Текст книги "Последние ритуалы"

Автор книги: Ирса Сигурдардоттир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Глава 12

Не все последствия развода позитивны. У развода есть и отрицательные стороны. Например, семейный бюджет создавался объединенными силами, а теперь Тора вынуждена растягивать одну зарплату, латать бреши, образовавшиеся после раскола. Ничтожная сумма, которую она получает от бывшего мужа на содержание детей, не решает все ее финансовые проблемы. Человек почему-то очень легко увеличивает свои расходы и привыкает к комфортной жизни. Переход из стадии «бедный студент» на уровень «работник с постоянной зарплатой» Тора проделала просто и быстро – по крайней мере она не припоминала каких-то особых трудностей. И совсем другое дело, когда возможность тратить сокращается снова, что после развода и произошло.

Ханнес был хирургом в отделении первой помощи – другими словами, имел стабильную и хорошо оплачиваемую работу. Когда они расстались, Торе пришлось отказаться от многого, что она уже привыкла считать само собой разумеющимся. Теперь нельзя было ужинать в ресторанах, проводить выходные за границей, покупать дорогую одежду и позволять себе многое другое, что обычно позволяют себе люди, которым не надо беспокоиться о деньгах. Хотя не все неудобства связаны только с отсутствием денег («И секса», – промелькнуло где-то внутри у Торы), больше всего ей не хватало помощницы, которая раньше дважды в неделю приходила убирать дом. Тора отказалась от ее услуг, просто чтобы сводить концы с концами. И вот теперь она стояла рядом с кладовкой и пыталась, не прищемив все время выскакивающий шланг пылесоса, закрыть дверь. Когда у нее наконец получилось, Тора вздохнула с облегчением. Она только что прошлась им по всему дому – более двухсот квадратных метров, – и была очень довольна собой.

– Ну разве это не чудо? – спросила она дочку, которая сидела на кухне и что-то увлеченно рисовала.

Соулей подняла глаза.

– Что «это»?

– Полы, – ответила Тора. – Я их пропылесосила. Посмотри, какие они теперь чистые!

Девочка посмотрела на пол, потом снова на маму.

– Вот, ты пропустила! – Зеленым карандашом она ткнула на комочек пыли, прицепившийся к ножке стула.

– Ох, простите, мисс Минни Маус! – сказала Тора, целуя ее в макушку. – А что это такое интересное ты рисуешь?

– Вот это ты, это я, а это Гильфи, – ответила Соулей, показывая на три фигурки разного размера. – У тебя красивое платье, у меня тоже. А Гильфи в шортах. Это картинка про лето.

– Ух ты, какая я красивая! – сказала Тора. – Обязательно куплю себе к лету такое платье. – Она посмотрела на часы. – Ну, идем, почистим зубки. Пора спать.

Пока Соулей собирала карандаши, Тора поднялась наверх, легонько стукнула в дверь комнаты сына и вошла.

– Ну разве они не как новенькие? – Она попыталась обратить и его внимание на полы.

Гильфи сразу не ответил. Он лежал на кровати и разговаривал по мобильному. Увидев ее, быстро попрощался и полушепотом сказал кому-то, что перезвонит. Он положил телефон, подтянулся на кровати и теперь полусидел. Торе показалось, что сын чем-то потрясен.

– Ты как себя чувствуешь? Что-то ты бледный.

– Что? – сказал Гильфи. – А, нет, все нормально. Превосходно, да.

– Вот и хорошо, – сказала она. – Я просто пришла узнать, почувствовал ли ты, что воздух в твоей комнате стал чище и не полагается ли мне поцелуй в награду? Я тут все пропылесосила!

Гильфи сел прямо и обвел комнату отсутствующим взглядом.

– А? О! Ага. Круто.

Тора хорошо знала сына. Что-то было не так. Раньше он бы пожал плечами или промямлил, что ему не важно, какой у него пол. Сейчас его глаза бегали и он старался не смотреть на мать. Что-то произошло. У нее внутри екнуло. Она плохо о нем заботится. С момента развода Гильфи из мальчика вырос в юношу, а она слишком занята собой и своими проблемами и не уделяет ему должного внимания. И теперь вот не знает, что делать. Больше всего ей сейчас хотелось крепко обнять сына и запустить пальцы в его без нужды длинные волосы, но это выглядело бы глупо – то время ушло, слишком поздно.

– Эй, – сказала она, кладя руку на его плечо. Он смотрел в сторону, и Торе пришлось вытягивать шею, заглядывая ему в лицо. – Я же вижу – что-то не так. Расскажи мне. Обещаю, что не рассержусь.

Гильфи задумчиво на нее посмотрел, но ничего не ответил. Тора заметила капельки пота у него на лбу и подумала, не простудился ли он.

– У тебя температура? – Она тыльной стороной ладони проверила его лоб.

Гильфи ловко увернулся.

– Нет-нет. Вовсе нет. Просто… плохие новости…

– О? – сказала Тора настороженно. – А кто звонил?

– Сигга… То есть Сигги… – начал Гильфи, не глядя матери в глаза, и поспешно добавил: – «Арсенал» проиграл «Ливерпулю».

Тора не вчера родилась и прекрасно поняла, что он только что придумал эту отговорку. Среди друзей Гильфи она не помнила никого по имени Сигги, хотя, конечно, у него было бессчетное количество приятелей, чьих имен и даже лиц она не знала. Но зато она прекрасно знала своего сына и понимала, что он не такой уж футбольный фанат и не станет расстраиваться из-за результатов английской премьер-лиги. Но сейчас надо решить, стоит ли продолжать расспросы. Учитывая ситуацию, она рассудила, что лучше оставить его в покое – пока.

– Ну надо же… Вот дрянь. Проклятый «Ливерпуль», – Тора посмотрела сыну в глаза. – Если тебе нужно поговорить со мной, обещай, что не станешь стесняться. – Увидев беспокойство на его лице, она тут же добавила: – Об игре, я имею в виду. Об «Арсенале». Ты всегда можешь ко мне прийти, сынок. Я не решаю мировых проблем, но могу попытаться преодолеть те, что касаются нашей семьи.

Гильфи смотрел на нее и молчал. Слабо улыбнувшись, он промямлил что-то о сочинении, которое ему нужно закончить. Тора поспешно согласилась с его враньем, вышла из комнаты и закрыла дверь. Она представления не имела, какие неприятности могут расстроить шестнадцатилетнего мальчика, – она никогда им не была и неотчетливо помнила собственный подростковый период. Все проблемы, которые возникали, были девчоночьими. Может, он влюбился? Тора решила выяснять это с помощью дипломатии. Утром за завтраком она как бы мимоходом что-нибудь спросит. К тому времени, может, и кризис пройдет. Не исключено, что это лишь буря в стакане – гормоны играют.

Тора почистила зубы дочке, прочитала ей сказку и устроилась на диване перед телевизором. Она позвонила матери, которая вместе с отцом уехала в отпуск на Канары. Каждый раз, когда Тора звонила, ее неизменно приветствовала перепалка родителей. Несколько дней назад они ругались из-за творога, который не купили к завтраку: настоящая катастрофа! А сейчас, если верить матери, причиной стал гостиничный телевизор и канал «Дискавери».

На прощание мать устало сказала, что сейчас завалится рядом с отцом, большим любителем этого канала, и узнает все о брачных повадках насекомых. Про себя улыбнувшись, Тора положила трубку и тоже стала смотреть телевизор. Когда она уже засыпала под вульгарное реалити-шоу, зазвонил телефон. Она села на диване и ответила, стараясь не выдать, что секунду назад клевала носом:

– Тора слушает.

– Привет, это Ханнес, – раздался голос на другом конце провода.

– Привет. – Неужели она никогда не перестанет чувствовать себя неловко, разговаривая с бывшим мужем? Увы, эта мучительная искусственность неизбежна при переходе от интимной близости к обычной вежливости. Такое же состояние бывало у нее при случайных встречах со старыми друзьями или с мужчинами, с которыми она спала, будучи моложе. Подобных эпизодов не избежать, живя в такой маленькой стране, как Исландия.

– Послушай, я насчет выходных. В пятницу заеду за детьми попозже. Хочу поучить Гильфи водить и считаю, что лучше сделать это после часа «пик», около восьми.

Тора сказала «да», хотя прекрасно понимала, что задержка никак не связана с уроком вождения. Ханнесу, видимо, надо чуть дольше поработать, поскорее всего он собрался в спортзал. Ее бывший совершенно не способен взять на себя хоть какую-то ответственность, из-за этого они и после развода бесконечно спорили. У него всегда виноват или кто-то другой, или какие-то фантастические обстоятельства, с которыми ничего нельзя поделать. Впрочем, теперь это не ее забота, а Клары, его новой подружки.

– Чем вы будете заниматься в выходные? – Тора спросила, лишь бы что-то спросить. – Какую одежду мне им собрать?

– Наверное, мы поездим верхом, так что подбери что-нибудь соответствующее, – ответил Ханнес.

Клара любила лошадей и втянула в это Ханнеса. А для Гильфи и Соулей это был источник непрекращающихся страданий. Они унаследовали нервную организацию Торы, во всяком случае, ее гены страха передались им в двойном размере. У Торы не вызывала энтузиазма езда по обледеневшим трассам, карабканье по горам, канатная дорога и сырая еда – ее напрягало все, что могло плохо кончиться. При этом, непонятно почему, она не боялась самолетов. Словом, она прекрасно понимала ужас своих детей от перспективы «покататься на лошадках». Как и они, Тора считала, что любая прогулка верхом может оказаться последней. Ханнес отказывался принимать страх детей как данность, все время пытался переубедить их, доказать, что в конце концов им понравится и они пристрастятся.

– Может, не стоит? – сказала Тора на всякий случай, хорошо зная, что это бесполезно – ничто не поколеблет планы Ханнеса. – Гильфи какой-то подавленный, и мне кажется, прогулка верхом не совсем то, что ему сейчас нужно.

– Чушь, – отрезал Ханнес. – Он становится настоящим наездником.

– Ты так считаешь? В общем, поговори с ним. Я подозреваю, он страдает из-за девушки, а ты в этом понимаешь больше, чем я.

– Страдает?.. Из-за девушки?.. Да что я в этом понимаю?! – занервничал Ханнес. – Ему всего шестнадцать. Это несерьезно.

– Ну может, девушка ни при чем. И все же не забудь о моей просьбе, скажи ему несколько мудрых слов.

– Мудрых? О чем? Что ты имеешь в виду? – Ханнес пытался открутиться, и Тора улыбнулась.

– Ну, которые помогут ему справиться с жизненными неурядицами… – Она чуть не засмеялась.

– Ты шутишь, – с надеждой произнес Ханнес.

– Не шучу, – ответила Тора. – Я на тебя полагаюсь, ты придумаешь, как с ним поговорить. Когда наша дочь подрастет и у нее начнутся сложности с мальчиками, я найду, что ей сказать. Попробуй сделать это во время прогулки верхом, ну, будто просто болтаете, покачиваясь в седлах.

Они закончили разговор, и Тора почувствовала, что уменьшила вероятность конных состязаний. Она снова попробовала погрузиться в телевизионную нереальность, но тщетно, потому что телефон опять зазвонил.

– Прости, что так поздно, но почему-то мне взбрело в голову, что ты наверняка обо мне думаешь, – невозмутимо заявил Маттиас после обмена приветами. – Я решил тебя пожалеть и дать послушать свой голос.

Тора обалдела. Он или сошел сума, или пьян, или издевается.

– Не угадал. Ты не за этим меня застукал.

Она потянулась к пульту и приглушила звук, чтобы Маттиас не услышал, какой трэш она смотрит.

– Я читала.

– И что ты читала?

– «Войну и мир». Достоевского, – солгала Тора.

– Да ну? Это что-то вроде «Войны и мира» Толстого?

Тора от досады стиснула кулаки. Ну почему она не назвала Халлдора Лакснесса! [2]2
  Халлдор Кильян Лакснесс (1902–1998), исландский романист и эссеист, лауреат Нобелевской премии.


[Закрыть]Или другого исландского автора, чтобы он точно не знал. Она иногда немного привирала, но у нее всегда это плохо получалось.

– Я имела в виду Толстого. Что-то случилось? Или ты звонишь, чтобы поговорить о литературе?

– Нет, я просто не туда попал, – продолжал острить Маттиас. Но когда Тора не ответила, он сказал: – Извини. Мне только что звонил адвокат подозреваемого.

– Финнюр Богасон? – спросила Тора.

– Именно эти звуки я бы произнес, если бы говорил по-исландски, – ответил Маттиас. – Он сообщил, что мы можем завтра встретиться с его клиентом.

– Нам разрешили?! – изумилась Тора. Вообще-то посторонним нельзя встречаться с теми, кого держат в предварительном заключении.

– Этот Фэнюр, – Маттиас произнес имя адвоката на французский манер, – убедил полицию, что мы вместе готовим защиту. Хотя это так и есть, только косвенно.

– И почему он на это пошел?

– Скажем так, я немного его стимулировал.

Тора больше не спрашивала, не желая втягиваться в закулисные игры. Маттиас вряд ли запугал адвоката – скорее всего просто пообещал ему денег, а это, мягко говоря, неэтично. Гораздо спокойнее считать, что они действуют как представители защиты.

Однако к черту этику. С Хюги надо встретиться. Вдруг он все-таки виновен. Надо составить о нем личное впечатление, оно всегда крайне важно – посмотреть на него, понаблюдать, что называется, за языком тела.

– Тогда нам стоит немедленно этим воспользоваться. С Хюги необходимо поговорить.

– Согласен. Даю подтверждение этому Фие-неру.

– Почему он так поздно позвонил? – спросила Тора. – Или он только вечером получил разрешение?

– Нет-нет. Он оставил для меня сообщение в отеле, а я вернулся лишь недавно. Номера моего мобильного у него нет, я его всем подряд не раздаю.

Тора ненавидела себя за то, что ей ужасно захотелось узнать, где был Маттиас после того, как они расстались. Хотя скорее всего он просто ходил поесть.

Они договорились, что завтра в девять он заедет за ней на работу и дальше они из города поедут в тюрьму Литла-Хрёйн. Тора посмотрела в окно на падающий снег и всем сердцем понадеялась, что Маттиас умеет водить по зимним дорогам. А если нет, то они могут и влипнуть.

Глава 13

8 декабря 2005 года

Когда пришел Маттиас, Тора сидела за компьютером. Она только что закончила отвечать на вчерашние письма, но большинство из них отдала Тору. Брайи весь сиял, приветствуя ее этим утром. Он все еще носился с идеей, что работа на немцев станет их путевкой в жизнь, то есть волшебным источником нескончаемых заказов. Поскольку Тора сама была рада, что занимается одним делом, а не разбрасывается на множество мелких, то и его не хотела возвращать с неба на землю.

Она написала таинственному Малькольму, коротко рассказав ему о смерти Гаральда и о том, что она и Маттиас Райх представляют семью Гунтлиб. В конце она вежливо попросила с ней связаться, если у него есть важная информация. Белла сообщила о приходе Маттиаса, но Тора извинилась и попросила, чтобы он пять минут подождал в приемной. Она навела порядок на столе, чтобы уже не возвращаться в офис, и выключила компьютер, довольная своими утренними достижениями. Она даже подумала, что это хороший опыт и стоит приходить на работу пораньше. Дома, конечно, все станет несколько напряженнее, но этот лишний час исключительно продуктивен, потому что не отвлекают бесконечные звонки.

Тора решила, что будет полезно записать разговор с Хюги, и достала из ящика стола диктофон. Проверяя батарейки, она вновь подумала о Гильфи. За завтраком он был как в воду опущенный. Его таинственная проблема не исчезла за ночь, как вчера надеялась Тора. Мальчик сидел с отсутствующим видом, почти ничего не ел, и она едва вытянула из него несколько слов. Зато Соулей, как всегда по утрам, болтала без умолку и не дала ей сосредоточиться на сыне. Надо во всем спокойно разобраться вечером, когда Соулей ляжет спать. Она отбросила мысли о доме, положила диктофон в сумку, вышла из кабинета… и застыла в изумлении.

Секретарша сияла как летнее полуденное солнце. Маттиас сидел на краю стола Беллы и оживленно с ней беседовал. Они так увлеклись, что не заметили Тору, и ей даже пришлось кашлянуть.

Маттиас повернулся:

– А, это ты, а я надеялся, что тебе еще есть с чем повозиться.

Он улыбнулся и подмигнул Торе.

Тора с трудом отвела взгляд от Беллы. Надо же, девушка всего лишь улыбнулась, а так изменилось ее лицо – она стала почти хорошенькой.

– Я думала, мы спешим, – сказала Тора, снимая с вешалки пальто. – Рада видеть тебя такой приветливой, Белла. – Она широко улыбнулась секретарше.

Дружелюбность Беллы тут же исчезла. Обаяние Маттиаса приносило дивиденды только ему.

– Когда ждать? – грубо спросила она.

Торе было неприятно, что ее оборвали, но она ни звуком этого не показала.

– Сегодня я не вернусь, но позвоню, если что-то изменится.

– Ладно, не важно, – раздраженно сказала Белла, будто бы Тора никогда не сообщала, куда и насколько уходит, а это вздор.

– Ты прекрасно слышала, что я сказала. – Отвечать секретарше не стоило, но Тора не сдержалась, хотя тут же пожалела об этом. – Идем, Маттиас.

– Да, мадам, – ответил он, по-прежнему улыбаясь Белле. К большой досаде Торы, та ответила ему взаимностью.

Когда они сели в машину, Тора пристегнула ремень и повернулась к Маттиасу.

– Ты умеешь водить по обледенелым дорогам?

– Увидим, – сказал Маттиас, выезжая со стоянки. Заметив выражение лица Торы, он добавил: – Не волнуйся. Я хороший водитель.

– Если машину станет заносить, главное – не жать на тормоз, – сказала Тора.

– Может быть, ты поведешь?

– Нет, спасибо. Я не выношу эту езду без правил, то есть без тормозов. Если начинает заносить, я забываю все и бессознательно давлю на педаль. За рулем я становлюсь ужасно бестолковой.

Торе было очень любопытно, о чем разговаривал Маттиас с Беллой, и когда они проезжали вдоль торфяных болот за городом, она не выдержала.

– О чем же вы беседовали?

– Мы?.. – невинно переспросил Маттиас.

– Да, ты и Белла, моя секретарша. Обычно она страшная бука.

– А, с ней. О лошадях. Пока я здесь, мне бы хотелось поездить верхом. Вся Европа только и говорит: ах эти исландские лошади, удивительные исландские лошади… Белла дала мне несколько советов.

– Она-то что понимает в лошадях? – удивилась Тора.

– Она их очень любит, ты не знала?

– Нет, не знала, – ответила Тора и пожалела ту лошадку, которой приходится выдерживать Беллин вес. – И какой породы ее лошади? Ломовой?

Маттиас отвернулся от дороги и посмотрел на Тору.

– А ты не ревнуешь? – ухмыльнулся он.

– А ты не пьян? – отбрила она.

Через лавовые поля по направлению к горному перевалу ехали молча. Тора любовалась пейзажем из окна автомобиля. Возможно, мало кто с ней согласится, но она считала это место одним из самых красивых в Исландии, особенно летом, когда мох вспыхивает зеленым и его мягкие очертания контрастируют с грубой и неровной лавой. Сейчас земля покрыта снегом и кажется невыразительной, лишенной величавости лета. Однако это царство спокойствия привлекало Тору. Она нарушила молчание.

– Здесь так прекрасно, правда?

Поскольку движения на дороге почти не было, Маттиас посмотрел по сторонам и улыбнулся Торе, как бы объявляя перемирие.

– Надо отдать должное, пейзаж необычный, но более подходящее слово – «суровый». – Он показал на два густых столба дыма, поднимающихся в небо прямо перед ними, и спросил: – А это что? Извержение?

– Всего лишь пар из геотермальных скважин, – ответила Тора. – Впереди электростанция, она производит электричество из пара, который по трубам выходит из-под земли. Отсюда же подается горячая вода для отопления домов Рейкьявика.

Маттиас это оценил.

– Здорово, и никакого загрязнения.

– Ага, – сказала Тора. – Чистый воздух, чистая вода. Очень даже неплохо.

– Ваши офисы тоже могли бы быть почище. Раз уж мы заговорили о гигиене.

– Я тебя умоляю… Они вполне чистые. Мы юристы, а не хирурги. – Тора повернулась к Маттиасу. – Из нас не получается хорошая команда, – сказала она, имея в виду их постоянную пикировку. – Может, стоит поменять тактику?

Он снова ей улыбнулся.

– Ты так считаешь? А я доволен. Ты забавная и гораздо приятнее, чем банковские служащие, с которыми я работаю. У них каменные лица; кажется, что они рассыплются, если раздвинут свои насупленные брови.

Теперь улыбнулась Тора.

– Честно говоря, ты и вполовину не так плох, как Белла. Это я за тобой признаю. – Она помолчала и спросила: – Скажи мне вот что. В папке есть газетная вырезка о парне, который умер, когда делал – не помню как по-научному – короче, эротическое самоудушение. Для чего она там?

– О-о-ох… Ты об этой убийственной прелести… Персонаж статьи был другом Гаральда по Мюнхенскому университету. Должно быть, они оказались родственными душами, потому что вместе выделывали всякие эпатажные фортели. Я не знаю, кто из них кого познакомил с этой сексуальной практикой, но Гаральд божился, что первым начал его приятель. Гаральд присутствовал при смерти друга, его потом допрашивали. В общем, он попал в скверную историю. Стыдно сказать, но кажется, он купил себе выход из этой ситуации – в его банковских выписках есть одно крупное снятие. Ты нашла там мою отметку?

Тора кивнула.

– Я решил, что все это может оказаться важным, поскольку Гаральд тоже задушен. А вдруг он умер так же, как его друг? Хотя это весьма сомнительно.

Они припарковались на стоянке перед забором тюрьмы Литла-Хрёйн и прошли ко входу для посетителей. Надзиратель провел их в маленькое помещение на втором этаже.

– Мы подумали, что вам тут будет удобнее, чем в комнате для допросов, – сказал он. – Хюги тихий, с ним не должно быть никаких проблем. Его приведут через минуту.

– Спасибо, все прекрасно. – Тора вошла внутрь и пристроилась на краешке казенного дивана. Маттиас сел рядом, хотя в комнате стояло несколько стульев.

Он взглянул на нее и сказал:

– Чтобы мы оба смотрели ему прямо в лицо. – Маттиас поиграл бровями. – А еще ужасно приятно сидеть к тебе поближе.

Ответить Тора не успела. Дверь отворилась, и зашел Хюги Торриссон в сопровождении охранника, который придерживал юношу за плечо. Молодой человек наклонил голову, проходя под притолокой. Он был в наручниках, но выглядел таким беспомощным, что они казались не нужны. Когда охранник произнес его имя, Хюги поднял глаза. Обеими руками он отвел со лба мягкие волосы, и Тора увидела, что он очень привлекателен и совершенно отличается от образа, который она себе нарисовала. Трудно поверить, что ему двадцать пять, она дала бы ему семнадцать. Черные брови, большие глаза, и самая приметная черта – тонкие скулы. Если это он убил Гаральда, то ему пришлось напрячь все силы. Вряд ли он мог тащить почти девяностокилограммовое тело.

– Ты ведь будешь вести себя прилично, приятель? – дружелюбно спросил охранник. Хюги кивнул, и охранник снял с него наручники. Затем снова положил руку ему на плечо и сопроводил к стулу напротив Торы и Маттиаса. Юноша сел, или, скорее, осел. Он избегал смотреть им в глаза, отвернул лицо и уставился в пол.

– Если понадобимся, то мы в комнате рядом. Впрочем, он не доставит хлопот, – пояснил охранник.

– Хорошо, – сказала Тора. – Мы не задержим его дольше, чем надо. – Она посмотрела на часы. – Скорее всего закончим к полудню.

Охранник ушел, и когда за ним закрылась дверь, то единственный звук в комнате исходил от Хюги, который ритмично скреб пальцем по штанине камуфляжной расцветки. Он так и не взглянул на посетителей.

Заключенным разрешалось носить собственную одежду, и в этом было отличие от американских тюрем, в которых, как Тора знала по фильмам и телепрограммам, заключенные расхаживали в комбинезонах, будто бы сшитых из апельсиновой кожуры.

– Хюги, – произнесла она как можно мягче и по-исландски. Неразумно начинать беседу на английском. По ходу разговора они поймут, возможно ли это в принципе. Не тот случай, чтобы увязнуть в языковых трудностях; если он не говорит на сносном английском, то ей придется взять все в свои руки.

– Вероятно, ты знаешь, кто мы. Меня зовут Тора Гудмундсдоттир, и я юрист, а это Маттиас Райх, он из Германии. Мы здесь в связи с убийством Гаральда Гунтлиба, которое расследуем независимо от полиции.

Никакой реакции.

– Мы хотели с тобой встретиться, поскольку не совсем уверены, что ты имеешь к убийству прямое отношение. – Тора выдержала паузу, акцентируя внимание на том, что собиралась сказать. – Мы ищем убийцу Гаральда. На наш взгляд, вполне возможно, что это не ты. Наша цель – найти человека, который убил Гаральда, и если это и вправду не ты, то в твоих интересах нам помогать.

Хюги посмотрел на Тору, но не раскрыл рта и не выказал никакой другой реакции.

– Ты наверняка понимаешь, что если удастся доказать, что кто-то другой, а не ты, убил Гаральда, тогда ты более или менее освободишься от неприятностей, – пояснила она.

– Я его не убивал, – произнес Хюги слабым голосом. – Никто мне не верит, но я его не убивал.

– Хюги, Маттиас немец. Он специалист по расследованиям, но не говорит по-исландски. Ты можешь говорить с нами по-английски, чтобы он тоже понимал? Если нет, все нормально. Главное, чтобы ты понимал наши вопросы и мог легко отвечать.

– Я говорю по-английски, – невнятно сказал Хюги.

– Хорошо, – кивнула Тора. – Если ты чего-нибудь не поймешь или тебе будет сложно отвечать, мы снова перейдем на исландский.

Тора повернулась к Маттиасу и объяснила, что они могут продолжать на английском. Ни секунды не колеблясь, он подался всем корпусом вперед и заговорил:

– Хюги, давай начнем с того, что ты сядешь прямо и посмотришь на нас. Хватит распускать нюни – будь мужчиной, хотя бы пока мы здесь.

Тора вздохнула. Что за мачизм!.. Она приготовилась к тому, что юноша сейчас вскочит, зальется слезами и потребует, чтобы его увели, и они это съедят, поскольку он пришел сюда не по собственному желанию. Вмешиваться было бесполезно, Маттиас шел напролом.

– Ты по серьезному влип, и нет нужды тебя в это тыкать носом, поэтому ты должен сделать все, чтобы помочь нам. В твоем положении проще всего жалеть себя, но жизненно важно действовать как взрослый, а не как ребенок. Сделай, как я сказал: сядь прямо, смотри мне в лицо и главное – отвечай честно. Если будешь вести себя как мужчина, тебе самому станет лучше. Надо только начать.

Тора поразилась, увидев, что слова Маттиаса подействовали на Хюги. Он вышел из состояния эмбриона и постарался принять подобающий мужчине вид. Это было сложно, поскольку выглядел он подростком, но все же преобразился и заговорил ясным и взрослым голосом:

– Мне трудно постоянно смотреть вам в глаза. Я принимаю лекарства, из-за которых чувствую себя не очень, но постараюсь ответить на ваши вопросы.

Тора обратила внимание, что взгляд у Хюги мутный и несфокусированный, как обычно бывает под воздействием транквилизаторов.

– Как вы познакомились с Гаральдом? – спросила она.

– Я встретил его в одной компании. Мы поболтали. Оказалось, что он прикольный. А потом я познакомил его с Дори.

– Дори – это кто? – спросила Тора.

– Халлдор Кристинссон. Он студент, изучает медицину, – ответил Хюги, почти что с нотками гордости в голосе. – Мы с ним дружили с детства, жили по соседству в Граварвогуре. [3]3
  Северо-восточный пригород Рейкьявика.


[Закрыть]Он ужасно умный, но не ботаник, всегда рад туснуться.

Тора делала пометки. Хотя она и включила диктофон, но беспокоилась, что запись получится нечеткой. Халлдор – это тот молодой человек, который в ночь убийства пропустил общее сборище и ждал всех в центральном баре.

– Вы с Гаральдом были близкими друзьями?

Хюги пожал плечами:

– Конечно. Хотя не такими близкими, как Гаральд и Дори. Когда я толкал Гаральду… – Он неожиданно остановился на полуслове, и вид у него стал беспокойным.

– Всем чихать, чем ты занимаешься. Рассказывай дальше, – резко сказал Маттиас.

У Хюги дернулся глаз.

– О’кей, – продолжил юноша. – Иногда он называл меня лучшим другом, в шутку, когда приходил за дозой. Он был отвязный и не похож ни на кого из моих знакомых.

– В каком смысле?

– Ну, хотя бы тем, что купался в деньгах и никогда не заморачивался, ставил всем выпивку и все такое. Шикарная квартира, крутая тачка… – Он на секунду задумался. – Но даже не в этом дело. Сам по себе он был круче других. Ничего не боялся, всегда придумывал что-то чумное и всех заводил. Особенно классно он делал все эти штуки с телом, ну, боди-арт – мы на такое бы не пошли. Даже Дори, а он очень хотел. Но Дори опасался за свою карьеру и страшно жалел, что сделал себе на руке татуировку. А Гаральду было насрать на будущее.

– Вот его и нет, – сказал Маттиас. – Что вы обычно делали, о чем разговаривали?

– Я не помню, о чем мы разговаривали.

– Говорил ли он когда-нибудь о своей учебе или о сжигании ведьм на кострах? – с надеждой спросила Тора.

– Черная магия, – фыркнул Хюги. – Да они об этом только и говорили. Когда я начал с ними тусить по-настоящему, Гаральд пригласил меня в их общество черной магии.

– Общество черной магии? – вставил Маттиас. – Что за общество?

– «Маллеус» чего-то там… Ну, типа, общество для тех, кто интересуется охотой на ведьм и другой исторической хренью.

Он избегал проницательного взгляда Торы, слегка краснел и обращался к Маттиасу.

– Вообще это было нечто. Не Гарри Поттер в Хоггвартсе, уж поверьте. Они там все замутили на четырех вещах: секс, черная магия, наркотики и еще секс… – Он улыбнулся. – Поэтому мне с ними было прикольно. История, колдовство, всякие там магические символы, заклинания – мне это по фигу. Я просто хотел побалдеть. И телки клевые… – Хюги на мгновение потерял нить, возможно, припомнив свои развлечения с «клевыми телками». – А некоторые рассказы про колдовство по-настоящему крутые. Я помню один, про то, как беременную бросили в огонь, и она родила прямо в пламени. Священники вытащили ребенка, еще живого, но подумали, а вдруг он заразился от матери, ну, колдовством, и снова бросили в огонь. Гаральд сказал, что это случилось на самом деле.

Тора скривилась, возвращая Хюги на землю.

– Кто входил в это общество? Как звали «клевых телок»?

– Гаральд главный, потом Дори, его правая рука, я, Бриет, она изучает историю. Знаете, по-моему, она одна серьезно всем этим интересовалась… Бряунси, то есть Бряудн, он тоже изучает историю, Андри – химию, ну и Марта Мист, она занимается… Как же она говорила?.. Гад… пен… нет, ген… гендерными исследованиями, вот. Она просто чума, чуть что – талдычит о несправедливом отношении к женщинам. Такая стерва, что иногда просто обламывала нам кайф. А Гаральд все время ее подкалывал и звал Небель, [4]4
  Nebel ( нем.) – туман, мгла, соответствует исландскому mist. «Мист» в имени девушки – т. н. «среднее» имя.


[Закрыть]и она всегда из-за этого бесилась. По-немецки это «мгла», сечете?

Тора кивнула, что понимает, а Маттиас сидел с бесстрастным видом.

– Это те, кто зажигал. Иногда приходили-уходили случайные люди, но только мы держались до конца. Мне по большому счету их заморочки были до лампады, и я особо во все это не вникал. Как я уже говорил, мне была интересна не черная магия, а, так сказать, сопутствующие товары.

– Ты сказал, что Дори был его правой рукой. Объясни, – попросила Тора.

– Они всегда чем-то вдвоем занимались. Дори помогал ему с переводами и все такое. Если бы Гаральд вернулся в Германию, то, я думаю, вместо него был бы Дори. Ему все это страшно нравилось, а от Гаральда он просто тащился.

– Дори голубой?

– Нет, конечно. Он просто из тех, кто фанатеет от знаменитостей. Понимаете, о чем я? Дори из бедной семьи, как и я, между прочим. Гаральд тратил на него деньги, покупал дорогие подарки, иногда хвалил, а Дори ему поклонялся. И кажется, Гаральду это доставляло удовольствие. Хотя он не всегда нормально обращался с Дори, часто при всех унижал. Но потом обязательно делал для него что-то хорошее, чтобы Дори это все не достало и он бы от него не свалил. В общем, те еще отношения.