептично.

– Хрень, – махает рукой Димка. – Айда фоткаться на Дворцовую. Типа круто.

– Чтоб потом твои зенки в «инстаграме» обсуждали?

Димка хлопает по заднице Джоан. Та в ответ дает пощечину. Он рычит.

«Сейчас трудное время, брат. Для всех. Даже для нас»

Фраза Антона, сказанная им на прощание, сверлит правое полушарие. Не понимаю. У всех все круто. Всю жизнь так. Я не помню кризисов и падений. Мой папка крут. Зачем мне париться из-за трудностей? Почему я должен унывать, если кто-то заработал мало, и ему не хватает? Но Антон тоже вряд ли страдает дефицитом средств.

– Давай порошок, – махаю Димке.

– Стоять, – Алессио передает мне маленький пакетик. – Тут кое-что прикольное.

– А мне? – изображает обиду Димка.

– А у тебя нос не в том шоколаде, – хмыкает Алессио. – Поехали в центр.

– Чур, я ведущий, – Димка торопливо вскакивает в «бентли».

Джоан вздыхает и потягивается.

Все по машинам.

«…трудное время…»

Алессио с кем-то на телефоне. Димка периодически выдает какие-то несвязности. Мик, в основном, молчалив. Девушки упоролись. Все три уже на кокаине. В том числе – вечно борющаяся против веществ Маша. Изредка – не вредно.

Антон – активный тусовщик. Человек своеобразный. Но достаточно адекватный. Условиям, обстоятельствам жизни. Если приезжаю в Питер, то обязательно с ним вижусь. Но сейчас мы впервые не отправились в какой-нибудь клуб поболтать. И он даже не предлагал. С ним что-то не так.

– Куда после центра-то? – интересуется Мик.

– На Садовую. На Лиговку. Куда угодно, – заявляет Димка. – Бей посуду, я плачу!

– Присоединяюсь, – голос Вика срывается; он тяжело дышит; потом звук с его стороны снова отключается.

– Она ему дрочит? – предполагает Мик, как ни в чем ни бывало.

– Ты ужасен, – улыбаюсь.

Кивает.

Московский освещен удивительно ярко. Местами развешена иллюминация. В общем-то, скоро Новый год. Относительно скоро. И я еще не знаю, где я буду. И что буду делать. Но сейчас все ярко. Приглушенно играет что-то из транс или хаус. Не знаю точно.

– Короче, давайте направо на Фонтанку, потом на Невский и дальше…

– Ты мудак, – прерывает Димку Вик. – Ты всегда говорил, что не знаешь Питера.

– Мало ли, что я на тебе обещал, – смеется Димка. – Поцелуй меня.

– Надеюсь, ты это не мне, – Вик; смущенно.

– Это я своей… – звук пощечины. – Любимой… Твою мать, подстриги свои когти, девочка!

– Я не знаю Питера. А ты знаешь! – не унимается Вик.

– Ревнивец, – смеется Алессио. – Ребят, скоро поворачивать.

– Кто выбрал этого мудака гидом? – Мик; возмущенно.

Мы замедляем машины и поворачиваем на Фонтанку.

– Ал! Наперегонки, а? – фраза Димки немного тревожит меня; возможно, из-за того, что места на это стороне набережной – ровно под две полосы впритирку.

– Не вопрос, – Алессио, как всегда, полон уверенности в себе.

«Континенталь» уходит левее, и «феррари» пристраивается справа.

– Погнали! – Димка.

– Ты не с той тачкой тягаешься, членовоз! – Алессио; со смехом.

– Не нравится мне это, – Мик привстает, садится, ерзает.

Гонка стартовала, и мы стараемся не отставать. Когда пара рейсеров-идиотов на скруглении набережной пролетает мимо ряда припаркованных машин, сердце екает. Жалко не консервные банки сбоку. Жалко нормальные машины и потерянное время.

– Мажор сраный! – визжит Алессио; он редко так явственно веселится, но «феррари», конечно, уделала «континенталь», и они уже около Невского.

– Напра-во! – командует Алессио, сбрасывает скорость и с визгом входит в поворот, не обращая внимания на красный, смотрящий в нашу сторону.

– Ща я тебя на прямой уделаю, носатый! – грозится Димка; явно вошел в раж.

– Бля, откуда такое движение ночью? – Алессио; расстроено. – Даже через встречку не вылезти.

– А ты не в Самаре, мой друг, и не в Жопосранске, – комментирует Мик.

– Ребят, может, через Лиговку? – предлагает Вик. – Хочу посмотреть, как этот укурок отсосет у «ферры».

– От укурка слышу, – Димка смеется; его попутчица тоже – наконец, нашел достойную пару для своего угара.

Мы едем в рамках городской скорости, аккуратно, но быстро разворачиваемся через двойную сплошную и едем в сторону Восстания.

– На Восстания «мусоров», как грязи, – замечает Мик.

– Питерские вообще беззубые, ты че? – говорю.

– Скорее, я их штрафану, – Димка.

– Ну, круто, – вздыхает Мик и закуривает. – Ты не против?

– Я и сам уже готов, – усмехаюсь.

– Ты же типа это…ЗОЖ, все дела, ага?

– Ага, – вращаю ладонью, показывая относительность утверждения Мика.

Миновав Восстания и повернув на Лиговский в сторону юга, мы дружно встаем на светофоре. Я стараюсь разглядеть попки проходящих по переходу и просто идущих по тротуару телок. Есть мысль, по итогу этой прогулки, взять какую-нибудь местную чику с собой. Прогуляться в Москву. Я так уже пару раз делал. Но сейчас уже поздно и не очень тепло, и качество гуляющих девочек не очень. А рядом со стеной здания невдалеке я замечаю группу бомжей. У одного из них ступня замотана в полиэтиленовый пакет. Очевидно, гниет или типа того. Другие просто грязны, уродливы и оборваны. Мне становится мерзко. Я за зачистку улиц от такого мусора. Нормальным людям противно гулять от такого. Какие уж тут телки.

– На старт… – таймер на светофоре гласит, что заканчивается время перехода, и Димка оживляется. – Внимание, – желтый. – Марш!

«Бентли» и «феррари» с визгом уходят со светофора. Я заряжаю оборотов и стараюсь не отстать.

– Дмитрий, Вы, с позволения сказать, мудак, – заявляет Мик. – Ты бы еще на тракторе «Беларусь» с ним потягался.

– От смерда слышу! – Димка разозлен.

– Полет нормальный, – смеется Алессио.

Дальше – секунды. Дальше – «бентли» пытается подрезать «феррари», еще не догнав. «458» в ответ делает насмешливый рывок влево и снова возвращается к себе в полосу. Но Димка явно понял это слишком буквально. «Бентли» оттягивается влево, потом пытается вернуться обратно. Угол слишком большой. Он забыл про тормоза. Я замедляю «бэху». «Бентли», чтоб не ударить «феррари», делает рывок влево, на встречку.

Звук клаксонов.

Визг шин. Боковое трение.

Удар. Грохот.

Мы прижимаемся к тротуару.

Алессио испуганно бормочет «Еб-твою-мать». Маша громко охает.

Я выскакиваю из машины. Мик за мной. «Бентли» торчит всем передком в витрине ресторана. Я задним числом, словно наяву, вижу, как он влетает в нее, и как художественно жрущие за бутафорским столом манекены словно бы разбегаются в страхе.

– Ты тупой мудак! – орет Алессио. – Где твои тормоза? Тормоза!

Двери «бентли» открываются. Димка, разумеется, цел и невредим. Его девка вываливается. Удар подушки ее явно расстроил. Плачет.

Собираются машины. Глазеют. Пешеходы начинают снимать на мобильники. Я замечаю, как ярко в свете фонарей видно номерной знак «бентли». Внутри ресторана разгром. Я смотрю через витрину. Димка вошел внутрь через разбитое окно. Теперь он выходит через него же. Медленно, испуганно. Закрывает рот руками. Внутри крики.

Я думаю о том, что это приличный ресторан. И он должен был закрыться еще в полночь. Максимум – в час. А сейчас сколько? Откуда там люди?

– Че такое? – спрашивает Мик Димку.

Димка мотает головой, садится рядом на асфальт рядом с упертым в него задним колесом «бентли».

Мик прыгает в окно. Я за ним. Невдалеке от решетки радиатора «бентли» лежит женщина. Над ней суетятся двое мужиков. Девочка – видимо, администратор, – вызывает по мобильнику «скорую». У женщины на полу огромный живот. Кровь изо рта. Она неестественно бледная.

– Что вы наделали?! – орет мне мужик, суетящийся над телом женщины.

Я ничего не знаю. Ухожу. Выпрыгиваю из витрины.

Я ничего не делал.

Мик выходит через дверь.

Закуривает.

У них был день рождения. Выходили последними. Вчетвером.

Она была виновницей торжества. Седьмой месяц.

Димка всхлипывает. Сидит в открытой машине ДПСников. Нет, он плачет. Пытается сквозь слезы что-то объяснять. Его спутница курит одну сигарету за другой, сидя в «феррари» с девушкой Алессио. Сам Алессио снял с «бентли» номера и положил их в багажник, а сейчас разговаривает с ментами. Кому-то звонит. Я не в теме.

Димка зачем-то говорит менту, который задает ему вопросы, что всегда хотел стать футболистом. Что вся его жизнь идет не так. Мент выписывает направление на экспертизу.

Я не буду работать, пока папа не поймет, что я определился с направлением деятельности. По итогу, мое предназначение все равно будет все тем же. Наследник, все дела. Если не снюхаюсь в хлам раньше. Что довольно трудно с моими бюджетами.

Я бы, может, хотел стать каким-нибудь продавцом или типа обслугой. Чтобы понять, каково там, внизу, на самом дне. Как живут в месяц на то, что я трачу в день на «поесть», на «погулять» и на «нюхнуть». Но что это даст? Мое предназначение все равно будет все тем же. Наследник, все дела…

Алессио говорит, что димкин отец в курсе. Значит, папа Саша-депутат и мама Ира-бизнесмен рвут телефоны местных МВДшников. Это не догадки. Это факты. Значит, все будет нормально. Здесь так всегда.

Здесь?

Везде.

Отмокаю в выключенном джакузи. Периодически ненадолго погружаюсь с головой. Мне приятно каждый раз, когда давление исчезает, и я опять слышу музыку в дальней комнате через воздух, а не через толщу воды.

Поездка удалась не очень-то. Осталось слишком много вопросов. И сейчас утро. После оформления и разборок с ментами, мы уехали. Димку должен был забрать его адвокат, примчавшийся вместе с бодрыми ребятами из службы безопасности Димкиного папы. Ну, то есть, официально – димкиной мамы. Ага.

Принимаю вызов на мобильник с кнопки, встроенной снаружи в джакузи.

– Здорово, мужик, – голос Антона из динамиков аудиосистемы; немного бодрее вчерашнего.

– Здорово, брат, – трясу лицо в воде, поднимаюсь обратно.

– Живой? Слышал, вы нормально наломали на «лиговке».

– Понемногу отхожу. Димка постарался.

– Че с ним теперь?

– Не знаю.

– Понятно, – вздох. – Я вчера был загружен жестко. Извиняй.

– Да, бывает. Я сам нынче… немного не в себе.

– С наступившим тебя.

– Спасибо.

– Желать тебе нечего, потому что у тебя все есть, так что сам пожелай и подпиши – мол, от меня.

– Договорились, – улыбаюсь.

– Сколько тебе стукнуло-то?

– Если б я сам помнил, – смеюсь и поглаживаю поверхность воды.

– А говорят – до тридцати, мол, каждый День – юбилей.

– Ну, значит, у меня слишком круглая дата, чтоб ее называть.

Перешучиваемся и обсуждаем какие-то мелочи еще минут двадцать. Выйдя из ванной, насухо вытираюсь. Наливаю себе большой стакан охлажденной «перье» и сажусь в кресло.

Наступил день, от которого я планировал отсчет. Но настроения что-то начинать нет. Сильнее всего разочаровываешься в том, чего слишком долго ждешь.

Звонит отец. Просит приехать сегодня. Говорю, что, конечно, буду.

Звонит мать. Говорит, она будет через пару часов в Москве, а потом сразу домой. Обещаю с ней увидеться. Говорит, что у меня усталый голос. Отвечаю, что бессонница. Волнения. Я спал часа два. Спал?

Звонит Юля. Спрашивает, не рано ли. Со смешком. Выворачиваю ручку уровня утомленности в голосе на максимум. Говорю, что заболел. Она предлагает скинуть на «электронку» или в соцсеть. Отказываюсь. Обещаю подъехать сам и выполнить свою часть уговора. Просит не раскисать и выздоравливать. Трогательно донельзя – с учетом того, что мы едва знакомы. Обещаю перезвонить.

Занавес.

Совершенно безрадостная пробка.

Погода откровенно дерьмовая. Но мне надо бы сходить по магазинам.

В соседнем «вольво» грустит одинокая молодая девочка. Холеная и ухоженная. Вечером она либо будет читать дома книжки, либо превратиться в сказочную блядь и пойдет в клуб. На открытом воздухе тусовки не по сезону.

Я старею. Каждый год приближает к смерти. Кто-то скажет, это смешно. Мне ведь и тридцати нет. У меня все впереди. Но иногда хочется, чтобы что-то конкретное было уже сейчас.

Но что мне нужно?

Папа махает мне, приглашая пройти в гараж. Я вовсю предвкушаю. Когда мы заходим на огороженное парковочное место, я понимаю, что это «джекпот».

«Ягуар XKR», «купе», вторая версия.

– Ни хрена себе, – детский лепет; я искренне восхищен.

– Ну, как ты просил.

– Когда? – смущаюсь.

– Да, был один разговор, – папа довольно улыбается; руки в карманы; он крут.

– Как ты все замечаешь, блин, – вздыхаю, не могу не улыбаться. – Спасибо, пап. Очень… круто.

– Какие изысканные эпитеты, – смеется. – Русских классиков начитался?

– Ага, – улыбаюсь.

«Ягуар» действительно хорош. Мне нужен был именно такой вариант, но я не парился, потому что была «бэха», и она тоже хороша, и я даже не ожидал, что отец подарит мне именно это. Но это упростило его выбор.

– Прокатимся? – спрашиваю; смущенно.

– А, сегодня дел по горло. Две встречи в центре, отчаянные ребята, работяги, – махает рукой. – До вечера буду занят. Так что, давай ближе к выходным покажешь мне класс на этой подвеске.

– Я подготовлюсь, – киваю, ловлю ключ и открываю дверь. – «Бэху» продадим?

– Оставь, как подменную, – смеется и подходит справа, чтобы сесть рядом на пассажирское.

– Ладно. Буду на ней подрабатывать бомбилой, – улыбаюсь и завожу мотор.

– Все, ни слова про работу. Я заебался работать. Сейчас тяжелое время. Денег мало. Работы много, – качает головой.

Прислушиваюсь к нежному и напористому одновременно рыку двигателя на высоких оборотах. Отец говорит, что время тяжелое. Вот ему я верю.