Текст книги "Последние ритуалы"

Автор книги: Ирса Сигурдардоттир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

Глава 33

В факультетском вестибюле Маттиас пристально посмотрел на Тору.

– Ну вы даете, фрау Гудмундс…

– Ты заметил его булавку? – перебила Тора. – У нее серебряная основа, и на ней серебряный меч поперек галстука. Ты обратил внимание?

– Допустим. И что?

– Вспомни отметину на шее Гаральда! Патологоанатом так и объяснил: мол, присмотритесь, пятно напоминает кинжал или крест.

– А, да, – сообразил Маттиас. – Теперь понимаю, куда ты клонишь. Вряд ли это тот самый предмет. По фотографиям трудно определить. – Он вздохнул. – Этот человек – историк, занимается эпохой колонизации Исландии, и меч викинга на его галстучной булавке вполне логичен. Я бы не выискивал того, чего нет. Мне, например, пятно на шее Гаральда больше напоминает крест. Может быть, его убил сумасшедший викарий, – улыбнулся он.

Размышляя, Тора потянулась за телефоном:

– Все равно поговорю с Бриет.

Маттиас с досадой покачал головой. Он зверски хотел есть, однако Тора шла напролом. Бриет ответила только на четвертый звонок. Она была раздражена, но когда Тора рассказала ей новости об аресте Халлдора, несколько поостыла и согласилась на встречу в студенческом книжном магазине через пятнадцать минут. Маттиас запротестовал, но сдался, услышав, что там есть кафе, а профсоюз работников книжной торговли ничего сегодня не празднует. Когда появилась Бриет, он с аппетитом доедал вторую пиццу.

– Что Дори наболтал полиции? – садясь к столу, спросила девушка дрожащим голосом.

– Ничего, – ответила Тора. – А вот со мной он поделился диковинной историей о той ночи, в том числе и о твоем участии. Я не слишком удивлюсь, если в скором времени он расскажет кому-то еще. Халлдор утверждает, что Гаральда убила ты.

Кровь отхлынула от лица Бриет.

– Я?! – пискнула она. – При чем тут я?! Я не имею отношения к его смерти!

– Он сказал, что в ту ночь ты исчезла из компании, а когда вы нашли тело, вела себя странно.

У Бриет в буквальном смысле отвисла челюсть, и она некоторое время сидела с разинутым ртом.

– Я выскочила минут на двадцать. Максимум. А когда мы нашли тело, то была в полнейшем шоке. Я даже думать не могла, не то что связать слова в предложение.

– И куда ты выскакивала? – спросил Маттиас.

Бриет непристойно ему улыбнулась.

– Я? Недалеко. Встречалась с одним старым другом. Он может это подтвердить.

– На двадцать минут? – усомнился Маттиас.

– Да. Что? Вы хотите знать, для чего?

– Нет, спасибо, – перебила Тора. – Мы догадываемся.

– А что тогда вы от меня хотите? Я не убивала Гаральда. Я всего лишь стояла рядом, пока Дори возился с телом. И если он расскажет копам, то в дерьме будет только Андри. Он помогал. Я даже не прикасалась. – Бриет безуспешно старалась убедить саму себя, что бояться ей нечего.

– Так, теперь напрягись и вспомни: вы с Гаральдом занимались епископом Бриньольвом Свейнссоном… Дори говорит, вы поцапались из-за какого-то пропавшего письма. Это правда?

Бриет захлопала глазами.

– А при чем тут эта срань?

– Не знаю, потому и спрашиваю.

– Да просто Гаральд скурвился… – Неожиданно для Торы Бриет не стала упираться. – Я Гуннара почти взяла за яйца – пришла к нему и выложила, что он украл письмо из архива. Он жутко забздел, потому что точно это сделал, кто бы что ни говорил.

– В каком смысле Гаральд скурвился?

– Это же он подбил меня наехать на Гуннара. А когда старый козел выгнал меня из кабинета, мы с Гаральдом решили сами поискать письмо. Это был полный атас. Мы залезли к декану в кабинет, стали шарить везде, и вдруг Гаральд резко передумал. Вместо письма он наткнулся на какую-то давнишнюю статью про ирландских монахов, и его как подменили. Забыл, для чего мы там оказались…

– Давай-ка с этого места поподробнее, – попросила Тора.

Бриет пожала плечами.

– На одной из полок лежала научная статья Гуннара с иллюстрациями. Гаральд ее увидел и пристал ко мне – дескать, переведи надписи под фотографиями, и вдруг страшно завелся. На одном снимке был крест, а на другом какая-то дурацкая дырка. Потом ему понадобилось узнать еще об одном помещенном там рисунке. Я чуть не обоссалась от страха, что Гуннар вот-вот войдет. И я не нанималась ему переводить. В общем, Гаральд сунул статью в карман, и больше мы ничего не искали. Свалили оттуда.

– А по поводу чего он завелся? Попробуй вспомнить.

– Это вряд ли… Мы пошли в студенческую, и он стал меня доставать, чтобы я все ему прочитала об этой дырке на фотографии. А там про какую-то пещеру и следы от очага. И еще крест. Он там вырезан на стене. Что-то типа алтаря.

– А рисунок? – спросил Маттиас. – Что на нем изображено?

– Уф… Короче, план пещеры со значками – что есть что. Вроде один рядом с крестом, другой у отверстия в крыше – похоже на дымоход, – ну и третий у дырки, которая, наверное, была очагом. – Бриет посмотрела на Маттиаса. – А, вспомнила: Гаральд показал конкретно на третий знак и спросил, как я думаю, могли ли монахи готовить пищу на алтаре. Я сказала, что понятия не имею. Потом он спросил, не кажется ли мне, что очаг должен находиться под дымоходом. А на рисунке было не так – очаг у алтаря, а дымоход ближе к входу. В общем, все занудно и не похоже на Гаральда. Неясно, с чего он так завелся.

– А что потом? – спросил Маттиас.

– Потом он зачем-то пошел к Гуннару. А после этого велел мне больше никому не говорить о пропавшем письме. – Бриет сердито взглянула на Маттиаса. – Он же первый науськивал меня на декана, сам говорил, что хренов Гастбухт у нас в руках.

– Гастбухт?! – чуть не подпрыгнула Тора.

– Он так называл Гуннара… Гаральд всех переводил на немецкий. Например, Марту Мист он дразнил Небель…

В голове у Торы завертелось. «Gastbuch» в записях Гаральда рядом с крестом? Она это тогда поняла как «книга посетителей креста». Но рядом со словом стоял не крест, а отлетевшая буква «t»! И это – прозвище, которое Гаральд дал Гуннару по его патрониму. По-исландски «Гествик» – «гостевая бухта», что по-немецки звучит как «Гастбухт»!

Тора и Маттиас мчались обратно в университет. На ходу Тора позвонила в полицейский участок и поделилась с Маркусом возникшими по поводу декана соображениями. Маркус немедленно стал насмехаться, но, поскольку Тора настаивала, все же согласился проверить банковский счет профессора.

Гествика в кабинете не было. Ждать в коридоре они не стали – вошли и сели, зная, что Гуннар в данный момент возвращает письмо директору института рукописей.

Маттиас посмотрел на часы:

– Сейчас придет.

Тут же открылась дверь и вошел Гуннар. Увидев их, он отпрянул от неожиданности.

– Кто позволил вам войти?!

– Никто. Было открыто, – спокойно ответила Тора.

Гествик шагнул к столу.

– Кажется, мы уже попрощались? – Он сел за стол и уставился на них. – Я не в лучшем настроении. Мария не обрадовалась, получив письмо в таком виде.

– Мы быстро, – произнес Маттиас. – Так уж вышло, что наш разговор остался незаконченным…

– Да ну? – огрызнулся Гуннар. – А мне вам больше нечего сказать.

– Остались совершеннейшие пустяки, о которых мы хотели бы вас спросить, – не отступала Тора.

Декан воздел глаза к потолку и какое-то время его разглядывал, потом застонал и снова перевел взгляд на них.

– Ладно. Что еще вы хотите знать?

Тора сперва посмотрела на Маттиаса, затем на Гуннара и спросила:

– Не может ли древний крест, упомянутый в пропавшем письме к Арне Магнуссону, быть тем, что находится в пещере неподалеку от Хедлы? Надо полагать, что это самый древний крест в Исландии, появившийся здесь еще до того, как началось заселение. Вы же специалист как раз по этому периоду.

Гуннара бросило в краску.

– А что, по-вашему, я должен о нем знать?

Тора пожала плечами:

– Я-то думала, что все. Кстати, разве это не вы вот на том снимке, вместе с фермером, которому принадлежит земля с пещерами? С пещерами ирландских монахов.

– Да, я. Но не вижу связи. А также считаю ваши вопросы неуместными. Почему вы вдруг заинтересовались историей? Если хотите поступить к нам на факультет, то бланки заявлений в канцелярии.

Тора невозмутимо продолжила:

– Думаю, вы прекрасно видите связь. В ночь убийства Гаральда вы были на праздновании, которое, как известно, длилось до полуночи. – Декан промолчал, и Тора добавила: – Может быть, после празднования вы виделись с Гаральдом? Заранее договорились с ним о встрече или случайно столкнулись?

– Что за чушь?! Все мои показания – в полиции. Я имел несчастье обнаружить тело, но во всем остальном его смерть ко мне отношения не имеет! Убирайтесь отсюда! – Трясущимся пальцем он указал им на дверь.

– Полиция обязательно перепроверит ваши показания, особенно теперь, когда стало ясно, кто и что сделал с Гаральдом, – сказала Тора, ядовито улыбаясь.

– На что вы намекаете? – обеспокоенно спросил Гуннар. – Уж не на то ли, что это я изуродовал его тело?

– Нет, что вы! Человек, который извлек глаза и вырезал на теле символ, найден и признался. Тем не менее ваша истерическая реакция при обнаружении тела нисколько не гарантирует, что полиция и дальше будет прикасаться к вам только в шелковых перчатках. Вы же понимаете, о чем я говорю?

Казалось, Гуннару стало трудно дышать.

– Вы занятые люди. Я тоже. Крайне не хотелось бы вас задерживать. Хватит, давайте это прекратим.

– Вы задушили его своим галстуком, – бесстрастно произнесла Тора. – Ваша булавка – тому подтверждение. Мотив еще предстоит выявить, но нам абсолютно ясно, что убили его вы. – Она встала и смотрела ему прямо в глаза, испытывая одновременно отвращение, жалость и охотничий азарт. – Не Хюги, не Халлдор и не Бриет. Вы.

Гуннар вздрогнул всем телом. Маттиас поднялся и стал подталкивать Тору к двери, будто испугавшись, что вот сейчас Гуннар вскочит, перемахнет через стол, потрясая галстуком, и набросится на Тору, чтобы и ее задушить.

Гуннар вскочил. Но не бросился, а лишь заорал:

– Ты сумасшедшая?! Тебе срочно нужна помощь!

– Я не сумасшедшая. Гаральда убили вы. У нас есть улики, доказывающие вашу вину. Не сомневайтесь: когда они попадут в полицию, вам придется поломать голову над защитой.

– Это бред, я его не убивал, – умоляюще взывал Гуннар к Маттиасу в надежде хотя бы на мужскую солидарность.

– Скажите это полиции. Они привыкли к отпирательствам и знают, как на них реагировать. А нам это неинтересно. – На каменном лице Маттиаса не дрогнул ни один мускул.

– Возможно, в ходе обыска обнаружатся дополнительные аргументы, если булавки для галстука окажется недостаточно.

У Торы зазвонил телефон. Во время короткого разговора она не сводила с профессора глаз. Он нервничал и прислушивался, но не улавливал суть. Тора убрала телефон обратно в карман.

– Это звонили из полиции.

– И?.. – Кадык декана дернулся.

– Проверили ваш банковский счет, на котором обнаружилось нечто любопытное. Они просят, чтобы мы с Маттиасом разъяснили подробности. Похоже, полиция уже взяла вас в оборот.

Гуннар в смятении поглядел на Тору и Маттиаса, потом приподнял свой галстук и уставился на булавку. Он дважды открыл рот, намереваясь что-то сказать, и дважды передумал. Наконец сдался и покорно опустил голову.

– Вам деньги нужны? – невнятно пробормотал он. – Я потратил не много. – Он взглянул на них, но ответа не получил. – Книга тоже у меня, но я ни за что ее не отдам. Она моя. Моя. Я ее нашел. – В отчаянии он схватился за голову. – Зачем? Почему? Кроме нее, у меня нет ничего! А у Гаральда было все, и куча денег в придачу. Ну почему ему захотелось получить именно ее?!

– Гуннар, нам надо позвонить в полицию, – мягко сказала Тора. – Не рассказывайте ничего, поберегите силы.

Маттиас достал телефон и приготовился набрать номер.

– Один-один-два, – тихо подсказала Тора.

Маттиас вышел из кабинета. Гуннар не заметил.

– Сначала я ждал, что полиция вот-вот предъявит мне обвинение в убийстве, – продолжил Гествик. – Они спрашивали, почему в то утро я так рано приехал, зачем заглянул в ксероксную, как обнаружил тело, а я подозревал, что они попросту со мной играют и только делают вид, будто не знают, что это я его убил. А потом оказалось, что я даже не подозреваемый. – Он приподнял голову и слабо улыбнулся. – Когда тело на меня упало, я не притворялся, я испытал настоящий ужас. Я же оставил его лежащим на полу в студенческой комнате. В ту секунду мне даже показалось, что он восстал из мертвых и пришел отомстить.

– За что вы его убили? – спросила Тора. – Неужели только за то, что он хотел купить у вас рукопись «Молота ведьм»? Она ведь у вас?

Гуннар кивнул.

– Я нашел ее в пещере. Двадцать лет назад. Я тогда взял короткий отпуск для сбора материалов об ирландских монахах и отправился к пещерам. Большинство из них раньше исследовали, но весьма поверхностно. Были и совершенно неизученные, поскольку там содержали домашний скот. Фермер разрешил провести на его земле раскопки, и я надеялся найти остатки древней культуры и тем самым подтвердить или опровергнуть то, что пещеры действительно вырыты ирландскими монахами. Я первым провел там раскопки, но вместо древностей обнаружил небольшой сундук, зарытый рядом с алтарем. В нем лежал этот манускрипт, рукописная Библия на датском, псалтырь и две прекрасные книги по естественным наукам на норвежском. – Он заглянул Торе в глаза. – Я не устоял. Пока фермер не видел, я схватил сундук и оттащил в свою машину, и никогда ни одной живой душе об этом не рассказывал. До меня не сразу дошло, какими сокровищами я владею – исчезнувшими манускриптами Скаульхольта. Две книги были помечены инициалами Бриньольва Свейнссона – «LL». Однако до появления Гаральда я не знал, почему этот необыкновенный экземпляр «Молота ведьм» находился именно там. Неизвестна мне была и его истинная ценность.

– А как Гаральд его разыскал? – спросила Тора. – Впрочем, если не хотите, не рассказывайте.

Декан пренебрег ее замечанием и ответил:

– Новичкам везет. Хотя какое уж тут везение, скорее несчастье. Да и не такой уж Гаральд был новичок, раз приехал в Исландию только ради этого манускрипта. Он вывернул наизнанку все источники, перелопатил все архивы, пока не вышел на верную дорогу – или на то, что ему показалось верной дорогой. Он посчитал, что епископ Йоун Арасон решил напечатать эту книгу, но не успел, а когда из-за перехода к лютеранству его власть близилась к концу, то он спрятал ее вместе с другими ценными книгами. Если бы я понимал, что именно ищет Гаральд, я бы уже тогда постарался ему помешать. Он поехал в Скаульхольт, где казнили Арасона, пытаясь отыскать следы рукописи, и там, по чистой случайности, ему рассказали об исчезнувшей коллекции иностранных манускриптов. Тогда он стал изучать все архивные материалы по Бриньольву Свейнссону. Потом Бриет случайно обнаружила пропажу письма из национального архива, а Гаральд сделал из этого верный вывод и пришел ко мне. Я сам указал ему на себя.

Он опустил глаза, затем снова взглянул на Тору.

– Конечно же, я специально изъял это письмо из архива. Мне показалось, что оно может привести к пещерам и других. Я опасался, что кто-нибудь сообразит, какой именно древний крест в нем упоминается. Эта ошибка мне дорого стоила. Заткнуть рот Бриет было легко, но за ней явился Гаральд. Он уже все понял и с порога заявил, что я должен отдать ему «Молот ведьм». До этого Гаральд выкрал из кабинета мою старую статью об ирландских монахах, в которой упоминались пещеры, – я написал ее, чтобы отчитаться за взятый для исследований отпуск. Статью опубликовали в одном малозаметном журнале, который вскоре вообще перестал выходить. Там я тоже допустил ошибку, приложив фотографию углубления, оставшегося на том месте, где я выкопал сундук. В статье я сказал, что это след древнего очага. Никто не опротестовал мое утверждение, потому что вряд ли хоть один человек дочитал статью до конца. Гаральд сложил два и два… А я-то думал, что статью взяла какая-нибудь уборщица…

Гуннар немного помолчал.

– Он потребовал отдать ему «Молот ведьм». Сказал, что другие находки ему безразличны, но эта книга должна быть у него. Я ему сначала отказал, и тогда он предложил купить ее у меня и назвал невероятную сумму, гораздо большую, чем можно выручить за манускрипт на черном рынке… Знать бы еще, где этот рынок находится. Вот я и спасовал. Поддался искушению, соблазнился деньгами. Кроме того, я совершенно не догадывался, насколько это выдающееся историческое открытие. Гаральд не раскрыл мне всей правды, пока не заплатил. Как только я уразумел, что рукопись бесценна, то передумал. Но, естественно, ему об этом не сообщил. – Профессор вздохнул. – Вам не понять, но когда всю свою жизнь посвящаешь изучению истории, то буквально околдовываешься тем, что случайно уцелело и продолжает существовать через века. Вот этими руками я прикасался к удивительному и абсолютно уникальному сокровищу!

– То есть вы убили Гаральда, чтобы оставить манускрипт у себя, и даже не попробовали вернуть ему деньги или хотя бы поинтересоваться, а вдруг он готов отступить? – спросила Тора. – Мне почему-то кажется, что смерти он предпочел бы жизнь без манускрипта.

Гествик горько рассмеялся.

– Нет, я пробовал. Он только посмеялся и ответил, что лучше мне иметь дело с ним, чем с властями, потому что если я стану двурушничать, он не постесняется на меня донести. Не мне вам говорить, что по закону найденное в чужой земле принадлежит хозяину земли, а ценности, имеющие историческое значение, – государству.

Он вздохнул и после паузы продолжил:

– Я ехал на машине домой, а Гаральд на велосипеде к кампусу. Я повернул назад и остановил его у входа. Он был сильно пьян и под действием наркотиков. У него носом шла кровь, вся рука в крови. Отвратительно… – Гуннар закрыл глаза. – Он бросил велосипед, и мы вместе вошли. Гаральд открыл дверь своим пин-кодом и направился в комнату отдыха. Я пошел за ним, пытался его уговорить, умолял о понимании… А он надо мной потешался. В студенческой он порылся в буфете, нашел белую таблетку и проглотил. И стал совсем невменяемым, упал в кресло и потребовал массировать ему плечи. Я подумал, что он сошел с ума, но позже узнал, что экстази усиливает потребность в физическом контакте. Я был готов на все, лишь бы он не забирал у меня книгу. Он только смеялся. Внезапно меня охватила безумная ярость. Я сорвал с себя галстук, обмотал вокруг его горла… И затянул. Он сопротивлялся. Но борьбы не было. Потом он умер. И медленно соскользнул с кресла на пол. А я ушел.

Гуннар вглядывался в Тору, пытаясь вычислить ее реакцию. Похоже, про Маттиаса он совсем забыл.

С улицы послышался звук сирен.

– Это за вами, – сказала Тора.

Гествик посмотрел в окно.

– Я собирался стать ректором, – печально сказал он.

Эпилог

13 декабря 2005 года

Амелия Гунтлиб смотрела на стоящую перед ней чашечку кофе и молчала. Торе тоже было нечего сказать. Маттиас только что отчитался обо всем связанном с трагической смертью Гаральда и предположил, что вряд ли вскроется еще хоть что-то мало-мальски важное. Слушая Маттиаса, Тора внутренне восхищалась, как он сглаживает те моменты, которые могли бы ранить мать Гаральда. Несмотря на все его старания, история по-прежнему выглядела отталкивающей и труднопереносимой даже для Торы, знающей ее от и до.

– Полиция установила местонахождение рукописи «Молота ведьм» и других книг, которые Гуннар откопал в пещере, – негромко сказал Маттиас. – И деньги нашлись. Гествик потратил крупицы. Остальное в банке.

Вчера, после того как полиция арестовала Гуннара, Тора с Маттиасом несколько часов просидели в полицейском участке, давая показания, и у Торы уже не было сил встречаться с Амелией Гунтлиб. Она уехала домой и, до того как поговорить с Гильфи о ребенке и Сигге, долго обсуждала свои семейные обстоятельства с подругой. Лаувейя посоветовала помочь Гильфи персонифицировать ребенка – к примеру, вместе с ним придумать младенцу имя. Тогда Гильфи яснее представит себе, что происходит. Вдобавок это его подбодрит.

А сегодня Тора с Маттиасом сидят в безлюдном кафетерии муниципалитета вместе с Элизой и Амелией Гунтлиб. Девушка поплакала во время рассказа Маттиаса, а ее мать хранила гробовое молчание. Она смотрела то на край своего подола, то на стоящую перед ней чашечку кофе. Потом подняла голову и глубоко вздохнула. Все молча ждали, что она заговорит, заплачет или как-то по-другому выразит свои чувства, но этого не случилось. Амелия Гунтлиб остановившимся взглядом смотрела сквозь большую стеклянную стену на озеро, наблюдая, как плавают по нему утки и прилетевшие с севера полярные гуси. Ветер поднимал рябь на поверхности воды, и птиц мягко покачивало на волнах. Неожиданно в середину спикировала чайка и разогнала пернатую компанию.

– Посмотрим на Исландию? – неожиданно предложил Элизе Маттиас. – Она в том зале.

Элиза рассеянно кивнула, они поднялись и прошли в примыкающий к кафетерию зал, где экспонировалась знаменитая объемная карта Исландии. Тора и мать Гаральда остались вдвоем.

Амелия будто и не заметила, что кто-то встал из-за стола. Тора вежливо кашлянула, но безрезультатно. Она подождала еще немного и сообразила, что фрау Гунтлиб надо помочь.

– У меня нет опыта в подобного рода делах и трудно подобрать слова соболезнования, но я хочу, чтобы вы знали – я испытываю к вам и вашей семье глубочайшее сочувствие.

Женщина гневно сверкнула глазами.

– Я не заслужила сочувствие. Ни от вас, ни от кого-либо другого. – Она отвернулась от окна и взглянула на Тору. Гнев еще отражался на ее лице, но затем оно смягчилось. – Извините. Я не в себе.

Фрау Гунтлиб положила руки на стол и начала крутить свои кольца.

– Сама не знаю, отчего во мне возникло желание поговорить с вами. – Она оставила украшения в покое и посмотрела на Тору. – Может быть потому, что я больше никогда вас не увижу. Или мне нужен повод оправдать свои поступки, после того как они привели к таким непредсказуемым последствиям.

«Неужели смерть сына для нее всего лишь „непредсказуемое последствие“?» – подумала Тора.

– Вы не обязаны передо мной объясняться или оправдываться, – произнесла она. – Я не вчера родилась, и знаю, что в жизни все гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд.

Амелия неопределенно улыбнулась. Тора отметила, что, несмотря на трагические события, она очень хорошо выглядит. Мать Гаральда по-прежнему великолепна, хотя возраст уже начал проявляться и красота постепенно уступала место элегантности. Это впечатление усиливал темного цвета ансамбль из платья и пальто, который явно стоил дороже, чем все траты Торы на одежду за год.

– Гаральд был замечательным ребенком, – погружаясь в прошлое, произнесла фрау Гунтлиб. – Мы были очень счастливы, когда он родился. Нашему первенцу, Бернду, едва исполнилось два года, и тут этот чудесный младенец. Люди по-разному представляют себе рай, для меня же он те несколько лет от рождения Гаральда и до рождения Амелии. Ничто не омрачало ни одного мгновения нашей жизни.

– Девочка была инвалидом с рождения? – спросила Тора.

Амелия Гунтлиб мгновенно перестала улыбаться.

– Нет. Она не была больна. Совершенно здоровая девочка, точная копия меня в этом возрасте, по фотографиям заметно. Все мои дети в младенчестве хорошо спали и редко плакали, ни у кого не болели животики или ушки. Прекрасные детки.

Тора только кивала, не зная, что сказать. Она вдруг заметила, что глаза ее собеседницы увлажнились.

– Гаральд… – Голос Амелии надорвался. Она умолкла, но тут же взяла себя в руки и быстрым движением смахнула слезу. – Я никогда не обсуждала это ни с кем, кроме мужа и наших докторов. Муж сказал только своим родителям, и больше никому. Мы семья закрытая, делиться проблемами с чужими людьми нам сложно, да и не в наших правилах, и мы не умеем принимать сочувствие от посторонних. Не привыкли. Полагаю, это может служить объяснением.

– Да, это нелегко, – сказала Тора, хотя понятия не имела, каково это. К счастью, до сих пор ей не требовалось много сочувствия.

– Гаральд обожал свою младшую сестренку. Но и ревновал. Три года он был моим любимым малышом, и теперь с трудом принимал нового члена семьи. Мы не относились к этому серьезно – думали, со временем пройдет… – Слезы покатились по ее щекам. – Он ее выронил. Бросил на пол.

Она замолчала, отвернулась к озеру и снова стала смотреть на птиц.

– Гаральд бросил сестренку на пол?! – не поверила Тора. Она сохранила внешнее спокойствие, но по ее спине пробежала дрожь.

– Малышке было четыре месяца, она спала в машине, в своем креслице – мы ездили по магазинам и только что вернулись домой. Я пошла снять пальто, оборачиваюсь, а он стоит в прихожей и держит ее в руках. Нет, не на руках… За ножки, вниз головой, как тряпичную куклу. Конечно, она проснулась и захныкала. Он прикрикнул на нее и затряс. Я бросилась к нему, но не успела… Он посмотрел на меня, улыбнулся и отпустил ее. На кафельный пол.

Слезы одна за другой катились по ее щекам, оставляя на лице серебристые дорожки.

– Я не могу вычеркнуть это из памяти. Каждый раз, глядя на Гаральда, я видела выражение его лица в ту минуту…

Амелия замолчала, собираясь с силами.

– У малютки случился перелом черепа, в больнице она впала в кому, и в результате развилась энцефалопатия.

– Вас должны были обвинить в жестоком обращении с детьми и забрать ребенка на время расследования обстоятельств.

По взгляду фрау Гунтлиб Тора поняла свою наивность.

– Через все это проходить не пришлось. Нам помог семейный доктор. Да и другие врачи, которые за ней наблюдали, проявили исключительное понимание. Гаральда направили к психиатру, но признаков психического расстройства не обнаружили. Он был просто маленьким ревнивым ребенком, совершившим чудовищную ошибку.

Тора не могла назвать этот случай поведением нормального ребенка, но ничем не выдала своих сомнений. Да и откуда ей об этом знать?

– Гаральд все помнил или через какое-то время забыл? – спросила она.

– Если честно, не знаю. С тех пор я с ним почти не разговаривала. Думаю, что скорее всего он осознавал. По крайней мере он после этого был по-особенному добр к Амелии Марии. До самой ее смерти… Как будто пытался возместить то, что сделал.

– Значит, именно так испортились ваши отношения?

– Не было больше никаких отношений. Я не могла даже смотреть на него, находиться рядом с ним. Я всячески избегала собственного сына. Мой муж тоже. Поначалу Гаральд по-детски бунтовал и не понимал, почему мама больше не хочет его видеть возле себя, а потом привык и замкнулся. – Она больше не плакала, ее лицо посуровело. – Я должна была его простить… Но не смогла. Возможно, мне самой стоило пойти к психиатру, и тогда все бы было иначе. Гаральд вырос бы другим, а не таким, каким стал.

– Но разве он рос злым или мстительным? – спросила Тора, вспомнив рассказ его сестры, единственной из всех детей Амелии, оставшейся в живых. – Мне показалось, что Элиза говорила о нем, как о хорошем человеке и замечательном брате.

– Он рос, словно балансировал на грани. Назовем это так. Он все время добивался любви отца, но так и не завоевал ее. На меня он махнул рукой еще раньше. Его спасала только привязанность к деду, который был бесконечно добр к нему. Со смертью деда Гаральд потерял единственную опору. Он отделился от нас, начал употреблять наркотики и играть в игры со смертью. Один из его друзей и вправду умер. Собственно, из-за этого случая мы обо всем и узнали.

– А вы не пробовали наладить отношения? – спросила Тора, хотя ответ знала заранее.

– Нет, – отрезала Амелия и продолжила: – Еще в нем развился этот зловещий интерес к черной магии. Дед его приобщил. Когда Амелия Мария умерла, он пошел в армию. Мы не пытались его останавливать. Оказалось, зря – я не буду вдаваться в подробности, но его выдворили через год. Денег у него было предостаточно, дед ему оставил наследство, и мы почти не виделись. Лишь когда он решил поехать сюда, то позвонил нам, поставил нас в известность.

Тора задумчиво смотрела на мать Гаральда.

– Если вы просите меня о понимании – нет, я не понимаю… Но действительно вам сочувствую. Я не знаю, как бы я себя повела… Возможно, так же, хотя надеюсь, что нет.

– Мне бы хотелось стать другим человеком, восстановить отношения с Гаральдом… Однако сейчас уже слишком поздно. Надо смириться.

Тора усмотрела в ее ответе насмешку судьбы. Или это действует заклинание?

– Я не хочу причинять вам еще больших страданий, но должна сказать, что трагедия вашей семьи коснулась и других людей. Сейчас в тюрьме держат одного студента-медика. Подружившись с вашим сыном, он стал изгоем, общество его оттолкнет.

Амелия посмотрела на озеро.

– Что с ним будет?

Тора пожала плечами:

– Вероятно, его обвинят в сокрытии информации о найденном трупе, а еще – в надругательстве над телом. Какое-то время он проведет в заключении и, по-видимому, не сможет дальше учиться: обратно в университет его не примут. Мне кажется, он взял на себя всю вину, спасая остальных приятелей, но это лишь предположение. Кстати, Гаральд упомянул его в завещании. Хоть какая-то компенсация.

– По-вашему, он был хорошим другом Гаральду? – спросила Амелия, уже не та надменная женщина, что неделю назад позвонила ей в офис.

– Как ни странно, да. По крайней мере он сдержал данное Гаральду обещание, каким бы отвратительным и глупым оно нам ни представлялось. Ваш сын был волен выбирать себе друзей по собственным меркам, а не по тому, насколько они нормальны.

– Я о нем позабочусь, – прошептала Амелия. – Будет изучать медицину за границей. Нам это не составит труда. – Она вытянула вперед ладони, сжала кулаки, будто почувствовав приступ артрита. – Мне станет легче, если я хоть что-то сделаю. Это немного ослабит боль.

– Маттиас все организует, если вы действительно искренне желаете помочь. – Тора приготовилась встать. – Полагаю, мы закончили, – сказала она, очень надеясь, что это именно так. С нее достаточно.

Амелия сняла сумку со спинки стула и повесила на плечо. Потом встала, застегнула пальто и пожала Торе руку.

– Пришлите счет, мы его оплатим без промедления.

Они попрощались, и Тора стремительно пошла к выходу. Надо срочно глотнуть свежего воздуха.

Проходя мимо зала с чудо-картой, она остановилась, глядя, как Маттиас и Элиза гуляют вокруг Исландии. Маттиас заметил ее, тронул Элизу и показал на Тору. Они что-то сказали друг другу, и Маттиас подбежал к Торе.

– Ну как? – спросил он, когда они проходили по фойе мэрии мимо окон с поэтическими строками о Рейкьявике, выгравированными на стекле.

– Худо-бедно, – ответила Тора. – А если честно, то не знаю.

– Вчера мы так и не пообедали, так что ты задолжала мне ленч, – сказал он, открывая перед ней дверь. – Но поскольку я человек порядочный и совсем не голодный, то готов принять его натурой.

– Ты о чем? – спросила Тора, прекрасно понимая, как дальше будет развиваться сценарий.