Текст книги "Мертвые незнакомцы"

Автор книги: Итан Блэк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

– Подумайте. Грин забрал из Массачусетса все, что ему нужно. Ему были нужны фургон, динамит, удобрения. Не думаете же вы, что ему не нужны рисунки объектов?

Воорт дышит медленнее и глубже.

– Разве не было бы логично, – продолжает Шеска, – оставить рисунки, которые не нужны, и взять нужные? Другого места?

И чертов коп еще спорит!

– Может быть, у него есть еще рисунки Полис-плаза, один, – говорит Воорт, привыкший играть на другом поле. Городской коп, спец по сексуальным преступлениям, местный парень, не представляющий общей картины, нуждающийся в помощи человека, которого хочет арестовать, и даже не понимающий, что они должны быть союзниками. – Вы хоть представляете себе, сколько людей оказались в тюрьме из-за отсутствия логики? – спрашивает Воорт. – На месте преступления оставляли ручки из отеля. Оставляли телефонные счета, кредитные карточки, отпечатки пальцев. Логично?

– Вы злитесь на меня и поэтому не думаете. Вы действительно готовы рискнуть жизнью ваших друзей только потому, что не хотите, чтобы я оказался прав? Не хотите верить мне – поверьте заключениям Мичума. Воспользуйтесь дискетой. Воорт, поставьте себя на место Фрэнка Грина. Вы умны. Ненавидите полицию. Хотите убить как можно больше людей – в том числе и начальников – в доступном месте. Вы знаете, что никогда не сможете провести фургон через барьеры. Вы не самоубийца. И хотите выбраться. Так что думайте, Воорт. Если верить досье, у вас светлая голова. Думайте о месте, куда полицейские обычно не ходят, где нет защитных приготовлений, месте, о котором писали в газетах и где, как знает половина города, в определенный час – и довольно скоро – Фрэнк Грин может найти сотни ничего не подозревающих полицейских.

Шеска почти слышит, как детектив выдыхает:

– О Боже.

Воорт понимает, куда ведет Шеска, и, пусть не желая соглашаться, оценивает трагические возможности.

– Бог его не остановит. Только вы.

– Вы хотите, чтобы я игнорировал единственную имеющуюся у нас улику?

– Дискета тоже улика, а жизнь иногда – одна большая гипотеза. В Нормандии Гитлер сделал неправильный выбор и проиграл войну. До свидания, Воорт. Вы сами создали себе проблему. Все эти копы, ваши друзья и родственники, зависят от вас. Я мог бы остановить Грина, но вы за мной погнались. Так что ответственность теперь на вас. Меня тут нет. Я далеко отсюда. Вы больше меня не услышите. Пусть вам помогают друзья.

Но коп по-прежнему нападает.

– Уезжаете? – В голосе звучит неистовая ненависть. – Что ж, мне плевать куда. Вы убили этих людей. Я развешаю ваши портреты на почтах. Организую передачу о вашем проекте по телевидению.

Разумеется, Шеска знает, что в Вашингтоне Воорт подписал договор о неразглашении, но очевидно, что копа не остановит клочок бумаги. Воорт устроит «утечку» так, чтобы казалось, будто она исходит не от него.

– Я вас всех посажу, – обещает Воорт.

Шеска чувствует в копе яростное ожесточение вместо признательности. Воорт распространит портрет и описание Шески – и синтезированные компьютером варианты – по всей стране. Ему это по силам. Любая телевизионная сеть ухватится за такую историю.

– Знаете, каково иметь возможность остановить человека вроде Грина, предотвратить нечто ужасное – и потерпеть неудачу? – шипит Шеска. – Вы никогда не забудете. Вы никогда себя не простите. Вам до самой смерти будут сниться крики жертв. И кстати говоря, – он заставляет себя вернуться к актуальной проблеме, то есть Фрэнку Грину, – на случай если мы что-то упустили, проверьте в сегодняшней «Пост». Страница восемь, колонка два.

– Вы просто гадаете, – огрызается Воорт, но Шеска вешает трубку.

Невероятно. После того как Шеска пошел на такой риск, неужели коп действительно отмахнется от предложенной помощи из-за личной вендетты? Шеска рисковал жизнью, отдавая материалы в руки Воорта, и теперь в такой ярости, что на мгновение лишается зрения.

Шеска прислоняется к будке, чтобы удержаться на ногах.

Невидимый город. Невидимый Шеска.

Он обращается к детективу, словно повешенная трубка еще может передавать голоса:

– Воспользуйся тем, что я тебе дал. А потом я приду за тобой. Когда бушуют эмоции, может случиться всякое. Например, несчастный случай.

Глава 20

Воорт неподвижно сидит на краю складного дивана, уставившись на черную компьютерную дискету. В комнате тихо. Опираясь на подушку, Джилл обеими руками массирует ему плечи. Возле дивана горит маленькая настольная лампа, и металлическая часть дискеты бросает на ближайшую стену продолговатый блик.

Он по-прежнему одет так, как спускался за дискетой Шески: брюки без ремня, футболка, туфли на босу ногу.

– Будешь читать? – спрашивает она.

Дискета тяжелее, чем должна быть, но Воорт говорит себе, что ему это только кажется. Еще ему кажется, будто поверхность излучает жар, словно дискета вобрала не только факты о людях, но и их страсти и страхи – и кровь, гонимую сквозь сердце.

Он слышит слова отца, произнесенные много лет назад, когда ему было девять: «Когда ты станешь полицейским, то в один прекрасный день почувствуешь искушение самому нарушить закон, чтобы избавиться от преступника. Ты скажешь себе, что это ради большего добра. Скажешь себе, что другого пути нет и что так ты спасешь людей. Но если сделать это один раз, во второй будет легче. А потом будет и третий».

Воорт оборачивается и смотрит в глаза женщины, которую такая же дискета поместила в список жертв. Если он не использует эту информацию, может погибнуть еще больше людей.

– Джилл, у тебя есть компьютер?

Он чувствует себя грязным. Она достает маленький ноутбук «Тошиба», ставит на кухонный стол и нажимает кнопку. Еще есть время передумать. Но пальцы Воорта, кажется, двигаются сами по себе, вставляя дискету в дисковод.

– Я тоже хочу посмотреть. – Джилл устраивается рядом. Ее лицо горит предвкушением, и у Воорта мелькает мысль, не выглядит ли он так же.

– Нет. Сядь там. – Воорт чувствует себя лицемером, защищая личную жизнь Фрэнка Грина.

– Конрад, меня это тоже касается.

– Обещаю, если здесь будет что-то о тебе, сможешь посмотреть.

На этот раз она не спорит, и Воорт благодарен хотя бы за это.

На дискете оказывается всего одно досье, озаглавленное «Грин, Фрэнк». Воорт смотрит на фотографии и подзаголовки: «График», «История», «Привычки», «Планы».

В памяти звучит голос отца: «Сложнее всего выбирать между добром и добром, дружок».

– Ну? – спрашивает с дивана умирающая от любопытства Джилл.

Воорт нажимает «Планы» и начинает читать.

Он ничего не говорит ей о прочитанном. Но через некоторое время чуть слышно шепчет:

– О Господи.

Глава 21

И вот настает день. Дата с рисунков Фрэнка Грина.

Часы в комнате для брифингов бьют шесть утра. Солнце еще не взошло, но более сотни копов, агентов ФБР и экспертов из антитеррористического отдела подаются вперед, не сводя взглядов с Воорта.

– Фрэнк Аллан Грин, – говорит Воорт с кафедры, – родился в Бейсайде в семье, принадлежащей к среднему классу. В школе ни в какие клубы не вступал. Ни братьев, ни сестер не имел. Отец работал продавцом в универмаге «Мейси». Мать – медсестрой.

Шеска был так чертовски уверен, что сегодня ничего не произойдет, думает Воорт.

Два экрана по бокам от Воорта демонстрируют фотографии, документы и письма, добытые Шеской и записанные на дискету.

– Школу закончил без проблем. Часто менял работу.

Грин, прежде бывший для управления невидимкой, обретает тело, лицо, голос, историю. Шеска – через Воорта – обеспечивает полицию материалами на случай, если с Грином придется говорить. Никогда не знаешь, какой подход может успокоить человека.

– Грин работал на ксероксе в юридической фирме, был мальчиком на побегушках в телекомпании, охранником на Девятнадцатой улице. С семи вечера до двух часов ночи. Минимальная зарплата. Никаких льгот. В любую погоду. Патрулировал квартал.

На экранах Грин, в синей форме, обнимает золотистого ретривера возле припаркованной машины. Прижимается щекой к голове собаки. Кто держит поводок, на снимке не видно.

– Фюрер любил животных, – ворчит из первого ряда Микки.

Очень качественный снимок. Грину на вид около тридцати, бледный, лицо рябоватое после юношеских прыщей, если верить украденной Шеской медицинской карте. Кудрявые черные волосы на макушке редеют. Длинные баки, тонкий нос, круглые уши. На этой фотографии в отличие от сделанного полицией Массачусетса наброска он носит очки в тонкой оправе, формой и размером напоминающие яйца дрозда.

Мэр, в пять часов утра узнавший, как Воорт получил эту информацию, сказал:

– Используйте все, что есть. Мне плевать, откуда это взялось. Остановите его. А об Американском союзе защиты гражданских свобод побеспокоитесь потом. Всем руководить будет Джек Лопес из антитеррористического отдела.

– Фрэнк Грин был хорошим охранником. В том квартале его до сих пор вспоминают. Вежливый. Помогал носить тяжелые сумки. Гонял наркоманов с улицы. Звонил в полицию, если видел что-то подозрительное.

Теперь переход к самой мерзкой части. Воорт готов был провалиться сквозь землю, читая об этом в досье Шески.

– Потом подал заявление в Полицейскую академию и получил отказ.

Зал оглашает дружный стон.

– Он хотел быть копом.

Сколько раз стрелки, бомбисты, телефонные террористы оказывались обиженными служащими.

– Мне в голову не приходило просматривать заявления в академию. Я проверял только регистрацию арестов, жалобы на жестокость.

Воорт, перебарывая тошноту, рассказывает слушателям о проваленном психологическом тестировании и отказе, из-за которого бывший охранник возненавидел отвергшее его управление.

С полуночи, еще до того как Шеска появился у дома Джилл Таун, Джек Лопес приказал тщательно патрулировать районы мэрии и участка, изображенного на рисунке Грина. Полицейские в штатском расхаживали по площади и соседним кварталам, ожидая открытия сотен магазинов и ресторанов, а также наплыва покупателей, туристов и работающих по субботам жителей окраин. С точки зрения Грина, для взрыва суббота ничем не хуже рабочего дня. Все знают, что комиссар любит работать в выходные дни и требует того же и от других начальников управлений.

Все копы на улицах получили описание фургона Грина, фотографии разыскиваемого и строчнозированные компьютером варианты его внешности: Грин в других очках, без очков, в солнцезащитных очках, с другими волосами.

Люди из групп наблюдения ФБР расставлены у окон первых этажей. На крышах засели снайперы. Вертолеты патрулируют за въездом и выездом с федеральной магистрали и Бруклинского моста.

Воорт говорит:

– Возможно, фургон перекрашен. Как видно на снимке, справа задний бампер помят во время аварии. На левом переднем стекле наклеен знак «Гринписа», еще один – Всемирного фонда дикой природы – на заднем стекле, справа внизу.

Шеска сказал: «Если ошибетесь, вы никогда себе не простите».

Мысленно Воорт отвечает полковнику: «Ошибкой было бы не готовиться уже сейчас. В материалах нет никаких доказательств, что Грин не проявится. В сущности, увидев твои треклятые улики, я бы сказал, что он вполне может объявиться».

– Даже если краска новая, он вряд ли починил бампер. Черт побери, он же собирается взорвать фургон. Поэтому обращайте внимание на нужную модель, пусть и другого цвета. Проверяйте бамперы. Смотрите на наклейки.

Шеска сказал: «Я мог бы остановить Грина, но вы за мной погнались».

Мысленно Воорт отвечает: «Если бы не ты, Мичум был бы жив». Он обращается к слушателям:

– Сейчас вы услышите запись звонка Фрэнка Грина на ток-шоу в Массачусетсе. Запомните голос.

Раздается низкий, злой голос:

– Джон Локк сказал: «Тот, кто пожелал бы отнять мою свободу, отнял бы у меня и все остальное. И вследствие этого для меня законно убить его». Я говорю о бесчеловечной полиции Нью-Йорка.

Воорт говорит:

– Слышите «р»? Он картавит. Следующий звонок сделан торговцу оружием.

«Вот, что мне хотелось бы знать, Мичум: давал ли ты Шеске имена других людей, кроме тех, о которых мне рассказал? Они тоже в опасности».

Звучит запись:

– Собираетесь в октябре в Нью-Йорк? Держитесь подальше от Полис-плаза, один! Я слыхал, там будет большой тарарам!

По залу проходит движение. Каждый думает: «Я сейчас в Полис-плаза, один».

– Слайд, пожалуйста. Перед вами образец его почерка. Это письмо, которое Грин послал президенту. Видите длинную петельку на «р»? Возможно, вы решите, что нашли его, но он выглядит по-другому. Посмотрите на список покупок, письмо – на что-нибудь, написанное его рукой.

Микки передает по залу пузырек лосьона после бритья «Олд спайс», чтобы все узнали, какие запахи предпочитает Грин.

– Вопросы?

Поднимается несколько рук. Один детектив спрашивает:

– Как долго мы будем сохранять этот уровень готовности, если он не появится?

– Вам сообщат.

Вопрос агента ФБР:

– Раз о нем столько информации, почему его не арестовали раньше?

– Информация получена недавно.

Еще один вопрос:

– Разве не противозаконно писать президенту такие письма?

– Грин не угрожал ему лично.

Потом все расходятся, а к Воорту подходит Микки. В руках у него вчерашняя «Пост», открытая на восьмой полосе – на заметке о банкете в честь ухода на пенсию Хью Аддоницио.

«СОТНИ КОПОВ СОБЕРУТСЯ В КУИНСЕ!»

– Так, значит, Шеска уверен, что мишень там?

– Черт побери, мишенью может оказаться любой участок в городе, и везде сейчас усилена охрана. Микки, Шеска – не Господь Бог. Для него гадает компьютер. Но нам следовало проверить заявления в академию.

– Никто даже не подумал бы об этом. Шеска узнал только потому, что нарушил все хреновы законы, чтобы получить информацию. Надо было тебе пустить по рукам еще и его портреты.

– У нас хлопот полон рот из-за Грина. О Шеске побеспокоюсь я.

– Ну, в военном планировании ты, с моей точки зрения, ему не уступаешь.

– Придется превзойти.

«Потому что он здесь. Я чувствую».

Они направляются к выходу, чтобы еще раз проверить все.

К полудню Фрэнк Грин не объявился.

И к трем, когда люди отправились за покупками.

И к девяти, когда немногочисленные в этом районе бары и джаз-клубы наполнились до отказа. Но в окрестностях мэрии относительно тихо.

В одиннадцать Воорт начинает отсчитывать время до полуночи, топая ногами, чтобы не замерзнуть. Через пятьдесят минут день, указанный на рисунках Фрэнка Грина, закончится. «И окажется, что Шеска был прав». Все тихо, кроме рации. Детективы и патрульные постоянно на связи. Люди раздражены.

Наверху, на «капитанском мостике», ждут комиссар, Джек Лопес, Аддоницио, начальники взрывотехнического и антитеррористического отделов и шишки из ФБР.

Все сидят в четырех стенах.

«Они там готовы переубивать друг друга. Не привыкли чувствовать себя уязвимыми на месте работы».

Для октября очень холодно. Облака с острыми как бритва краями скользят над городом, мимо заледеневшей луны. Свет в пустых кабинетах горит с неистовой яркостью, усиленной холодом. Со стороны Ист-Ривер доносится стрекот полицейского вертолета над федеральной магистралью.

Микки ушел за кофе. Джилл дома.

Воорт ходит по площади. День был заполнен ложными тревогами и сотнями голубых фургонов, замеченных неподалеку от мэрии. Каждый раз накатывала волна адреналина. И каждый раз оказывалось, что никакой опасности нет. И каждый раз степень настороженности падала еще на одно деление, а степень усталости возрастала.

«Если он придет, мне лучше быть на площади».

Воорт патрулирует, как когда-то в молодости, внимательно присматриваясь и прислушиваясь к любым изменениям. Спускается по широким бетонным ступеням позади здания, проходит между барьерами от бомб, установленными на тротуарах, и другими барьерами, защищающими погрузочные платформы на северной стороне.

Он проверяет будку охранника возле эстакады на подземную парковку, где сидят патрульные, которые управляют стальным барьером, перекрывающим въезд. Чтобы пробиться, нападающему понадобился бы грузовик или скорость большая, чем возможно развить после крутого поворота на эстакаду.

Все тихо.

Но, вернувшись на площадь, Воорт ощущает странный зуд между лопатками.

Кто-то на него смотрит?

Он поворачивается и вглядывается в игру света и тени. Ощущение не пропадает.

Потом его отвлекает голос с другой стороны:

– Похоже, Мичум добился, чтобы было по-его.

Микки – темный приближающийся силуэт – держит два пластиковых стаканчика. Плечи кажутся необычно широкими под югославским пальто из верблюжьей шерсти. На руках перчатки из натуральной кожи, стальные набойки туфель стучат по бетону. Уши ярко-красные.

– Для наружной работы тоже надо одеваться хорошо, – всегда говорит он. – Нет закона, по которому ты обязан выглядеть, как черт знает что.

По крайней мере днем они вздремнули прямо в кабинете. Воорт берет кофе.

– А если по-его сработает, он спасет массу людей, – замечает Микки.

– В свое время он многого достиг.

Воорт снимает пластиковую крышечку, когда Микки мрачно добавляет:

– Но Фрэнки может выбрать сотни других мишеней. «Фрэнки», – думает Воорт.

Микки дал Грину прозвище, как эстрадному певцу или гангстеру. Кличку, которая делает его обыкновенным, помехой, подонком. Не угрозой.

Фрэнки Авалон. Фрэнки Грин.

Одиннадцать семнадцать.

И снова зуд в спине. Но вокруг никого.

Микки говорит:

– Во всяком случае, Шеска, наверное, уже в Коста-Рике и называет себя Джо Смит.

– Он еще в городе.

– Здесь ему нечего ловить.

Воорт качает головой.

– Ты бы слышал его, Микки. «Вы никогда не забудете, – сказал он. – Вас всю жизнь будут мучить кошмары». Он выполняет миссию. Не думаю, что он может остановиться.

– Кон, на него охотятся даже свои.

– Помнишь израильтянина в том году?

– Дипломата, которого мы отправили домой? Какое отношение он имеет к Шеске?

– Его звали Ицик Хейфиц. – Воорт вспоминает того человека – красивого, умного, богатого, высокомерного. Атташе при ООН, степень доктора философии в Колумбийском университете, квартира на Пятой авеню, жена, в свое время участвовавшая в конкурсе «Мисс Вселенная», и родственные связи с одним из самых знаменитых израильских генералов. Три официантки из Мид-тауна опознали в нем человека, который изводил их по телефону на работе и дома.

– Помню ли? – повторяет Микки, дуя на кофе. – Мы предупредили его, и в ту же ночь он звонит в дверь одной из официанток, насилует ее и спокойно уходит домой, считая, что она никому не расскажет.

– Он рассказал мне одну притчу, пока мы ждали самолета. Якобы она родом с Ближнего Востока. О скорпионе и лягушке.

– Вот псих. Смотрел чемпионат мира по телевизору, когда мы пришли.

– Скорпион хочет переплыть реку, но плавать не умеет и потому просит лягушку перевезти его. Лягушка говорит: «Ты рехнулся? Если я посажу тебя на спину, ты ужалишь меня и я умру». Скорпион отвечает: «Какая глупость. Если я тебя ужалю, мы оба погибнем». Так что лягушка согласилась. А когда они были на середине реки, скорпион ужалил лягушку. Они тонут. А скорпион говорит: «Я не виноват. Это моя натура».

К ним приближается стройная женщина. У Воорта перехватывает дыхание.

– Джилл?

Голова гудит.

«Так вот кто смотрел с другой стороны площади!»

Она оделась в черное, вероятно, поэтому ее трудно было разглядеть: короткая куртка из мягкой кожи, джинсы от Кальвина Кляйна, черные перчатки, черные сапоги, а между лацканами куртки виднеется черный кашемировый свитер с высоким воротом. При искусственном освещении даже волосы кажутся менее золотистыми. В присутствии Микки она теряется, не зная, можно ли поцеловать Воорта.

Воорт не рассказывал об угрозе взрыва никому за пределами узкого круга посвященных. Ему в голову не приходило, что опасность может грозить и ей.

– Я снова свободна! – Она чуть ли не поет. – Могу идти, куда хочу. Удивлен, что я пришла?

– Это твоя натура, – ворчит Микки.

– Меня уже тошнило от квартиры, а обычно я ее люблю!

Стараясь не выдавать озабоченности, Воорт спрашивает:

– Но почему ты здесь?

– Праздную! Сегодня суббота! Я позвонила, чтобы пригласить тебя выпить, но мне сказали, что ты работаешь, поэтому я рискнула и спустилась вниз. – Улыбка становится шире, словно она поймала их на безделье. – Значит, работаешь? Так вот как работают копы.

– Скоро увидимся, Кон, – говорит Микки и вежливо кивает Джилл.

Могучая фигура уходит к муниципальному зданию. Его уход – предупреждение Воорту побыстрее заканчивать.

– Он, конечно, скрывает свои чувства, – говорит Джилл.

– Н-да, он носит маску.

Воорт ощущает возбуждение Джилл из-за вновь обретенной возможности просто ходить по улицам.

– Я была везде! – радуется она. – Виллидж. Сохо. Я была в тюрьме, а теперь свободна. Ну так как? Выпьем?

– После того как закончу, если ты к тому времени не заснешь.

– Я могу не спать столько же, сколько и вы, мистер, – говорит она с уверенностью женщины, которая знает, что всегда будет пользоваться успехом у мужчин. – И не отказалась бы от кофе по-ирландски. – Джилл сладостно содрогается. – Обожаю взбитые сливки.

Одиннадцать тридцать восемь.

Воорт резко оборачивается, встревоженный ревом двигателя со стороны мэрии. Но это просто один из трех патрульных каров объезжает заграждения по внешнему периметру.

Когда он снова поворачивается к Джилл, она хмурится.

– Что-то случилось?

– Нет.

Она понятия не имеет, что его присутствие здесь как-то связано с дискетой, полученной вчера ночью. Взяв Джилл за руку, Воорт мягко разворачивает ее от глаза бури – Полис-плаза, один. Они идут на другую сторону площади. Это самый короткий путь к безопасности.

– Я освобожусь около половины первого, – говорит Воорт. – Решай, где встречаемся.

В пятидесяти ярдах от здания, за барьером из мусорных контейнеров, проносятся по Сентер-стрит машины. Но вот пара фар сворачивает с дороги в их сторону. Огни становятся выше, а значит, машина забралась на тротуар.

Это разрешено только полицейским машинам.

– Как насчет «Вероники» на Гринич-стрит? – предлагает Джилл. – Хозяйка – моя приятельница. Я могу послушать рассказ о ее личной жизни, пока буду ждать тебя.

– Отлично. – Воорт пытается разглядеть машину. Явно не трехколесный кар.

Фары бросают конусы слепящего света на площадь.

– У них замечательные овощные клецки, – говорит Джилл.

«Это фургон».

Джилл добавляет:

– А еще у них прекрасный кофе по-ирландски.

– Значит, там, – быстро говорит Воорт. Водительская дверца открывается. – Джилл, будь добра, иди. Сейчас же. Встретимся в «Веронике».

– Что-то случилось, да?

«Меня должны были предупредить по рации о появлении фургона».

– Иди, – резко говорит Воорт.

Джил возмущена его тоном. На лице написано: «Никто не смеет указывать мне, что делать». Но времени на спор нет.

– Ну же!

Мгновение ему кажется, что Джилл начнет спорить, но она просто отворачивается. Стук каблучков затихает, а Воорт, сосредоточившись, направляется к фургону. Вытаскивает рацию.

– У меня фургон на площади, со стороны Сентер-стрит. Забрался на тротуар.

Помехи.

Рация сломалась?

Ослепленный кругами света, он стучит по рации. На командном пункте можно было бы отслеживать всю связь. Но здесь, на площади, он ограничен одной частотой: разговор либо с подчиненными, либо с начальством. Оперативники связываются с руководством, руководство координирует их действия. По словам Джека Лопеса, они похожи на армию, предотвращающую нападение.

«Он видит, что я иду. К черту рацию. Доставай пистолет».

Дверца фургона хлопает, закрываясь, и машина срывается с места.

Воорт пускается бегом.

Раздается визг покрышек. Воорту остается еще двадцать ярдов, когда фургон ускоряет ход, направляясь на север. Добежав до Сентер-стрит, Воорт успевает заметить, что фургон сворачивает налево, на Рид. Темного цвета, но слишком далеко, чтобы разобрать оттенок или номерной знак. Рация Воорта наконец оживает. Он быстро отчитывается: фургон пытался попасть на площадь, теперь направляется на запад.

«Но Грин знает, что на площадь въехать нельзя. Так как же это может быть он?»

Со всех сторон к нему бегут детективы и агенты.

А за спиной раздается голос Джилл:

– Кто был в том фургоне?

Кровь отливает от лица Воорта. Он приходит в ужас оттого, что она пошла за ним. Как она посмела ослушаться?!

При виде Джилл, стоящей там, где она погибла бы, если бы фургон взорвался, где она все еще может погибнуть, если фургон перевернется, Воорта охватывает сильнейшее волнение. Все нити разочарования переплетаются. Смерть Мичума. Насмешки и исчезновение Шески.

«Из-за близости со мной она снова в опасности».

– Я же велел тебе уходить!

В это мгновение Воорту кажется, что ему никогда не остановить Фрэнка Грина. Даже все собравшиеся на площади полицейские – довольно внушительное воинство – кажутся слабыми и неумелыми: что-то кричат в рации, такие же беспомощные, как стада туристов, пытающихся, уткнувшись в карту, отыскать дорогу в незнакомом месте.

– Ты что, смерти ищешь? – накидывается Воорт на Джилл. – Раздвинутые шторы. А теперь не смогла просто уйти. Я же сказал тебе уходить!

Теперь и от ее лица отливает кровь, морозное дыхание становится прерывистым. Но тут Джилл осознает, что их окружают только полицейские, и гнев сменяется удивлением.

– Я… я думала, это просто оттого, что тут Микки.

При виде ее растерянности Воорт вспоминает слова, услышанные год назад на лекции о терроризме: «Террорист восстанавливает вас против тех, кого вы любите. Ему надо запугать вас. Запугать настолько, чтобы вы перевернули жизнь вверх дном».

Он заставляет себя успокоиться и слышит мягкий голос Джилл:

– Ты боялся, что я могу пострадать.

И все же от нее надо избавиться. На этот раз Воорт все делает правильно. Отводит ее в сторону, чтобы их никто не услышал. Надо убедить ее уйти, используя чувства, а не факты, искренность, а не информацию.

– Встретимся в половине первого. В «Веронике».

– Ты ведь не хотел кричать на меня, правда?

– Дело совсем не в тебе. Давай договоримся: ты сейчас уйдешь, а я не буду врываться к тебе во время операции с вопросом, как идут дела.

– Я не оперирую больных, – фыркает Джилл. – Применяю антибиотики. Но я подумаю, что ты должен будешь сделать.

Эта идея долга, который еще надо заплатить, похоже, нравится ей. Есть в этом какое-то кокетство.

Джилл целует его в щеку. Губы пересохли от холода, и она дрожит, несмотря на браваду.

– У тебя сильные руки, – говорит она, потирая плечо.

Уходит. Воорт, на этот раз наблюдающий за одинокой фигуркой вместо того, чтобы принять ее уход на веру, чувствует в душе трепет, похожий на любовь. Красавица, покидающая возлюбленного, может выглядеть грозной, трогательной или недостижимо прекрасной и далекой. Она может сделать так, что краткое прощание покажется долгим. Но Джилл выглядит уязвимой, несмотря на крутой черный прикид; одинокая женщина, растворяющаяся в узких каньонах улиц. Желанная добыча для хищников. Кровь среди камней.

Воорт замечает одинокую фигуру в окне административного здания – залитый светом силуэт. Человек у окна смотрит на идущую внизу Джилл.

«Это кто-то из наших детективов?»

Воорт просит патрульную машину проехать по Дуэйн-стрит, где должна идти Джилл. До «Вероники» десять минут пешком в сторону Гудзона.

Выясняется, что человек в окне – из ФБР.

Через десять минут появляется информация: в фургоне оказался подвыпивший турист из штата Мэн. На тротуар он залез, чтобы полюбоваться ярко освещенным муниципальным зданием.

– Дома мы паркуемся на газонах. Я решил, что не стрясется ничего страшного, если заехать на площадь. А потом ко мне кинулся какой-то тип с пистолетом, – рассказывает он остановившим его полицейским.

В одиннадцать пятьдесят Воорт находится на командном пункте, когда рации взрываются шквалом сообщений. Еще один фургон был замечен возле Хьюстон-стрит; двигается на юг.

Но после примерно двухсот таких обнаружений с момента начала наблюдения подобные сообщения уже не вызывают тревоги – только умеренный интерес, с которым присутствующие слушают доклады копов, приказывающих фургону остановиться на перекрестке Принс-стрит и Бродвея, и второй команды, остановившейся в пятидесяти футах от фургона.

– Полицейские у окон. Качают головами. Это не он.

В одиннадцать пятьдесят пять с вертолета докладывают о фургоне, двигающемся на юг по федеральной магистрали со стороны въезда на Хьюстон-стрит по направлению к мэрии. Еще один фургон едет по федеральной магистрали на север, им навстречу.

Оба фургона едут по мосту в Бруклин.

К этому времени командный пункт завален мусором: бутылками из-под «коки» на столе, коробками из-под пиццы в мусорных корзинах, контейнером с блюдами китайской кухни возле компьютеров, обертками шоколадных батончиков возле микрофонов. Пахнет духами, одеколоном и потной одеждой.

– Был такой коп по фамилии Мерфи, – говорит Аддоницио. Последний час он не встает со складного стального стула. – Если Мерфи приказывали искать красный «фольксваген», он в тот день видел только красные «фольксвагены». Если ему говорили про зеленый «студебекер», пурпурный «метрополитен» или двухцветный «шевроле» с каким-нибудь зеленым чудовищем за рулем, ему именно они и попадались. Знаете, чем этот Мерфи прославился? В честь него назвали закон Мерфи.

Одиннадцать пятьдесят девять.

– Ну, сегодня он определенно не появится, – предсказывает детектив по фамилии Пэрди, бойкая брюнетка из Стейтен-Айленда, всю ночь расчесывавшая шелковистые волосы.

– Может, он уехал в Гонолулу, – хмыкает Микки. – Я бы и сам не прочь.

– Ну что же, мальчики и девочки, полночь. Похоже, полковник Шеска был прав насчет…

И тут оживает рация. Голос агента ФБР с мягким алабамским выговором:

– У меня голубой фургон «форд» с красно-белым… массачусетский номер… выезжает на Манхэттен из туннеля Бруклин-Бэттери.

Воорт вспоминает агента, которого запомнил по вопросам на вчерашнем инструктаже: высокую большеглазую брюнетку, выпускницу Йельского университета, заявившуюся на совещание с ракеткой для сквоша и портфелем. Ее наблюдательный пункт в шестиэтажном здании юридической фирмы на Гринвич-стрит, откуда открывается великолепный вид на вестсайдское шоссе.

Она спокойна, как пилот истребителя «фантом», наблюдающий за приближением вражеских МиГов.

– Вижу погнутый задний бампер. Наклейки на бампере есть, но разобрать их не могу. Он поддает газу! Поворачивает на восток, на Парк…

Детектив Пэрди откладывает расческу.

– К нам.

Джек Лопес делает два шага к радисту, хмурится. Воорт и Микки бегут к двери.

Нет никакого резона оставаться здесь. На часах полночь, и если это тот фургон, рисунок Фрэнка Грина лишь так может обрести смысл.

За спиной они слышат крики из рации:

– Он проскакивает красный! Увеличивает скорость.

Они перепрыгивают через две ступеньки, из раций доносится треск, куртки остались на командном пункте. Если фургон будет так и дальше мчаться, он окажется на площади раньше их.

На Парк-стрит фургон не останавливается по приказу преследующей полицейской машины.