Текст книги "Либитина (СИ)"

Автор книги: Ирина Якимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

Я подобрала платок Калькара. Он тоже был в пятнышках и полосах крови, будто кто-то вытер им руки, выходя из комнаты.

"Вот так проходит охота на темных тварей. Пять и это не конец охоты. Они там", – поняла я. Стало страшно... и любопытно.

Я напоследок бросила внимательный взгляд в зал. Митто и Антея по-прежнему танцевали, граф сыпал галантностями, дочь звонко смеялась. Потом тихонько отворила дверь и заглянула в комнату.

Зачем я сделала это? Одно ли любопытство было тому причиной? Нет. Я хотела увидеть, чем занимается муж в Карде уже три года. Я подозревала, что зрелище меня ужаснет, но хотела представить, понять, как Эреус выглядит при этом.

В первый миг я почувствовала смущение. У девушек в креслах и на полу непристойно заголились ноги, у некоторых платья были расшнурованы и спущены до талии, и я вообразила, что попала все-таки на оргию, а не на последствия охоты. Но люди в комнате были неподвижны и слишком бледны даже для пудры. Больше пяти тел. В основном девушки, но было и двое юношей. И... это была не та охота, – поняла я, подойдя ближе. На шеях, груди убитых цвели алые цветы укусов. Аккуратные и... жестокие, как не кусает ни одно животное. Здесь пировали темные твари.

Я глянула на тело младшего Калькара в кресле, встретилась с остекленевшим взглядом светлых глаз, и меня замутило. На щеке юноши алела роза укуса.

"Когда они успели убить его, я помню его в танце "Солнца и Луны"?!

Сняв перчатку, я коснулась щеки мертвеца. Кожа была еще теплой. И вдруг с ужасающей отчетливостью я представила, как дочь танцует там, в зале, одна в окружении неизвестно скольки темных тварей...

Я ринулась к выходу, но на пороге комнатки столкнулась с Гедеоном Вако.

– Ариста, что ты, что ты, – мягко по-отечески сказал он, принимая в объятия, крепковатые для отцовских. – Тварей здесь уже нет, они насытились и ушли, успокойся.

– Там, в зале, Антея! – я рванулась, но Вако удержал за плечи.

– Бальная зала – самое безопасное место во дворце, – продолжал увещевать он. Голос первого министра вдруг обрел чрезвычайную приятность, бархатистость. – Не кричи, не поднимай панику. Начнется хаос, а в хаосе они легко заберут еще несколько жизней, понимаешь?

– Я... мы с дочерью немедленно уезжаем! – выкрикнула я и пошатнулась. Воздуха не хватало, и вдохнуть поглубже не позволял корсет, узкий воротник обратился удавкой.

– Я провожу тебя в сад. Подышишь свежим воздухом и успокоишься, – в этот миг я нашла в зале Антею: она все также танцевала с Митто и счастливо смеялась, откинув голову, чувствуя себя первой красавицей бала. Напряженное тело чуть расслабилось, и Вако, легко преодолев остатки сопротивления, повлек меня к другому выходу из комнаты. Короткий коридор – и мы в саду. От холодного воздуха легкие сначала спазматически сжались, но скоро дыхание выровнялось. Сад по контрасту со дворцом был тих и безлюден, только в кронах деревьев нахохлилась стая больших черных птиц. В этой обстановке разум прояснился.

– Спасибо, Гедеон, – искренне сказала я Вако, по-прежнему держащему меня в кольце сильных рук. – Я пойду за Антеей.

– Хорошо, только... – обруч его рук стал теснее. – Обещай, что никому не расскажешь, что видела в комнате. Там уже прибираются.

– Обещаю... – я попробовала осторожно выбраться из цепких объятий. Не получилось. Я недоуменно взглянула в бледное в лунном свете лицо мужчины и внезапно вспомнила старую догадку, что Вако может быть одной из темных тварей Макты.

– Гедеон, пусти! Я обещаю! Завтра мы уедем и не вернемся. Никогда-никогда! И никому не скажем, что видели в Карде!

– Мне не хочется тебя отпускать, – глухо признался он, уткнувшись в завитки волос на шее сзади. От интимности этого прикосновения внезапно прошла сладкая судорога по телу.

– Гедеон!

– Ты стареешь, Ариста, это уже заметно. Но я знаю средство от некрасоты и смерти. И я хочу поделиться им с тобой, – шею сзади царапнуло что-то холодное, острое. Коготь или... клык?

О, Господи! Я забормотала Крестное знамение. Громко и старательно, будто этим можно было оправдать такое запоздание защитной молитвы. Вако засмеялся. Удерживая меня одной железно-сильной рукой, другой достал из потайных ножен у пояса небольшой кинжальчик. Я забилась, отчаянно и бессмысленно, как птица, попавшая в силок, и в этот миг тишину сада разорвали крики, демонический смех, свист и вой. Огромная летучая тварь, очертаниями напоминающая человека, с перепончатыми крыльями летучей мыши или дракона за спиной, неслась низко над землей по главной подъздной аллее За ней клочковатая туча таких же тварей, летящих единым массивом. По дороге следовал отряд Эрвина, они стреляли в черных существ из арбалетов, возглавлял охоту мой муж.

Никто уже не удерживал меня. Вако убрался обратно во дворец, только на снегу выброшенной из проруби рыбкой блестел оброненный им кинжальчик. Я подняла его. Увы, он был без опознавательных знаков владельца. Кто мне теперь поверит?

Погоня ушла в сторону, скрылась на боковой аллее. Ко мне бросился только один охотник на тварей, Эрвин.

– Леди Эмендо, что случилось? – задал он до боли знакомый вопрос. Я искренне расхохоталась, но от нервов получилось очень похоже на рыдание.

Нас еще не оставили в покое. Откуда-то сверху, из темных крон деревьев спикировала еще одна черная крылатая тварь. Я закричала. Эрвин обернулся, успел выстрелить, но она отшвырнула его в сторону. Юноша лишился чувств. А тварь опустилась, встряхнула крыльями, и они рассыпались клочьями черного шелка. Туман вокруг человеческой фигуры растаял, и я вскрикнула. К ужасу теперь примешивалось удивление:

– Майя?!

Подруга улыбнулась, показав ровные, блестящие... ненастоящие зубы:

– Да, я.

– Темная тварь Макты? – я задохнулась. – Как и Вако! Что вам надо от меня?! – я перехватила покрепче кинжал Гедеона. Хоть какое-то оружие.

– Я ее спасаю, а она кричит, – обиженно заметила Майя и, скользнув ближе, зашептала. – Мало времени! У Вако план: обратить сегодня даму Эмендо. Лучше тебя, чем дочь, юные плохо справляются с новым существованием. Тебя пасли весь бал, но я помешала Вако, – она горделиво хохотнула. – Вывела на вас охотников, и он струхнул. Бегите отсюда! Где Антея?

– Антея? В зале... с Митто.

– С Алоисом?! – казалось, побледнеть при столь белой коже невозможно, но Майя побледнела. – Все пропало. Он ее уже, наверное, увел... – забормотала она. Я похолодела:

– Алоис тоже тварь?!

– Беги за дочерью! – зазвенел в ушах крик подруги, а я уже неслась в зал.

Антея будто дремала в кресле в глубине зала, склонив голову на грудь. Подбегая, я только молилсь, чтобы на ее шее и груди не было укусов, как у Калькара... Наверное, почувствовав мой страх, дочь открыла глаза, сонно тряхнула головой – и резко села:

– Ой, я что, заснула?!

Я остановилась в шаге, не в силах шевельнуться. Счастье помилования в последний момент переполняло тело.

– Ты что же, уснула, дочка? Как же твой кавалер? – я постаралась, чтобы голос не задрожал. Зато задрожали руки, пришлось скрестить их на груди.

– Он привел меня сюда после танца и ушел, – Антея поморщилась, скрывая зевок.

– Он... не напугал тебя?

– Граф Митто? Не-ет.

Я с облегчением выдохнула:

– Поедем домой!

Чары над залом потихоньку рассеивались. Госпожа Калькар начинала тревожиться, что давно не видела сына, но подойти к ней и рассказать, что видела в комнатке за залом, у меня не хватило духу. Подхватив свое спасенное дитя, я бежала из страшного дворца.

В этот раз я села в карету к дочери и всю дорогу нервно шутила и делилась впечатлениями о прошедшем бале, естественно, выпуская последние. Антея тоже заметно нервничала, капризничала, но я списала это на усталость. Дома она рухнула в постель и тут же заснула тяжелым неподвижным мертвым сном, пришлось самой раздевать ее. Укусов на теле не было, но на спине под левой лопаткой я нашла глубокий порез. Он выглядел так, будто его нанесли дней пять назад, уже заживал... но еще вчера его тут не было. Я помогала дочери одеваться на бал и отметила б его, если б он там был.

Почему-то не оставляла мысль о кинжале Вако, лежащем в снегу неподвижной плоской мертвой рыбкой. И к ней привязывался вопрос:

"Как обращают темными тварями?"

Ни мужа, ни Эрвина, которых можно было б спросить, дома еще не было: с балом охота на темных тварей не завершилась – продолжилась в городе. До утра я собирала вещи в дальнюю дорогу, одновременно сочиняя легенды о нашем отъезде, которые нужно будет распространить среди соседей, и поминутно поглядывая... нет, не на дорогу, в ожидании мужа, а в небо, ища крылатых тварей, спешащих закончить то, что Гедеон не успел в саду. Но за мутным стеклом в оправе металлической решетки темнел все тот же тихий город. Только после рассвета я смогла прилечь, но не заснуть. Темные твари бесновались в Карде, а меня разбирала злость на Эреуса:

"Интересно, в твоем списке безопасных людей был хоть один человек?!" – беспрестанно крутилась в голове первая язвительная реплика нашей будущей беседы. Иногда я перескакивала с нее на размышления, когда темной тварью стал каждый из тройки старых знакомых, иногда на вопрос: знает ли лорд Гесси, что сооснователь его отряда – темная тварь?! А больше всего пугало, что Гедеону для какой-то новой интриги понадобилась обращенная тварью леди Эмендо.

"Хотят направить меня против мужа? Зачем? Ох, скорее бы уехать прочь отсюда!"

Усталость тела постепенно брала верх над брожением мозга, получившим слишком много пищи-вопросов на ужин. Я задремала. Но и во сне муравьиная возня мыслей продолжилась. Десятки в разные годы услышанных обрывков фраз запели хором:

"Макта не успокоится..."

"Заставлю заплатить вас!"

"Посадили на трон чудовище... чудовище... чудовище..." – эхо этой фразы еще долго звенело, будто отражалось от стен огромного гулкого зала.

"Его нельзя убить, можно лишь прогнать..."

"Что нужно Макте? – А знает ли это он сам?.." -

В сон влился какой-то ритм – звонкие постукивания. Капель водяных часов, щелканье четок. Стук задавал счет времени и будил страх: что произойдет, когда это отпущенное неизвестно кем и на что время закончится?

"Эти твари – не люди. Мертвецы, покорные воле Макты..."

"Все же мертвецы – или их можно исцелить?.."

''Вы задаете много лишних вопросов, леди Эмендо..."

"Беги за дочерью!" – крик Майи заглушил все прочие голоса. Один стук остался, и теперь я поняла: он идет из реальности!

Я села на постели, разлепила глаза. В спальне я была не одна. Тоненькая фигурка дочери в длинной ночной рубашке с кружевами склонилась над туалетным столиком. Ловкие пальчики перебирали драгоценности в раскрытой шкатулке, которую я позабыла убрать в багаж. Антея нерничала, роняла нитки бус, броши и кольца с громким стуком, который пробрался в мой сон. Она не заметила пробуждения матери.

– Антея, – тихо, ровно сказала я. – Что ты делаешь? -

Вопрос был задан машинально, ответ на него я уже знала: дочь не хочет ехать с нами. Она подчинилась на словах, поплакала об улетевшем чуде для вида, а сама решила бежать тайком. Конечно, на жизнь нужны средства, поэтому придется позаимствовать у мамы деньгоемкие и небольшие драгоценности. Разумеется, позже она все вернет... – думать о дочери худо не хотелось.

Антея вздрогнула, обернулась. Нитка жемчуга выпала из ее рук, бусины заклацали о звонкий холодный пол.

– Мама... Я...

– Ты собралась бежать? Почему?

Вопрос "почему" был верной ниточкой. Дочь оставила шкатулку, в глазах заблестели необременительные, имеющие истоком избыточную эмоциональность слезы.

– Я хочу жить в Карде, мама! В Донуме за три года я чуть с ума не сошла! Вы уезжайте, а я уже взрослая и сама решу!

– Воровство родительских драгоценностей – это взрослый поступок? – побоявшись, что реплика покажется Антее обидной, я поторопилась снабдить ее дружеской, чуть грустной улыбкой. Дочь выпрямилась. Она выглядела как-то иначе, чем обычно. Лицо милое и светлое, недостатки внешности приглушены, а достоинства просто светятся, как на парадном портрете. Такой неземной красотой она не сияла даже на недавнем балу.

– Я взяла только те драгоценности, которые вы все равно обещали подарить на мою свадьбу, – отчеканила дочь. – Не уговаривайте меня, мама. Пожалуйста.

Я глубоко вдохнула и выдохнула, ставя границы эмоциям. Ее "пожалуйста" – холодное и взрослое: "Мама, мне не нужны сцены", от которого хотелось запричитать, и ее такая детская упрямая поза, худые сжатые кулачки, от которой хотелось подойти, прижать к себе малышку, убаюкать. Что делать со всем этим?

– Антея, – я соскользнула с кровати, стараясь не шуметь, будто могла спугнуть дочь. – Я не останавливаю и не удерживаю тебя. Но расскажи, куда ты хочешь бежать? Где ты будешь жить?

Смесь самых разных чувств отразилась на ее лице: смущение, сомнение, радость... и злость.

– Карда – опасное место, – напомнила я. – Одну я тебя здесь не оставлю. Не могу оставить, понимаешь?

Было видно, что она поняла, потупилась. Я полагала, победа близка, тем страшнее показались глаза дочери, когда она вновь подняла голову. Льдистые и бездушные, как у кукол. Черты лица заострились. Все чувства теперь проступали на нем ярче, но с оттенком злости.

– Здесь опасно жить только людям, – прошептала Антея, – смертным.

– Что-о!? – один ужасный болезненный вдох – ледяной кинжал в горло. И, уже зная ее страшный ответ: – А ты – ты кто?!

Антея хотела сказать – и не смогла: открыла – и закрыла рот. Я подскочила к ней, затрясла за плечи:

– Митто обещал обратить тебя? Или уже обратил?! Что за порез у тебя на спине? Отвечай!

– Обратил, – тихо сказала Антея, глядя мимо меня, и вдруг зловеще, тихо засмеялась. – Обратил... Я уже не человек, мама. Пожалуйста, дайте мне уйти.

Она подалась назад и вырвалась из моих ослабевших рук.

"План Вако осуществился: одну из Эмендо все-таки обратили темной тварью! Но что это значит, Антея мертва? Моя Антея – марионетка Макты?! Нет, нет! – Преодолев суеверный страх, я вгляделась в лицо дочери: – Это же она, она, моя Антея?"

Она... и не она, ненависть, источаемая Мактой ко всему вокруг, прорезала на милом личике иные черты – хищные, голодные, злые. Я поняла: если Антея накинет сейчас крылатый плащ, как Майя, я даже не вскрикну. Такая одежда подходила существу передо мной больше, чем кружевная рубашка.

– Дочь, – звеняще сказала я. – Дочь, ты уже пила человеческую кровь или нет?

Она усмехнулась. Чем слабее делалась я, тем уверенее становилась тварь в ней:

– Нет, но это... дело поправимое.

– Спасибо, Господи! – выдохнула я.

"Не все еще потеряно. Гесси говорил, вода из источника Донума исцеляет это, пока они не попробуют человеческой крови. Вода сожжет тварь, а мою дочь оставит. Запереть ее и найти мужа! Скорее, Ариста!"

Антея глядела удивленно, видимо, она ожидала иную реакцию на свои жестокие слова.

– Вы не боитесь меня? – огорченно спросила она. Я улыбнулась:

– Ни капельки.

Минута молчания. Я вдруг успокоилась, также резко, как перед этим разволновалась. Дочь заболела, но ее скоро вылечат. Она не совершила греха убийства, значит, ее можно исцелить. И это она сама, а не отражение Макты. Ее слова, ее жесты, я чувствую ход ее мыслей. Наверное, душа обращенного погибает, когда убивает, и ее место занимает Макта. Да, определенно, так. Дочь вылечат, и все будет хорошо.

– Может, ты сейчас вернешься в свою комнату, Антея? – спросила я, сообразив, где тварь будет лучше запереть. – Я провожу тебя.

Дочь повела мутным взглядом – она опять погружалась в странный сон, – тряхнула головой... но подчинилась:

– Хорошо.

Ее тон говорил: "Сейчас я уступаю, но это не конец". Я фальшиво улыбнулась, подхватила ее под руку – кожа дочери оказалась холодной и липкой, будто у нее только что спала лихорадка, – и повела прочь из спальни. По пути попадались слуги, я прогоняла их злыми взглядами. Мою кровь Антея пить не станет, а вот их – легко, подсказывало сердце.

В спальне дочери я первым делом заперла ставни на окне, Антея наблюдала за этим с ехидцей.

– Я не улечу, не беспокойтесь, – заявила она, когда я наконец справилась с тяжелым засовом. – Крыльями Алоис со мной еще не поделился. Он сказал, после первой жертвы.

Я содрогнулась. "Нет, она не понимает, что говорит, – тут же пришла спасительная мысль. – Для нее это игра... Жестокая игра".

– То есть, Митто сказал, что ты должна убить человека, – я бросала нерешительные взгляды на мокрое полотенце, которым обтирала спящую дочь после бала и которым теперь собиралась связать. – И ты согласилась?

Антея стояла у кровати, держась за столб полога. Глаза были пусты, тело расслабленно – сомнамбула.

– Да, я согласилась. Это часть нашего мира, мама. Мира отрекшихся от смерти, – равнодушно сказала она. Ее оцепенение вновь проходило. Взгляд прояснялся, но делался все более чуждым. – Простите, но я... просто не знаю, о чем с вами говорить, – она сумасшедше хихикнула. – Вот вы стоите передо мной, выпучив глаза, говорите что-то, взываете к морали, наверное... А я слышу вашу кровь, только вашу кровь. Шшшшурррх по сосудам и снова: шшшурррх через мгновение, пока тебя еще предыдущая волна качает... Это с ума сводит!

– Держись. Тебя вылечат, – пробормотала я, смаргивая ненужные сейчас слезы. Взгляд Антеи поблуждал под потолком и остановился на полотенце в моих руках.

– Вы меня не удержите, – ясно, ровно сказала она. – Бесполезно, мама! Вы меня не знаете, совсем не знаете! – ее голос перешел в визг. – Я все выбрала сама! В последнюю минуту бала нашелся выход, да такой, о котором и не мечталось! Не мешайте мне!

Она схватила с кровати наполовину собранную дорожную сумку, не глядя смахнула в нее несколько небольших нарядных кукол с полки.

– Он сказал, что любит меня, что будет моим учителем, – забормотала она, перейдя от кукол к безделушкам. – Я знаю, что вы скажете, мама: "Митто врет!" Но я потому и сказала сразу: "Он сказал", – она резко засмеялась. – Если не встретит меня, если скоро прогонит – пусть. Буду одна, буду сама выбирать любовников, как Майя! То, чего вы себе, может, и хотели, да не могли позволить. Буду королевой ночного мира! А что придется убивать, чтобы жить, – плевать! Я всегда чувствовала, что люди некрасивые, и что я... не то, я другое. Отрекшиеся от смерти – вот это идеал! Красивые, как куклы! Я и не верила, что мечты так сбываются! Столько лет наряжала кукол и тихонько плакала, что самой не стать, как они, а теперь я еще краше их! -

Она сдернула через голову ночную рубашку, принялась натягивать бальное платье прямо на голое тело. Удивительно, но оно теперь село по фигуре и без корсета. Неужели возможно похудеть так за одну только ночь?

– Стану еще красивее, когда полакомлюсь кровью, – неестественно спокойно заметила Антея и вновь принялась за сумку. Я понимала, это намеренный удар, и все-таки прижала руки к груди, забыв скрыть свою боль. Десятки кукол смотрели с полок на странную драматическую сцену яркими и пустыми стеклянными глазами. Как я заблуждалась, полагая, что моей девочке довольно их аккуратного неподвижного тесного мирка, что она увлечена приближением кукол к людскому облику! А, оказалось, все было наоборот. Антея не кукол мечтала одушевить, а себя низвести до куклы. И темные мрачные демоны, которых я вовсе не знала ни в лицо, ни по именам, роились в ее головке, пока она заносила тонкую швейную иглу над очередным кукольным платьем.

Дочь положила наверх сумки дневник в красной кожаной обложке и выпрямилась. "Интересно, что за запись стоит там последней? – пришла ненужная мысль: "Дорогой дневник, сегодня я обратилась темной тварью Макты?"

– Вот и все, мама, – глухо, знакомым тоном Эреуса сказала Антея. Смело, как малыш, решивший впервые заявить право на "я хочу", поглядела в глаза. – Чем вы одарите дочь на прощание, благословением или проклятием?

Пришло время решительных действий. Я перехватила полотенце покрепче.

– Ты же знаешь, что я никуда тебя не пущу. Пока остается возможность спасти твою душу.

– Мама! – она возвела глаза к потолку. Я скользнула к двери, перекрывая выход, но Антея заметила это движение.

– Вы меня не остановите, – она злобно усмехнулась, помогая сама себе. – Никто не остановит! Отойдите или я...

– Я не верю твоей злости, Антея. Это просто... туман, его много в Карде и он путает мысли. Вода из источника Донума исцелит тебя.

– Не верите, что я – отрекшаяся от смерти?

– Не верю, что ты – тварь.

Мгновение Антея осмысленно смотрела на меня – последняя фраза разбудила что-то прежнее, живое в ее душе. Затем ее глаза вновь стали пусты.

– Не верите в мою силу, мама? Так смотрите! – она легко подхватила огромную куклу, одного с собой роста и веса. Нарро сделал ее на последний день рожденья Антеи, и перевозка ее из Карды в Донум, а потом обратно обошлась недешево... Дочь покрутила ее за руку и швырнула в меня. Тяжелое тело куклы ударило в грудь, голова больно ударила по переносице. Я упала у двери под злорадное шипение Антеи:

– Можете наряжать ее вместо меня, целовать вместо меня, поскорее выдать замуж и забыть – вместо меня! Ну признайтесь же, я не нужна вам! Вам нужна тихая вечная девочка, которая без конца будет наряжать кукол, сначала игрушки, потом детишек. А я не такая, мама! Я... я дикарка, какой вы были когда-то, да уже забыли, как быть! ''

Я наконец спихнула с себя куклу с перепутавшимися руками и ногами. Вскочить не успевала, поэтому просто волчьей хваткой вцепилась в ноги бросившейся к двери девушки. Антея упала рядом, запутавшись в длинной юбке, я перехватила ее руки, попыталась приладить полотенце, но дочь вывернулась и толкнула так, что на мгновение свет померк в глазах.

– Вы меня не запрете! – зазвенел в ушах ее вопль. – Я не ребенок, не кукла! Никаких больше лет и лет в Донуме! Я сама решу, где опасно, а где нет!

– Так решай. Лети, – выдохнула я, и стало чуть легче. – Разве я удержу тебя? Только решай свободно, без тумана в голове! Ты еще такой ребенок, Антея! Эта твоя выходка с обращением знаешь, что напоминает? Как ты в шесть лет наелась грязи, чтобы живот заболел, и не пришлось ехать с нами к нелюбимым теткам...

Она завизжала от негодования, вскочила, распахнула дверь и очутилась нос к носу к подошедшим на шум отцом. Эреус был бледен от ярости и не выпускал взведенный арбалет. Желтая бальная куртка была перепачкана кровью, глаза странно, сумасшедше посветлели из-за суженных до точек зрачков. "Он только что с охоты на тварей, – пронеслось в голове, – соображает еще меньше меня!"

– Что тут происходит? – по лицу мужа я поняла, что он догадался о произошедшем, не знает только, кто из нас обращен. Его арбалет дергался, нацеливая стрелу то на меня, то на Антею. Я осторожно потянулась, следя, чтобы муж следил за этим движением, – и коснулась серебряного наконечника:

– Эреус, убери это. Одну из нас обратили темной тварью на балу, но кровь она пока не пила. Можно исцелить. Убери арбалет, и я скажу, кто!

Светлый острый наконечник медленно повернулся, уставился в пол.

– Антея? – чужим хриплым голосом спросил Эреус.

– Да, но... Ее можно спасти!

Он молча шагнул в комнату, а Антея будто уменьшалась и бледнела от его пронзительного взгляда. Ловко потянул кинжал из ножен у пояса и полоснул дочери плечо. Я с криком бросилась между ними, но муж уже отступил. Он поворачивал лезвие, так, чтобы капля крови Антеи стекала по нему. Кровь дочери оставляла на серебре ярко-черный след.

– Тварь!!! – выдохнул Эреус. Долгая, как последний вздох умирающего пауза, в течение которой он глядел Антее в лицо, как и я, ища черты потерявшейся дочки... и звонкий удар – он отвесил девушке оплеуху.

Я всхлипнула. Плечи затрясло так, что не получалось даже зажать рот. А Эреус быстро охватил шею дочери серебряным обручем с цепью и такое же кольцо на другом ее конце защелкнул вокруг столба кровати.

– Я скоро вернусь, сторожи ее, – резко приказал он и быстро вышел. "За Гесси", – подумала я и задохнулась от ужаса и надежды.

– Эреус, подожди! – я рванулась за ним, остановилась на пороге, ухватившись за дверь. – Ее, правда, можно исцелить? Гесси говорил, что можно, но как-то странно: будто это у вас если не запрещено, то не поощряется... Исцеление тварей противоречит тому определению, которое вы дали им, так? Ведь они не живые мертвецы, так? Но Гесси сделает исключение для нас, правда?! Уговори его! Напомни, что на балу он сам советовал обращаться к нему! Или дай, я пойду, упаду ему в ноги. Он не посмеет мне отказать!

Муж остановился, но не обернулся.

– Гесси придет, не волнуйтесь, – тихо сказал он. – Но... как же вы пропустили обращение собственной дочери, леди Эмендо?

Меня опять затрясло, теперь от обиды:

– Я не отходила от нее! Отпускала только с теми, кого вы указали, как безопасных! Но и Вако, и Митто, и Майя... все они твари! Алоис обратил нашу дочь! Во время последнего танца бала!

Теперь он обернулся. Во взгляде была мука:

– Что... вы... сказали?

Тяжелый нарыв обиды в груди наконец прорвался слезами.

– Вако – темная тварь, он увел меня в сад и пытался убить, пока Митто танцевал с Антеей! – прорыдала я. – Но Гедеону помешала Майя! Она другая, чем они, она защищала нас...

– Значит, так вы решили оправдаться? -

Я затихла под буравящим взглядом мужа, пронзенная жуткое обвинением Эреуса. "Я невиновна", – хотелось закричать, но горечь на языке подсказывала, это будет ложью. Виновна. Виновна в том, что три года закрывала глаза на ужасы, творившиеся вокруг, и слабо пыталась доискаться до правды.

– Поговорим об этом потом, – вдруг смилостивился муж. – Ждите, я вернусь с лордом Гесси.

Он спустился вниз, я слышала, как он раздает указания слугам сторожить все выходы и окна, потом хлопнула дверь, и все стихло. На второй этаж поднялось двое крепких парней-конюхов с взведенными арбалетами. Я задрожала и возвратилась в спальню.

Притихшая Антея скорчилась на полу у кровати. На витом столбе белели глубокие царапины: дочь пыталась сначала переломить дерево, посильнее дернув цепь, потом, отчаявшись, просто скребла его ногтями, а сейчас силы окончательно оставили ее. Я опустилась на колени рядом. Антея подняла голову, отбросив две черные шторки волос назад, и у меня комок в горле встал от ее испуганного и отчаянного, живого и родного взгляда.

– Мама, он же охотится на таких, как я! – простонала дочь. – Они же меня убьют, мама!

– Нет, тебя исцелят, – я подвинулась ближе к ней. Промелькнула мысль, что испуг Антеи может быть просто притворством твари, но я с негодованием отринула ее. Согревая в груди цветок доверия, прижалась к дочери, обняла. Серебряная цепь, тянущаяся от ее тонкой шейки, холодом ожгла кожу предплечья.

– Алоис говорил, у них главное испытание веры – убийство кого-то из обращенных родных! Нам нельзя показываться им на глаза! Я бы успела уйти до прихода папы. Зачем вы задержали меня?!

– Алоис, Алоис... – мне он говорил, что потанцует и вернет тебя! – ненависть оформилась в совершенно змеиное шипение. – А он что вернул?!

– Я... я сейчас думаю, что не смогла бы убить, жить так, питаясь людьми, – глухо, скованно призналась дочь. – Или это была бы уже не я...

– Я сразу это поняла, поэтому остановила тебя! – Антея уже тихонько плакала, и я не выдержала, присоединилась к ней. – Не бойся папы и его охотников. Если б я не была уверена, что они могут исцелить тебя, я бы сбежала вместе с тобой. Но лорд Гесси еще на балу сказал, что не попробовавших человеческой крови можно спасти водой из источника Донума... -

Я осеклась, вспомнив, какое действие эта вода произвела на тварь в дворцовом саду. Она исцелит, оставив девочку без кожи?! О, какой ужас!

– Я сейчас. Хочу окончательно убедить и тебя и себя, – пробормотала я и вскочила, но дочь и не услышала. Я бросилась в свою спальню, отыскала среди разбросанных по столу флаконов пузырек с водой из источника Донума, который брала на бал, и возвратилась к Антее. Стража из слуг у окон проводила меня арбалетами. Весь дом поднялся на нас, будто мы обе были тварями, и я впервые ясно подумала: если опыт не удастся, нам с дочерью придется пробиваться сквозь ливень их стрел.

Антея все также сидела у кровати, скорчившись, и тихо и безнадежно плакала. Я опять обняла ее.

– Протяни ладонь, дочка, – прошептала я, боясь, что от более громких слов голос сорвется. Антея отчаянно взглянула сквозь слезы, но руку вытянула. Я открыла пузырек зубами – руки слишком дрожали, и плеснула чуть-чуть девушке на кисть.

– Больно! – вскрикнула дочь и отдернула руку. На коже там, куда попала вода, осталось красное пятно небольшого ожога... и все.

– О-ох! – выдохнула я и впервые за страшную ночь почувствовала, что губы растягивает по-настоящему радостная улыбка. Внутри все запело от счастья, я затормошила Антею:

– Видишь: вода пока не сжигает тебя! Мы успели! Только небольшой ожог, но папа, наверное, знает заклинание, от которого не останется даже ожога! Скоро, скоро тебя исцелят!

Антея неуверенно улыбнулась:

– Да?

– Да! И мы... забудем эту ночь как страшный сон.

– О, мама! – она опять заплакала, теперь от облегчения и стыда. – Прости, прости... Я не понимаю, что на меня нашло. Я говорила такие ужасные вещи!

– Лучше сказать, чем носить это в себе, – прошептала я и на мгновение прикрыла глаза, вспомнив, что мне кричала дочь. Теперь придется долгие годы, до смерти жить с отравленными стрелами в сердце, но главное, что от яда избавилась Антея.

– Мы поговорим обо всем, все обсудим, все разберем: обиды, непонимания и случайные раны, – довольно твердо сумела сказать я. – Поедем к истоку Несса, там очень красиво и тихо. Только вдвоем. И там мы простим друг друга.

Мы так и сидели, обнявшись, дожидаясь мужа и папы – нашего спасителя. Антея дремала у меня на плече, а я молчала, мысленно то благодаря бога за второй шанс установить с дочерью подлинную дружбу, то проклиная его же за всех неблагодарных и жестоких детей. А в полдень, когда слабое зимнее солнце добралось и до верхних ставень, дверь скрипнула. Я тихонько, чтобы не потревожить дочь, повернула голову. Эреус. Долго, наверное, несколько минут он просто смотрел на нас, ласково и осторожно, будто боясь нарушить наш покой хоть взглядом. Потом разомкнул губы:

– Как она?

Я опять чуть не расплакалась от этого вопроса, беспокойного и родного:

– Ждет тебя. Я проверила, плеснула на ее руку водой из источника Донума. Кожа только покраснела, как от горячего, и все. Эреус, ее ведь можно спасти?

Он кивнул. Хмурая складка у бровей разгладилась:

– Конечно.

Мне понравилось его спокойствие. Небольшую тревогу вызывали только его глаза, лишенные какого бы то ни было выражения, стеклянные, как у куклы. Будто Эреус закрылся от меня, от всех. В стеклянный кокон заключил свою душу и там, вдали от мира, совершается сейчас ее загадочное превращение. Во что – в свет или тьму? Кто в назначенный час выйдет из кокона, герой или монстр?