Текст книги "Генерал армии мертвых"

Автор книги: Исмаиль Кадарэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Часть вторая

Весну сменило лето. Сквозь чужую землю пробивалась молодая трава. Она покрывала холмы, пышным зеленым ковром устилала долины и упорно стремилась захватить каждый клочок поля вдоль дороги.

Всю весну генерал, священник, эксперт и рабочие министерства колесили по горным дорогам разных краин. Лето их застало в пути, но и летом они отдыхали не больше двух недель, потому что дела шли не слишком хорошо. В самые жаркие месяцы они вели поиски в Северных Альпах. Затем, когда стало немного прохладнее, они спустились вниз, вернулись обратно в краины, где уже однажды были.

Октябрь тоже застал их в пути, на автострадах Албании. Погода испортилась, и за горизонтом, там, куда уходила дорога, гремели раскаты грома.

Их невеселому странствию не видно было конца. На пресс-конференции, которую генерал провел у себя на родине, летом, перед тем, как во второй раз отправиться в Албанию, журналисты досаждали ему вопросами о том, сколько же еще времени понадобится ему для завершения миссии. Генерал отвечал журналистам односложно – то явно нервничая, то иронично, словно хотел сказать: «А поезжайте-ка сами, ребята, и сделайте все за меня».

Генералу нередко казалось, что в его жизни уже ничего не будет, кроме мелькания перекрестков чужих мокрых дорог.

Глава семнадцатая

Обычно мы проводили время так – стояли, облокотившись на перила моста, и курили или сидели в небольшом деревянном сарае, на котором неровными буквами было выведено: «КОФЕ – ОРАНЖАД». Нас, охранявших мост, было шестеро. Это была давно уже заброшенная стратегическая дорога, построенная австрийцами еще во время первой мировой войны. Мы прибыли сюда сразу же после ремонта дороги и моста. Солдаты, чинившие мост, построили для нас дот и небольшую казарму. Так что к нашему прибытию все здесь было готово. Тяжелый пулемет мы установили в доте, а легкий на всякий случай держали в казарме.

Местность была пустынная и унылая. Каменистое, усыпанное галькой плато и только кое-где редкие деревца. В маленьком селении от силы было домов десять. Это были странные каменные дома с маленькими узкими бойницами вместо окон, точь-в-точь как бойницы нашего дота.

Сначала мы просто умирали от скуки. Военные машины проезжали редко, а крестьяне относились к нам враждебно. Весь день мы болтались у перил моста и бросали камешки в поток. По ночам несли караул.

Но однажды по горной дороге пришел человек. Он привел трех ослов, нагруженных досками, ящиками и рубероидом. Это был спекулянт из города. За два дня он воздвиг сарай прямо у моста и над входом написал черной краской: «КОФЕ – ОРАНЖАД».

С того самого дня мы стали его завсегдатаями. Хотя он и написал «кофе» и «оранжад», на самом деле он продавал ракию и скверное вино. Иногда солдаты, проезжавшие мимо, останавливали машину у сарая и пропускали по стаканчику. Сарай немного оживил это унылое место. Случалось, и крестьяне захаживали сюда. Но им не нравилась ракия, которую продавал спекулянт, и еще меньше – вино. У них были другие заботы. Они приходили менять куриные яйца на патроны. Нам это было строго-настрого запрещено, но мы все-таки меняли. Ночью, в карауле, мы палили почем зря, а на следующий день заявляли, что истратили патронов вдвое больше, чем на самом деле. Сэкономленные патроны мы меняли на яйца.

Но эта ночная пальба к добру не привела. Мы вроде сами накликали на себя беду. Через некоторое время нас действительно стали обстреливать партизаны. Если бы не дот, они бы нас в момент всех перебили.

Одного убили на мосту, когда он патрулировал ночью. Партизаны, похоже, пытались взорвать мост, но не смогли, потому что часовой поднял тревогу. Утром мы его обнаружили мертвым, у перил. Он лежал в странной позе, с открытым ртом. Вы видели фильм «Смерть велосипедиста»? Когда я смотрел этот фильм, я чуть не заорал в зале. Убитый лежал точно так же, как тогда наш часовой.

Через две недели убили второго. При тех же обстоятельствах. Мы догадывались, что стреляли крестьяне, но не были в этом уверены. Патронов мы им больше не продавали. Да что толку! Поздно спохватились. Когда убили третьего, часовому приказали не выходить больше на мост. С солдатами, сменившими убитых, прислали прожектор, и мы установили его на доте. Теперь ночью мост освещался с дота. В свете прожектора он казался просто жутким, сотни черных железяк перекрещивались, напоминая какую-то гигантскую сороконожку. В полночь я нередко как завороженный смотрел на мост, залитый холодным ослепительно белым светом, и говорил себе: да, все мы здесь сложим головы, на этом мосту, все до единого.

Партизаны не спускали с моста глаз.

Четвертого солдата убили той же ночью, когда ранили и меня. Я совершенно ничего не помню, потому что пуля зацепила меня в самые первые минуты боя. Когда я пришел в себя, то увидел, что лежу на осле и осел медленно идет по мосту. Доски как-то странно скрипели под его копытами. Было утро. Серое осеннее утро. Словно оцепенев, я смотрел на бесчисленные металлические болты моста, проплывавшие мимо, и чувствовал, что мое сердце сжала тяжелая ледяная рука и не собирается отпускать.

Когда осел миновал мост и пошел по шоссе, я в последний раз взглянул на мост, дот, мрачные дома крестьян вверху, на плато, могилы товарищей у опор моста (новую могилу еще не начали копать) и деревянный сарай рядом, с издевательской надписью «КОФЕ – ОРАНЖАД».

Генерал уселся на обломок бетонного блока и закурил. Рабочие копали внизу, у опор моста, возле разбитых бетонных блоков, из которых торчали ржавые перекрученные железные прутья. Новый мост был выстроен в нескольких сотнях метров вниз по течению, там, где проходила новая дорога, возле фабрики по переработке масличных. На старой горной дороге росла дикая трава и кое-где пробивался кустарник.

Взрыв наверняка был необычайно мощным, подумал он. Мост взорвали посередине, и тяжелые обломки бетона полетели в дот, а некоторые даже перелетели через него. Возле моста стоял старый деревянный сарай, над входом красовались следы надписи «КОФЕ – ОРАНЖАД».

Неделю назад, когда они приехали сюда, сарай, так же как мост, дот и часть автострады, был наполовину разрушен. Рубероид, покрывавший крышу, был разорван в нескольких местах, а многие доски были оторваны или сгнили. Но два дня спустя из районного центра прибыл продавец автолавки местного управления общественного питания. Он привез с собой сигареты, коньяк и кофеварку. Это было очень кстати, потому что кроме пяти постоянных рабочих они наняли еще семь временных, и все они, включая шоферов, эксперта, священника и генерала, должны были провести здесь две долгие утомительные недели. Продавец разместил свою передвижную лавку в старом сарае, прибив в двух-трех местах доски и придавив камнями куски рубероида, чтобы их не сорвало ветром.

Это внесло некоторое оживление в их жизнь. По утрам рабочие, перед тем как взяться за дело, пили кофе или пропускали по рюмке фернета. Местные крестьяне, заинтересовавшись происходящим, часами напролет глазели на раскопки.

И сейчас генерал наблюдал за тем, как двое из них что-то объясняли старому рабочему, показывая на опору моста.

Кто же из них стрелял в часовых? – думал генерал всякий раз, когда видел крестьян, разговаривавших с рабочими или покупавших сигареты. Прошла неделя с тех пор, как они прибыли сюда, и генерал некоторых из них уже узнавал.

Поиски продолжались за мостом и около его опор. У опор были похоронены только часовые, а большинство могил было возле шоссе. Они располагались в ряд, одна за другой, возле ржавых обломков сожженных машин. Место было самое подходящее, чтобы подстерегать в засаде проезжавшие автоколонны. Именно это они и сделали перед тем, как взорвать мост.

Священник и эксперт поднимались по склону. Эксперт свернул к сараю, а священник подошел к генералу.

– Ну как? – спросил генерал.

– Все в полном порядке.

– Данные совпадают?

– Полностью.

– Послезавтра начнем копать по ту сторону моста.

Горные ущелья скрывал густой туман.

– К плохой погоде? – спросил генерал.

Священник кивнул.

– У албанцев есть пословица, – сказал он, – «в плохую погоду иди к хорошему другу».

– Значит, нам податься некуда, – сказал генерал, – в этой стране все двери для нас закрыты.

Священник закашлялся.

– У меня уже дня два побаливает горло.

– Ничего удивительного, такая сырость. Если и эта зима будет такая же, как прошлая, нам туго придется.

– Похоже, так оно и будет, – сказал священник.

– Мы провели здесь всего год с небольшим, а мне кажется, что целую жизнь.

– Основную часть работы мы уже сделали.

– Чем дольше все это тянется, тем невыносимее становится.

– Мы устали.

– Если бы мы закончили с горными стрелками летом, было бы легче.

– Да вот, не успели. Кто же знал, за что нужно было браться в первую очередь?

– Даже домой вы не съездили.

– Это верно.

– Все слишком уж затянулось. Мы надеялись, что закончим к концу весны. Самое позднее – к середине лета.

– Не наша вина.

– Похоже, «молниеносная война» может быть, а «молниеносных поисков» не бывает.

– Чем «молниеноснее» война, тем дольше потом приходится искать могилы.

– Мы застряли у этого проклятого моста и не можем двинуться с места.

– Я не понимаю, почему партизанам так нужно было взорвать мост, – сказал священник. – Они использовали его как хорошую ловушку; если бы его не было, не было бы и автоколонн и партизаны не могли бы устраивать засады.

– Тогда могил здесь было бы вдвое больше и мы торчали бы здесь не две, а четыре недели. Слава богу, что этого не произошло. Мне осточертел этот пейзаж и эти крестьяне, которые во все суют свой нос.

– Да, много их тут вертится, – согласился священник. – Похоже, они испытывают удовольствие от всего этого.

– Они меня раздражают, – сказал генерал. – Особенно этот старик со своим допотопным револьвером на поясе.

Священник закашлялся.

– Знаете что, – сказал доверительно генерал, – я, честно говоря, опасаюсь этих психопатов. Взбредет ему что-нибудь в голову, он вытащит револьвер и пальнет в тебя среди бела дня.

– От этого сумасшедшего чего хочешь можно ждать, – сказал священник. – Нужно быть осторожнее.

Вдали, в горном ущелье, громыхнули раскаты грома.

Генерал закурил.

– Мне, в общем-то, понятен интерес этих крестьян к раскопкам, – сказал он, – солдат, служивший в свое время в охране этого моста, кое-что рассказал мне перед отъездом. Сейчас, когда я сидел здесь один, мне уже не в первый раз вспомнились его слова.

– Мы напомнили им о войне.

– Да, судьба этого маленького, забытого богом села во время войны оказалась связанной с мостом. Он принес им беду. После того как его взорвали, наши каратели устроили здесь резню. Если бы моста не было, бедствия войны миновали бы это село. Но мост построили, и случилось то, что случилось. А теперь вдруг появляемся мы и ищем здесь останки часовых, охранявших мост, и других солдат. Наверное, это всколыхнуло их воспоминания, вот им и не сидится дома. Вертятся вокруг рабочих, покупают сигареты в сарае, именно этот сарай больше, чем что бы то ни было, напоминает им о войне, спустя двадцать лет он снова открылся в связи с нашим появлением.

Приближалось уже время обеда, когда работа застопорилась. Эксперт обсудил что-то со старым рабочим, потом подошел к генералу и священнику.

– Две могилы завалены бетонными блоками, – сказал он.

– Что будем делать?

– Нужно взрывать динамитом.

– Хорошо, давайте динамитом. У нас есть с собой динамит?

– Нет. Завтра получим в районном центре.

Они пошли обедать.

После обеда заморосил мелкий дождь. Рабочие сидели в холодном прокуренном сарае и смотрели на дождь.

Глава восемнадцатая

Старый рабочий почувствовал себя неважно еще днем, но не придал этому значения. К вечеру он слег. Все решили, что он простудился. Его отвели в дом одного из крестьян, уложили возле самого очага, в котором развели сильный огонь. Но к ночи ему стало хуже.

Еще не рассвело, когда у входа в палатку, где спали генерал и священник, кто-то постучал. Генерал проснулся первым.

Священник встал и подошел к выходу. Это был эксперт.

– Доброе утро, – сказал он. – Простите, что побеспокоил вас.

– Ничего. В чем дело?

– Я хотел бы попросить у вас машину. Вы сегодня, по-моему, не собирались спускаться вниз, в город?

– Нет. А для чего она вам?

– Старый рабочий заболел. Нужно срочно доставить его в ближайший город.

Священник перевел его слова генералу.

– Пусть возьмут, – сказал генерал.

– А что с ним такое? – спросил священник. – Он уже вчера неважно себя чувствовал.

– Не знаю, – сказал эксперт.

– Может, простудился?

– Я подозреваю, что у него заражение крови, – сказал эксперт. – На левой руке у него небольшая царапина.

– Заражение? – генерал удивленно поднял голову.

Эксперт вышел.

– Боюсь, у него действительно заражение, – сказал священник. – Вчера вечером лицо у него было совершенно землистого цвета.

– Но как он мог заразиться?

– Может быть, оцарапался ржавой пуговицей или обломком кости. Вчера вскрывали много могил.

– Но он очень опытный рабочий. Это он учил всех, как следует вести раскопки.

– Он мог не заметить царапину, – сказал священник. – А возможно, руки у него были грязные.

– Нужно было отправить его вчера вечером.

– Дороги заброшены еще с войны и сейчас просто в ужасном состоянии. И днем-то с трудом можно проехать.

– И тем не менее.

– Они и сегодня успеют. Я не думаю, что это очень опасно. Сейчас есть сильные средства против инфекции.

Когда они вышли, несколько рабочих уже сверлили отверстия для динамита в разбитых железобетонных блоках. Остальные пили кофе.

– Без эксперта работа застопорится, – сказал священник. – Рабочие не знают, где копать.

– Он, наверное, вернется сегодня вечером. Самое позднее – завтра утром.

– Может, им лучше не работать до возвращения эксперта? – сказал священник. – Я боюсь, как бы еще чего-нибудь не стряслось.

– Может, посыпать разрытые могилы известью? – сказал генерал.

– Нужно спросить эксперта. Он в этом разбирается.

Они подошли к сараю и попросили кофе.

– Двадцать лет микроб дремлет под землей и вдруг оживает. Странно, – сказал генерал.

– Именно так, – сказал священник. – Он оживает, как только вступает в контакт с воздухом и солнцем.

– Словно дикий зверь, проснувшийся после зимней спячки.

Священник маленькими глотками пил кофе.

До самого обеда рабочие ничего практически не сделали. После обеда снова пошел дождь.

– Если что-нибудь случится, мы должны будем платить его семье, – сказал генерал.

– Пожизненную пенсию?

– Да. Так записано в контракте.

Эксперт вернулся утром на следующий день. Водитель грузовика первым заметил защитного цвета машину, с трудом вползающую вверх по горной дороге.

– Едут, – закричал он, – вернулись.

Генерал, священник и рабочие тут же вышли из сарая, где прятались от дождя.

Вдали, на шоссе, объезжая валяющиеся посреди дороги камни, полз вверх автомобиль.

– Поправился, наверное, – сказал кто-то.

Когда машина подъехала ближе, они увидели, что она вся заляпана грязью, а одно крыло помято.

Эксперт вышел первым. Он был бледен, лицо его осунулось. Он обвел всех безразличным, усталым взглядом, словно мысли его были далеко.

– Ну? Что случилось? – не выдержал кто-то.

Эксперт медленно обернулся, словно вопрос удивил его.

– Умер, – с трудом проговорил он.

– Умер?

– Да, умер. Что? Не верите? – закричал вылезший вслед за экспертом шофер. Глаза у него покраснели от недосыпания, а руки и лицо были вымазаны в грязи.

– Когда? – спросил кто-то.

– Сегодня ночью.

– У него было страшное заражение, – сказал эксперт почти шепотом.

Все молча направились к сараю.

– Вы попали в аварию? – спросил водитель грузовика.

– Нет, – ответил шофер, – просто я врезался в камень на дороге. Целую ночь не спал.

– Понятно.

– Свари-ка им кофе, не видишь, что ли, в каком они состоянии? – крикнул кто-то продавцу.

– Может быть, выпьете коньяку? Вам не повредило бы.

– Давай и коньяк.

– Расскажи нам, как все это случилось.

Шофер выпил рюмку до дна.

– Налей-ка еще, – сказал он продавцу. – Ну и ночь нам выдалась. Пока мы туда ехали, он всю дорогу молчал. Его то бросало в жар, то бил озноб, несколько раз он терял сознание. Мы уложили его на заднем сиденье, но легче ему все равно не стало. Я гнал вовсю. Один бог знает, как нам удалось не свалиться в пропасть. Мы все спрашивали его: «Реиз, как ты себя чувствуешь», но он только молча смотрел на нас, словно хотел сказать: плохо, братцы, плохо. Наконец мы добрались до города. Его сразу положили в больницу. Мы приходили туда каждые полчаса и спрашивали, как он. Санитары были очень обеспокоены. Раньше нужно было его привезти, сказал один из них. Мы поняли, что дело плохо. Мы хотели повидать его, но нам не разрешили. Наступила ночь. Мы бродили из одного кафе в другое. В гостиницу нам идти не хотелось. Где-то около одиннадцати мы снова пошли в больницу, чтобы узнать, как он там. И очень удивились, потому что нам сразу разрешили зайти. «Как он?» – спросили мы санитара. «Плохо, – ответил тот. – До утра не дотянет». Тогда мы поняли, почему нас пустили внутрь. Он умирал. Его сводила судорога. Лицо у него стало совсем темным. Увидев нас, он кивнул. Потом долго смотрел на царапину, словно хотел сказать: это все из-за тебя, пакость этакая. Он очень мучился, бедняга… Вот так все и кончилось. Налей-ка еще, черт побери! Эх!

В сарае стало тихо. Было слышно, как стучит по крыше полуоторванный кусок рубероида.

– Просто не верится, – сказал кто-то. – Был человек и нет его.

– Ушел от нас Реиз. И как это могло случиться?

– Хороший был человек – добрый, простой.

– Смельчак.

– Да. Смельчак.

– Кто его жене скажет?

– Ох, и не говори.

– Не зря ей, бедняге, не нравилась эта работа. Будто чувствовала беду. «Когда ты перестанешь раскапывать эти могилы?» – спрашивала она его в письмах. А он ей отвечал: «Подожди еще немного».

– Она очень беспокоилась, – сказал шофер. – Я как-то привез ей письмо, и она мне пожаловалась: «Столько лет ждала его, когда шла война, и теперь он будто снова на войне».

– Да, столько лет воевал с фашистами, победил их, а в конце концов все-таки погиб из-за них.

– Словно они отомстили ему после смерти.

– Отомстили через двадцать лет.

– Враг – он всегда враг, даже мертвый.

– Это верно.

– А эти два черных ворона молчат, – хрипло сказал шофер, с ненавистью глядя в сторону священника и генерала, стоявших в своих длинных плащах возле развалин моста. – Ну что, довольны теперь, а?

– Тихо! Не говори глупостей, Лило!

– Мы потребуем, чтобы его похоронили на кладбище павших героев.

– Конечно. Сегодня же отправим телеграмму в Комитет партии, в Тирану.

– Сначала нужно сообщить его жене.

В сарае снова наступила глубокая тишина, слышно было только, как ветер треплет кусок рубероида.

– Отняли у нас Реиза, – проговорил кто-то печально. – Убили они его.

Ветер стучал по крыше.

Глава без номера

– Нашли что-нибудь? – спросил священник.

– Нет, – устало ответил эксперт, осторожно ступая по большим комьям глины.

– Странно, – сказал священник.

– Копаем теперь в двух местах, отступив немного в сторону. Где-нибудь здесь должны найти.

К ним подошел генерал. Сапоги у него были вымазаны красной глиной, и он с трудом вытаскивал их из грязи.

– Ну что? – спросил он.

– Пока ничего, – ответил эксперт. – Никак не можем найти.

– Придется, видно, бросить поиски, – сказал генерал. – В каком он был звании?

– Лейтенант.

– Кто знает, куда он мог уползти, раненый.

Редкие капли дождя падали на красную глину. Небо у горизонта словно было завешено багровым занавесом, на землю падали красные, тревожные отсветы.

– Нашли! – закричал вдруг один из рабочих.

Эксперт отправился обратно к яме, ступая осторожно, чтобы не поскользнуться. Священник последовал за ним. Вернулся он расстроенный.

– Зря старались, – устало проговорил он. – Этот не из наших.

– А кто он? – спросил генерал.

– Эксперт говорит, что скорее всего английский летчик.

– Что будем делать? – спросил рабочий.

– Поехали, – сказал генерал. – Больше нам здесь нечего делать.

– А куда девать англичанина? – спросил рабочий.

– Закопайте снова, – сказал священник. – Ничего не поделаешь.

– Не наше дело с ним возиться, – сказал генерал. – Нужно закопать его обратно. Потеряли день. Совершенно впустую.

Глава без номера

Жили-были генерал и священник, и отправились они однажды за удачей. Нет, не за удачей они отправились. Они отправились собирать кости солдат, убитых во время большой войны. Шли они, шли по высоким горам и бескрайним равнинам и все искали и собирали эти кости. Место было унылое, мрачное. Не переставая, дули ветры и лили дожди. Но они не свернули со своего пути. Собрали они, сколько собрали, и вернулись, чтобы пересчитать собранных. Вышло, что многих еще не хватает. Тогда обули они сапоги, надели плащи и снова отправились в путь. Шли они, шли по высоким горам и бескрайним равнинам. Погода была плохая, ненастная. Устали они, просто всю душу вымотала у них эта работа. Ни ветер, ни дождь не говорили им, где лежат те солдаты, которых они ищут. Собрали они, сколько собрали, и снова вернулись, чтобы пересчитать собранных. Пересчитали, и вышло, что многих они еще не нашли. Тогда, усталые, измученные, опять отправились они в дорогу, в долгую дорогу. Шли они, шли, и не было этой дороге конца. Была зима, шел снег.

– А медведь?

– И тогда вышел им навстречу медведь.

Эту сказку генерал повторял про себя почти каждый вечер, собирался рассказать ее, вернувшись, одной из своих племянниц. Его маленькая племянница, прослушав сказку, обычно спрашивала: «А медведь?»