Текст книги "Айтлин. Лабиринты судьбы (СИ)"
Автор книги: Ирина Зимина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)
Ирина Зимина
Айтлин. Лабиринты судьбы
Глава 1
– И помни: чем незаметнее ты будешь, тем больше шансов выжить, – мужчина смотрел на сидящего рядом ребенка, – я поставил на твое сознание блок, убрав все воспоминания и способность к сильным эмоциям. Тебе нельзя больше оставаться здесь, пора вернуться домой.
Взмахом руки он открыл межмировой портал, и девочка покорно шагнула в зияющий провал, оставив его одного.
Проследив за постепенно сжимающимся кольцом, мужчина тяжело вздохнул. Придет время, и они обязательно встретятся, он подождет…
* * *
– …домой, – слова, словно затихающее эхо, доносились до ушей, когда я вышла из белого марева портала.
Первое, что почувствовала, едва оказалась по эту сторону – обжигающий холод и запах сырости. Обхватив себя руками в безнадежной попытке согреться, осмотрелась.
Улица, точнее тупик, где я находилась, темный и сырой, производила жалкое впечатление. Словно тут уже много лет не ступала нога человека. Коробки, валяющиеся повсюду мокрые тряпки, от которых шел неприятный запах, и горы мусора.
Солнечные лучи, чуть пробивающиеся из-под нависших туч, едва освещали это странное место, придавая еще более мрачный вид и желание оказаться подальше.
Я уже было направилась вдоль улицы, пытаясь разузнать о своем местонахождении, когда услышала шаги. Прятаться и не подумала. Необходимо узнать, где нахожусь, что за город.
Женщина, показавшаяся из-за угла, производила странное впечатление. Чуть пошатываясь, она словно с трудом переставляла ноги; отсутствующий блуждающий взгляд, короткие темные волосы, лицо опухшее и очень бледное.
Увидев меня, она на миг замерла, а после осторожно, словно боясь спугнуть, начала приближаться, вытянув вперед руки.
– Тише, девочка, я тебя не обижу, – сюсюкала она, словно с маленьким ребенком. А сколько мне лет? Откуда-то точно знала, что я еще подросток, но вот возраст – загадка.
Приблизившись, женщина, хотя скорее девушка, осторожно сняла с плеч свой плащ и, укутав меня, чуть склонилась, вглядываясь в глаза. Сразу стало теплее, вот бы еще ноги прикрыть. Сандалии – не самая подходящая обувь. Еще очень хотелось покинуть это место. А потому я чуть улыбнулась, выказывая признательность.
– Как ты здесь оказалась? – спросила девушка, наклоняясь и рассматривая мое лицо. Я пожала плечами. Хотелось бы и мне это знать. Помню, что из другого мира, но об этом нельзя никому рассказывать. А потому – стану молчать. Пусть люди сами додумывают и строят предположения.
– Хорошо, понимаю, что ты напугана и боишься разговаривать. Пойдем к страже. Тебя, должно быть, уже ищут родители.
Она приобняла меня за плечи и повела в ту сторону, откуда пришла. Я покорно следовала за девушкой, понимая, что иного выхода разобраться в происходящем нет. А еще – не чувствовала я от нее угрозы. Было видно, что она действительно желает помочь и потому решила довериться.
Стражник, дородный и высоченный дядька с бородой по пояс, долго пытался меня разговорить, а поняв безуспешность попыток, принял решение отвести к своим друзьям в детский приют. Единственный в этом небольшом городке, где я очутилась.
Следуя вслед за ним и держа за руку Аглайю – так звали нашедшую меня девушку – размышляла о том, как себя вести. Раз нельзя говорить о другом мире, может, действительно притвориться немой? Не уверена, что получится, но попытаться стоит.
Оказалось, Аглайя живет на улице, бродяжничает, разыскивая что-нибудь полезное в мусоре. Это я из разговора ее и стражника поняла. А по тому, что он совсем не удивился, сделала вывод, что нищета в этом городе – частое явление. Пока шли, смотрела по сторонам. Грязные каменные мостовые, сырые двухэтажные дома, иногда радужными пятнами где-то виднелись вывески магазинов и цветы, но общее впечатление было неприятным. Мимо проходили такие же безликие люди в серых плащах.
Возможно, на первом восприятии сказывались погодные условия: мелкий моросящий дождь зарядил с того момента, как вышли от стражников и не прекращался всю дорогу до приюта. Я пыталась отдать Аглайе плащ, но та замахала руками и укутала меня посильнее.
– Я уже привыкла, – шепнула она, улыбнувшись, – а вот тебе болеть нельзя. Кто знает, что будет дальше. Но если тебя не возьмут в приют или почувствуешь опасность, разыщи меня. Я живу возле рынка, у входа поверни направо и пройди четыре дома. Дальше будут заброшенные склады, там мы и живем.
Кивнула и чуть пожала руку в знак понимания и благодарности. Хорошая она и добрая, что удивительно при бродячем образе жизни.
– Ну и что нам с ней делать? – в удивлении рассматривал меня вышедший из ворот приюта огромный мужчина. Стражник рядом с ним казался субтильным подростком. А кулачищи какие!
– Майер, я не знаю, – пожал плечами стражник, – может, возьмете? Жалко же девчонку. Смотри, какая красивая, ведь продадут, если на улице жить станет. У самого дочь ее возраста, как представлю, что она вот так в один миг онемеет, – сжал кулаки мужчина.
– Конечно, возьмем, – кивнул господин Майер, – только ты ее по документам не оформляй пока, Милана вернется и придумает чего-нибудь.
– Понял, – кивнул тот, – ну я потопал тогда, мне еще до ночи дежурить.
– Ступай, – махнул ему великан и опять перевел взгляд на меня. – Пошли-ка, девочка. Милана с мэрии вернется, и поговорите. А я пока мальчишек за лекарем отправлю.
Он приглашающе распахнул дверь, а я почувствовала, как Аглайя выпускает мою руку.
– Ступай и помни, что я тебе говорила, – шепнула она мне на прощание, на миг прижала к себе и, резко развернувшись, пошла прочь. А на меня накатила такая горечь и боль, что на миг задохнулась от этих эмоций. Что такое?
Резко развернувшись от господина Майера, я быстро подбежала к Аглайе и сняла с плеч плащ. Холодно, брр. Протянув, посмотрела девушке в глаза и прошептала:
– У тебя все будет хорошо. Я верю. Все наладится. Только прекрати пить!
И, резко развернувшись, побежала обратно, очень надеясь, что мужчина не слышал наш разговор. Хотя не смогу я постоянно молчать. Вот разузнаю обстановку, что за люди окружают, и тогда начну разговаривать.
Быстро шагнув в распахнутую дверь, которая манила теплом и запахами съестного, я уже не видела, как Аглайя смотрит мне вслед и по ее щекам текут слезы.
Главой приюта оказалась замечательная женщина; уже немолодая, но довольно миловидная и стройная. Светлые волосы без седины собраны на голове в пучок, пронзительные голубые глаза и располагающая улыбка. Она вошла сразу, как только меня осмотрел пришедший из города лекарь. Сказав, что здоровье отличное и опасности я не представляю, он откланялся, а госпожа Милана осталась. Попыталась разговорить, узнать, откуда и как мне помочь, но я продолжала молчать. Было страшно и странно, ведь рядом никого и воспоминаний нет совершенно.
Она приходила три дня, сама рассказывала о приюте, детях и завоевывала мое доверие. Просто сидя рядом и держа за руку, приручала меня, а не видя прогресса, однажды сказала:
– Я не знаю, кого ты боишься и от кого скрываешься, но клянусь, что никогда не предам тебя. Не хочешь говорить о прошлом – не нужно. Но и молчать все же не стоит. Иначе мне придется сообщить о новом ребенке в ратушу, а с такой внешностью быстро найдутся желающие, и тебя купят без твоего согласия.
Я непонимающе взглянула на нее, а госпожа Милана продолжала молчать и смотреть, ожидая моих действий.
– Я ничего не помню о себе, понимаете? Совершенно ничего. Не знаю даже, как оказалась в том месте, где меня нашла Аглайя, – решила все же признаться я.
Наставница тепло улыбнулась и кивнула.
– Ну что же – это меняет дело. Давай-ка мы всех обманем, ты скажешь страже, что родители погибли в борьбе с тварями, еще весной. Лето как-то прожила, ну, к примеру, в избушке со старой знахаркой, но та недавно умерла, вот и пошла в город. Тебя обокрали, унесли вещи, а ты сбежала и пряталась в трущобах. Как такая легенда?
Я благодарно закивала, принимая этот вариант. Обсудив все мельчайшие подробности, она ушла, оставив в моей душе робкую надежду на благополучный исход моей истории.
Имя мне она дала – Айтлин. На языке эльфов оно означало «неизвестное», вот директор и решила, что подходящее. Я не возражала.
Знакомство с приютскими состоялось на следующее утро в спортивном зале. Оказалось – это обычная практика. Сначала зарядка, разминка и бег, а уже после завтрак и уроки для старших, рисование и лепка – для малышей. После – помощь по дому. Мне поручили приглядывать за маленькими ребятишками, девочек – то старше меня не было.
Очень удивило, что помимо меня всего три девочки в приюте, старшей пять лет, остальные младше. И вечером, когда ребята, мои ровесники, позвали погулять по улице, я набралась храбрости и поинтересовалась почему так.
– Ты что же совсем ничего не помнишь? – спросил Терек, самый старший из нас парень, с короткими рыжеватыми волосами и курносым носом с веснушками. Я лишь помотала головой.
– Да продают их, – вмешался Дарик, еще один парень из пятерки сопровождающих меня на прогулку. Он, кстати, все время крутился рядом со мной. И чего надо, интересно?
– Помолчи, – прикрикнул на него Терек, – не все так страшно!
– Расскажи. Я помять потеряла. Лекарь сказал, что может когда и вспомню все, – пояснила я.
Директор тоже говорила, что меня могут продать…Тут что рабство есть?
– Ну слушай, – Парень присел на лавочку и похлопал рядом. Я послушно опустилась и приготовилась к рассказу. Потом, что не пойму, уточню у директора.
– У нас в королевстве очень много бедных, а у них всегда полно детей. В моей семье было шестеро. Старшие братья погибли вместе с родителями, когда на нас напали мертвые волки, не знаю, как их по-научному называют. Я с тремя мелкими спрятался в погребе. Это нас и спасло. Потом всех забрала тетка, якобы воспитывать, а на следующий день меня и Мирана выгнал из дома ее муж. Хорошо, нас стражник, знакомый господина Майера увидел и сюда привел. Не то мы бы бродили сейчас где. А сестер родичи оставили. Мари уже двенадцать тогда стукнуло, так дядька ее соседу продал. Тот не то чтобы очень богатый, но в достатке живет.
– Как продал? Не понимаю.
– А так! Второй женой. Тут это разрешено. А на деле такие девки только и делают, что за детьми приглядывают, да прислуживают старшим. Но все лучше, чем на улице. Так что Мари только рада была. Он и не дерется почти. А Лину тетка оставила. Той сейчас десять лет, вот подрастет и тоже продаст дядька ее соседям каким.
– Значит мужчины могут жениться несколько раз? – вот чего не понимаю, того не понимаю. Почему так.
– Только богатые горожане, но не аристократия, – послышался за нашей спиной мужской голос, и мы дружно обернулись. На тропинке стоял господин Майер, преподаватель по физической подготовке.
– Почему так? – я совсем запуталась.
– Идемте в дом, холодно уже, там и поговорим.
Раздевшись, мы собрались в кухне и расселись за столом. Тогда учитель и пояснил:
– До недавних пор двоеженство было запрещено. Но набеги тварей, все более тяжкое положение в стране, из-за неправильной политики бывшего короля, сделали свое дело. Бедняков с каждым годом становится больше. Если мужики привыкли работать и хватаются за все, то бабы только по дому ведь умеют хлопотать, да детей рожать. Вот после смерти старого короля его сын и придумал такое, чтобы могли брать вторую жену, негоже ведь бабам на улице бродяжничать. Но его супруга была против такого закона, может, боялась, что король тоже второй женой обзаведется, не знаю. Но сошлись на том, что богатые горожане могут брать вторую жену, обязаны ее кормить и заплатить семье, для поддержания, так сказать. А вот кто титул имеет – те только одну жену могут выбирать. С тех пор так и повелось.
Мы еще долго сидели в тот вечер, господин Майер рассказывал об истории королевства, политике, устоях. А я сидела и думала о том, что кто-то не зря учил меня выживать. Жестокий мир – жестокие правила.
А еще поняла, насколько благодарна Аглайе, ведь она могла просто продать меня или богатому мужчине, или в бордель. Нет, конечно, я бы сбежала, но вот такое простое человеческое отношение дорогого стоит.
Спустя неделю пребывания в приюте, меня позвала к себе наставница.
– Мы проверили все объявления о пропаже детей в семьях аристократов и просто богатых жителей ближайших городов – и ничего! Нигде не пропадал ребенок, похожий на тебя, – она грустно на меня взглянула.
– А почему вы думаете, что я из богатой семьи?
– Ты – не обычная девочка. Слишком красива, хорошо воспитана. А твои манеры! Поверь, я из обеспеченной семьи и знаю, что такому обучают долго и кропотливо. А реакция! Это не врожденный талант. Тебя учили или защищаться, или убегать, спасая свою жизнь.
Я непонимающе посмотрела на женщину. А она пояснила:
– Ты всегда настороже, словно маленький волчонок, прислушиваешься к каждому звуку. Я за эту неделю заметила, что слух у тебя развит лучше, чем у других. Видела, как ты лазила по деревьям, и поверь, такая гибкость – не врожденный талант. Тебя обучали этому специально. А на физической подготовке? Да у Майера чуть челюсть не отпала, когда ты на канат за пару секунд вскарабкалась, – она рассмеялась. – Я, конечно, попробую разыскать твою семью, но очень осторожно. Есть большая вероятность, что эта встреча не принесет тебе ничего хорошего. Ведь от кого-то ты скрывалась.
Я только кивнула, и ответила:
– Я, правда, не знаю, кто я, кто мои родители и почему оказалась в том переулке. И не уверена, что эти знания принесут что-то хорошее. Но все же, хотела бы все вспомнить. И если вы поможете – буду благодарна.
* * *
Годы, проведенные в приюте, были интересными и познавательными. Нас обучали грамоте, счету и специальностям, которые пригодятся после выпуска. За это время я обзавелась кучей друзей. Госпоже Милане удавалось то, что не выходило в других подобных заведениях – создать атмосферу семьи. Все дети были словно под крылом заботливой мамы-наседки, которая обогревала и не давала чувствовать себя одинокими.
Однажды у нас в приюте заболела маленькая девочка, младенец. Думали, что умрет, жар не спадал, несмотря на все усилия директора и других женщин приюта. В тот вечер я сидела у кроватки ребенка и думала, что очень хочу ей помочь. Ведь так несправедливо, малышка еще не видела солнышка, не бегала по травке и уже умирает.
И тогда я запела, неожиданно даже для себя.
Пела колыбельную, слова сами слетали с губ, красивый мотив разливался по комнате. Все вокруг затихло, мир перестал существовать. Была только я и это невинное дитя, которое, не успев пожить, вынуждено умереть лишь потому, что ее мать не дошла нескольких шагов до двери и не отдала ребенка из рук в руки. Просто бросила девочку у калитки, в ливень, и даже ничем не укутала. Когда мальчишки обнаружили малышку, она уже некоторое время провела под дождем и заболела.
Песня лилась и лилась, а когда я остановилась, обнаружила, что вокруг собрались все ребята и учителя.
– Что это за песня? Мелодия очень красивая, но такого языка я никогда не слышала, – спросила настоятельница, а я лишь пожала плечами. Госпожа Милана подошла к ребенку и ахнула. Я тоже посмотрела на девочку, та улыбалась, ее щечки, красные от болезни, приобрели здоровый румянец. Тогда мы все подумали, что богиня жизни так решила спасти это дитя. Но то, что мои песни затрагивают у каждого живого существа какие-то потаенные уголки души – поняли все. И с тех пор просили спеть на праздниках, когда кто-то болел или просто по настроению.
А один раз пришлось петь на улице, когда новый мэр урезал финансирование приюта и даже потребовал с четырнадцати лет всех отправлять на работы, а не обучать грамоте и письму нищих оборванцев на деньги города. Госпожа Милана тогда впервые плакала на наших глазах. Ведь за год принесли пятнадцать детей, у нас уже было шестьдесят три человека. Пришлось сократить весь персонал, осталась только кухарка, которой просто некуда было идти. И преподаватель физической подготовки, являвшийся мужем настоятельницы. Именно они десять лет назад, получив этот дом в наследство, приняли решение воспитывать таких вот найденышей.
Тогда-то и родилась у меня именно эта идея – спеть на площади. За одно выступление нам удалось собрать немного денег, но этого хватило, чтобы закупить продуктов и прожить всю холодную и голодную зиму. Позже настоятельница связалась со столицей, и королева, очень поддерживающая такие вот приюты, написала гневное письмо мэру. Тот с извинениями лично принес нам деньги, сказав, что неправильно посмотрел на статью расходов. Долго рассыпался в извинениях, а мы делали вид, что ему верим…
С Аглайей я продолжала поддерживать отношения, навещая ее все те годы, что жила в приюте. Раз в месяц нам разрешалось выходить в город, погулять, навестить родственников и знакомых, если таковые существовали. И я навещала свою спасительницу. Денег у меня не имелось, но ей просто было приятно меня видеть. Правда, первый раз я ее еле отыскала, пришлось сначала найти того стражника, что оформлял в приют, и попросить о помощи. А потом она уже сама каждый месяц приходила к воротам моего временного дома, и мы просто гуляли по городу.
Девушка всегда старалась скопить немного денег и покупала мне леденец или пирожок, а я рассказывала о своей жизни и учебе. Она смеялась или расстраивалась вместе со мной, иногда гладила по голове, успокаивая. Я очень привязалась к этой еще молодой женщине, за это время она даже стала мне кем-то вроде сестры.
А еще с той памятной нашей встречи она совсем бросила пить. Утверждала, что благодаря мне, но я сомневалась. Старалась найти работу, но в этом жестоком королевстве женщина могла устроиться лишь в бордель. Больше без рекомендаций никто их не брал, что удручало. Поэтому она продолжала рыться в мусорных баках, ища пищу и одежду, как и другие бродяги, жившие в серых трущобах.
Однажды я попросила рассказать, как она очутилась на улице, и она поведала свою невеселую историю. Ее продал отец второй женой, после того, как умерла мама. Вторым женам по закону нельзя рожать детей, для этого они пьют специальные настойки. Аглайе было всего шестнадцать, когда старшая супруга повесила на нее новорожденную дочь, приказав ухаживать за девочкой и растить. А после оказалось, что ребенок родился больной: малышка так и не начала ходить, не кушала сама. А взгляд оставался бессмысленным. Она говорила мужу о маге, что нужно показать девочку, и, возможно, тот сможет помочь ребенку, но он лишь отмахивался. У него уже было три сына и одна дочь, поэтому малышка была абсолютно никому не нужна.
Старшая жена, которая просто ненавидела Аглайю за то, что та моложе и красивее, и супруг уделяет младшей намного больше внимания, начала постепенно наговаривать мужу. Что ребенка просто уронила непутевая девчонка, оттого и болеет. Тот сначала не верил, но камень воду точит. А после того, как девочка в возрасте пяти лет умерла, и вовсе озверел. Напился, избил девушку и выбросил на улицу, как надоевшего котенка.
Конечно, Аглайя могла вернуться; после муж успокоился и начал разыскивать младшую супругу, но уже не смогла простить его. А еще винила в смерти ребенка себя, что не настояла на маге, не уговорила мужа спасти девочку.
Она осталась жить на улице, где, к ее удивлению, было немало хороших и добрых людей, попавших в такие же безвыходные ситуации. Они жили все как община, помогали и поддерживали друг друга. Но уже не доверяли и не сближались ни с кем.
Глава 2
На зимние гуляния я всегда приходила к своей спасительнице и ее друзьям, и потом, мы сидели у зажженного костра и делились добытыми вкусностями. По праздникам народ был особо щедр. Они просили меня спеть песню. Одну единственную, которую я придумала сама, для подруги. Песня о свободе, нежелании подчиняться обстоятельствами и своем пути, который выбирает каждый из нас:
Явившись в этот мир нагими,
Мы сами выбрали свой путь.
Кому-то – злато, в ком-то – сила,
Но всем придется отдохнуть.
Уйдем мы все, сегодня-завтра,
К чему мирская суета?
Удел кого-то – быть богатым,
А мой удел – лишь нищета.
Но ни на миг не сожалею
О выбранном тогда пути,
А трудности – лишь закаляют
Настанет время мне уйти.
И встану я перед богами
И спросят: «Как же ты жила?»
Отвечу: «Было очень сложно,
Но многое я поняла.
Я поняла, что в новой жизни,
Я стану слушать лишь себя,
Любить я буду – но не мужа,
Который обманул меня.
Я поняла, что верить – глупо,
Себе лишь можно доверять
И слушать только свое сердце,
Оно не сможет вас предать.
И улыбнутся боги: «Знаешь,
Ты слишком чистая душой.
Мы предлагаем здесь остаться,
Нам помогать, но быть собой.
В том мире нет для тебя места,
Всегда там станут предавать,
Поэтому там с чистым сердцем,
Всегда всем трудно выживать».
Именно благодаря этим людям я многое узнала о мире и была поражена несправедливостью и бесчинствами, творящимися у некоторых рас. И если королевство людей, Отгриб, не нравилось отношением к женщинам, которые были здесь лишь на вторых ролях, то процветающая у орков работорговля претила моему свободолюбивому нраву. Еще поражало, что орки не только торгуют представителями своей расы, но и активно похищают или покупают человеческих девушек. В их городах можно официально купить любого и дальше вывозить в свою страну.
Правда, бродяги, путешествовавшие и бывавшие во многих странах, говорили, что если ты купил себе раба, это не значит, что у тех же драконов, эльфов, да и людей ты сможешь свободно говорить о покупке. Большинство рас против насилия над личностью и ограничения свободы, и судят таких владельцев очень жестко. Поэтому несчастных рабынь тщательно скрывают, иной раз устраивая целые гаремы.
Рас, проживающих на этой планете, было великое множество, некоторые активно сотрудничали, иные – жили отстраненно, не желая допускать чужаков на свои территории. Меня радовало, что не везде отношение к женщинам такое, как у людей, и я решила, как только будет возможность, отсюда выбраться. И забрать с собой подругу. Можно переехать к эльфам или драконам, у них, по рассказам бродяг, хорошие условия для жизни и грамотная политика. Но слишком далеко от нас они находятся, три месяца пути от нашего городка до драконов, два – до эльфов. А магов, способных открывать телепорты, всего несколько, и те служат у короля.
Но то, что не останусь тут, я решила твердо. Не сразу, скоплю вначале денег, но покину это негостеприимное королевство.
Однажды, выйдя за ворота в разрешенный на прогулки день, я не обнаружила свою подругу и сама пошла ее искать. Выходя на улицу, одевалась как мальчик, чтобы не привлекать внимания. Это было необходимостью, ведь девушек могли украсть или просто забрать себе, если есть деньги. А вот с парнями так бы не вышло, только если сами пойдут в услужение, предварительно подписав договор.
Я за это время хорошо изучила все места пристанищ названной сестры и быстро ее разыскала. А увидев, в каком Аглайя состоянии, поначалу просто села и зарыдала, думая, что та уже умерла. Но тут сверток из тряпья чуть шевельнулся, и у меня появилась надежда.
В нашем городке был приют для бедных. Горожане относили туда старые вещи, кто-то помогал продуктами. А еще медсестрой там служила очень добрая и отзывчивая женщина. Я иногда заходила с подругой к ней, когда мы гуляли по городу, просто навестить и поговорить ни о чем.
Найдя матушку Мару и рассказав, в каком состоянии Аглайя, мы побежали к ней, но осмотрев пациентку, та лишь покачала головой:
– Бронхит, поздняя стадия; ей еще можно помочь, но нужны дорогие лекарства, а денег у нас совсем нет.
– Но неужели ничего нельзя сделать? – по щекам покатились слезы.
– Не знаю, у меня есть знакомые богатые горожане, но они вряд ли оплатят лечение обычной нищенки.
– Вы сможете побыть с ней немного? – спросила я, а в голове уже зрел план. Матушка Мара кивнула, а я побежала искать ребят. Выбежав на площадь, свистнула условным сигналом, через пару секунд с разных сторон стали раздаваться такие же свисты, и наши приютские, все, кто был неподалеку, стали собираться на площади. Я быстро рассказала о своей проблеме и плане добычи денег и попросила о помощи. Все согласились, один парень побежал объяснить настоятельнице, что мы задержимся и почему. Остальные разбежались по площади, чтобы найти знакомых бродячих музыкантов и созвать народ.
Был единственный способ заработать деньги: мне предстояло вновь выступить перед публикой. Мальчишки уже договорились с местными музыкантами, и те согласились подыграть бесплатно. Осталось лишь дождаться, когда соберется побольше зрителей и можно начинать.
На площади имелся специальный помост, где выступали бродячие артисты и музыканты. Туда же забралась и я. Встав перед немногочисленной толпой и молила богов лишь об одном – успеть. Ей еще рано к ним, и она нужна мне. Маленький якорь в чужом мире, за два года она стала мне сестрой и другом.
И я запела так, как умела, не прося людей помочь спасти человека, они не поймут.
Я пела о том, как прекрасно жить и любить. Такие песни любят богатые, им не нужны слезливые стихи о свободе или дружбе. Любовь и радость жизни поднимают настроение, и состоятельные горожане раскрывают кошельки, кидают деньги на землю. Мальчишки подхватывают монетки еще на лету.
Я пела дальше, о прекрасной девушке и принце, все закончилось хорошо, и жили они долго и счастливо. Народ аплодировал, женщины вытирали слезы и бросали монеты. Одна девочка из зажиточных даже протянула мне золотой. Я улыбнулась, кланяясь. Пожалуй, хватит.
По условному сигналу мальчишки подожгли дымовые шашки, их мы делали в приюте для развлечений – безопасные, но дыма много. Началась суета, все отбежали, а когда легкий ветерок рассеял дым – нас уже не было.
Эту схему мы отрабатывали весь год, после предостережений настоятельницы о том, что многие после первого выступления разыскивали странного паренька.
Музыканты уже достали за углом из сумок наши сменные вещи, мы переоделись, поменяли шапки и слились с толпой, чтобы встретиться уже у того места, где ночевала Аглайя. Собранных денег оказалось достаточно, и после выздоровления настоятельница взяла ее прачкой в наш приют.
* * *
Шел уже последний год моего обучения, но после я планировала остаться в приюте и помогать с детьми. Оплата небольшая, но зато никто не сможет принудить меня к браку. Если женщина способна себя обеспечить, мужчина не мог взять ее себе силой.
За это время я выросла и стала, по словам парней, настоящей красавицей. Хотя и не понимала их восторгов. Темно-каштановые волосы, лицо, хотя и с удивительно правильными чертами, но все же ничего особенного. Вот глаза – да. Насыщенного синего цвета, именно они притягивали внимание при взгляде в зеркало. При выходе за территорию школы мне даже приходилось надевать очки, чтобы не привлекать лишнего внимания, иначе начались бы проблемы. А так, очки чуть затемнены, такие носят люди с плохим зрением, чтобы жгучее солнце не сожгло и без того тонкую сетчатку. Мне заказала их настоятельница практически сразу после моего появления в приюте.
Друзья и парни постарше даже пытались за мной ухаживать, но в голове будто стоял блок – нельзя! Никого нельзя к себе подпускать. И ребята понимали: кто-то отступал, кто-то решил дождаться, когда повзрослею. Но один день изменил все…
Уже наступила осень, имы с ребятами решили пойти искупаться, пока стояли последние теплые деньки. Настоятельница не возражала, мы все эти годы плавали в том озере постоянно. Девочек пошло всего трое, их них я – самая старшая.
Когда Дарина начала кричать, мы бросились на помощь, но я успела первая. Скорости моей реакции и быстрому бегу завидовали все мальчишки, а я все эти годы старалась развивать эту особенность организма. Вначале подумала, что она просто тонет. А когда увидела на поверхности чешую, и что какое-то существо утягивает девочку под воду, стало уже слишком поздно. Успела лишь схватить Дарину за косу и потянуть на себя, но тут ногу обхватили какие-то щупальца с присосками.
– Не подходите! – что есть силы закричала я ребятам. – Нам уже не помочь…
И меня потянуло вглубь озера. Дальше события происходили слишком быстро.
Раз – я очутилась полностью под водой и с удивлением обнаружила, что зрение стало перестраиваться, и я начала видеть. Хотя лучше бы не видела. Чудовище оказалось огромных размеров, в пять раз больше меня, как минимум. Огромные длинные щупальца тянулись в разные стороны.
Два – гигантский моллюск попытался обвить мои руки и тело.
Три – наверное, от безграничного страха что-то в голове прояснилось, и в сознании вспыхнула подсказка. Я вскинула руки вверх и произнесла про себя: «Кордант варрум», и тут же с моих рук сорвался огненный шарик.
Четыре – шар врезался в моллюска, и тот мгновенно начал розоветь, а мои ноги, обхваченные щупальцами, пронзила острая боль. Ощущения такие, словно я их в огонь опустила.
Пять – взрыв! Моллюск разлетелся на части, меня взрывной волной отбросило в сторону и, уже теряя сознание, почувствовала удар спиной о землю.
Позже ребята рассказывали, что после того, как нас утащило под воду, они все лишь отбежали от берега, но остались, надеясь, что мы все же выберемся. В воду никто не полез, каждый понимал безуспешность этого мероприятия. А погибнуть просто так – высшая глупость. Так всегда говорил наш учитель по физической подготовке, и мы с ним соглашались.
Потом озеро в центре запузырилось, сначала понемногу, затем все больше и больше, повалил пар. А следом – взрыв, огромная волна – и вот мы с Дариной уже лежим на берегу, все в страшных ожогах и не дышим.
Ребята, кто умел, начали делать нам искусственное дыхание, массаж сердца. Кто-то побежал за директором и учителями.
Нас перенесли в приют, и после две недели я не приходила в сознание. Дарина очнулась уже к вечеру, хотя тело пострадало от ожогов, но в остальном угрозы жизни не было. Чего нельзя сказать обо мне. Обожжены сильно были лишь ноги, но я почти не дышала.
Госпожа Милана умудрилась как-то стрясти с мэрии деньги на мое лечение и добиться вызова столичного мага, чтобы меня спасти. Мэр поначалу отказал, но горожане, узнав, какое существо обитало в их озере, и что именно я смогла его уничтожить, встали на мою защиту. Все жители города собрались у стен мэрии, бедные и богатые, плечом к плечу стояли и требовали вызова мага. Несли деньги, кто и сколько мог, чтобы оплатить мое лечение.
Мэр, сообразив, что дело для него оборачивается не лучшим образом, оплатил телепорт и нашел самого лучшего столичного целителя. Во что ему и жителям обошелся этот визит, боюсь и представить. Много позже я узнала, что если бы я не убила ту тварь, вскоре она бы разрослась и расплодилась, а ее потомство имело бы возможность ползать по земле. И в считанные дни от города не осталось бы ничего. В истории королевства уже были подобные случаи.
