Текст книги "Счастливчик Ген"

Автор книги: Ищенко Геннадий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 34 страниц)

– Завтра местность начнёт повышаться, – сказал мне Мишан. – До обеда ещё будет грязь, а потом дорога станет лучше, так что после ночёвки дня за три доберёмся до гор. А потом ещё день ехать до пещер.

– А когда будет Тарск?

– Так завтра и будет. Мы остановимся на одном из его постоялых дворов. До гор это единственный город на нашем пути, да и в горах будет не город, а посёлок горняков.

Так всё и вышло. Помучившись несколько часов, мы выехали на более сухой участок дороги. Лошади сразу пошли быстрее, и до темноты мы миновали городские ворота Тарска и остановились на один из его постоялых дворов. Здесь уже были постояльцы, но мест хватило. Утром, после завтрака, несколько братьев сходили на местный рынок и докупили продовольствие и овёс. Загрузив купленное на своих лошадей, мы выехали из города и двинулись дальше. На следующий день, на ночёвке, случилось небольшое происшествие. В караване среди братьев была одна сестра. Очень красивая девушка, которая не выделяла никого из парней и поддерживала со всеми только дружеские отношения.

На свою беду, на неё положила глаз ночевавшая на одном с нами постоялом дворе компания возчиков, которые везли в Тарск слитки железа. Они сидели в трапезной и ели кашу с мясом, обильно запивая её брагой, когда мы в сопровождении хозяина заселялись в свои комнаты.

– Смотри, какая птичка! – указал рукой один из возчиков на идущую следом за мной Лашу и, повысив голос, окликнул девушку: – Краля, не согреешь кровать одинокого и щедрого мужчины?

– Подержи, Крон, – сказала Лаша и сунула в руки идущего за ней брата свои сумки. – Эти придурки слишком накачались брагой и по-хорошему не уймутся. Разрешите, мастер?

– Помощь нужна? – спросил я.

– Справлюсь сама, – ответила она, повернулась и пошла к возчикам, улыбаясь здоровому мужику, который с предвкушающей ухмылкой начал выбираться из-за стола.

Первый удар хрупкой девушки заставил здоровяка согнуться пополам, при этом он со всего размаха стукнулся лицом об стол и изверг содержимое желудка в тарелки приятелей. Вторым ударом его вынесло из-за стола вместе с табуретом. Несколько секунд до пьяниц доходило, что произошло, а пострадавший ворочался на полу, силясь вдохнуть воздух. Лаша была одним из лучших мастеров рукопашного боя ордена и отличалась независимым характером. Она не терпела выпивох, а если те ещё покушались на её честь...

Возчики вскочили из-за стола, при этом двое вытащили кинжалы, а третий схватил кнут.

Девушка смерила мужиков безразличным взглядом и спокойно сказала:

– Ещё один шаг, и я оторву вам яйца. Незачем плодить таких же ублюдков, как вы сами. А тем, кто хватается за оружие, вдобавок переломаю кости. – Она резким ударом руки по столешнице соседнего стола отломила кусок доски сантиметров в пять толщиной, бросила для хозяина серебряную монету на починку и пошла к вещам, провожаемая взглядами начавших трезветь возчиков.

Пьяный угар отступил, и они поняли, что мы одна компания. Ни у кого уже не было желания заступаться за пострадавшего приятеля, и его удержали, что-то объясняя на ухо и показывая на нас руками.

Мы забрали свои вещи и пошли за хозяином, который был рад тому, что не будет драки. Братьев заселяли в комнаты по два-три человека, а у меня и Лаши они были на одного. Оставив вещи, мы спустились вниз принять пищу. Возчики уже удалились в свои комнаты, и мы были в трапезной одни. Лаша, попросив разрешение, села за один стол со мной.

– Не скажешь, как удалось сломать дерево такой толщины, да ещё твоей ладошкой? – спросил я.

– Это несложно, мастер, – ответила девушка. – Край столешницы не скреплён поперечиной, а била я ребром ладони вдоль волокон. Ладонь можете посмотреть.

Она протянула мне руку. Нижнее ребро ладони представляло собой сплошную мозоль.

– Вот надо было тебе так уродовать руки? – сказал я. – Женская рука создана дарить нежность и ласку, а не ломать кости.

– Эти руки могут делать всё, о чём вы говорили, – возразила она. – Если будет желание, вы сможете в этом убедиться. Для вас я готова согреть постель.

– Не будем об этом, Лаша, – смутился я. – Я женат и люблю своих жён.

– А при чём здесь это? – не поняла она. – Я не добиваюсь вашей любви, мастер, и не посягаю на права ваших жён. Просто хотела подарить себе и вам немного радости. Воздержание вредно для мужчин, а занятия любовью снимают усталость. Но раз вы не хотите, не смею настаивать.

Слуга принёс еду, прервав этот неприятный для меня разговор. За едой я невольно время от времени бросал взгляды на девушку. Она была очень славная, и я не сомневался в том, что если бы не был женат, то без колебаний принял бы её предложение. Больше никаких происшествий не случилось, и через два дня мы прибыли в посёлок горняков. Железо добывалось не в самих горах, а в нескольких лигах севернее, поэтому и построились недалеко от месторождения, возле небольшой горной речки. В нём был только один постоялый двор, да и то небольшой, скорее, даже трактир, к которому хозяин пристроил несколько комнат. К счастью, других постояльцев не было, так что, хоть и с трудом, но все поместились. При этом мне пришлось делить одну комнату с Лашей. После позднего ужина мы разошлись по комнатам. Я пропустил девушку в комнату и сказал, что подожду в коридоре, пока она ляжет.

– Зачем, мастер? – не поняла она. – Я вам мешаю?

– Мешать буду я, – неуверенно ответил я.

– Вы боитесь, – сделала она вывод. – Заходите в комнату, поговорим.

Мы зашли в небольшую комнатушку, и я от души чертыхнулся. Как и говорил хозяин, здесь были две кровати, но сдвинутые вместе и такие узкие, что лежать на них, не соприкасаясь, было невозможно, а раздвинуть не получалось из-за отсутствия свободного места.

– Сядьте, мастер и послушайте, – сказала Лаша. – Я очень хорошо знаю мужчин, причём знаю во всех смыслах этого слова. В прошлом я была жрицей Лакриши. Вижу, что вы не поняли. Она не только богиня плодородия, но и любви, поэтому опытные наставники учили нас всему, что люди в ней используют. Учили и особенностям поведения мужчин. У вас две красавицы-жены, которые каждый вечер дарят вам свою любовь. К такому быстро привыкают, как к пыльце шохи, и с большим трудом и недолго могут без этого обходиться. Прошло несколько дней, но вам уже тяжело без женщины, а что будет дальше? Я вам предложила себя без всяких задних мыслей, просто сбросить напряжение, но вы почему-то предпочитаете мучиться.

– Я люблю своих жён и не хочу им изменять.

– А в чём измена? – не поняла она. – Измена – это когда ради одной женщины бросают другую, забывая и о своей любви, и об обещаниях. Вы боитесь, что после ночи со мной променяете своих жён на меня?

– Не в этом дело! – ответил я. – Я иначе воспитан. В моём мире близость с другой женщиной, пусть даже кратковременная, однозначно трактуется как измена.

– Но сейчас вы в другом мире, – возразила она, – и здесь другая мораль. Здесь женщина будет рада, если в длительной поездке найдётся та, которая поможет её любимому пережить разлуку, лишь бы это не отразилось на их отношениях. Но когда любят по-настоящему, такого не боятся. По слухам, вы и вторую жену не хотели брать из-за своего воспитания. Думаете, вашим жёнам будет приятно, если вы проворочаетесь рядом со мной всю ночь в попытках задавить свои желания?

Вот тут она меня уела, крыть было нечем. Но я не мог через себя переступить.

– Нет, – сказала она, – с вами надо не так.

Не говоря больше ни слова, она начала быстро раздеваться, освобождаясь от своего походного кожаного костюма. При этом девушка встала так, чтобы перекрыть мне путь к двери. Оставшись в одной нижней рубашке, она вдруг медленно и плавно закружилась на месте в странном завораживающем танце. Я просто не мог оторвать от неё глаз. Одна поза перетекала в другую, рождая растущее желание и смывая все мысли. Я пришёл в себя уже в постели, когда всё закончилось. Видимо, она выжала меня полностью, так как прижимающееся ко мне женское тело уже не вызывало абсолютно никаких желаний. Хотелось только спать.

– Спасибо, мастер, – шепнула девушка. – И не корите себя понапрасну: танцу Лакриши не может долго сопротивляться ни один мужчина.

Всю ночь я проспал как убитый, а проснувшись под утро, отодвинулся от заворочавшейся Лаши, встал с кровати, оделся и спустился в трапезную. Я был ей благодарен, но чувствовал себя неловко и не хотел продолжения. Признавая справедливость её доводов, в душе всё равно испытывал стыд. После завтрака, когда уже совсем рассвело, мы выехали к горам, которые заняли весь горизонт, понемногу увеличиваясь в размерах. Горы были не очень высокие, многие без снежных шапок.

– Лучшее время в горах – это лето, – сказал ехавший рядом со мной Мишан. – Когда тепло и солнце освещает вершины, сердце радуется. А сейчас они рождают только печаль и давят на душу.

Я удивился сентиментальности бывшего охотника. На меня горы не давили, было просто интересно. Понял я его уже позже, когда мы пообедали на ходу и вплотную приблизились к горам. Мрачные каменные громады, казалось, нависали над головой, рождая безотчётное чувство тревоги. Мишан вёл нас из посёлка не по прямой, а забирал на восток, чтобы быстрее выйти к тому участку горной гряды, где были пещеры. До вечера нам удалось добраться до места и разбить лагерь у подножья горы, от которой, по словам проводника, было три свечи ходу до ближайшей пещеры. Лаша, которая после той ночи не претендовала на моё внимание, сказала, что было бы удобнее ночевать в одной палатке, но я проигнорировал намёк, и девушке поставили палатку отдельно, хоть и рядом с моей. Ни для кого из нашего отряда не было секретом, что мы были близки, но все воспринимали это как само собой разумеющееся. А как же ещё ночевать вдвоём с женщиной в таких комнатах? А когда я отправил девушку в отдельную палатку, на лицах многих читалось недоумение. Не будь я их главой, ещё покрутили бы пальцем у виска. Ну что за нравы!

Глава 32

Один пещерный зал переходил в другой, и повсюду была так нужная мне селитра. Много грязно-жёлтых скоплений было на стенах дальних пещер, где было суше и больше гуано. Виднелись и выделения селитры на самом гуано, особенно там, где кал мышей образовывал возвышения. Я знал из книг, что основным источником селитры является сам гуано, в котором её почти треть по весу. Но сейчас не было возможности возиться с выпариванием, это заняло бы очень много времени. Мы зажгли масляные лампы и начали молотками отбивать со стен пластинки селитры, очищать от грязи специально взятыми щетками и складывать в сумки. Особенно много налёта было в самой дальней из пещер. Там на полу у нескольких огромных куч слежавшегося гуано набрали сразу три сумки селитры.

– А где обитаемые пещеры? – спросил я у Мишана. – Далеко отсюда?

– Свечей пять ходьбы, мастер, – ответил он. – Но я не хотел бы туда соваться. Грязно, сильно воняет, да и опасно. Если мышам покажется, что вы представляете для них угрозу, запросто смогут порвать.

– Летучие мыши? – с недоверием спросил я. – Какого же они размера?

– Примерно такого, – он показал руками размер крупной кошки.

– Ничего себе! У нас они намного меньше. Они не угрожают лагерю?

– Нет, они охотятся далеко отсюда на птиц и мелкую живность. На людей не бросятся, если не лезть к ним в пещеры.

– Не полезем, – успокоил я его. – Нечего нам там делать. А такие пещеры с солью ещё есть?

– Поблизости есть немного меньшие по размеру, а в дне пути их больше. Там они не все брошенные. Но это всё, других пещер в этих краях нет.

– Нам и этих пока хватит. Соберём налёты, а если потом понадобится больше, то обыщем другие пещеры или начнём получать эту соль из остатков помёта. Долго, но там её намного больше.

В первый день мы собрали только восемь сумок, после чего спустились мыться и обедать или, скорее, ужинать, если судить по времени. Следующие дни были заполнены нудной, грязной и однообразной работой. Мы очищали зал за залом, собирая в день сумок по десять. Когда принесли в лагерь первую селитру, я опробовал кусочек в костре. Ярко вспыхнувшие угли показали, что это селитра, а не какой-нибудь другой минерал.

Нужное количество её здесь не набрали, и пришлось переносить лагерь к другой группе пещер. Удобного для стоянки места там не нашлось, но нам осталось работы на два дня, так что это было не страшно. За всё время, пока лазили по пещерам, никто из братьев ни разу не спросил, для чего мы собираем эту гадость. Раз сам глава молчит и ползает на коленках по мышиному дерьму, значит, так надо. Работы закончили на шестнадцатый день с момента нашего отбытия из столицы. К этому времени продуктов в лагере осталось на два дня, а овёс закончился сегодня утром, и вечером лошадей пришлось отогнать пастись на лигу от лагеря. Масло для ламп тоже подошло к концу. Утром следующего дня мы закрепили на каждой свободной лошади по четыре сумки с селитрой, свернули лагерь и двинулись в обратный путь. Несмотря на то, что осталось мало продуктов, мы обогнули посёлок горняков и остановились только возле одиноко стоявшего постоялого двора. Вселяться не стали, только поели и купили провизию и весь овёс, который хозяин согласился продать. Дорога была хорошей, а братья владели сумеречным зрением, так что, когда стемнело, ехали несколько часов, пока не увидели постоялый двор. Хозяин и его работники крепко спали, поэтому пришлось долго стучать в ворота, прежде чем нам открыли. Мы сняли все комнаты, в одну из которых перенесли сумки с селитрой. Пока возились с грузом и лошадьми, нам приготовили ужин. Когда я после еды поднялся в свою комнату, единственная кровать в ней была уже занята.

– Как это понимать? – спросил я у Лаши, отведя глаза в сторону: смотреть на то, что и как демонстрировала бывшая жрица, у меня не было сил.

– Я очень устала, мастер, – сказала девушка. – И мне очень тоскливо. Через несколько дней вы будете дома. Я помогла вам, пусть и против вашей воли, помогите и вы мне хоть однажды. От вас не убудет, а я клянусь, что больше ни разу вас не побеспокою. В отличие от вас, у меня нет семьи и не предвидится, разве что считать семьёй созданный вами орден.

– А почему вам не создать свою семью? – удивился я. – Вы замечательная девушка и можете сделать счастливым любого мужчину.

– Я могу довести до изнеможения любого мужчину и подарить ему такую радость, какую он не получит от других, но это не любовь. Кому я нужна, кроме как для постельных утех? Никто не выращивает в саду дерево, если оно не способно цвести и давать плоды. Я вижу, что вы не знаете, что жриц Лакриши делают бесплодными.

Её лицо жалобно скривилось, и из глаз полились слёзы. Вот почему я не могу выносить женских слёз?!

Этой ночью я существенно расширил свой опыт и совершенно вымотался. Тем удивительнее было то, что проснулся с рассветом, полный сил и без малейшего желания спать. Лаша сдержала слово и больше на меня не покушалась, хотя я ловил на себе её взгляды, от которых сердце сжималось от жалости к этой девушке.

За три дня пути на нас не пролилось ни одного дождя, и первый закапал только тогда, когда местность начала понижаться, а дорога превратилась в болото. Этот участок пути вымотал и людей, и лошадей, которым теперь пришлось идти без отдыха, так как заводные шли под грузом. Последний день был самым тяжёлым. Лошади отказывались идти, и их приходилось подгонять плетьми. Слава богу, что в столицу успели добраться дотемна да ещё надолго прекратился дождь.

– Привезёте груз в орден, – сказал я Мишану, который был в отряде и проводником, и старшим группы, – а потом переправьте его в замок и сложите во флигеле. И будьте осторожнее с огнём.

До дворца я добирался долго. Зверь вымотался и еле передвигал ноги, и начавшийся холодный дождь не прибавил ему бодрости. У ворот я спешился и несколько раз стукнул в них сапогом, пока из караульного помещения не появились гвардейцы. Я отдал им Зверя, который от усталости даже забыл укусить взявшего повод гвардейца, и пошёл в казармы. Первым, кто мне там встретился, был Глан.

– Милорд, вы приехали! – радостно воскликнул он.

– Я только что с коня. Глан, мне нужно где-нибудь помыться и сменить одежду. Не могу я явиться к своим весь мокрый и в грязи, перепачкаю жён. Кстати, во дворце всё в порядке? А то, может, парни на воротах пожалели меня и не стали ничего говорить?

– С вашими всё в порядке, милорд, а вот одного из магистров вчера подстрелили, правда, не насмерть, только ранили.

– Лонара или Маркуса?

– Лонара, бывшего гвардейца.

– Ладно, я сейчас не в состоянии даже волноваться, до того устал. Раз не Маркуса, а Лонара, маг его вытянет. Где у вас здесь вода?

– Пойдёмте, милорд, я помогу, только сначала заскочу к себе. Надо взять запасной мундир, ничего другого предложить не могу.

– Подойдёт и мундир, иди, я подожду.

Я дождался гвардейца, с его помощью смыл с себя грязь, вытерся и надел новый мундир. Великоват, но главное, что чистый. Я уже успел возненавидеть грязь всеми фибрами души. У родных дверей увидел одного из охранников ордена, болтавшего со служанкой. Болтовня не помешала ему насторожиться при звуке шагов. Увидев меня в гвардейском мундире и сразу узнав, он просиял, открыл передо мной дверь и предупредил:

– Мастер, у вас король.

Я вошёл в гостиную, и за спиной с мягким стуком закрылась дверь. Король вместе с Карой сидел на кушетке, Алина расположилась в кресле у горящего камина, у её ног лежала ларша, а Лана о чём-то спорила с Ником. При моём появлении все на мгновение застыли. В первое мгновение их ввёл в заблуждение гвардейский мундир. Недоумение в глазах жён исчезло, а сами глаза стали в два раза больше. С радостным визгом девушки устремились ко мне бегом и одновременно бросились на шею. На вас никогда не прыгала девушка? А сразу две? А если вы ещё измотаны дорогой и едва стоите на ногах... Одним словом, они повалили меня на ковёр и оказались сверху.

– Почему меня ни разу так не любила ни одна девушка? – спросил король. – Да встаньте вы с него. Затопчите, и останется вместо мужа один мундир. Кстати, когда ты успел вступить в мою гвардию? Я не возражаю, хотя это и непорядок, потому что лично утверждаю своих гвардейцев. И почему принц в чине рядового? Это урон чести! А тебе, Ник, ещё рано на такое пялиться, брысь отсюда!

Прозвучали торопливые шаги, и хлопнула дверь. С меня слезли, хотя по-прежнему продолжали целовать. Хорошо, так и лежал бы. Подошла Лина и внесла свою лепту, лизнув мне щёку шершавым языком.

– Дамы, довольно! – остановил их Игнар. – Нацелуетесь ещё. Отпустите его хоть ненадолго, никуда он теперь не денется. Я переброшусь с ним парой слов, и мы с Карой уйдём, а вы тут целуйтесь хоть до утра. Хотя я на вашем месте поберёг бы мужа, а то у него какой-то дохлый вид.

Слова короля о дохлом виде привели моих жён в чувство, и они в четыре руки начали меня поднимать.

– Девочки, да пустите вы меня, шальные! – сказал я. – Сам поднимусь.

Они не послушались, и совместными усилиями я был водружён в ближайшее кресло. Лана тут же забралась мне на колени и подставила для поцелуев мокрое от слёз лицо, а Алина пристроилась за спинкой кресла, обняла меня сзади и уткнулась лицом в волосы, отросшие уже до приличной по местным меркам длины.

– Они невменяемые, – сказал Игнар Каре. – Ген, скажи только, как вы съездили, и мы уйдём, а подробно поговорим завтра.

– Сделали всё, что надо, и без происшествий.

Король довольно кивнул, предложил руку Каре, и они нас покинули.

– Вот мы и одни, – сказал я в перерывах между поцелуями. – Только, девочки, вы уж извините, но так вымотался, что от меня не будет ничего, кроме поцелуев. Нужно немного отдохнуть и отоспаться хотя бы до утра.

– А мы ни на что такое и не рассчитывали! – ответила Лана.

– Врёшь, – разоблачил я. – Глаза выдают. Алина, ответь, будет у нас ребёнок, или ты тогда ошиблась?

– Будет, и это уже точно. Пойдём, путешественник, уложим тебя в кровать. Будешь целовать нас по очереди, а то здесь к тебе присосалась одна младшая. Заодно расскажешь, как съездил.

– Так целовать или рассказывать? Эти занятия плохо совмещаются.

– Конечно, целовать! – решительно выбрала младшая. – Рассказ подождёт.

– А не заведётесь? – усомнился я. – Будете потом полночи ворочаться или побежите к охраннику в коридор, а мне расстройство и урон чести.

– Какое тут заводиться! – сказала Алина. – У меня сейчас из всех чувств к тебе осталась одна жалость. Похудел, осунулся, круги под глазами!

– Это у него не от дороги, – сказала Лана. – Наверное, нашёл себе девицу и ублажал её со всем старанием! Признавайся, было?

– Было, – признался я, – но только два раза.

– А вот теперь поцелуи подождут! – сказала Алина, толкнув меня на кровать. – Садись и рассказывай!

Я рассказал им о Лаше, ничего не скрывая.

– У тебя не было ни одного шанса, – задумчиво сказала Алина. – Если жрица Лакриши захотела затащить кого-нибудь в кровать, она это сделает. Ещё до большой войны юношей из знатных семей перед свадьбой отводили к жрицам, и те учили их искусству любви. Она показала много нового?

– Достаточно, – ответил я. – Я не запомнил всё, что она вытворяла, только кое-что.

– Вот это «кое-что» нам завтра и покажешь! – сказала Лана. – Нет ничего плохого в том, что пожалел девушку, она ведь тоже тебе помогла. Только чтобы больше не имел с ней никаких дела! Я тоже много слышала об этих жрицах. Если часто иметь с ними близость, то мужчина привязывается так, что рвутся любовные и семейные связи.

– Мне непонятно, как её отпустил Храм, – сказала Алина. – В воспитание жриц вкладывают много труда и они знают слишком много секретов, чтобы их отпускали. Ты не распространяйся о её бывшем жречестве. Может, она сбежала из храма, а тебе сказала только потому, что доверяет.

– А что будет, если узнают? – спросил я.

– Ничего хорошего, – хмуро ответила жена. – Вернут в храм или убьют. И ты ничего не сможешь сделать, потому что они в своём праве. Ладно, хватит уже о ней. Давай мы поможем стянуть с тебя этот мундир, а то ты в нём смешно выглядишь. Кстати, мы забыли спросить! Ты хочешь есть?

– Слава богу, хоть одна жена вспомнила о том, что мужа полагается кормить, – пошутил я. – Успокойся, не хочу я есть. В дороге немного перекусил, а сейчас хочу только спать.

– Спи, – разрешила Алина. – Отстань от него, сестра. От него сейчас никакого толку, вон глаза закрываются. Он и целуется нехотя, словно делает одолжение.

Я уже не слышал, о чём говорили жёны, заснул. Утром они взяли своё, и не по одному разу. В результате мы не пошли на завтрак. У меня не было на это сил, а у жён – желания. Алина накинула на плечи халатик и добрела до входной двери. Приоткрыв, девушка попросила охранника ордена найти слугу и приказать ему от нашего имени принести завтрак в гостиную. Я успел поесть и немного привести себя в порядок, когда к нам пожаловал Маркус.

– Здравствуй! – обрадовался я. – Хорошо, что ты приехал. У меня было в планах ехать к вам с утра, а самочувствие пока не очень, не успел за ночь отдохнуть.

– С ними отдохнёшь, – ухмыльнулся маг, имея в виду моих жён. – Сидят довольные, как две нализавшиеся сметаны ларши. Небось, всю ночь не давали спать.

Девушки одновременно фыркнули и демонстративно вышли из гостиной, оставив нас одних.

– Только утро, – ответил я. – Давайте поговорим о деле. Насколько серьёзно с Лонаром?

– Серьёзней некуда, он уцелел только чудом. У меня нет сомнений в том, что действовали чёрные. Мы крепко прищемили им хвост, так что нет ничего удивительного в том, что нам ответили. Лонар попал в грамотно подготовленную засаду. С вечера нас уведомили, что будут утром ждать в магистрате кого-нибудь из руководства, он и поехал. Лил сильный дождь, и Лонар использовал карету. За три квартала до магистрата на них напали. Стреляли с трёх мест из арбалетов отравленными болтами. Первым же выстрелом убили брата, который сидел на козлах за кучера. Лонару очень повезло. Первый болт только ранил, да и то прошёлся вскользь, распоров плечо. Он успел ускориться и упасть ничком на дно кареты, поэтому остальные болты прошли над ним. Добить не успели из-за появившейся стражи. Стражники часто ходят вблизи магистрата даже в дождь. Так что чёрным пришлось уносить ноги. Кто-то из стражников заменил убитого брата и отвёз карету с Лонаром к нам в особняк. К месту происшествия сразу направили отряд ордена, но выяснить личности убийц не удалось. Нашли дома, из которых были произведены выстрелы. Стреляли из окон второго этажа двух расположенных рядом домов и из дома на противоположной стороне. В первых двух домах комнаты сдавались жильцам, а в отдельно стоящем доме жил один хозяин. Все жильцы оказались мертвы, а из соседей посторонних видел только один, но не обратил внимания и не запомнил. Собаки взяли след, но только до улицы, где дождь смыл следы. Когда поехали разбираться в магистрате с тем, кто мог участвовать в подготовке засады, обнаружили в одной из комнат тело первого советника главы. Жертвы убиты холодным оружием, и у всех на телах знаки чёрных. Сразу же была опрошена стража на воротах, но в то утро в город въехало только несколько крестьянских подвод, а выехавших не было.

– Значит, они ещё в городе, – сделал я вывод, – и единственная зацепка – это один из соседей.

– Слабая зацепка, – сказал Маркус. – Он не помнит внешности неизвестного и не хочет делать проверку памяти. Магистрат отказал нам в содействии, а сами мы не можем применить к нему силу.

– А если заплатить?

– Предлагали сотню золотом, но он отказался. Видимо, замешан в чём-то противозаконном, если боится допускать нас в свою память. Ты тоже не имеешь права его заставить, только король. Мы хотели обратиться к Игнару, но братьев к королю не пошлёшь, а я был занят лечением Лонара. Использовали очень сильный яд, и я едва его вытянул.

– Я поговорю с королём, думаю, разрешение будет. Как тогда намерены действовать?

– Как обычно, – пожал плечами Маркус. – Проверяем память, передаём образ художнику, и он рисует десятка два портретов, которые развешиваются у ворот и в самых людных местах.

– А где граф Рудек, почему его не отправили к Игнару?

– Он уехал по своим делам, сегодня должен вернуться.

– Надо дать от его имени объявление о вознаграждении в триста золотых тому, кто сдаст обладателя изображённой на портрете физиономии. Не стоит вам с этим связываться после чистки городского дна, и короля нельзя задействовать, потому что с ним побоятся связываться. Вот Сален – это хорошая кандидатура. Солидный человек и родственник короля, но не имеет отношения к властям. И мало кто знает о его связи с орденом.

– Тогда сделаем больше портретов и развесим их и в нижнем городе, в районе притонов.

– А как дела в ордене?

– Неплохо. Те агенты, которых готовили для соседей, уже заброшены или находятся в пути. Зимой с ними свяжутся и передадут птиц. Конечно, это сделаем, если с ними всё получится. В боевых отрядах уже четыре сотни братьев, и больше пока не будем набирать. В столице размещено около сотни, остальные на базе в замке. Время от времени людей небольшими партиями отправляем в Расвел немного развеяться. Из-за грязи ездят не все, хотя там дорога получше, чем была у вас.

– А может, поговорить с хозяйкой одного из весёлых домов, где девушки поприличнее, чтобы переехала в замок? Тогда и людей не придётся гонять в такую даль.

– Попробуем.

– А как вы контролируете, что агент прибыл на место? И как его найдёт курьер с птицами?

– Как только агент определится с местом жительства, он отправляет письмо любым банковским домом, чьи отделения имеются в Арлане, на адрес одного из двух купленных нами домов. Способ медленный, но надёжный. Из тех, кого отправляли первым, не отчитался только один. Наверное, погиб.

– Отправили добытую нами соль в замок?

– Отправят после обеда. К вечеру груз будет в Расвеле, а на следующий день – в замке. Сот для тебя начнут добывать уже через две декады после окончания дождей, как только немного просохнет земля. К лету обещали выполнить весь заказ.

– Когда закончатся дожди, мне понадобится древесный уголь. Надо найти углежогов, которые готовят уголь для кузнецов, и заказать его из разных пород древесины. Я потом определю, какая лучше подходит.

– Ты бы сразу сказал, что нужно, чтобы я мог заранее занять людей.

– Потребуются хорошие бочонки для хранения вина такого веса, чтобы мог поднять один человек. Бочонки, где уже хранилось вино, не подойдут, только новые. Всего их нужно с сотню. Кроме того, надо изготовить десять ручных ступок и пестиков из бронзы вроде тех, в которых аптекари растирают порошки, но больших по размеру. Это пока всё.

– Когда собираешься к королю?

– Сейчас и пойду. Он вчера высказал пожелание со мной поговорить, а мы не пошли на завтрак, так что я сегодня его не видел. Неудобно получилось.

– А ты умерь аппетиты своих жён. Всё хорошо в меру, а они должны думать не только о своих удовольствиях, но и о твоём здоровье.

– Мы давно не виделись, – вступился я за девушек. – Обычно у нас всё в рамках допустимого. Ты лучше расскажи о Лаше. Как получилось, что у нас в ордене жрица Лакриши?

– Бывшая. Кроме меня и теперь тебя об этом никто не знает и не должен знать. Она сбежала из Храма и при этом пролила кровь. Если узнают жрицы, мы её не защитим. Я не использую её в столице, специально переправил сюда из замка для вашего похода.

– Зачем?

– А ты не догадываешься?

– Вот от тебя такого не ожидал! Ты действительно считаешь, что я такой кобель, что две-три декады не могу прожить без женщины?

– Но ведь с ней тебе было легче? Я просил вмешаться только тогда, когда тебе станет плохо. Она и вмешалась.

– Мне было не так уж и плохо, вполне мог терпеть. По-моему, это было больше нужно ей.

– А если даже и так? Зачем терпеть? Это обязательно скажется на деле. А так вы помогли друг другу, да и жёны скажут спасибо за науку.

– Уже сказали.

– Вот видишь. Ты продолжаешь цепляться за обычаи своего мира, создавая проблемы на ровном месте. Судя по твоим рассказам, подобная связь могла привести к разрыву с женой, а здесь, если ты всё рассказал жёнам, они почти наверняка за тебя порадовались.

– Так и было, – согласился я. – И такое отношение не укладывается у меня в голове. Наверное, для этого просто нужно время. Маркус, вы подождёте меня здесь? Я постараюсь обернуться быстро. Если король даст добро, сразу же заберёте этого несговорчивого свидетеля. А пока меня нет, может, усилите жёнам интуицию?

– Хорошо, давай их сюда, а сам постарайся не задерживаться.

Я нашёл девушек в спальне, на кровати с книгами в руках.

– Прекращайте читальню, – сказал я. – Я побежал к Игнару, а Маркуса пока оставляю вам.

– Зачем он нам нужен! – фыркнула Лана. – Лезет не в своё дело и покушается на наши права!