Текст книги "Хромой (СИ)"

Автор книги: Иван Булавин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

  На второй день доктор Штельман всё же раскопал в своих запасах дозиметр, в который вставили новые батарейки. Обозначения шкалы мне ничего не дали, поэтому, не настолько я грамотный, поэтому он просто начертил на стекле полоски, которых должна касаться стрелка.

  – Вот до этого места, – объяснил он. – Можете действовать свободно. Если стрелка перейдёт сюда, то лучше в таком месте надолго не задерживаться, максимум, пара часов, и то лучше не увлекаться. Вот это – предел, бежать следует, не задумываясь.

  – А дальше? – спросил я, видя, что на шкале прибора ещё осталась пара делений.

  – А дальше, – он невесело усмехнулся. – Дальше можно уже никуда не бежать, если дозиметр показал такую дозу, то времени вам осталось только чтобы доковылять до кладбища.

  – Весело, – я вынул батарейки и убрал прибор в мешок. – Надеюсь, что до этого не дойдёт.

  – Я тоже надеюсь, думаю, взрыв, если это был взрыв, произошёл не вчера. В хрониках пишут, что Чёрная Гарь известна уже не одно столетие, а потому вряд ли там есть места с такой сильной радиацией. Вообще, большинство радиоактивных изотопов должны распадаться в первые десятилетия, но тут мы ничего наперёд знать не можем.

  – Буду водку пить, – сказал я.

  – Смысла нет, – раздражённо отмахнулся доктор. – Алкоголь помогает от радиации только косвенно, выгоняет жидкость из тканей, а вместе с ней частично выходят и радиоактивные вещества. Это полезно тому, кто вдохнул радиоактивной пыли или съел заражённую пищу, дозу излучения водка не снижает.

  – Понятно.

  Подобная информация меня, разумеется, нисколько не успокоила, но всё же придётся через это пройти. Оставаться здесь я не хотел совершенно, какие бы пряники мне за это не сулили. В голове моей прочно засела мысль, что мне следует добраться до места и выяснить, наконец, кто же я такой на самом деле.

  Чем больше времени проходило, тем больше меня угнетало понимание того, что я никто. Порой, забывшись, я погружался в воспоминания, на ум приходили картины из детства, родители, школьные годы, пьянки и девушки, драки и любовь, учёба в техникуме, служба в армии. И всё это, как наяву. А потом я спохватывался, что всё это не моё, что всё записано, как видео на безразмерный диск, а теперь я его только прокручиваю в голове, с тоской осознавая, что всего этого никогда не было.

  Порой я пытался вспомнить, в какой момент оказался здесь. Выходило, что недавно, всего месяц или два назад. Скорее всего, незадолго до придуманной аварии. Был бы я дома, смог бы поспрашивать соседей, они-то точно скажут, когда я появился, сколько прожил и чем занимался. Вот только поздно уже, а соседи, если я их увижу, запросто возьмут ножи и топоры и попытаются меня убить.

  А если всё получится? Что тогда? Оказавшись на поверхности, я снова стану объектом охоты, а это не Россия, это США, более того, штат Техас, известный тем, что там у любого пенсионера припрятан ствол. Уж если они на меня откроют охоту, то можно и не пытаться сопротивляться, только быстро бежать, что в моём положении нереально.

  Чтобы хоть немного развеяться, я отправился в порт. Нужно было своими глазами оценить здешний технический уровень и выяснить, на каком корабле я отправлюсь в плавание. У причала кораблей было несколько. Как я и предполагал, всё это были парусники, правда, довольно совершенные, с множеством мачт и сложной системой парусов, позволяющей двигаться при боковом и даже встречном ветре. В голове даже откуда-то всплыли названия: фок-мачта, грот-мачта. В своём придуманном прошлом я любил книги с приключениями, вот и осталось в памяти кое-что.

  Знание языка позволило выяснить у портового люда, какой корабль принадлежит капитану Оргу, несколько человек безошибочно указали на самый большой из стоявших в порту кораблей. Корабль имел четыре мачты, двухуровневую палубу, а по бортам торчали из орудийных портов по два ряда блестящих бронзовых пушек с каждой стороны. Любопытства ради, я посчитал стволы. Выходило весьма неплохо. Двадцать семь с одной стороны и столько же с другой. Вот бы узнать, для кого всё это приготовлено? Пираты? Запросто, как раз подходящий исторический период. Надеюсь, в пути не нарвёмся.

  Постояв ещё немного у причала и отметив про себя, что море сегодня неспокойное, а на горизонте собираются тучи, я направился на корабль. Думаю, что не прогонят, всё же я ценный пассажир и за проезд уже частично заплатил.

  Так и вышло, капитана на судне не было, но он предупредил матросов и назвал им моё имя. Один из них, грузный пожилой моряк с волосам, заплетёнными в косичку и рыхлым бабьим лицом, провёл меня по палубе и показал приготовленную для меня каюту. Номер, понятное дело, особой роскошью не отличался, но тут имелась довольно мягкая кровать, умывальник и даже иллюминатор, чтобы смотреть наружу, стекло, впрочем, оказалось настолько мутным, что даже свет пропускало с трудом. На стене была полка, а на ней закреплён бочонок с питьевой водой, кроме того, меня пообещали в пути кормить и снабжать всем необходимым.

  Меня это более чем устроило, я распрощался с моряками и направился по трапу вниз, где, к своему удивлению, встретил своих. Оказалось, что одним из самых ходовых товаров, закупаемых здесь, являются те самые нарезные винтовки, изготавливаемые в мастерской Даниила. Их-то и грузили на борт в больших деревянных ящиках, а следом заносили патроны, упакованные в ящики поменьше. Здесь подобное оружие ценилось на вес серебра, а там, где нет подобного производства, чуть ли не на вес золота. При таком развитии торговли капитан должен быть кровно заинтересован в том, чтобы поддерживать с мастерами хорошие отношения.

  Глава четырнадцатая

  Отплытие прошло по плану. Провожать меня прибыл почти весь состав нашей диаспоры, во главе с доктором Штельманом и Даниилом, а граф Эйнар, хоть и не смог прибыть сам, отправил Кейна, чтобы тот со мной попрощался. Парень уже отошёл от ранения, но шрам на щеке никуда не делся, сделав его лицо ещё более суровым и жёстким.

  Мы окончательно обговорили с доктором вопросы переписки, потом я лично пожал каждому руку и честно сказал, что был счастлив иметь их своими друзьями. Окончательно распрощавшись, я поднялся на борт, а трап сразу после этого убрали.

  Паруса на корабле были подняты и надуты ветром, матросы, словно муравьи, сновали туда-сюда по палубе, а капитан, громко ругаясь на непонятном языке и резво жестикулируя, старательно их подгонял. Скоро послышался громкий лязг якорной цепи, а огромный по местным меркам корабль тихо отошёл от причала. Название этого корабля я так и не узнал, на борту имелась какая-то витиеватая надпись, но грамоту местную я так и не осилил, да и шрифт там был такой, что разобрать отдельные буквы никак не получалось.

  Я продолжал стоять на палубе, стараясь не мешать работе команды, пока гостеприимный порт Веронк не скрылся из виду, а следом за ним и сам берег превратился в тонкую серую нить, после чего исчез, уступив место бескрайним водным просторам. При виде моря что-то в моей душе колыхнулось, какая-то память, настоящая, та, которую невозможно стереть или заблокировать. Начав перебирать память ложную, я пришёл к выводу, что на море никогда не был, при этом мне всё было знакомо. Запах морского ветра, бескрайний океан, прозрачная вода, в которую было отчего-то нежелательно лезть. Но на этом воспоминания закончились, как я ни напрягал свою память, ничего нового не всплыло. Старые воспоминания? Может быть.

  Я вернулся в свою каюту, где меня ждал остывший ужин и, немного поковыряв вилкой макароны с мясом, завалился спать. Копание в себе оказалось занятием утомительным и уже вызвало слабую головную боль. Всё напрасно, пока я не доберусь до своей цели.

  Плавание проходило нормально, кормили меня регулярно и сытно, капитан даже подбрасывал иногда бутылочку вина из своих запасов, матросы относились с почтением, а боцман, немолодой крепкий мужик с огромными седыми бакенбардами, неплохо владевший языком (он сам был родом с того берега), регулярно рассказывал разные морские байки.

  От него я узнал, что пираты в этих водах водятся и немало, на них регулярно объявляют охоту, отправляют военные корабли, разрушают их базы. Это приносит пользу, но на место одних разбойников, скоро приходят другие, которых не пугает виселица. Морское сообщение неплохо налажено, товарообмен идёт со всеми обитаемыми землями, даже теми, что населены конкретными дикарями, корабли ходят под завязку нагруженные дорогим товаром. Соблазн велик, тем более, что в каждом порту найдутся нечистые на руку купцы, готовые недорого купить заведомо краденый товар. С ними тоже борются, но пока, увы, безуспешно.

  Впрочем, успокаивал он меня, не стоит впадать в отчаяние, корабль у них достаточно быстрый, да к тому же неплохо вооружён, количества бортовых пушек вполне хватит, чтобы отправить пиратскую посудину на дно. При этом сами пираты стараются стрелять по своей жертве с оглядкой, им ведь требуется не потопить судно, а захватить товар, абордаж для этого гораздо эффективнее.

  Кроме того, на судне есть запас нарезных винтовок с патронами, часть из них предназначена для продажи, остальные капитан велел оставить себе. Есть на борту несколько опытных стрелков, которые ещё до сближения проредят абордажную команду противника. Правда, это накладно, всё равно, что стрелять по врагам серебром, но жизнь дороже.

  Проблемы начались ближе к концу плавания, когда капитан заверил меня, что в порт мы прибудем через три дня на четвёртый, а уже там он отправит меня на берег и прикомандирует одного матроса, который отведёт меня к Чёрной Гари. Я заметно приободрился, но решил пока не расслабляться, неизвестно, что именно было на уме у капитана, и как он ко мне отнесётся, получив письмо.

  Сначала мы попали в шторм. Начался он поздно ночью и плавно перешёл в следующий день. Дня, собственно, и не было. Тучи так плотно скрыли небо, что свет не пробивался, зато хватало света от молний, что сверкали, не переставая, а раскаты грома слились в один протяжный гул, от которого уже начинали болеть уши. Качка была немилосердная, все предметы в моей каюте были прочно закреплены, но самого меня швыряло в стороны, приходилось крепко держаться за кровать, чтобы не разбиться о стены.

  Капитан принял единственно верное решение: убрать к чертям паруса и лечь в дрейф, больше ничего не оставалось. Матросы быстро выполнили все необходимые работы и тоже разошлись по кубрикам. Корабль был целиком отдан на волю волн. Оставалось только надеяться, что мы не слишком сильно собьёмся с курса и не наскочим на рифы, которых в этом месте, вроде бы, не было.

  Закончилось это только через двое суток. Утром качка начала успокаиваться, а с рассветом я вышел на палубу и увидел над головой чистое небо без единого облачка. Боцман подгонял матросов, они проворно ставили паруса, корабль возвращался на прежний курс. Капитан появился с опозданием, вид у него был такой, что становилось ясно, что-то сильно пошло не так. Решив не гадать, я просто обратился к нему напрямую. Орг поморщился, но всё же счёл нужным объяснить:

  – Мы отклонились от курса, сильно.

  – И? Чем это грозит? – подозрительно спросил я. Тон его был очень нехороший.

  – Пройдём севернее, потом, уже вдоль берега, скорректируем курс. А теперь придётся проплыть мимо группы островов.

  Капитан добавил ещё несколько слов, явно ругательных, из которых я понял, что место плохое и можно нарваться. На кого нарваться, капитан не объяснил, но, надо полагать, на пиратов. Впрочем, он тут же постарался меня подбодрить, сказав, что новое место причала будет значительно ближе к моей цели. Это было слабое утешение, цель ближе, но что толку с того, если в пути меня застрелят?

  Язык у капитана оказался поганый. Как он накаркал, так и вышло. Более того, противниками нашими выступили не просто пираты, а какое-то военное судно. Из сбивчивых рассказов боцмана я понял, что порт приписки нашего корабля в состоянии войны с их портом, так что теперь их разбойная деятельность будет проходить по графе «каперство».

  Поначалу капитан не придал этому значения. Пираты в этих метах благородно выступали под своим флагом, не «Весёлый Роджер», но что-то похожее. Здесь же флаг был зелёным с узкой красной полосой по центру. Более того, поначалу этот корабль не проявлял по отношению к нам никакой враждебности, просто проходил в противоположном направлении почти параллельным курсом на всех парусах. А потом, видимо, отреагировав на наш флаг (лучше бы капитан его спустил), они стали постепенно замедляться, потом сменили курс и направились в нашу сторону. Стало ясно, что конфликта не избежать.

  Капитан, яростно заревев, начал гонять матросов. С палубы убрали всё лишнее, канониры отправились к орудиям, юнги носились с пороховыми зарядами для пушек. А та часть команды, что не требовалась для артиллерийской дуэли, поднимала из трюма знакомые продолговатые ящики. Тут же, на палубе, их вскрывали, после чего полтора десятка матросов, видимо, те самые снайперы, о которых говорил боцман, нагребли себе полные карманы дефицитных патронов. Скоро здесь станет жарко. На всякий случай, я тоже сбегал в каюту и вооружился. Дробовик мой был исправен, а патронов набиралось две с лишним сотни. Дальнобойность у ружья меньше, чем у винтовок, но на ста метрах кого-нибудь достану, это точно. Да и картечь своё возьмёт.

  Вражеский корабль был больше нашего, да и пушек у него было с запасом. Ничего хорошего нам такой бой не сулил, артиллерийская дуэль будет происходить до тех пор, пока один из кораблей (или оба сразу) не превратится в щепки. И работа снайперов этого никак не изменит, абордаж не состоится, но разбитому кораблю от этого не легче.

  С вражеского корабля выстрелили один раз холостым, а потом ещё что-то просигналили флажками. Но капитан бросил несколько отрывистых фраз, я их не понял, но по интонации было ясно, что он прямо и недвусмысленно предлагает врагам пойти в пеший эротический путь.

  Корабли сближались, следуя параллельными курсами и постепенно сбрасывали скорость. Как только борта встанут напротив, начнётся обмен ядрами, в плюсе окажется тот, у кого больше стволов и более расторопные заряжающие. Меткость канониров тут ни к чему. С расстояния в пять метров промахнуться невозможно.

  Но ещё до этого, команда стрелков, среди которых был и я, залегла на верхней палубе и открыла огонь по абордажной команде, что уже готовилась к нападению. Я ещё отметил, что людей у них поболе, да и настроены они решительно. Большинство матросов нашего корабля я с большим трудом представлял в рукопашной схватке. Треть из них в моём мире была бы уже пенсионерами.

  Тут раздались выстрелы. Парни, что взяли винтовки, оказались отличными стрелками, несмотря на качку обоих судов и приличное расстояние, они очень эффективно отстреливали вражеских бойцов. Я в бинокль отлично видел, как те падают, более того, каждая пуля пробивала по два-три тела. На палубе корабля противника собралось полторы сотни головорезов с холодным оружием и крюками. Сейчас среди них начиналась паника. Они пытались спрятаться, но места для всех не нашлось. Были у них и мушкеты, но это оружие ближнего боя. Там эффективная стрельба хорошо если на пятьдесят метров, а прицельная и вовсе метров на десять. Если успеем до столкновения ополовинить «группу захвата», то шансы у нас будут.

  Дождавшись подходящего расстояния, я тоже выстрелил. Кажется, даже в кого-то попал, пули двенадцатого калибра, даже задев по касательной или попав в конечность, гарантированно выведут бойца из строя. Следующие два выстрела картечью, и снова попадание. Перезаряжать пришлось ещё быстрее, чем во время охоты на пятнистых котов. Да и остальные стрелки не отставали, когда корабли приблизились друг к другу на расстояние пушечной дуэли, каждый успел выстрелить по два десятка раз. Абордажная команда противника основательно поредела, по палубе ползали раненые, теперь они уже не смогут захватить наш корабль.

  Впрочем, это ведь не простые пираты, очень может быть, что наш груз их не интересует, тогда они нас просто потопят и спокойно отправятся дальше. Но, как бы то ни было, а помирать без сопротивления не хотелось. Я продолжал стрелять, пустые гильзы валялись под ногами, и собирать их не было никакого смысла.

  Тут корабль содрогнулся от одновременного залпа всех пушек. Я едва не выронил ружьё. Весь борт окутало дымом, а через секунду ударили пушки противника, выбивая из нашего несчастного судна щепки. Не завидую я тем, кто сейчас на орудийных палубах, борт судна, будь он трижды толстым, ядро не остановит, остаётся только уповать на удачу и стараться задавить пушки противника своим огнём. Сейчас там носятся «пороховые мартышки» таская заряды из погреба к орудиям, периодически кого-то из них разрывает ядром на куски, но остальных это не останавливает. Канониры остервенело забивают ядра в стволы, стараясь успеть сделать это раньше противника.

  При этом абордажная команда врага всё же решила рискнуть и пошла в самоубийственную атаку, оставалось их ещё довольно много, а потому решили напасть. В нашу сторону полетели кошки с верёвками, уцепились за борт, и по ним стали карабкаться пираты. Ещё несколько перебрались обезьяньим образом, на лианах... то есть, на верёвках. Очередной залп ещё сильнее проредил ряды нападавших, но теперь, пользуясь близкой дистанцией, выстрелили и они, положив несколько наших. После этого стрелять стало бесполезно, на палубе закипел рукопашный бой. Стрелки, впрочем, продолжали эпизодически стрелять. Врага было хорошо видно, на голове у каждого имелась белая повязка, понятно, в таком дыму отличить своих от чужих сложно.

  Когда все окончательно перемешались, парни стали бросать винтовки и вынимать сабли, спрыгивая вниз, в общую схватку. Спрыгнул и я, только с ружьём расставаться не спешил. В отличие от мушкета, оно было достаточно лёгким, чтобы удерживать одной рукой, а стрелять, положив на предплечье другой.

  Тут же оно спасло мне жизнь, когда высокий могучий пират в белой повязке кинулся на меня, широко замахиваясь короткой саблей. Заряд картечи в грудь отбросил его на три метра, а следующий патрон разнёс голову его компаньону, что следовал за ним с топором.

  Перезарядиться я не успел, на меня кинулся тощий вертлявый молодой парень с кинжалом и крюком. Первый удар я отвёл стволом ружья, а второй отбил клинком тесака. Отбил удачно, удар пришёлся прямо по тонкому запястью, рука с кинжалом упала на палубу, а однорукий пират с воем откатился подальше.

  Постепенно, наша сторона начала одолевать. Зря я так думал о пожилых матросах, многие из них сейчас рубились с яростью берсерков, с ног до головы залитые своей и чужой кровью. Я прекрасно понимал, что фехтовальщик из меня плохой, поэтому постарался держаться в стороне от схватки, стреляя из ружья в наиболее удобную цель. Таким образом мне удалось положить шестерых пиратов, а потом внезапно стало не в кого стрелять, враги закончились, матросы сейчас добивали раненых.

  Но это было ещё полдела. Главным было то, что во время рубки на палубе орудия продолжали стрелять, корабль то и дело сотрясался от попаданий, облака белого дыма застилали всё поле боя, как знать, возможно, после такой победы мы просто потонем от множества попаданий.

  Само собой, такое безобразие следовало немедленно прекратить самым решительным образом. Наша команда резво сгруппировалась и начала перебираться на корабль врага, благо, оба судна стояли почти впритирку. Прыгнул туда и я, стараясь при этом не потерять ружьё. На палубе почти никого не было, нескольких матросов порубили в считанные мгновения, а потом настал наш черёд отвоёвывать трюмы.

  Слышал где-то байку, что чёрная повязка на глазу пирата имела сугубо практическое значение. Далеко не все её носители потеряли глаз. Просто во время абордажа ты сначала дерёшься на палубе при ярком свете, а потом идёшь отбивать трюмы, где царит полумрак, ты там ничего не увидишь и обязательнопадёшь жертвой врага, глаза которого привыкли к темноте. А тут просто нужно снять повязку и смотреть вторым глазом. Отличное пиратское ноу-хау.

  Вот только мне это сейчас в голову не пришло, да и остальным отчего-то тоже. Оказавшись в тёмных коридорах, мы мгновенно ослепли, а потому от немедленной расправы нас спасла только моя реакция. Точнее, никакой реакции не было, я просто выпалил наугад два раза подряд, сметая картечью бегущих к нам пиратов.

  Но наши парни тоже сообразили, что без источника света тут ловить нечего, а потому следующие ринулись в трюм уже с факелами. Началось избиение оставшихся, не щадили никого, да никто и не просил пощады, я даже стрелять не успевал, мои товарищи быстрее управлялись ножами. Несколько раз нам навстречу гремели мушкетные залпы, один раз пуля выбила щепки в нескольких сантиметрах от моей головы. Когда ворвались на орудийные палубы (наши уже прекратили стрелять) частично разрушенные ядрами, добили оставшихся. Победа была полной.

  Вот только насладиться этой победой не получилось, стоило нам показаться наверху, как мы услышали грозный рёв капитана. Боцман, уже на бегу, перевёл мне его слова. В двух словах: орудийная палуба разбита в хлам, орудия выведены из строя, канониры убиты или покалечены, «мартышки» тоже по большей части, но это неважно, важно то, что корабль тонет, хоть и достаточно медленно, спасти его не получится, сколько ни откачивай воду, пробоин слишком много, корабль пока на плаву только благодаря своим огромным размерам.

  Выход тут мог быть только один: перебраться на корабль противника, тот, несмотря на все повреждения, держался на плаву. Команда разделилась на две части, одна таскала раненых, часть из которых была уже при смерти, вторая переносила наиболее ценный груз, в том числе и те самые ящики с винтовками. Корабль уже дал ощутимый крен на правый борт, скоро он просто зачерпнёт воды и камнем пойдёт ко дну. Тем не менее, матросы продолжали спасать груз. Часть раненых, тех, кто уже точно не поправится, добивали собственные товарищи, те не возражали, сами подставляя горло под нож. Картина напоминала адскую. Я какое-то время стоял растерянный, соображая, чем можно будет помочь. Ничего не придумав, отправился к себе в каюту и забрал вещи, после чего перешёл на другой корабль.

  Окончательно наш корабль потонул только через полчаса. Товар удалось спасти процентов на сорок, но капитан вздохнул с облегчением, увидев мой удивлённый взгляд, он объяснил, что судно его застраховано на такой случай, а трофейный корабль и куча раненых послужит отличным доказательством его потери. Кроме того, можно было рассчитывать на награду от правительства.

  Несколько матросов, наплевав на усталость, начали ставить паруса, остальные помогали раненым и сбрасывали за борт трупы. Вся палуба была завалена телами, часть из которых стонала от боли, часть была без сознания, а многие уже умерли от ран, болевого шока и потери крови. Те, кому повезло остаться целыми, теперь обильно поливали раны товарищей водкой и бинтовали их чистыми тряпками. Некоторых, впрочем, бинтовать не спешили. Тот, кто поймал животом мушкетную пулю, был обречён на гибель, это был вопрос времени, а потому и помощь им никакую не оказывали.

  Прикинув, чем я могу быть полезен, я тоже занялся медициной, благо, свободных раненых было хоть отбавляй. Нескольким я остановил кровь тугой повязкой (вовремя, матросы были уже бледны и, вполне возможно, скоро умерли бы). Нескольким, кто был ранен особенно тяжело (но с надеждой выжить), я тайком сунул в рот синюю таблетку.

  Когда закончили, был уже поздний вечер, корабль на всех парусах (условно, одна мачта была снесена у основания) нёсся в сторону берега. Капитан отвёл меня в сторону и спросил:

  – Ты – человек сверху, – сказал он утвердительно. – Что ты умеешь делать?

  – Я? Умею работать с железом, – честно ответил я. – А вам нужна моя помощь?

  – Совет, – задумчиво сказал он, – там, в трюме, есть груз, но мы не знаем, что это такое. Посмотри.

  Тяжко вздохнув, я отправился в трюм.

  – Подобные вещи находили в Чёрной Гари, – поведал Орг на ходу, указывая на кучу стального хлама. – Разберись, что из этого может быть полезным?

  У меня от увиденного натурально разбежались глаза, пришлось долго копаться в куче металлического хлама, а поскольку отдельные элементы были тяжелыми, я позвал на помощь двух крепких матросов. Хлам впечатлял. Чего тут только не было, один только реактивный двигатель чего стоил, а ещё были обломки разбитого вертолёта неизвестной мне конструкции, автомобильный двигатель, газовый резак, болгарка на бензине, несколько кусков рельса, телефонные провода и два разбитых полевых телефона, антенна-тарелка, два ноутбука (тоже разбитых) с клавиатурой на латинице, отбойный молоток. На всякий случай, я проверил все находки дозиметром, стрелка сразу зашевелилась, находки фонили, но фон этот остался в пределах безопасной нормы.

  Я тыкал пальцем в каждый предмет и подробно, насколько позволяло знание языка (ради такого даже позвали боцмана) объяснял принцип действия. Большая часть предметов была для них абсолютно бесполезной. Разве что, высококачественные материалы пойдут в дело, легированная сталь и алюминий. Но всё же я объяснял и даже чертил карандашом на бумаге, как это работает. Капитан слушал жадно, старательно всё запоминая. В их землях тоже были люди сверху, он надеялся, что за такой трофей ему выдадут пряник от начальства.

  Единственной действительно стоящей находкой оказалась пушка, но не литая чугунная с дульным заряжанием, как те, что стояли на корабле, а вполне современная русская стомиллиметровая «Рапира». У неё отсутствовали колёса, станины и щиток, но в целом, орудие было вполне исправным. К ней прилагалось несколько ящиков со снарядами. Увидев их, я утёр со лба пот. Какое счастье, что эти дикари не умели пользоваться находками, иначе наш корабль пошёл бы на дно ещё до боя. Капитан, выслушав моё объяснение, испытал восторг на грани оргазма и велел немедленно тащить орудие на палубу, остановило его только то, что для этого пришлось бы частично разобрать корабль, а рабочих рук было мало. В ящиках имелось полсотни осколочно-фугасных снарядов, которые, судя по дате изготовления, были вполне исправными. Одной такой пушкой умеючи можно легко потопить целый флот.

  Нарисовав на бумаге, как должна стоять пушка в бою, я посчитал свою миссию выполненной, а потому отправился спать в выделенную мне каюту. Спалось плохо, кровавые сцены не снились, но звукоизоляция там отсутствовала, а потому стоны раненых слышались отчётливо. Время от времени кто-то замолкал, а чуть позже слышался всплеск воды. Хоронили по морскому обычаю. Ещё с вечера я приметил над водой плавники нескольких акул, вот кому сейчас хорошо, они, наверное, со всей округи на запах крови собрались, теперь устроят настоящий пир.

  Ближе к утру меня всё же сморил сон, уже засыпая, я вспомнил, что забыл поинтересоваться, выжил во время вчерашней заварухи ли мой потенциальный проводник.

  Глава пятнадцатая

  Когда на горизонте показался берег, я облегчённо вздохнул. Капитан выполнил взятые на себя обязательства, теперь меня высадят и отправят в нужном направлении. Перед тем, как причалить в небольшом порту, он вызвал меня к себе и предложил написать обещанное письмо. А пока я сидел и старательно выводил на листе жёлтой бумаги русские слова, он просвещал меня на предмет находок:

  – То, что мы нашли в трюме, принесено с Чёрной Гари, там иногда попадается такое добро, словно кто-то его выбрасывает за ненадобностью, эти люди куда-то его везли, не знаю, почему они напали на нас, это был не военный корабль, частное судно, которое везло свои находки в неизвестный порт. Теперь они у нас, я передам их правительству, а дальше их дело. Тебе же советую молчать о находках. И ещё: надо полагать, что некие силы предпринимают поисковые экспедиции туда, не могу сказать, скольких человек они потеряли, чтобы собрать всё это, но оно явно имело для них ценность.

  – То есть, попав туда, я могу нарваться на врагов? – спросил я, старательно выводя на бумаге свою подпись.

  – Разумеется, точнее, на тот момент они не будут твоими врагами, Чёрная Гарь – нейтральная территория, граничащая с несколькими государствами. Но это ничего не значит, подобные экспедиции могут (и должны) быть секретными, а потому все случайные свидетели будут просто убраны с дороги. Проще говоря, тебе перережут глотку и бросят на съедение зверям.

  – И? Что мне следует делать?

  – Просто не встречайся с теми, кто там есть. Вообще ни с кем не встречайся. Люди в количестве больше трёх человек, обязательно будут твоими врагами.

  – Я понял, что с моим проводником?

  – Есть один парень, он тебя отведёт. Заплатишь ему сто эбенов, когда доберёшься, но сам он и под страхом смерти не сделает шага за границу Гари.

  – Мне и не нужно, я пойду сам.

  – Ну, раз так, то можешь начинать собирать вещи, причаливаем через полчаса.

  Передав ему письмо, я отправился к себе. Вести были, мягко говоря, невесёлые. Я настроился на противоборство только с мутантами и радиацией, а там ещё средневековые сталкеры бегают, которые собирают хабар и режут ненужных свидетелей. С одним-двумя я справлюсь, а если их будет пара дюжин да с мушкетами?

  Корабль бросил якорь в крошечном порту, в котором, кажется, кроме рыбацких шхун, никто и не причаливал. Да ещё, может быть, контрабандисты, не заинтересованные в том, чтобы светить свой товар. Подойти к причалу вплотную нам не позволяла осадка судна (ставшая ещё больше после полученных повреждений), поэтому меня с проводником отправили на шлюпке.

  Когда мы высадились, я, наконец, соизволил изучить того парня, что мне дали в напарники. Звали его Глик, точнее, имя у него было длинное, как путь через океан, но его сократили до такого. Это был один из самых молодых матросов, лет ему было шестнадцать или чуть больше. Невысокого роста и худой, явно в детстве плохо питался, длинные руки были сильными и жилистыми – признак привычки к тяжёлой работе. Внешне походил на южанина, черные курчавые волосы, смуглая кожа, чёрные глаза. При этом он был довольно живым и подвижным, к тому же не прочь был поговорить. Языковой барьер нам сильно мешал, но он знал немного язык Веронка, а я за время плавания нахватался слов из их наречия, так что кое-как объясниться мы могли.

  Когда шлюпка с гребцами отправилась обратно на корабль, мы пошли от берега. Стоять не твёрдой земле после корабельной качки было непривычно, но это было неважно, потерплю. Глик объяснил мне, что чуть дальше на запад идёт большая дорога, но мы туда не пойдём, поскольку капитан велел пробираться по возможности тайно, не привлекая к себе лишнего внимания.