Текст книги "Сокровище магов"

Автор книги: Иван Евлогиев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

12
 В летящем шаре

 
Кто не изведал искушений дали,
Не знает опьянения простора,
Не испытал восторга быстрой птицы
И сладкой дрожи на краю у бездны,
Кто не устал от трепетных скитаний,
Тому нельзя понять ни жизнь, ни смерть
И не постигнуть ни добро, ни зло.
 

Ел. Багряна

Нам известно, что не Хромоногий, а Павлик был тот человек, который проник в центральную станцию. Его увидел в телевизор профессор Иванов.

Но кто же такой этот Павлик? – спрашивали себя двое ученых, когда сойдя с вертолёта, они обошли помещения и нашли, в конце концов, оставленную им записочку. Что он здесь искал? И почему он скрылся?

Остановившись у ворот ангара, куда они поставили вертолёт, оба громко разговаривали, не подозревая, что мальчики их подслушивают.

– Хромоногий становится опасен для экспедиции! – сказал со вздохом профессор Мартинов. Сперва я думал, что его чудаковатые скитания по скалам – обычные повадки кладоискателя. Но после нашего появления кладоискательская жадность стала у него острой до болезненности. Со дня на день он всё больше нас ненавидит, думая, что мы отнимем у него сокровище, которое он здесь подозревал.

– А почему бы и не признать, что здесь вправду есть какое-то сокровище. В наших горах происходили такие удивительные события, сюда приходили завоеватели, здесь бродили повстанцы, бесчинствовали шайки разбойников, четы гайдуков исходили горы и долы. Наше государство попало под турецкое иго, попало и в духовное подчинение грекам, а ведь известно всему миру, что до этой национальной катастрофы у нашего народа была своя письменность, была культурная жизнь, среди него появлялись социальные движения, и всё это так вдруг не могло исчезнуть. В нашей земле есть скрытые национальные ценности, которых мы ещё не знаем, которые мы должны открыть. Отчего не предположить, что ему что-то известно. Лучше будет выслушать его, понять его мысли.

– Он убегает от нас. Он дик как зверь. Ночью бродит как шакал и днём тоже нет от него покоя. Будто подстерегает тебя за каждой скалой.

– Надо заговорить с ним его языком, приручить его.

– Были, коллега, и такие, которые пробовали с ним говорить его языком. К сожалению, так заговорили, что стали хуже его самого, потому что мы возложили на них задания, потому что мы рассчитываем на них, – вздохнул профессор Мартинов.

– Я не досидел до конца совещания. Мне не хотелось слушать этого Петрова. Вы сейчас его имеете в виду?

– Да-а. Его. С ним Хромоногий успел поговорить по-своему. Это свидетельствует о его хитрости. Да, да, он вовсе не глуп. Он понимает психологию людей. Вот, он понял слабости Петрова, сумел водкой склонить его к тому, чего, может быть, и добивался. Да, ему это удалось. Ему удалось заставить Петрова думать не о своей прямой задаче, а о других делах. Он сумел даже забросить удочку, на которую наш пьяница геолог поймался – подкинул ему эту рудную пробу, вероятно с объяснением, будто нашёл её где-то в горах, на другом краю. Нет, об этом пока нечего говорить, в этом я ещё не убеждён. Впрочем, я жду, чтобы Петров сам мне объяснил.

– Вы верите, что он вразумится и заговорит с вами?

– Если я правильно понимаю людей, коллега, – а я долго их изучал, хотя это и не входило в мои научные задачи, – то надо думать, что Петров придёт ко мне и всё мне расскажет. Впрочем… профессор призадумался… – Если с ним ничего не случится.

– Чего вы опасаетесь?

– Оставьте, оставьте, – тяжело вздохнул профессор Мартинов. – Но давайте войдём в виллу и посмотрим подробнее, причинило ли это внезапное посещение какой-нибудь вред.

– Действительно, странное посещение, – рассмеялся Иванов.

Когда калитка виллы хлопнула, Павлик нетерпеливо выбежал из своего укрытия. Он перескочил через ограду и оказался перед вертолётом. Такое счастье ему и не снилось. Можно было рукой пощупать летательный аппарат, даже влезть по лесенке, которая не была убрана.

Белобрысик в свою очередь сделал то же. Глаза у обоих радостно сверкали.

– Знаешь что, Саша? Заберёмся внутрь и спрячемся! Что ты на это скажешь?

– Ты с ума сошёл? – прошептал Саша. – А если они вернутся и захотят опять полететь?

– Тогда мы честно признаемся во всём и даже… знаешь что… поможем им. Расскажем им про Хромоногого. Они нас простят, и всё тут.

– А не страшно ли там внутри?

– Дурень! Чего там страшного? Ты забываешь, что я закончил кружок по авиамоделизму. Да я могу быть пилотом! Ничего нет страшного. Лезь наверх!

Павлик полез по лестничке. Саша быстро последовал за ним.

В вертолёте, конечно, им было очень интересно. Там столько оказалось разных лампочек, рычагов, измерительных приспособлений, что оба уселись и наперерыв старались ко всему прикоснуться.

– Да, вот это так приключение! – прошептал Белобрысик. – Будь у нас такой вертолёт там, у деда Чуда, а?

– Просто сказка! – восхищённо ответил Павлик. – Это должно быть педали – продолжал он, указывая на металлические плитки в ногах у пилота.

Павлик уселся на сиденье пилота, удобно расставил ноги, поставил их на педали.

– Вот так должны быть расположены ноги пилота. – Говоря это, Павлик облокотился на спинку кресла и так самоуверенно поглядел на небо, видневшееся через открытую дверцу, будто хотел тут же понестись в его синеву.

– А вот этим рулём, – продолжал он, – пилот обыкновенного самолёта изменяет направление полёта. Если хочет лететь прямо, держит рычаг в прямом положении. Только нажмёт правой ногой, вертикальный руль склоняется вправо. Тогда весь хвост самолёта тоже перемещается вправо, и самолёт поворачивает в этом направлении.

– Но как, почему? Будь это на земле, колёса повернут его вправо, но тут?

– Здесь – воздух. Воздушная струя, которая обтекает самолёт. А вот этот рычаг, я думаю, для горизонтального руля. Так оно у самолётов с крыльями. Пилот держит рычаг вот так, правой рукой. Если притянешь рычаг к себе, руль подымается кверху, струя воздуха нажимает на хвост книзу, а нос самолёта подымается вверх, и самолёт набирает высоту. Если нажать на рычаг вниз, самолёт тоже нагибается книзу и начинает снижаться. Но вот как оно у этих бескрылых жуков, не знаю, – рассмеялся Павлик.

В этот миг снаружи послышался шум. Оба невольно свернулись на дне вертолёта. Профессора снова вышли из дома и разговаривали между собой. Павлик поднялся, чтобы посмотреть на них, в то же мгновение мотор вертолёта загремел, бурно заработал на полном газе, винт с воем и визгом разорвал воздух и всё тело вертолёта затряслось в неудержимых порывах.

То ли Павлик, вставая, задел за что-то, то ли Белобрысик что-то сдвинул, прячась под рулём, но они вдруг оказались в беспомощном положении.

Павлик кинулся к аппаратам управления, ища, как затушить мотор. От его движения или сам по себе, вертолёт двинулся вперёд, а его винт ударился в большие деревянные ворота с такой силой, что щепки от ворот полетели во все стороны. Тут раздался чей-то страшный крик, такой сильный, что был слышен даже сквозь шум гремящего мотора. Удары несущего винта о какую-то другую преграду заставили вертолёт задрожать и, наконец, собрав силы, он стал смешно подскакивать, будто испуганный аист. Потом он тяжело отделился от земли и начал набирать высоту и скорость.

Павлик на секунду увидел испуганные до смерти лица ученых, их отчаянные жесты, нервные непонятные выкрики. Они кинулись к вертолёту, но тот уже успел подняться до крыши дома, потом сел на верх дымовой трубы, а через несколько секунд вилла из вертолёта казалась уже маленьким пятнышком, а испуганные люди вокруг неё суетящимися муравьями. Лес сверху похож был на волнующееся зелёное море. Размеры его не казались больше такими внушительными. Елки самой головокружительной высоты представлялись просто как шероховатости зелёного ковра, простёртого по бескрайней земле. Вместо лесов или полей виднелся хаос жёлтых, зелёных, чёрных или белесых пятен. Даже Рильские горы, там, на северо-западе, со своими недоступными вершинами, уходящими в тучи, выглядели хотя всё ещё и величественными, но побеждёнными.

Вертолёт подымался всё выше, отклоняясь в своём полёте вправо, к резким, остро очерченным пропастям и осыпям около Чёртовых Берлог.

В этот миг на щите управления засветился белый экран. Его молочно-белый глаз глядел безмолвно и без всякого выражения, но вот на нём проступило строгое лицо пилота – профессора Иванова.

– Я говорю с земли, – сказал он строго. Вы меня видите, но я, к сожалению не могу видеть ваших лиц: вы при ударе повредили установку. Надеюсь, что это единственное повреждение в вертолёте. В противном случае вы безвозвратно погибли. Больше всего мне жаль вас. Вы молодые люди. Перед вами жизнь. Но вас увлёк за собой человек, который не думает о вашем будущем, а может быть, вы невоспитанные юноши, которые не знают, что нельзя входить в чужой дом без разрешения хозяина.

– Пожалуйста, не обижайте нас, – крикнул плачущим голосом Павлик. – Мы ничем не заслужили такой оценки. Наши намерения вовсе не так плохи. Мы руководились не чьими-либо приказаниями, а только привязанностью к родине, к добру и правде.

– Иногда слова служат только для того, чтобы скрыть истину, – послышался ответ. – Я видел вас, хотя только короткий миг, когда вы вылетали. Мне кажется, что вы не лжёте. Хочу вам верить. Но скажите же тогда, что вас привело к нам, и что принудило вас поступать таким образом?

Павлик наскоро, в нескольких словах, рассказал о том, что они до сих пор сделали и о своих наблюдениях.

– Вы во что бы то ни стало должны спасти и себя и вертолёт. Я дрожу от мысли, что ваш полёт может окончиться катастрофой. Аппарат этот очень дорогой. Это уникальный вертолёт. Его приспособления для научных наблюдений – плод многолетних усилий целого творческого коллектива. Эти его приспособления открывают исключительные возможности для исследований и наблюдения природы. Когда вы вернётесь, я вам всё покажу, но знайте, что ваша судьба мне ещё дороже, чем целость машины. Чтобы приземлиться, вы должны точно следовать моим указаниям.

Профессор Иванов взволнованным отеческим тоном дал Павлику и Белобрысику обширные объяснения об управлении вертолётом. Он был восхищён познаниями Павлика в области элементарного управления летательными аппаратами, которые помогли ему легче ориентироваться в создавшейся исключительной обстановке.

– Дальше всё зависит от вас. Я буду следить за вашим полётом и буду первым, кто встретит вас при приземлении. Спешите сделать всё так, как мы уточнили. В самом печальном положении есть кое-что хорошее. Желаю вам благополучно спуститься на землю.

Экран погас. Оставшись совсем одни в воздухе, наши лётчики были в смущении, но не в отчаянии, и не теряли надежды.

– Павлик, ты справляйся с аппаратом, а я займусь наблюдением! – предложил решительным тоном Белобрысик. После объяснений профессора его самоуверенность быстро восстановилась. Конечно, для этого была и другая причина – Белобрысик твёрдо верил в способности Павлика.

Павлик иного и не ожидал от Белобрысика, поэтому он быстро, но осторожно принялся за механизмы на щите управления. Вертолёт медленно изменил направление и полетел обратно, к едва уже видной вилле, как это и должно было быть после точного исполнения полученных указаний. Профессор им наметил для приземления три пункта: полянку перед виллой, поляну геологической группы по ту сторону оползней Чёртовых Берлог и, в крайнем случае, скалистую верхушку Орлиного Гнезда.

Павлик, конечно, предпочитал первый из этих пунктов. Он направил вертолёт к провалам Чёртовых Берлог, желая на них ориентироваться, чтобы придать правильный поворот аппарату. Однако, как раз в тот момент, когда вертолёт висел над Чёртовыми Берлогами, Павлик услышал, как, Белобрысик закричал ему в самое ухо:

– Посмотри-ка вниз! Да ведь там Хромоногий и Медведь! Чтоб меня чёрт побрал, если это не они!

Павлик двинул рычаг от себя. Получив новое направление, вертолёт на мгновение задержался на месте, потому что действующие и противодействующие силы столкнулись, а потом, подчиняясь рулю, он плавно понесся вперёд и книзу.

Осыпи видны были как на ладони. Скалистая вершина Орлиного Гнезда торчала среди окружающей зелени будто плешивая голова над плечами. От неё спускались извилистые берега бездны, а глубоко на её дне солнечные лучи отражались в брызгах пенящегося потока.

По самым оползням спускались наискось два человека и спешили спрятаться за каким-то неразличимым сверху укрытием. Несомненно, они направлялись в лесок, опоясывавший со всех сторон лагерь старшего геолога Петрова. Среди леска, близ лагеря, торчали крыши нескольких хаток помакского села.

Вертолёт пролетел над ними, но растерявшийся Павлик не подвинул вовремя рычаг и аппарат спустился слишком низко над лесом. Стараясь выправить аппарат и направить его к центральной станции, Павлик услышал, что Белобрысик опять изо всей силы кричит со своего места:

– Турок с ослом! Двигай туда! Туда! Держи на него! – отчаянно орал Белобрысик.

– Исполняю, – ответил Павлик.

Внезапно вертолёт провалился в воздушную яму. Он опустился совсем низко, потом закачался будто пьяный и более не подчинялся управлению.

– Что-то у меня неправильно получилось, – вздохнул Павлик.

– Вот он, турок! – крикнул в ответ Белобрысик.

– Оставь! Ты с ума сошёл! Что там турок! – вне себя закричал Павлик. Ведь мы падаем!..

Белобрысик резко повернулся, бросил на своего приятеля беглый испытующий взгляд, словно спрашивал, верить ему или не верить, потом сел рядом с ним и увидел его бледное, растерянное лицо.

– В чем-то я ошибся! – повторил испуганно Павлик.

– Ну, так приземлимся здесь, – предложил Белобрысик.

– Здесь! Да ты действительно сошёл с ума. Где же здесь приземлиться?

– Где угодно, только не в пропасть, конечно.

– Мы можем разбиться!

– А может быть нам и удастся!

– Сашок, я не узнаю тебя. Да ведь мы на волосок от гибели.

Белобрысик ни слова не ответил. Он только прижался к своему другу и обнял его за плечи.

– Говорят, когда падает самолёт, тяжелее всего разбивается пилот. Сейчас мы оба пилоты…

– Попробуем вот там приземлиться, – Павлик показал взглядом на узкую полянку между лесом и пропастью.

– Я верю, что тебе это удастся, – ответил Белобрысик. – Вертолёты не скользят далеко, они спускаются почти вертикально. Мы должны приземлиться. Эх, только бы остаться в живых! Павлик, осторожно!

Вертолёт повис над лесом, скользнул на правый бок и пролетел над самыми маковками сосен.

– Сейчас! – крикнул Павлик и привёл в движение ручки для приземления так, как ему объяснил профессор.

Для обыкновенных самолётов, самолётов с крыльями, приземление начинается на высоте семи-восьми метров и заканчивается на расстоянии полуметра или метра от земли. Потом наступает момент выжидания, когда самолёт должен снизиться до двадцати-тридцати сантиметров от земли. Скорость его быстро уменьшается, благодаря чему аппарат легко парашютирует и опирается тремя точками о землю. То, что в этот момент пугало невольного пилота, был именно этот момент скольжения самолёта после соприкосновения с землёй, потому что аппарат мог съехать в близкую пропасть. Всеми силами Павлик старался поступать правильно, точно так, как ему было указано, но в состоянии волнения и страха он не мог всё хорошенько припомнить и правильно выполнить. Павлик, может быть, спустил вертолёт не совсем так, как полагалось, аппарат резко ударился о землю, отскочил, полетел как шальной влево, опять ударился о какие-то камни, лёг на бок, оглушительно зажужжал, как искалеченный жук в предсмертной агонии и вдруг затих.

– Ур-а-а-а! – Ур-а-а-а! – крикнул в слезах Белобрысик, схватил Павлика, прижал к груди, растрепал его волосы, потом открыл дверцу, чтобы выйти из машины, но вдруг спохватился и вернулся. Из-под пояса, из секретного кармана штанов, он вытащил грязную тряпицу, развернул её и вынул маленького слона, вырезанного из слоновой кости, на тонкой золотой цепочке.

Павлик тотчас узнал слона. Эта фигурка из слоновой кости была подарена Белобрысику дедом Чудом в один из зимних вечеров, когда Белобрысик своей игрой на флейте растрогал всех слушателей.

– У меня ничего другого нет. А ты заслуживаешь гораздо большего. Возьми этого слона! – твердо сказал Белобрысик, явно взволнованный. Подарок дрожал в его руке, в глазах у него блестели слёзы.

Павлик недовольно нахмурился и хотел отклонить подарок.

– Товарищ Белобрысик, – сказал он, – я вас доставил на место. Вот перед вами джунгли. Раскройте страшные тайны нашего времени, мне этого будет достаточно, ничего другого я не хочу от вас.

Белобрысик очень серьезно посмотрел на него. Смелые, отчаянно смелые, знакомые Павлику огоньки вспыхнули в его синих глазах. Прежде чем Павлик успел к нему приблизиться, Белобрысик оставил на сиденье слона на тонкой золотой цепочке, а сам выскочил наружу, закричав:

– Я и сделаю то, что ты хочешь!

– Сашок, да ты вправду сбесился? – крикнул ему вдогонку Павлик. – Вернись, парень, вернись!

Но Белобрысик не вернулся, даже не обернулся. Он исчез в чаще.

13
Следопыт

Я чувствую, прежде чем подумаю.

Да и все люди так.

Руссо

Продираясь сквозь заросли, Белобрысик размышлял: «Что бы там Павлик ни говорил, но этот турок со своим ослом представляет интерес: он имеет какое-то отношение к Хромоногому и к его движению по осыпи. Только бы мне не опоздать. Расстояние между ними было невелико, а появление вертолёта, наверное, заставило их ускорить шаг. Он сидел спокойно в самой чаще леса, пока не заметил нас у себя над головой. А как только он нас увидел, тотчас бросился бежать, чтобы скрыться в зарослях. От кого он таится? Почему ему надо прятаться? Испугался, что ли? Но если испугался, тем хуже для него. Это показывает, что он не здешний и не видал Летящий шар. И почему осел был привязан к дереву, под которым валялся его хозяин? Здешний человек не станет привязывать осла, а спокойно оставит его пастись».

Пробираясь между деревьями, Белобрысик старался двигаться бесшумно и при этом постоянно оглядывался по сторонам.

В тени девственного леса было тихо. В этот летний зной лес похож был на громадный дом, в котором царят тишина и прохлада, куда не могут проникнуть палящие лучи солнца.

Только местами попадались полянки, согретые солнцем, заросшие дикой геранью и земляникой, где порхали пчёлы и бабочки. Муравейники побелели от яичек, вынесенных трудолюбивыми муравьями на солнце, а возле них толпились сотни рабочих муравьёв, среди которых кое-где выделялись более крупные муравьи-воины.

Войдя в тихий еловый лес, Белобрысик уловил странный шум и замер на месте. Кто-то тихо пробирался к нему, он не мог точно определить, с какой стороны. Чтобы избежать опасности, Белобрысик прижался к толстому еловому стволу и притаился. Шум тоже заглох. Сердце Белобрысика тревожно забилось: «Кто-то следит за мной! Подстерегает меня!»

Вскоре шум опять послышался. Он доносился справа, похоже было, что кто-то царапает по коре деревьев. Но это мог быть и треск ломаемого хвороста.

Белобрысик быстро обернулся в направлении шума и заметил большую серо-пепельную кошку с длинным пушистым хвостом. Она спустилась по дереву и свернулась клубком в его дупле, на пожелтевших листьях. Если бы он не видел её в движении, он не мог бы теперь её заметить.

В своем родном горном краю Белобрысик слышал рассказы о диких кошках, которые бродят в лесах, но никогда ему не приходило в голову, что в здешних местах может встретиться дикая кошка. В первый момент сердце его забилось бешено, неудержимо.

Так как кошка не нападала на него, он опомнился, схватился рукой за кинжал и смело посмотрел в глаза хищнику. Уловив решительность в его взгляде, кошка осторожно наставила свои треугольные уши, одно ухо назад, другим повела влево и вправо, её морда яростно вытянулась, она выпустила длинные когти. По величине она была вдвое больше самой крупной домашней кошки.

Белобрысик решил продолжать свой путь и двинулся прямо вперёд. Не успел он сделать шаг, как кошка молнией бросилась вверх по дереву и через секунду была на суку прямо над его головой.

«Чего она хочет? Неужели она нападает на людей и угрожает им?» – испугался Белобрысик и застыл на месте. Сейчас они смотрели прямо в глаза один другому и чем сильнее страх охватывал Белобрысика, тем ярче блестели глаза кошки и тем более грозной была её поза.

В тот же миг послышалось мяуканье маленьких котят у самых ног Белобрысика. Растерявшись, он отступил, не сводя взгляда от кошки, сделал ещё шаг назад, но другое тихое мяуканье заставило его застыть неподвижно. Кошка использовала этот момент и с визгом бросилась на него. Он взмахнул кинжалом, и она, едва коснувшись земли, отпрыгнула на шаг в сторону.

Белобрысику хотелось закричать от страха, повернуться и броситься бежать, но чем бы это помогло ему? Оценив положение, он стал осторожно отодвигаться назад, держа кинжал перед собой, готовый к обороне.

Кошка дала ему отойти. Пока он отступал, она непрестанно угрожающе пищала. Около неё раздавалось радостное мяуканье собравшихся вокруг матери котят.

Чтобы избежать преследования и новой встречи, Белобрысик предпочел обойти это место и отклонился от прямого пути, который прежде себе наметил. Он обошёл кругом по маленьким полянам, осеянным цветами, кое-где останавливался, чтобы полюбоваться красивой бабочкой, послушать пение птиц и опомниться от страха.

Вскоре он попал на лесную прогалину, утопающую в цветах, и внезапно услышал протяжную минорную песню. На краю поляны лежали в цветах две девочки. Они старательно разучивали слова и мелодию старинной родопской песни.

 
На меня ль ты, Руса, сердишься, гневишься,
На меня ли, Руса, иль на всех соседей?
– Нет, не на соседей, на тебя, проказник.
Обманул меня ты, за деревню вывел.
Там зацеловал ты румяные губы,
Обнимал, проказник, девичий мой стан.
 

В сущности, одна из девочек разучивала песню, а другая только помогала ей.

Белобрысик был музыкант. Его душу волновала всякая красивая мелодия, а в песне девочек была своеобразная родопская прелесть. В этой песне не было резких верхов и острых синкоп. Она походила на спокойный родопский пейзаж.

Белобрысик бесшумно приблизился к двум девочкам.

Песня их как раз закончилась. Одна из девочек спросила другую:

– Ты любишь гулять в одиночестве?

– Нет, Элка, не люблю, – скромно отвечала другая – девчурка с волосами цвета вороньего крыла и смуглым личиком, в дешёвом платьице и резиновых туфельках.

Белобрысик развесил уши.

Он старался получше разглядеть ту, которая задала вопрос, и сердце его взволновалось. Он узнал в ней ту самую девочку, что сегодня утром сидела на солнце, под ветхим зонтиком, на вершине Орлиного Гнезда и декламировала стихи.

– А любишь ты сидеть одна где-нибудь в уголке? – опять спрашивала Элка.

– В комнате?

– Да где бы то ни было, забиться куда-нибудь в уголок, чтобы никто тебя не беспокоил, и оттуда наблюдать, что делают люди.

– Нет, не люблю!

– А я люблю! – Я очень люблю одиночество. Тогда я сочиняю стишки и мечтаю. Ты, Кита, любишь мечтать?

– О чем мечтать?

– Да так, просто мечтать. Перенесёшься в другой мир, куда хочешь. Скажешь себе: «Я пилот» и полетишь на самолёте к звёздам, а? Переживёшь всё волнение такого полёта, все его страхи, всё его торжество.

– О-го! – робко отвечала Кита.

– А о чем же тогда ты мечтаешь?

– Да я совсем не мечтаю, Элка. Но мне хочется, когда вырасту, стать учительницей.

– Значит, всё-таки мечтаешь!

– О, разве это мечта? Да, я мечтаю об этом.

– Быть учительницей?

– Да! Я хочу обучать тех, кто ничего не знает, или так мало знает, что самих себя не могут познать, наших родопчан. У нас турки избивали народ, заставляли поклоняться аллаху и не знать ничего другого, работать как скот, даже национальности своей не знать. Ты об этом слышала. Слышала о Батаке?

– О, конечно, Кита. Но… всё то, что ты говоришь, это ты сама придумала? Сама?

– Я это помню. Это нам рассказывала учительница. И бабка говорит то же самое. И отец говорит.

Элка рассмеялась.

– И я знаю, что это правда; я спросила только, сама ли ты придумала эти слова.

– Слова мне сами собой приходят, я их не выдумывала.

Заинтересованный, Белобрысик сделал на цыпочках ещё шаг вперёд, но как ни был он ловок, несколько веточек затрещали у него под ногами, и он обнаружил себя. Кита подскочила как испуганный заяц и бросилась бежать.

Элка последовала за ней, но быстро опомнилась, остановилась, обернулась и громко спросила:

– Эй, кто ты такой?

– Я не леший и не медведь. Чего вы убегаете от меня?

– А зачем ты скитаешься по лесу?

– Я люблю быть один, забраться куда-нибудь в уголок и наблюдать, что делают люди.

– Ах, да ты шпион.

– Нет, просто я… твой собрат.

Кита остановилась вдали и прислушивалась к их разговору. Её чёрные, большие как у серны глаза смотрели тревожно.

Элка опять обратилась к мальчику.

– Тогда стой в своем уголке и наблюдай!– съязвила она.

– Так я и делаю.

– А что ты наблюдаешь? – настаивала та.

Белобрысик приблизился быстрым шагом. Элка поджидала его, не дрогнув, и выпрямилась, гордая и смелая. Он дерзко стал с ней рядом, смерил её взглядом с головы до ног и сказал тихо, чтобы только она услышала:

– Наблюдаю Хромоногого. Сейчас он идет сюда и очень важно, чтобы вы, спрятавшись, заметили, куда он направляется. Можете вы это сделать?

Элка, удивившись, хотела сказать что-то, но промолчала, так как Белобрысик продолжал свою речь:

– Вертолёт там, за лесом. Если вы захотите что-нибудь передать, вы найдёте там на посту верного товарища. Его зовут Павлик.

– Вертолёт!?.. Но… Кто вы такие, откуда вы?

– Мы вылетели на вертолёте и приземлились здесь, – гордо ответил Белобрысик. – Хромоногий – враг экспедиции, и мы должны поймать его.

Элка ещё шире разинула рот от изумления и покрылась румянцем.

– А может быть та, Кита, твоя подружка, на стороне Хромоногого и помогает ему? – спросил Белобрысик.

– Да откуда вы всё знаете? Но нет, она не на стороне Хромоногого. Она его ненавидит. Все его ненавидят.

– Скорее скройтесь и хорошенько наблюдайте, что он будет делать. Если что-нибудь надо передать, Павлик там, – Сашок показал рукой направление, – а вот там – экспедиция. Обо мне ничего не говорите. Вы меня не видели и не слышали.

– Но кто ты такой?

– Тайна! Хромоногий будет побеждён, знайте это! Следите за ним и скрывайтесь!

Произнеся всё это, Белобрысик вынул кинжал из ножен и стрелой бросился в лес, будто увидел там кого-то, кого надо догнать.

Элка вздрогнула при виде кинжала и побежала к ещё более перепуганной и ошеломлённой Ките.

Перекосив поляну и выбежав в лес, Белобрысик остановился. Он неохотно вложил кинжал в ножны, пригладил волосы, туже затянул кушак, вздохнул и зашагал вперёд.

Он припомнил весь разговор с Элкой и, кто знает почему, вздохнул ещё раз. Опомнившись и успокоившись от волнения, охватившего его после разговора с девочками, он понял, что в сущности потерял направление и движется автоматически, не зная куда. Чтобы ориентироваться, он выбрал высокую, развесистую сосну и влез на неё.

Сверху перед ним раскрылся широкий простор, – поляны, осыпи, окольные голые холмы и вершины. Но непосредственно за лесом выглядывали и крыши домов. Ему стало ясно, что он приблизился к селу, а чтобы попасть в то место, куда направлялся, надо спуститься вниз, прямо к оползням, и таким образом подойти к еловому лесу. Так он и сделал.

Он употребил много времени и усилий, но в конце концов на узкой тропинке попал на свежий след – ослиный помёт.

Через несколько шагов попался ещё более свежий след – недокуренная папироса, заброшенная в низкий терновник. Вблизи, у куста боярышника, трава была вытоптана.

По всему видно было, что он попал как раз на то место, где недавно находился незнакомый турок со своим ослом.

Здесь Белобрысик решил устроить свой наблюдательный пункт. Он взобрался на самую макушку сосны, удобно пристроился там и стал выжидать. Все его чувства, напряжённые до отказа, подсказывали ему невнятные слова торжества. Он его чувствовал, ещё не понимая, но пока и этого было достаточно.