Текст книги "Либитина (СИ)"

Автор книги: Ирина Якимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

Сказав это, он вновь исчез, чтобы начать разговор с Мактой. Я опять скользнула в его "здесь и сейчас". Нонус стоял в нескольких шагах от трона. Макта не шевелился, руки закостенели, вцепившись в подлокотники, пустые глаза Первого вампира уставились в одну точку. Алая мантия струилась по ступеням потоком крови, усугубляя впечатление, что на троне восседает мертвец.

"Мертвец и есть. Этим телом управляет Бездна".

– Владыка Карды и... Владычица Терратиморэ! – возгласил Нонус. – Ты помнишь меня? Я первое твое дитя. Не я запер тебя в клетку серебра и солнца, но я дал тебе оболочку из плоти, в которой ты сейчас ходишь среди людей. Твои другие дети – Вако, Митто, Тенер – обманули тебя, раздув бурю народной ненависти. Они хотят уничтожить тебя, а я... я хочу освободить.

Макта не шевельнулся, но странным белым огнем вспыхнули его глаза. Свет, но не солнечный – равнодушное сияние звезд. Может, такова должна была быть воплощенная Бездна, неискаженная ненавистью?

– ...Гедеон, зачем вы проникли в церковь Микаэля? Кто подстрекал вас? -

Я рывком вернулась в реальность. Асседи, задавший Вако эти вопросы, выглядел растерянным. Нонус поймал его, как и хотел: на выборе только одной из двух враждующих групп.

Гедеон объяснил про ловушку Нонуса. С каждой его фразой лицо Асседи прояснялось.

– Значит, недоразумение, – повеселевшим голосом подытожил он. – Что ж я рад. Защита этого места заклята так, что пройти под нее может только задумавший недоброе против Атера, и о проникновении на запретную территорию немедленно узнают мои охотники. Но теперь, я надеюсь, вы откажетесь от навязанного Нонусом предприятия и возвратитесь в Карду? Вас ждут на большой пир в старом дворце, друзья.

– Недоразумение? – зазвенел смутно знакомый женский голос. Маленький охотник, метнувший кинжал в Дивелли, в волнении подался к Асседи. Капюшн спал с его головы, и я узнала потемневшие, без солнечного света превратишиеся из огненно-рыжих в медные, кудри Фламмы. – Битву, унесшую жизни восьмерых охотников, битву за основы Терратиморэ вы называете недоразумением и готовы простить и отпустить нарушителей священной границы? И на чей пир вы приглашаете их: человеческий или пир тварей?!

Кто-то из охотников хотел перебить ее, но другой остановил:

– Она правильно говорит, – глухой голос, упрямый тон. Эреус?

Я вернулась во дворец. Нонус вывел к тронным ступеням старика.

– Атер отнял жизнь у Виталия Фонса, превратив в его Макту, а Кармель уничтожила возможность возвращения этого долга Арденсами. Но вокруг еще так много жизней, Владыка Карды! Добровольная жертва любого смертного потушит твою ненависть и разомкнет оковы, наложенные Атером, Владычица Терратиморэ! Я хотел подготовить Кармель, но она не смогла переступить через ненависть к убийце сына. И тогда я нашел другого жертвователя... -

Нонус ловко лавировал, обращаясь то к Макте, то к питающей его тело Бездне, а я хмурилась, и над нашим мысленным морем сгущались тучи. Выходит, Макту может спасти не жизнь Арденса, но любая жизнь, отданная добровольно? Счастливый конец, как в сказках? Но откуда тянущей неприятной болью внизу живота ужасное ощущение подвоха? Будто сейчас некто, издевательски хохоча, выдернет доски пола у тебя из-под ног, и ты рухнешь в пропасть!

– Мы не оставим уничтожение Атера, Ваше Величество, – в реальности заговорил Вако. Напряжение в его голосе больно резонировало с моим, колотящим тело. – Макта вечно будет угрожать пятерке, так пусть он станет, хотя бы, слаб! Голос Бездны направляет Макту. Когда уйдет Голос, Макта ослабеет и сгинет.

Во взгляде Асседи заблестела сталь:

– Атер должен остаться! Он необходим всем потомкам Арденса, он – залог нашей силы. Как твари смеют не подчиняться потомку Арденса?! Ваше существовение зависит от нашего! А мы находимся в полной силе, только пока голос Бездны есть в мире, так решил Атер. Мне не больше вашего нравится эта зависимость, но поделать с ней ни я, ни кто либо из Арденсов ничего не может!

Я похолодела: Асседи – потомок Арденса. Очередная нежданная и предсказуемая подлость земли страха...

– Но еще больше существование отрекшихся от смерти зависит от Макты, – процедил Гедеон. Его рана затянулась, и вампир поднялся на ноги, более чем когда-либо бледный, серьезный и злой. – И я не думаю, что смерть Атера может причинить какой-либо вред Арденсам. Вы получили жизнь, а не проклятие Макты, от частиц Бездны вы чище всех прочих смертных, вот только совесть ваша грязнее всех. И, полагаю, Асседи, как раз пользуясь нечистотой вашей совести, некто взрастил в ее грязи нелепый страх – боязнь смерти Атера. Взрастил, чтобы сегодня столкнуть нас лбами в церкви Микаэля... и этот некто – Нонус!

– Верно, о связи Арденсов с Атером написано в единственном трактате Атера, подлинность которого установить не удалось. И этот фрагмент выглядит как вписка, – пробормотал Асседи. – И все же, Вако, я не уйду, по крайней мере, пока не явится Нонус и не объявит, что фрагмент о связи Арденсов с Атером – часть его лжи.

– Послушайте, Ваше Величество, – из-под бархата тона предводителя пятерки показалась основа: металлические стержни. – Уйдите и уведите своих верных шавок, оставьте наши дела с Атером в покое, и продержитесь на троне дольше, чем ваш предшественник!

Я опять скользнула во дворец, и вовремя. "Ты заслужил свободу, Макта. Свободу от ненависти", – как раз молвил Нонус и толкнул старика-смертного вперед, так что тот повалился на колени на первую тронную ступеньку.

– Вот человек, который отдаст тебе жизнь, вместо той, что была украдена Арденсами! – крикнул вампир. – Это – Ари, алхимик и последователь Атера. Он помогал Кармель с ритуалом, но раскаялся в своем деянии, потеряв всех родных от клыков carere morte. Он принял знакомое тебе дурманное зелье Атера и станет новым созданием Бездны вместо тебя. А ты будешь свободен. Я же получу светлое создание Бездны из добровольной жертвы Атера.

Макта задумчиво склонил голову набок, изучая смертного. При упоминании светлого воплощения Бездны глаза Первого вампира опять заволокло странным белым светящимся туманом: слепой, но всевидящий взгляд. А старик обернулся к Нонусу – ко мне, кратко глянул в его – мои глаза. Какие темные, полные боли и непонимания, как у животных на бойне, омуты! Он же боится, до смерти боится! "И молитва, что он шепчет... – вспомнила я. – ... это же та самая, защитная, которой меня когда-то учил Эреус!

– Какая же это добровольная жертва, Нонус?! – прошептала я, а потом крикнула в голос, и этот крик птицей пронеся над нашим морем. – Этот смертный дрожит от страха... перед тобой! Ты просто запугал его! Если он станет новым созданием Бездны, какими будут его дети – дети страха?! -

Но Нонус закрылся от меня. Я могла беспрепятственно плавать в его "здесь и сейчас", но была бессильна воздействовать на него. Церковь Микаэля и дворец Макты разделяло пол-Карды, и неизвестного рода непроницаемый купол защиты над церковью. Что же делать?!

– ...Я давно ждал, Ваше Величество, когда вы встанете перед этим выбором, – глухой, усталый голос Эреуса вернул меня в собственное тело. Я развернулась, чтобы увидеть бывшего мужа, еще не поняв, хочу ли этого. Диос сидел, привалившись спиной к стене, очень бледный, но знакомо упрямый. Фламма была рядом.

– Перед каким выбором? – Асседи бледнел-злился все больше, и тонкая усмешка искривила лицо Эреуса:

– Или вы покровительствуете охотникам, или тварям! До сегодняшней ночи мои охотники не представляли, сколь тесны ваши связи с пятеркой. Мои люди не станут слушать приказы человека, будь он хоть самим Лазаром Арденсом, если он якшается с тварями. Более того, этот человек будет приравнен к тварям, а с последними у нас разговор короткий... – он договорил это почти неслышно, одним болезненным выдохом, и упрямо наклонил голову, точно приглашал Асседи пободаться. Я дрогнула от этого движения: на нашей свадьбе, шепча клятву, муж бодался со всем миром точно также. Интересно, знает ли это движение Фламма?

Почувствовав мой взгляд, Эреус чуть обернулся – и изменился в лице от страха. А я, поглядев в знакомые светлые глаза сейчас, не почувствовала почти ничего. Чуть-чуть жалости, чуть-чуть презрения... Все.

– Здесь, сейчас вы отдаете пятерку старших вампиров нам, и мы продолжаем службу Арденсам, – Эреус говорил размеренно, уверенно, будто не раз репетировал эту сцену. Я ждала гневной реплики Асседи, но тот слушал, то ли пораженный, то ли покорный. – Пришел момент выбора, Ваше будущее Величество, на поддержку кого их двух злейших врагов вы рассчитываете в свое правление!

Я почти слышала мысли, проносящиеся в голове Асседи, почти видела его чувства, яркие и грозные, как буря. Он возмущался неповиновению самых верных слуг и признавал справедливость этого, хотел стереть охотников в пыль и тут же, на месте, подсчитывал, сколько лет и средств понадобится, чтобы вырастить новых, столь же сильных. Наконец, найдя спасительную идею, он разомкнул губы:

– Я думаю, начать стоит с той, что не принадлежит пятерке. С лишней... – он еще договаривал, а стража уже рывком вздернула меня на ноги. Один потянул меч с пояса, но Король брезгливо поморщился:

– Не здесь.

Во дворце Макта по-прежнему неподвижно сидел на троне. Раздумывал? Нонус опустился на колени рядом с Ари. Единая черная тень его кукол запечатала все окна и двери зала. Вампир ждал решения Бездны. "Хорошо... Значит, и у меня время еще есть!" – подумала я, вот только на что потратить это время, не знала. Мысленно убеждать Нонуса прекратить опасный опыт? Послать во дворец кукол? Все это не давало гарантии успеха. Опять повозка без управления неслась под горку, и я не знала, как остановить ее!

Охотники повели меня вглубь хитросплетения лабиринта стен. Но они вели покорную куклу, я почти оставила главное свое тело. Я лихорадочно собирала марионеток из окрестностей Карды и гнала их ко дворцу Макты, я пыталась докричаться до Нонуса мысленно, пропускала воды нашего моря сквозь скрещенные сетью пальцы, надеясь вызвать случайный резонанс, и обратить на себя его внимание хоть так... Поэтому я не сразу осознала реплику Эреуса, ударившую моих юных палачей в спины:

– Я сам это сделаю. Патрик, Валент, вернитесь в главный зал.

Поневоле я вернулась к собственным ощущениям. Охотники ушли, оставив меня с Эреусом. Я не видела, но чувствовала, как подходит муж. Кожа спины и шеи покрылась мурашками, точно мой затылок лизнул чей-то холодный язык. Тут подошел и Диос. Спину легонько укололо острие его меча, и по коже опять пробежала волна дрожи.

– Иди вперед. Не оборачивайся.

Я подчинилась. Несколько минут мы шли в полной темноте и тишине. Я прислушивалась к сердцебиению и дыханию бывшего мужа: взволнован он или спокоен? – но ничего не смогла различить точно. В крохотном зале, освещенном маленькой лампадкой с маслом, последовал приказ остановиться. Я послушно замерла на месте. Почему-то я была уверена, что Эреус не убьет меня, по крайней мере, сейчас. Моя боль разбила его защиту, осознание вины забрезжило в глазах охотника, выведя его на миг из горячки боя. А человек, испытывающий одну со мной вину и боль, не сможет меня убить. "Моя боль и вина сращены с его болью и виной, и, убив меня, он убьет и себя", – подумала я.

– Повернись ко мне. Ариста, – тихо, глухо сказал Диос. Я послушно развернулась, и кончик серебряного меча охотника уперся теперь в грудь.

Наедине, на расстоянии вытянутой руки с мечом, я почему-то совсем не узнала Эреуса. Чужой незнакомый челвек, его слова и жесты уже не вызывали молний-воспоминаний по оставленной смертной жизни. Я гордо вздернула голову, неосознанно подражая стоящей под мечом Семель. Диос усмехнулся:

– Я не убью тебя, Ариста.

Молчание. Охотник ждал чего-то, кончик его меча дрожал, описывая замысловатые узоры в мизинце от моего тела. И скоро я не выдержала, нарушила тишину:

– Держишь меня, потому что какой-то вопрос терзает, на который только я могу дать ответ?

– Почему твари, Ариста? – прошептал Эреус. – Это... это месть мне?

– Я отказалась от мести. Я сказала тебе все еще четырнадцать лет назад: я хочу доказать, что тварей можно исцелить. И я решила зайти с их стороны.

А это был для него удар! – и более болезненный, чем удар мечом. Охотник побледнел, как тогда, когда я сломала его защиту. Зрачки опять зло сузились, потом расширились:

– Тварей нельзя исцелить! Это превращение необратимо. Мы заперты с ними в одном крохотном мирке, и либо они убьют нас, либо мы их!

– Гордые слова. А какие слова ты говоришь пятерке старших вампиров – друзьям покровителя охотников, при встрече?

– Не язви, Ариста. Ты была политиком и сносила многое, противное совести и чести, ради выполнения далекой цели. Я исполнения своей дождался: Асседи в конце концов уступит и расправится с пятеркой. Я добился, чтобы покровитель стал более зависим от нас, чем мы от него. Если он не подчинится, через год-другой его сметет волна народного гнева, потому что если мои охотники сейчас устранятся от истребления тварей, уже через месяц Карду поглотят кладбища!

Что я могла сказать на это? Я усмехнулась. Охотник нахмурился:

– Не уходишь, ждешь чего-то... Хочешь сказать что-то, но боишься? Или какой-то вопрос тебя терзает, ответ на который могу дать только я?

– Ты служишь Асседи, другу Вако. Почему? Ведь ты не простил Арденсам и Вако Антею, я вижу это.

– Макта вечен, Кармель сделала его ненависть вечной, значит, вечны и твари. И только охотники стоят щитом между ними и миром людей. Дело охотников важнее любых моих эмоций! И Асседи нужен нам... в качестве денежного мешка.

– А Антея?

– Если то же, что с Антеей, случится с кем-либо из сыновей, я поступлю точно также, – Диос насупился. – Только теперь и они, и Фламма знают об этом – я исправил эту свою ошибку.

– Они знают... и остаются с тобой? Странная семья.

– Семья охотников! И мы служим не Асседи и не Арденсам – мы приводим качающийся над пропастью мир к равновесию, – фанатичный огонь загорелся в глазах охотника – знак его восстановившейся защиты. – Возможно, однажды нам даже удастся свести численность вампиров до минимума, и мы на миг сможем увидеть свет. Свет прежних дней беззаботного мира.

– Значит, ты выбрал жизнь без надежды.

– А ты – жизнь в иллюзии, – Диос помолчал, играя желваками. – А Антею я не простил – и помыслить не мог простить, – и не прощу ни Вако с Арденсами, ни Гесси, ни себе, ни... тебе.

Я спрятала крик боли за смехом, чуть более нервным, чем требовалось:

– Тогда почему сейчас отпускаешь меня, Эреус? Убей...

Охотник печально покачал головой:

– Я не окажу тебе этой милости, как и ты не оказала ее мне. Убью тебя – этим убью и себя, ту же вину и боль. А я еще нужен проклятому миру. Возможно, нужна и ты.

Я отвела от груди легко поддавшийся кончик его меча, перехватила руку Диоса и легонько пожала. Я знала, что очень скоро подумаю об этом жесте с отвращением, но почему-то казалось: он нужен не мне и не охотнику. Он нужен миру, который мы оба стремимся изменить, пусть разными путями.

– Иди коридором дальше, до главной камеры с телом Атера. На другой ее стороне три хода, выбери средний. Только откажись от идеи уничтожения Атера, и купол выпустит тебя. Выйдешь у купели с водой из источника Донума – и беги через кладбище.

– Что за заклятие лежит на куполе? – встрепенулось мое неубиваемое любопытство. Диос удивленно приподял бровь, но ответил даже вежливо:

– Защиту церкви дает знамя Арденса, которым накрыт Атер. Оно было заклято кровью главы охотников и одного из потомков Лазара так, чтобы под купол могли проходить все, но замысливших недоброе против Атера он заключает в ловушку, одновременно предупреждать об опасности охотников и Асседи. Теперь уходи, Ариста.

Я едва дождалась, когда он скроется за поворотом коридора, и бросилась в указанную главную камеру. Последняя реплика охотника указала выход из невеселой ситуации, в которую всех завела ошибка Нонуса. Как я не сообразила это сразу! Здесь Атер, ключ к силе Макты! Уничтожить его, и неверный опыт Нонуса не удастся. Макта уйдет, а новые дети Бездны страха просто останутся страшной возможностью.

"Ох, Нонус, поговори со мной! Поговори сейчас, дай переубедить, не предавая! Я не хочу разрушить твою мечту, я верю ей, но ты где-то ошибся и свернул не на тот путь. Отдав Бездне Ари, ты не получишь светлое дитя любви, с алхимиком в Терратиморэ придут воплощения его страха!"

Главная камера вопреки значительному названию, оказалась небольшим помещением круглой или, скорее, яйцевидной формы. Позабытая всеми Майя застыла у входа. Атера она нашла, но уничтожить побоялась: по стенам усыпальницы алхимика клубилась знакомая тень кукол Нонуса. И несколько сильных кукол-мужчин и волков охраняло земляную яму с укрепленными досками стенками в центре камеры. Видимо, это в ней и томился бесчувственный Атер на протяжении целой сотни лет.

– Я пробовала пробраться за Атером, но они изорвали мне лицо и руки, – пожаловалась Майя, заметив меня, и показала чистые белые ручки, порезы на которых давно зажили. Впрочем, платье вампирши висело лохмотьями – ей, и правда, досталось.

– Я не трусиха, не думай, – хрипло продолжила Майя. – Я бы забрала оттуда Атера, но что дальше? Как его уничтожить? Отрубить бессмертному голову недостаточно для полного уничтожения! Тут нужен ритуал охотников или бочка воды из источника Донума.

Я обратилась к немногочисленным куками-птицам, оставшимся близ церкви. Облетела здание кругом и скоро заметила в саду, на середине между церковью и большим кладбищем Патенса круглую чашу купели, до краев полную прозрачной водой. Вовремя о ней обмолвился Эреус... Может, эта обмолвка стала мне наградой за то, что удержалась от убийства бывшего мужа?

– Поблизости от церкви – купель с водой из источника Донума, – тихо сказала я Майе. – Вот только купол защиты не выпустит нас, поскольку мы задумали недоброе против Атера.

– Так ты на стороне пятерки?! – изумилась Майя. Вампирша обрадовалась, но одновременно с этим мне померещилась и толика презрения на ее лице, будто я обманула какие-то ее ожидания.

– Скажем так, на некоторое время наши цели частично совпали, – промямлила я и замолчала.

– Что сейчас с Вако, с Семель? Их захватили охотники?

Вопрос был кстати: я давно не проверяла, что творится в большом подземном зале, где остались вампиры, охотники и мятущийся меж ними Асседи. И я тихонько тронула "здесь и сейчас" Семель.

...Боль от незаживающего пореза серебряного меча на шее. Страх близящейся гибели путает мысли, но ненависть низложенной Королевы – ледяной стержень внутри, не дает окончательно рассыпаться на осколки. Еще поборюсь. Сотворю последнее проклятие убийцам, и в нем буду жить еще вечность...

Диос возвратился к своим и скомандовал начать казнь вампиров пятерки. Первым выводят Митто. Разумеется! Это месть Эреуса за Антею... Алоис пошучивает и усмехается, но это не героизм пред лицом смерти. Глаза вампира туманны и неуверенно кривятся губы, будто он силится и не может понять, во сне ли все происходит с ним, или в реальности. "Я все-таки думаю, Гедеон, вся вечность carere morte – это только сон. Только мечта... о Вечности", – с тем же весело-рассеянным выражением лица делится он с Вако, когда двое охотников уже держат его под руки, поставив на колени, а Диос направляет в сердце вампиру серебряный кинжал.

Я вместе с Семель смотрела, как он вздрогнул и статуей застыл от удара Диоса, а потом рассыпался серой пылью от одной пригоршни воды источника. Интересно, что сейчас чувствует Эреус? Радость? Довольство? Или ту же пустоту, что я? Ведь убивая любого из участников старой трагедии, мы, повязаные той же виной, вместе с ним убиваем и себя...

– Эреус, послушай, – голос Вако опять полился медом. – Ваше Величество, послушайте! В церковь Микаэля нас всех заманил Нонус. Чтобы стравить, а самому в это время заняться Мактой! У Семель есть ход к его мыслям. Сейчас он во дворце, и с ним Ари, алхимик, который помог Кармель. Но теперь он помогает Нонусу... Они задумали злодейство против всей земли страха! Не время нам воевать, Диос!

"Этак они договорятся", – я почувствовала, как мысленная усмешка отразилась на губах... и пришла в себя.

– Охотники убили Митто, остальные пока живы, – сообщила я Майе и задумалась опять. Что можно сделать?

"Кинуться к яме, выхватить тело алхимика вместе с покровом знамени, метнуться куполу защиты. Передать тело марионеткам за пределами защиты, швырнуть в купель. Вроде бы просто и ясно. Но права ли я? Как не хватает уверенности! Может, страх этого Ари лишь померещился мне? Может, Нонус также видит его, но полагает, что это не помешает ему получить то, что он ищет? Он просчитал все ходы в игре с пятеркой Вако, с Асседи и с охотниками Диоса. Может ли быть, чтобы он не учел страх ничтожного Ари? И как это отвратительно: идти против друга, делу которому клялась помочь! Стоит ли того моя правда... даже, если она, действительно, правда?"

"Нонус, отзовись! Прочитай мои мысли и планы! Покажи, что я ошибаюсь! Только сейчас, скорее! Если Макта согласится взять жизнь Ари, мне придется действовать сей же момент, более не раздумывая и... против тебя! Пожалуйста!"

Большая кукла в центре камеры заметила меня – заломившую руки фигуру в коридоре. И скоро тень собеседника мелькнула над волнами нашего моря.

– Ариста, что ты стоишь на пороге? Пройди в зал, взгляни на Атера, удовлетори любопытство, – тепло предложил Нонус. – Тебя я пропущу, не бойся...

– Я слышала, как ты представил старика-Ари Макте, – море заколыхалось от моего волнения. – Ты хочешь отдать его жизнь Макте вместо той, что была потеряна из-за ритуала Кармель. Но как?

– Я перекрою великую жертву Макты другой жертвой, – спокойствие Нонуса было покоем душного летнего вечера со вспышками сухой грозы на горизонте. – Но жизнь Ари будет отдана добровольно, а не так, как в ритуале Атера, на который будущего Макту заманили обманом, не сказав о последствиях. Значит, можно не бояться, что новая жертва в результате ритуала превратится в подобие Макты. Я подготовил Ари, когда гостил на Юге. Он, также как я, влюблен в идею дать миру волшебство при помощи силы Бездны и исполнит великую миссию со священным трепетом. Он с радостью готов отдать Макте свою жизнь, чтобы из темного мира carere morte родился новый, волшебный. -

По следу этой мысли я скользнула в недавние, общие с Нонусом воспоминания. Испуганные глаза старика и защищающая от нежити молитва, повторяемая по десятому... пятидесятому... сотому кругу.

– Мне показалось, ты запугал Ари, Нонус, – моя честность была прозрачным льдом, сковывающим водную гладь. – Разве можно говорить о добровольности в этом случае?

– Я? Запугал? – море заискрилось искренним недоумением Нонуса, и я слышала, как он тут же обратился к старику: – Разве ты боишься меня, Ари?

Я потянулась за нитью бусин этой фразы. В "здесь и сейчас" Нонуса пахло гарью. В лицо дышало жаром чудовище-пламя, пожирающее ковры и портьеры. Дворец подожгли то ли вампиры Алитера, то ли собравшиеся на площади смертные, в разбитые окна тронной залы влетали новые и новые бутыли с зажигательной смесью. Ненависть, кропотливо собираемая пятеркой Вако много лет, нашла себе воплощение – огонь.

Вместо ответа на вопрос Нонуса, старик Ари затрясся сильнее и громче забормотал молитву. Да, все ту же, защитную, которой меня когда-то учил Эреус... Я почувствовала себя обессиленной. Вся сила, которую во мне поддерживал Нонус рассуждениями о великом плане, ушла. Пустота разочарования.

– Он боится! Значит, как ты хочешь, не получится, Нонус!

– Ты говоришь, как мой учитель! – разъярился тот, но я скользнула по нити его ненависти в темные глубины памяти вампира, и нашла что он скрывал не только от меня, но и от себя. То, от чего все время чуть дрожала поверхность общего мысленного моря. Несколько картин смертей тех, кто был близок Ари. Несколько хладнокровных быстрых ударов кинжала Нонуса...

– Вздумала мне указывать? – все больше волновался Нонус, а море пенилось и пена была багрово-черного цвета, как гнилая рана: вампир знал, что лжет сам себе. – Конечно же, Ари не боится. Он мой ученик, я был только справедлив и добр к нему...

– Даже когда убивал его близких, чтобы вынудить следовать своему плану?

– Замолчи!

– Он все-таки понял, что это ты их убил, без доказательств, просто по твоему взгляду... В конце концов, он бежал от тебя на Юг, но ты нашел его и там, – голос зазвенел от волнения: наконец-то, связав все, что явилось мне в воспоминаниях Нонуса, я нашла, чем могу по-настоящему помочь другу! – Ты искренне пытался увлечь его, я верю. Но, возможно, ты был слишком строг с Ари, также, как был строг с тобой твой учитель Атер? Такое часто случается: мы повторяем ошибки родителей и наставников.

Нонус издал вопль, полный боли. Уже знакомые картинки его прошлого замельтешили перед глазами, на ходу оживая, становясь еще одним слоем реальности.

– Замолчи! Ты решила испортить мне триумф? Что за зло в тебя вселилось?

– Ты же знаешь, что я права. Нонус, послушай меня, я хочу помочь...

– Ты ни в чем не права! – с мальчишеской запальчивостью крикнул он, а наше море уже зачернело так, будто в его воде растворили черноту бездны. – Ни разу не права!

"Увы, права..." – мысли перемешались, единственное, что я по-прежнему чувствовала ярко, это печаль, пришедшую на смену ощущению силы.

– Что станет с carere morte, после твоего опыта, Нонус? – тихо спросила я, ветерком машинально поглаживая зияющее черной бездонной пропастью море. – Когда Макта заберет себе жизнь, пусть даже Ари, а не Арденса, что станет с детьми его ненависти? -

Спросила – и внезапно различила потоки раскаяния в реках его чувств. Нонус вздохнул:

– Без Макты они ослабеют, но не уйдут совсем, как сами считают. В Терратиморэ остались еще потомки Лазара Арденса, они поддержат Бездну ненависти carere morte после исчезновения Первого вампира. Это не то исцеление, которое грезилось тебе, но другого наш мир предложить тварям не может. Подрастешь – поймешь.

Он, что, подслушал наш разговор с Эреусом? Те же слова, но теперь от них гораздо больнее. Потому что их говорит не враг, разбивший твое счастье, но друг, подаривший тебе надежду. В этой боли растворилась и цель разговора, и все оставшиеся доводы. И вся она ушла в крик:

– Замолчи! Вы с Эреусом сегодня решили убить мою надежду?! Не бывать этому!

– Диос, кажется, называл это иллюзией, моя забывчивая Королева.

– Молчи!

Нонус хотел возразить – гладь моря уже заколыхалась, но застыл. Макта принял решение.

Владыка Карды поднялся – текучее нечеловеческое движение. Тьма взвилась вокруг него лентами дыма и обхватила фигуру Первого вампира: тень-чудовище на яростно-красном огненном фоне. Ари, взвизгнув от ужаса, бросился со ступеней, но Нонус удержал его, ухватив за плащ. Все также нечеловечески ловко и совершенно бесшумно Макта спустился на несколько ступеней. Он будто летел, а не шел, все тем же странным белым огнем были полны его глаза. Он подхватил Ари, легко, как куклу, вздернул к лицу, впился зубами в тощую стариковскую шею, и эту сцену скрыла тьма, поднявшаяся из-за спины Первого вампира и окутавшая его и его жертву.

"Нонус! – взмолилась я мысленно. – Останови это или дай остановить мне! Ты говорил, Бездна любит сильные человеческие чувства, но Ари сейчас испытывает отнюдь не восторг. Он боится, ужасно боится, ты должен понять это! Какими будут его дети – дети страха?"

– Ариста! – кричал кто-то и тряс меня за плечи. – Начинается... Что-то начинается! Что делать?!

Я открыла глаза в своем теле. Голова кружилась от частых скачков из одного тела в другое, от одной картинки реальности к другой. Майя трясла меня за плечи. А вокруг и правда начиналось что-то новое. Единая тень крылатых тварей по стенам ожила, потянулась к яме в центре камеры. Вокруг ямы она закручивалась толстым широким столбом, тяжелым и цельным на вид. Не верилось, что эта крутящаяся колонна создана существами из плоти, а не вырезана из непроглядного, как зимняя ночь, камня.

– Так ты на нашей стороне или нет?! – закричала Майя, увидев, что я пришла в себя. Я торопливо кивнула. И это движение, эту боль рваной раны, делящей единое на две половинки, это предательство заметил Нонус!

Я укрыла от него свои мысли за прозрачным щитом... И лишь под этим слабым прикрытием ринулась к яме, ударилась всем телом во внешне монолитную колонну. Колонна распалась, но тут же собралась вновь – вокруг меня, заживо замуровав в своей холодной и остро-гладкой черноте. Я не могла даже закричать: боялась, что тень просочится в открытый рот, застынет в горле гладким тяжелым куском металла. Но Майя пришла на выручку. Защелкал ее арбалет, и стена вокруг дрогнула. Я рванулась в открывшуюся брешь, и земля ушла из-под ног – я провалилась в яму к Атеру.

Я упала на колени, руками упершись во что-то мягкое, гладкое, холодное... – в тело, покрытое шелковой тканью знамени. Алхимик был завернут в него, как в плащаницу, и когда я приподняла его, легкого и небольшого, руки заскользили по той же ткани. Атер не шевелился, но какая-то работа Бездны велась в этом теле. Я чувствововала: если б не сдерживающая сила знамени Арденса, существо кинулось бы на меня, как любая голодная тварь. Дурная фантазия тут же нарисовала картинку, что в шелковистую ткань обернуто такое же черное, сотканное из тьмы создание, каким был Макта в воспоминаниях Нонуса, и молния ужаса прошила позвоночник сверху донизу. Руки ослабели, и я чуть не выронила тело Атера.

Края ямы чуть выдавались над моей головой, и за ними все было черно от крылатых теней. Но, укрывшись в плаще из такой же тьмы, я рванулась в самую их гущу.

Ткань знамени заскользила в руках, разворачиваясь и освобождая тело, так напоминающее тело куклы – твари Нонуса рвали у меня из рук жутковатую ношу. Я скакнула к предполагаемому выходу из главной камеры и опять оказалась в плену холодной, гладкой, черной тени. Шелковая ткань со свистом окончательно вырвалась из рук, но я вцепилась в Атера мертвой хваткой, и его не отдала. "Как жадничающий ребенок с куклой", – пришло неуместное сравнение.

– Ариста, прекрати. Это бессмысленно, – хлестко, жестко напомнил о себе Нонус. Я стиснула зубы:

– Прости. Я не успела объяснить тебе. Но времени уже нет!

Он искал ход к моим мыслям, чтобы успокоить, чтобы попробовать понять, быть может... Но времени действительно не было, и я решилась на подлый ход. Я скользнула в "здесь и сейчас" Нонуса, и общее море обратилось пропастью дикой головной боли сильнейшего мысленного резонанса. Черная стена единой крылатой тени дрогнула, и я как механическая кукла рванулась сквозь нее к среднему из трех ходов на поверхность. К счастью, он оказался узким. Тень ринулась следом, цепляясь когтями-крючьями за платье, но остановить мой бег уже не могла. На ходу подзывая всех кукол из окрестностей, я выскочила на поверхность. Тоннель открылся в церковном садике, граничащем с патенским кладбищем. Белая чаша купели была в пяти шагах впереди. А по тени Нонуса, вылетевшей из потайного хода вслед за мной, ударили ливнем арбалетных стрел неведомо откуда взявшиеся охотники.