Текст книги "Сокровище магов"

Автор книги: Иван Евлогиев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

22
Успех принадлежит смелым

Увидев, что случилось со старшим геологом, Белобрысик рассудил, что ему не следует вмешиваться. Чтобы не выдать своего присутствия, он выбрал более удобную позицию для наблюдения, и, использовав момент, когда Хромоногий спрятался в свою берлогу, перебрался на дуб, узловатый ствол которого находился вблизи него.

Вскоре Хромоногий появился из своей берлоги, с рюкзаком за спиной, и скрылся шагах в десяти от потайного туннеля в тайнике под большой, обросшей бурьяном скалой.

На месте происшествия не замедлили собраться люди. Элка и Кита привели за собой почти всю группу старшего геолога. Вслед за ними прибыла и деревенская акушерка, откликнувшаяся на вызов вместо отсутствующего врача, чтобы оказать раненому первую помощь.

Выяснилось, что рана не опасна. Нож попал в мускул под плечом и скользнул по рёбрам, так что не причинил серьёзных повреждений.

Белобрысик сидел, спрятавшись в листве своего дуба, и с интересом наблюдал суету вокруг раненого, но при этом зорко следил и за всем вокруг. Он полагал, что ещё кое-кто следит за всем происходящим и строит свои планы. Ему было ясно, что Хромоногий тайком наблюдает за этим местом, поэтому он не выдавал своего присутствия, старательно скрываясь в кроне дуба.

«Он от меня не уйдёт», – тысячу раз твердил про себя Белобрысик.

Всю ночь он не сомкнул глаз.

Начинался рассвет. От утреннего холодка по всему его телу ползали мурашки. Ему хотелось спуститься и поразмять ноги, но он крепился, неподвижно сидя на суку.

В тот момент, когда соловьи приумолкли, предрассветный покой был нарушен осторожными тяжёлыми шагами. Кто-то пробирался через кустарник, в котором вчера вечером исчез Хромоногий. Послышался говор. Голосов было два. Затем из кустарника появились двое мужчин. Белобрысик их сразу узнал – это были Хромоногий и Медведь. Медведь нёс на плече кирку, а Хромоногий держал короткую лопату. Они вышли из тайника Хромоногого очень неспокойные, всё время тревожно оглядываясь по сторонам. В особенности проявлял беспокойство Хромоногий, быть может, опасаясь засады.

Молча, хмуро они стали спускаться по наклону к осыпи.

Пока они не скрылись в лесу, Белобрысик не решился спуститься с дерева. Только когда из леса вылетели вспугнутые птицы, он слез: было ясно, что те двое идут по лесу.

Привыкший ориентироваться в неизвестной местности, отлично знающий лесные шумы и искусство следопыта, Белобрысик быстро напал на следы, оставленные кладоискателями, и пошёл за ними. Ему стало даже забавно и весело.

Идя по их следам, Белобрысик установил, что на дне пропасти, вдоль берега Пещерицы, проходит удобная тропинка, которая выводит к подножию острых утёсов Орлиного Гнезда. Обойдя их и достигнув хребта, называемого местным населением «Врелото», тропинка проходит под узким скалистым козырьком, скрывающим её от любопытных взглядов, и выходит в лес, позади центральной станции геологической экспедиции.

В лесу, на том месте, куда ведёт эта интересная тропинка, высятся три больших утёса, расположенных так, что вершины их указывают три различных направления. Если подняться на эти утёсы и посмотреть оттуда на лес, то можно заметить, что среди светло-зёленого моря сосен, в одном единственном месте возвышаются, точно три свечи, три остроконечных пихты. Чтобы добраться до них, надо идти прямо к хребту Стражицы. Однако, прежде, чем до него дойти, надо опуститься в крутой, проходящий среди леса, каменистый овраг. В этом овраге – потайной вход к кладу.

Белобрысик, довольный своими наблюдениями, залёг в кустах, чтобы дождаться окончания событий.

Хромоногий и Медведь вошли в подземелье через отверстие в скале, обнаруженное накануне дедом Стояном с его козочкой.

Белобрысик думал: «Я дам им копать, рыть, делать, что они хотят. Когда я увижу, что именно они вырыли и где они зароют или спрячут клад, позову Павлика, и готово. Клад будет нашим…»

Ему стало так радостно от этих мыслей, что он сам ущипнул себя за щёку и похвалил себя:

– Молодчина, парень!

Успокоенный и довольный собой, Белобрысик ловко влез на развесистое дерево и оттуда взглянул на то место, где исчезли двое кладоискателей.

Овраг был виден вдоль, но начало его заслонялось высоким берегом.

Не сдвинусь отсюда, пока не узнаю всего, – сказал он себе.

Тут ему пришло в голову подать сигнал Павлику и он, искусно подражая крику сойки, просвистал сигнал «Дружба обязывает». Его дерзость на этом не кончилась. Он не усидел на месте до конца. Спрыгнул на землю и добежал до высокого берега. Лёг на землю и пополз на животе вперёд, чтобы лучше видеть, что будет. Но кладоискатели задерживались. Тогда он решил спуститься на дно каменистого оврага. Следы привели его к огромной тёмной скале, в которой зияло ещё более тёмное отверстие.

Следы Хромоногого и Медведя тут переплетались. Ясно было, что они здесь суетились.

Белобрысик зажёг электрический фонарик и направил его внутрь. В пыльном подземелье следы вели вглубь и терялись из вида. Людей видно не было.

– Та-ак! Теперь они в ловушке! – обрадованно подумал он.

Он стал размышлять, где бы ему спрятаться, чтобы удобнее за всем наблюдать, но тут в нём родились сомнения. Его охватило желание войти внутрь, в подземелье, увидеть своими глазами таинственный клад. После всего случившегося, у него не было сомнений, что клад действительно существует. Бумаги, которыми так дорожил Хромоногий, не были праздными бумажками, а действительным указанием. Клад, о котором хотел поведать в свой предсмертный час Радан, по-видимому находился именно здесь.

Сердце Белобрысика бешено забилось. Манящий блеск невиданного сокровища зарябил и в его глазах.

Наконец, он решился. Кончиком ножа нацарапал на Чёрной скале слова: «Я иду по следам Хромоногого. Внутрь. Саша.» Подтянул без надобности ремень пояса, сжал в руке фонарик и очертя голову углубился в тёмное подземелье.

23
 В пещерном мире

В низкой тёмной галерее, по которой пошли Элка и Павлик, идти было трудно. По стенам прохода, в котором они двигались несколько согнувшись, видно было, что он образовался под действием текущих вод, а затем кое-где был расширен рукой человека. Воздух тут был тяжёлый, затхлый, не хватало кислорода, дышать стало трудно. Яркий свет фонарика выхватывал из тьмы резкие изломы стен. Картина была монотонной, скалы – однообразного серо-жёлтого цвета. Арка, образуемая сечением прохода, в котором они продвигались, казалась им разинутой пастью.

На скалистом дне галереи не было заметно следов профессора. Павлик шагал вперёд с возрастающей тревогой.

«Неужели, – спрашивал он себя, – есть другой вход в этом же колодце, и я его не увидел? Как профессор не оставил никакого следа?»

Туннель, по которому они шли, все более суживался и, наконец, превратился в одном месте в узкую горизонтальную щель. Чтобы пробраться через неё, надо было ползти на животе.

«Профессор здесь не проходил! В этом нет никакого сомнения», – подумал Павлик, останавливаясь в нерешительности. Он не стал делиться своими мыслями с Элкой, но она сама сообразила и сказала твёрдо:

– Вернемся! Проверим у входа!

Настаивать или спорить не было смысла. Они двинулись обратно. Добрались до входа. Теперь они заметили, что приведшие их сверху ступеньки не кончаются, а продолжаются за поворотом, чего они прежде не заметили.

Спустившись по продолжению лестницы, они на узкой пыльной площадке увидели чёткие следы резиновых сапог профессора. Они обрадовались, пожали друг другу руки и так, взявшись за руку, пошли дальше.

Здесь туннель, по которому они шли, носил явные следы обработки, стены его были сглажены, а пол ровный и местами даже устлан плитами.

Павлик остановился в изумлении перед полусферическим глиняным сосудом, на высоте человеческого роста прикреплённым к стене железной скобой. Здесь останавливался и профессор Мартинов. Элка, больше Павлика разбиравшаяся в археологии, сразу определила, что это – глиняная лампа. На дне её был изображен филин, а вокруг него выгравирована латинская надпись.

– Глиняная лампа – это шахтёрская лампа римских времён. Здесь был римский рудник, – уверенно сказала она. – Надо считать, что и найденное на поверхности, вследствие взрыва, снесшего песок – тоже дело рук римлян. Эпоха очень удалённая от нас и, поэтому, находка ценная. Оставим её на месте.

– По чему ты судишь, что здесь был рудник?

– Лампа шахтёрская. В Археологическом музее в Софии есть такие лампы с изображением филина. Это рудничные лампы, – уверенно ответила Элка.

– Разве ты так хорошо знаешь археологию? – удивился Павлик.

– О, я люблю eё – ответила Элка. – Я люблю две области науки.

– А какая же вторая?

– Ты сам поймёшь, – сказала она, отвернувшись. В глазах её был блеск, свидетельствовавший о затаённых мыслях и переживаниях.

– Но, в таком случае, и те старинные крепостные подземелья, что Саша и я открыли, значит, римские, а не болгарские.

– Этого я не знаю. Но по надписи, которую ты упомянул вчера, думаю, что она болгарская. Может быть, на месте прежнего городища впоследствии… Но к чему гадать? Лучше догоним профессора.

– Вот это правильно!

Они двинулись дальше и вышли в широкую подземную комнату, выдолбленную в горе в виде прямоугольника. Но не форма её была интересна, а то, что вдоль двух противоположных стен были закреплены железные кольца, примерно в метре одно от другого, со свисающими с них цепями.

– Темница! – вскрикнула удивлённая Элка. Они стали рассматривать это странное помещение.

На закопчённых стенах были тысячи царапин. Всмотревшись, они увидели здесь и неумело нацарапанные имена, и просто линии, проведённые нетвёрдой, неискусной рукой, и изображения животных, иногда и целые фразы. За всем этим, однако, таилась судьба множества людей, лишённых на долгое время света и солнца, счастья и правды.

Кто знает, сколько рабских страданий могли бы рассказать эти стены, исцарапанные ногтями, шилом, кусочками металла или камня?!

Павлик и Элка прошли вглубь этого печального помещения и в самом конце его наткнулись на решётку из грубых железных прутьев, крепко вделанных в стену, за которыми ход продолжался куда-то вправо.

Они вернулись из комнаты в галерею и пошли дальше по ней. Но тут выровненная и обтёсанная галерея кончалась, дальше шёл туннель круглого сечения, неровный, с острыми изломами скалы, такой же, в какой они попали вначале, прежде чем спустились сюда. Однако постепенно свод стал уходить всё выше и с каждым шагом перед ними раскрывался всё более богатый и разнообразный пещерный мир. Постепенно им стало казаться, что они находятся в каком-то подземном царстве, богатом и фантастическом, как в сказках. Перед их глазами, в слабом свете фонарика, предстали вишнёвого цвета прекрасные драпировки. Казалось, это был сон. Они не могли знать, что эта красота вызвана гематитом – первой генерации – образовавшем здесь тонкие идиоморфные иголки, рассеянные в мелкозернистом кварце. Поэтому у него был ярко-вишнёвый цвет. Но если здесь взор привлекали краски, то на несколько шагов дальше они попали в фантастический мир форм, развернувший перед ними невиданную игру линий.

Самым распространённым здесь минералом, по-видимому, был кварц. Он заполнял все трещины и, наряду с мелкозернистым серым кварцем, встречался гребневидный белый кварц с хорошо оформленными кристаллами, которые зажигались, светились и гасли, как звёздочки.

Вслед за сводом, украшенным, как праздничная арка, белыми гирляндами, они встретили другую фантастическую декорацию. Просторные и изящные мраморные залы искрились при желтоватом свете фонарика. Центральная часть их выглядела как просторная городская площадь, уставленная колоннами из белого мрамора со свисающими сталактитами необычной формы, с острыми пирамидальными памятниками, окаменелыми кустами белого цвета, над которыми переливались сказочные краски. В самой середине возвышалась великолепная группа сталагмитов, похожая на изящную опаловую вазу, в которую было вставлено несколько тонких стебельков свечеобразных сталагмитов с искрящимися розовыми кончиками.

Восхищённая и очарованная Элка, всплеснув руками, подбежала и обняла это дивное творение подземного мира. В это мгновение она походила на маленькую фею из царства мрака, околдованную сиянием. Глаза её с жадностью поглощали блеск и сами блестели.

– Неповторимо, прекрасно! – воскликнула она в восхищении.

Павлик подошёл к ней, лучи его фонарика осветили её так, что в отблесках мрамора она потонула в сиянии и сама стала прекраснейшим язычком пламени этой дивной иллюминации.

– Сердце нашей неисследованной земли нельзя было бы изобразить нежнее той картины, которая сейчас передо мной! – прошептал взволнованный Павлик.

Ослеплённая светом, Элка упорно всматривалась, чтобы увидеть сквозь блеск лучей лицо того, кто это говорил. Её голубые глаза переменили цвет и искрились, как звёздочки в светлоокой ночи.

– Ты хочешь меня ослепить? – спросила она.

– Нет, это я ослеплён! – прошептал Павлик изменившимся голосом и направил свет фонарика вниз.

– Чем?

Элка облокотилась на холодный мрамор и отвернулась, но потом взглянула ему прямо в глаза. На мгновенье цвет её глаз переменился, приобретя оттенок морских глубин. Она закинула голову, прижалась к мрамору и, наконец, её звонкий смех рассыпался подобно тысяче серебряных колокольчиков в пустынных подземельях.

– О какой неисследованной земле ты говоришь? – спросила она, ожидая, может быть, какую-нибудь аллегорию.

– О моей, о твоей, о нашей родине, Элка! В исследованном мире она для меня неисследованная земля. Может быть, единственный уголок, над которым проносятся крылья нашего времени, не зная, что им надо остановиться. Ты посмотри, какая красота таится в этом неведомом подземном мире! Подумай, какое уродливое название оберегало его от любопытства народа в течение веков до наших дней. Не забывай цепи в подземелье с нацарапанными на стенах муками и страданиями рабов! Да разве только это? О, пусть мы узнаем чуждые миры, но пусть узнаем и этот маленький мир – отечество. Это наш первый долг.

– Как ты хорошо думаешь и выражаешься! – прошептала пленённая Элка.– Ты любишь поэзию?

– Писать стихи не умею, но поэзию, конечно, люблю. А почему ты спрашиваешь?

Она ушла от света, не отвечая. Скрылась в темноте и воскликнула:

– Посмотри, тебе нравится это?

Павлик повернул фонарик на её голос и осветил изящный мраморный куст, весь белый, одетый искрящимися нежными цветками.

– Профессор, профессор! – вскрикнула в это мгновенье Элка.

Павлик мгновенно погасил фонарик. В глубине зала стал виден свет. Это был мягкий свет, разливающийся от фонаря профессора Мартинова. Он поднял его выше, явно рассматривая породу свода. Таким образом, он сам вырисовался на фоне белых сталактитов и сталагмитов, как некий седобородый гном, обитатель подземного царства, с фонарём в руке…

Если бы сюда попал кто-нибудь из местного населения, то скорее всего принял бы его за джина, хозяина гор, хозяина зарытых в земле денег.

Шум привлёк внимание профессора Мартинова, неподготовленного к встрече в таком месте. Захваченный врасплох, он отступил за ближайшую колонну и посветил оттуда, чтобы увидеть, с кем имеет дело. Через мгновенье фонарь задрожал в руке профессора, посылая лучи то в пол, то в потолок. Послышался его голос:

– Детки, детки мои!..

Они поспешили к нему.

– Как вы сюда попали? Что случилось? – взволнованно спрашивал профессор, обнимая их одного за другим.

– Павлик меня сюда привёл, вот и всё! – улыбаясь, объяснила Элка, прильнув к профессору.

– Эх вы, любители приключений! – с нежным упрёком сказал он растроганным голосом. – Ну что ж, наблюдайте, смотрите, есть на что посмотреть. Я никак не ожидал такой милой компании. А именно такие, как вы, должны раскрывать тайны нашей земли, нашего мира. Да и других миров, которые манят нас из межзвёздного пространства своими огнями и неразгаданными тайнами. Молодёжь, вооружённая наукой, – носитель человеческого прогресса и победитель межпланетного пространства в ближайшем будущем. Да-с! Ну продолжим наши занятия.

Он добродушно рассмеялся.

– Привычка – вторая натура, – обратился он к Павлику и Элке. Мы привыкаем бормотать и бормочем, бормочем, философствуем, рассуждаем… А самый непосредственный способ познания – действие. Кто умеет действовать, тот может совершать великие дела. Действуйте смело, быстро, целенаправленно… А сейчас будем наблюдать! Да, да! Наблюдение – великое искусство, дарование…

Однако он не переставал бормотать себе под нос, осматривая породы. Он объяснял, передвигая луч фонаря, чтобы чего-нибудь не пропустить.

– Большое значение в изменении пород имели здесь просачивающиеся атмосферные осадки, богатые кислородом, углекислотой и органическими кислотами. Вода атмосферных осадков не находится в химическом равновесии с породами, через которые она просачивается и протекает. Она вступает в реакции с минералами пород. Одни из этих минералов растворяются в такой воде, другие изменяются. Изменяется и состав просачивающейся воды. Проникая в глубину, эта вода взаимодействует с новыми минералами, изменяет их, снова меняет свой состав и часто отлагает новые минералы в трещинах и порах пород путем метасоматоза.

Особенно энергично действие атмосферной воды на сульфидные рудные минералы. От такого взаимодействия они переходят в сульфаты, карбонаты, гидроокиси или окиси. Сульфаты некоторых металлов, например цинка, меди и других, легко растворяются и мигрируют вместе с просачивающейся водой, на известное расстояние, реагируют с другими минералами и осаждаются в виде карбонатов или сульфидов. Сульфаты других металлов, например, свинца, слабо растворимы. Они почти не мигрируют, а осаждаются на месте, часто на самом галените. Сульфаты третьей группы металлов, например железа, соединения неустойчивые, легко распадаются, образуют лимонит и освобождают серную кислоту.

Сульфаты, серная кислота и другие компоненты просачивающихся вод реагируют с другими минералами и изменяют их, а также осаждают новые минералы – карбонаты, вторичные сульфиды, сульфаты, арсенаты, фосфаты и другие. Так образуются окислительные и цементационные зоны сульфидных рудных месторождений.

Но атмосферная вода реагирует энергично и с мраморами и с известняками. Мягкая и неминерализованная дождевая и снежная вода относительно богата углекислотой, легко растворяет карбонатные породы и прокладывает себе через них дорогу, образуя пещеры и другие карстовые формы, какие здесь встречаются в изобилии.

Когда же воды, насыщенные бикарбонатом кальция, капают со сводов пещер, то они частично испаряются, часть углекислоты улетучивается и из насыщенного раствора образуются сталактиты и сталагмиты, – прекрасные драпировки, везде покрывающие эту пещеру. А когда такие воды выходят на поверхность земли, то, испаряясь под действием солнечных лучей, они осаждают бигор или травертин.

Говоря, он расхаживал взад и вперёд, словно находился в университетской аудитории, а не в пещере. Затем, остановившись на одном месте, внимательно осмотрел стены. Своим геологическим молотком он отломил кусочек породы и положил его в свой рюкзак.

– И все же я ещё не нахожу настоящего объяснения вопроса! – продолжал он, словно обращаясь к самому себе. – Невозможно, чтобы рудоскоп не был в состоянии преодолеть эту глубину. И нет ничего особенного, что могло бы преломить его лучи и отклонить его действие. Могло бы… Но посмотрим. Ну, детки, – обратился он к Павлику и Элке, следовавшим за ним. – Карбонатные породы хорошие рассказчики. Это – одни из самых благоприятных пород для отложения руд, – как первичных рудных минералов из восходящих растворов, так и вторичных рудных минералов из просачивающихся, нисходящих, рудоносных растворов. Запомните – галенит, пирит, сфалерит и другие сульфидные минералы, которые мы встречаем в этой пещере – первичные руды. Они образованы восходящими рудными растворами. Англезит, цитрусит, малахит, лимонит и другие минералы, украшающие эту пещеру – вторичные минералы. Они образованы просачивающимися нисходящими растворами. Да-с! Редки, очень редки на свете подобные дивные художественные галереи, созданные природой, с такими изящными формами и расцветкой. Что вы скажете, такое путешествие стоит проделать?

– Мне кажется, что я вижу сон. Мне кажется, это сказка, которая сейчас кончится и мне жалко заранее. Почему она не может продолжаться долго-долго… – прошептала Элка.

– А вот и реальность! – указал в сторону от дорожки Павлик. – Взгляните, товарищ профессор! Скелет!

– Да-с! – сказал профессор, подойдя поближе.– Крупный зверь. Да-с. Ну что, вы узнаёте животное? Определите, чей это скелет.

– Трудно! – ответила Элка.

Павлик предпочёл промолчать.

– Вот потерянная страничка из древнейшей истории земли. Пещерный медведь, детки, страшнейший враг человека в эпоху, когда он обитал в пещерах. Гигант! Отлично сохранился! Не трогайте его! Специалисты придут сюда за нами, предоставим его им. Но вот, вот там – профессор показал рукой направо – там есть кое-что для вас. Осторожно, осторожно за мной!

Профессор направил луч фонаря вперёд и крадущимися шагами обошёл вокруг выступа скалы.

– Ага, готово! – воскликнул он через мгновение.

Павлик и Элка быстро подбежали к нему.

Посреди дорожки, пойманный в круг электрического света, сидел неподвижно, моргая, пушистый зверёк с длинным пышным хвостом. Он был похож на белку. Когда он вытянулся насторожившись, тело его оказалось длинным и тонким как верёвка, а пышный хвост был не короче метра.

– Пещерная лисица, – прошептал профессор. Редкий, чрезвычайно редкий экземпляр!

– Поймаем её! – предложил Павлик.

– Держи фонарь! – распорядился профессор. – Я займусь этим. Это будет лучший подарок, какой я только могу поднести профессору Иванову.

В это мгновенье пещерная лисица, почуяв опасность, как пружина, метнулась в сторону от ослепляющего её света. Павлик кинулся за ней, но это было бесполезно. Она исчезла.

– Жаль, очень жаль! – промолвил профессор. Хорошо, что с нами нет профессора Иванова, иначе мы бы его потеряли навсегда. Он ни за что на свете не ушёл бы отсюда без этого редкого и интересного экземпляра. Он бы преследовал его по следам всеми возможными средствами, пока не обнаружил бы. Но мы пойдем. Надо посмотреть докуда продолжается это подземелье. А потом выйдем наверх, на солнышко. Мои старые кости начинают поскрипывать.

Павлик и Элка рассмеялись.

Несколько минут шли молча. Каждый был занят своими мыслями. Вдруг радостное восклицание Элки, которая постоянно рыскала по сторонам, стараясь не попадать в сноп света от фонаря, привлекло внимание двух остальных.

– Вода, вода! – воскликнула она, устремившись к берегу удивительно красивого заливчика.

Со свода пещеры над заливом, на берегу которого остановились трое исследователей подземелья, свисало кружево богатой декорации из сталактитов, которое приобрело феерический вид от игры света на водной поверхности.

Профессор присел на влажный песок и окунул руку в подземный поток.

– Вода не застоявшаяся. Куда-то вытекает. Но… посмотрите, посмотрите сюда! – он указал на воду перед собой.

В прозрачной, как кристалл, воде плавали рыбы, белые, как белый мрамор, как белые сталактитовые образования. Белые и совершенно слепые, без всяких признаков глаз.

– Гадкие они, узкие и длинные, и прозрачные, словно черви, – сказала Элка.

– Среда их создала такими. Полный мрак, отсутствие света – объяснил профессор.

– Ой, берегитесь, берегитесь! – крикнула вдруг Элка, отшатываясь от берега.

Профессор и Павлик растерянно на неё взглянули.

– Там что-то страшное, посмотрите! – Элка указала на куст сталактитов, сквозь которые протискивалось чьё-то белое тело.

Павлик и профессор направили туда свет, но было поздно. В воде мелькнула спина животного, быстро скрывшегося во мраке за скалами.

– Будем осторожны, детки. У нас в руках мощное оружие – свет. Против него не посмеет выступить никто из здешних жителей и вам нечего пугаться. Никто не может на нас напасть. Их пугает свет так, как нас темнота. Но осторожность не излишня. Впрочем, осмотрим берег и будем возвращаться. На сегодня с нас хватит.

Дальше дорожка уже не была ровной. Они поднялись по образующему террасы берегу подземного озера. Спустились по высеченным в скале удобным ступеням, очень заинтересовавшим профессора. Он остановился и долго их рассматривал.

– Необычайно и странно! – воскликнул он наконец. – Ступеньки из великолепной галенитовой руды. Посмотрите, детки! Они откуда-то принесены и положены здесь в гнёзда, вырубленные в этой старинной известняковой породе. Откуда взята эта чудесная плотная галенитовая масса?

Вдруг он сел на ступеньки, потёр рукой лоб и вскричал:

– Теперь понимаю, ясно всё понимаю! Вода, вода помешала моему рудоскопу… Да-с! Да-да-да. Галенит…

Профессор не договорил. Все трое подняли головы и переглянулись. Удивление, интерес и страх промелькнули в их взглядах.

– Человеческие голоса! – прошептала Элка, в наступившей тишине прижимаясь к профессору. – Дикари! Пещерные люди!..

– Это эхо! – попытался её успокоить Павлик, но голоса слышались всё яснее и заставили и его замолчать в смущении.

– Да-с! Нет, конечно, дикарей быть не может. Пожалуй, кто-нибудь… совершенно случайно… кто-нибудь… – растерянно бормотал профессор.

Он прижал к себе дрожащую Элку, и все трое стали вслушиваться в приближавшиеся шаги.