Текст книги "Так шли мы к победе"

Автор книги: Иван Баграмян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 41 страниц)

11-я гвардейская армия получила новое усиление – 25-й танковый корпус генерала Федора Георгиевича Аникушкина. Ему было приказано двигаться на Хотынец. 18 июля танкисты вступили в бой. Путь им преградили переброшенные сюда из-под Брянска 253-я и 707-я немецкие пехотные дивизии. Наткнувшись на организованный огонь и подвергаясь непрерывным массированным ударам вражеской авиации, корпус своими главными силами прорваться на Хотынец не смог. Удалось это только одной 162-й танковой бригаде, которой командовал полковник Игнатий Антонович Волынец. 19 июля бригада, опередив главные силы корпуса на 20 километров, внезапно ворвалась в поселок. Здесь, на станции, танкисты уничтожили бронепоезд и железнодорожный эшелон, частично груженный танками, разрушили участок железной дороги. Но затем, атакованные противником с нескольких направлений, они вынуждены были с боями отойти на соединение с главными силами. Во время нападения на станцию полковник И. А. Волынец был тяжело ранен. Бригаду возглавил его заместитель по политической части подполковник Н. И. Сыропятов. По пути к своим танкисты разгромили еще колонну пехоты противника, а в районе Локни – штаб 76-й немецкой пехотной дивизии. При этом был убит фашистский генерал.

К 17 июля главные силы нашей армии глубоко продвинулись в расположение противника и нависли над основными тыловыми коммуникациями, связывавшими всю орловскую группировку немцев с ее тыловой базой, расположенной в районе Брянска. К сожалению, наши сомнения, высказанные при разработке операции, оправдались: войска Центрального фронта все еще вели напряженные бои севернее Курска и не имели возможности пойти нам навстречу, чтобы замкнуть кольцо.

Однако угроза выхода наших войск во фланг и тыл 2-й танковой и 9-й полевой армий немцев вынудила генерал-полковника Моделя срочно изъять из 9-й армии, действовавшей против Центрального фронта, три танковые и одну моторизованную дивизии и бросить их против нас. Это в значительной мере ускорило и вместе с тем облегчило переход Центрального фронта в контрнаступление.

Нас обрадовало известие, что начавшие 15 июля контрнаступление войска Центрального фронта сломили наконец сопротивление противника и двинулись на север. На их участке враг огрызался не менее упорно, чем на нашем.

К исходу седьмого дня боев полоса наступления нашей армии расширилась до 120 километров, войска вклинились в глубину обороны противника до 70 километров. Правда, резервы уже были введены в действие, но мы все же продолжали наступать. Между соединениями образовались большие разрывы. К тому же на подступах к Болхову мы снова встретились с прочной обороной, которую противник занял не только остатками разгромленных в предыдущих боях войск, но и вновь подошедшими из глубины резервами, в том числе выведенной из района Кром 9-й танковой дивизией. А на подходе к линии фронта отмечались все новые и новые вражеские колонны.

Чтобы изыскать средства для дальнейшего развития успеха и не бить на Болхов влобовую, мы решили перегруппировать часть сил с флангов в центр армии и нанести главный удар на юг и юго-восток, чтобы выйти в тыл болховской группировки противника.

36-й гвардейский стрелковый корпус (без 5-й гвардейской стрелковой дивизии) в ночь на 18 июля был выведен из боя и после ночного марша сосредоточился в лесах южнее Шванова. Перед ним была поставлена задача утром 19 июля начать движение правее 8-го гвардейского корпуса в общем направлении на Узкое, Знаменское. Heсколько позже туда предполагалось перебросить часть сил 16-го гвардейского корпуса.

Произведя эту перегруппировку, мы возобновили атаки. Крупные силы противника – 9-я и 4-я танковые и 253-я пехотная дивизии – сопротивлялись отчаянно, то и дело предпринимали контратаки. Кроме того, у нас стал ощущаться недостаток в боеприпасах. Темп наступления снижался.

Чтобы быть поближе к наступающим войскам, мы перенесли командный пункт армии в лес возле Шванова и здесь вместе с полковником Ф. Н. Бобковым мудрили над картой, выискивая возможности для наращивания удара. Пожалуй, настала пора просить у командующего фронтом солидной помощи. Я знал, правда, что в ближайшие дни командование собирается ввести в бой с рубежа реки Рессета прибывшую из резерва Ставки 11-ю общевойсковую армию. Это высвободило бы нам по меньшей мере три стрелковые дивизии и значительно сократило бы фронт наших действий. Эх, если бы поскорее это произошло! Размышления над картой прервал встревоженный комендант штаба капитан Гучиков, лихой горец, депутат Верховного Совета СССР.

– Товарищ командующий, – доложил он. – В районе штаба задержана машина с двумя неизвестными. Один из них назвался военным корреспондентом Эренбургом и требует, чтобы его провели к вам.

– Пригласите.

Через порог со штатской неторопливостью перешагнул сутуловатый человек средних лет, представился:

– Илья Эренбург, военный корреспондент.

Илья Григорьевич был в новой, слишком просторной для него хлопчатобумажной гимнастерке и таких же галифе. Седоватую копну волос венчала пилотка, которую он забыл снять. По всему заметно было, что человек не привык еще к военной форме, чувствует себя в ней неловко. На мой вопрос, куда он держит путь, Эренбург ответил:

– На передовую. Хочется своими глазами увидеть, как фрицы драпают.

Я попросил начальника политотдела армии полковника Д. Ф. Романова помочь писателю ознакомиться с ходом наступления, а затем направить его в одну из дивизий 16-го гвардейского корпуса.

На другой день мы снова увиделись. Илья Григорьевич вошел ко мне очень возбужденный и сразу же стал рассказывать, как много интересного увидел. Когда он прибыл в 11-ю гвардейскую стрелковую дивизию, на ее участке немецкие танковые части предприняли очередную контратаку и несколько потеснили один из наших полков. Передовые фашистские танки оказались всего метрах в восьмистах от наблюдательного пункта командира дивизии, где находился писатель. Однако дальше их не пустили. Артиллеристы открыли такой огонь, что гитлеровцы немедля повернули вспять.

Писатель своими глазами видел, как дымными факелами горели фашистские танки, как в панике бежали вражеские автоматчики.

– Все-таки я увидел, как драпают фрицы! – воскликнул Илья Григорьевич. Незабываемое зрелище!

Я заверил его, что теперь он сможет часто видеть удирающих фрицев. Красная Армия будет гнать их без передышки.

Нашу беседу прервал начальник штаба армии генерал-майор Н. II. Иванов. Он принес добрую весть: командующий фронтом распорядился ввести в сражение 11-ю армию генерал-лейтенанта И. И. Федюнинского. Обрадованные, мы кинулись к карте.

Эренбург заторопился и, тепло попрощавшись, ушел. Он побывал в ряде наших частей. Дольше всего задержался в 27-м гвардейском полку, беседовал со многими гвардейцами. Ему рассказали, как бронебойщик Владимир Родионов один вступил в бой с пятнадцатью вражескими танками и четыре из них подбил, а остальных заставил повернуть вспять; как казах Вахит Колумбаев расправился с десятком фашистов; как Сергей Комов пленил нескольких гитлеровцев; как младший лейтенант Наум Плавник со своим стрелковым взводом овладел сильно укрепленным опорным пунктом в тылу врага.

Беседовал писатель и с командиром передового в дивизии 27-го гвардейского полка майором Н. В. Харченко. Статный усатый южанин очень понравился ему. До войны Николай Васильевич Харченко работал зоотехником в совхозе, а на фронте стал отличным боевым командиром, постиг мудрую суворовскую науку побеждать малой кровью сильного врага.

Перед отъездом Эренбург выступил перед гвардейцами.

Его страстная речь о бандитской природе гитлеровской армии, моральном убожестве ее солдат произвела на всех большое впечатление.

Встретился Илья Эренбург и с младшим лейтенантом Исносьяном, о боевых делах которого я уже рассказывал. После разговора с ним Илья Григорьевич написал для дивизионной газеты яркий очерк об этом замечательном человеке.

Как уже говорилось, Владимиру Абрамовичу Ионосьяну было присвоено звание Героя Советского Союза. К великому сожалению, отважный офицер не испытал радости награждения: он погиб в боях за Карачев, где мы и похоронили его на живописном берегу реки. Жители города возложили на могилу героя венок, на ленте которого было написано: «Мы вечно будем помнить тебя, наш освободитель».

Соединения 8-го гвардейского корпуса, отражая непрерывные контратаки вражеских танков и пехоты, медленно, но неуклонно обходили Болхов с запада. Вот-вот они перехватят единственную шоссейную дорогу, связывавшую болховскую группировку врага с его базами в Брянске. Гитлеровцам в Болхове грозило окружение: войска 61-й армии наседали с северо-востока. И все-таки они изо всех сил цеплялись за город. Почему? Мы догадывались, в чем дело: гитлеровское командование, по-видимому, стремится подольше задержать здесь наши войска, чтобы выиграть время для отвода на запад остальных сил своей орловской группировки.

С учетом этого мы, не ослабляя нажима на Болхов, частью своих соединений продолжали развивать наступление на юг, на Хотынец. Передовые части 11-й и 16-й гвардейских дивизий – 27-й и 46-й гвардейские стрелковые полки прорвались к железной: дороге Орел – Брянск западнее Хотынца и перехватили ее, но, к сожалению, лишь на непродолжительное время: чтобы удержаться здесь, не хватило сил.

Однако враг уже в полной мере осознал нависшую над ним опасность.

Разведка донесла, что гитлеровцы постепенно начали выводить свои части из Болхова. Теперь самым уязвимым направлением для всей орловской группировки врага стало хотынецкое. Прорыв наших войск здесь вел к перехвату основных путей отхода противника.

О том, как оценивало в это время обстановку командование группы армий «Центр», в чьем подчинении находились войска орловского выступа, пишет бывший историограф штаба группы полковник Г. Гакенгольц: «Довольно быстрое снижение темпа наступления нашей 9-й армии против глубоко эшелонированной здесь обороны русских не вызвало у нас особого удивления. Но мощь и пробивная сила русских ударов, начавшихся 12 июля на северном и восточном фасах орловской дуги, явились для нас жестокой неожиданностью. Быстро развивающийся кризис на карачевском направлении,[72]72
  Карачев – следующая за Хотынцом крупная станция на железнодорожной линии Орел-Брянск.


[Закрыть] опасность потерять железнодорожное сообщение с Орлом были преодолены с большим трудом, с привлечением всех имевшихся у других объединений группы армий резервов. Было просто непостижимо, что русские оказались способны так скоро и так успешно перейти в наступление летом. Нам в штабе группы армий стало ясно, что после русского наступления, начавшегося 12 июля, неизбежен провал операции «Цитадель» и что наступил не только новый поворот в ходе русско-германской войны, но и произошел окончательный оперативно-стратегический перелом на Восточном фронте в пользу русских».[73]73
  Wehrwissenschaftliche Rundschau, 1965, H. 10, S. 592.


[Закрыть]

Это признание врага весьма знаменательно. Мы были в тот момент очень близки к цели – к тому, чтобы отсечь всю орловскую группировку от ее коммуникаций. Но к сожалению, сил у нас осталось для зтого очень и очень мало: на Хотынец наступали всего две ослабленные дивизии.

От Хотынца нас отделяли каких-нибудь 15–20 километров. Быстрое продвижение в этом направлении, судя по всему, было неожиданным и для нашего командования: у него не оказалось поблизости дополнительных сил, необходимых для развития успеха. Теперь Ставка спешно перебрасывала сюда из своих стратегических резервов 11-ю общевойсковую и 4-ю танковую армии. Однако они еще не были полностью сформированы и находились далеко от района предстоящих действий. Так что пока приходилось рассчитывать только на себя.

Но вот наконец мы узнали, что наш новый сосед, 11-я общевойсковая армия под комаядаванием моего друга, боевого генерала И. И. Федюнинского, пошла в наступление. Ее войска двигались правее нас. За два-три дня они углубились на запад на 15 километров. Однако подоспевшие резервы врага приостановили их дальнейшее движение. Произошло это на подступах к Хвастовичам, то есть значительно севернее Хотынца.

И все-таки 11-я армия во многом помогла нам. Она прикрыла наш фланг, отвлекла на себя крупные соединения противника и дала нам возможность свободнее маневрировать силами.

Передав свои участки войскам генерала И. И. Федюнинского, наши 31-я гвардейская и 169-я стрелковая дивизии начали выдвигаться на хотынецкое направление, где с 25 июля разгорелись чрезвычайно ожесточенные бои. Стремясь удержать в своих руках железную дорогу, противник бросил сюда все, что мог собрать в тылу, вплоть до охранных частей, саперных и автопарковых батальонов, а также значительное количество танков и артиллерии. Сюда же он вынужден был повернуть подошедшую из-под Белгорода моторизованную дивизию «Великая Германия». 25 июля противник нанес контрудар по 11-й и 16-й гвардейским дивизиям. Наши бойцы героически сдерживали натиск. Вновь назначенный командир 16-го гвардейского стрелкового корпуса генерал Иван Федорович Федюнькин 27 июля ввел в бой подошедшую к линии фронта 31-ю гвардейскую стрелковую дивизию. При поддержке небольшого количества танков она решительно атаковала противника. Завязались упорные встречные бои, и линия фронта здесь все время перемещалась то на юг, то на север. Только к 4 августа она стабилизировалась на рубеже Пыряткино, Алехино, Алисово, Изморозень, то есть в 15 километрах к северу от железной дороги Орел – Брянск.

Приведу лишь один эпизод, чтобы дать читателю представление об ожесточенности боев на этом участке.

Вражеские танки, пытавшиеся атаковать стык 31-й и 11-й гвардейских стрелковых дивизий, были отброшены мощным огнем нашей артиллерии. В поисках укрытия от огня гитлеровцы повернули к ближайшему лесу, но там стояли в засаде наши тридцатьчетверки и орудия прямой наводки. Предоставляю слово участнику этого боя командиру артполка 11-й гвардейской дивизии В. П. Семенко:

– Мы открыли ураганный огонь. Наши орудия стреляли прямой наводкой. Было видно, как снаряды бьют в броню «тигров». После такого попадания танк останавливался, но потом снова полз на нас, изрыгая огонь и смерть. Неужели эти чудовища неуязвимы для наших пушек? Но вот один из «тигров» завертелся на месте. Ага, гусеницу ему перебили! И тотчас батарейцы сорокового гвардейского стрелкового послали в поврежденный танк еще несколько снарядов пятидесятисемимиллиметровой пушки. У «тигра» заклинило башню. Бронированное чудовище стало беспомощным. И дело пошло веселое! Только за этот один жаркий летний день частями одиннадцатой гвардейской дивизии с помощью танков было подбито сорок три вражеские боевые машины, среди них до десятка «тигров» и «пантер». Находившиеся в засаде артиллеристы Бектасов и Бибиков подбили восемь танков, командир орудия старший сержант Алексеенко вывел из строя танк и самоходное орудие, наводчик Серганов из своего орудия уничтожил три танка, а бронебойщики Громов и Найденов сожгли три «фердинанда»…

Отлично поработали и орудийные расчеты полковой артиллерии 40-го гвардейского стрелкового полка под командованием начальника артиллерии этой части майора Р. А. Валиева. Дивизионная газета «За Родину» в те дни поместила частушку:

 
На большой лесной полянке
Догорали вражьи танки,
Там Валиева ребята
Разгромили супостата.
 

24 июля на наш КП прибыли командующий фронтом генерал-полковник В. Д. Соколовский, командующий 4-й танковой армией генерал-лейтенант В. М. Баданов и член Военного совета этой армии генерал-майор В. Г. Гуляев, Баданова я знал еще с осени 1942 года по Юго-Западному направлению. Это был опытный командир крупных танковых соединений. В битве на Волге отлично действовал танковый корпус, которым он командовал. Теперь генерал Баданов получил повышение: был назначен командующим танковой армией. У него сейчас полтысячи новых могучих машин, только что сошедших с конвейера, и еще 5-й и 25-й танковые корпуса, переданные нами. Казалось, двинь эту махину – и она все сметет на своем пути. Но у нас был уже немалый опыт прогрызания прочной, глубоко эшелонированной обороны на резко пересеченной местности, и я сомневался, разумно ли вводить в сражение такую массу танков без соответствующей подготовки и обеспечения прорыва. Танки могут, что называется, увязнуть в обороне противника и понести неоправданные потери. Не лучше ли ввести армию на хотынецком направлении: там и условия для действия танков лучше, да и само это направление становится решающим. Но генерал В. Д. Соколовский стоял на своем: танки пойдут на Болхов. Тогда я попросил дать мне несколько дней, чтобы подготовить ввод танковой армии в полосе действий 8-го гвардейского корпуса. В. М. Баданов стал горячо доказывать, что танковая армия и сама сумеет прорвать оборону и разгромить противника. Поскольку его мнение соответствовало замыслу командующего фронтом, было решено вводить танковую армию на болховском направлении с ходу.

Выполняя приказ командующего фронтом, соединения 8-го гвардейского стрелкового корпуса с утра 26 июля возобновили наступление и начали медленно продвигаться вперед. Через некоторое время 11-й танковый и 6-й гвардейский механизированный корпуса 4-й танковой армии, обогнав боевые порядки стрелковых соединений, устремились в атаку. На рубеже Прилепы, Лунево, Малая Чернь, Шумово они натолкнулись на очень мощную противотанковую оборону. Оба корпуса несли серьезные потери в боевых машинах, главным образом, от огня закопанных и замаскированных вражеских танков и самоходок. В тот день, несмотря ни всю энергию генерала В. М. Баданова, танкисты продвинулись незначительно. На следующее утро из-за левого фланга 6-го гвардейского механизированного корпуса вырвались вперед машины 30-го Добровольческого Уральского танкового корпуса. Вели их вчерашние уральские рабочие, люди отчаянной смелости. Грозной лавиной атаковали они вражеские позиции. Не спасли гитлеровцев ни авиационные налеты на уральцев, ни яростные контратаки. Они начали отходить. Танкисты ринулись в преследование.

28 июля в Болхов с северо-востока вступил 26-й стрелковый корпус генерала К. М. Эрастова из 61-й армии. В ходе боев болховская группировка немцев была разгромлена; она потеряла свыше 55 тысяч солдат и офицеров, 376 орудий, очень много танков, причем 74 машины были захвачены исправными.

Теперь, когда с болховской группировкой было покончено, мы смогли усилить нажим на хотынецком направлении. К тому времени подошел выделенный нам 2-й гвардейский кавкорпус. Одновременно с продвижением к Хотынцу, где мы встречали упорное сопротивление врага, решили нанести мощный удар западнее, в направлении Карачева. С этой целью 16-й гвардейский стрелковый, 2-й гвардейский кавалерийский и 1-й танковый корпуса были объединены в оперативную группу, которую возглавил командир 2-го гвардейского кавкорпуса генерал-майор Владимир Викторович Крюков. Задача ее – захватить Карачев и развивать далее наступление на Брянск. Генерал Крюков решил нанести главный удар с рубежа Алехино, Алисово. Но из-за начавшегося вражеского контрудара в районе Алехина разгорелись бои. Командующий оперативной группой приказал главным силам 16-го гвардейского стрелкового и 1-го танкового корпусов отражать контратаки противника, а кавалерийскому корпусу нанести удар в юго-западном направлении на Пасеку, Семеновку.

В первые дни наступления соединения кавкорпуса и 1-я гвардейская стрелковая дивизия продвинулись на 15–20 километров, но затем были остановлены контратаками подошедших из Брянска резервов и частей 707-й охранной дивизии противника.

Назначение командующим столь крупной и разнородной по своему составу группой войск командира кавалерийского корпуса оказалось, к сожалению, неудачным. Лихой кавалерист, генерал Крюков был слишком привержен к своему роду войск. Он по-прежнему действовал как командир кавкорпуса, рассчитывая преимущественно на своих конников, хотя в современной войне одной кавалерией успеха не добиться. Единого войскового организма не получилось: стрелковые, танковые и кавалерийские части, фактически, действовали сами по себе.

Стало известно, что Ставка приняла решение передать 11-ю общевойсковую, 11-ю гвардейскую, 4-ю танковую армии и 2-й гвардейский кавкорпус, входившие в левое крыло Западного фронта, в состав Брянского фронта. Мы узнали, что еще в конце июня Ставка приказала командующим войсками Западного и Калининского фронтов начать подготовку к наступательной операции на смоленском и рославльском направлениях с задачей нанести здесь поражение войскам группы армий «Центр». В соответствии с замыслом Ставки главный удар наносили войска Западного фронта на рославльском направлении. Войскам правого крыла Западного фронта предстояло во взаимодействии с соединениями левого крыла Калининского фронта разгромить гитлеровцев в районе Ярцева, Дорогобужа и в дальнейшем наступать в общем направлении на Смоленск. Переход в наступление намечался на 5–7 августа. Предпринимая эту операцию, Ставка имела цель не допустить перегруппировку сил противника с этого участка фронта на юг, чтобы они нe могли повлиять на ход наступления советских войск, наносивших там глав-ный удар. С другой стороны, в связи с разгромом орловской группировки немцев и успешным продвижением наших войск на Брянск создавалась возможность расширить общий фронт наступления на всем западном стратегическом направлении. Вот почему и происходила перегруппировка сил.

29 июля войска 11-й гвардейской армии прощались с Западным фронтом.

Вечером на командный пункт нашей армии, располагавшийся теперь в маленьком населенном пункте Минино, прибыли командующий Западным фронтом генерал В. Д. Соколовский и командующий Брянским фронтом генерал М. М. Попов.

После выполнения всех формальностей, связанных со сдачей и приемом войск, оба командующих решили доложить обо всем по телефону Верховному Главнокомандующему. Первым о сдаче войск докладывал В. Д. Соколовский. Воспользовавшись случаем, он попросил Верховного пополнить людьми готовящиеся к новому наступлению части Западного фронта. Просил он 15–20 тысяч человек. Затем трубку телефона взял М. М. Попов. Доложив о приеме войск левого крыла Западного фронта, Маркиан Михайлович сообщил И. В. Сталину об оперативных намерениях командования фронта на ближайшие дни и тоже попросил пополнения.

Неожиданно генерал Попов протянул мне трубку и тихо сказал:

– Верховный будет говорить с тобой. Называй его Ивановым – это его псевдоним.

Не без волнения беру трубку:

– Здравствуйте, товарищ Иванов! Вас слушает генерал Баграмян.

– Здравствуйте, товарищ Баграмян, – услышал я хорошо знакомый голос И. В. Сталина. – Как вы оцениваете наступление вашей армии в операции по ликвидации орловского плацдарма немцев? Можем ли мы в ближайшее время рассчитывать на успешное завершение операции?

– Товарищ Иванов, – ответил я, – одиннадцатая гвардейская добилась серьезных успехов. В целом операция по разгрому орловской группировки противника развивается успешно. Но для ее завершения мы срочно нуждаемся в пополнении.

– Сколько же вам нужно и куда подать? Я быстро прикинул, какое количество пополнения потребуется на двенадцать стрелковых дивизий.

– Двадцать четыре тысячи человек. Прошу приказать подать их на станцию Козельск.

– Так вы, товарищ Баграмян, твердо убеждены, что только при этих условиях операция будет завершена скоро и успешно?

– Конечно, товарищ Иванов! Но для этого, повторяю, необходимо пополнение.

До этого Сталин говорил доброжелательно, теперь же в его голосе послышалось недовольство:

– Товарищ Баграмян, мы ведь тут самым серьезным образом занимаемся делами. Сказано вам, что пополнение будет. Сегодня же Щаденко об этом сообщат вам. Желаю успеха!

– Ну и повезло же тебе, Иван Христофорович, – сказал Василий Данилович. Мы ведь слезно просили выделить нам пополнение, но Верховный нам ни одного человека не дал…

Вечером 29 июля Ефим Афанасьевич Щаденко, ведавший вопросами комплектования войск и формированием резервов Ставки, сообщил мне, что к утру 30 июля в штаб армии прилетит его представитель, доставит план перевозки по железным дорогам в Козельск двадцати четырех тысяч человек отличного пополнения из состава курсантских бригад резерва Ставки. Забегая вперед, замечу, что столь оперативное выделение и доставка многотысячного пополнения сыграли чрезвычайно важную роль в успешном завершении операции.

Проводив начальство, я сразу же улетел в 16-й гвардейский корпус, который отражал контрудар противника. На поле боя еще дымились подбитые артиллеристами «тигры» и «фердинанды». Части прославленной 11-й гвардейской стрелковой дивизии отважно и умело дрались с танками хваленой эсэсовской дивизии «Великая Германия».

Едва я вернулся на командный пункт корпуса, как услышал телефонный звонок. Командир корпуса генерал И. Ф. Федюнькин передал мне трубку. Член Военного совета армии генерал П. П. Куликов, немного волнуясь, сообщил, что в Минино приехал маршал Г. К. Жуков и просит меня, если позволяет обстановка, немедленно вернуться на командный пункт армии.

Когда я прилетел в Минино, Георгий Константинович сразу начал расспрашивать меня о причинах не совсем удачных действий танковой армии генерала В. М. Баданова. Я коротко рассказал, как танки вводились в бой. Маршал недовольно поморщился;

– Да, решение могло бы быть и получше.

Довольно подробно я доложил о наших делах. Когда разговор коснулся роли, которая была отведена в операции генералу Крюкову, хорошо знавший его Георгий Константинович заметил:

– Владимир Викторович – славный человек, достаточно опытный и грамотный командир. Но он чересчур уж конник по характеру. Тебе надо за ним зорко следить, а то он может и дров наломать.

Ознакомив меня с ходом боевых действий Центрального и Воронежского фронтов, Г. К. Жуков вскоре выехал на автомашине к Баданову.

До нас дошли сведения, что еще 26 июля гитлеровское командование приняло решение оставить орловский плацдарм. Существенное значение здесь имели разгром болховской группировки врага силами 61-й армии и угроза выхода 11-й гвардейской армии в районе Хотынца на основные тыловые коммуникации, связывавшие орловскую группировку немцев с районом Брянска.

Как только было обнаружено, что немцы отходят, войска 3-й и 63-й армий Брянского фронта, наступавшие на орловском направлении с востока, немедленно начали их преследование. Утром 3 августа они преодолели оборону противника на реке Оптуха и устремились к Орлу. В ночь на 4 августа части 5, 129, 308, 380 и 348-й стрелковых дивизий начали бои за Орел и к утру 5 августа освободили его от фашистов.

Войска Центрального фронта тем временем наносили главный удар по орловской группировке в направлении на Кромы. Здесь они встретили упорное сопротивление крупных вражеских сил. Поддерживаемые 3-й гвардейской танковой армией генерала П. С. Рыбалко, имевшей большой некомплект в танках, войска этого фронта к исходу 30 июля продвинулись на глубину лишь до 40 километров. Город Кромы они смогли освободить 6 августа.

Стоит, хотя бы в общих чертах, сказать о том, как протекали боевые действия войск Воронежского, а затем и Степного фронтов на белгородском направлении.

В своих воспоминаниях Маршал Советского Союза Г. К. Жуков отмечает, что в результате наступления мощных сил группы армий «Юг» на Курск с юга к исходу дня 11 июля на участке Воронежского фронта возник опасный кризис в ходе оборонительной операции. В связи с этим Ставка выдвинула из своего резерва в район Прохоровки и северо-западнее 5-ю гвардейскую танковую армию генерала П. А. Ротмистрова и 5-ю гвардейскую общевойсковую армию генерала А. С. Жадова. Обе они вошли в состав Воронежского фронта и с утра 12 июля были введены в сражение. В течение дня 12 июля на этом участке развернулась величайшая танковая битва, в которой с обеих сторон одновременно принимало участие 1200 танков и самоходных орудий. Особенно ожесточенной она была на прохоровском направлении. В результате мощного контрудара советских войск наступление противника было окончательно остановлено.

В ночь на 19 июля начал боевые действия Степной фронт под командованием генерала И. С. Конева.

Полное крушение наступательных планов, преследовавших цель окружить и разгромить наши войска в районе Курска, вынудило гитлеровское командование срочно, к 23 июля, отвести группу армий «Юг» на занимаемые ею до перехода в наступление позиции, чтобы избежать окружения силами Воронежского и Степного фронтов.

Войска Воронежского и Степного фронтов начали контрнаступление 3 августа, на двадцать дней позднее Центрального. Разница в сроках в определенной степени объяснялась тем, что Центральному фронту войска Западного и Брянского фронтов, перешедшие 12 июля в решительное наступление против орловской группировки немцев, оказали значительную помощь. Были и некоторые другие причины, в частности, та, что Воронежский и Степной фронты, выдержав тяжелые бои, смогли начать планирование своего наступления только 23 июля, то есть за 10 дней до его начала.

К большой нашей радости, 5 августа – в день освобождения Брянским фронтом Орла – войска Степного фронта при содействии Воронежского фронта после весьма напряженных боев вступили в Белгород.

Все мы восторженно восприняли известие о том, что в честь освобождения Орла и Белгорода 5 августа был издан поздравительный приказ Верховного Главнокомандующего и произведен первый в истории Великой Отечественной войны салют в столице нашей Родины – Москве. Весь советский народ радовался успехам своей родной армии.

На нашем участке бои не стихали. Левофланговые соединения армии продолжали довольно успешно наступать совместно с частями 4-й танковой армии (танкисты теперь действовали безупречно) на Знаменское и далее на юг, стремясь воспрепятствовать отходу противника, выбитого из Орла. Наступление же остальных войск 11-й гвардейской на Хотынец проходило тяжело: противник создал здесь солидную систему глубоко эшелонированной обороны.

С 31 июля по 5 августа главные силы армии, используя поступившее пополнение людьми, готовили решительный удар.

Мы установили, что противник соорудил три оборонительных рубежа. Первый пролегал километрах в восемнадцати к северу от Хотынца, второй – в десяти-двенадцати и третий – непосредственно по высотам, окружавшим станцию. Оборону занимали моторизованная дивизия «Великая Германия», 253-я пехотная, 18, 20, 9 и 4-я танковые дивизии. Кроме того, противник на этом участке все время усиливался за счет отходивших от Орла войск.

Наша армия получила новые границы: справа – Клен, Пасека, Карачев; слева Болхов, Успенский, Курья. Ширина полосы армия составляла теперь только 39 километров.

Было решено прорвать оборону противника на 12-километровом участке, нанося главный удар смежными флангами 36-го и 8-го гвардейских стрелковых корпусов. Замысел был такой: обходом Хотынца с северо-запада и юго-востока окружить и уничтожить оборонявшуюся там группировку, а затем развивать наступление на Карачев. С выходом этих войск на рубеж реки Мошонка 16-й гвардейский стрелковый корпус должен был нанести вспомогательный удар в общем направлении на Карачев.