Текст книги "Последние ритуалы"

Автор книги: Ирса Сигурдардоттир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

Глава 27

11 декабря 2005 года

Тора проснулась. Голова трещала так, будто мозг пытался вырваться из-под черепа. Застонав, она сжала лоб обеими руками. Куантро. Куантро вдобавок ко всем предыдущим напиткам. Ей бы следовало знать, что «ликер» по-латыни значит «похмелье». Со вздохом она перевернулась на бок. Ее рука ткнулась во что-то теплое, и глаза от страха расширились. В ее постели лежал мужчина. Вот его спина. Тора уставилась на спину Маттиаса. Или это спина Оули? Она припомнила вчерашний вечер и с тихим облегчением вздохнула: по крайней мере из двух зол она выбрала меньшее. Туман в голове мешал ясно увидеть стратегию выхода – как не разбудить Маттиаса и ускользнуть незамеченной? И более важный вопрос: как восстановить достоинство? Получится ли притвориться, что ничего не было? Может быть, он тоже ничего не вспомнит. Вот и ответ. Исчезнуть сейчас, а когда они встретятся, то клясться, что он выпил в четыре раза больше, чем она.

Ее план лопнул, потому что Маттиас повернулся и с улыбкой на пересохших губах сказал:

– С добрым утром. Как дела?

Тора натянула одеяло на подбородок. Под одеялом она голая. Если бы ей разрешили одно желание, она загадала бы быть полностью одетой. Из горла вырвались странные дребезжащие звуки, потом голосовые связки все-таки заработали.

– Вот что… Просто для полной ясности…

Озадаченный Маттиас позволил ей продолжить.

– Прошедшей ночью была не я – это был алкоголь. Ты спал с бутылкой куантро, не со мной.

– Вот оно как, – сказал Маттиас, приподнимаясь на локте. – Эти бутылки с выпивкой не перестают меня удивлять. Я даже не предполагал, что они способны на такое! Ты даже пела дифирамбы моим ботинкам. Просила, чтобы я их не снимал.

Тора покраснела. Она попыталась составить план защиты своей добродетели, но голова была пуста. Постепенно в сознании всплывали события ночи, и, пожалуй, особых сожалений они не заслуживали.

– Не знаю, что на меня нашло, – сказала она и снова покраснела.

– Ты уж очень нервничаешь. – Маттиас положил на нее руку поверх одеяла.

– Вообще-то я не такая. Я мать двоих детей, а ты иностранец.

– Ну, поскольку у тебя есть дети, процесс тебе не в новинку… – Он улыбнулся. – По-моему, он везде довольно одинаков.

Щеки Торы почти горели. Ужас удвоился, когда неожиданно в ее сознании возникла Амелия Гунтлиб.

– Ты расскажешь об этом Гунтлибам?

Маттиас запрокинул голову и захохотал. Отсмеявшись, он посмотрел на нее и спокойно произнес:

– А как же иначе? Это условие моего контракта – в конце каждого месяца я должен представлять отчет о любовных связях.

Увидев, что Тора не понимает, шутка ли это, он смягчился.

– Ну конечно, нет. Как ты могла такое подумать?

– Не знаю… Просто не хочу, чтобы люди считали, будто я сплю с коллегами. Такого раньше не случалось.

При этом стоило учесть, что ее коллеги – это стареющий Брайи, Белла из преисподней и почти немой тихоня Тор.

– А я и не считаю. Я считаю, что ты просто захотела со мной переспать и не смогла противиться неодолимому влечению ко мне, – сказал Маттиас, игриво глядя на нее.

Тора в изнеможении закатила глаза. У нее не было сил отвечать, тем более что он до некоторой степени прав. Если память ее не подводила, она вчера начала первая.

– Головная боль меня добьет… Я не могу нормально думать.

Маттиас сел на постели.

– Сейчас дам «Алкозельцер». Выпьешь таблеточку, и сразу станет лучше.

Он вскочил на ноги и нагишом пошел в ванную. «Почему мужчины стесняются гораздо меньше, чем женщины?» Тора ухватилась за эту мысль, чтобы не пускать другую – о том, какой он ладный и сильный. Что сделано, то сделано, и, может быть, все не так ужасно и не так глупо. Услышав шум текущей из крана воды, она закрыла глаза – и открыла, только когда Маттиас вернулся под одеяло.

Он протянул ей шипящий стакан. Тора приготовилась, села и выпила залпом. Потом упала на подушку и стала ждать, когда отступит тошнота. Через несколько минут она почувствовала легкое щекотание на плече и открыла глаза.

– Послушай… – Маттиас лежал близко и смотрел ей в лицо. – Есть предложение…

– Что-что?.. – Тора почти совладала с голосом и чувствовала себя немного лучше.

– Может, пересмотрим твое мнение, что все было ошибкой? – Он улыбался. – Я даже надену свои чудесные ботинки, если захочешь.

Тора снова проснулась, на этот раз от звука льющейся в душе воды. Она выскочила из постели, подняла с пола и накинула на себя блузку, надела брюки. Никак не находился один носок, но все остальное она собрала и крикнула в сторону ванной, что увидятся на завтраке. Дверь своей комнаты она закрыла с невероятным облегчением.

Долгий горячий душ привел в чувство и тело, и разум. Прежде чем уйти из номера, она позвонила подруге.

– Ты в курсе, который час? – сонно проворчала Лаувейя.

На часах уже почти десять. Тора громко пропела в трубку:

– Боженьки мои, ты себе не представляешь!..

– Ну, раз ты кричишь «боженьки», а звонишь так безбожно рано, то новости и впрямь экстренные… – В трубке послышался зевок.

– Я кое с кем переспала!

Реакция последовала незамедлительно. Лаувейя наверняка села и вытянулась в струнку, потому что не успели слова Торы слететь с ее уст, как послышался скрип кровати.

– Су-у-пер! С кем?.. Кто?.. Давай рассказывай!

– Маттиас, тот немец. Все потом, потом, мы сейчас встречаемся с ним на завтраке. Мы в гостинице.

– В гостинице?! Ну и ну! Задержись на секундочку, расскажи…

– Все потом. Я немного волнуюсь. Мне как-то надо ему объяснить: то, что между нами было, – это только один раз и больше не повторится. Отношения мне не нужны.

В телефоне послышался ехидный смех.

– Ну ты даешь! Ты смотришь с дочкой телепузиков и по ним изучаешь жизнь? Много ли ты встречала одиноких мужчин его возраста, страстно желающих длительных отношений? Расслабься, детка, по этому поводу можешь не беспокоиться.

Тора слегка рассердилась на подругу. Вообще-то она думала, что Лаувейя за нее порадуется. До того как уйти на завтрак, Тора немного примяла постель – пусть персонал отеля не гадает, где она провела ночь, а то еще примут за одну «из этих»!

Маттиас сидел у окна за столиком на двоих и пил кофе. Тора отметила, что он очень привлекателен, хотя раньше себе в этом не признавалась. Ей всегда нравились грубоватые черты в мужских лицах: волевой подбородок, крупные зубы, четко очерченные скулы и глубоко посаженные глаза. Без сомнения, в ней играла кровь доисторических предков, и на генетическом уровне Тора тяготела к внешности, которая предполагала стойкость и решительность, – к внешности превосходного охотника.

– Сейчас поем, и мне станет лучше, – сказала она, чтобы сломать неловкость.

Маттиас налил ей кофе.

– Ты забыла в моей комнате носок. Как ни странно, он не шерстяной.

Ничто в их поведении не намекало на произошедшее, разве что Маттиас прикрыл ладонью руку Торы и заговорщически подмигнул. Она ему улыбнулась, но промолчала. Он быстро убрал руку и продолжил завтракать. Поев, они разошлись по своим комнатам – собираться.

Когда Тора стояла у стойки администратора и ждала Маттиаса, зазвонил ее телефон. Это Гильфи. Знал бы он, что выделывала его мамочка прошлой ночью.

– Здравствуй, сынок, – сказала она, стараясь говорить естественно.

– Привет, – сказал он грустно и на некоторое время замолк. – Ну, я насчет того, что собирался тебе сказать… А ты где?

– Я в отеле «Рангау». У меня тут была кое-какая работа, хоть и выходные. А ты что, уже дома?

– Ага… – Снова пауза. – Ты когда вернешься?

Тора посмотрела на часы. Почти одиннадцать.

– Примерно к часу.

– О’кей. Увидимся.

– А почему ты не у отца? И где Соулей? – быстро спросила Тора, пока Гильфи не выключил телефон.

– Она еще с ним. А я уехал.

– Почему? Вы поссорились?

– Да вроде. Он первый начал.

– То есть? – Тора едва не открыла рот от изумления. Обычно Ханнес мастерски избегал ссор и до сих пор хорошо ладил с сыном, хотя Гильфи и понимал, что его отец не прирожденный артист разговорного жанра.

Мальчик вздохнул.

– Он вел себя так, будто хочет со мной поговорить, ну я и рассказал ему кое-что – думал, поймет… А он вдруг психанул и стал кричать. Зачем мне его кульбиты: сначала просит, чтобы я с ним поделился, а потом орет… Я не стал все это выслушивать. Я думал, он поймет…

Мысли Торы бурлили. Наверняка Гильфи, описывая поведение отца, сильно преувеличивал. Но что же произошло на самом деле? Она пожалела, что убедила Ханнеса поговорить с мальчиком, – похоже, он все испортил.

– Гильфи, из-за чего отец так взбесился? Из-за того же, о чем ты хотел поговорить со мной?

– Ага. – Дальнейшего объяснения не последовало. Что ж, остается только ждать, пока они увидятся; тогда она все наконец выяснит.

– Послушай, я уже еду. Обещаю, цирковых трюков не будет, поговорим спокойно. Никуда не уходи.

– Тебе надо вернуться до часу. Потом я должен уйти и встретиться с одними людьми.

С одними людьми? Встретиться? Так! Его втянули в религиозную секту!

Тора почувствовала боль в груди.

– Гильфи, не уходи никуда, пока я не вернусь! Ты понял?!

– Вернись до часу, – сказал он. – Папа тоже приедет.

Он сказал «пока» и отсоединился.

У Торы заколотилось сердце, и она чуть не закричала. Трясущимися руками набрала номер Ханнеса, но он был или вне зоны доступа, или отключил телефон. Но Ханнес никогда не отключал свой мобильный и, отправляясь спать, клал его на тумбочку у кровати – на случай вызова. Если Ханнес ездил гулять верхом, то всегда туда, где связь работала. Она подозревала, что после покупки мобильного ее бывший вообще никогда не бывал в местах, куда не доходит сигнал. Она набрала его домашний номер, но никто не ответил. Что же мальчишка натворил? Начал курить? Едва ли. Или он наркозависимый и хочет излечиться? Нет, быть того не может! Она бы обязательно заметила. Или он узнал о своих особых наклонностях и примкнул к движению в защиту сексуальных меньшинств? Нет, из-за этого ее бывший вряд ли бы так неистовствовал. Надо отдать Ханнесу должное, он без предрассудков. Кроме того, у Торы было ощущение, что Гильфи влюбился – в ту самую девочку, имя которой она все никак не могла запомнить. Нет, это не то… Подозрения, которые приходили ей в голову, становились все более абсурдными. Ладно, будь что будет.

Она в нетерпении заглянула за угол посмотреть, не идет ли Маттиас. Он как раз вышел из своего номера. Едва Маттиас оплатил счет, Тора схватила его за руку и потащила к выходу.

– В чем дело? – недоуменно спросил он, когда Тора выталкивала его за дверь.

– Семейные проблемы. Мне срочно надо вернуться домой.

Он поверил ей на слово, без дальнейших расспросов закинул в джип вещи и сел за руль. Они поехали в Рейкьявик напрямую – через Хедлу, Сельфосс и Хверагерди. Маттиас почти все время молчал, и только когда они подъехали к склонам Камбара, спросил, нужна ли его помощь. Тора объяснила, что сама не знает, в чем проблема, не говоря уже о том, как ее разрешить. Дело касается ее сына. До Хверагерди доехали быстро, но еле тащились в пригородной зоне Рейкьявика, где поток машин увеличился, а у озера Рейдаватн, уже почти в городе, прокололи шину.

– Ну что за… – ругнулся Маттиас и крепко вцепился в руль, пытаясь удержать завилявший джип.

Они приткнулись к обочине.

– О нет, о нет, – причитала Тора, глядя на часы. Двадцать пять минут первого. Если б не колесо, они к часу были бы в Сельтьяднарнесе.

– Дешевка, а не шины, – бормотал Маттиас, снимая запаску с двери багажника.

Сосредоточенно и без лишних слов они приподняли машину на домкрат и поменяли колесо. Маттиас швырнул проколотое в багажник, прямо на дорожную сумку Торы, но ей было все равно: время приближалось к часу.

Они прыгнули в машину, мотор взревел.

– Жди здесь, – крикнула Тора, едва джип резко затормозил перед ее домом, и побежала к двери, вытаскивая на ходу ключи. Левой рукой она набирала номер Гильфи, а правой вставляла ключ в замок и открывала дверь. – Гильфи!

– Привет, мамочка! – Соулей выбежала навстречу, лучась улыбкой. Если что и случилось, то она этого не заметила.

– Здравствуй, солнышко, а где Гильфи? – Тора протиснулась мимо дочки, высматривая сына.

– Он ушел. У меня для тебя записка, – сказала девочка, с важным видом вытаскивая из кармана сложенный клочок бумаги.

Тора выхватила ее и развернула.

– Когда он ушел? И куда?

– Только что. Час назад… – Соулей пока еще не разобралась в сложностях часов и минут, поэтому время оставалось для нее загадкой. У нее Гильфи мог уйти как несколько секунд назад, так и две недели назад. – Куда он ушел, написано вот тут… – Она ткнула пальчиком в записку, беспокоясь, чтобы ее не перепутали с другими бумажками.

– Пойдем-ка со мной. – Тора увидела, что адрес тоже в Сельтьяднарнесе, так что, слава, Богу, это близко. – Сейчас поедем на машине с хорошим дядей.

Она набросила на плечи Соулей одну из курток Гильфи, впихнула ее в какие-то ботинки и подтолкнула к выходу. Распахнув заднюю дверь джипа, Тора помогла дочери забраться в салон, прыгнула на сиденье и сказала Маттиасу ехать.

– Маттиас, это моя дочка, Соулей. Она говорит только по-исландски. Соулей, это Маттиас, он не говорит по-исландски, но я уверена, что вы подружитесь.

Маттиас обернулся и приветствовал девочку улыбкой.

– Хорошенькая, как и ее мама, – сказал он, поворачивая, куда показывала Тора. – И тот же вкус в одежде.

– Сюда – и сразу направо. Мне нужен номер сорок пять, – нервно сказала Тора.

Скоро показался нужный дом. Узнать его было нетрудно, потому что рядом туда-сюда ходил Гильфи.

– Вот, вот, – выдохнула Тора, показывая на сына.

Маттиас чуть прибавил скорость и потом остановился у тротуара рядом с домом – подъездная дорожка была забита машинами. Тора узнала автомобиль Ханнеса. Она распахнула дверцу джипа, не дожидаясь, пока Маттиас заглушит двигатель.

– Соулей, побудь с хорошим дядей Маттиасом.

Тора бежала к дому и окликнула Гильфи, который только что позвонил в дверь и теперь, ссутулившись, стоял перед ней.

– Привет, – произнес он мрачно.

– Я опоздала, – выпалила Тора и положила руку на плечо сына. – Дорогой мой, что случилось? Кто тут живет?

Гильфи посмотрел на нее в совершеннейшем отчаянии.

– Сигга беременна. Ей всего пятнадцать. А я отец. Здесь живут ее родители.

Едва он это сказал, как дверь распахнулась.

Тора застыла с открытым ртом. Почему-то ее взгляд приклеился к плейеру на шее сына. Наверное, потому, что именно на него она смотрела в тот момент, когда с окружающим миром случился коллапс. Если бы мужчина средних лет, открывший дверь, не был так взбешен, то наверняка посмеялся бы над идиотским выражением ее лица.

– Здравствуйте, – сказал он ей, а потом взглянул на Гильфи, презрительно сузил глаза и произнес: – Ты тоже.

Тора не заблуждалась насчет приветствия – оно не было похоже на «милости просим». Скорее на «пошел вон, ты, растлитель юных невинных дочерей честных граждан».

Однако вежливость победила в борьбе с характером, и Тора, сжав зубы, улыбнулась.

– Здравствуйте. Меня зовут Тора. Я мама Гильфи.

Мужчина хмыкнул и пригласил их войти. Стоя в дверях, он грозно следил, как они снимают обувь. Под его неусыпным взглядом у Торы сложилось впечатление, будто этот человек предполагает, что Гильфи не остановится на дочери, а заодно изнасилует и ее мать – для ровного счета.

– Спасибо, – сказала Тора никому конкретно и прошла мимо него, приобняв сына за плечи – на тот случай если мужчина попытается прокусить Гильфи сонную артерию.

Они прошли прямо в большую комнату открытой планировки, где уже сидели трое: Ханнес (Тора узнала его загривок), женщина примерно ее лет, поднявшаяся при появлении гостей, и девушка в кресле, склонившая голову в позе полнейшей обреченности.

– Вот что ты натворил! – взвизгнула женщина.

«Боже милостивый, сделай так, чтобы еще не рожденное дитя унаследовало мое глубокое контральто», – взмолилась про себя Тора. Несколько секунд она пыталась выдавить улыбку. Ее руки по-прежнему лежали на плечах сына.

– Ханнес… – Тора выжидающе посмотрела на бывшего мужа, пытаясь дать ему понять, что сейчас надо выполнить отцовские обязанности: пригласить ее сесть рядом и быть с ней заодно. Вместо того чтобы просигнализировать, мол, сообщение принято, он ответил ей свирепым взглядом.

– Здравствуй, Сигга, – с дружелюбием и сочувствием обратилась она к девушке. Та подняла на Тору опухшие, полные слез глаза.

Гильфи вывернулся из пальцев Торы и подбежал к ней.

– Сигга! – простонал он, явно взволнованный плачевным состоянием своей возлюбленной.

– О-о, как трогательно! – злобно съязвила мать. – Просто Ромео и Джульетта! Меня сейчас стошнит.

Тору охватил гнев, и она резко обернулась к матери Сигги. Эти дети совершили ужасную ошибку, а эта дамочка хладнокровно насмехается над ними. Тора редко теряла самообладание, но сейчас это случилось.

– Извините меня, но все это и так несладко, так что не добавляйте перца своим сарказмом.

Ханнес вскочил и толкнул ее на диван. Мать Сигги ахнула, ее глаза метали молнии.

– Понятно, откуда у вашего сына такие манеры, – процедила она и тоже села, выпрямив спину почище балерины. Ее муж остался нависать над ними, стоя посреди комнаты.

– Мама! – всхлипнула Сигга. – Ну хватит уже!

Тора мгновенно почувствовала симпатию к своей предполагаемой невестке.

– Что за базар? – рявкнул отец Сигги. – Если мы не можем обсудить все как цивилизованные люди, то лучше разойдемся и забудем. Мы здесь собрались, чтобы посмотреть в лицо этим ужасным фактам, и давайте этому следовать… – Слово «ужасным» он выделил весьма театрально.

Ханнес приосанился.

– Согласен. Постараемся успокоиться и решим, что делать, хотя все это нелегко.

Мать Сигги фыркнула.

– Что ж, тем не менее, – торжественно продолжил Ханнес. – Может быть, я начну? Хотел бы выразить свое разочарование и от лица моей семьи извиниться за поведение моего сына и за ту боль, которую он вам причинил.

Тора вздохнула поглубже, желая переварить слова Ханнеса, до того как его убьет. Потом повернулась к нему и совершенно спокойно сказала:

– Для начала уточним, кто есть кто. Мы с тобой не семья. Мой сын, моя дочь и я – вот семья. А ты – бракованный экземпляр воскресного отца, и в отличие от большинства из них даже не можешь встать на сторону сына, когда он в этом нуждается.

Она отвернулась от Ханнеса и заметила, что остальные не сводят с нее глаз. Сын смотрел с гордостью.

– Просто уточняю, кто есть кто, – повторила она для пущей убедительности.

Ханнес хотел что-то сказать, но мать Сигги не дала ему ответить.

– Как закономерно… Я хотела бы воспользоваться возможностью и обратить всеобщее внимание, что этот ваш сынок, ваш дорогой принц… – Свой кудреватый стиль она подчеркнула напыщенно-театральным взмахом руки, а Тора подумала, что у этой семейки безграничный талант к лицедейству, – …скоро станет таким же бракованным экземпляром воскресного отца, как и ваш бывший муж.

– Нет! – пламенно воскликнул Гильфи. – Я!.. То есть мы… Мы! Мы не расстанемся! Мы будем снимать квартиру и воспитывать ребенка!

Тора чуть не рассмеялась. Гильфи хочет «снимать квартиру»! Он ведь даже не задумывается, что все: отопление, электричество, телевидение, вода, вывоз мусора – не даром, а за деньги. Однако она смолчала, не желая расхолодить сына. Если он верит, что снимет квартиру, пусть верит.

– Да! – всхлипнула Сигга. – У нас все получится! И мне почти шестнадцать!

– Изнасилование! – завизжала ее мать. – Ну разумеется! Ей даже нет шестнадцати. Это изнасилование! – Она уставилась на Гильфи и возопила: – Насильник!

Тора не представляла, как подобными воплями можно улучшить положение. Она повернулась к Сигге:

– Какой срок, милая?

– Не знаю… Наверное, месяца три. У меня не было месячных три раза.

Ее отец покраснел до кончиков волос.

Гильфи исполнилось шестнадцать полтора месяца назад. Впрочем, значения это не имеет.

– Позвольте вам напомнить, что в подобных случаях возраст для вступления в брак или во внебрачные половые отношения устанавливается с четырнадцати, а не с шестнадцати лет. Кроме того, в момент зачатия моему сыну шестнадцати не было, и в случае сексуальных домогательств, а именно так это называется, закон не принимает во внимание половую принадлежность.

– Чушь, – хмыкнул отец. – Женщина не может изнасиловать мужчину. Тем более такой ребенок, как моя дочь.

– И как мой сын, – ответила Тора, победно улыбаясь.

– А вам позвольте напомнить, что ваш сынок учится в школе второй ступени, меж тем как моя дочь – еще в первой. Думаю, что с точки зрения закона это что-то да значит, – заносчиво проговорил мужчина.

– Абсолютно ничего, – ответила Тора. – Уровень образования тут совершенно ни при чем, уверяю вас.

Он насупился.

– В этом парламенте – одни гомики…

– Да вы больные все! – закричала Сигга. – Это мой ребенок! И это я буду его вынашивать, ходить с огромным животом и уродскими грудями и даже не смогу пойти на выпускной вечер! – Она хотела сказать что-то еще, но слезы снова хлынули из глаз, и рыдания огласили комнату.

Гильфи посчитал своим долгом ее утешить.

– Это ничего, что у тебя будет огромный живот и ужасные груди. Я тебя не брошу, и никого другого на выпускной вечер не приглашу. Я пойду один. Потому что ты девушка, которую я люблю.

Сигга зарыдала еще сильнее, а взрослые уставились на Гильфи разинув рты. Однако это нелепое и выспреннее объяснение в любви открыло им простую истину: все случившееся – всего-навсего ужасный просчет матери-природы. Перед ними два ребенка, ожидающие третьего, и разбираться, кто виноват, не имеет смысла.

Впрочем, коллективное осознание не касалось Ханнеса. Он повернулся к Торе с искаженным от ярости лицом.

– Это все ты! Сама ведешь дикую жизнь, спишь со всяким, кто проявит к тебе хоть малейший интерес, и сын туда же. Пока я с вами жил, мальчишка ничего подобного не вытворял, а теперь у него есть только один пример для подражания!

От неожиданности Тора не нашлась что сказать. «Дикая жизнь»? Это один-то раз за два года? Ну два, если считать утренний повтор. И это называется «вести дикую жизнь»? Даже отец Торы, которому восемьдесят восемь, всегда настаивал, чтобы она чаще бывала в компаниях и больше развлекалась. Не говоря уже о подруге Лаувейе, хотя ее-то назвать проповедником морали довольно трудно.

– Я так и знала, что она потаскуха! – завизжала мамаша, и у всех едва не лопнули барабанные перепонки. – Сексоголики!.. Все, все начинается с семьи!.. – Она воззрилась на Тору с видом триумфатора.

Однако у Торы неожиданно появился союзник.

– Ну, дорогая, если уж говорить, что все идет из семьи, то тогда порадуемся, что твоя дочь не фригидна, как ее мать, – включился в сражение отец Сигги.

Так. Хватит. Тора достаточно наслушалась потенциальных родственничков. Впереди крестины, дни рождения, конфирмация и бог знает что еще. Не хотелось бы во время этих событий вспоминать подробности их интимной жизни. Она встала.

– Я не знаю, кому пришла в голову гениальная идея собраться здесь. Вот вам отец… – Она показала на Ханнеса. – Разговаривайте с ним хоть всю ночь. А с меня довольно. – Она двинулась к выходу, но спохватилась: надо забрать сына. – Гильфи, пойдем.

Сигга так и сидела, опустив голову и заливаясь слезами.

– Сигга, в моем доме ребенку всегда будут рады, так же как и вам обоим, можете у нас жить, – сказала ей Тора и бросила присутствующим: – Всем пока.

Они с Гильфи вышли, захлопнули дверь и направились к джипу, который, слава Богу, стоял на своем месте. Тора, совершенно выжатая, молча забралась на переднее сиденье, Гильфи сел рядом с сестрой.

– Ханнес-ар-доттир, – тщательно выговаривала Соулей, тренируя Маттиаса правильно произносить ее патроним. [8]8
  Исландцы вместо фамилии используют патронимы, которые образуются от имени отца (реже – матери) с добавлением «-доттир» (дочь) для женщин и «-сон» (сын) для мужчин.


[Закрыть]

– Поехали, – сказала Тора Маттиасу и схватилась за голову. Хорошо, что Гильфи в немецком не силен, а Соулей совсем ничего не понимает. – Знаешь что? Я упала в цене. Ты переспал с бабушкой.

К ее удивлению, Маттиас расхохотался.

– Должен отметить, исландские бабушки несколько отличаются от немецких. – Он бросил взгляд на Гильфи, погруженного в размышления о собственной судьбе. Единственная соломинка, за которую мальчик сейчас может ухватиться, это его мать, а у нее еще не прошло похмелье. – Привет, сын Торы. Меня зовут Маттиас. – Он подмигнул Торе.

Она тоже посмотрела назад, готовая ответить сыну честностью на честность. Вот сейчас она скажет, что Маттиас для нее – несколько больше, чем просто друг или коллега… Но, наткнувшись глазами на плейер, по-прежнему свисающий с мальчишеской шеи, она передумала.

– Гильфи, это Маттиас. Мы вместе работаем. Я пригласила его на ужин. Мы все обсудим позже, когда он уйдет. – Она сглотнула ком, неожиданно вставший в горле. Она станет бабушкой в тридцать шесть лет! Иисус, Мария, Святой Дух и кто там еще в Троице, забыла, – пусть ребеночек будет здоровым, а жизнь его родителей – безмятежной, несмотря на их ошибку. Тора загнала назад неожиданно подступившие слезы. А ведь была подсказка, которую она не разгадала: «С ним неинтересно. Он там прыгает на кровати, вопит и…»

– Тора… – Маттиас прервал ее мысли. – Мне только что позвонил директор музея колдовства. Кажется, есть объяснение, почему тело Гаральда было в таком состоянии.