Текст книги "Мертвый среди живых"

Автор книги: Итан Блэк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Его обгоняют любители бега трусцой, вокруг много загорающих, здесь же примостился уличный шулер. По аллее, то наклоняясь, то выпрямляясь, петляет трио роллеров. Расставив на своем пути розовые пластиковые стаканчики, они обгоняют друг друга и выполняют крутые виражи, как в слаломе, рисуясь перед собравшейся публикой.

Погрузившись в размышления о предстоящем, Уэнделл внезапно чувствует напряжение. Он сворачивает с главной аллеи, забирается на холм, покрытый травкой и галькой, пробирается сквозь кусты и обнаруживает, что, к счастью для него, на вершине холма никого нет. Уэнделл стоит на квадратной лужайке, окруженной дубами, где перед ним открывается голубой простор.

Он садится, прислонившись к дубу, и наслаждается приятным теплом прогревшейся земли. Расстегнув рюкзак, вынимает бинокль и книгу о птицах и лениво смотрит в небо, будто у него нет никаких забот. Уэнделл ждет.

В расчетное время он слышит легкий шелест в кустах – они качаются. Кто-то идет.

Неужели Филипп?

Кто-то появляется в поле зрения. Нет, это кто-то другой. И тогда Уэнделл в ярости думает: «Какого черта ты здесь?»

– Совершали преступление?

– Я же говорил вам – нет.

– Превышали скорость?

– Все превышают хоть раз в жизни.

– Скрывали доходы от налоговой службы?

Воорт вздыхает, глядя на специалиста.

– Я сказал, что не ограничиваю вас в вопросах, но, полагаю, налоговое управление вряд ли одобрило бы этот вопрос.

– Я тестирую ваши ответы, детектив.

– Полчаса только на тест? Послушайте, мы зря тратим время, и зачем надо было возвращаться в штаб-квартиру полиции?

Специалист оборачивается и смотрит на зеркало, словно жалуясь кому-то, кто все это наблюдает из-за зеркала. Первоклассный эксперт по полиграфам из колледжа Джона Джея – так охарактеризовала Ева этого парня, – маленький гибкий человек с голосом заядлого курильщика, осанкой военного, красивым раздвоенным подбородком и произношением, которое наводит Воорта на мысль о Бостоне и Род-Айленде.

– Брали взятки, детектив?

– Три раза уже отвечал! И понятия не имею, берут ли другие детективы.

Голос эксперта остается таким же безличным, как черная стрелка, за которой он следит и которую Воорт не видит. Воорту хочется заорать.

– Вы гей?

– Нет.

– Спали с чужой женой?

– О Господи!

Однако вопрос закономерный, если учесть, что ревнивый муж непременно затаил бы злобу. По сути дела, именно этот вопрос задали бы они с Мики, вынужден признать Воорт, скрипя зубами и чувствуя себя раздетым и разгневанным.

– Да.

У Воорта возникает мысленный образ Джилл Таун, с которой он немного развлекся, когда вел дело Зешки. Великолепный врач – специалист по тропическим болезням – находилась под защитой полиции, когда они сблизились. Он вспоминает, что сначала не знал, что она замужем.

«Кажется, сейчас Джилл в Африке вместе с мужем. Или они вернулись? Ни разу не видел ее мужа. Я поверил ей на слово, что у них свободные отношения. Ну и болван же я».

Откашлявшись, специалист произносит:

– Пожалуйста, изложите обстоятельства, при которых возникла эта связь.

Воорт колеблется, а тем временем открывается дверь и в комнату для допросов на девятом этаже широким шагом входит Ева. Она кажется раздраженной и отрывисто говорит:

– Можете прекратить в любое время и отправиться домой. Можете позвонить адвокату. Решайте сейчас. У меня нет времени слушать ваш вздор. Вы просили, чтобы вас испытали. И знали, что мы будем проверять все.

– Прошу прощения. – Воорт знает: получаса хватит, чтобы другие детективы раскопали, что Джилл и ее мужа действительно нет в городе.

«А еще танцовщик Кении, у которого я увел Камиллу… А родственники любого из тех, кого я упрятал в тюрьму… А что, если я засадил туда невинного человека?»

Можно свихнуться, если думать об этом.

Воорт рассказывает, как он нарушил устав и спал с подозреваемой. Это сделает ему карьеру на славу.

– Чуть громче, пожалуйста, – говорит специалист.

Воорт говорит громче.

– Имели когда-нибудь деловые связи с членами преступных группировок или принимали подарки от людей, принадлежащих к таким группировкам?

– Нет.

При проверке на полиграфе следует соблюдать спокойствие. «Но у невиновных сердце тоже учащенно бьется», – думает Воорт. Теперь он понимает, почему профсоюз против того, чтобы полицейских проверяли таким образом. Он вспоминает телевикторину Эй-би-си «Кресло» – участники пристегнуты к вращающемуся креслу, вокруг ревет пламя, а ведущий кричит: «Ответ!» И если пульс у испытуемого учащается, то он теряет возможность выиграть деньги, отвечая на вопросы, далеко не столь грозные, как те, что задают сейчас Воорту.

– Улики подтасовывали?

– Никогда. Если и бил подозреваемого, то всегда докладывал об этом. Никогда не имел умысла обмануть департамент. Хотите, повторю еще несколько раз?

Специалист откидывается назад, приглаживает волосы и отстегивает кожаный ремешок с запястья Воорта.

– Вы первоклассно прошли тест, Воорт. Я знал вашего отца, и у меня душа не лежала проверять вас. Примите мои поздравления. – Он тычет большими пальцами в сторону зеркала: – Если бы всякий, кто спал с замужней, сидел в тюрьме, то женщинам было бы некого кормить, ха-ха-ха!

В коридоре Воорта холодно поздравляет Ева, несмотря на то что, кажется, еще не убеждена в его невиновности, или, может быть, просто дел по горло, или злится по поводу Джилл Таун.

– Из ваших ответов мы не узнали ничего нового, – говорит она. – Мики у вас в офисе. Помните – докладывать регулярно. И еще помните – эта штучка сообщит нам, где вы находитесь. – Она постукивает по ремешку электронных часов новой марки.

«Думаете, это можно забыть?»

Воорт поднимается на лифте на этаж, где расположен отдел сексуальных преступлений и его личный офис – совершенно особенный в их подразделении, его он делит с Мики. Напарник едва поднимает глаза от двух внушительных кип бумаг на столе: одна – компьютерные распечатки, понимает Воорт, другая – фотокопии.

– Долго они тебя там мариновали, – говорит Мики. – Пытали насчет печенья «Туинкиз», которое ты украл в шесть лет?

– Они гораздо больше интересовались теми четырьмя миллионами, которые ты получил от братьев Мендоса. Но я объяснил, что они пошли на дворовые работы. На уборку территории.

– Рапорты задержаний, – говорит Мики, кивая на компьютерные распечатки. – А это твои старые журналы дежурств десятилетней давности, начиная со дня рождения. – Мики похлопывает подругой кипе. – Мы получили зеленый свет у девушек из компьютерной группы. Просто поразительно, насколько быстро можно получить необходимое, если перед тобой не свалена грудой пара тысяч вызовов. Через полчаса после твоего ухода все это было уже у меня.

Воорт многозначительно кивает, выслушав рассуждения Мики.

– Другие парни сосредоточились на Габриэль Вьера, и поэтому ты решил, что мы должны заняться мной, да?

– Вспомни, что ты полицейский, – говорит Мики. – Нам нужен план действий на один день, верно? И я думаю насчет «годовщины», так? Засранец пишет «годовщина» и «день рождения», и вполне возможно, что для него это разные вещи. Полагаю, сегодня, возможно, годовщина чего-то такого, что его разозлило.

– Значит, мы проверим старые журналы дежурств – может, что и удастся вспомнить.

Мики хлопает по пачке фотокопий.

– Возможно, он сидел в тюрьме.

– И только что вышел оттуда.

– Или его раскрыли, а теперь что-то его зацепило. Эй, Воорт, помнишь девяносто девятый, когда мы разгромили «Южный Мидтаун» в софтбол? Тот третий бейсмен вышел из себя, когда ты перехватил его пас в девятом иннинге.

– Сержант Либерман. Сигнал всем постам.

Шутками они обмениваются скорее по инерции, не оттого, что им весело. Воорт плюхается в кресло и с угрюмым видом берет журналы дежурств.

10.38.

Снаружи, прямо под их офисом, туристские лодки и буксиры разъезжают по Ист-Ривер. Машины мчатся по аппарелям Бруклинского моста. Кабинет обставлен дорого – над этим поработал архитектор по внутреннему дизайну, которого раздобыл Мики. Дорогие итальянские кожаные кресла. Раскладная кушетка выставляет напоказ юго-западные геометрические мотивы. Стены отделаны шлифованной терракотой. Ковровое покрытие такое толстое, что темно-серый ворс сохраняет отпечатки обуви.

– Мы работаем в дерьме, но это совсем не означает, что мы должны в нем жить, – любит говорить обожающий роскошь Мики.

В кабинете имеется серебряная кофеварка – она стоит возле мини-холодильника, который забит соками, сыром и пивом «Хейнекен». Кабинет пахнет свежесваренным кофе «Голубая гора». Настенный телевизор включен. По каналу «Нью-Йорк-1» показывают жилой дом в Мюррей-Хилл с титром «Полиция обыскивает дом Габриэль Вьера».

– Кстати, обе твои подружки оставили весточки, – говорит Мики. – Вдова говорит, если тебе что надо – сладкий пирог например, – только дай знать.

– Мне надо, чтобы ты заткнулся.

– А вот валькирия рвется в бой, – любовно говорит Мики. – Эти продюсеры любят продюсировать! Она собрала всех свободных от дежурств Воортов – на случай если они тебе понадобятся. Позвони домой в любое время, и армия выступит. Там больше не гости. Настоящая казарма.

Чувствуя прилив приятного тепла, Воорт говорит:

– Дела вроде становятся хуже, да?

– А может быть, и нет. Вспомни слова Наполеона: «Уверен, что маршал талантлив, но счастлив ли?» Я займусь рапортами задержаний. Черт побери, последние несколько лет мы писали их вместе. Может, и я что-то вспомню. А ты проверь журналы. Там только десятидневной давности. Если случилось что-то крупное, оно там есть. Но по-моему, все это окажется туфтой.

Воорт открывает мини-холодильник, вынимает яблочный сидр с фермы Воорта на Гудзон-Вэлли и наливает стакан.

Рухнув в кресло, он пытается сосредоточиться на журналах, но шансы быстро обнаружить хоть что-то кажутся ему столь минимальными, что приходится принуждать себя быть пристально внимательным. Он сидел с Мики в офисе сотни раз, просматривая распечатки, диаграммы мест преступления, меловые контуры очертания трупа, графики, расшифровки, видеопленки. Но никогда не изучал самого себя.

– Компьютерщицы проглядывают «Машины»? – спрашивает Воорт, работая над журналами.

– «Машины», «Криминал», «Нитро», «Волк», «Негодяи», – говорит Мики, перечисляя местные и федеральные базы данных, доступные на Полис-плаза, 1. Компьютерная система по кражам – «Машины», – вероятно, самая лучшая, поскольку содержит информацию о каждом убийстве, грабеже и секспреступлении в городе более чем за двадцать последних лет. При нажатии клавиши система через перекрестную ссылку найдет крошечные биты информации и отберет преступления и преступников. Введите кличку, вид оружия, время дня, даже частичное описание – и «Машины» переберут сотни тысяч раскрытых и нераскрытых преступлений и найдет необходимое. – В бюро путешествий собрали море отпечатков. Может быть, эль-оскорбленный и оставил несколько штук, – говорит Мики, не отрываясь от работы.

– Это не только обида. Кажется, он уверен, что меня в любом случае вышибут из департамента.

– Что же ты такое натворил, Везунчик? – ухмыляется Мики. – Ты не облажался? Ведь ты не мог не вспомнить, если сделал что-то не так? Или я бы вспомнил.

– Да.

– Он просто имеет тебя.

Меняя тему, Воорт говорит:

– Думаю, сегодня вечером нам не видать матча «Метсов».

Родственники взяли места на трибуне на уровне поля на стадион Ши. Традиционно в день рождения Воорта там происходит игра и Воорт обязательно ходит. Мики с женой приглашены на матч вместе с Воортом и Камиллой.

Мики хлопает ладонью по столу.

– Он нацелен на тебя. Действуй, Везунчик! Габриэль была арестована за проституцию, черт бы ее побрал, а проституция означает, что она продавала себя психам. Ты был на виду у публики даже до появления того очерка в журнале, а общественные фигуры притягивают психанутых. Воображаемая связь. Вот какая обида выходит. «Воорт посылает мне радиосигналы в зубные пломбы». «Воорт с помощью черной магии сморщил мне член». «Воорт прилетел с Марса мучить меня». «Воорт – Сатана, переодетый полицейским».

– У меня и мысли не было, что кто-то найдется.

Воорт снова берется за старые журналы вызовов, заполненные им самим. Записи уносят его на десять лет назад, когда он был простым полицейским. У него нет воспоминаний о дне, о событиях которого прочитывает, но запись воссоздает обстановку, время, и он мысленно видит на краю страницы следы дождя. И он вызывает в памяти сильный майский ливень, вдыхает запах Флэтбуш-авеню в Бруклине: смесь хумуса, китайской еды, выхлопных газов, гудрона; все это слегка отдает доносившейся из подземки вонью дизельного топлива и грязи.

В его памяти дождь бьет в ветровое стекло патрульной машины, в которой Воорт едет вместе с напарником постарше, Джемом Аттанасио – первым его напарником, умершим четыре года назад от рака. Воорт видит как они вместе с пухлым коротышкой Аттанасио поворачивают в более богатую часть предместья, Парк-слоуп, с особняками и ухоженными многоквартирными домами. Затем они катят в район повышенного криминала, примыкающий к северной стороне Проспект-парк близ Гранд-Арми-плаза.

«Нарушение покоя жильцов», – читает Воорт написанное им самим. Очевидно, никакого задержания не было – у него нет воспоминания об этом инциденте. Он помнит улицу, поскольку регулярно ее патрулировал. Гарфилд-стрит, в двух кварталах от парка. Приятная улочка.

Но что касается людей или сути дела, он видит лишь коллаж из сердитых лиц тех лет. Белые, черные, китайцы, ливанцы. Мужчины и женщины кричат друг на друга из-за чеков, секса, ревности, болезни – шумят в два часа ночи, а тем временем их соседи стонут и нащупывают телефонные трубки.

Он перелистывает страницу. «Вырвана сумка на Монтгомери-плейс».

В его памяти встает необычайно милая улица с деревьями, где живет его бывшая подруга Шари, но опять в памяти никаких следов этого инцидента с вырванной сумкой. К тому времени как на место происшествия прибывает полицейская машина, обычно оказывается, что преступник давно уже убежал в парк через Уэст-Проспект-парк.

«Шумная вечеринка на Шестой авеню близ Восьмой улицы».

«Вандализм в синагоге „Бет Израиль“». Наконец Воорт кое-что вспоминает. Черные свастики, высохшая и еще сочащаяся краска на желтой кирпичной стене. Погнутый засов, который вандалы пытались сломать, когда их спугнула сирена. Худой сутулый рабби в белой ермолке говорит что-то о Германии. Или это другой рабби и в другой раз говорил о Германии? Может, рабби родился в Германии? Или осквернение напомнило Воорту о гитлеровской Германии?

Как давно это было!

«Кража со взломом в обувном магазине Харви. Похищено три коробки кроссовок фирмы „Рибок“ – мужские, белые, девятый размер».

Никаких задержаний.

Воорт заканчивает просмотр первых трех страниц рапорта, написанного в свой день рождения десять лет назад. Тогда он закончил дежурство в Окружном доме на Семьдесят восьмой улице в шесть часов вечера и, вероятно, поехал на стадион Ши. Встретился с кузенами у ворот «В» под громкоговорителями. Пил пиво и орал на питчеров из ложи…

Бесполезно – ему не вспомнить.

Он обращается к журналам девятилетней давности. Спустя десять минут он уже начинает просматривать восьмой год.

– Стоп! – говорит Мики, поднимая голову; лицо покраснело от прилива крови. – Как имя того памятного идиота? Уильям Нимс.

Воорт привстает, чувствуя легкую дрожь в затылке.

– Водопроводчик.

– Верно. Городской водопроводчик. Здоровяк. Мы дали ему прикурить, когда он стал сопротивляться. Сломали челюсть. Он еще обложил нас, когда его утаскивали, помнишь?

– Да, помню. Он насиловал шлюх в местах, где проверял трубы.

Мики приподнимается, он еще более взволнован.

– Он заявил, что не делал этого. Сказал, что насиловал кто-то похожий на него.

– И еще сказал, что я запал на его жену, – говорит Воорт, – и погубил их брак.

Они застывают, и разговор обрывается – из-за звонка по особой линии сотового Воорта. С колотящимся сердцем он щелкает крышкой телефона.

– Детектив Воорт, – говорит он, сохраняя спокойствие в голосе и гадая, кого он сейчас услышит.

– Привет. На связи Луи. Проверяем линию.

– Работает. – Воорт отключается, во рту сухо, и говорит Мики, набирающему номер компьютерной группы: – Нимс сказал, что я погубил его жизнь.

– Сдается мне, что это обида.

Спустя десять минут снова звонит Хейзел из группы компьютерных операторов и говорит Воорту с немецким акцентом:

– Вилли Нимс был освобожден под честное слово полгода назад. Система освобождения под честное слово вернула его в Бруклин, и сейчас он работает в компании по уборке «Чистое жилище». – Она дает адрес офиса. – И еще, Воорт…

– Что?

– Я знаю, что ты все делал правильно. Мне проверять не надо – я знаю.

– Хейзел, ты будешь говорить все, что угодно, лишь бы получить привилегированное место в холодильнике.

– А может, ради того, чтобы получить побольше пива «Луизиана вуду».

Отключившись, Воорт хмурится:

– Но мы не арестовывали его в мой день рождения; так о какой годовщине идет речь в записке?

– Черт побери, о годовщине со дня твоих свидетельских показаний в суде. Со дня осуждения Нимса. Со дня, когда его изнасиловали в душевой «Синг-Синга». Кто знает, что случилось с ним в тюрьме? А потом он читает о тебе в журнале, верно? Он в тюрьме, гниет и парится, а ты улыбаешься во весь рот как на картинке. Сдается мне, это так, Воорт.

– А Габриэль Вьера? Ее-то за что?

– Он имел дело со шлюхами. Может, затаил на нее зло. Суть в том, есть ли у тебя мысль получше.

– У меня? Ни единой мысли.

Мики морщит лицо, и Воорт понимает, что сейчас пойдет имитация. Хрипло, как Нимс, Мики кричит:

– Я достану тебя, Воорт!

– Адвокат Нимса сказал, что тот действительно ничего не помнит, – восстанавливает ход событий Воорт. – Мы были одни в коридоре суда после оглашения приговора, когда уже ничего нельзя было изменить. И адвокат заявил, что Нимс и впрямь не совершал преступления.

– Присяжные за двадцать минут решили иначе. Так мы продолжаем читать или навестим Слизняка Вилли?

Обычно Воорт легко принимает решения, но на этот раз медлит. Времени в обрез, и потому важность любого решения, кажется, возрастает.

– Можем позвонить… – начинает он фразу, но затем качает головой. «Если это Нимс, не звони. Появись неожиданно. Проследи за его лицом, когда будешь вести разговор».

Но он знает, что поездка в Бруклин и обратно займет больше часа.

– Продолжаем читать, – говорит Воорт, – и записывать самое перспективное. А после просмотра всего объема проверим.

– Ты начальник… – произносит Мики с разочарованным видом.

Воорт встает.

– И все же давай съездим. Я составлю список по пути оттуда.

– Ладно. Если обернемся быстро, то вечером успеем на матч «Метсов» и «Редов», только вот… гм-м-м… я приведу Сил. А ты уверен, что хочешь привести Камиллу, приятель? Вдова, одинокая, хрупкая. И любит «Метсов».

«Ничего из этого не выйдет. Это было бы слишком удачно», – думает Воорт.

Часы на мини-холодильнике показывают 11.10.

Глава 5

Пешеходы идут по мосту быстрее автомобилей.

– Черт, откуда столько транспорта? – говорит Мики, уставясь на то, что кажется неподвижной стальной массой, извергающей выхлопные газы. – Мы глядим из окна офиса – мост чист! Садимся в машину, и вдруг здесь уже полгорода!

– Похоже, что больше, – угрюмо произносит Воорт, пытаясь сосредоточиться на своих старых записях.

Мики включает сирену, хотя у машин впереди нет места посторониться. Потормошишь, и, может быть, реальность изменится. Но сирена лишь заставляет людей в соседних автомобилях заткнуть уши. Воорт представляет, как водители включают радио, стараясь заглушить один звук другим, превращая машины в коконы шума.

– Как подходит это место для вложений, – говорит Мики. – Сеть закусочных быстрого питания прямо здесь, в Нью-Йорке. Построим их вдоль Лонг-Айленд-экспрессвей, Белт-парквей. Пока автомобили ползут как черепахи, люди забегают и заказывают еду. Мы назовем эти заведения «Бургеры на ходу».

– Это подкосит деньжата, которые ты поимел на прошлой неделе.

Воорт возвращается к своему журналу, но это было так давно, и его удивляет, как мало записей о происшествиях, случившихся в его дни рождения. Он отвечал на вызовы, связанные с нарушением покоя жильцов, говорится в журнале, но никого не задержал. Вызовы по кражам и звонки о грабежах – после того как преступления совершились. Воорт – тогда простой полицейский – записывал информацию у пострадавших, потом передавал рассказанное детективам для расследования.

Сообщено о краже собаки, читает он.

«Шевроле-каприс» двигается рывками, выигрывает шесть дюймов и останавливается. Вид моста возвращает Воорта лет на тридцать назад. Он вспоминает себя пятилетнего, сидящего в родительском «ле сабре», возможно, на этом самом месте. Тогда он боязливо смотрел на решетчатый строй тянущихся из двадцатого века проводов, которые поднимаются вверх по обеим сторонам дороги, и ему казалось, что они заполняют все небо. Мальчик Воорт боится монстров, он чувствует, что «бьюик» словно катится по огромной фантастической паутине, похожей на ту, которую он видел в комиксах. Чувствует, что паук со склизким брюхом ждет его на другом конце паутины, сверкая глазами, и следит за человечками в машинах, что едут внизу.

Кричащий в сотовый Мики возвращает Воорта в сегодняшний день.

– Что ты нашла? Умница! – А затем говорит Воорту: – Просто удивительно, Везунчик, как эффективна система, когда тридцать тысяч человек ищут одного и того же преступника. Нимс сейчас работает на Истерн-парквей. Хейзел раздобыла адрес, поэтому мчимся из офиса прямо туда.

Чувствуя на себе чей-то взгляд, Воорт смотрит налево и видит, что две пары в соседнем «ниссане» с четырьмя дверцами взволнованно уставились на него, бормочут и показывают пальцами.

Все четверо отводят взгляд, когда он оборачивается.

– Вперед, дай им автограф, – ухмыляясь, говорит Мики. – Знаешь, чего я терпеть не могу? Когда парень становится знаменитым и мигом забывает простых людей.

– Я понял, в чем моя ошибка, Мики! Понял прямо сейчас!

– И в чем?

– В том, что работаю в связке с тобой.

И вот транспорт начинает двигаться как обычно, без всякого намека на причину, которая затрудняла движения. Воорт и Мики выползают с моста на широкие оживленные авеню вокруг бруклинского Боро-Холла, левый поворот на Атлантику, правый на Флэтбуш, и направляются прямо к Гранд-Арми-плаза, мчась мимо улиц, которые обычно патрулировал Воорт.

Но замедленное уличное движение сводит на нет появившийся оптимизм. Слишком большая удача пробиться с первого раза.

Они проезжают мимо башни с часами на Уильямсбургском сберегательном банке и покупателей, направлявшихся в «Фултон мэлл». Вид за окном машины дает пищу для воспоминаний. Вот бакалейный магазин «Доминико», откуда Воорт как-то отвечал на звонок о краже со взломом – но не в день рождения. Вот вагон-ресторан «Носсос», где его напарник в три часа дня обычно жадно уплетал вишневый пирог. Вот бензоколонка «Коновер мобил», где они однажды остановились заправиться и помешали грабителям. Но тоже не в день рождения. Вот многоквартирный дом, где обычно после работы Воорт нажимал кнопку домофона и нетерпеливо ждал, пока отзовется его подружка кореянка, оперная певица.

Звонит сотовый Воорта, снова особая линия, но оказывается, что детектив Сантини, который занят главным расследованием, хочет знать, не слыхал ли Воорт о некой Беа Зимен.

– Кто это?

– Соседка Габриэль. Она работает в газетном киоске в аэропорту Ла-Гуардиа.

– Нет, не слыхал. А что такое?

– Просто проверяем. Кстати, шеф Рамирес хочет знать, как идут дела в Бруклине.

Воорт понимает, что единственная причина этого звонка – напомнить, что он на поводке; как будто такое забудешь. И смотрит на браслет с вольфрамовым замочком. Ошибиться в назначении этого невинного украшения невозможно.

– Бруклин, – говорит Воорт, – место рождения каждого десятого американца. – И давит кнопку «отбой».

– Верни этим засранцам то, что они дают тебе, – говорит Мики, когда они проезжают усаженную деревьями границу Бруклинского ботанического сада. Они добрались до Истерн-парквей.

– Это здание.

Мики вырубает мигалку, и они въезжают на пустую стоянку. Воорт вспоминает, как работал здесь каждый год в День Карибов во время парада, помнит карибские оркестры из ударных, спускающиеся по широкой улице, танцовщиц в нарядах из перьев, лотки, где продавали ощипанных цыплят и ямайское пиво, пряного тунца и кокосовое мороженое.

Мимо проезжает патрульная машина, и находящиеся в ней люди в форме приветливо кивают. Соратники. Если бы не чувство Воорта, что их послали следить за ним. Он отгоняет этот бред, когда машина исчезает из виду.

«Сосредоточься на окружающем». Ботанический сад с одной стороны, а на другой стороне улицы жилые дома. Длиннющий ряд унылых, блеклых кирпичных зданий – столь же уникальных и индивидуальных, как советские «хрущобы».

Воорт был в этом квартале ребенком, когда в одно из воскресений семья отправилась посмотреть соседние места, представлявшие исторический интерес для нее. Пляж Куинса, где контрабандисты Воорта выгрузили мушкеты для Континентальной армии. Церковь в Трайбеке, где Воорт сунул серебряные монеты в карман британского сержанта в обмен на сведения о движении вражеского войска в сторону Бронкса.

Воорт видит себя в этом квартале на закате воскресного дня – он держит отца за руку и представляет в картинах все, что рассказывает Билл Воорт:

– Революция началась в Истерн-парквей и почти там же закончилась. Это самая большая возвышенность в городе. Вашингтон собрал свою армию в Бруклине, а британцы пошли в атаку через лес. Колонисты бежали.

– И Воорты тоже бежали?

– Как разведчики, мы не были впереди, ха-ха-ха! Повинуясь приказу.

Воорты всегда говорили «мы», когда речь шла об истории. «Мы разбили испанцев в 1898-м». «Мы помогли разгромить коррупционеров из Тамани-Холла».

– Британцы были мастерами военного дела, а мы новичками. Они гнали нас до гавани, а потом что-то расслабились. Когда солнце село, они решили подождать до утра и покончить с американцами. Но той же ночью армия Вашингтона спаслась, переплыв на Манхэттен. Догадываешься, кто нашел лодки?

– Воорты, – произнес мальчик, чувствуя, как всегда, гордость за предков.

– И какой из этого следует урок?

– Никогда не сдавайся, даже если проигрываешь?

– Так будет много-много раз, когда ты станешь взрослым. Но чувство проигрыша и сам проигрыш – это совершенно разные вещи.

– Тогда как узнать, что ты проиграл?

– Может, никогда и не узнаешь, – улыбнулся отец.

Теперь нет леса и нет никакой мемориальной доски в знак того, что здесь проходила армия Вашингтона. Воорт с Мики пересекают городской ландшафт, заполненный грузовиками, из которых льется машинное масло, грохочущими автомобилями и припозднившимися пешеходами, в основном пожилыми женщинами, которые тащат тележки в сторону магазинов или обратно.

Молодой привратник-испанец в вестибюле – «Маурисио», – написано на плашке – смотрит на полицейские значки и говорит:

– Асбестовая команда работает в подвале. Но там очень пыльно. Надо бы надеть маски.

– А лишних нет?

– Меня и мертвым отсюда не уберешь. Может, купите в скобяном магазине, пара кварталов отсюда?

«Нет времени», – думает Воорт и просит Маурисио не волновать бригаду известием о приходе полиции. Стена лестничной клетки дрожит от визга механических пил и криков людей, передающих друг другу команды в подвале. Когда Воорт распахивает вихляющую дверь, шум усиливается, пыль такая густая, что они с Мики прикрывают носы и рты платками.

«Было бы здорово, если бы мы разобрались прямо сейчас».

– Надеюсь, у этих ребят хорошее медицинское страхование, – говорит Мики, – а не какая-то дерьмовая Организация медицинского обеспечения.

В подвале бригада убирает водопроводные трубы из котельной: шестеро мужчин и женщин в касках, защитных очках и тканевых масках. На таких работах заняты, вероятно, новые иммигранты или исключенные из школы. В общем, люди без образования и не имеющие на руках новорожденных детей. Плюс пара бывших заключенных.

– Мы ищем Уильяма Нимса, – стараясь перекричать шум, обращается Воорт к прорабу, маленькому, нелюдимому на вид азиату неопределенного возраста, который искоса смотрит из-под пластикового козырька на жетон Воорта.

Человек разглядывает значок с обратной стороны, словно проверяя, не подделка ли. Полицейские, понимает Воорт, здесь нежеланные гости.

– Кто вам нужен? – спрашивает прораб, но Воорт уверен, что он расслышал вопрос и в первый раз.

– Нимс!

– Здесь Билли? – кричит прораб белому парню, складывающему в угол листы теплоизоляции.

– Что? Говори по-английски, дурень.

Словно неслышный сигнал «Окружить копов» прозвучал в помещении.

– Полисменам нужен Билли!

Шум просто ужасный. Кажется, стены трясутся, везде пыль и кто-то включает радио. Музыка Эминема отлетает от бетонных стен.

– А-а-а, Билли! Я видел его.

– Где?

– Вам лучше надеть маску, – говорит белый парень с восточноевропейским акцентом, но безразличный тон показывает Воорту, что парню вообще-то все равно, свалит Воорта рак легких или нет. Видимо, Нимса здесь нет.

– Где он? – спрашивает Воорт и следит, чтобы никто не взялся за сотовый или не выскользнул в вестибюль предупредить Уильяма Нимса.

– Все эта пылища, – говорит парень, помедлив и проводя пальцем в резиновой перчатке по горлу, и Воорт чувствует, что под маской он улыбается. – Она попадает в легкие, и оттуда ее уже не убрать. А потом заболеваешь, старина. Как в угольных шахтах Румынии!

– Если хочешь вернуться обратно в Румынию, – говорит Мики, – могу устроить через Службу иммиграции.

– Что за отношение? У меня гражданство! Стараюсь оказать вам любезность, а вы меня в дерьмо окунаете!

Брови парня выбелены пылью как мелом, а в светло-голубых глазах угроза.

– Ты такой же гражданин, как президент Франции, – говорит Мики.

– Я видел Билли вчера – или это было в понедельник? Эй, Марселла! Билли работал здесь в понедельник или в пятницу?

– Вы хотите сказать, что его вообще сегодня нет здесь? – спрашивает Воорт.

Прораб хихикает, словно Воорт дурак, что не знает этого.

– Чего это ему работать, если он всю неделю с шанхайским гриппом дома валяется?

Мики выключает радиоприемник. Жуткий скрежет постепенно стихает. Пыль клубится над кусками асбеста, наваленными вокруг стремянок.

– Если мы проверим записи телефона Билли и обнаружим, что вы позвонили ему после нашего ухода, то вернемся. И вот тогда уж точно будет Служба иммиграции, – говорит Воорт рабочим.

– Вы хуже Чаушеску, – произносит румын.

Спустя минут шесть, уже в машине, Мики говорит:

– У Нимса грипп, ну и кретин же я.

– Едем быстрее.

Они мчатся к югу, вниз по Седьмой улице, пролагая себе путь сиреной на перекрестках с Юнион-стрит, Президент-стрит и Пятой улицей по пути к дому, где живет Нимс.