Текст книги "Африка грёз и действительности (Том 3)"

Автор книги: Иржи Ганзелка

Соавторы: Мирослав Зикмунд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)

Санитарные мероприятия

– Доктор, сколько вы будете нас еще колоть? Ведь мы уже стали, как подопытные морские свинки. Руки совсем исколоты!

Доктор Лишка из Государственного института санитарии в Праге только улыбнулся в ответ. Спокойно выбирает он нужный шприц.

– Кто сказал, что надо обязательно колоть в руку? Разве у вас больше нигде нет кожи? Вам еще предстоит перенести прививку от тетануса, холеры и паратифа Б. И на этом все кончится.

– А без них нельзя обойтись? Мы теперь работаем днем и ночью – ведь через месяц старт. А после инъекций температура повышается…

– А разве я виноват в том, что вам некогда полежать? У докторов там внизу, на юге, ума хватает. Без бумажки о превентивных прививках вы виз не получите… Потоньше иглу, сестричка!

Врачи из Государственного института санитарии были неумолимы. И они были правы. Европейцы, направляющиеся в тропики, часто недооценивают значения предупредительных санитарных мероприятий. К счастью, в большинстве тропических стран законом предписываются обязательные прививки и запрещается въезд всем иностранцам, не предъявившим соответствующих справок.

Нам часто приходилось предъявлять удостоверения на английском и французском языках о прививках на границах и при просьбах о выдаче транзитных виз. В удостоверениях подтверждалось, что нам сделаны прививки против тифа, тифоида, паратифов А и Б, тетануса, холеры и оспы и что количество инъекций соответствует международным предписаниям. Особенно полезными для нас оказались эти удостоверения в Египте, где тотчас после нашего приезда вспыхнула страшная эпидемия холеры. Через центр инфекции мы проехали в самое опасное время, за день до того, как была начата обширная кампания по введению карантина и вся территория вокруг Мосторода была оцеплена войсками.

Нашим удостоверениям завидовали многие европейцы, среди них и земляки, проживающие в Каире. Как только распространились слухи о первых жертвах эпидемии, вспыхнула паника, и противохолерная вакцина во всем Египте как в землю провалилась. Кампания помощи из-за границы началась только тогда, когда от холеры погибли тысячи арабов. Несмотря на то, что шестимесячный срок после последней прививки еще не истек, мы, по распоряжению суданских властей, должны были сделать в Каире новую прививку, если не хотели застрять в карантинном лагере на суданской границе. При одной из прививок нам влили ту же сыворотку, которая была уже У нас в крови: ее прислали из Чехословакии в связи с международной кампанией помощи.

К пражским документам прибавились в Египте две маленькие книжечки ЮНРРА,[47]47
  UNRRA (United relief and rehabilitation administration) – Организация помощи и восстановления Объединенных Наций, действовавшая в первые годы после второй мировой войны. – Прим. ред.


[Закрыть] в которых каирское министерство здравоохранения подтверждало, что нам были сделаны прививки против холеры и желтой лихорадки.

Эти прививки обязательны для всех путешественников, пересекающих 15-ю параллель по направлению К экватору. Из Каира мы везли с собой еще сыворотку против змеиных укусов, против яда скорпиона и шприцы для инъекций. К счастью, они остались неиспользованными на дне чемодана до самого конца путешествия по Африке.

Самым ценным медикаментом в нашей дорожной аптечке оказались дезинфицирующие таблетки «халазон», которыми во время войны успешно пользовались союзнические армии везде, где ощущался недостаток питьевой воды. Таблетки эти оказали нам неоценимые услуги. При их помощи мы превращали в безукоризненно здоровую питьевую воду грязную жижу из Нила и колодцев пустыни, мутную воду с затопленных дорог или из слоновьих следов в Восточной Кении и из болотистого ручья в Базутоленде. А иногда была действительно необходима непоколебимая вера в дезинфицирующие свойства халазона. Первый урок мы получили уже в Киренаике, недалеко от Бардии. С пересохшими ртами приближались мы, сидя в кузове грузовика вместе со стадом овец и коз, к кучке людей у дороги. Колодец! Первый колодец после сотен километров утомительной тряски по пустыне.

Держа в руках походные фляжки, осушенные до последней капли, мы протиснулись сквозь толпу людей и животных к источнику жизни. На потрескавшемся каменном срубе колодца сидел старик араб с банками из-под бензина, подвешенными на веревке. За бакшиш он подавал воду берберам из пустыни, шоферам арабам и их спутникам, а также отпускал ее для овец, коз, верблюдов и для радиаторов автомобилей. Банка переходила от одного рта к другому. Надо было набраться терпения.

– Послушай, у меня охота пропала пить.

– Что ты еще выдумал?

– Посмотри! Там, возле самого колодца!

Уставший запыленный араб густыми остатками воды из банки поливал себе потрескавшиеся, изъязвленные ноги. Из другой посуды его сосед умывал лицо. И вся эта недопитая вода грязными ручейками снова стекала в колодец сквозь трещины в срубе. Старичок снова набирает и раздает воду.

– Но… сегодня нам больше уж колодца не найти.

– И завтра тоже! Вода будет только послезавтра, в Эс-Саллуме. А без воды нам ехать дальше нельзя.

– Ничего не поделаешь, три таблетки халазона должны поправить дело. Может, этого хватит!

Халазон действовал безотказно и у Бардии и у Лунных гор. За все 14 месяцев странствования по Африке мы не испытывали никаких желудочных или кишечных недомоганий, если не считать случаев, когда пострадали от слишком «экзотических» блюд.

Особое место в представлении европейцев об Африке занимает бич влажных тропиков – приводящая всех в трепет малярия. Нам нельзя было избегнуть районов, пораженных комаром анофелес. Часто мы целыми неделями проезжали по местам, обитатели которых были изнурены регулярными приступами лихорадки. Там, где можно было найти европейцев, мы всегда наводили у них справки об угрозе малярии в данной местности. Но даже при самой большой осторожности не всегда удается спастись от укуса анофелеса. Его, правда, легко отличить от других комаров: жаля, он всегда приподнимает тельце и стоит только на передней паре ног и на жале. Но ведь не станешь же рассматривать ножки у каждого комара, усевшегося тебе на руку! А ведь они садятся на лицо, шею, спину, ноги – всюду, куда могут забраться.

В некоторых областях постоянно проживающие там европейцы регулярно принимают профилактические дозы хинина, атебрина, палудрина и других противомалярийных средств, чтобы предупредить заболевание. В других местах, напротив, отвергают такой метод профилактики, так как организм привыкает к регулярным дозам лекарств и они не помогают, когда в них появляется острая необходимость. Кроме того, неумеренное употребление этих медикаментов, особенно хинина, приводит к постепенной потере слуха и к постоянному, чрезвычайно мучительному шуму в голове.

И все же в Бельгийском Конго употребление хинина считается настолько само собой разумеющимся фактом, что в ресторанах, например, на столиках всегда рядом с солонкой и перечницей стоит флакончик с пилюльками хинина. Так сказать, для возбуждения аппетита…

Хотя мы, проезжая по малярийным местам, регулярно принимали по две-три таблетки атебрина, малярия все же нас победила. Заразились мы в Восточной Эфиопии, когда строили ночью переправу. Как ни старались мы работать изо всех сил, чтобы поскорей уехать от реки, как ни предохранялись двойными дозами атебрина, болезнь все же дала сильную вспышку через несколько дней и, к несчастью, как раз на болоте в районе экватора, на границе Сомали и Кении. Приступы повторялись и позже, но с меньшей силой, возвращаясь через правильные промежутки: повышенная температура, учащенный пульс, сопровождаемые временной вялостью. С таким недомоганием уже можно было справиться приемом одной таблетки атебрина.

Одним из важных санитарных мероприятий, предпринятых перед отъездом из Праги, кроме тщательного медицинского осмотра, проверки легких, сердца и физической сопротивляемости всего организма, было исследование крови, проведенное в Государственном институте санитарии. Справки о группе крови в продолжение всего пути внушали нам чувство безопасности и уверенности.

Если не считать малярии и попавшей в раны инфекции после аварии в Сирте да еще мелких царапин, можно сказать, что мы проехали через Африку без заболеваний. Уберечься от царапин и мелких ранений при проходах через девственные леса, во время посещений предприятий и шахт в Центральной и Южной Африке и при повседневной работе было невозможно. Но открытые раны у нас заживали быстрей, чем когда-либо в прошлом.

Ну и, наконец, следует, может быть, сказать несколько слов о борьбе с насекомыми. Трудно защищаться от термитов, если они ночью прогрызут противомоскитную сетку и спальный мешок. Но такой ночной визит означает только, что вы немножко недоспите. Главную опасность представляют москиты и муха цеце. Самое действенное защитное средство против них – это, конечно, хорошая противомоскитная сетка. В закрытом помещении очень хорошо помогает опрыскивание составом, содержащим ДДТ. Но это теоретически, а на практике закрытое помещение, пропитанное запахом ДДТ, во влажных малярийных районах превращается в невыносимую тюрьму. Когда человек даже после полуночи при температуре 30 градусов Цельсия дышит с большим трудом, когда он до смерти утомлен дневным зноем и не может уснуть от духоты, а комары пищат над его ухом, так что лучше бы уж жалили, то вряд ли у него хватит духу взяться за пульверизатор, чтобы разбрызгать вокруг жидкость, воняющую керосином, и лишить себя тем самым последней капли воздуха.

Нередко можно очутиться в таком положении, когда нельзя рассчитывать ни на противомоскитную сетку, ни на опрыскивание. Тогда можно прибегнуть к ряду средств, которые помогают хоть на несколько часов, например к вазелину или различным прозрачным жидкостям, которые наносятся на кожу через определенные интервалы во всех местах, открытых нападению москитов. Большинству таких средств присущи общие пороки: они противно пахнут и очень жгут кожу, особенно на лице. Но зато они отпугивают насекомых, а нос и кожа со временем к ним привыкают.

Итак, современного путешественника по Африке сопровождает невидимая армия врачей, серологов, лаборантов, химиков, техников и рабочих фармацевтических фабрик – великая армия работников, вложивших в руки человека могучее оружие против величайшей опасности экваториальных стран – тропических заболеваний.

Глава XLVII
АФРИКА ВОКРУГ «ТАТРЫ»

Хороший водитель обращается со своей машиной, как с живым существом. Многие даже ведут со своим автомобилем интимные беседы, раскрашивают его, украшают значками, флажками и надписями, похваляются им и тайно или явно осыпают ласками, как возлюбленную.

Но как высказать свою благодарность скромному и самоотверженному товарищу, «третьему члену экспедиции», в течение долгих месяцев делившему с нами и горести и радости? Как найти слова для оценки «татры», описать ее поведение, нашу жизнь в ней и рядом с ней? Нелегкая это задача. Это так же трудно сделать, как высказать благодарность тому, кто спас тебе жизнь. А «татра» в Африке действительно не раз спасала нам жизнь.

Часто мы мысленным взором и каким-то шестым чувством проникали в цилиндры, сцепление, коробку скоростей, отсчитывая в уме бесконечные секунды, от которых зависела наша судьба. Высовываясь в окно, мы прислушивались к каждому шороху. В такие минуты казалось, что собственное сердце билось в такт оборотам мотора. Когда наружный термометр показывал свыше 50 градусов в тени, а температура масла достигала по градусов, мы следили за невидимым движением поршней, тысячу раз поднимавшихся вверх и опускавшихся вниз. Глазами срезали мы острые грани камней, по которым обязательно нужно было проехать, чтобы с последними литрами питьевой воды не затеряться в пустыне, считая часы и дни в ожидании, пока не появится над нашими головами самолет или не покажется за сыпучими песками отряд посланных на поиски аскари на верблюдах, если пустыня не успеет прикрыть нас до этого плащом забвения.

Нам пришлось пережить драматические мгновения, когда мы въезжали в мягкие пески. Через них приходилось пробиваться силой инерции, чтобы не застрять без помощи в глубоких вади, за сотни километров от ближайшего населенного пункта.

Случалось, что, укладываясь в тени машины, чтобы в минутном полуобморочном сне набраться сил для дальнейшей борьбы, мы, изнуренные и обессиленные, касались рукой крыла или капота машины. Прикосновение это было подсознательным выражением ласки, благодарности и мольбы, да, мольбы, и мы не стыдились этих чувств.

Когда мы остановились перед гостиницей «Нил» в Хартуме, обросшие щетиной, запыленные, покрытые потом, нам казалось, что журналисты и собравшиеся зрители смотрят на нас, как на цареубийц, застигнутых с кинжалом в руке. Ведь мы представлялись им людьми, убившими старое представление о том, что автомобиль не может двигаться без воды. Они заглядывали в наш мотор, лазили под машину и под передний капот, забирались в автомобиль и искали радиатор. Машина без воды в Нубийской пустыне! Это выходило за рамки самой буйной фантазии!

Нам вспомнились конденсаторы, которыми пользуются некоторые водители, и самоварик «форд», провожавший нас по распоряжению египетских властей из Асуана в Вади-Хальфу. Вспомнилось нам и бесконечное ожидание, пока вода, закипающая в радиаторе, не утихомирится и не позволит «форду» проехать еще десяток километров до того, как пар снова вышибет пробку из радиатора. Невольно вспомнили мы и о различных «специалистах», которые на родине, в Чехословакии, злорадно усмехались, узнав, что «татра» поедет в тропики. Как бы нам хотелось, чтобы они очутились здесь, среди хартумских автомобилистов, или прокатились в убийственную жару по Нубийской пустыне в «татре», которую они так недооценивали, и пощупали кожух нашего мотора и радиатор «форда».

Переезд через Нубийскую пустыню был самым трудным испытанием на нагрузку, которому подверглась наша машина. Условия были суровые: свыше 1000 килограммов полезного груза; незначительная скорость на многочисленных отрезках пути, когда двигатель работал с особым напряжением; ежедневные высокие температуры воздуха над раскаленной землей; необычайно высокая нагрузка для сцепления при выезде из песчаных русел; острые камни, которые нельзя было объехать, потому что каменистые равнины тянулись на много километров; страшная перегрузка всей трансмиссии; микроскопически мелкий песок, проникавший через воздушный фильтр, оседавший в карбюраторе и грозивший источить цилиндры. И всему этому подверглась машина, от которой еще пахло свежей краской. Ее «пробный» пробег с запломбированным карбюратором составлял всего 200 километров, отделявших Александрию от Каира. Обкаточной трассой для нашей «татры» служила Нубийская пустыня.

Подробные сообщения о переезде через северную пустыню, заполнявшие первые полосы хартумских газет, убедительно доказывали, как высоко оценивала общественность Судана достижения чехословацкой автомашины, завоеванные в местности, которую специалисты до сих пор считают крепостью, недоступной для легкового автомобиля серийного производства. На улицах Хартума и арабского Омдурмана, расположенного на противоположном берегу Нила, нам часто приходилось с большим трудом пробиваться сквозь толпу любопытных, окружавших нашу «татру».

«Тайяра» (самолет) – так чаще всего называли там поставившую рекорд машину с четырьмя колесами и обтекаемой, как у самолета, формой, у которой мотор находился сзади и которая ездила без воды.

Средства пропаганды

На родине, перед отъездом, нас многие расспрашивали о том, как мы собираемся окрасить свою машину. Эти вопросы были явно навеяны книгам и различных путешественников, предпочитавших раскрашивать свою машину так, чтобы она напоминала макет чемодана, оклеенного ярлыками гостиниц. Так всем было видно, где эти автомобилисты побывали и какими путями они ездили.

Наш автомобиль должен был прежде всего служить образцом изделий чехословацкой промышленности. С кузовом, размалеванным пальмами, зверями и карикатурами и исцарапанным безвкусными надписями, мы не могли бы завоевать доверия серьезных и зачастую несколько консервативных импортных фирм и их клиентов. «Татра» прежде всего должна была стать демонстрационной машиной. Поэтому мы переодели ее в новое «платье», покрыв металлической краской серебристо-серого цвета, чтобы она поглощала как можно меньше солнечных лучей и чтобы температура воздуха в машине даже в тропических странах оставалась терпимой. В продолжение всего путешествия по Африке нам удалось сохранить эту краску, несмотря на покушения самозванных художников, порывавшихся на нашей машине увековечить плоды своего экзотического воображения или проставить на кузове свои автографы.

Такая окраска привела к интересным последствиям. Тысячи зевак и серьезно заинтересованных лиц ощупывали и обстукивали крылья «татры», чтобы убедиться, что весь кузов сделан из солидной стали и что с алюминием у него нет ничего общего, кроме цвета.

Любопытству случайных зевак, а также рисункам и надписям мы предпочитали статьи, систематически появлявшиеся в местной печати, киножурналы и радиорепортаж. Поэтому уже во время африканского этапа путешествия в газетах появились не только общие отчеты о нашем маршруте и интересных приключениях, но прежде всего детальные технические данные о машине, ее конструктивном решении и преимуществах, проверенных на нашем опыте, а также подробные ответы на вопросы, которыми интересовались журналисты. Название «татра» фигурировало в набранных жирным шрифтом заголовках и в тексте обширных сообщений, печатавшихся в газетах на французском, английском, итальянском, арабском, амхарском языках и на языке африкаанс. Чрезвычайный интерес вызвала статья на амхарском языке, опубликованная в Аддис-Абебе. Загадочные письмена, в которых мы ничего не понимали, отражали, как нам перевели наши приятели в Аддис-Абебе, такое же восхищение незнакомой машиной, как и статьи в английской печати на большинстве британских территорий. За это непритворное восхищение нашей машиной мы охотно простили журналистам Эфиопии, что они, впадая в старомодный цветистый пафос, приписали «татре» несколько лишних километров максимальной скорости.

Почти все статьи о путешествии иллюстрировались снимками, заимствованными из нашего архива или сделанными редакционными фотографами. Некоторые газеты могли даже похвастаться особой удачей своих репортеров, раздобывших для перепечатки карту мира с нанесенным на ней маршрутом всего нашего путешествия. После нашего прибытия в конечный пункт африканского маршрута крупнейшая ежедневная газета Кейптауна, выходящая на 32 страницах большого формата, поместила по этому поводу большую статью и фотографию на первой странице рядом с правительственной декларацией только что избранного нового председателя кабинета министров доктора Малана.

Из серии радиорепортажей самое широкое распространение получила беседа на английском языке, записанная в студии Восточноафриканской радиокомпании в Найроби. Ее передавали последовательно в трех своих дневных и вечерних передачах европейская, канадская и австралийская службы Британской радиовещательной корпорации. Название «татра» и восьмиминутный репортаж о нашем путешествии вокруг света дошли таким путем до мировой общественности и обогнали нас на тысячи километров. Об этом мы узнали через несколько месяцев в Элизабетвиле (Бельгийское Конго) из разговора с профессором геологии Лондонского университета.

– Так это вы? – удивленно спросил профессор. – Вот уж никогда бы не подумал, что найду вас в Конго, когда слушал ваш репортаж в Лондоне…

– У меня здесь перед микрофоном находятся два молодых чехословацких журналиста, – захлебываясь говорил Дональд Макни, найробийский радиорепортер, перед началом нашего интервью. – Несколько дней назад они, совершая свой путь вокруг света, достигли Найроби. Прежде чем они начнут говорить сами, мне бы хотелось сказать несколько слов об их потрясающей машине. Но дайте мне минутку передохнуть! Я немного запыхался и еще не могу придти в себя от головокружительной скорости, развиваемой этим серебристым автомобилем, который доставил меня из Найроби в студию, пробежав 16 километров менее чем за 15 минут. 15 минут! Вы, несомненно, знаете эту дорогу и, наверное, 100 раз проклинали ее подъемы, выбоины и повороты. Моя развалина с таким же количеством лошадиных сил тратит на нее больше 30 минут. Кажется, будто раздельные полуоси этой удивительной машины способны выровнять и изрытые колеи и огромные ямы – проклятие наших кенийских дорог. Но машина интересна и рядом других особенностей. Водитель выходит из нее, поднимает капот и спокойно моет руки бензином из торчащего впереди краника. Двигателя нигде не видно. В какой бы час «татра» за последние дни ни появилась на улицах Найроби, она всегда возбуждала удивление, ибо казалась автомобилем без мотора…

За этим следовало восторженное детальное описание двигателя, его расположения, передачи, конструкции кузова, скорости, расхода горючего.

В подобных случаях мы часто вспоминали тех, кто на заводе в Копршивнице посвящал нас в тайны конструкции и знакомил с техникой монтажа восьмицилиндровой «татры». Ради них и себя хотели мы, чтобы эти люди могли очутиться на минутку вместе с нами и видеть восторженный интерес, который проявлялся в чужих странах к их продукции, завоевавшей на родине за 10 лет хорошую репутацию и ставшей обычным явлением на чехословацких дорогах.

В такие минуты нам не хотелось ничего другого, кроме того, чтобы этот автомобиль в ближайшем будущем стал таким же обычным явлением и на дорогах, отстоящих далеко от границ той страны, в которой он сделан.