Текст книги "Коррекция (Йеллоустоун)"

Автор книги: Ищенко Геннадий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 33 страниц)

– И в чём же? – спросил Вознесенский.

– Помнишь, была дискуссия о возможной продаже технологии новых реакторов? Не сейчас, а лет через двадцать. Мол, обеспечим себе первенство, а потом ещё заработаем на патентах.

– Я тогда сказал, что это несвоевременный разговор. Пройдут эти двадцать лет, тогда посмотрим.

– Он утверждает, что подобное было бы большой ошибкой. Весь цикл производства и сборки реакторов хорошо прикрыт, поэтому что-то узнать очень сложно. Та же ситуация и с накопителями, и в них всё гораздо сложнее. Реакторы и накопители очень скоро позволят изменить всю жизнь. Не нужна газификация, а протянуть линию электропередачи – это не строить газопровод с его подстанциями. А вот нашим друзьям и на Запад газ поставлять нужно. Это и источник валютных поступлений, и политический рычаг. Об этом тоже читали. А если поделимся секретами, обойдутся без газа. Хотя когда мы вырвемся вперёд, будет много недовольства.

– Плевать! – сказал Вознесенский. – Танк на накопителях пройдёт до тысячи километров. Не нужны заправщики и привязка к базам снабжения. У них же не только двигатели электрические, уже есть наработки по электромагнитной пушке и боевым лазерам. И такой выигрыш почти во всём. Есть сложности в переводе на электричество реактивной авиации, но конструкторы утверждают, что это дело времени. А после армии возьмёмся за гражданский транспорт. Электромобиль меньше обычного авто, гораздо дешевле и не отравляет воздух. Делиться этим с кем-то? Я читал, как все вооружения, которыми мы снабжали союзников, потом использовались НАТО. Нам хоть кто-нибудь что-то дал, чем-нибудь поделился? Сами копировали с их образцов. Так что Самохин прав: станем сильными и не гавкнет ни одна собака. Американцев не больно-то кусали, а у наших обгрызли все пятки, хотя мы давали для этого меньше поводов. Нам бы только быстрее восстановить экономику, тогда сможем удивить очень многих.

– Можешь меня поздравить, – сказал Алексей, не дожидаясь вопроса жены. – Теперь я начальник Управления продовольственных резервов и один из четырёх замов нашего министра.

– Всё-таки министерство, а не комитет? – спросила Лида. – И чем займёшься?

– Решили, что лучше создать министерство. А займусь продовольствием. Нужно создать продовольственные резервы на случай стихийных бедствий и ядерных войн. А если таких войн не случится, съедят в следующем веке. В моё время такие резервы тоже были, правда, не в тех объёмах, в каких нужно нам. Хранили, а когда истекал срок хранения, пускали в продажу, заменяя свежим. Такая система нас не устраивает.Слишком много мороки, а с будущими объёмами это вообще нереально.

– Ты же сам говорил, что рано заниматься продовольствием.

– Им рано заниматься для катастрофы после взрыва. Мы с тобой сильно изменили историю. У нас не было атомных войн, сейчас я не исключаю их возможности. И стихийные бедствия никуда не денутся, например, засуха в семьдесят втором. Так что продовольствие будем собирать, в первую очередь это зерно. Но поработаем и на перспективу. Нужно озадачить учёных вопросом длительного хранения продуктов в условиях вечной мерзлоты. С зерном больших проблем нет, а вот мясо, рыба и жиры... Я этим не занимался и не специалист, но уверен, что там много сложностей. Положи в морозилку холодильника кусок мяса или рыбы, а потом попробуй через несколько лет что-нибудь приготовить. Съешь, конечно, если не будет ничего другого, но в морозилке очень холодно и мясо не хранится пятьдесят лет. В вечной мерзлоте не такие низкие температуры. Просто так мясо не положишь, оно успеет испортиться раньше, чем полностью промёрзнет. Даже если закладывать уже замороженное, с ним перед этим нужно что-то делать. Вот пусть учёные и подумают, что именно. И с самой мерзлотой нужно разобраться и найти подходящие места, близкие к транспортным магистралям. Промышленным выращиванием грибов в пещерах можно заняться лет через пятнадцать. Подвести электричество – и вперёд!

– Так просто? – усомнилась Лида.

– Конечно, нет, – он обнял жену. – Нет людей, нет опыта, пока вообще ничего нет, но есть твой муж! Так что даёшь грибы! Хлореллой пока заниматься не будем, кормами из нефти – тоже. Всему своё время.

– Неужели совсем нет людей?

– Из Министерства внутренних дел перейдут люди, которые занимались пожарной охраной, Пономаренко передаёт несколько своих спецов из министерства заготовок, кое-кого отрываем у Федотова и других министров. Но остальные штаты придётся заполнять самим. Деньги выделены, помещения и транспорт тоже есть, осталось найти нужных специалистов. Этим и буду заниматься в первую очередь. А как дела у тебя? Отвезла в музей портрет Ангелины?

– Отвезла. Приняли и при мне повесили рядом с остальными картинами. Ты знаешь, возле них постоянно стоят люди и смотрят не только на портрет Сталина, но и на всё остальное. Повесили портрет Ангелины, так возле него сразу собралась толпа. И это Третьяковка! Они смотрели на картины, а я на них и думала, насколько эти люди отличаются от тех, кого мы оставили в моём времени. Конечно, не все у нас были дерьмом и не все здесь ангелы, но разницу чувствуешь сразу. Здесь люди живут, там они существовали.

– Ты решила, что будешь рисовать? Советую нарисовать себя. Я не шучу. Если бы во мне была хоть капля твоего таланта, я рисовал бы только тебя. Люди стремятся запечатлеть красоту, а ты наделена в избытке телесной и духовной.

– И когда ты все это рассмотрел? Неужели сразу, как только познакомились?

– Сразу я увидел красивую перепуганную женщину, – засмеялся муж, – потом холёную светскую стерву, а всё остальное...

– Я не могла позволить себе такую роскошь, как искренность. Во всём мире был лишь один родной человек – отец, но он уделял мне мало внимания. Близких подруг не было, так, приятельницы. За всё в жизни нужно платить, пришлось и мне заплатить одиночеством за миллиарды отца. Думаешь, почему я так в тебя вцепилась? Видел, какие меня окружали мужчины? И на тусовках у подруг они были не лучше. А в тебе я сразу почувствовала силу и внутреннюю чистоту! Я видела, что тебе не нужна, и боролась за тебя, как могла! Сначала была только постель, потом я поняла, что не могу тебя отпустить. Что ты уйдёшь, и для меня всё кончится. Всё случилось быстро, я не могла этому противиться да и не хотела. Как ты думаешь, это не он толкнул нас друг к другу?

– А если даже и так? – Алексей с нежностью посмотрел ей в глаза. – Что это меняет? Какая разница, чем вызвана любовь, если она уже есть? Любовь к тебе придаёт мне силы и заставляет бороться за будущее. Возможно, будь я один, плюнул бы на всё и постарался лучше устроиться в жизни. Так что, может, ты и права, но для меня это не имеет значения.

Глава 22

35 лет спустя

– Лида, подойди! – крикнул Алексей. – Американцы запустили свой реактор!

– Не хочу, – отозвалась жена, которая работала за мольбертом в соседней комнате. – Это было ожидаемо, что они могут сказать интересного? С союзниками поделятся?

– Не хочешь идти – не иди. Жди, пока я посмотрю новости, потом скажу. Незачем нам перекрикиваться.

Алексей ещё десять минут смотрел телевизор, потом выключил и пошёл в маленькую комнату, где жена устроила себе мастерскую.

– Реактор выдал три мегаватта, – сказал он, – следующий будут делать мощнее. А с европейцами поделятся, это и к бабке ходить не надо. Союзникам помогут ради того, чтобы грохнуть наш газовый бизнес и оторвать от трубы Западную Европу. Только без газа они долго не обойдутся, а потом перекроем трубы. Газ и самим пригодится. Ты читала сегодняшнюю газету?

– Не буду я читать, – ответила жена. – Она лежит на столике, можешь взять. Там же и вчерашняя, которую ты тоже не смотрел. Прежде чем браться за газеты, рассказал бы хоть, как у вас идут дела, а то в последнее время стал неразговорчивый. Будто и нет в доме мужа.

– Надоело мне всё, Лидочка! Покупаем продовольствие, роем землю, как кроты, и прячем. Дело давно запущено и делается фактически без моего участия. Так, вожу рукой. Подземные производства сейчас строят другие, и слава богу! Мне и грибы уже давно сидят в печёнках! А производство БВК из нефти отдали Комитету по кормам. Со следующего года начнём заниматься хлореллой, но я пока не знаю, кому это поручат.

– И это говорит мой муж! – делано возмутилась она. – Знаешь, как тебя называют в министерстве?

– Знаю! – буркнул он. – Вечный Алекс. Знаешь, как уже надоел этот грим?

– Мне, что ли, поплакаться? – рассердилась Лида, бросая работу. – Ты думаешь, мне ничего не надоело? Регулярно закрашивать несуществующую седину, делать морщины и председательствовать в Союзе художников! Некрологи эти бесконечные! В последнее время заставляю себя браться за кисти! И терплю из-за тебя и твоего дурацкого бога, который лишил меня радости быть матерью! Зачем мне вечная молодость, которую приходится скрывать от людей, если за неё нужно платить такую цену? Я хотела взять ребёнка из детского дома! Напомнить, что ты тогда сказал? Ты остался молод телом, но ведешь себя как старый дед! Когда мы были близки в последний раз? Или тебе уже надоела и постельная работа? Конечно! Столько телодвижений и без малейшего результата. А то, что мне нужно твоё тепло и хоть капелька радости, уже не в счёт? Ты когда-то говорил, что любовь ко мне придаёт тебе силы, а сейчас жалуешься на их отсутствие! Значит, нет и любви?

– Что ты такое говоришь! – Алексей вскочил и обнял дёрнувшуюся жену. – Прости дурака! Как любил, так и люблю, но мне стало казаться, что ты меня сторонишься. И ещё чувство вины...

– Точно дурак! – она уткнулась ему в грудь и сказала то, что не собиралась говорить: – Лёша, Старостин умер. Мне Галя звонила три дня назад, когда ты был в командировке. Обширный инфаркт. Его уже похоронили. Не хотела тебя расстраивать...

– Ладно, – он погладил её волосы. – Я уже стал к этому привыкать. Пройдёт лет десять, и не останется никого из тех, с кем я начинал, а нам тогда не поможет никакой грим. Хотя многие уже привыкли к тому, что руководство приходит и уходит, а Самохины остаются.

– Недавно видела Кузнецова. Стал старенький и ходит с палочкой. Ему год назад исполнилось восемьдесят. Ещё пошутил, что его стараниями председатели Совмина передают тебя своим преемникам как символ власти.

– Не меня, а книги, – невесело усмехнулся Алексей. – Раньше они были при мне, а теперь я при них. И спихнули на меня министерство, после того как похоронили трёх министров, наверное, чтобы больше не тратиться на похороны. Я тебе тоже не хотел кое о чём говорить, чтобы не расстраивать. Ещё это испортило настроение. Мне сообщили, что нами всерьёз заинтересовались на Западе. Информация пришла от англичан, но где англичане, там и американцы. Так что нам с тобой увеличивают охрану.

– Да, это паршиво, – согласилась Лида. – Мне было выше крыши и одного телохранителя. Что привлекло этих сволочей? Наш возраст?

– Наверное. И многим известно о моём особом положении в правительстве.

– У меня и так не было настроения работать, а теперь оно пропало окончательно, – сказала Лида, откладывая кисти. – Сейчас будут передавать недельное обозрение новостей. Иди включать телевизор. Посижу с тобой и посмотрю, что делается в мире.

Они прошли в гостиную, где Алексей включил телевизор и пододвинул для жены второе кресло.

– Вчера американцы запустили очередной пилотируемый корабль к своей станции, – сказала она мужу. – Пока не началось обозрение, скажи, что с нашими кораблями. Уже два года никуда не летаем.

– И пока не полетим, – ответил он. – Спутники для разведки, связи и метеорологов запускаем, а пилотируемые полёты – это слишком дорогое удовольствие, которое почти не даёт отдачи. Вот закончим с ядерным двигателем, тогда можно летать. А химия – это несерьёзно.

– И сколько вам с ним возиться? – с иронией спросила Лида. – Даже до взрыва с ним не было больших подвижек. Только слабые реакторы для плазменных двигателей.

– Мы тоже сделаем для плазменных, только мощней раз в пятьдесят, ну и ресурс гораздо больше. Но работы там лет на десять. Так, начали обозрение.

Они замолчали и с полчаса слушали выступление политического обозревателя, прерываемое показом коротких роликов.

– Всё то же самое, – сказала Лида, когда он закончил. – Повсюду собачатся. Войны и в Азии, и в Африке. В Израиле террорист-смертник на машине врезался в автобус. Это уже второй за неделю. Здесь хоть ехали солдаты, а не дети. Опять наши на Кубе сбили американский самолёт. Какой уже по счёту?

– А я знаю? – пожал плечами Алексей. – Наверное, американцы сами потеряли им счёт. Самолёты радиоуправляемые, долго ли их наделать? Смысла в таких полётах нет, разве что трепать всем нервы. И так с помощью спутников прекрасно всё видно. Меня больше беспокоит не Америка, а Китай. Слава богу, что мы не помогали им с атомом, но два года назад они взорвали свою бомбу. Выгадали двадцать лет, но у них будет время нарастить ядерные арсеналы. После того как получили от нас по носу, переключились на Индию и Вьетнам.

– Лёш, а для чего нам столько реакторов? Уже пошли на вторую сотню и объявляли, что в планах их строительство в трёх следующих пятилетках.

–Окончательно переводим на электричество всю авиацию – это раз! – начал объяснять Алексей. – В этом году вступит в строй завод легковых электромобилей, в следующим – ещё один. Это два! Раньше делали только такси, теперь будут выпускать для личного пользования. А через два года появятся мини-вертолёты. Пока только для организаций, но скоро будут продавать и населению. И потом вам хватило полусотни реакторов, потому что в России осталось всего сто миллионов населения, а у нас его в три раза больше. Так что по планам их число будут доводить до двухсот. Ладно, это суета сует, ты лучше расскажи о своей выставке. Ты думаешь, это здравая идея?

– А ты считаешь нормальным, что полсотни моих полотен висели в Третьяковке? Я хороший художник, но таких много. Чем я заслужила такую честь? Тем, что нарисовала Сталина человеком? Или тем, что кому-то понадобилось нас найти? Пусть лучше желающие ходят на мою экспозицию. Не думаю, что их будет много.

– Когда открытие?

– Завтра в одиннадцать. А что, думаешь приехать?

– Если не случится чего-нибудь ужасного, обязательно буду.

– Как там твоя Людмила? Всё по тебе сохнет? – с иронией спросила Лида. – Очень эффектная женщина, не понимаю, о чём ты думаешь. Или уже не думаешь, и на меня не хватает сил?

– Она втюрилась так, что уже не в силах этого скрывать, а у меня не поднимается рука её убрать. Работает просто идеально, а перевод у нас однозначно воспринимается как наказание. Я боюсь сломать ей жизнь.

– Рука не поднимается! Лишь бы у тебя не поднялось на неё ничего другого! Если женщина сохнет от любви и ты ничего не можешь ей дать, либо удали её, либо удались сам. Иначе рано или поздно доиграешься! Захочется разнообразия... На меня уже не смотришь!

– Ну ты сама виновата, договорилась! – Алексей вскочил и подхватил жену из кресла. – Теперь держись!

Держалась она долго, у него раньше кончились силы.

– Давно ты не был со мной таким! – счастливо сказала Лида, положив голову мужу на грудь. – Прямо растерзал. Только непонятно, злость это была или любовь?

– Опять дразнишь? – отозвался он и поцеловал жену в макушку. – Или тебе мало?

– А ты способен на большее? Нет? Ну и лежи спокойно, я больше не претендую на твоё внимание. Слушай, Лёш, может ну его, этот ужин? Не хочу вставать. Давай раньше заснём?

Утром пришла горничная, которая быстро приготовила завтрак. Когда они поели, явилась гримёр, которая сначала поработала с Алексеем, а потом занялась Лидой. Он и уехал первым. Рабочий день начинался с планёрки. Сегодня на ней присутствовали два его заместителя и все двенадцать начальников отделов.

– Есть срочная почта? – спросил он у сидевшего здесь же секретаря. – Ну если нет, тогда начнём. Давайте вы первый, Сурен Вахтангович.

– По плану на август купили большую партию американской тушёнки, – начал докладывать начальник отдела внешних закупок. – Приобретали, как и всю американскую продукцию, через посредников. Обошлась она нам дёшево, поэтому взяли всё, что предлагалось. А теперь Госплан пытается наложить лапу на то, что куплено сверх контрольных цифр. У них, видите ли, невыполнение плана по тушёнке!

– И много хотят взять?

– Треть. Это двадцать миллионов банок.

– А сроки там какие?

– Хорошие там сроки, Алексей Николаевич! Вы же знаете, что мы не берём просроченную продукцию!

– Хорошо, я поговорю с Гриневским. Думаю, половину этого количества мы отобьём.

– Разрешите, дальше продолжу я, – сказал начальник отдела, отвечавшего за монтаж оборудования на объектах переработки продовольствия. – «Насосэнергомаш» срывает сроки поставки вакуумных сушильных агрегатов. Я звонил в Сумы, но они не отгрузят продукцию раньше середины сентября.

– Две недели можно подождать, – решил Алексей. – Если нарушат и этот срок, тогда выставляйте в государственный арбитраж. Кто следующий? Да, Людмила Викторовна, что у вас?

– У меня, Алексей Николаевич, сухофрукты. В этом году был очень большой урожай, и месяц назад вы дали добро принимать эту продукцию без ограничения. Мы и принимали. Все промежуточные склады уже заполнены, а их продолжают везти, и по опыту прошлых лет могу сказать, что подвоз продлится с месяц. А фрукты мы отправляем на окончательную обработку и заложение только в конце октября. Может, дать отбой?

– Не будем отказываться, – не согласился Алексей, – перенаправим груз. Плохо, что придётся возить туда-сюда, но ещё хуже его лишиться. Найдите свободные площади для хранения. Нам они и нужны-то на месяц. Если не найдёте, подключайте меня. Что у вас, Павел Максимович?

– У меня сводка по катастрофам, – сказал начальник Управления спасательными операциями. – Точнее, не сводка, а одно сообщение. В Союзе всё нормально, сообщение пришло из Камеруна. У них мощный выброс углекислого газа из озера Ньос с многочисленными жертвами. Больше полутора тысяч погибших, но нашим спасателям там делать нечего.

– У меня по вчерашнему дню ничего серьёзного, – увидев вопросительный взгляд министра, сказал начальник Управления пожарной безопасности. – Сводку я оставил, как обычно.

– Больше никто не хочет сказать? – спросил Алексей. – Тогда совещание закончено, все свободны.

С час он работал с почтой, после чего вызвал секретаря.

– Вадим Александрович, заберите письма с моими заметками и составьте ответы. И пусть подадут машину. Если будут звонить, я должен вернуться к двенадцати.

К выставке жены он приехал за десять минут до открытия, но у дверей в помещение с её экспозицией уже толпились люди. Поодаль никем не узнанная стояла Лида. Он вышел из машины и в сопровождении двух приотставших телохранителей подошёл к ней и вручил купленный утром букет.

– Поздравляю! А ты сомневалась, будут ли посетители. Ещё не открыли, а полсотни людей уже собралось. Со мной и моей охраной будет ещё больше. Где, кстати, твоя?

– Вон Сергей, – показала она на крепкого парня, стоявшего в десяти шагах от них. – Я знала, что ты приедешь, и попросила его отойти. Не бойся, он знает своё дело. Ой!

Алексей повернулся в ту сторону, куда, приоткрыв рот и округлив глаза, уставилась Лида. К зданию музея шёл он сам об руку с женщиной лет двадцати пяти. Левой рукой он прижимал к себе пятилетнюю девочку. В открывшиеся двери музея начали входить люди, туда же зашла и пара, за которой наблюдали Самохины. Малышку перед этим опустили на асфальт, и она, задирая ножки, сама преодолела ступени, придерживаясь за руку отца.

– Он сейчас на семь лет старше того меня, которого ты увидела в первый раз, – сказал Алексей. – Не похоже, чтобы был военным. Но с семьёй вроде все в порядке. Ты плачешь?

– От зависти, – призналась Лида. – Подержи букет, я вытру глаза. Спасибо. Не стоит тебе туда заходить, увидишь как-нибудь в другой раз. А я должна идти.

Ещё 35 лет спустя

– Алексей Николаевич! Вас хотел видеть Генеральный секретарь. Звонок был пять минут назад. Олег Игоревич сказал, что будет у себя.

Было шестое сентября и стояла по-летнему тёплая погода, поэтому он не стал одеваться, спустился по лестнице к выходу и минут через пять вошёл в главный корпус Кремля. В приёмной встретил секретарь.

–Здравствуйте, Алексей Николаевич, заходите, пожалуйста, вас ждут.

Ждали его двое. Шестидесятилетний Олег Игоревич Сотников сидел за столом, а Виктор Александрович Зорин, которому пять дней назад праздновали семидесятилетие, занял один из стоявших у стены стульев. Оба смотрели на Самохина с любопытством. Алексей привык к таким взглядам, потому что на него уже давно никто не смотрел по-другому.

– Садись ближе, – сказал ему генсек, – у меня к тебе важный разговор. Алексей, ты знаешь закон. Исполнилось семьдесят – и на отдых!

– Мне недавно исполнилось сто, – равнодушно ответил он. – Я готов уйти хоть сейчас, и вы это знаете.

– Знаем, – кивнул Олег Игоревич, – но речь не о тебе. Ты у нас вне возраста, и этот закон писан не для тебя. А вот Виктору Александровичу пора освобождать кресло председателя Совмина, вопрос в преемнике. Он рекомендовал тебя, и я склонен его поддержать. У тебя громадный опыт и отменное здоровье! И ни к кому не нужно ходить с книгами.

– Я устал, товарищи, и жена устала. Фактически я уже сделал всё, что от меня требовалось. Созданы нужные производства и продовольственные запасы и построены резервы жилья. Мы уже можем укрыть и сохранить своё население а, если продолжим двадцать лет увеличивать запасы, сможем принять до ста миллионов иммигрантов. Мы даже построили подземные зоопарки и создали банки семян не хуже тех, которые есть в Западной Европе. Построены реакторы в Болгарии и ГДР, и их правительствам настоятельно рекомендовано запастись продовольствием. Нужно только сохранить тайну и, когда придёт час, отобрать беженцев.

– Вас с женой во всём мире зовут Вечными, а вы расклеились, – улыбнулся Олег Игоревич. – Рано вам пока на покой. Мы обошли всех в производстве и в военной силе, но это не гарантия безопасности. Вы прекрасно знаете, что творится в мире. Безверие, отсутствие идеалов, яд вседозволенности и право силы! Во многих странах свирепствуют войны, голод и анархия. Польша и Венгрия ушли от социализма, а Чехословакия к этому близка. Югославия воюет с Албанией, и мы решили не вмешиваться в их войну. Китай стремительно набирает экономическую мощь, не забывая о военной. Мало подготовиться к катастрофе, до неё ещё нужно дожить! И желательно сделать это без серьёзных военных конфликтов, а то нам не больно помогут и ваши запасы. Когда посмотришь на то, что творится в мире, и припомнишь о грядущем взрыве, сразу вспоминаешь о Боге и очищающем Землю от скверны Апокалипсисе.

– Я вспоминаю о Боге каждый день, кроме воскресенья, – улыбнулся Виктор Александрович. – Как его увижу, так и вспоминаю. Не выпендривайся, Алексей. За сто лет нельзя устать от жизни, и ты устал не от неё, а от своей работы, вот и сменишь. Помимо опыта у тебя во всём мире нужная репутация. Знаешь же, как к тебе относятся.

Конечно, он знал. Пять лет назад в газете «Нью-Йорк Таймс» появилась статья под заголовком «Дети Люцифера». Немаленькая такая статья на пару газетных страниц и с фотографиями его и Лиды. Конечно, это был правительственный заказ, слишком уж много приводилось фактов, которых не нарыл бы никакой писака. Вранья было на удивление мало, хотя во многих событиях их роль сильно преувеличили, а фактам давали свою трактовку. Написано было талантливо, а многочисленные факты приводились со ссылками на авторитетные источники. Сенсацию подхватили другие СМИ, тем более что со стороны руководства СССР не последовало опровержений. Давно не глушили передачи вещавших на Союз западных радиостанций, поэтому о новости скоро стало известно и здесь.

– Врать не будем, – сказал ему тогда Виктор Александрович, – говорить всей правды – тоже. Ну а у вас больше не будет мороки с гримом.

Тогда вышло информационное сообщение Советского правительства, в котором признавалось, что Алексей и Лидия Самохины уже семьдесят лет не подвергаются старению. Проведённые медико-биологические исследования не выявили у них никаких отклонений от нормы. Факторов, объясняющих этот феномен, не обнаружили, а поднимать шум не захотели, поэтому по просьбе самих Самохиных не было никаких публикаций. Это сообщение подлило масла в огонь, и на полгода они стали излюбленной темой не только для прессы, но и для пересудов обывателей в большинстве развитых стран. Больше всего, конечно, досталось ему. Их проживание в гостях у Сталина вызывало наибольший интерес. Что такого могло оказаться в молодой паре, чтобы кровавый тиран оказал им такую честь, поселив рядом с собой на долгое время в покоях, где жил сам Черчилль? Что интересно, сексуального подтекста никто не мусолил. Если верить газетным публикациям, он был отцом советского ядерного оружия и подарил своей стране термоядерные реакторы и накопители. Некоторые шли ещё дальше, приписывая ему и научно-техническую революцию пятидесятых. В том, что СССР был их родиной, высказывались большие сомнения. Поговаривали о пришельцах, но в такое мало кто верил. Естественно, что обратили внимание и на его теперешнюю работу. Всплыли факты, позволившие сделать выводы о том, что в Советском Союзе создаются большие запасы продовольствия. Это сразу же вызвало подозрения в миролюбии оплота социализма, тем более что в это время запустили программу производства сотни боевых самолётов, способных ненадолго выходить в космическое пространство. Фактически это были перехватчики ракет и истребители орбитальных лазерных батарей, которые США собрались повесить над Советским Союзом. До конца шум не утих до сих пор, хотя писали и говорили об этом гораздо меньше: тема уже приелась. В СССР о них тоже писали, хоть и поменьше, чем на Западе, и отношение повсеместно было самое благожелательное. Единственным светлым моментом во всём этом было то, что отпала необходимость в гримёре. И потом гримом можно скрывать молодость лет тридцать, но не сто.

– И чего вы хотите добиться этим назначением? – спросил он. – Нас и без того боятся, станут бояться ещё больше.

– Что и требуется, – сказал генсек. – Если не хотят дружить, пусть хоть боятся. Нам осталось терпеть их соседство двадцать лет. А здесь народ за вас кого угодно порвёт на клочки. В связи с событиями в мире я не исключаю принятия непопулярных решений. Если такое придётся делать, лучше если это сделаешь ты.

– Китай? – спросил он.

– В первую очередь, – кивнул генсек. – По всей видимости, не удастся избежать столкновения, а терять людей не хочется. Сколько ни наращивай оборону, её не сделаешь стопроцентной. Китай – это не Штаты, мы трёмся с ним спинами. Сибирь прикрываем плотно, но Дальнему Востоку достанется. Сколько у нас резервного жилья?

– Для комфортного проживания его на тридцать миллионов, – ответил Алексей. – Если ужаться, можно поселить в три раза больше, но мы планировали его для иммигрантов.

– До взрыва двадцать лет, – сказал Зорин, – успеем построить ещё. Переселять многих и в пожарном порядке нельзя: вызовем панику и насторожим китайцев. Прежде всего нужно выселить тех, кто живёт в приграничных территориях. Не все согласятся, но всех и не нужно. Нельзя бросать край, кто-то должен за ним присматривать. Военным такое не поручишь, у них свои задачи. И людей мало переселить, их нужно обеспечить всем необходимым, в первую очередь работой. И нужно выделять из резервов средства на усиление обороны. Поскупимся сейчас – потом будем кусать локти. Планируй эту работу лет на десять.

– Мой отказ не предусматривается? – спросил Алексей. – Я знаю много молодых и способных.

– Вот и заставь этих молодых и способных работать, – ответил ему генсек. – Считаем, что ты согласен. Бросай свою работу и поезжай домой, обрадуй жену. Твоя команда сама сделает всё, что нужно. Да, подбери кандидатуру на своё место. И дней через пять проведём традиционную пресс-конференцию. Подумай над тем, что будешь говорить. Ну это мы успеем обсудить.

Он решил последовать совету. Звонить не стал, приехал домой и отпустил машину. Жена не работала в студии, как он думал, а лежала в гостиной и читала книгу.

– Что ты сегодня так рано? – спросила она. – Хочешь есть? Лена всё приготовила, и я отпустила её до утра. Если хочешь, то всё ещё горячее, сейчас наложу.

– Лежи, – остановил он. – Что я без рук? Слушай, малыш, мне, наверно, придётся возглавить правительство.

– Так наверно или придётся? – спросила она.

– Придётся, – ответил Алексей и сел рядом. – И квартиру поменяем. Знаю, что не хочешь, но это нужно сделать. Сегодня со мной уже говорили на эту тему. И несолидно главе правительства ютиться в старой трёхкомнатной квартире, и нас здесь не смогут охранять.

– Значит, теперь я ко всему прочему ещё и первая леди! Ты хоть сопротивлялся?

– Могла бы и не спрашивать, – он обнял жену, и она сделала то же самое. – Нам осталось только двадцать лет! Это ерунда по сравнению с прожитым. А потом, может быть, у тебя будут дети.

– Я уже не хочу детей, – сказала Лида. – Наверное, брошу рисовать. Найдёшь для меня какую-нибудь работу? Больше убивает не возраст, а однообразие. Когда у тебя пресс-конференция?

– Обычно через три дня после назначения. А работу найду. Хочешь быть министром вместо меня?

– Шутишь? – улыбнулась она. – Выбери что-нибудь попроще. Ладно, это подождёт. Пойдём на кухню, пообедаю вместе с тобой

Следующий день Алексей посвятил передаче дел и согласованию своей позиции на предстоящей пресс-конференции. Выдвинутого на должность министра зама даже не обсуждали, утвердили сразу. Заместитель был в курсе почти всех дел, поэтому Алексей уже к обеду освободился от министерства. После этого состоялся разговор с Сотниковым, на котором окончательно определились с ответами на наиболее вероятные вопросы. На следующий день вышло сообщение о его назначении, и пришлось до обеда принимать дела у Зорина, а потом осматривать новую пятикомнатную квартиру в правительственном доме, куда был закрыт доступ посторонним. Все вещи быстро собрали и перевезли, но раскладывали их сами с помощью своей горничной. Старую мебель не брали, выбрали по каталогам новую, и её быстро доставили и установили в соответствии с пожеланиями хозяев.

– Просторно, светло и красиво, – сказала Лида, когда закончили, – но в старой было уютно, а здесь чувствую себя так, будто пришла в гости.

– Привыкнешь. В ней удобней жить. Жаль, что бросила рисовать, здесь для этого больше возможностей, чем в комнатушке Ангелины.

– Не надо о ней напоминать, – попросила Лида. – Я до сих пор стараюсь не смотреть на её портрет. Столько уже прошло лет с тех пор, как она умерла, а всё равно больно. Теперь я лучше понимаю отца, когда он попросил убрать портрет мамы. Старикам хорошо: к концу жизни время многое стирает из их памяти, а я всё помню.