Текст книги "Меня зовут Бригантина"

Автор книги: Ирина Андрющенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

– Не знаю, Брыся! – сказала я честно. – Все собаки были красивые, но то, что ты – лучше всех, я знала еще задолго до выставки!

– Правда? Задолго – это засколько?

– Завсегда! – рассмеялась я. – Ну что, домой?

– Домой! – крикнула Брыся что было силы. – Поехали скорее! Надо друзьям все рассказать!

Хохоча без причины и подтрунивая друг над другом, мы быстро сели в машину и тронулись в обратный путь. Я звонила всем подряд и кричала в трубку, что Брыся выиграла Чемпионат Франции. Она же сходила с ума от веселья, облаивая мотоциклистов и бормоча что-то непонятное.

– Что ты там бормочешь? – спросила я, пытаясь поймать ее взглядом в зеркало заднего вида.

– Шиссот! – тут же заорала переполненная эмоциями Брыся. – Шиссот!

– Это ты про что? – удивилась я.

– Про «зазаборных»! – продолжала орать она. – Мы им прямо сегодня расскажем! Щепка! Уродина!

– Иди лучше, поспи, – посоветовала я, понимая, что она уже не столько радовалась победе, сколько выплескивала обиду на ни в чем не повинных мотоциклистов.

– Не могу! – продолжала завывать Брыся. – Шиссот!

– Брыся, я тебе обещаю: если ты перестанешь беситься, мы по дороге заедем к «зазаборным».

– Договорились, – тут же угомонилась Брыся. – Я тогда потом наорусь, дома…

Она пролезла под Маринины ноги, пристроила голову на вентиляционное отверстие и тут же заснула. Ричард дремал сзади, нервно ворча и взлаивая во сне. Наверное, ему снилась судья-англичанка.

Отстояв положенное в традиционной пробке, мы, наконец, добрались до нашей деревни. Тут Брыся проснулась и пихнула меня носом в бок – пришло время выполнять обещание. Я молча кивнула и свернула в переулок, где жил доберман. Едва мы остановились у его дома, Брыся высунула голову из окна и негромко крикнула:

– Эй, зазаборный! Выходи, чего скажу!

– Это ты, что ли, мелочь? – ответил доберман, зевая и потягиваясь. Он дремал на террасе и был в хорошем расположении духа.

– Я первое место заняла! На Чим-пи-анате!

– Ничего себе! – протянул доберман, вытаращив глаза от удивления. – Когда это?

– Только что! – хихикнула она. – Смотри, а у меня хохла больше нет! И прическа!

Она покрутилась, показывая себя с разных сторон.

– Ничего себе… – повторил доберман и вдруг заорал во все горло: – Наша Щепка победила!

Со всех окрестных дворов тут же донеслось собачье многоголосье:

– Ура-а-а-а! Щепка победила! Ура – Щепке!

– Я не Щепка! – гордо сказала Брыся. – Меня зовут Бригантина!

– Ее зовут Бригантина! – заорал доберман. – Все слышали?!

– Бри-ган-ти-на! – скандировал хор. – Ура-а-а-а!

– А тебя-то как зовут? – спросила Брыся, жмурясь от удовольствия. – А то так и разойдемся, толком не познакомившись!

– Феликс, – представился доберман. – Ты это… того… зла не держи, ладно? Я рад, что ты победила, и они, похоже, тоже… – он кивнул в сторону улицы.

– Я не умею зло держать, – неожиданно серьезно ответила Брыся. – Ладно, нам пора…

Мы вернулись домой. ЖЛ встретил нас накрытым столом и принесенной из подвала бутылкой шампанского. Измученные дорогой, собаки быстро поели, улеглись бок о бок на диван и сразу заснули. Мы сели ужинать, наперебой пересказывая ЖЛ все наши приключения.

– Интересно все-таки… – сказал ЖЛ, выслушав наш сбивчивый рассказ. – Я ведь не верил, что она победит. Она же всего боится, от всех шарахается…

– А я верила, – твердо сказала я. – У Брыси с самого начала было все, чтобы выиграть. И вообще, талант есть у каждого. Надо только помочь ему поверить в то, что он способен на большее, и тогда он обязательно выиграет…

24.
Мы скоро переезжаем!

Июнь и июль выдались исключительно дождливыми: в нашем подвале постоянно стояла вода, в которой, по словам Брыси, кто-то тихо квакал по ночам. Стены покрылись черной плесенью, и по ним важно расхаживали огромные лесные пауки.

Однажды вечером, когда Брыся задумчиво следила за этим неспешным парадом, а ЖЛ, громко вздыхая, откачивал воду из подвала, я, наконец, решилась:

– Хватит! Надоело! Переезжаем! А то мы скоро сами плесенью покроемся, и у нас отрастут ноги, как у пауков!

– А я как раз хочу такие ноги, – мечтательно произнесла Брыся. – Тогда удобнее будет за ними бегать! Может, останемся?!

– Брыся, если ты начнешь бегать еще и по стенам, мне придется посадить тебя в вольер и кормить бананами, как макаку. Так что даже не мечтай.

Расстроенная такой перспективой, Брыся переключилась обратно на пауков, а ЖЛ бросил насос и пошел искать новый дом по интернету, назидательно заметив, что переехать надо было уже давно.

На следующий же вечер, сразу после работы, мы поехали смотреть предложенные нам дома. Один из них нам понравился: абсолютно белый, как внутри, так и снаружи, с новенькими окнами, дверями, греющимся полом и стойкой-баром из фальшивого черного мрамора. Мы одобрительно переглянулись. Агент показал нам огромный, на три машины, гараж, комнаты, туалеты, ванную… Все было как с иголочки.

Потом мы вышли в то место, которое агент гордо называл садом. На голом, похожем на выжженное футбольное поле, небольшом участке одиноко рос безымянный куст, покрытый розовато-ситцевыми цветочками. Контраст с зеленым буйством нашего дикого лесо-сада был разительным. Я посмотрела по сторонам: соседские дома похожи на этот, как две капли воды. «Один владелец, – видя наши удивленные лица, пояснил бойкий агент, – вся улица ему принадлежит…».

На газоне соседей слева пасся складчатый шар-пей. Его нос напоминал боксерскую грушу. Он подошел к забору и прислонился к сетке, прозрачно намекая, что неплохо бы познакомиться. Я присела на корточки и протянула ему ладонь.

– Как тебя зовут? – спросила я.

– Тай, – коротко ответил он. – А тебя?

– А меня – Ирина. Мы, наверное, скоро сюда переедем.

– Насовсем?

– Нет, – ответила я, – года на два, я думаю. А вы тоже снимаете?

– Да.

Я просунула палец в дырку и почесала его надутый нос.

– А ты так все время разговариваешь? Кратко, я хотела сказать.

– Да, – улыбнулся он, – порода такая. Буддисты вывели.

– Ясно, – рассмеялась я, – у меня тоже собака есть, но она болтливая, как сорока. Задает кучу вопросов и все время требует ответы.

– Пусть болтает, – великодушно разрешил шар-пей. – Может, я ее молчать научу. Дзен. Слыхала?

– Ага. Но ты особо не надейся. Она, конечно, способна молчать, но только когда спит.

Он пожал плечами:

– Посмотрим…

Мы попрощались. Я вернулась в дом, где агент рассказывал ЖЛ об обитателях деревни. Я подумала о Брысе, о том, как тяжело ей будет расставаться с друзьями, с диким садом, ежами и пауками, кротами и улитками… Но оставаться в старом доме у нас больше не было сил, а о том, чтобы провести в нем еще одну промозглую зиму, не могло быть и речи. Мы поехали домой, обсуждая предстоящий переезд.

– Брыся, у меня новость! – сказала я, едва мы вошли в дом. – Мы скоро переезжаем!

– Как это? – заинтересованно спросила Брыся.

– Мы нашли новый дом, теплее и лучше, – сказала я и погладила ее по голове. – Ты не расстраивайся, там тоже есть соседская собака…

– Ничего себе! – повторила Брыся и озадаченно покрутила головой. – Пойду расскажу Энди и Робину!

Она умчалась в сад. Я сварила себе кофе и устроилась на диване. В глубине сада по-прежнему нежно розовел вереск, и я с грустью подумала, что больше никогда его не увижу. Собаки прибежали на террасу. Я вышла к ним.

– Ну, как вам новость? – спросила я, когда мы обменялись приветствиями.

– Жалко! – выдохнул йорк, сделав жалобное личико. – Брыся переедет, а мы-то – нет!

– Кто знает? – философски заметил Энди.

– Мы будем вас навещать, – пообещала я. – Мы же совсем недалеко переезжаем!

– Да-а-а… – протянул Робин, еле сдерживая слезы.

Я села на ступеньки и взяла йорка на руки. Он шмыгнул носом, поплотнее прижался к моему животу и что-то тихо запричитал. Энди молчал, а Брыся переводила взгляд с меня на Робина, с Робина на Энди…

– А может, не будем переезжать? – тихо спросила она. – Может, останемся?

– Брыся, мне тоже ужасно не хочется переезжать, тем более… – сказала я, кивнув в сторону вереска. – Но этот дом совершенно не приспособлен для жизни: он плохо построен, в нем холодно зимой и сыро летом. Мы очень устали, понимаешь?

– Понимаю, – грустно вздохнула Брыся. – Но глупо терять друзей из-за какого-то дома…

– Ну, почему же терять? – возразил Энди. – Знаешь, все мои друзья остались в полиции, там было много собак. А потом появились вы. Теперь опять все поменяется, но это ведь еще не конец, правда?

– Правда, – кивнула я. – Не расстраивайся, Робин, еще все наладится.

– Да, не переживай, – сказал Энди, – мы будем часто встречаться, как раньше. Хочешь, я научу тебя незаметно подкрадываться сзади?

– А меня? – тут же встряла Брыся. – Пока я не переехала! А то кто меня там учить-то будет?

– Ладно, и тебя, – согласился Энди. – Тогда пошли?

– Пошли! – хором ответили собаки и потрусили вслед за Энди в глубину сада.

Я осталась сидеть на ступеньках. Мой взгляд вернулся к вереску. Прости меня, теперь мне останутся только воспоминания и фотографии. Прости и прощай.

25.
Как хорошо, что где-то кто-то думает о тебе…

Переезд – хуже двух пожаров, так, кажется, говорят в народе. Но переезд с Брысей был явно хуже трех. Она принимала в нем такое живое участие, что мне приходилось привязывать ее к ножке стола в каждой следующей комнате, где я пыталась уложить в картонные коробки носки, свитера, шампуни, тарелки, бокалы, бутылки и банки, которым не было числа. Лишенная права перемещения и участия, Брыся ограничивалась тем, что давала советы по упаковке.

– Куда ты суешь макароны? – завывала она. – А консервы? Мы же их потом не найдем! Отдай носок, он все равно теперь один! А игрушки? Мы их не забудем?

Так, кочуя из комнаты в комнату, мы паковали и складывали, складывали и паковали. И вот в комнатах не осталось ничего, кроме коробок со скарбом и разобранной мебели. Брыся несколько раз пыталась надорвать угол какой-нибудь коробки «чтобы-только-взглянуть-что-там-внутри», но я пресекала эти попытки.

Лишенная возможности проявлять инициативу, Брыся подолгу дулась и упрекала меня в бесчеловечности. Сжалившись, я выделила ей ненужную коробку и предупредила, что она будет нести ответственность за ее содержимое.

Не прошло и суток, как в коробке оказались: оторванная голова плюшевого мишки, грязный теннисный мячик, порванный тапок, потерянный когда-то брелок, пачка носовых платков, две скрепки, пружинка от бельевой прищепки, дохлый паук, украденный в гараже тюбик клея ПВА, большая железная гайка и полусгнившая морковка, которую я тут же выкинула в мусорное ведро вместе с дохлым пауком. Потом Брыся выкопала в саду все носки, тушь и прочие собачьи секреты, которые тоже попали в ее коробку.

– Брыся, – говорила я, – я уже собрала весь твой скарб: подстилки, инструменты, документы, ошейники и поводки. Зачем ты таскаешь в дом мусор?

– Ты ничего не понимаешь! – возмущалась Брыся. – Видишь, пружинка? Очень нужная вещь!

В день переезда мы взяли в аренду небольшой грузовик и начали носить в него коробки и мебель. Как и все собаки, Брыся страшно волновалась, что ее обязательно забудут, и издавала как можно более дикие крики, напоминая о своем существовании. Чтобы соседи не вызвали полицию, заподозрив нас в жестоком обращении с животным, мне пришлось посадить ее в кабину, откуда она командовала парадом, давая «полезные» советы.

Когда ЖЛ припарковал грузовик возле нашего нового жилища, я увидела просунутый через сетку забора знакомый грушевидный нос. Брыся, не раздумывая, бросилась к забору.

– Привет! – заорала она, что было сил. – Тебя как зовут?!

– Тай, – ответил шар-пей. – А тебя?

– А меня Брыся! Мы тут жить будем!

– Я знаю, – ответил Тай.

– А у меня две своих коробки есть! Со скарбом! Одна с нужными вещами, а другая – с мусором! – продолжала орать Брыся.

– У каждой собаки есть свой скарб. Это же очевидно, – вздохнул Тай.

– Да? – Брыся от удивления сбавила громкость. – А покажи свой!

– У меня его как раз и нет, – ответил Тай. – Дзен.

– Это еще что такое?

– Дзен – это когда нет ни лишнего имущества, ни лишнего общения.

– Ух ты! – восхитилась Брыся. – А как понять, имущество лишнее или нет?

– Ну, как… – задумался Тай. – Нужно решить, можешь ли ты обойтись без того или иного предмета.

– А если, например, голова мишки мне нужна, и мячик тоже. И носки. И пружинка. И щепки. Они мне все очень даже необходимы! Это – лишнее?

– У каждого свое понятие о лишнем. Мне, например, ничего не нужно. И говорю я редко. А тебе, как я вижу, нужно много общаться?

– Точно! – кивнула Брыся. – Ведь если у меня какое-нибудь новое имущество появится, кому его показывать, если не общаться?

– Понимаю, – кивнул Тай. – Но у меня нет имущества, и общаться на эту тему мне неинтересно. У тебя есть другие предложения?

– Ну… – протянула Брыся. – Я могу научить тебя виснуть на рукаве и рычать, как настоящая полицейская собака. Меня мой друг Энди научил! – добавила она с гордостью.

– Нет, спасибо, я не бойцовый пес, – ответил Тай. – Что еще?

– Еще? – задумалась Брыся. – Могу научить копать настоящий лаз! Этому меня другой друг научил – Робин.

– Не знаю, зачем мне может понадобиться лаз… Нет, не подходит.

– Тогда… – протянула Брыся. – Придумала! Я могу тебя научить плавать за палками, как Чарли! Это тоже мой друг!

– У нас в округе нет водоемов, – пожав плечами, ответил Тай. – Знаешь, я пока не вижу ничего, чему я мог бы у тебя научиться. Это не означает, что в тебе нет ничего интересного, но мне нужно время, чтобы тебя понять. Идет?

– Идет! – кивнула Брыся. – Но как ты сможешь меня понять, если общение тебе не нужно, а научить тебя мне нечему?

– Давай я тебя чему-нибудь научу. Может, пригодится, – предложил Тай.

– А чему, например?

– Например, созерцанию.

– Чему?! – удивилась Брыся. – Зерцанию?

– Созерцанию, – повторил он. – Ты смотришь на что-нибудь, и тебе в голову приходят умные мысли.

– Сами? – усомнилась Брыся.

– Сами, – кивнул Тай. – Посмотри, например, на этот цветок!

Брыся послушно уставилась на какую-то помятую ромашку.

– Что тебе в голову пришло? – спросил Тай.

– Что я есть хочу и очень устала! – сказала Брыся, неуверенно посмотрев на него. – Это умная мысль или не очень?

– Понятно, – вздохнул Тай. – Ты отдохни, поешь, а потом повторим…

Он не спеша пошел прочь. Брыся проводила его взглядом и проскользнула в приоткрытую дверь, через которую мы заканчивали носить мебель. Она обежала все комнаты, зашла по очереди в три раздвижных шкафа, посетила ванные, туалеты и комнату для гостей и удовлетворенно вздохнула.

– А где мой скарб? И мусор? – спросила она, когда я проносила мимо очередную картонку.

– Пока в подвале, – ответила я, кивнув в сторону приоткрытой двери.

Брыся умчалась вниз по лестнице. Вернулась она, держа в зубах свою любимую игрушку – голубого плюшевого ослика. Потоптавшись по гостиной, временно напоминающей мебельный склад, она запрыгнула на диван и спрятала ослика под подушку. Затем помчалась обратно в подвал. Вспомнив про кучу носков в комьях земли, пружинки и щепки для растопки, я быстро захлопнула дверь прямо перед Брысиным носом.

– Впусти меня! – прошепелявила Брыся из-за двери. Видимо, она что-то держала в зубах.

– Нет уж, – возмутилась я, – против ослика я ничего не имею, но все остальное, будь добра, складывай на террасе!

Поздним вечером, когда мы, наконец, сели ужинать, Брыся уже вовсю резвилась, гоняя по газону летающую тарелку. Новый дом ей явно нравился. Лишь перед сном, устроившись поудобнее на моем животе, она сказала, грустно вздохнув:

– Интересно, а как там Энди с йорком?

– Надеюсь, что хорошо, – ответила я. – Они, наверное, тоже о тебе сейчас думают.

– Здорово… – задумчиво протянула Брыся. – Как хорошо, что где-то кто-то думает о тебе. Кстати, а я знаю, чему могу научить Тая. Сказать?

– Скажи! – кивнула я.

– Я его играть научу! А то он, бедненький, совсем этого не умеет со своим дзеном! Грустный такой, и нос надутый, как будто осы покусали!

При виде плутоватого выражения ее морды я не удержалась от смеха. Брыся, похоже, понимала о жизни гораздо больше, чем я предполагала. Я гордилась ею и не могла поверить, что ровно год назад на моих коленях сидела маленькая пугливая собака, которая шарахалась при виде любого незнакомого ей предмета. А теперь она собиралась научить кого-то тому, чем владела в совершенстве – легкости существования и игре. Тому, что я с первого взгляда распознала в ней на найденной в интернете фотографии.

26.
Я отдам им голубого ослика

Лето почти закончилось, мы так и не съездили в отпуск, а уже нужно было возвращаться на работу. И мы решили устроить себе подобие отпуска: съездить на четыре дня к нашим знакомым, на ферму в Нормандию. Все-таки лучше, чем ничего.

Лоран и Диана стали фермерами совершенно случайно. Бывшие горожане, они оба работали в довольно крупной компании, которая пять лет назад обанкротилась, и их уволили с солидным выходным пособием. Детей у них не было, посвящать жизнь работе на очередную компанию они не хотели. И тогда, избавившись от крохотной квартирки в Париже, Лоран и Диана купили дом с прилагающимся к нему небольшим хозяйством: старой лошадью, ослом и котом. Прямо как в «Бременских музыкантах».

Я познакомилась с ними, когда они уже вовсю доили коз и бойко торговали на рынке сыром, яйцами и овощами. Лоран знал всю свою живность по именам и охотно делился со мной наблюдениями о повадках коз и кур, так что мы легко нашли общий язык.

Я позвонила Лорану и предупредила о приезде. И вот однажды утром, покидав в чемодан самое необходимое, упаковав гитару и Брысины нехитрые пожитки, мы заперли дом и вздохнули с облегчением: каникулы начались!

Брыся с самого утра учила Тая играть в прятки за туями и ни о чем не догадывалась.

– Вот это да! Куда это мы едем? – спросила она, отряхивая с ушей прилипший мусор.

– На ферму! – торжественно сказала я. – Ты рада?

– Куда-куда? – по привычке забеспокоилась она. – Что такое ферма?

– Ферма – это где куры, утки, козы… овощи и фрукты… – начала объяснять я.

– А козлы? – насторожилась Брыся. – Козлы тоже будут? А то что-то молока захотелось!

– Брыся, – сказала я, – ты что-то путаешь. Молоко дают козы, а не козлы.

– Нет, козлы! Я точно знаю! – возмутилась Брыся. – Сама же все время говоришь, что когда я дом охраняю, от меня толку, как с козла – молока. Но ведь я его хорошо охраняю, правда?

– Правда! – кивнула я. Мне не хотелось ее расстраивать.

– Вот я и говорю, – подытожила Брыся, – что с козлов молока – хоть залейся!

И она радостно завертела хвостом, как пропеллером.

Мы сели в машину и тронулись в путь. По дороге Брыся подробно выспрашивала про ферму и ее обитателей. За изложением подробностей жизни домашнего скота, музыкой и прочей болтовней время в дороге пролетело незаметно. Мы приехали. Лоран ждал нас у ворот.

– Привет, – поздоровался он со всеми и присел возле Брыси.

Она внимательно обнюхала его ботинки, затем руки и спросила:

– А молоко будет?

– Лоран, извини, она, кажется, проголодалась. Нальешь ей молока? – быстро спросила я, пытаясь избежать пикантного вопроса о козлах.

– Конечно, – улыбнулся Лоран. – Мы только что коров подоили!

– Мама! – возмутилась Брыся. – Коровье я и дома попью! Мне козлиного хочется! Скажи ему!

– Лоран, а у тебя козы есть? – спросила я.

– Не козы, а козлы! – настаивала Брыся.

– И козлы, – сдалась я.

– И козы есть, и козлы! – кивнул Лоран. – А что?

– Она молока хочет. От них.

– Будет ей молоко! Вы тут пока осваивайтесь, взгляните на мой урожай. Вон там, на телеге. А я пока вашей Бриссъе молока налью.

Рядом на телеге были навалены огромные полосатые арбузы. Не успела я и глазом моргнуть, как собака, заорав «Ой, какие мячики!», понеслась прямиком к телеге.

Подпрыгнув изо всех сил, она передними лапами пнула средних размеров арбуз. Как и следовало ожидать, он свалился прямо на нее, а следом, как с горки, покатились и остальные…

– Караул! Убивают! – получив арбузом по голове, пискнула Брыся и нырнула под телегу.

– Точно, сейчас тебя Лоран убьет! – заорала я, пытаясь остановить арбузную лавину.

Арбузы катились и падали, подскакивали на земле и трещали сочными боками. Брыся затаилась под телегой, а я пыталась подсчитать причиненный Лорану ущерб, умножая в уме цену арбуза на количество разбитых плодов. Когда упал последний арбуз, из кухни вышел Лоран с миской молока в руках.

– Раз… Два… Три… Четыре… – бубнила Брыся под телегой.

– Ничего страшного, – сказал Лоран. – Один нам, другой соседям, третий вы себе возьмете… Четвертый – другим соседям…

– Пятый – третьим… – продолжила Брыся, виновато выглядывая из-за колеса. – Шестой – четвертым, седьмой – пятым…

– Ладно, пошли обедать, разрушители, – вздохнул Лоран. – Это не беда. Подумаешь, десяток-другой пропал…

– Пошли! – оживилась Брыся. – А я подумала, что это мячики!

– На ферме, Брыся, надо сначала спрашивать, а потом хозяйничать! – отчитала я ее.

В саду уже был накрыт стол. Брыся подошла к приготовленной для нее миске и понюхала содержимое.

– Я вот чего думаю, – сказала она, – если я это молоко быстренько выпью, мне еще дадут? А то уж больно вкусно пахнет!

– Не волнуйся, дадут, – заверила я Брысю. – Если не сегодня, то завтра точно.

– Ну, если точно, тогда я сразу выпью. А то я хотела на завтра оставить.

Лоран принес аппетитные домашние паштеты и свежеиспеченный хлеб, от аромата которого у всех, включая Брысю, потекли слюнки. Появилась хозяйка дома, Диана, с кастрюлей, из которой поднимался вкусный пар.

– Здравствуйте, здравствуйте! Я вижу, у вас новая собака!

– Я не новая! – возмутилась Брыся. – Мне уже полтора года! Скажи им!

– Она не новая, – послушно объяснила я. – Ей уже полтора года.

Все рассмеялись. ЖЛ объяснил, что мы всегда так разговариваем: Брыся начинает, а я заканчиваю.

– Говорливая она у вас! – сказала Диана. – Молока еще хочешь?

– Конечно, хочу! – обрадовалась Брыся и завиляла хвостом.

– Перевести? – спросила я.

– Не надо! – рассмеялась Диана. – Сейчас принесу. А у нас, кстати, прибавление. У нас три гальго теперь живут. Точнее, гальги, потому что девочки. Только вы не пугайтесь!

– Это кто? – спросила Брыся шепотом. – И почему мы должны пугаться?

– Не знаю, – так же шепотом ответила я. – Потом посмотрим.

После обеда Лоран повел нас на экскурсию по ферме. В огромном загоне тихо паслись козы и козел, а во дворе бегали три карликовые овцы, похожие на коричневые тумбочки с тоненькими ножками. Они смотрели на нас глазами-пуговицами и пытались угадать наши намерения. Брыся хотела было понюхать одну из них, но та, увернувшись, галопом умчалась на другой конец двора. За ней, не раздумывая, унеслись и сестры.

Лоран рассмеялся:

– Вот так они и бегают целый день. Вжик-вжик. Туда-сюда. Очень весело!

– А что у тебя за гальги? Покажешь? – спросила я.

– Покажу, – ответил Лоран, немного замявшись. – Они вон там, в вольере.

Я посмотрела в указанном направлении. Там, на травке за деревянными балками, лежали три большие собаки, похожие на левреток-великанов. На них что-то белело – то ли тряпки, то ли бинты.

– На солнышке греются, отдыхают. Хочешь, можешь поближе подойти, только возьми Бриссъю на поводок, чтобы она их не беспокоила.

Мы медленно приблизились к вольеру. Внутри был натянут небольшой навес, дающий тень. Рядом лежали матрасики и стояли миски с водой.

Стоило нам сделать несколько шагов, как гальги, словно по команде, повернули головы в нашу сторону. Я заметила, что у одной из них перевязано горло, у другой – задние лапы, а у третьей, совсем маленькой, – оба уха и хвост. Все собаки были ужасающе худы.

Лоран успокаивающе засвистел:

– Это я!

Гальги покосились в его сторону, но продолжали тревожно смотреть на нас.

– Они только посмотреть пришли, – сказал им Лоран. – Посмотрят и уйдут.

– Лоран, что с ними? – не выдержав, спросила я.

– Три недели назад мы взяли их в ассоциации по спасению гальго. Их только-только из Испании привезли. Сейчас уже ничего, они хоть привыкли немного, но первое время мы никому их не показывали, очень уж они нервничали. Видите ту, у которой шея замотана? Это – Куки. Ее нашли повешенной в лесу. У Наны бедра до мяса разодраны. А мелкую кинули в подвал, ей крысы обкусали уши и съели полхвоста. Это – Сона.

Мы молчали, потрясенные. Брыся заплакала и прижалась к моей ноге.

– За что? – неожиданно сиплым голосом спросила я. – За что их так?

– За то, что они – собаки, – усмехнулся Лоран.

Он рассказал нам, как два месяца назад они с Дианой решили взять из какого-нибудь приюта пару больших собак для охраны фермы, а заодно сделать доброе дело.

Обзвонив окрестные ассоциации, они случайно попали на ту, которая занималась спасением гальго. И им рассказали печальную историю этих собак.

По старинной испанской традиции, как только собака начинает проигрывать соревнования, ее лишают жизни – вешают на тонких проволоках в лесу. Те, кто бегал хорошо, имеют право умереть относительно быстро, но тех, кто не оправдал надежд хозяина, вешают так, чтобы задними лапами они касались земли. Этот способ называется «пианист»: пытаясь найти точку опоры, собака переминается с лапы на лапу, но потом все равно умирает, только гораздо дольше и мучительней.

Хозяин, который не хочет вешать своих собак, выгоняет их на улицу, где они гибнут от голода. Еще их кидают в заброшенные колодцы или подвалы, где с ними расправляются полчища крыс. А иногда гальго сжигают живьем. И все это происходит в двадцать первом веке в Андалузии, Экстрамадуре и Кастильи…

Услышав все это, Лоран тут же решил действовать. Сотрудница сказала, что они как раз привезли новых собак, и, если Лоран сможет обеспечить должный ветеринарный уход, ассоциация готова передать ему даже больных животных.

Они поехали в приют и выбрали двух сук, Куки и Нану, а потом, увидев малышку Сону, забрали и ее. Первые дни Диана все время плакала, а Лоран с трудом сдерживал слезы. Но потом они привыкли, да и гальги стали поспокойней. Но ни Куки, ни Нана даже не пытались поиграть с Соной, которая, несмотря на пережитое, оставалась обычным щенком. Лоран как раз подумывал о том, чтобы взять еще одну собаку – Соне для компании.

Слушая рассказ Лорана, Брыся так безутешно рыдала, что мне пришлось взять ее на руки. Я не была готова отвечать на ее вопросы об испанских традициях. Хорошо еще, что она ничего не знала про корриду и ослов, которых по праздникам сбрасывают с колокольни.

– Брыся, – прошептала я ей на ухо, – пойди, поговори с ними.

– А можно? – спросила она, горестно всхлипнув.

– По-моему, нужно, – ответила я и поставила ее на землю.

Она неуверенно приблизилась к вольеру и просунула морду между балками.

– Эй! – тихо позвала она.

– Чего тебе? – сипло ответила Куки.

– Как дела?…

– Как видишь… – вздохнула Нана. – У Соны вот хвост болит. Вернее, то, что от него осталось. Мы-то взрослые, а она – совсем щенок. Жалко.

– Я не щенок! – возмутилась Сона и потрясла обкусанными ушами. – Я – взрослая собака!

– Вот-вот! – оживилась Брыся. – Когда я была такой, как ты, я тоже всем твердила, что я взрослая, но мне почему-то никто не верил!

– А ты кто? – спросила Сона. – Ты тоже охотничья?

– Меня зовут Бригантина, – ответила Брыся. – Я охотничья, но не охочусь. То есть, охочусь, но на ворон или на богомолов в саду. Я их выслеживаю и пугаю. Но это не считается, потому что понарошку.

– Везет! – вздохнула Куки. – А мы вот свое отбегали…

– Зато вы теперь можете гонять овец и коз! – с воодушевлением сказала Брыся. – По-моему, тут есть, где разгуляться…

– Ты не понимаешь, – серьезно сказала Нана. – Мы больше не сможем разгуляться. Никогда.

Брыся обернулась, и я жестом подозвала ее. Когда она села у моей ноги, в ее глазах опять блестели слезы.

– А они теперь всегда такими будут? – спросила она.

– Нет, Брыся, они выздоровеют и опять научатся верить людям. То, что они пережили, конечно, ужасно, но это не означает, что они будут страдать всю жизнь. Понимаешь?

– Понимаю, – вздохнула она. – А что можно сделать для остальных? Тех, которые там остались? Ты можешь что-нибудь сделать?

Она смотрела на меня с такой надеждой, с какой только собаки могут смотреть на своих хозяев.

– Могу, – твердо сказала я. – Обещаю.

Брыся попрощалась с гальгами до завтра. Совершенно обескураженные увиденным, мы побрели вслед за Лораном обратно в дом. Он рассказал нам про то, как по окончании сезона сотни брошенных гальго бродят по улицам в поисках пищи, как они дерутся между собой за жалкие крохи, как поедают собственных щенков. Я слушала его и не могла поверить, что все это происходит в стране, считающей себя цивилизованной.

– Лоран, а чем им можно помочь? – спросил ЖЛ.

– Да чем угодно! – ответил Лоран. – Подписывайте петиции, посылайте одеяла, простыни, корма… Можно, например, просто денег послать. В конце концов, можно гальго себе взять.

– Мама-а-а, – тут же заныла Брыся, – давай возьмем! Лучше двух! Я буду их веселить, а они будут быстрее выздоравливать!

– Нет, Брыся, – грустно сказала я, – мы пока не можем взять вторую собаку, не говоря уже о третьей. А вот послать в ассоциацию какие-нибудь вещи – это запросто.

– Я могу им отдать голубого ослика! – воодушевилась Брыся. – Пусть играют! И мишкину голову, и мячики!

– Не жалко? – спросила я. – Это же твои любимые игрушки!

– Но если не я, то кто? – ответила она, глядя мне прямо в глаза. – Кто?

Я молча погладила ее по голове, потому что ответа на этот вопрос не существовало. Действительно, если не мы, то кто?