Текст книги "Сокровище магов"
Автор книги: Иван Евлогиев
Жанр:
Детские приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)
24
Роковая встреча
У тихого берега подземного озера остановились, смутно вырисовываясь за ярким светом шахтёрской лампы, два силуэта. После нескольких проделанных ими движений оказалось нетрудно отгадать, кто эти двое. У Хромоногого и Медведя были настолько характерные признаки, что их легко мог узнать каждый, даже за экраном слепящего света.
Шумел, собственно, Медведь. По всему было видно, что сегодня он принял усиленную порцию водки.
– Садись здесь на камни и ни звука! – властно сказал Хромоногий. – Кто бы за нами ни шёл, если подойдет сюда, должен будет проститься со своей душонкой.
Медведь покорно сел. Кирка и лопата, которые он нёс, зловеще звякнули в гулком подземелье.
Хромоногий прикрыл свет лампы, так что она освещала только уголок за скалами. Лишь легкий плеск воды об берег создавал монотонный шум в мрачном молчании этого необыкновенного мира.
– Никого нет! – нарушил молчание Медведь, которому, вероятно, было очень трудно сидеть неподвижно.
– Шш! – резко прошипел Хромоногий. Потянулись долгие тягостные минуты… Ни один звук не нарушал тишину.
– Аллах экбер! – шумно вздохнул Хромоногий и встал.
Медведь последовал его примеру, шумно пыхтя.
– Толстый буйвол – прикрикнул на него Хромоногий. – Сопишь, словно из тины какой выбираешься. Из-за тебя я вечно в опасности. Ты всегда всё затрудняешь, только неприятности от тебя.
– Это от меня тебе неприятности? А не мне от тебя? Если бы тебя не было, был бы я чабаном, как другие, и спокойно жил бы себе.
– А теперь тебе худо, что ли?
– Теперь! Теперь я дрожу наравне с тобой, хотя и не повинен во всех твоих преступлениях.
– Шш! заткнись, что ты болтаешь! – сказал, понизив голос, Хромоногий. Ну, а если кто-нибудь слушает, что он подумает? О каких это преступлениях ты плетёшь?
– Каких угодно! – рявкнул Медведь. – Осточертели мне твои дела. Мало ли за тобой грехов. Знаю как ты сделался хозяином пяти-шести тысяч овец, и что ты потом делал. Чего на меня уставился? Пускай слушает, кто хочет. Никого я не боюсь, ничего худого я не сделал.
Хромоногий неестественно засмеялся и, подойдя к Медведю вплотную, прошипел ему в лицо:
– Держи язык за зубами. Тут пощады никому не будет. Ты хорошо видел, что за нами в туннель кто-то вошёл, и свет его нас преследовал. Смотри, можешь всё сразу потерять из-за этой проклятой водки. Держи язык за зубами!
– Нет, я иду обратно. Я больше здесь оставаться не буду. У меня дети есть, которых я хочу снова увидеть.
– Трус! – прошипел Хромоногий, схватив его за одежду.
– Пусти меня! Слышишь, как плещется вода? Мы тут погибнем. Брось всё это к черту. Идем обратно!
– Что с тобой? Ты с ума сошёл? Мы почти дошли. Вот пергаменты! Смотри! Вот тут обозначено озеро. Называется оно «Богиня долины». Вот эта стрелка указывает, что если мы пойдем вдоль него, то придём к кладу!
– Нет! Я не сделаю больше ни шагу. Пусти, я вернусь к своим детям. Ты на свете один и никому не нужен, а меня ждут… Слышишь? – жалобно захныкал гигант. Эхо ответило ему, и он сжался, испугавшись собственного голоса.
– Возвращайся, осёл паршивый! – рявкнул вне себя Хромоногий. – Ты пьян!
– Дай мне маленький электрический фонарик, – спокойно ответил чабан и протянул далеко вперёд мозолистую ладонь.
– Убирайся прочь с моих глаз! Ступай, куда хочешь! – крикнул Хромоногий. – Трус!
– Тусун, дай мне фонарик. Я больше не могу выдержать, тут. Когда ты найдешь клад, я тебе помогу его унести. А сейчас пусти меня.
– Со мной вперёд, или иди себе куда хочешь! – сказал Тусун и, взяв фонарь, пошёл вперёд.
В наступившей тишине в подземелье вдруг прозвучал чей-то зловещий резкий крик, после которого снова слышался только легкий плеск воды.
– Ты слышал, Тусун? Вернемся. Это предзнаменование. Мы здесь найдём свою могилу. Из темноты нас подстерегает смерть!..
– Ступай вперёд или убирайся! – ответил Тусун и, повернувшись к нему спиной, направился к берегу озера.
Чабан постоял несколько мгновений, затем сбросил одежду. Схватив большой кусок скалы, поднял его над головой, размахнулся и со всей силы бросил его в спину Хромоногому. Камень пролетел на волосок от него и шлёпнулся в воду. В следующую секунду Хромоногий вытащил из-за пояса длинный нож и с искажённым лицом, не отводя взгляда от чабана, поставил фонарь на скалу, а затем стал подкрадываться как кошка, с ножом в руке.
Медведь начал отступать с выражением испуга на лице, хныча в отчаянии от неудачи.
– Не оставляй моих детей сиротами! – жалобно сказал он.
Хромоногий мрачно приближался к нему, не произнося ни слова.
Чабан побежал и стал карабкаться на скалы, под которыми скрывались профессор, Павлик и Элка.
– Я для твоего же добра говорю, Тусун, вернёмся! – попытался снова уговаривать Медведь.
Хромоногий прошипел как змея:
– Камень был брошен. Ты понимаешь, что означает нож у меня в руке. Один замах, и он вонзится куда надо. Но я хочу увидеть тебя в воде. Утопить тебя как крысу. Я отказываюсь от ножа – аллах да вознаградит меня за то, что одним неверным меньше будет на земле. Ты сам избавишь землю от себя. Марш в воду! – вдруг крикнул он, словно взбесившись. – В воду! Туда! Туда!
Вдруг свет погас. На мгновение наступила гробовая тишина. Последовал испуганный крик, и затем сноп света блеснул прямо в глаза Хромоногому.
– Никто ни с места! – послышался голос Павлика, такой спокойный, что он сам удивился своему хладнокровию.
Воспользовавшись тем, что Хромоногий и Медведь были заняты друг другом, он накинул на их фонарь свою куртку и сейчас стоял против них. Рядом с ним был профессор Мартинов. Свет его фонаря озарял окаменевшего от страха и удивления чабана.
– Я хорошо помню этот голос, – процедил сквозь зубы Хромоногий и, быстро оправившись, сделал шаг вперёд. – Что тебе надо от меня, собачий сын? – Его налившиеся кровью глаза метали молнии.
Прежде чем кто-нибудь успел двинуться, нож Хромоногого вылетел из его руки, и фонарь профессора разбился. За этим последовало нечто, повергшее всех присутствующих в ужас и заставившее их забыть вражду.
Пламя разбитого фонаря сверкнуло как молния. Воздух, до тех пор неосязаемый и неуловимый, вдруг приобрёл материальную силу, засвистел как бешеный, опрокинул на землю людей и понесся по подземелью. Казалось, в фонаре был заключён могучий дух, который сейчас, освободившись, вырвался из него. Его тело наполнило подземелье, а его дыхание привело в движение уснувший мир.
Разбросанные люди, перед тем ощетинившиеся друг против друга, теперь оказались жалкими и слабенькими.
Подземелье гудело несколько минут, и свист проносившегося над ними воздуха напоминал полёт чудовищного дракона.
Всё, наконец, постепенно утихло. Один за другим поднялись на ноги люди, укрощённые и примирённые, словно кто-то их выдрал за уши.
Фонарик Павлика оглядел всех подряд своим жёлтым электрическим глазом, а затем усиленное пламя лампы Хромоногого осветило всех, бледных и нахохлившихся от урока, данного подземельем.
– Вы слышали, Хозяин подземелья велел нам молчать. Споры и ссоры прибережём на то время, когда выйдем на поверхность, – заговорил первым профессор Мартинов. Хромоногий и Медведь опустили головы. – Вам повезло, что вчера подземелье истратило большую часть своей силы и открыло доступ свежему воздуху. То, что случилось, могло стоить нам жизни. Если мы будем дальше ссориться, то можем получить ещё более страшный урок. Ты, Тусун, ищешь свой клад?
– Он мой, я ищу его! – резко ответил Тусун, хотя и несколько укрощённый. – И вы его ищете.
– Он наш, мы ищем его! – ответил профессор в том же духе.
– Поделите его, и да будет мир! – сказал примирительно Медведь.
– Пусть будет так – сказал профессор.
– Половину мне! – радостно воскликнул Хромоногий. – Так, что ли?
– Так.
– Дай руку, профессор! – сказал Хромоногий, протягивая руку.
Профессор подал руку и задержал руку Хромоногого.
– А у вас есть бумага? – спросил Хромоногий.
– Ну, конечно, есть, иначе как бы мы сюда добрались? – ответил профессор.
Хромоногий не мог видеть его насмешливого взгляда.
– Такая, как эта? – он протянул профессору кусок пергамента. Профессор с интересом посмотрел его и быстро вернул, чтобы не вызвать подозрений Хромоногого.
– Такая же, – прибавил он.
Хромоногий бросил на профессора любопытный взгляд. Ему, вероятно, очень хотелось спросить, откуда у профессора такой же план, как и у него самого, но он воздержался от вопроса.
– Теперь отсюда надо пойти по этому туннелю, – сказал Тусун, показывая вправо от озера.
– Ну, иди вперёд! – распорядился профессор, чтобы пресечь всякую попытку дальнейшего разговора с Хромоногим.
Профессор двинулся вторым, а за ним остальные. Последним шёл чабан.
Шагая, профессор Мартинов рассуждал сам с собой и убеждался, что необходимо сопровождать Тусуна и открыть этот клад, из-за которого его экспедиция претерпела столько неудач.
«Если не открыть сегодня клад, то сегодняшний день останется незаконченным. Что представляет собой этот клад? Существует ли он действительно? Как поступит Тусун, когда они его откроют? Он ведь на всё способен… Возможно, что мы и вправду найдем клад. В те древние времена распрей, войн, гонений и грабежей после падения болгарского государства, много богатств закапывалось в землю для спасения их от поработителей. Чтобы они не затерялись в памяти, тот, кто их зарыл, обычно составлял план, в котором знаками и словами обозначалось, как быстро и легко отыскать зарытое».
– Ну, хорошо, – пробурчал себе под нос профессор, одобряя собственное решение продолжить поиски клада вместе с Хромоногим.
На него взглянули с удивлением, не понимая, с кем он соглашается и кому отвечает. Но никто ничего не сказал. Все они молча шагали вперёд, вслушиваясь в растущий с каждым шагом шум, доносящийся из глубины подземелья и всё увеличивающий их тревогу и сомнения.
ГЛАВА ПЯТАЯ
25
Трагическая судьба
Идти вокруг озера было настоящим мучением. Тропинка змеилась между острыми и мокрыми от влаги скалами, а при этом свод опускался всё ниже и временами приходилось ползти. Самым скверным было то, что окружающая обстановка была чрезвычайно однообразна и трудно было определить, куда они двигаются и в каком направлении.
– Стойте! У меня такое чувство, что мы двигаемся в запутанном лабиринте, из которого нет надежды выбраться, если не принять немедленно мер, – сказал профессор Мартинов, останавливаясь. Вокруг него сгрудились остальные. – Карта нас ведёт вперёд правильно, – обратился он к Хромоногому, – это показывает и мой компас, но она не обеспечивает нам возвращения, если мы не отметим пройденный путь. Ещё не поздно это сделать. Я определяю для этого Павлика и Элку – пусть они займутся маркировкой. А мы с вами должны ещё раз взглянуть на план, чтобы не заблудиться.
– Проверим! – с готовностью согласился Хромоногий и протянул пергамент профессору.
– Да-с! Вот что говорят объяснения в карте, – сказал профессор, рассмотрев поданный ему пергамент. – «От озера «Богиня Долины» пойдёшь вдоль берега по знаку водораздела до пульсирующей геенны. Скалы тут послушней мудрецов. Для терпеливых и добрых намерений солнце всегда будет снова светить над головой, а каждый, кто посягнёт здесь на сокровищницу духа великих магов, найдет свою смерть. Тропинка Кузнецов самая краткая, но по ней не должно проникать никакое непосвящённое око. Остров спасённых есть середина».[9]9
Секта богомилов делилась на посвящённых и непосвящённых, т. наз. «магов» и простых последователей. Богомильские маги были первыми просветителями секты, наиболее знакомыми с учением Богомила, наиболее образованными, смелыми и одарёнными красноречием для проповеди учения секты. Именно эти богомильские маги, в XI веке, когда Болгария находилась под игом Византии, путешествовали по всей Европе, где с присущим им упорством проповедывали богомильское учение, ставшее впоследствии почти для всех народов Европы двигателем, толкавшим к новой жизни.
Так как богомильские маги в Болгарии, в эпоху турецкого рабства, были большими учеными, то, кроме богомильского священнослужения, они занимались разными науками, как астрология, медицина, оккультизм, умело используя эти науки как среди болгар, так и среди турок, почему и заслужили название «магьосники» (волшебники). Отсюда и слово «магия» (колдовство), до сих пор сохранившееся в болгарском языке.
[Закрыть] Профессор умолк. По его лицу заиграла непонятная улыбка.
– Ну, Тусун, как ты это всё понимаешь? – обратился он к Хромоногому.
– Понимаю-то слабо. Но сокровище магов должно быть, пожалуй, тут, – ответил он.
– Слабо, говоришь, понимаешь. Правильно. А другого письма какого-нибудь не было разве?
– Было письмо, по-турецки писано, отдельно от карты.
– Что же в нём говорилось?
– Какой-то внук Кузнеца говорит в нём, что перенёс все книги, хранившиеся веками, из подземелья в своё родовое хранилище, чтобы они были у него под рукой. А на что мне нужны книги? Я оставил это письмо дома. Мне сокровищница нужна, а не книги.
Профессор Мартинов рассмеялся.
– Эта тропинка приведёт нас к какой-то пульсирующей геенне, к какому-то Острову Спасённых, а не к сокровищнице! – сказал он Хромоногому.
– Оттуда мы пройдем к сокровищу! – сказал не без страха Тусун.
Наступило молчание. Каждый обдумывал про себя то, что было сказано в древнем пергаменте.
– Ну что ж, идём дальше. Все равно: клад или остров там, мы должны дойти до конца нашего путешествия, а на месте уже решим, что нам делать дальше, – сказал профессор и пошёл вперёд. За ним последовали Хромоногий, Медведь, Элка и Павлик. Элка и Павлик делали стальными остриями шила метки на скалах.
Тропинка становилась всё уже, но зато свод стал уходить всё выше, с него свисали сталактиты, а ржаво-коричневые гематитовые породы сменились серым мелкозернистым гранитом, в котором были инкрустированы блёстки халкопирита и галенита. Частые повороты стали встречаться на каждом шагу, так что группа вытянулась в извивающуюся вереницу. Постепенно повороты приобрели определённую форму. Это уже не были изгибы длинного пути, а петли вокруг белых мраморных колонн исполинской толщины. Колонны постепенно становились всё более разреженными, наконец их густой лес поредел настолько, что превратился в огромный колонный зал, где сталактитовые и сталагмитовые образования поражали человеческий взор.
– Нет никакого сомнения, что только карстовое явление может создать такую роскошь и изящество! – прошептал профессор. – Если я не ошибаюсь, то слышу шум воды. Она нам расскажет больше. Найдём её!
Профессор повёл свою разношёрстную группу вперёд, в сердце подземного мира, забыв обо всех кладах на свете и о всех противоречивых интересах.
Перед его глазами раскрывалось невиданное богатство – пещерный мир. Для него это не были только изящные формы, а длинное и увлекательное повествование. Каждая застывшая капля, каждая стройная колонна говорила с ним на языке пламенного сердца, которое сжимается и бьётся перед образом воплощённой мечты. Тысячелетия шептали ему о своих невзгодах, стремлениях материи воплотиться во всё более совершенном и организованном образе. Катаклизмы, длительные тихие процессы, монотонные часы и века непроглядной ночи, в которой ничего не спало под покровом мрака, теперь говорили о них громкими отголосками, отзвуком равномерных шагов.
Среди шагающих с ним были однако и такие, сердце и душа которых не были затронуты красотой.
Хромоногий разнюхивал как ищейка за каждой колонной, за каждым изгибом пути: кружевные декорации для него были всего лишь препятствием по дороге к кладу.
Павлик и Элка шли рядом.
В этом лабиринте они не сделали ни одной чёрточки, ни одной метки. Ведь это было бы кощунством!
Чабан сначала держался одиноко в сторонке, но не скучал. Он все чаще приближался к молодым людям, проявлял любознательность. А они были рады поделиться с ним тем, что знали сами, и объясняли ему, что могли. Это сближало их и, в конце концов, они пошли вместе.
– Детки, берегитесь! Спрячьтесь за какую-нибудь колонну и держитесь крепче! – раздался вдруг встревоженный голос профессора.
На мгновение они оцепенели. Но увидев, что профессор, а за ним Хромоногий бегут перед растущей за ними пенящейся стеной воды, они, в свою очередь, поспешили отбежать в сторону, укрылись от удара водяного вала, который быстро вырастал и пенился как морская волна. Вода настигла их, когда они уже крепко держались за руки чабана. Исполин уперся в две соседние каменные колонны и удержался против напора воды. Она прошумела вперёд, разбиваясь на тысячи брызг, и, словно сделав своё дело, быстро хлынула обратно. Их залило приятной тёплой струей.
«Что это было такое»? – спрашивал себя каждый. Профессор Мартинов и Хромоногий подбегали с другого конца зала, так же мокрые до колен. В это время сильный, всё нарастающий гул, подобный реву какого-то подземного титана, стал раздаваться в подземелье. Воздух наполнился разнообразными шумами и всем стало казаться, что через мгновение их поглотит нечто чудовищное, страшное …
Элка вцепилась в руку чабана с криком, звучавшим ужасом человеческой беспомощности.
Последовало нечто вроде тяжёлого вздоха, плеск воды раздался как оглушительная пощёчина. Затем все увидели, как к своду взлетели тонны воды, разбились о потолок, а потом, усмирённые, обрушились на пол и тоже устремились назад.
Наступила мучительная тишина. В ушах ещё стоял оглушительный вой разъярённой и утихомирившейся водной стихии.
Всё заглохло, как после грозового ливня. Крупные капли падали со свода, как летом капает из водосточных труб после дождя. Одновременно с этим пахнуло горячим воздухом, насыщенным парами как в бане.
О красоте уже не мог думать никто, ужас оказался убедительнее и гораздо доступнее для всех.
Первым пришёл в себя профессор.
– Детки, вы промокли? – спросил он машинально, собираясь с мыслями.
Элка выпустила руку чабана и вцепилась в профессора.
– И вы не менее мокрый, – ответил Павлик.
– Да-с! – промолвил профессор рассеянно. Было явно, что мысли его заняты другим.
– У меня есть верёвка, – сказал он вдруг. – Я обвяжусь ею, а вы дружно держите конец. Я спущусь поглубже, чтобы посмотреть, как обстоит дело.
– Нет, это сделаю я! – предложил Павлик.
– Ты? – Профессор пристально посмотрел на него поверх очков. – Ну, хорошо. Принимаю. Смелость – добродетель. Обвяжись понадёжней. Даже если мы рискуем вторым извержением воды, струя не в состоянии – по крайней мере в том виде, как она нам представилась – причинить тебе вред. Что касается тёплого купания, я бы сказал, что в данную минуту оно приятно, а потом мы что-нибудь придумаем, чтобы высушиться.
Не дожидаясь нового приглашения, Павлик развязал рюкзак профессора, достал верёвку и обвязался ею вокруг талии. Затем он протянул ему ружьё с многозначительным взглядом, не укрывшимся от внимания Хромоногого, и пустился бегом вглубь подземелья. Свет его фонарика подпрыгивал и метался на бегу, а лампа пыталась напутствовать его, насколько могла. Наконец, вместо Павлика осталась только светлая точка. Тонкая крепкая верёвка натянулась.
– Теперь продвинемся вперёд! – сказал профессор.
Они прошли шагов двадцать и остановились. Натянутая верёвка ослабела. Павлик в свою очередь прошёл вперёд и снова натянул её. Так повторялось несколько раз, пока, наконец, после четвертого продвижения, верёвка уже не натянулась. Тут послышался голос Павлика:
– И-ди-те сю-да-а!
Они нашли Павлика сидящим на краю колодца, метров тридцати в поперечнике. На глубине около десяти метров в нем бурлила вода, медленно поднимаясь. В центре колодца бил фонтан метра в три высотой над уровнем воды. Очевидно, там находился ключ.
– Это живая вода! – произнес громко и твёрдо Медведь.
– Карстовая вода! – уточнил профессор.
Обходя вокруг колодца, профессор Мартинов увидел нечто, ничего общего не имеющее с пещерным миром, и тотчас же привлёкшее его внимание. Это был человеческий череп, выглядывающий в щель между двумя геометрически правильными прямоугольной формы глыбами, размерами примерно в два метра высотой и метр шириной. Профессор сразу направился туда. Вода не попадала сюда, так как над этими глыбами было нечто вроде козырька, предохранявшего от падающих сверху струй. За профессором приблизились остальные.
– Вот трагическая судьба! – сказал профессор. – Человек, который никогда не вернулся в солнечный мир.
По спинам присутствующих поползли мурашки.
– Как объяснить себе этот случай? – спросил Павлик.
– Это нечто невероятное. Каменные глыбы сделаны человеческими руками и приводятся в движение каким-то скрытым механизмом. До сих пор не было известно ничего подобного. Это приспособление подсказывает мысль о какой-то системе, нависающей как угроза над нашими действиями. Мы должны будем с нею ознакомиться, когда будем исследовать подробно всё здесь.
– Не это ли Остров Спасённых? – спросила Элка.
– Мне это кажется скорее островом приговорённых! – мрачно ответил Павлик.
– А этот скелет что-то держит! – воскликнул Хромоногий и, без малейшего смущения, вытащил и отшвырнул в сторону кости скелета, мешавшие ему заглянуть поглубже в щель.
– Сундучок, – сказал он.
Глаза его расширились от алчности и заблестели в предчувствии добычи.
Элка и Павлик отошли в сторону, потрясенные такой грубостью к человеческим останкам.
Профессор, не колеблясь, заглянул в щель.
– Верно! – подтвердил он. Скелет зажат между глыбами с каким-то сундучком в руках.
– Клад! – воскликнул Хромоногий. Профессор взглянул на него с сожалением.
– Попробуем раздвинуть глыбы! – продолжал Тусун. – Ты, Благой, славишься медвежьей силой, а ну-ка попробуй!
Медведь посмотрел на него исподлобья и ничего не ответил, но в глазах его было больше суеверного страха, чем желания действовать.
– Судьба этого мертвеца – предупреждение! – сказал профессор Мартинов, отворачиваясь. – Лучше сейчас нам вернуться на поверхность земли. Мы простудимся, разгуливая здесь с мокрыми ногами. Будет гораздо разумнее вернуться сюда завтра, одевшись как следует и с подходящим оборудованием, – заключил он.
Хромоногий знал, что для него «завтра» означает «никогда», что он не получит клада, который находится тут или за этими каменными глыбами. Быть может тот, кого эти глыбы стиснули, взял только часть богатства, которое таится здесь. Ему не удалось овладеть кладом, но разве это означает, что к кладу вообще нельзя проникнуть?
– Возвращаться, когда мы уже дошли до клада – глупость, – сказал Хромоногий.
– Ты забываешь, дружище, вот это! – Профессор указал на зияющее отверстие гигантского колодца, в котором уровень воды уже чувствительно поднялся.
– Часа через два-три этот колодец наполнится доверху водой, – продолжал профессор, – а затем последует то, что мы видели только издали. В силу какого-то давления произойдет извержение фонтана воды, которая снесёт нас как букашек в эту преисподнюю. Рисковать жизнью всех нас совершенно недопустимо, и я отказываюсь от всяких кладов.
– Благой, помоги мне! – обратился Хромоногий к Медведю.
Чабан ничего не ответил и пошёл назад, высоко задрав голову и делая вид, что рассматривает сталактиты.
– Постойте, погодите! – обратился Хромоногий ко всем умоляющим голосом. – Давайте попробуем все вместе, только разок, попробуем раздвинуть глыбы, которые его так раздавили. Поглядим, по крайней мере, что он держал в руках, когда его придавило камнями.
Профессор, несколько раздражённый упорством кладоискателя, желая показать ему, что это бесполезно, распорядился:
– Элка, Павлик, Благой, идите все сюда, надавим дружно, чтобы он убедился, что это безнадёжное дело.
Все подошли, дружно понатужились и, к их величайшему удивлению, глыбы поддались, раздвинулись и высохшие истлевшие кости рассыпались при падении на землю. Среди этих человеческих останков остался заржавелый ящичек, который был немедленно схвачен Хромоногим. Он прижал ящичек к груди и отошёл с ним в сторонку, чтобы открыть его без других. Он напоминал голодную собаку, схватившую кость.
Ящичек не поддался его усилиям и, обозлившись, Хромоногий хватил им об пол. При этом ящичек раскололся и из него высыпался сероватый порошок.
– Хромоногий пнул его небрежно носком и с досадой пробормотал!
– Ничего. Денег нет.
Профессор, с гримасой недовольства, поднял ящичек и осторожно спрятал его в рюкзак.
В это время Хромоногий, заглянув в щель между раздвинутыми глыбами, воскликнул:
– Тут есть железная дверь! Все обернулись к нему.
Он успел, тем временем, пролезть между глыбами и кричал оттуда. Всем стало страшно при мысли, что глыбы могли вернуться на прежнее место и расплющить его. Но он радовался как ребёнок.
– Это клад! Я же вам говорил! Раздвинем глыбы ещё малость и проходите все.
Он махал руками, приседал, озирался во все стороны, вообще вёл себя как настоящий сумасшедший. Затем пролез обратно к ним и с неожиданной энергией стал их уговаривать продолжить поиски.
Остальные неохотно приступили к выполнению его намерения. Но под новым усилием глыбы покорно раздвинулись ещё на один шаг. Теперь проход был достаточно широк, и они увидели, что перед ними действительно массивная железная дверь.
Хромоногий устремился к ней с тем же остервенением, готовый погибнуть, но во что бы то ни стало открыть её.
Он стал перед дверью, спиной к ней, простерши руки в стороны, словно защищая её от чужого посягательства.
– Посветите! Это наверное тут! – воскликнул он, точно командовал всеми.
Профессор поднял лампу. Свет проник глубоко в узкое и длинное подземелье, сложенное из крупного тесаного камня, со сводчатым потолком.
– Там тоже дверь! – крикнул Хромоногий, бросаясь вперёд.
Все последовали за ним, уже охотнее, увлечённые приключением, забыв и о горячем карстовом ключе, клокочущем в широком горле колодца, и о том, что тяжёлые каменные глыбы могут сомкнуться за их спиной. Фантастическая надежда пробудила во всех неиспытанный до тех пор трепет.
Дверь перед ними была заперта, но ключ торчал в замочной скважине. Замок имел один фут в ширину и столько же в высоту. Засов был укреплён в нескольких толстых железных кольцах.
– Медведь, только ты один можешь повернуть этот ключ. Иди сюда! – распорядился Хромоногий, и чабан молча повиновался.
Однако ключ не повернулся. Ржавчина крепко спаяла весь замок.
Тогда Хромоногий, не задумываясь хватил по двери кулаком. При первом же ударе толстый железный лист прорвался, словно намокшая бумага.
Элка и Павлик сначала были поражены силой удара Хромоногого, но подойдя ближе они увидели, в чём дело: железо настолько проржавело, что было достаточно простого нажима, чтобы его прорвать.
Они оказались в комнате, совершенно не похожей на то помещение, в котором только что были. Здесь пол был устлан просмолёнными досками, выдержавшими испытание времени. Но когда Хромоногий на него ступил, его нога потонула в коричневой пыли.
В середине комнаты стоял стол кованого железа, весь покрытый ржавчиной, но ещё прочный, а возле стола – каменное сиденье. На столе лежала широкая каменная плита, похожая на родопскую «тулу» – плиту для выпечки хлеба, а на ней «врошник» – каменная крышка, которой при выпечке покрывают хлеб и на которую насыпают раскалённые уголья. Там где обе плиты соприкасались, щель была обмазана чем-то тёмным, похожим на дёготь.
– Нет ли меж ними каравая? – пошутил Медведь, остановившись перед столом.
– Тут есть и очаг! – подхватил Павлик. – Если бы были дрова, мы могли бы прекрасно согреться и обсушиться.
– А мне кажется, что здесь и так тепло, даже душно, Павлик, – сказала Элка. – Не правда ли, товарищ Мартинов?
– Ты права, Элка. Это тепло исходит от горячего карстового источника. Пощупайте скалы и вы увидите, что они горячие. Даже нашим ногам тепло.
– Отличное паровое отопление! – засмеялась Элка.
Профессор не слышал её слов. Он следил за тем, что делает Хромоногий с тулой и врошником. Тот соскоблил острым ножом смолистую замазку и, просунув нож в щель, приподнял крышку настолько, чтобы можно было просунуть в щель пальцы. Затем он поднял её.
На каменной плите оказалась рукопись, сохранившаяся так, словно пролежала всего несколько дней.
– Предлагаю тут перекусить, – сказал профессор, чтобы охладить атмосферу напряжения, созданную Хромоногим. – Элка и Павлик наверное проголодались.
– О, нет! – сказала Элка, но Павлик охотно согласился.
– Это было бы неплохо! – произнес он.
– Лишнее! – воскликнул Хромоногий.
– Дети, развяжите рюкзак и поешьте. Элка, раздели еду на всех.
Хромоногий, склонившись над древним пергаментом, пытался что-нибудь прочесть, но очевидно тщетно, так как всё более беспомощно оглядывался на профессора.
– Давайте посмотрим, что там написано, – протянул он со вздохом и сел на каменное сиденье.
– Позвольте сперва рассмотреть! – холодно сказал профессор, подавляя волнение, и взял пергамент из рук Хромоногого.
Снаружи раздался грохот извергающейся струи. Всё нараставший шум сменился плеском огромных количеств воды. В комнату ворвался пар, затем послышался гул бурно стекающих пенистых потоков и, наконец, всё стихло.
Воцарилась полная тишина.
