Текст книги "Так шли мы к победе"

Автор книги: Иван Баграмян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 41 страниц)

Вдоль дороги от Куршеная вместе со вступившими в сражение бригадами 1-го танкового корпуса генерал-лейтенанта В. В. Буткова сражались части 16-й Литовской стрелковой дивизии. Командиры полков полковники В. Луня и В. Мотека выдвинули почти всю приданную им артиллерию в боевые порядки пехоты. Это укрепило положение стрелковых подразделений. Когда фашистские танки приближались к переднему краю обороны на 400–500 метров, артиллеристы, а затем танки открывали по ним меткий огонь прямой наводкой. С прорвавшимися вражескими машинами вступали в бой и пехотинцы. В схватке с врагом особо отличились отец и сын Дауетасы. Отец уничтожал машины снайперским огнем из противотанкового ружья, а сын Стяпас в это время разил пехоту столь же метким огнем из пулемета. Несколько фашистских танков нашли свой бесславный конец перед позицией Дяуетасов. А когда и ружье оказалось бессильным перед огромным «фердинандом», старший Дауетас взялся за противотанковые гранаты. Меткий бросок – и самоходка замерла с перебитой гусеницей. Но вот тяжело ранило Стяпаса. А пехота продолжала наседать. Тогда отец сам лег за пулемет. Вскоре и он был ранен, но продолжал вести огонь, пока не потерял сознание от потери крови. Фашисты здесь не прорвались.

Всего 16-ю Литовскую стрелковую дивизию в этот день атаковало 90 танков, из них 50 обрушилось на 156-й стрелковый полк. Когда положение этого полка стало критическим, комдив генерал В. А. Карвялис двинул на помощь из второго эшелона 249-й стрелковый полк. И бой разгорелся с новой силой. В числе многих героев здесь отличились артиллеристы из орудийного расчета сержанта В. Шалтелиса, подбившие 4 фашистских танка, и пулеметчица Дануте Станиелене, которая участвовала в отражении 13 атак. Славная дочь литовского народа за героизм, проявленный в боях под Шяуляем, была награждена орденом Славы I степени и стала полным кавалером этого ордена.

Большую роль в отражении атак противника на Шяуляй с запада сыграли в эти дни и части 1-го танкового корпуса. Особенно храбро сражались воины 44-й мотострелковой бригады полковника Д. П. Халаева. О напряженности боя, который вели части бригады в этот день, можно судить по действиям 8-й мотострелковой роты. На ее позиции шли 18 танков и батальон пехоты, но с помощью артиллерии и танков атака была успешно отбита. С такой же стойкостью продолжали обороняться соединения 11-го гвардейского стрелкового корпуса генерал-майора С. Е. Рождественского на юго-западных подступах к Шяуляю. Наиболее трудные испытания снова выпали здесь на долю воинов 33-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майора П. М. Волосатых, которая прикрывала шоссе, ведущее от Тильзита на Шяуляй. Например, 4-я стрелковая рота 84-го гвардейского стрелкового полка два часа удерживала перекресток дорог у деревни Горды, отбивая все атаки врага. Но вот 7 фашистских танков ворвались на позиции подразделения. Первым на их пути встал рядовой Прокофий Лукич Литвинов. С противотанковыми гранатами в руках он бросился под головной танк и остановил его. Потрясенные его самопожертвованием, бойцы подбили еще два танка, а остальных заставили отступить. П. Л. Литвинову было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Словом, 2-я гвардейская армия продолжала отражать атаки с нарастающим упорством.

Обнадеживающие сведения в этот день поступили и от генерала Я. Г. Крейзера. Хотя противник ввел южнее Ауце новые танковые силы, сломить дивизии 63-го стрелкового корпуса генерал-лейтенанта Ф. А. Бакунина он не смог. Я облегченно вздохнул, услышав от Крейзера, что отсеченный от главных сил 87-й стрелковой дивизии стрелковый полк майора М. М. Халявицкого к югу от местечка Вегеряй продолжает успешно отбивать непрерывные атаки танковых частей противника, несмотря на то что в них участвовало около сотни фашистских танков и штурмовых орудий. Остальные части 87-й стрелковой дивизии полковника Г. П. Куляко, отступив на 3–4 километра к северу, продолжали с непоколебимым упорством отражать атаки противника южнее Ауце.

На помощь попавшей в тяжелое положение 87-й стрелковой дивизии генерал Крейзер перебросил свою резервную 77-ю стрелковую дивизию и 257-ю стрелковую дивизию из 10-го стрелкового корпуса. Полки этих дивизий с ходу контратаковали противника на подступах к Жагаре и задержали его продвижение. Особенно тяжелые бои выпали на долю 257-й стрелковой дивизии полковника А. Г. Майкова, однако все ее полки держались стойко, бойцы и командиры проявляли массовый героизм. На ряде участков танкам удавалось прорваться через боевые порядки пехоты, но они натыкались на меткий огонь артиллеристов. Так было юго-восточнее Ауце, где на пути прорвавшихся двух полков пехоты и 40 танков встали дивизионы 27-й пушечной артиллерийской бригады полковника В. С. Капитоненко. Артиллеристы не пропустили противника дальше. Все поле перед огневыми позициями бригады было усеяно разбитыми танками и трупами фашистских пехотинцев.

Положение наших войск на подступах к Жагаре еще более упрочилось после вступления в сражение здесь бригад испытанного 3-го гвардейского механизированного корпуса, который мы вовремя передали Крейзеру.

В ходе боев на этом направлении подтвердилось наступление 5-й танковой дивизии гитлеровцев. Кроме того, к нашему удивлению, разведка обнаружила здесь танковый полк моторизованной дивизии СС «Великая Германия», которая одновременно отмечалась и западнее Шяуляя. Неужели противник, потерпев неудачу под Шяуляем, начал перегруппировывать танковые дивизии на север? Но ведь против трех дивизий 51-й армии и без того уже наступали, по нашим сведениям, немалые силы. Словом, неясность в группировке сил противника на левом фланге 51-й армии нас чрезвычайно тревожила. Мы все еще не решались снять с рижского направления ни 6-ю гвардейскую, ни 43-ю армии, поскольку командующий 51-й армией генерал-лейтенант Крейзер продолжал ежедневно напоминать мне о нараставшей угрозе со стороны Риги. В штабе фронта тоже сложилось мнение, что рижская группировка все же должна ударить навстречу своим танковым дивизиям, прорывавшимся из районов Шяуляя и Ауце. И действительно, к исходу третьего дня боев генерал Крейзер доложил мне о том, что пленные заявляют о сосредоточении южнее Риги, в районе Бауски, новой танковой дивизии неустановленной нумерации и о якобы готовящемся из этого района наступлении. Поставив соответствующую задачу фронтовой разведке, мы снова обратились к командиру партизанской бригады Отомару Петровичу Ошкалну с просьбой проверить сведения, полученные от армейской разведки.

А тем временем вступление в сражение соединении 5-й гвардейской танковой армии окончательно стабилизировало положение на западных подступах к Шяуляю. He смотря на малочисленность, части этой армии заметно укрепили положение, организовав активную оборону.

Убедившись на следующий день, что все атаки противника юго-западнее Жагаре уверенно отбиваются стрелковыми и артиллерийскими частями, мы решили вывести 3-й гвардейский мехкорпус в резерв. Однако нас не покидала тревога за узкий коридор, который образовался в результате выхода наших войск к Рижскому заливу. С запада его прикрывали лишь части 417-й и 267-й стрелковых дивизий, и мы понимали, что он может быть пробит противником в любое время. Надо бы втянуть туда побольше сил, но ведь этого и ожидал противник. Прорвавшись в направлении на Жагаре и далее на Елгаву, он отсек бы все войска 51-й армии вместе с коридором. На этот риск нельзя было идти до тех пор, пока продолжался натиск врага на елгавском направлении.

Противник атаковал на шяуляйском направлении и на четвертый день, но мы вдруг почувствовали, что центр его усилий все заметнее смещается на север, против левофланговых соединений 51-й армии. Из данных разведки можно было сделать вывод, что гитлеровцы решили усилить нажим на Жагаре. Это вынудило нас придержать пока 3-й гвардейский мехкорпус в этом районе, а в свой резерв подтянуть сюда из 43-й армии 19-й танковый корпус.

В течение 19 августа атаки противника были успешно отбиты на всех направлениях. Однако стрелковые части не смогли бы столь долго сдерживать яростный натиск крупных танковых сил, если бы не блестящие действия артиллерии. Не раз в самые критические моменты положение спасали противотанковые артиллерийские бригады 8-й пушечной артиллерийской дивизии РГК, которой командовал генерал-майор П. Г. Степаненко.

Почти каждый мой разговор с генералом Я. Г. Крейзером в эти дни начинался с вопроса:

– Держится полк Халявицкого?

– Держится, товарищ командующий фронтом, – неизменно отвечал командарм, но таким неуверенным тоном, словно и сам не верил своим словам.

И действительно, трудно было представить, как этот полк, стиснутый в железное кольцо танковых и пехотных частей, находил еще силы отбивать непрерывные атаки. Главные силы 87-й стрелковой дивизии пытались пробиться к окруженным, но на пути стальной плотиной вставали фашистские танки и артиллерия.

Прн отражении одной из очередных атак противника командир полка был ранен, не продолжал руководить боем. Я приказал Крейзеру предпринять в ночь на 20 августа новую попытку вызволить окруженных, разорвав вражеское кольцо встречными ударами частей 77-й и 257-й стрелковых дивизий.

К концу дня 19 августа из 2-й гвардейской армии стали поступать все более утешительные донесения. Хотя противник продолжал еще атаки, но они разбивались, наталкиваясь на оборону гвардейцев. Стрелковые корпуса с бригадами танковой армии и 1-го танкового корпуса уверенно отражали одну атаку за другой.

Генерал П. Г. Чанчибадзе доложил о своем намерении перебросить под Шяуляй управление 13-го гвардейского стрелкового корпуса, с тем чтобы оно возглавило руководство всеми стрелковыми соединениями. Зная командира этого корпуса А. И. Лопатина, его железную волю, я одобрил решение генерала Чанчибадзе поручить Антону Ивановичу наиболее трудный участок обороны армии.

А тем временем стрелковые дивизии совместно с бригадами 5-ой гвардейской танковой армии и 1-го танкового корпуса стойко отражали вражеские атаки. Артиллерия по-прежнему играла решающую роль в противотанковой обороне. Однако мне не хотелось бы, чтобы у читателя создалось впечатление, будто танки уничтожали только артиллеристы. Просто танков было так много, что остановить и уничтожить их можно было лишь совместными усилиями пехоты, танков и артиллерии.

19 августа немало бронированных громадин пожгли и пехотинцы. В этот день в центре нашего внимания снова оказались дивизии 11-го гвардейского стрелкового корпуса, прикрывавшие юго-западные подступы к Шяуляю. Несмотря на то что командир корпуса генерал С. Е. Рождественский выбыл из строя, управление боем осуществлялось твердо. Мой старый товарищ генерал-майор Баграт Арушанян, заменивший комкора, умело руководил войсками. Так, он сорвал замысел противника проделать брешь в обороне 32-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майора Н. К. Закуренкова на участке обороны ее 85-го гвардейскогоо стрелкового полка, когда до двух полков пехоты и несколько десятков танков врага перешли в атаку. Хотя много танков было поражено артиллерийским огнем, несколько машин прорвалось в боевые порядки полка. Тогда пехотинцы взялись за противотанковые гранаты и бутылки с горючей смесью. В 4-й стрелковой роте сержант Евтей Моисеевич Грибенюк, спасая товарищей, бросил противотанковую гранату под гусеницы фашистского танка, который приблизился почти вплотную, и подорвал его. Звание Героя Советского Союза ему присвоено посмертно.

Рассказывая мне о примерах героизма наших бойцов и командиров, член Военного совета фронта генерал-лейтенант Д. С. Леонов, взъерошивая от волнения свои мягкие и редкие светлые волосы, восклицал:

– Какие люди! Какие люди! Да разве можно с такими не победить! – И он тут же просил меня выбрать время, чтобы подписать представления о награждении особо отличившихся в боях.

…Оценивая итоги четвертого дня сражения, я не мог отделаться от смутного предчувствия надвигающейся беды. Оно почему-то всегда охватывало меня, когда в сражение приходилось бросать последние резервы. Я никогда не забывал известное изречение о том, что полководец, ведущий сражение без резервов, наполовину побежден.

А между тем обстановка на левом фланге 51-й армии продолжала оставаться весьма туманной. Враг продолжал усиливать натиск своих танковых сил вдоль железной дороги от Ауце на Елгаву. В связи с этим пришлось снова отказаться от мысли вывести в резерв 3-й гвардейский мехкорпус. Пришлось рассчитывать пока лишь на танковый корпус генерала И. Д. Васильева, который мы предусмотрительно подтянули в полосу 51-й армии.

Я был в восторге, когда в этот день получил опровержение выводов армейской разведки о сосредоточении в районе Бауски немецкой танковой дивизии и о якобы назревавшем контрударе. Это полволяло нам снять часть сил с рижского направления. Мы уже обдумывали вопрос о срочной переброске одной из армий в полосу 51-й армии, когда позвонил Иван Михайлович Чистяков.

– Товарищ командующий! – начал он без предисловий. – В полосе действий моей армии относительно спокойно. Противник особой активности не проявляет и, по данным разведки, не собирается… Считаю возможным передать мой участок соседу слева, а главные силы моей армии перебросить под Жагаре… – И уже как об одолжении: – Очень прошу. Я знаю, как тяжело там отражать танковые удары, но у нас есть большой опыт борьбы против них на Курской дуге. Мы наверняка пригодимся…

Удивительный человек – Чистяков! Он ведь знал, упрашивая меня послать его в самое пекло сражения, что оборона не принесет его армии славы, а прорыв фашистов, случись он на участке, который она примет, доставит командарму много неприятностей. Но постоянная готовность быть на самом трудном месте – главная особенность его характера.

С одобрения маршала А. М. Василевского генералу Чистякову был отдан приказ срочно начать переброску армии в полосу обороны, которую он должен был занять на стыке 51-й и 2-й гвардейской армий. На осуществление этого решения мы возлагали большие надежды. Ведь после выхода 6-й гвардейской в район сражения можно будет смело вывести во фронтовой резерв 3-й гвардейский мехкорпус и 5-ю гвардейскую танковую армию. Однако Чистякову еще предстояло решить весьма сложную задачу: совершить с армией незаметно для противника 150-километровый марш. Надо было осуществить переброску армии так, чтобы противник не обнаружил ее ухода, не узнал о направлении марша и не разгадал цель этого маневра. А ведь перебросить надо многие десятки тысяч солдат и офицеров, массу боевой техники и тяжелого вооружения. И перемещение провести надо было, как говорят конники, «на галопе», то есть с молниеносной быстротой.

Я верил, что Чистяков выполнит эту задачу успешно и в кратчайший срок. Но все же тревога не покидала меня: а не устроит ли противник какую-нибудь новую пакость в полосе армии Крейзера до выхода туда армии Чистякова?

К несчастью, так оно и случилось. Утром 20 августа позвонил Крейзер:

– Товарищ командующий! Противник перешел в наступление на Тукумс. Около трехсот танков окружает город с севера и юга. Оборона рухнула. Частям, обороняющимся в районе Тукумса, грозит окружение.

– Пусть части дивизии, обороняющиеся в районе Тукумса, организуют круговую оборону и ожидают помощь, – приказал я, – а мы будем готовить контрудар для восстановления обороны. Немедленно передадим вам танковый корпус генерала Васильева и шестидесятый стрелковый из сорок третьей армии.

Спустя два часа Крейзер доложил, что организует контрудар с целью восстановления связи с частями, обороняющимися в районе Тукумса. А во второй половине дня командарм 51-й сообщил, что на побережье Рижского залива, к северо-востоку от Тукумса, противник высадил морской десант с 35 кораблей и нанес удар навстречу танковым частям, наступавшим в направлении Тукумс, Рига против 417-й стрелковой дивизии; с востока же, из района Юрмалы, против частей 346-й стрелковой дивизии перешли в атаку значительные силы пехоты и танков. Генерал Крейзер попросил разрешить отвести 346-ю и 417-го стрелковые дивизии на рубеж Елгава, Добеле.

У меня не оставалось сомнения в том, что без немедленной помощи этим дивизиям угрожает гибель. Но помочь мы им пока ничем не могли. Поэтому я дал разрешение на отвод частей 346-й и 417-й стрелковых дивизий. Крейзер отдал им приказ пробиваться на рубеж Елтава, северо-западнее Добеле, Ауце.

Горечь неудачи, постигшей наши войска на побережье Рижского залива, была смягчена докладом генерала Крейзера о стабилизации положения наших войск на подступах к Жагаре. Левофланговые дивизии 51-й армии совместно с бригадами 3-го гвардейского мехкорпуса снова успешно отразили все атаки противника на елгавском направлении.

В ходе боя на участке обороны 77-й стрелковой дивизии генерал-майора А. П. Родионова подлинный героизм проявили воины батареи 239-го артиллерийского полка, которой командовал старший лейтенант Иван Владимирович Борщик. Его подчиненные отразили пять танковых атак. Но один за другим погибли все наводчики. Тогда командир сам встал к орудию и последними снарядами подбил еще два танка. Оставшиеся в живых израненнные батарейцы винтовками и автоматами отбили все атаки пехоты. Но вот, расчищая дорогу пехоте, снова двинулись танки. Иван Борщик с противотанковыми гранатами в руках двинулся наперерез «тигру». Осколок впился офицеру в руку. Он быстро терял силы. Взяв обе гранаты одной рукой, командир батареи бросился под танк и спас своих товарищей от гибели.

Положение 87-й стрелковой дивизии тоже значительно укрепилось. Ее 1379-й стрелковый полк, с удивительным упорством пробивавшийся в ночь на 20 августа из окружения, к утру вышел к главным силам. Генерал Крейзер сообщил мне поразительные подробности. Оказалось, что бойцы и командиры части, ведя непрерывные бои с 17 по 20 августа в полной изоляции, сумели уничтожить 34 танка, 9 штурмовых орудий и более 1200 фашистов. В части же было потеряно за это время 74 солдата и офицера убитыми и 131 ранеными, а также всего 12 противотанковых пушек. Весь остальной личный состав пробился из окружения, сохранив все вооружение, технику и военно-хозяйственное имущество. Командир полка майор Халявицкий при выходе из окружения был вторично тяжело ранен. Крейзер, выехавший лично встретить пробившийся полк, не успел выслушать до конца доклад командира – тот потерял сознание и через несколько часов скончался.

И. В. Борщику и М. М. Халявицкому посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.

К этому времени командующий 2-й гвардейской армией уже докладывал не только о полной стабилизации положения его войск на западных подступах к Шяуляю, но и о заканчивающейся подготовке к контрудару. Лишь на левом фланге противник продолжал еще атаки против 32-й гвардейской стрелковой дивизии генерала Закуренкова, прикрывавшей шоссе Тильзит-Шяуляй.

22 августа гитлеровцы полностью прекратили атаки на шяуляйском направлении, почувствовав сокрушительный отпор. Зато южнее Ауце разведка вдруг обнаружила две новые танковые дивизии, спешно переброшенные фашистским командованием от Шяуляя. Сомнений не было: враг окончательно отказался от попыток пробиться на восток через Шяуляй и решил все силы бросить на прорыв к Елгаве по кратчайшему направлению через Жагаре. Но сюда уже подошли бригады 19-го танкового корпуса. И мы решили разбить группировку противника встречными ударами 51-й и 2-й гвардейской армий.

Пока под руководством генерал-полковника В. И. Кузнецова готовился контрудар в районе Жагаре, соединения 2-й гвардейской армии перешли в наступление западнее Шяуляя и отбросили противника на 10–12 километров.

А, враг тем временем продолжал наращивать атаки своими танковыми силами, стремясь окружить левофланговые дивизии 51-й армии, оборонявшиеся на подступах к Жагаape. Поэтому бригадам 19-го танкового корпуса пришлось с ходу вступать в сражение.

Мы очень надеялись на этот корпус, которым командовал герой освобождения Крыма генерал-лейтенант танковых войск Иван Дмитриевич Васильев, а начальником штаба корпуса был полковник Иван Егорович Шавров,[106]106
  Ныне генерал армии, один из видных военачальников Советской Армии.


[Закрыть] которого я знал как очень храброго и опытного танкиста, И наши надежды оправдались. Сначала генерал Васильев подтянул к Жагаре 101-ю танковую бригаду, 8-й отдельный гвардейский тяжелый танковый и 867-й самоходно-артиллерийский полки. 101-я танковая бригада полковника А. И. Никулина стремительной контратакой отбросила фашистов от западной окраины города и стабилизировала положение стрелковых частей. Тогда противник ударил на другом участке – на Калнаймуйжу и снова начал теснить стрелков. Васильев двинул навстречу 202-ю танковую бригаду. Командир бригады полковник М. Г. Фещенко ночью успел окопать свои танки, а на рассвете 22 августа дал решительный отпор гитлеровцам: потеряв 13 танков, они отступили. Но это была, видимо, только разведка. Вскоре фашистские танковые части сплошным бронированным валом ринулись в атаку. В течение пяти часов 19-й танковый корпус и стрелковые части отразили 6 мощных танковых атак! Особенно ожесточенный бой разгорелся в районе деревни Букайшис, где насмерть стояли 1-й и 2-й танковые батальоны 202-й танковой бригады под командованием старшего лейтенанта М. Н. Казакова и капитана Л. С. Падукова, а также батарея противотанковых орудий капитана В. Н. Кирмановича. Все трое удостоены звания Героя Советского Союза.

…Выслушав доклад генерала Крейзера об успешном исходе боя на подступах к Жагаре, я предупредил его, что противник еще не обескровлен и утром, видимо, вновь попытается прорваться на Елгаву – иного выхода у него нет. И командарм подготовил за ночь войска к встрече с врагом. Но противник, потерпев неудачу и под Жагаре, перегруппировал свои силы и 23 августа нанес главный удар севернее железной дороги Ауце – Елгава, потеснив оборонявшиеся там стрелковые дивизии.

Метание танковых дивизий вдоль фронта обороны 51-й армии в поисках слабых мест свидетельствовало о неуверенности врага в своих силах. Узнав о новой вражеской перегруппировке, я приказал генералу Крейзеру немедленно перебросить туда же наш 19-й танковый корпус. И снова его соединения помогли стрелковым дивизиям остановить фашистские танки. В дальнейшем в связи с подходом к району сражения передовых соединений 6-й гвардейской мы уже обезопасили себя от любой случайности.

Штаб фронта к исходу 25 августа представил мне справку, из которой было видно, что противник только с 16 по 25 августа потерял 15,5 тысячи солдат и офицеров, 354 танка, 26 штурмовых орудий, 268 артиллерийских орудий, тысячи автомашин и много других видов вооружения и техники.

Атаки танковых дивизий в районе Жагаре и севернее продолжались до конца августа, но это было проявление бессильной ярости, а может быть, и страха перед Гитлером, приказа которого они не смогли выполнить – войска левого крыла 1-го Прибалтийского фронта не были отсечены от главных сил, хотя Шернер и его генералы получили от фюрера для этого огромные силы – около 12 дивизий, в том числе 6 танковых и одну моторизованную. Так рухнул еще один замысел Гитлера нанести поражение советским войскам в Прибалтике.

Изучение захваченных вражеских документов и опрос пленных офицеров позволили нам после отражения контрударов убедиться в серьезности замыслов фашистского командования. Сосредоточив против соединений 51-й и 2-й гвардейской армий несколько пехотных, шесть танковых и моторизованную дивизию, в которых насчитывалось более 800 танков и штурмовых орудий, оно рассчитывало мощными ударами по всему фронту от Рижского залива до города Кельме сокрушить оборону этих объединений, окружить и разгромить их и, продвинувшись на восток, освободить основные автомобильные и железнодорожные коммуникации, связывавшие группы армий «Север» и «Центр». Несокрушимая стойкость соединений 2-й гвардейской и 51-й армий на подступах к Шяуляю и в районе Жагаре сорвала осуществление этих намерений, и фашистскому командованию пришлось довольствоваться узким коридором, который совместными усилиями соединений 3-й танковой артаии немцев, сосредоточенных у Риги войск группы армий «Север» и морского десанта уда-дось проделать по берегу Рижского залива. Гитлеровцам там пришлось заново прокладывать железнодорожную линию.

Словом, грандиозно задуманная фашистским командованием операция не принесла желаемых результатов.

Еще продолжалось отражение контрудара 3-й танковой армии, когда меня пригласил к себе маршал А. М. Василевский и сказал, что Ставка замыслила новую стратегическую операцию: совместными ударами войск Ленинградского, 1-го, 2-го и 3-го Прибалтийских фронтов нанести поражение войскам группы армий «Север». На северном крыле советско-германского фронта она представляла собой весьма грозную силу.

Изложив в общих чертах замысел предстоящей операции, маршал А. М. Василевский сказал, чтобы мы подумали и доложили свои предложения по организации наступательной операции силами 4-й ударной и 43-й армий в общем направлении на Ригу с юга. Начало наступления намечалось на 5–7 сентября. Директиву Ставки на наступление мы должны были получить со дня на день.